Происхождение зла

      — Н-нет…
      — Листайте страницу за страницей. Как только увидите любимца Хендерсона или в разумных пределах похожего пса, отвечайте безошибочно.
      Лорел на него подозрительно покосилась. Слишком раннее утро, чтобы опрокинуть бутылку, выбрит, выглажен, значит, это не безумный конец долгой ночи. Разве что…
      — Эллери! — воскликнула она. — Вы что-то узнали!
      — Начинайте просматривать, — прошипел он угрожающе, по крайней мере на собственный слух, ибо девушка лишь непомерно обрадовалась и принялась бешено листать страницы.
      — Тише, тише, не пропустите!
      — Нашла. — Страницы мелькали лепестками белой акации на майском ветру. — Вот!
      Эллери схватил книгу.
      Иллюстрация изображала невысокую, почти приземистую собаку с короткими лапами, висячими ушами, пружинистым торчащим хвостом. Шерсть гладкая. Грудь, лапы, морда беловатые, черное седло на спине, черные уши, желтовато-коричневый подпал до самого хвоста.
      Под картинкой было написано: «Бигль».
      — Бигль! — охнул Эллери. — Бигль… Конечно. Конечно! Ничто другое невозможно. Абсолютно исключено. Будь у меня мозги хотя бы мокрицы, догадался бы… Бигль, Лорел, бигль!
      Он схватил ее в объятия, оторвал от пола, влепил пять поцелуев в мокрую макушку, бросил на незастеленную постель, на глазах у девушки, полных ужаса, исполнил быструю чечетку — номер, представляющий собой один из самых священных секретов, неизвестный даже его отцу. И запел:
      — Мерси, моя красавица сыщица! Разыскала мышьяк, лягушат и бумажник, а главное — все время знала про бигля!.. О, бигль! — На том каблуки громыхать перестали.
      — При чем тут вообще порода собаки, Эллери? — простонала Лорел. — Единственная связь, которую я вижу, заключается в том, что слово «бигль» имеет двойной смысл. Это ведь прозвище детективов — ищейка?
      — Забавно, правда? — фыркнул Эллери и комично зашаркал ногами, рассылая прощальные воздушные поцелуи и едва не расквасив длинный нос миссис Монк, экономки, которая в страхе подслушивала под дверью.

* * *

      Через двадцать минут Эллери заперся с лейтенантом Китсом в голливудском отделении. Из-за закрытых дверей слышалось бормотание Квина, прерываемое ни на что не похожими звуками, нисколько не напоминавшими обычный голос Китса.
      Совещание длилось более часа.
      Когда дверь открылась, из нее вышел тяжело пострадавший мужчина. Китc выглядел так, словно только что поднялся с пола после пинка в живот, — без конца тряс головой и что-то бубнил про себя. За ним быстрым шагом следовал Эллери. Оба скрылись в кабинете шефа.
      Вышли через полтора часа. Вид у лейтенанта был лучше, почти здоровый.
      — До сих пор не верю, — сказал он. — Впрочем, черт побери, мы живем в странном мире.
      — Много уйдет времени, как считаете?
      — Ну, теперь, когда известно, что искать, не больше нескольких дней. Что тем временем будете делать?
      — Спать и ждать следующего предупреждения.
      — К тому времени, — усмехнулся детектив, — мы, возможно, накинем крепкую веревку на того, по ком тюрьма плачет.
      Они торжественно пожали друг другу руки и расстались. Эллери отправился домой в постель, а Китc — запускать механизм лос-анджелесского полицейского управления, которому предстояло двадцать четыре часа в сутки расследовать обстоятельства более чем двадцатилетней давности… На сей раз с полной перспективой добиться успеха.

* * *

      За три дня удалось собрать не все полусгнившие нити, но те, которые поступили по телетайпу и междугороднему телефону, прочно связывались с уже имевшимися. Эллери с Китсом сидели в голливудском отделении, пытаясь догадаться о фактуре и длине пропавших концов, когда у последнего зазвонил телефон.
      Ответив, он услышал напряженный голос:
      — Лейтенант Китc, Эллери Квин здесь?
      — Вас. — Лейтенант передал Эллери трубку. — Лорел Хилл.
      — Лорел, я вас совсем забросил. Что случилось?
      — Я совершила преступление, — истерически расхохоталась она.
      — Серьезное?
      — Что бывает за кражу чужой посылки?
      — Снова для Прайама?
      Донеслись звуки какой-то борьбы, потом торопливый голос Кроува Макгоуэна:
      — Квин, это не она свистнула. Это я.
      — Нет! — крикнула Лорел. — Мне плевать, Мак! До тошноты надоело топтаться вокруг да около, не зная…
      —  Посылка предназначена Прайаму?
      — Да, — подтвердил Макгоуэн. — На этот раз довольно большой пакет. Оставили на крышке почтового ящика. Квин, я не позволю Роджеру прищучить Лорел. Я его взял, вот и все.
      — Вскрыли?
      — Нет.
      — Где вы?
      — У вас дома.
      — Ждите там и руками не трогайте. — Эллери положил трубку. — Номер шесть, Китc!
      Они нашли Лорел с Макгоуэном в гостиной, враждебно смотревших друг на друга, склоняясь над пакетом размерами с коробку для мужского костюма, завернутую в плотную упаковочную бумагу, перевязанную крепкой веревкой. На веревке висела знакомая адресная карточка на имя Прайама, написанная черным карандашом, уже знакомым почерком. На пакете ни штампов, ни каких-либо пометок.
      — Снова лично доставлен, — заметил Китc. — Мисс Хилл, как он у вас оказался?
      — Я столько дней жду… Никто мне ничего не рассказывал, я должна была что-то сделать. И, черт возьми, часами сидя в кустах, проворонила ту, которая его доставила.
      — Ту? — удивленно переспросил Кроув Макгоуэн.
      — Ту, того, какая разница. — Лорел превратилась в увядшую розу.
      Кроув вытаращил на нее глаза.
      — Вернемся к делу, — перебил Китc. — Давайте вскрывайте, Макгоуэн. Тогда больше не придется лежать по ночам без сна с нечистой совестью.
      — Очень смешно, — проворчал сын Делии. Молча разорвал веревку, сорвал обертку.
      Белая дешевая коробка без каких-либо пометок, битком набитая.
      Мак поднял выпиравшую крышку.
      Коробка была полна печатных бланков самых разных форматов, размеров, цветов. Многие напечатаны на бумаге с водяными знаками для банкнотов.
      — Что за черт. — Китc вытащил первый попавшийся лист. — Акция.
      — Действительно, — подтвердил Эллери. — И это… — Через секунду они уставились друг на друга. — Похоже, одни акции.
      — Ничего не понимаю. — Китc принялся грызть указательный палец. — Не укладывается в вашу картину, Квин. Не может уложиться.
      Эллери нахмурился:
      — Лорел, Мак, вы что-нибудь понимаете?
      Девушка покачала головой, вглядываясь в фамилию на вытащенной ценной бумаге. Потом медленно положила ее, отвернулась.
      — Ну, намек на капитал, — воскликнул Кроув. — Какое-то предупреждение!
      Эллери взглянул на Лорел.
      — Давайте пока лучше оставим содержимое коробки, Китc, и подумаем, как с ним быть… Лорел, в чем дело?
      — Ты куда? — крикнул Макгоуэн.
      Лорел направилась к двери:
      — До смерти надоело. До смерти надоело ждать, высматривать, выискивать и абсолютно ничего не делать. Если вы с лейтенантом что-то нашли, Эллери, расскажите, что именно?
      — Мы еще не завершили расследование.
      — Завершите когда-нибудь? — мрачно бросила она и вышла.
      Через секунду послышался удалявшийся рев «остина».

* * *

      Часов в семь в тот же вечер Эллери с Китсом ехали к дому Прайама в машине лейтенанта. Эллери держал на коленях коробку с акциями. У парадного их ждал Кроув Макгоуэн.
      — Мак, где Лорел? Разве вы не поняли, что я вам по телефону сказал?
      — Дома сидит. — Кроув заколебался. — Не пойму, что с ней приключилось. Выдула рюмок восемь мартини, я ничего не мог с ней поделать. Никогда такого не видел. Она вообще не пьет. Не нравится мне это.
      — Ну, девушка время от времени имеет право на выпивку, — усмехнулся Китc. — Ваша мать здесь?
      — Да. Я ей все рассказал. Что-нибудь выяснили?
      — Немного. Обертка и коробка абсолютно чистые. Наш приятель предпочитает перчатки. Прайаму сообщили?
      — Сообщил только, что вы оба приедете по важному делу. И все.
      Китc кивнул, и они направились на половину Роджера Прайама.
      Тот обедал, держа над толстым бифштексом с кровью острый нож и вилку. Альфред Уоллес поджаривал на решетке с углями другой, сдабривая его луком, грибами, соусом для барбекю из разных кастрюлек. На подносе стояла на две трети пустая бутылка красного вина. Прайам ел в своем стиле: грубо, отрывая мясо зубами, размалывая мощными челюстями, обливая соусом дергавшуюся бороду.
      Сидевшая рядом в кресле жена молча наблюдала за ним, как за кормлением зверя в зоопарке.
      При появлении троих мужчин вилка с куском мяса замерла в воздухе, повисела момент, медленно завершила путь, челюсти автоматически зажевали. Глаза Прайама остановились на коробке в руках Эллери.
      — Извините, что помешали обедать, мистер Прайам, — начал Китc, — но вопрос можно решить немедленно.
      — Еще бифштекс, Альфред. — Протянулась тарелка, которую Уоллес молча наполнил. — Чего там?
      — Предупреждение номер шесть, — объявил Эллери. Прайам набросился на второй бифштекс.
      — Видно, — сказал он почти дружеским тоном, — без толку приказывать вам обоим не совать нос в мои дела.
      — Это я взял посылку, — резко вставил Кроув Макгоуэн. — Лежала на почтовом ящике, я и забрал.
      — А, ты. — Прайам оглядел пасынка.
      — Знаешь, я тоже тут живу. Сыт этими делами по горло, хочу прояснить.
      Отчим швырнул ему в голову свою тарелку, удар пришелся выше уха. Гигант пошатнулся, отлетел к двери, ударился спиной. Лицо его налилось желчью.
      —  Кроув!
      Гигант отмел мать в сторону.
      — Роджер, если ты еще хоть когда-нибудь это сделаешь, — тихо вымолвил он, — я убью тебя.
      — Вон отсюда! — проревел Прайам.
      — Нет, пока Делия здесь. Иначе я уже надел бы военную форму. Пока она, бог весть почему, остается, я тоже останусь. Я тебе ничего не должен, Роджер. Сам оплачиваю свою жизнь в этом болоте. И имею право знать, что происходит… Все в порядке, мама. — Делия со сморщенным постаревшим лицом вытирала окровавленное ухо сына своим носовым платком. — Просто запомни мои слова, Роджер. Больше так не делай.
      Уоллес опустился на четвереньки, принялся убирать.
      Щеки Прайама окрасились ярким багрянцем. Он собрался, сжался, напружинился, с ощутимой яростью глядя на юного Макгоуэна.
      — Мистер Прайам, — любезно начал Эллери, — вы когда-нибудь раньше видели эти акции?
      Он поставил коробку на встроенный в кресло поднос. Прайам долго смотрел на массу акций, не прикасаясь, почти, можно было бы сказать, не видя. На физиономии постепенно рисовалось прозрение, по мере чего багрянец, словно под действием фотохимикатов, сменялся смертельной бледностью.
      Он схватил бумагу, другую, третью, огромные руки шарили в коробке, перебирая содержимое. Потом вдруг упали, и Прайам взглянул на жену.
      — Видел, — кивнул он и добавил с весьма знаменательным ударением: — А ты, Делия?
      Стрела пробила броню.
      — Я?
      — Смотри, — предложил он злобно дрожавшим басом. — Если давно не видела, имеешь возможность.
      Она нерешительно подошла к инвалидному креслу, предчувствуя неприятность, что доставляло ее мужу удовольствие. Если он испугался шестого предупреждения, то ничем этого не выдавал.
      — Бери, — протянул он ей акцию. — Не бойся, не укусит.
      — Что ты еще задумал? — прорычал Кроув, шагнув вперед.
      — Вы уже видели эти бумаги сегодня, Макгоуэн, — остановил его Китc.
      Юноша нерешительно замер. Детектив смотрел на присутствующих горящим взором, который давно не сверкал с такой силой… на всех, кроме Уоллеса, которого словно не замечал. Тот возился с барбекю, будто был один в комнате.
      Делия Прайам с трудом прочла:
      — Харви Макгоуэн.
      — Точно, — прогремел ее муж. — Акции на его имя, Делия. Харви Макгоуэна. Твоего старика, Кроув. — Он фыркнул.
      Макгоуэн стоял, глупо разинув рот.
      — Мама, я вообще на имя внимания не обратил…
      Делия сделала непонятный жест, точно велела ему молчать.
      — Все?..
      — До единой, миссис Прайам, — подтвердил Китc. — Они вам о чем-нибудь говорят?
      — Акции принадлежали моему первому мужу. Я не видела их… много лет.
      — Вы их унаследовали с капиталом мужа. Где хранили все эти годы?
      — В коробке. В другой… Это было давно… Я не помню.
      — Но они составляли часть вашего состояния? Выйдя за мистера Прайама, вы привезли их с собой? В этот дом?
      — Наверно. Я все привезла.
      Она с усилием выговаривала слова. Роджер Прайам не сводил глаз с ее губ, скривив собственные в ухмылке.
      — Не можете точно вспомнить, где именно они хранились? Это важно.
      — Возможно, в чулане на чердаке… В каком-нибудь ящике или коробке в подвале…
      — Не слишком полезные сведения.
      — Отстаньте от нее, Китc. — Юный Макгоуэн раздраженно выпятил челюсть. — Сами помните, куда сунули свидетельство об окончании начальной школы?
      — Не совсем то же самое, — заметил детектив. — Номинальная стоимость этих акций чуть больше миллиона долларов.
      — Чепуха, — резко встрепенулась Делия Прайам. — Они ничего не стоят.
      — Правильно, миссис Прайам. Я просто не был уверен, что это всем известно. Они стоят гораздо дешевле бумаги, на которой напечатаны. Все компании, выпускавшие эти акции, лопнули.
      — На бирже, — с большим удовольствием вставил Роджер Прайам, — такое дерьмо называют «собаки и кошки».
      — Мой первый муж, — монотонно заговорила Делия, — почти все вложил в эти клочки бумаги. У него был особый талант делать «удачные», по его мнению, приобретения, которые неизменно оказывались неудачными. Я узнала об этом только после смерти Харви. Не знаю, зачем их сберегла.
      — Затем, чтоб предъявить любимому второму мужу, — подсказал Роджер Прайам, — сразу после свадьбы, помнишь? Помнишь, я посоветовал обклеить ими стенки маленькой комнатки маленького Кроува на память о его отце? Отдал тебе обратно и с тех пор до этой минуты не видел.
      — Они где-то в доме лежали, я вам говорю! Их любой мог найти!
      — И нашел, — кивнул Эллери. — Что скажете, мистер Прайам? Вы получили очередное фантастическое предупреждение. Во многих отношениях самое фантастическое. Как его объясняете?
      — «Собак и кошек»? — расхохотался Прайам. — Сами разбирайтесь, друзья мои.
      В его тоне сквозило презрение. Он либо убедил себя, что весь ряд фантастических событий не имеет смысла, работа какого-нибудь сумасшедшего, либо научился скрывать страх перед реальностью не хуже опытного актера. У него была склонность к актерству, и, много лет запертый в комнате, он вполне мог превратить ее в сцену, оставаясь на ней единственной звездой.
      — Ладно, — беззлобно согласился Китc, — разберемся.
      — Правда? — раздался голос с другого конца комнаты.
      Все оглянулись.
      В дверях террасы стояла Лорел Хилл с побелевшим лицом, раздув ноздри, устремив мрачный взгляд на Делию Прайам, сунув обе руки в карманы замшевого пиджака.
      — Значит, делу конец, да?
      Она оторвалась от двери, пошатнулась, удержала равновесие и очень осторожно направилась к Делии, не вынимая рук из карманов.
      — Лорел… — начал Кроув.
      — Не подходи ко мне, Мак. Делия, я должна вам сказать…
      — Что?
      — Присланный зеленый бумажник из аллигатора кое-что мне напомнил. Одну вашу вещь. Когда вы были в Монтечито, я обыскала вашу спальню и нашла ее. Зеленую сумочку из аллигатора, изготовленную той же фирмой. Поэтому удостоверилась, что все это ваших рук дело.
      — Лучше уведите ее отсюда, — неожиданно посоветовал Альфред Уоллес. — Она пьяна.
      — Заткнись, Альфред, — тихо рыкнул Роджер Прайам.
      — Мисс Хилл… — предупредил Китc.
      — Нет! — расхохоталась она, не сводя глаз с Делии. — Я уверена, вы за этим стоите. Хотя, кажется, Эллери Квин считает иначе. Конечно, он великий человек, значит, я ошибаюсь. Но ведь акции ваши. Вы их спрятали. Знали, где они лежат. Только сами могли их прислать.
      — Лорел, — вмешался Эллери, — вы рассуждаете нелогично…
      — Не подходите! — Выхватив пистолет из кармана, Лорел нацелила его в сердце Делии.
      Юный Макгоуэн охнул.
      — Если это «предупреждение», что б оно ни означало в вашем помраченном рассудке, прислали вы, то и другие тоже. И никто ничего не делает. Говорят, разберемся. Что ж, я дала им возможность. Когда разбираются одни мужчины, такие, как вы, всегда легко отделаются. Но я не намерена спускать вам с рук убийство моего отца! Вы заплатите прямо сейчас, прямо…
      В момент выстрела Эллери ударил Лорел по руке, выбив пистолет, который Китc ловко поймал на лету. Кроув, всхлипнув, бросился к матери. Делия Прайам не пошевельнулась. Роджер уставился вниз на поднос. Пуля разбила бутылку вина в двух дюймах от его руки.
      — Клянусь богом, — рявкнул он, — она чуть в меня не попала. В меня!
      — Вы совершили чертовскую глупость, мисс Хилл, — объявил Китc. — Я вас арестую за покушение на убийство.
      Лорел переводила остекленевший взгляд с пистолета в руке детектива на неподвижную Делию. Эллери чувствовал, как девушка спазматически дергается в его объятиях, съеживаясь, как бы стараясь сжаться в крохотный незаметный комочек.
      — Простите, миссис Прайам, — извинился Китc. — Я не знал, что у нее пистолет. На нее не похоже. Попрошу вас проехать с нами, написать заявление.
      — Не говорите глупостей, лейтенант.
      — Что?
      — Я не стану предъявлять ей обвинение.
      — Однако, миссис Прайам, она же стреляла, желая убить…
      — Меня! — выкрикнул Роджер.
      — Нет, она стреляла в меня, — еле слышно молвила Делия. — Она ошибается, но я знаю, до чего доводит потеря любимого человека. Хотелось бы мне обладать ее храбростью. Кроув, что ты таращишься, как дохлый карп? Надеюсь, не станешь устраивать шум. Дай Лорел успокоиться. Она, наверно, не одну неделю собиралась с духом, ей для этого даже напиться пришлось. Она хорошая девушка, Кроув. Ты ей нужен. Я знаю, что ты ее любишь.
      Лорел разом обмякла, вздохнула, замерла в молчании.
      — По-моему, — пробормотал Эллери, — хорошая девушка в обмороке.
      Макгоуэн ожил, перехватил у него обмякшее тело, дико оглянулся вокруг и выбежал вон. Улыбавшийся Уоллес открыл перед ним дверь.
      — С ней все будет в порядке. — Делия Прайам вышла из комнаты. — Я присмотрю.
      Все наблюдали, как она поднимается по лестнице следом за сыном, выпрямившись, высоко вскинув голову, покачивая бедрами.

Глава 14

      К вечеру 13 июля поступили все сведения.
      — Если я детектив, — с огорчением обратился Китc к Эллери, — то у вас второе зрение. До сих пор не пойму, как можно было додуматься без внутренней информации.
      Эллери рассмеялся:
      — На сколько назначена беседа с Прайамом и остальными?
      — На восемь.
      — У нас еще хватит времени выпить за удачу.
      К восьми прибыли в дом, где собрались Делия Прайам с отцом, Кроув Макгоуэн, обессилевшая молчаливая Лорел, Роджер, явно принарядившийся по такому случаю в зеленый бархатный пиджак и рубашку с крахмальным жабо, расчесав бороду и волосы. Он словно ждал чего-то необыкновенного, решив встретить его по-баронски, в парадных одеждах. На фоне маячил стушевавшийся Альфред Уоллес с неизменной насмешливой, чуть раздраженной улыбкой.
      — Дело займет какое-то время, — предупредил лейтенант Китc, — но, по-моему, никто не соскучится. Я здесь лишь для создания соответствующей обстановки. Представление ведет Квин. — Он отступил к стене террасы, усевшись так, чтоб видеть лица присутствующих.
      — Представление? Что за представление? — вызывающе переспросил Прайам с прежним грубым негодованием.
      — Лучше сказать, выступление фокусника с последующим разоблачением, — уточнил Эллери.
      Прайам расхохотался:
      — Чего вам взбрело в голову тратить свое время, не говоря о моем? Я не просил у вас помощи, она мне не нужна, я ее не приму… ничего рассказывать не буду.
      — Мы хотим, мистер Прайам, вамкое-что рассказать.
      Он единственный из всех не проявлял эмоций, кроме неслыханного высокомерия. Впрочем, в маленьких глазках вспыхнуло любопытство.
      — Да ну?
      — Вся история до конца нам известна.
      — Какая история?
      — Мы знаем ваше настоящее имя. Знаем настоящее имя Леандра Хилла. Знаем, откуда вы с Хиллом прибыли в Лос-Анджелес, прежде чем открыть дело, чем оба занимались до переезда в Калифорнию. Нам и многое другое известно. Известен, например, человек, с которым вы были тесно связаны в прежние времена и который сегодня вас хочет убить.
      Бородач вцепился в ручки кресла, но ничем больше себя не выдал — лицо будто из железа отлито. Наблюдая со стороны, Китc заметил, что Делия Прайам подалась вперед, словно на интересном спектакле; в глазах старика Кольера мелькнула тревожная искра; Макгоуэн сосредоточился; на губах Уоллеса расплылась противная улыбка; на лицо Лорел Хилл возвращались живые краски.
      — Могу даже точно сказать, — продолжал Эллери, — что именно было в коробке, полученной вами в то утро, когда Леандру Хиллу подбросили дохлого пса.
      — Блефуете! — вскричал Прайам. — Я сжег ту коробку в тот же самый день. В этом самом камине! Остальные бредни тоже вранье!
      — Нет, мистер Прайам, я не блефую.
      — Знаете, что было в коробке?
      — Знаю, что было в коробке.
      — Из несчетных миллиардов возможностей? — ухмыльнулся Прайам. — Крепкие у вас нервы, Квин. Видно, в покер хорошо играете. Я и сам неплохой игрок. Пожалуй, сыграем. Открывайте карты. Что же там, по-вашему, было? — Он поднес к губам стакан с виски.
      —  Нечто вроде мертвого угря.
      Даже услышав «нечто вроде живого единорога», Прайам не отреагировал бы с такой силой. Он дернулся в кресле, выплеснув виски на бороду, захлебнулся, начал утираться.
      Насколько видел Китc, остальные были просто озадачены. Уоллес перестал улыбаться, хотя вскоре вновь растянул губы в усмешке.
      — Почти с самого начала, — продолжал Эллери, — я был убежден, что «предупреждения» — пользуясь выражением из оригинальной записки, полученной Хиллом, — взаимосвязаны; отдельные фрагменты составляют цельную единую картину. Так и оказалось. Картина фантастическая — я, например, уверен, что лейтенант Китc до сих пор в ней видит туфту, как принято говорить в Голливуде. Впрочем, несмотря на фантастику, картина существовала, и я задался целью увидеть ее. Теперь же, когда вижу, она вовсе не кажется фантастической. Фактически она очевидна и даже проста, безусловно основана на осмысленном материале. Фантазия в данном случае, как во многих других, кроется не в картине, а в задумавшей ее голове.
      С каждым новым предупреждением я пытался найти общий знаменатель, связующий цемент. Но когда, в отличие от мистера Прайама, не знаешь, что искать, поиски осложняются, ибо в некоторых деталях не видно связующего звена.
      После нескончаемых размышлений… — Эллери прервался, закуривая сигарету; в комнате слышалось только чирканье спички и тяжелое дыхание Роджера Прайама, — меня, наконец, осенило, что каждое предупреждение обязательно связано с тем или иным животным.
      — Как это? — переспросила Лорел.
      — Я не считаю собаку, использованную для доставки Хиллу предупредительной записки. Поскольку дохлый пес доставил предупреждение ему, а не мистеру Прайаму, из второго ряда его можно полностью исключить. Тем не менее интересно мимоходом отметить, что ряд предупреждений Хиллу, оборвавшийся на самом первом, тоже начинался с животного.
      Опустим пока содержимое первой полученной вами коробки, мистер Прайам. Посмотрим, какую роль играют животные в предупреждениях, о которых нам точно известно. Вторым было отравление несмертельной дозой мышьяка. Где тут животное? Рыба тунец, в которую подсыпали яд.
      Третье предупреждение — лягушки и жабы.
      Четвертое — бумажник — как бы отступает от принципа. Однако вещь изготовлена из кожи аллигатора.
      В пятом связь с животными неоспорима: древнегреческая трагедия Аристофана « Птицы».
      Шестое предупреждение в виде кучи старых никчемных акций доставило бы мне немало хлопот, если бы вы, мистер Прайам, сами не подсказали разгадку. Она кроется в презрительном выражении, которое по отношению к подобным бумажкам употребляют биржевые маклеры: « кошки и собаки». Правда, так и говорится.
      Итак… рыба, лягушки, аллигатор, птицы, кошки и собаки. Рыба, лягушки и аллигатор представлены буквально, птицы, кошки и собаки — фигурально. Животные… удивительно. Что скажете, мистер Прайам?
      Прайам лишь что-то бурчал в бороду.
      — Тот факт, что все пять предупреждений, которые я лично видел, содержат в себе, как в шараде, различных животных — что само по себе поразительно, — ни о чем не говорит, — продолжал Эллери, швырнув сигарету в камин. — Поворочав мозгами, я понял, что смысл лежит глубже. До него надо докапываться.
      А докапываться до глубоко скрытого смысла непросто. Он либо виден, либо нет. Фокус фактически в том, что он, как любая великая мистификация, носит плащ невидимки. Я не зря сказал «великая». Не удивлюсь, если дело войдет в ряд классических преступных замыслов.
      — Ради бога, — взорвался Кроув Макгоуэн, — скажите хоть что-нибудь вразумительное!
      — Мак, — сказал Эллери, — кто такие лягушки и жабы?
      — Кто такие лягушки и жабы?
      — Да. К какому они виду относятся?
      Макгоуэн замялся.
      — Земноводные, — подсказал старик Кольер.
      — Благодарю, мистер Кольер. А аллигатор?
      — Рептилия.
      — Бумажник изготовлен из рептилии. Из какого семейства собаки и кошки?
      — Млекопитающие, — отвечал отец Делии.
      — Что ж, давайте еще раз взглянем на факты, по-прежнему игнорируя первое предупреждение, о котором никто из нас, кроме мистера Прайама, из первых рук не знает. Вторым была рыба. Третьим — земноводные. Четвертым — рептилии. Пятым — птицы. Шестым — млекопитающие.
      Дело сразу выглядит иначе. С виду бессмысленный и дурацкий набор приобретает связный научный характер.
      Существует ли научная связь между рыбами, земноводными, рептилиями, птицами и млекопитающими, причем именно в таком порядке?
      Существует ли наука, которая утверждает, что рыбы появились вторыми, земноводные третьими, рептилии четвертыми, птицы пятыми, а млекопитающие последними — точно так же, как поступавшие предупреждения?
      Любой ученик средней школы, изучающий биологию, без труда ответит: это ступени эволюции.
      Роджер щурился все сильнее, словно свет становился все ярче.
      — Видите, мистер Прайам, — улыбнулся Эллери, — я вовсе не блефую. Поскольку второе предупреждение — рыба — представляет вторую ступень эволюции, третье — земноводное — третью и так далее, беспрекословно ясно, что первое должно представлять только первую. К низшему виду животных, которых зоологи называют, по-моему, черепными или позвоночными, принадлежит минога, похожая на угря, но относящаяся к другому классу. Поэтому понятно, что в первой коробке вы видели нечто похожее на угря. Нет другой возможности.
      — Я и решил, дохлый угорь, — сухо признался Прайам.
      — Поняли, что означает нечто похожее на мертвого угря?
      — Нет, не понял.
      — В первой коробке не было записки с ключом к разгадке смысла?
      — Не было…
      — Отправитель посылок не мог рассчитывать, что вы разгадаете общий смысл по отдельным предупреждениям, — нахмурился Эллери. — Для подобной разгадки требуется определенный образовательный минимум, которого вы, к сожалению, не имеете. А ваш враг это знает… По-моему, он очень хорошо вас знает.
      — По-вашему, выходит, он слал предупреждения, не заботясь, поймет их кто-нибудь или нет? — воскликнула Лорел.
      В глазах лейтенанта Китса читался тот же самый вопрос.
      — Прихожу к заключению, — медленно проговорил Эллери, — что он предпочитает, чтобы никто не понял. Его цель — устрашение. — Он полуобернулся с озабоченным видом.
      — Ничего не пойму, — проворчал Роджер Прайам. — Из-за такой чепухи…
      — Сейчас поймете, мистер Прайам. — Эллери тряхнул головой, словно хотел отогнать тревогу. — Столь необычный ряд предупреждений задуман, безусловно, неординарным умом. Задавшись целью таким странным образом запугать, наказать, заставить жертву много раз умирать, он должен владеть специфическими понятиями, мыслить в специфическом направлении. Почему в основу предупреждений легли ступени человеческой эволюции? Почему мысль пошла в эту сторону? Человеческое мышление непосредственно определяют способности, образование, опыт. Чтоб построить кампанию устрашения на эволюционной теории, систематически отработав детали, враг Леандра Хилла и Роджера Прайама должен быть ученым — биологом, зоологом, антропологом… натуралистом.
      Рассуждая о стадиях эволюции, — продолжал Эллери, — автоматически вспоминаешь Чарльза Дарвина, отца эволюционной теории. Именно его исследования столетней давности, лекция о теории эволюции в Обществе Линнея в 1858 году, публикация в следующем году книги под названием «Происхождение видов путем естественного отбора» с упрощенным изложением этой теории, открыли новую область научных знаний, получаемых человечеством, исследующим свое собственное развитие.
      Когда передо мной стала смутно вырисовываться фигура натуралиста и, естественно, вспомнился великий Дарвин, на память логично пришла историческая исследовательская экспедиция, в ходе которой он сформулировал свою теорию происхождения видов и естественного отбора — путешествие, совершенное на самом, пожалуй, прославленном в мире научном судне. И это воспоминание принесло поистине сказочный результат. — Эллери облокотился на спинку стула. — Ибо корабль, на котором Чарльз Дарвин отплыл из Плимута в 1831 году в эпохальную экспедицию, носил название… «Бигль».
      — Бигль! — выпалила Лорел. — Мертвый пес!
      — Возникло несколько вероятных предположений, — кивнул Эллери. — Может быть, автор предупреждений, подбросив Хиллу бигля, давал главный ключ к смыслу следующего ряда: бигль, судно Дарвина, сам Дарвин, эволюция. Слишком неопределенно. Вряд ли Хилл или Прайам знали название судна, на котором сто с лишним лет назад плавал Дарвин, если вообще что-нибудь знали о плывшем на нем человеке. Может быть, злоумышленник запечатлел общий смысл плана. Тем более невероятно. Наш научно мыслящий друг не тратит время на бесцельные жесты.