Алексей Борисович внимательно слушал летчиков, потом, когда все немного успокоились, поднялся со своего места во главе стола и сказал:
      - Это хорошо, что мы успешно бьем фашистских стервятников. Но главное, товарищи, не зазнаваться, не успокаиваться на достигнутом. Важно, чтобы первые наши серьезные победы не вскружили нам голову. Вот и все, что я хотел сказать. - Он посмотрел на часы: - Время позднее, пора спать. Завтра день, может, выдастся еще жарче, чем сегодня.
      Утром следующего дня в полк прилетели старший батальонный комиссар А. А. Шумейко и корреспондент одной из центральных газет. Обычно Андрей Андреевич посещал боевые части вместе с комдивом. Это была на редкость дружная, сработанная пара душевных, отзывчивых людей. На этот раз Шумейко прибыл к нам позже полковника Иванова - задержал корреспондент.
      - Ну вот, - сказал Андрей Андреевич своему спутнику, - знакомьтесь с людьми, собирайте нужный вам материал. Я буду на КП, поговорю с командиром и комиссаром.
      Газетчик оказался расторопным человеком. Он переходил от одного самолета к другому, беседовал с участниками событий вчерашнего дня. Летчики охотно делились своими впечатлениями, но фотографироваться отказывались, ссылаясь на занятость. Корреспондент вынужден был обратиться за помощью к Шумейко, которого застал за беседой с майором Пановым.
      - Что же это, Алексей Борисович, ваши люди игнорируют прессу? - шутливо спросил Шумейко.
      - Скромничают, - улыбнулся Панов. - Газетчики не обходят вниманием авиаторов, довольно часто бывают у нас.
      - Увлекаться популярностью, конечно, не следует,- заметил старший батальонный комиссар, - но и ложная скромность ни к чему. Так что, Алексей Борисович, придется вам лично поговорить с летчиками: для газеты нужны их фотографии.
      - Хорошо, Андрей Андреевич, - пообещал Панов и тут же передал распоряжение в эскадрилью.
      Корреспондент поблагодарил Шумейко и Панова. К вечеру он сделал несколько десятков кадров и, довольный, отбыл из полка.
      Вскоре материалы о воздушном бое над аэродромом были опубликованы во фронтовой и центральной печати, переданы по радио.
      * * *
      Боевое напряжение с каждым днем увеличивалось. Это объяснялось тем, что мы летали не только на прикрытие наземных войск, но и сопровождали "илы", поддерживавшие наступление наземных войск, наносили штурмовые удары по живой силе и технике врага.
      После каждого вылета возвращались, как правило, без боекомплекта. Штатные полковые оружейники не успевали как следует осматривать и чистить оружие: времени хватало лишь на подготовку и зарядку боекомплекта. В помощь оружейникам командование периодически подключало механиков и техников. Однако специалисты по эксплуатации самолетов были и без того слишком загружены, поэтому служба вооружения по-прежнему испытывала большие затруднения,
      И вот однажды из штаба дивизии раздался звонок:
      - Встречайте пополнение. Приедут девушки-оружейницы. На первых порах им следует помочь - у них еще нет практических навыков.
      Надо прямо сказать, мы не очень надеялись на то, что девчата смогут оказать серьезную помощь нашим оружейникам.
      В середине дня в крытой грузовой машине на аэродром прибыло пополнение. Стояла морозная, холодная погода, и приехавшие, хотя и были тепло одеты, основательно продрогли в пути.
      - Здравствуйте, девушки! - поздоровался начальник штаба. - С прибытием.
      Владимир Мусатов и еще два-три человека помогли девчатам занести вещи в жарко натопленную землянку, приготовили чай. Спустя некоторое время пришел полковой врач.
      - Не нужна ли кому медицинская помощь? - спросил он.
      Все молчали.
      - Тогда вот что, - сказал военврач, - снимите-ка валенки, проверю, не обморожены ли ноги.
      Оказалось, что кое-кто неумело навернул портянки и морозом прихватило пальцы.
      - Ничего серьезного, - успокоил врач молодых оружейниц. - А портянки надо навертывать вот так, - и он показал, как это делается.
      Вскоре для девушек приготовили отдельное общежитие. Начальник штаба майор Бойченко познакомил их с боевыми традициями полка. Старшие техники эскадрилий провели с оружейницами несколько практических занятий, рассказали, что и как надо делать на машине перед вылетом и после выполнения полетного задания.
      Помнится, вместе с другими девушками в полк прибыла и Саша Перова статная, белокурая, голубоглазая. Ее зачислили в экипаж Владимира Апухтина. И сам командир, и механик его самолета Михаил Ковалев приветливо встретили девушку.
      Саша оказалась понятливой, трудолюбивой помощницей. Она быстро научилась снимать оружие для чистки, заряжать боекомплект и даже устранять отдельные неполадки.
      Трудно было оружейницам работать зимой. Снимать пулеметы, чистить их, заряжать приходилось без перчаток, голыми руками. Но девушки не сетовали на трудности. Они знали, что женщинам, которые трудятся в тылу, тоже приходится нелегко.
      Полковые политработники, партийные и комсомольские активисты регулярно проводили с оружейницами беседы, пропагандировали их успехи в стенной печати, вовлекали девчат в общественную жизнь - помогали им всем, чем могли.
      Постепенно девушки втянулись в работу, полюбили новую для них профессию, стали надежными помощницами механиков и техников.
      А вылеты, надо сказать, следовали один за другим. Особенно волновались девчата, как и все мы, за еще не обстрелянных летчиков.
      Ветераны полка за последние дни сбили до десятка вражеских самолетов. Василий Добровольский, Павел Шевелев, Вадим Лойко и другие "старики" пользовались среди молодежи заслуженным уважением. Я уже не говорю о командире части майоре А. Б. Панове. Его авторитет был непререкаем.
      Однажды Алексей Борисович вызвал Вадима Лойко на КП и приказал подготовить группу летчиков для вылета на прикрытие наших наземных войск.
      - С вами полетит лейтенант Журавский, - сказал командир. - Парень рвется в бой, но умения у него еще недостаточно. Постарайтесь предостеречь его от излишней горячности.
      Предупреждение было не лишним. Мы знали, что Дима Журавский недавно пережил большое моральное потрясение - при трагических обстоятельствах была тяжело ранена его жена, работавшая в соседнем полку. Все однополчане сочувственно относились к лейтенанту, беспокоились о том, как бы он не допустил опрометчивости во время встречи с воздушным противником.
      - Счастливо, Дима! - тепло напутствовали его девчата, когда он сел в кабину самолета и приготовился к взлету.
      Наша группа поднялась в небо и взяла курс к заданному району. У линии фронта мы встретили противника, намного превосходившего нас по численности. "Не дрогнет ли Журавский?" - подумал я. Напротив, Дмитрий смело бросил свою машину на одного из "мессеров", сопровождавших фашистские бомбардировщики.
      Я бил по "юнкерсу" прицельно, и Дима помог мне тем, что пресек попытки гитлеровца атаковать мой самолет сзади. Правда, лейтенант не полностью использовал свое преимущество над врагом: открыл огонь с большой дистанции. Но это уже вопрос мастерства. Главное то, что он не растерялся.
      Мы одержали победу над врагом и без потерь возвратились на свой аэродром. Чтобы поднять настроение Дмитрия и поддержать, мы решили записать уничтоженный бомбардировщик на его боевой счет. Молодые летчики, техники, механики и особенно девчата, с нетерпением ожидавшие нашего возвращения, тепло поздравили Дмитрия с первым успехом.
      На разборе этого вылета Вадим Лойко, ведущий группы, наряду с другими ребятами отметил и лейтенанта Журавского.
      - Надеюсь, - заметил, однако, Лойко, - что впредь Дмитрий будет бить по врагу с более короткой дистанции, и тогда эффективность огня повысится.
      Лейтенант учел добрый совет и вскоре в одном из боев снова отличился уничтожил "раму" (так на фронте называли немецкий самолет-разведчик). Имя Дмитрия Журавского появилось на страницах фронтовой газеты. Это воодушевило молодого летчика, помогло ему занять место в рядах лучших воздушных бойцов.
      Беседуя как-то с корреспондентом "Правды" и фронтовой газеты "За Родину" Александром Исбахом, командир полка сказал, что наша печать помогает сплачивать коллектив авиаторов, является действенным средством воспитания людей, вносит достойный вклад в общее дело борьбы с врагом.
      - Крепкий, хороший народ у вас, Алексей Борисович, - ответил ему Исбах. О таких людях нельзя не писать, они - труженики войны.
      Александр Исбах был частым гостем в нашем полку, и летчики относились к нему с большим уважением и доверием, охотно рассказывали о своих боевых и житейских делах. И в нашей части, и в 485-м авиаполку его считали своим человеком. Ребята жалели, что нет двухместного истребителя, на котором можно было бы поднять корреспондента в небо.
      - Удивительно, - говорил Исбах, обращаясь к командиру полка, - несмотря на постоянную напряженную боевую работу, ваши парни и девчата находят время и для отдыха.
      Особенно нравилась ему полковая художественная самодеятельность. Импровизированные концерты, в которых принимали участие наши музыканты, певцы, танцоры и декламаторы.
      - Война войной, а человек остается человеком, - улыбаясь, отвечал Панов. У нас, как видите, большинство молодежи. Самому старому, мне, - двадцать восемь.
      - Комсомольский возраст, Алексей Борисович. Поэтому, наверное, жизнь бьет ключом и там, - Исбах показал на небо, - и здесь, на земле.
      После беседы Александр Исбах и прибывшие с ним фотокорреспонденты ушли на стоянку самолетов, чтобы сделать несколько снимков для газеты. Они уже почти закончили свою работу, когда в штаб полка сообщили, что вражеская авиация штурмует наши наземные войска западнее Осташкова.
      Командир принял решение поднять в воздух шесть истребителей во главе с Вадимом Лойко. Погода стояла плохая, никто не думал, что может быть вылет, и самолеты, едва оторвавшись от земли, сразу скрылись из виду.
      Слева шел Василий Добровольский со своим ведомым Николаем Думаном, справа - Владимир Апухтин и его напарник.
      Летели низко, буквально над кустами. Спустя несколько минут увидели характерный узкий длинный полуостров, вклинившийся в заснеженную ровную гладь озера Селигер. Это был город Осташков. По льду в северо-западном направлении тянулись колонны лыжников в белых халатах. Увидев краснозвездные самолеты, они приветливо замахали руками.
      Облачность местами поднималась до двухсот метров. Лойко развернул группу в направлении следования лыжников.
      Колонна выходила на берег и начала втягиваться в сосновый лес. До линии фронта оставалось совсем немного. Лойко начал правый разворот, и группа перестроила боевой порядок в колонну пар. Во время разворота одна за другой впереди промелькнули неясные точки.
      - Внимание! Самолеты противника, - предупредил летчиков ведущий.
      Чтобы не цеплять облака, Лойко уменьшил высоту до ста восьмидесяти - ста пятидесяти метров. Две пары самолетов противника, как на полигоне, заходили для штурмовки лесной дороги, по которой двигались наши войска.
      Четверка истребителей устремилась на врага, а Владимир Апухтин и его ведомый остались на прежней высоте, чтобы обеспечить ее выход из атаки. Молниеносный удар - и один из немецких самолетов, не выходя из пикирования, ткнулся в лес, подняв облако дыма и снежной пыли. В этот момент еще пара гитлеровцев, внезапно выскочив из облаков, ударила по самолету Апухтина и скрылась в сумеречной мгле. Машина Владимира загорелась. Раненый лейтенант на предельно малой высоте перевалился через борт кабины и выдернул кольцо парашюта. Ведомый доложил по радио о случившемся, и все наши летчики поспешили на помощь Володе. Но в этих условиях его не так просто было найти.
      Разгоняя фашистов, наши летчики в поисках самолета Апухтина носились почти на бреющем. Вскоре они обнаружили на значительном удалении друг от друга два огромных ярких костра. Из-за низкой облачности и надвигающихся сумерек трудно было определить, какая из горевших машин - наша.
      Взяв направление на север, группа пошла к линии фронта и встретила довольно плотную завесу зенитного огня. Один из снарядов угодил в машину ведущего, и она постепенно начала терять высоту. Добровольский запросил Лойко по радио, но тот не ответил. Тогда Василий почти вплотную подошел к самолету Вадима. На фюзеляже и левой плоскости зияли рваные дыры. Было ясно, что летчику стоило больших усилий удерживать машину в равновесии. Добровольский еще несколько раз запросил ведущего, но ответа не последовало. Вадим сидел в кабине, немного наклонившись вперед и сосредоточив все внимание на выборе места для посадки.
      Машина плюхнулась в зарослях молодого сосняка, вырубив просеку метров до восьмидесяти. Вот-вот мог произойти взрыв, но, к счастью, этого не случилось.
      Домой возвратились вчетвером, когда уже почти совсем стемнело. Добровольский доложил командиру полка о случившемся. Алексей Борисович тут же отдал распоряжение сформировать поисковую команду. Через полчаса группа из двенадцати человек на грузовом автомобиле отправилась в путь.
      Потянулись часы тревожного ожидания. Через сутки поступила телефонограмма: "Лойко жив. Поиски Апухтина продолжаются", А несколько позже пришло сообщение, что Владимира нет в живых.
      Его гибель тяжело переживали все однополчане. Девушки-оружейницы впервые так близко столкнулись со смертью. Они ходили как в воду опущенные. Но и нам, уже закаленным в боях мужчинам, было нелегко. Казалось бы, война должна сделать людей черствее, приучить их к мысли о смерти, о страданиях. Но каждое новое горе, новая потеря оставляли кровавый рубец в сердце. Особенно переживала Саша Перова: Владимир Апухтин был командиром ее экипажа и большим другом.
      На могиле боевого товарища мы поклялись жестоко отомстить врагу.
      * * *
      Когда я и мои товарищи закончили летную школу, нам казалось, что период учебы уже позади. Причина этому - юношеская восторженность, вызванная обретением крыльев, стремлением к самостоятельности. На самом деле мы еще многого не знали, и нам пришлось постигать тонкости летного дела на практике, учиться искусству побеждать в воздушном бою.
      Постепенно, элемент за элементом мы отрабатывали технику пилотирования, стрельбы по наземным и воздушным целям, овладевали умением ориентироваться в простых и сложных метеорологических условиях, учились осмотрительности. Но для того чтобы успешно воевать с опытным, сильным и коварным врагом, этого тоже оказалось недостаточно.
      Война - не только суровый экзамен, но и величайшая школа мужества и зрелости. Изо дня в день необходимо было совершенствовать тактическое мастерство, добиваться разнообразия форм и методов борьбы с противником. Требовалось новаторство, граничащее с дерзостью, рациональная мысль, неустанные поиски. Наши руководящие авиационные кадры, воспитанные Коммунистической партией, в самый короткий срок сумели обобщить опыт боев и сделать его достоянием советских летчиков-фронтовиков.
      Мы научились вести воздушные бои с фашистскими асами, прошедшими кровавую практику во многих странах Западной Европы, сопровождать бомбардировщики и штурмовики к линии фронта и во вражеские тылы. Более того, истребители успешно выполняли функции разведчиков и даже штурмовиков. А теперь перед нами стояла еще более сложная задача - овладеть искусством бомбометания. Чтобы увеличить силу ударов по наземным войскам противника, решили подвешивать бомбы под крылья истребителей.
      На наш аэродром прибыл инспектор из центра. Собрав летчиков, он рассказал о новом задании и доказал его обоснованность точными математическими расчетами.
      - Теперь давайте проверим эффективность бомбометания на практике.
      Выделили машину, подвесили две стокилограммовые фугасные бомбы. На противоположном конце аэродрома, километрах в двух от КП, обозначили круг метров сто в диаметре с двумя перпендикулярными линиями. Центр перекрестия являлся точкой прицеливания. Собравшиеся у командного пункта однополчане внимательно следили за взлетом и маневром самолета. Летчик, набрав высоту полторы тысячи метров и сделав два круга, плавно перевел машину в пикирование примерно под углом сорок пять градусов. На высоте метров шестьсот от самолета отделились две черные точки, а истребитель тем временем взмыл вверх и с правым разворотом ушел в сторону. Через несколько секунд раздался сильный взрыв, в воздух огромным черным столбом поднялись куски мерзлой земли и кустарник.
      Бомбы легли в круг на удалении от центра тридцать и пятьдесят метров. Результат был отрадным. Повторное бомбометание также подтвердило теоретические расчеты инспектора.
      - Представляете, товарищи, насколько возрастет боевая мощь истребителей? сказал в заключение представитель центра.
      Мы прекрасно понимали, что дело это нужное. Правда, в условиях непрерывных воздушных боев зачастую с превосходящими силами противника бомбометание с истребителей не всегда было осуществимо: бомбы ухудшали маневренные возможности самолета. И все же использование наших легкокрылых машин в новом качестве открывало дополнительную возможность борьбы с врагом. И впоследствии многие летчики успешно применяли бомбы для штурмовки врага.
      Глава одиннадцатая. Двадцать шестая звезда
      Шел декабрь 1942 года - восемнадцатый месяц ожесточенной борьбы Красной Армии и всего народа с немецко-фашистскими полчищами. В районе Сталинграда, Среднего Дона и на Центральном фронте наши войска вели наступательные бои. Радовали нас и частные успехи стрелковых, танковых и артиллерийских подразделений на других направлениях, а также боевые действия партизан.
      Газеты сообщали о героических подвигах советских воинов, дравшихся с врагом в районах Ржева и Великих Лук. Летчики 436-го истребительного авиаполка умножали свой боевой счет. Четыре вражеских самолета сбил Дмитрий Журавский. Как и многие другие молодые летчики, он стал смелым, решительным бойцом. Его полюбили товарищи и начал уважать противник.
      Мне особенно запомнился солнечный морозный день - 26 декабря. С рассвета и до позднего вечера не прекращались воздушные бои. У противника появились новые тупоносые самолеты. Большой активности над территорией, занятой советскими войсками, они не проявляли, ходили парами в стороне, высматривали добычу.
      Появление тупоносых насторожило наших летчиков, заставило быть предельно внимательными: никто не знал, на что они способны. Командир полка А. Б. Панов предупредил летчиков:
      - На рожон не лезьте, а если какой подвернется, не упускайте момент. Самое главное - не проглядите внезапной атаки тупоносых, в оба следите за каждым их маневром. Надо присмотреться к этим самолетам, изучить их тактику.
      Короткий день уже клонился к вечеру, когда я в третий раз во главе шестерки истребителей вылетел на сопровождение "ильюшиных". Павлу Шевелеву и еще трем летчикам было приказано обеспечить успешную работу нашей группы следить за тупоносыми и в случае необходимости оказать нам помощь.
      Восемь штурмовиков четверками шли на высоте около километра. Три пары истребителей, образуя "этажерку" до полутора километров вверх, зорко просматривали воздушное пространство. А выше нас со своими ведомыми Володей Латышевым, Степаном Новичковым и Колей Думаном летел Павел Шевелев. Кстати говоря, 4 февраля 1944 года старшим лейтенантам С. М. Новичкову и В. А. Латышеву было присвоено звание Героя Советского Союза.
      На подходе к линии фронта нам сообщили с КП армии, что в районе цели находятся две группы вражеских истребителей.
      До заданного района оставалось километров шесть, когда я увидел две пары "мессершмиттов". Расчет вражеских летчиков на внезапную атаку не оправдался. Василий Добровольский и я отогнали их от "илов".
      Вот и передний край. Разрывы мин и снарядов. Черные столбы земли и дыма. На высоте около тысячи метров над небольшим лесом, где, по данным нашей разведки, были сосредоточены резервы противника, штурмовики образовали круг, сбросили бомбы и один за другим устремились вниз, чтобы атаковать противника всеми видами оружия. Из пикирования выходили почти над самой землей, образуя огромный обруч, наклоненный к горизонту под углом тридцать - сорок градусов. Затем набирали высоту и снова ныряли, обрушивая ливень раскаленного свинца на головы фашистов. В лесу возник большой пожар. Судя по огромному столбу черного дыма, медленно поднимавшемуся к небу, горел склад горюче-смазочных материалов. Мощный удар наших штурмовиков пришелся как раз по цели.
      С опушки леса начала стрелять малокалиберная автоматическая зенитка. Один из "илов", немного довернув вправо, направил вниз огненную струю. Зенитка замолчала, и "летающие танки" продолжали крушить врага.
      Солнце подходило к горизонту. Сквозь дым пожаров и разрывы снарядов наблюдать за воздухом стало трудно. И тем не менее ни один из "илов" не выпал из нашего поля зрения. Ведь в любой момент истребители должны были прийти им на помощь.
      В эфире послышался чей-то голос:
      - "Мессеры"!
      Мы давно ждали их и, признаться, удивлялись, почему они не появляются. Сначала в дыму промелькнула пара "худых", затем вторая. Заметив, что "ильюшины" работают под прикрытием шестерки истребителей, "мессершмитты" не осмелились пойти в атаку.
      - Последний заход, - послышалась команда ведущего.
      Выход штурмовиков из атаки очень ответственный момент для сопровождающих. Находясь в кругу, "илы" надежно прикрывают друг друга. На выходе же они вытягиваются в цепочку. Особой опасности при этом подвергаются замыкающие и отставшие самолеты. Тут-то и нужен истребительный заслон.
      "Ильюшины" закончили боевые действия и вытянулись в цепочку. Две машины из моей группы пошли впереди колонны, четыре - сзади. Последний "ил" начал заметно отставать. Покачиваясь с крыла на крыло, он едва тянул. Двигатель машины, видимо, был поврежден и работал с перебоями. Из патрубков периодически выбрасывались хлопья черного дыма. На запрос по радио экипаж почему-то не отвечал.
      Я и мой ведомый подошли почти вплотную к штурмовику. И как раз вовремя: два "месса" бросились на него в атаку. Наш огонь заставил гитлеровцев отвернуть в сторону.
      В наушниках послышался голос:
      - "Мессершмитты" атакуют штурмовиков!
      Затем еще одно предупреждение:
      - Истребители противника!
      Ведущий "ильюшиных" подал команду "В круг" и заложил левый вираж уже над своей территорией.
      За ним последовали все ведомые. Они еще не замкнули круг, как сверху появилась четверка тупоносых. "Где же Павел?" - с тревогой подумал я.
      Пара тупоносых, выбрав цель, медленно перевернулась через крыло и пошла в стремительное пикирование.
      Казалось, "ильюшиным" грозила неминуемая беда. И вдруг с молниеносной быстротой тупоносых атаковали два советских истребителя. Огненная струя лизнула самолет ведомого. Вздрогнув, он закачался и пошел почти вертикально вниз - щевелевский почерк. Молодец, Павел!
      А "мессершмитты" тем временем продолжали атаки штурмовиков, не давая им замкнуть круг. Двигатель моей машины работал на полную мощность, скорость максимальная, но мне казалось, что самолет очень медленно приближается к противнику, который вот-вот откроет огонь по одному из отставших "илов". Заметив опасность, летчик "ильюшина" резко заложил левый вираж, чтобы срезать маршрут, быстрее догнать впереди идущий самолет и замкнуть круг. За ним сразу же развернулся и "мессер", приготовившийся к стрельбе. Но тут фашист оказался в моем прицеле. Длинная трассирующая очередь по кабине - и "месс" рухнул вниз.
      Кольцо штурмовиков замкнулось на высоте триста метров, но немецкие летчики, раздосадованные неудачами, продолжали кидаться на них со всех сторон. Однако это уже не представляло большой опасности для "илов". Вскоре, убедившись в бесплодности своих действий, вражеские истребители оставили арену боя. Подбитый штурмовик, дотянув до переднего края, приземлился на нашей территории. Остальные на бреющем полете в .сопровождении двух групп истребителей уже в наступивших сумерках вернулись на свой аэродром.
      Я доложил Алексею Борисовичу, что задание выполнено и при этом сбито два самолета противника, один из которых - тупоносый.
      - Где он упал? - спросил командир с нетерпением.
      Павел и я показали на карте место падения, и майор немедленно сообщил об этом в штаб дивизии.
      Положив трубку, командир полка встал и, улыбаясь, обнял Павла и меня.
      - Вы представляете, какое дело сделали? Молодцы, ребята!
      Механик моей машины Володя Мусатов нарисовал на фюзеляже двадцать шестую звезду.
      Вечером в столовой было празднично. Новые скатерти отливали голубоватой белизной. Большие керосиновые лампы с пузатыми стеклами горели ярким пламенем. На столах вместо повседневной квашеной капусты были соленые помидоры и огурцы, нарезанное тонкими ломтиками сало и другие закуски. И графины, конечно, были. Но самое необычное, чему я удивился,- на бревенчатой стене висел лист картона с моей фотографией, вырезанной из газеты.
      Еще ничего не понимая толком, я смущенно оглядывался на своих товарищей и командиров, среди которых были Панов, его заместитель по политчасти Горшков, комдив и Шумейко. "Уж если кого чествовать, - думал я, - так это Павла Шевелева. Он сегодня сбил новый фашистский самолет".
      Пока мы усаживались за столы, принесли огромный торт с шоколадными цифрами "26 - 26" и датой "26.12.42".
      - В твою честь, Николай, - шепнул мне Саша Масальский, адъютант командира полка. - Тебе сегодня двадцать шесть лет? В день своего рождения ты сбил двадцать шестой самолет противника. Отличное совпадение, не правда ли?
      Ко мне подошел командир дивизии полковник Г. А. Иванов и, пристально глядя прищуренными, улыбающимися глазами, тепло поздравил.
      По-отечески сердечно поздравил меня и Андрей Андреевич. Затем командир полка произнес тост. От волнения подкатился ком к горлу. Ребята дружно хлопали в ладоши, а я сидел и ничего не мог сказать моим боевым друзьям...
      Ужин затянулся дольше обычного. Говорили об удачном бое Павла Шевелева с тупоносым истребителем противника, о Вадиме Лойко, Василии Добровольском и других опытных летчиках, о молодежи, которая прочно вошла в боевой строй.
      После ужина долго не мог заснуть. Вспоминал душевные слова друзей, мысленно перечитывал поздравительное письмо Анны. Жила она теперь с сыном в далекой деревушке Пименовке, что километрах в тридцати западнее Кургана, работала в колхозе. Писала, что ни в чем не нуждается, живет хорошо. Так ли это? Трудно горожанке привыкнуть к заботам сельских тружеников, особенно в такое тяжелое время.
      "В последний час" передавали о большом наступлении советских войск в районе Среднего Дона и юго-западнее Сталинграда. Скорее бы и здесь, на нашем участке фронта, повернуть врага вспять и гнать его, громить до полной победы.
      Утром получили задание - основными силами прикрывать наземные войска от ударов авиации противника; часть самолетов выделялась для сопровождения штурмовиков и вылета на разведку.
      Наиболее сложное и трудное задание - сопровождение штурмовиков, так как истребители в этом случае связаны маневром и скоростью. "Илы", эти неутомимые воздушные труженики, обычно действуют на малых высотах. Они хорошо защищены от пуль и осколков снарядов. Истребители, сопровождая их, тоже вынуждены снижаться и уменьшать скорость. В этих условиях не защищенные броней машины легко поражаются не только осколками снарядов, но и пулями.
      Следует сказать, что мы никогда не думали, какое задание легче. Летели туда, где требовалась помощь истребителей. Сегодня на разведку аэродромов противника уже второй раз ушли Василий Добровольский и его ведомый сержант Алексей Бородачев.
      Очень разными по характеру были эти ребята. Василий - добродушный, жизнерадостный, Алексей - малоразговорчивый, застенчивый паренек. Несмотря на это, они были исключительно дружной, сработанной летной парой, понимали друг друга с полуслова, а в воздухе - по малейшему движению или маневру.
      Время, отведенное для разведки; заканчивалось, и Алексей Борисович Панов все чаще посматривал то на часы, то на карту с нанесенной красным и синим цветом линией фронта. Командир нервничал. И не только потому, что надо было докладывать в штаб дивизии о результатах разведки. Он беспокоился о судьбе летчиков. Во вражеском тылу не исключена встреча с истребителями противника, объекты, представляющие интерес для разведки, как правило, бывают прикрыты сильным зенитным огнем. Успех разведывательного полета во многом зависит от опыта, умения и смекалки летчика. Однако при выполнении боевого задания всякое может случиться...
      - На сколько у них осталось горючего? - спросил Панов одного из офицеров штаба.
      - До полной выработки баков - минут пятнадцать, - ответил тот.
      В воздух поднялась очередная группа истребителей и пошла на задание. Несколько самолетов возвратились с задания и теперь по одному заходили на посадку. С вышки, оборудованной на вековой сосне неподалеку от КП, наблюдатель доложил, что километрах в восемнадцати юго-западнее аэродрома идет бой.
      - Масальский! - крикнул Алексей Борисович своему адъютанту и кивнул в сторону наблюдателя: - Уточни сам. - Штабному офицеру приказал: - Запросите по радио Добровольского и предупредите, что в район боя высылаю четверку истребителей.
      Саша Масальский сбросил куртку и в несколько мгновений вскарабкался на сосну. Взяв бинокль у наблюдателя, опытным глазом сразу определил: два советских истребителя на высоте около тысячи метров ведут бой с четверкой "мессеров". По всей вероятности, это были Василий Добровольский и Алексей Бородачев. На запросы по радио они почему-то не отвечали.
      Все, кто не был занят боевой работой, поспешили на летное поле, откуда можно было наблюдать за поединком наших друзей с вражескими самолетами. Над аэродромом повисла тишина, только издали до нас доносился надрывный вой работающих двигателей, в который время от времени врывалась отчетливая дробь пулеметно-пушечных очередей. По классической технике пилотирования и четкой согласованности действий мы догадывались, что бой ведут Добровольский и Бородачев. Вскоре это предположение подтвердилось. Василий с присущим ему спокойствием доложил по радио:
      - Задание выполнили! За нами увязалась четверка "мессеров". Ведем бой на подступах к аэродрому. Горючее на исходе.