Вторая кожа

      ВЕСТ-ПАЛМ-БИЧ - ТОКИО
      Чезаре отпихнул груду мусора, ила, песка и гниющих листьев от выхода из подземелья, который находился у причала частных судов на озере, выбрался наружу, отряхнул с себя пыль и грязь, затем помог Веспер сделать то же самое.
      Пока Бэд Клэмс возился с сигарообразной моторной лодкой, девушка пыталась рассмотреть, что происходит на вилле, территория которой походила на полигон военных учений. Как только вертолет приземлился, включили прожекторы. Пока из вертолета выпрыгивали федеральные агенты, голос, усиленный мегафоном, приказал всем находившимся на вилле сложить оружие и, подняв руки вверх, не двигаться с места.
      Волнуясь за своих друзей, Веспер спросила:
      - Неужели тебе нисколько не интересно, что там сейчас происходит?
      Чезаре, проверяя уровень топлива в баках и готовясь отдать швартовы, ответил:
      - Если моя жизнь меня хоть чему-нибудь научила, так это никогда не смотреть назад.
      - Но это же твои люди! Ради тебя они рисковали своей жизнью, - пожала плечами девушка, - разве ты не чувствуешь себя обязанным им хоть чуточку?
      Бэд Клэмс бросил на нее хмурый взгляд:
      - Да они все до одного жадины, глупцы и, по сути, лентяи.
      - Но они верны тебе.
      Чезаре махнул рукой:
      - Для этого я мог бы просто завести собаку. Ну давай забирайся в лодку, поехали!
      Он быстро завел мотор, лодка отошла от причала и описала правильную дугу, оставляя за собой фосфоресцирующий след. Проходя мимо небольшого островка, на котором размещалась база береговой охраны, Чезаре прибавил скорость. Лодка тут же поднялась на подводных крыльях, двигатель загудел, звук от него разносился по всему озеру. Вскоре причал совсем скрылся из виду.
      Вед Форрест, одетый в камуфляжную форму, выпрыгнул из вертолета, сердце его сильно билось. В правой руке у него был автомат. Он поднял вертолет в воздух сразу же после того, как получил электронный сигнал с домашнего аппарата Кроукера.
      Его люди уже окружали итальянских головорезов, которые были потрясены военной мощью правительства США. Форрест, пытаясь перекричать шум винтов вертолета, властно отдавал команды в микрофон, встроенный в шлем. По правде говоря, он чувствовал себя слишком большим и неуклюжим в пуленепробиваемой одежде, однако правила есть правила, и он не мог делать исключений. Вчера он позвонил своей дочери, чтобы поздравить ее с днем рождения, в трубке слышались звуки музыки, шумели гости. Отец и дочь поговорили минут пять, но Вед, после того как положил трубку, тут же осознал, что не помнит ни одного слова из того, что она ему сказала. Во время разговора он был слишком занят мыслями о том, что ему бы очень хотелось оказаться там, на вечеринке, вместе с дочерью, хоть раз в жизни присутствовать при столь важном для нее событии. Но Вед не мог себе этого позволить из-за своей службы. Действуя почти импульсивно, он тут же перезвонил дочери, но она уже куда-то вышла. Один из гостей пообещал найти ее и позвать к телефону. Прождав у аппарата минут пять, вслушиваясь в звуки музыки и взрывы смеха, он наконец повесил трубку. Что ж, у него и так было полным-полно работы.
      Теперь Форрест был занят расстановкой своих людей. Отдавая распоряжения, он расхаживал по территории виллы в сопровождении вооруженного адъютанта. Из дома выводили под конвоем люден. Других наемников вытаскивали из зарослей у забора, где они пытались либо спрятаться, либо бежать от агентов. Не было сделано ни одного выстрела.
      Впрочем, Чезаре Леонфорте нигде не было видно, и Форрест приказал немедленно и самым тщательным образом обыскать весь дом. В гостевом домике он нашел Кроукера, который спорил с тремя вооруженными агентами, взявшими под стражу миловидную, но совершенно растрепанную женщину с темными волосами и светлыми глазами. Форрест сразу же узнал Маргариту. Рядом с ней стояла девочка лет семнадцати, не больше, "Это ее дочь", - догадался Вед и взглянул на незнакомого ему смуглого человека.
      - Маргарита Гольдони де Камилло, - сказал Форрест официальным тоном, которому он научился на курсах повышения квалификации в академии штата Виргиния, - вы обвиняетесь в убийстве некоего Франко Бондини по кличке "Рыба". - Он вынул наручники. - Три свидетеля независимо друг от друга опознали в вас ту самую женщину, которая застрелила мистера Бондини на Парк-авеню и...
      - Что? - Маргарита искренне удивилась. - Но я же защищалась!
      - Может, и так, а может, иначе. - Форрест защелкнул на ее запястьях наручники и зачитал права, которыми обладала арестованная.
      - Но я ни в чем не виновата! - закричала Маргарита. Она переводила взгляд с Кроукера на Форреста и наконец взмолилась: - Лью!
      Кроукер, сдирая с себя остатки латексных накладок, сказал:
      - Вед, что ты делаешь? Они убили ее водителя...
      - Телохранителя, - возразил Форрест. - Чем, ты думаешь, занимается эта дамочка?
      Детектив шагнул к Веду:
      - Они застрелили сидевшего рядом с ней человека и собирались то же самое сделать и с ней. Ни один суд присяжных не вынесет Маргарите обвинительный приговор. И ни один окружной прокурор не станет предъявлять ей обвинение в убийстве. По закону она имеет право защищаться, если ее жизнь находится в опасности. Это называется "самооборона".
      - Если ты уже закончил, позволь мне тоже высказаться. Убирайся с моих глаз долой! - заорал Форрест.
      - Как же, жди!
      - Послушай, Лью, у меня имеется официальное предписание возбуждать дела против оставшихся семей, а она - одна из Гольдони!
      - Тут нет никакого дела, это фарс! - ответил Кроукер. - Правительство ведет двойную игру, а тебя используют в качестве козла отпущения.
      На могучей шее Форреста вздулись жилы.
      - Я сказал, убирайся к черту и не стой у меня на пути!
      Кроукер сделал еще один шаг к Форресту и, понизив голос, произнес:
      - Ради Бога, Вед, сними с нее наручники. Ей тут такое пришлось пережить! Бэд Клэмс похитил ее вместе с дочерью.
      Глаза Форреста сверкнули недобрым огнем.
      - Убирайся, или, клянусь Богом, я арестую тебя вместе с этой дамочкой.
      Протянув руку, он дернул за цепочку наручников так, что Маргарита была вынуждена сделать шаг вперед.
      - Мам!
      - Спокойно, детка, - попытался удержать ее Пол, но Фрэнси вырвалась и, подбежав к Форресту, горячо заговорила, размахивая руками.
      - Да уберите же ее от меня! - взревел Вед.
      Опередив федеральных агентов, Кроукер подхватил девочку и прошептал ей на ухо:
      - Перестань, ни к чему хорошему это не приведет.
      Фрэнси плакала на груди Лью, уткнувшись лицом в его плечо. Он понимал, что сердце Маргариты разрывается на части. "Интересно, приходилось ли ей когда-нибудь оказываться в роли арестованной? В любом случае, - думал Кроукер, ей ни за что на свете не хотелось бы, чтобы это произошло на глазах у ее дочери". Шатаясь, Маргарита послушно вышла вслед за Форрестом.
      Николас услышал далекий шум. Он нарастал, постепенно превращаясь в странную мелодию, которая показалась ему знакомой. Где-то он уже слышал ее. Это была пьеса Рихарда Вагнера "Песнь Земли".
      Подобно ныряльщику, поднимающемуся из глубины, он ощутил непреодолимое желание глубоко вздохнуть, попытался сделать это, но ничего не вышло легкие отказывались работать. Тогда, сконцентрировав психические силы, он хотел открыть глаз тандзяна, но что-то мешало, сковывало, как паутина, ему никак не удавалось найти кокоро, центр всего сущего. Разум Николаса застыл, как муха в янтаре. С великим трудом ему удалось выстроить логическую цепочку мыслей и открыть глаза. Вокруг себя он увидел пустую комнату и испугался. До его сознания дошло, что он висит вниз головой. Наискосок, у противоположной стены, на цепи висел Микио Оками. Рядом с ним стояла капельница, подсоединенная к его левой руке: Повернув голову, Николас увидел, что такая же капельница стоит рядом с ним, в его вену медленно вводится та же самая жидкость, что и Оками. Повернувшись в другую сторону, он увидел третью цепь и капельницу, но человека там не было.
      - Оками-сан, - прошептал он. Сердце его тяжело билось.
      Никакого ответа.
      - Оками-сан! - позвал Николас громче.
      Кайсё открыл затуманенные глаза, несколько раз поморгал, как сова, очутившаяся на дневном свету.
      - Линнер-сан, - тяжело вздохнул старик, еле ворочая языком. - И ты попался в эту ловушку.
      - Не отчаивайтесь и не теряйте надежды, - сказал Линнер. - Мы выберемся отсюда.
      Оками посмотрел на него таким взглядом, что по спине Николаса пробежала дрожь.
      - Всех нас ждет смерть, - медленно проговорил кайсё. - Наш единственный долг - сделать так, чтобы она не была бессмысленной.
      - Мы не умрем, мы спасемся, - убежденно произнес Николас.
      Микио Оками попытался улыбнуться.
      - Пусть смерть не будет бессмысленной, - тяжело прохрипел кайсё, и глаза его закрылись в новом приступе оцепенения, вызванном наркотиком.
      - Оками-сан!
      Ответа не последовало. Николас с трудом попытался осмыслить происшедшее. Он был в клубе, потом преследовал Джи Чи. Коридоры, звуки, яркие огни, тени, крепкий запах горячего кофе - все это хороводом мелькало в голове Николаса. И вдруг вспышка света в кромешной тьме - он вспомнил, как, поднимаясь в лифте, похожем на гроб, почувствовал дуновение воздуха у щеки. Это был газ, он попал в ловушку. Интересно, какое отношение к этому могли иметь Хоннико, Кава, Сута? Перед ним возникло ухмыляющееся лицо Кавы, он вспомнил, что тот, подняв кверху большие пальцы рук, сказал на прощание: "Сегодня прольется кровь".
      Снова зазвучала мелодия "Песни Земли", и Николас осознал, что в комнате кто-то есть. Этот человек двигался, что-то делая руками, и не переставал напевать себе под нос. Потом обернулся, посмотрел прямо в лицо Линнера и поднял его голову за волосы.
      - Как чувствуем себя? - Он поправил капельницу. - Нравится в нашей берлоге?
      Бледный свет, сочившийся откуда-то сверху, осветил лицо говорившего, и Николас узнал в нем Мика Леонфорте.
      - Это и есть "Тенки", где твой отец плел свои паучьи сети вскоре после войны, - ухмыльнулся Мик. - Да, тебе пришлось совершить целую одиссею, чтобы очутиться здесь. - Он поджал губы в притворном сочувствии и покачал головой. - Жаль только, что в отличие от Одиссея у тебя не было доброй богини-советчицы. - Он широко развел руками. - Ты останешься здесь, пока я буду совершать бескровный захват власти в твоей обширной империи. - Он погладил Николаса по щеке. - О эта сладкая месть!..
      Внезапно голос Леонфорте изменился, стал несколько напыщенным, он заговорил как оратор:
      - Должен признать, ты отлично поработал. Ты соединил деньги и власть, вовремя проглотил компанию "Томкин индастриз", рискнул перейти от производства компьютерных чипов к аппаратному обеспечению, волоконной оптике, продвигая свои изделия на всех доступных тебе рынках сбыта. И, наконец, венцом твоих достижений стал проект Трансокеанической киберсети. Он кивнул. - О да! Ты действительно отлично поработал. Почти так же хорошо, как это мог бы сделать я, не будь и вынужден прятаться в тени, чтобы не попасть в лапы закона. - Мик захохотал. - Какого закона? О чем это я? Ведь закон - это я сам! - Он отпустил волосы Николаса. - Однако ты переборщил. Он кивнул в сторону Оками: - Ты подпал под влияние этого дедушки и его страхов. Защищая его от возможного нападения, ты почти на два года выпал из деловой активности "Сато". Это слишком много в наше-то время. Черт возьми, ведь в твоем деле даже двухмесячное отсутствие - непозволительная роскошь. Ты утратил деловое чутье, выпал из деловой орбиты, потерял способность прогнозировать события. - Он снова усмехнулся, возясь с капельницей. Ники-малыш, ты сам выставил свое слабое место напоказ, и я не преминул вонзить в него зубы, как и подобает хищному животному, каковым я являюсь. И все шло хорошо, но... - Мик нахмурился. - Должен тебе сказать, что-то мне все время мешало. Знаешь, между нами существует что-то общее, некая связь. Почему? Наши отцы тоже были связаны между собой, играя жизнью друг друга и принося друг другу ужасные несчастья. Совсем как мы с тобой. Я много раз спал с твоей бабой, и ей это нравилось, что бы она ни говорила тебе. - Он прищелкнул пальцами. - И это не просто слова! - Мик повернулся, чтобы взять портативный магнитофон. Вставив кассету, нажал на клавишу воспроизведения и поднес аппарат к уху Николаса. - Вот, послушай-ка сам...
      Николас старался отключить свое сознание, не воспринимать звуков, доносившихся из магнитофонных динамиков, но его организм, уже отравленный наркотиком, не подчинялся. Ему пришлось выслушать все стоны, вздохи, нежные слова, сказанные шепотом, медленно нарастающую агонию страсти и вскрик наслаждения. Был ли это голос Коуи? Нельзя было ответить на этот вопрос утвердительно из-за искажений на пленке. К тому же его разум был затуманен действием наркотика. И все же такая возможность существовала, а этого было уже вполне достаточно для Мика.
      - По твоему лицу вижу, что попал в цель, - сказал Леонфорте, выключил магнитофон и опустился на колени перед лицом Николаса. - Я хочу, чтобы ты знал, для меня это очень важно. То, что я делаю с тобой, с теми, кого ты любишь, со всем тем, на что ты потратил столько лет упорного труда, - все это я делаю не из-за того, что когда-то произошло между нашими отцами. - Он говорил так, как будто его слушала невидимая толпа людей. - Пусть их души, которые наверняка сейчас в аду, продолжают враждовать. Я не хочу быть связанным чьим-то прошлым. В конце концов я - деконструкционист по убеждениям. Я отвергаю прошлое и не признаю его. Я использую историю в своих собственных целях и правильно истолковываю произошедшее. К черту так называемые факты! Историки - это банда преступников, препятствующих развитию человечества.
      Мик высоко поднял голову, и в бледном свете черты его лица приобрели сходство с опасным морским чудовищем, внезапно всплывшим на поверхность.
      - Все мы только провозвестники будущего, рискующие участвовать в великой игре случайностей, затеянной, Зевсом, Иовом, Одином - как там еще люди называют божественного ребенка Гераклита? И мы тоже дети великого философа Гераклита, потому что нам известно, что он сотворил - ведь эта постоянная борьба и смена власти и есть естественный порядок развития всей Вселенной.
      Растянутые в улыбке губы Леонфорте обнажили ряд сияющих зубов.
      - Я не могу, да и не буду, мстить за то, что полковник Линнер сделал с моим отцом, потому что для этого требуется иметь совесть, а я как раз этим качеством не обладаю. Теория общественного договора, Ники-малыш, столь глубоко почитаемая цивилизацией, есть не что иное, как самое страшное насилие, совершенное над человеческими существами. Я охотно отдал бы себя на растерзание и пытки в так называемых концентрационных лагерях, о которых рассказывают сказки, если только такие лагеря вообще когда-нибудь существовали, чем отдавать свой ум и силы обществу. Требовать от человека, чтобы он был мирным общественным существом, - это все равно, что просить рыбу научиться жить на суше. Общество стремится уничтожить саму суть человека, первородный ихор*, подаренный нам богами. И я согласен с Ницше, который говорит, что когда-то мы вели счастливую жизнь, почти как боги - мы свободно бродили в первобытной дикости, воевали друг с другом и не боялись вступать в конфликт и пускаться на поиски приключении.
      * Жидкость, заменяющая кровь в жилах богов.
      Мик уставился в затуманенные наркотиком глаза Николаса.
      - Понимаешь, все это было у нас в крови, на уровне инстинкта. И что с нами сделал общественный договор? Нам сказали: "Забудьте ко всем чертям все инстинкты, они несут зло, они постыдны и ненормальны". Общественный договор не только кастрировал человека, но и запихнул его в смирительную рубашку. Однако обществу не удалось до конца уничтожить наши инстинкты, оно сумело лишь придавить их на время.
      Он поднялся во весь рост и вытер руки о штаны.
      - Вот так и началась тонкая игра в скрытое удовлетворение инстинктов, извращенное и нездоровое, хотя изначально мы привыкли к простому и открытому удовлетворению этих инстинктов, как и подобает человеку. Но дело зашло еще дальше. Изолированность и недостаток притока внешних врагов привели к тому, что человек стал преследовать, наказывать и терроризировать самого себя. Я уверен, что ты, прожив в Японии так много лет, знаком с этим особым видом насилия, которое постепенно копится и жестоко подавляется в людях. И когда наконец оно находит выход, это приводит к ужасающим последствиям. Вот так все и случилось - лишенный возможности вести себя как прирожденный охотник и убежденный в том, что его естественные инстинкты хищника преступны, человек потихоньку сошел с ума. Оглянись вокруг себя, посмотри на этот мир, и ты сразу поймешь, что я говорю сущую правду. Куда посмотреть? Босния, Руанда, Камбоджа, Россия, Украина, Ирак, Гаити, Колумбия, Италия, Германия, Соединенные Штаты... Продолжать? - Он отвернулся. - Не имеет смысла. Ненависть полыхает как отравленная кровь в жилах всего мира. Нами руководит безумие, всеобщее, тотальное безумие!
      Мик выхватил свой кинжал. Дамасская сталь блеснула темным отливом. Он повернул клинок так, что высветился тончайший узор бороздок на лезвии.
      - Итак, здесь нас с тобой двое, мы - зеркальное отображение друг друга, свет и тьма, солнечный луч и тень. - Он притворно прислушался. Что? Ты говоришь, добро и зло? - Он покачал головой словно мудрец. - Нет, Ники-малыш, такое сравнение не имеет смысла. Мы оба переступили эту грань и оказались по ту сторону добра и зла. Иначе мы бы ненавидели друг друга, а ведь это не так. - Он пожал плечами. - По крайней мере, я не испытываю к тебе никакой ненависти. Одному Богу известно, что ты думаешь обо мне. - Он залился грубым хохотом, и стены комнаты отразили от себя этот жуткий смех. - Мы с тобой - противоположности, но не равны по величине. И знаешь почему, Ники-малыш?
      Одной рукой Мик снова схватил Николаса за волосы и стал с яростью дергать его голову то в одну, то в другую сторону.
      - Потому что ты еврей. Твой отец всю жизнь страдал от этого фатального изъяна, и ему частенько приходилось скрывать сей прискорбный факт. Хоть ты и прожил на Востоке так долго, что даже кожа у тебя пожелтела, но тебе не удастся скрыть то, что ты получил в наследство от отца - еврейскую кровь. И я просто не могу ненавидеть тебя, потому что ты представитель низшей касты, ты настолько ниже меня, что я не могу испытывать по отношению к тебе такое сильное чувство, как ненависть.
      Не говоря больше ни слова, Мик повернулся на каблуках и подошел к кайсё. Леонфорте был странно спокоен и неподвижен, разглядывая беспомощное тело старика, и что-то внутри Николаса вздрогнуло и беззвучно закричало: "Нет, только не это!" Он отчетливо понял, что это было началом шаманского ритуала. Леонфорте взывал к силам, которые должны были помочь ему совершить акт первобытной магии.
      Николас тщетно пытался сопротивляться действию наркотика. Он с уверенностью ясновидящего мог предсказать сейчас, что произойдет в следующие мгновения. Разум отчаянно взывал к телу, но действие наркотика было неодолимо.
      Губы Мика тронула слабая улыбка.
      - Вот оно, - сказал он. - Ты тоже знаешь, что настал твой час.
      Николас хорошо понимал, что сейчас произойдет. Когда-то он уже сталкивался с ритуальными убийствами. Кроме того, совсем недавно видел ужасные останки жертв Мика.
      Он тщетно пытался собраться с мыслями. Действие наркотика в такой огромной дозе было нервно-паралитическим, хотя и очень замедленным. Поскольку этот наркотик вводил сам Леонфорте, можно было предположить, что это яд Банх Том, тот самый, действие которого испытал на себе Каппа Ватанабе. Теперь Николас знал, как ускорить вывод яда из организма, потому что он уже делал это с инженером, спасая тому жизнь. Правда, ситуация была совершенно иная. Медленное и непрекращающееся поступление яда в кровь через капельницу не давало Линнеру возможности сконцентрировать усилия на расщеплении яда. И все же он заставил себя сделать это, скрипя зубами и до крови кусая губы. Наконец ему удалось начать процесс расщепления, но он шел так медленно, что почти не оказывал никакого влияния на состояние пленника.
      Тем временем атмосфера в комнате сгущалась.
      - Оно пришло! - В крике Мика слышался триумф, похожий на победный рык волка, вонзающего зубы в беззащитное мягкое брюхо оленя. Леонфорте взмахнул рукой с зажатым в ней клинком, и дамасская сталь по самую рукоятку вонзилась в грудь Микио Оками. В комнате запахло скотобойней, и темная кровь потоком хлынула из раны кайсё.
      ПОБЕРЕЖЬЕ ФЛОРИДЫ - ТОКИО
      Выйдя в открытое море, Чезаре Леонфорте преобразился. Он стал похож на акулу, вернувшуюся в родную стихию. Наблюдая за тем, как он управляет лодкой, уверенно читает карты и стоит у руля, Веспер думала о том, что все его заботы остались далеко-далеко, и, кажется, его ничто уже не тревожит. Да, это выглядело бы именно так, будь Чезаре другим человеком. Но он оставался самим собой. За те дни и ночи, которые девушка провела вместе с ним, она стала понимать его лучше, чем сама того хотела. У Леонфорте не было никаких привязанностей. Он не знал, что такое верность и преданность, ему было ровным счетом наплевать на всех и все, кроме себя самого. Если когда-то он и обладал человеческой способностью любить, то теперь это чувство начисто отсутствовало в его испорченной, извращенной натуре. Чезаре с презрением относился к своему отцу и в то же время горел желанием перещеголять его. Он не скрывал презрения к своей сестре Джеки, но всегда мысленно искал ее одобрения своим действиям и поступкам. Он являл собой сплошной узел противоречий, находившихся в состоянии постоянной войны друг с другом. Это была адская и совершенно непредсказуемая смесь пороков и иных качеств, отдаленно напоминавших достоинства.
      - Черт бы побрал этих федералов, - сказал Бэд Клэмс, предвидя неизбежную встречу с катером береговой охраны CGM-1176. - Вечно сидят у меня на хвосте. А я-то думал, мне удалось их приручить, что они у меня в кармане. Однако у этих федералов больше голов, чем у гидры. - Он говорил об этом почти спокойно, с какой-то холодной яростью, как бы разговаривая сам с собой. "Интересно, - подумала Веспер, стоя чуть позади него, - помнит ли он о моем присутствии?"
      - Придется перестроиться, - продолжал Чезаре, - наладить новые связи и заставить их снова плясать под мою дудку.
      Веспер прикрыла глаза. Вдалеке уже был виден катер береговой охраны. Казалось, он нежился на океанской глади с заглушенными моторами. Чезаре тоже увидел его и тут же изменил курс. Лодка замедлила ход, прошла еще сотню ярдов, и Леонфорте заглушил мотор. Он приказал Веспер бросить якорь, и она привела в действие его электронный механизм. С тихим всплеском якорь ушел на дно.
      Катер береговой охраны был уже так близко, что девушка могла разобрать его номер. Капитаном на этом катере был Мило. Она услышала глухой рокот дизелей, и катер, выпустив маленькое облачко синеватого дыма, двинулся им навстречу.
      Они взошли на борт судна без всяких происшествий, и капитан отдал приказ развернуть катер. Казалось, Чезаре не замечал присутствия Мило на судне. Обращаясь к нему, он ограничился всего лишь несколькими фразами:
      - Дома дела плохи. Мы не вернемся на нашу лодку. Лейтенант согласно кивнул. Его белоснежная форма и аккуратно подстриженная бородка придавали ему сходство с гончей, готовой к собачьим бегам. На какое-то мгновение его глаза остановились на Веспер, как бы ожидая дальнейших объяснений. Она улыбнулась ему и, пока Чезаре занимался проверкой оружия на борту катера, предназначенного для обмена на кокаин, проскользнула в рубку.
      - Что это с ним? - спросил Мило, едва заметно шевеля губами.
      Стоя вплотную к лейтенанту, она увидела тонкую сеточку морщин в уголках его глаз и рта. Как обычно, глаза молодого человека скрывались за зеркальными стеклами солнечных очков.
      - На виллу налетели федералы, - тихо ответила девушка. - В военном вертолете. Мы были на волосок от гибели и спаслись только чудом...
      Тонкие губы Мило, казалось, стали еще тоньше, превратившись в ниточки, что означало серьезную озабоченность.
      - Пожалуй, мне стоит поговорить с ним. Наши торговые каналы могут оказаться в опасности. - Он осекся, почувствовав на своей руке прикосновение Веспер.
      - Я бы на твоем месте не стала сейчас лезть к Чезаре с разговорами, сказала она. - Он просто снесет тебе башку.
      - Похоже, что так, - отозвался Мило.
      Дав необходимые указания рулевому, стоявшему у штурвала, он сделал знак Веспер, и она отошла вслед за ним в уединенную часть рубки.
      - Послушай, - зашипел лейтенант, совсем близко наклонившись к девушке, - вся моя карьера может полететь к черту, понимаешь? Вся моя жизнь зависит от этой операции.
      - Каналы в УНИМО? Ты это имеешь в виду? - Она говорила о сверхсекретном правительственном проекте по новейшим видам оружия, часть которого Бэд Клэмс хотел продать самым крупным зарубежным покупателям.
      - Ну конечно, - ухмыльнулся он. - Неужели ты думаешь, что я стал бы связываться с заурядной контрабандой кокаина? Да зачем? Слишком много латиноамериканцев замешаны в этот бизнес, и они ни за что не пустят туда ни одного чужака. Нет, я ввязался во все это только ради оружия. Своего рода хобби, понимаешь?
      Веспер поддакнула, стремясь поддержать разговор.
      - Как бы там ни было, - сказал лейтенант, облизнув губы, - я слишком много поставил на карту в этой игре, понимаешь, о чем я? Босс попал туда только благодаря моим связям, соответственно, я хочу получить за это свою долю прибыли. Я игрок, а не рядовая пешка-исполнитель, и теперь, когда появилась реальная угроза срыва, я не хочу быть замазанным ни в чем.
      - Другими словами, ты не хочешь, чтобы тебя призвали к ответу.
      Она видела, как морщинки вокруг глаз Мило обозначились еще резче.
      - Я хочу выйти из этого дерьма чистым.
      Девушка чувствовала, что он был крайне испуган. Лейтенант любил свое дело и балансировал на грани беззакония. Вероятно, ему это надоело, и он решил предпринять нечто более прибыльное, хотя и опасное, и, когда такая возможность представилась, он, не думая о последствиях, тут же ухватился за нее. Мило хотел быть игроком, а не пешкой, но к провалу не был готов.
      - Не совершай преступлений, если не уверен в своих силах.
      Мило подпрыгнул на месте, как будто его ударило электрическим током.
      - Какого черта! Я всегда в себе уверен!
      - Ладно, я могу все уладить, - сказала Веспер.
      - Ну да? Да кто ты такая? Царица Савская, что ли?
      - Я тот человек, который может избавить тебя от привлечения к ответственности. - Она посмотрела на лейтенанта. - Ведь ты же хочешь спасти свою задницу. Мило?
      Она слышала его шумное дыхание и, даже не видя его лица, знала, что он смотрит на Чезаре. Леонфорте никогда не был предан своим людям, так почему же они должны хранить верность своему хозяину?
      - Если бы он только узнал... - Мило говорил о Чезаре, и Веспер отлично его понимала.
      - Он ничего не узнает, предоставь это мне. - Девушка немного помолчала. - Ну, согласен?
      Лейтенант снова повернул голову, и зеркальные стекла его очков сверкнули в солнечном свете.
      - Это наверняка?
      - Гарантирую, - ответила она.
      Молодой человек облизнул губы и кивнул в знак согласия.
      Веспер решила тут же, без всякого промедления, вытащить из Мило все подробности относительно того, как им удалось пробраться через все многочисленные системы, но тут Чезаре позвал ее на корму катера. Она, даже не взглянув на Мило, пошла на зов с покорностью собаки.
      Чезаре в ярости размахивал руками.
      - Ты только посмотри сюда! - прокричал он, перекрывая рев моторов. Он показал ей на один из ящиков, верхняя крышка которого, обклеенная правительственными пломбами и печатями, была чуть приоткрыта.
      Веспер наклонилась вниз, чтобы посмотреть туда, куда показывал Чезаре, и он вдруг так сильно сдавил ее шею сзади, что у нее искры посыпались из глаз. Прежде чем девушка смогла перевести дыхание, он зажал ее голову между крышкой и краем ящика с оружием. Мило, наблюдавший за ними из затененной части рубки, отвернулся. Чезаре одним движением приставил к ее уху дуло пистолета.
      - Ну, сучка чертова, - задыхаясь выдавил он. Его лицо было искажено яростью. - Ты думала, тебе все сойдет с рук?
      Полузадушенная, ощущая сильную боль в шее, она с трудом пролепетала:
      - Что сойдет с рук?
      Чезаре ударил ее по затылку.
      - Это ты продала меня федералам!
      Перед глазами Николаса висел странный предмет треугольной формы темного цвета. Почувствовав исходивший от него запах, Николас с трудом удержался от рвоты. Процесс расщепления яда в его организме шел очень медленно.
      - Вот она! Власть, сила!
      Леонфорте держал в своей руке сердце Микио Оками и, пока Николас в ужасе рассматривал его, вонзил в него свои зубы. Он был весь с ног до головы покрыт кровью, как мясник на бойне. Николас не мог смотреть на раскачивающийся труп того, кто совсем недавно являлся кайсё якудзы, а теперь превратился в обыкновенный кусок мяса.
      Мик жевал сердце Оками медленно, вдумчиво, с чувством, не говоря ни слова. Николас понял: время речей миновало, настало время действовать. Он знал очень много о шаманизме. Например, ему было известно, что энергия человеческих внутренних органов вселяла громадную силу и сверхвыносливость в того, кто их поедал. И чем более знаменитым был воин, внутренности которого поглощались, тем больше сил и выносливости они придавали тому, кто их пожирал. При этом достигалась еще одна цель - вырезая жизненно важные органы врага и съедая их, можно было лишить его возможности родиться вновь.
      Наконец Леонфорте покончил с сердцем и, подойдя к трупу, ловким и с виду небрежным движением отхватил еще один кусок. Затем вернулся к Николасу, неся в руках нечто багровое и скользкое - это была печень Оками. Мик прижал ее к груди Николаса и начал что-то бормотать на странном вьетнамском диалекте.
      - Ты болен, - сказал он. - Неизлечимо болен своим еврейством. Оно подобно раку крови. Впрочем, если мне того захочется, я мог бы спасти тебя от этой болезни. - Мик рассмеялся гортанным смехом, губы и подбородок его были запачканы запекшейся кровью.