– Отец! – с упреком посмотрел на старого лорда Ян, явно шокированный подобным началом застольной беседы.
Малкольм рассмеялся:
– У старости есть преимущество, сынок: она позволяет человеку говорить все, что ему придет в голову. Но в данном случае у моих вопросов достаточно серьезная подоплека. Чтобы подарить мужу много сыновей, женщина должна быть здоровой. Поэтому я еще раз спрашиваю нашу гостью: нет ли у вас скрытых недугов?
Мишель была совсем обескуражена. И чувствовала растущее раздражение. Какое этот человек имеет право задавать ей такие вопросы? Это же неслыханная неучтивость, если не откровенная грубость! И ведь он явно доволен тем, что вогнал ее в краску!
Мишель подумала, что у старого лорда, кроме физической немощи, явно не все в порядке с головой. Ну нет! Она не позволит над собой издеваться!
– Вся моя семья всегда отличалась завидным здоровьем, сударь, – с каменным выражением лица ответила она. – И я сама ни на что не жалуюсь!
Старый лорд продолжал смотреть на нее строгим, пронизывающим взглядом. Мишель чувствовала, что вот-вот взорвется и наговорит дерзостей. Но в этот момент Маргарет и Элизабет громко расхохотались.
– Да перестань же, отец! – воскликнула первая. – Мишель не привыкла к таким шуткам!
Мишель посмотрела на Малкольма и вдруг заметила, что в его очень серьезных глазах, устремленных на нее, играют озорные чертики. Только теперь она поняла, что этот человек просто-напросто ее разыгрывает! Ведь старикам позволены некоторые вольности, которые среди молодежи посчитали бы неприличными. Она расплылась в улыбке, а затем, последовав примеру сестер Яна, тоже громко рассмеялась. Старый лорд, поняв, что его разгадали, тоже затрясся от беззвучного хохота.
– Ладно, – сказал Малкольм, отсмеявшись. – Если вы крепки здоровьем, то отдайте должное этому шотландскому блюду, что стоит перед вами.
Его готовят из бараньей требухи, а ее не так-то просто переварить!
– Отец, довольно! – воскликнула на этот раз Элизабет. – Можно ли так принимать гостей?!
– А как готовят это блюдо? – осведомилась Мишель.
– Вырезают у барана кишки и желудок, – с самым серьезным выражением лица ответил старый лорд, – после чего варят со всем содержимым и подают на стол. Это и есть хаггис.
– Фу! – дружно фыркнули Маргарет и Элизабет. – Отец, зачем ты говоришь подобные мерзости? Мишель, не слушайте его! Он шутит! Хаггис готовят из бараньих потрохов. Ими начиняют телячий желудок, сдабривают овсяной мукой, травами и разными специями.
– Что ж, попробуем, – улыбнулась Мишель, пододвигая к себе блюдо и вооружаясь вилкой.
Съев несколько кусочков, она лукаво посмотрела на старого лорда и сказала:
– Вам все же не удалось испортить мне аппетит, сударь, хотя вы и очень старались. Хаггис – едва ли не самое вкусное и нежное блюдо, которое мне доводилось пробовать.
– Мишель, отец очень любит подтрунивать и подшучивать над каждым, впервые приезжающим к нам в замок, – вновь засмеялась Маргарет. – Порой даже переходит границы дозволенного. Но он очень добрый и хороший человек. Просто из оригинальности хочет выглядеть неприветливым и грубым.
Старый лорд откинулся на спинку стула и укоризненно посмотрел на дочь:
– Это клевета, Маргарет, страшная клевета! Ты портишь мне репутацию!
На этот раз громко расхохотались все, сидевшие за столом…
Когда ужин закончился, Мишель почувствовала, как она устала за этот трудный, казавшийся бесконечным день. Она посмотрела на Яна, которого определенно стесняло и даже раздражало присутствие всей семьи. Но было очевидно, что вдвоем им сегодня вряд ли удастся остаться. Мишель с сожалением вздохнула, но тут же подумала, что времени впереди еще достаточно…
Она уже почти забыла об обыкновенных земных радостях. Во время пребывания у Маклевенов Мишель снова занялась верховой ездой и рыбалкой, она гуляла по зеленым холмам в окрестностях замка, каталась на лодке и вообще наслаждалась свободой и отдыхом.
У нее никогда не было сестер. А сейчас появилось сразу две. Ибо Маргарет и Элизабет с первого дня относились к ней как к родной. И всегда сопровождали Мишель с Яном на прогулках.
Мишель доставляло удовольствие общество девушек, но в душе она хотела бы подольше оставаться наедине с Яном. Наблюдая молодого Маклевена в его поместье, Мишель все больше убеждалась в том, что Ян не рожден придворным. Поэтому так неуютно чувствовал он себя в Фонтенбло и в Париже. Во время ежедневных прогулок верхом Ян успел сильно загореть на солнце. Да и лицо самой Мишель, ничем не защищенное, стало смуглым, что ей очень шло. Правда, на носу выступили веснушки. Но, посмотревшись как-то раз в зеркало, она решила, что они придают ей пикантности. Хотя Андрэ очень ворчал по этому поводу и называл поведение своей воспитанницы легкомысленным.
Сам Андрэ большую часть времени проводил в библиотеке старого лорда Маклевена, которая оказалась очень богатой и в высшей степени интересной. Кроме того, он завел несколько знакомств в округе замка. В целом, казалось, он был доволен жизнью и всем, что его окружало.
Андрэ заставлял Мишель заниматься танцами не менее двух часов в день. Хотя постоянно ворчал, что этого мало. Ведь балерина должна постоянно поддерживать форму. Но Мишель, к ее собственному удивлению, не очень тосковала по балету и по труппе Арно Димпьера. Она наслаждалась свободой, чистым воздухом, зелеными холмами и долинами. Казалось, что ей в жизни ничего больше не надо.
Но самые сокровенные мысли девушки занимал Ян. Когда они оставались наедине, Мишель чувствовала, что только огромная сила воли не позволяет ему заключить ее в объятия. Она никак не могла решить, благодарна ли Яну за подобную сдержанность или же она вызывает в ней раздражение. Все ее существо стремилось к нему. И это стремление с каждым днем усиливалось. Она жила только предвкушением их встречи, робкого прикосновения его руки и восторженных взглядов. Мишель понимала, что после решительного отпора, полученного от нее Яном на корабле, он не сделает первого шага. Не позволит гордость. Ян должен был увериться, что Мишель любит его не меньше, чем он ее. Но она не решалась это показать…
Прошла неделя.
Все семейство Маклевенов и Мишель с Андрэ только что отужинали в большом холле. И вдруг разразилась страшная гроза, какой Мишель не видела за всю свою жизнь. Дождь барабанил по окнам, ветер выл в каминных трубах, а молнии ежесекундно прорезали черное небо. Оглушительно гремел гром.
Они еще немного посидели в небольшой комнате, примыкавшей к обеденному залу, где было тепло и уютно. Маргарет и Элизабет попеременно играли на арфе и пели. У сестер были очень приятные голоса, и слушать их доставляло Мишель большое удовольствие. Но доносившиеся из-за окон звуки разбушевавшейся стихии не способствовали вдохновению. Прошло не более получаса, как старый граф откланялся и пошел к себе. Маргарет и Элизабет спели еще пару-другую шотландских баллад, после чего попрощались и разошлись по спальням. Ян и Мишель остались вдвоем.
Мишель почувствовала, что ее сердце колотится, подобно бившимся о стекла окон каплям дождя. Жгучий огонь пробежал по ее жилам. В этот момент ослепительно блеснула молния и раздался страшный удар грома. Мишель вскрикнула, вскочила на ноги и неожиданно очутилась в объятиях Яна. Их губы слились в жадном, долгом поцелуе.
– Мишель, Мишель, – шептал Ян. – Как я жаждал этого мгновения! Если бы вы только знали!
И он все крепче и крепче прижимал ее к себе. Мишель смутно помнила, как они очутились на втором этаже, в спальне Яна. Очевидно, он отнес ее туда на руках. Языки пламени, плясавшие на сухих поленьях в камине, освещали их обнаженные тела.
Позднее, лежа в постели под толстыми одеялами, Мишель и Ян чувствовали себя как в пещере, где они укрылись от разбушевавшейся стихии. В объятиях Яна Мишель испытывала ощущение покоя и защищенности от любых несчастий. Он, наклонив голову, коснулся кончиком языка ее груди. Мишель не сдержала страстного стона. Руки Яна крепко сжали ее тело. Она чувствовала, как напрягаются его мускулы, а бедра прижимаются к ее телу. И тут же с наслаждением открылась ему навстречу. Ян ласкал ее, неотвратимо приближая сокровенный миг. Их тела слились в одно, и они забылись в сладостном блаженстве…
Глава 20
После той грозы почти каждую ночь они были вместе. Познав до конца любовь Яна, Мишель вдруг поняла, что только о ней и мечтала все последние месяцы. В ней проснулся какой-то ненасытный дьявол. Ночей ей было мало. Они все чаще оставались наедине и предавались безудержной страсти в любое время.
Почти каждый день Ян предлагал Мишель выйти за него замуж. И хотя она пока еще не дала своего согласия, искушение было слишком велико. Мишель безумно любила балет, но в то же время обожала молодого шотландца. Чувствовать его рядом, быть в его объятиях доставляло ей такую же радость, как и танцевать на сцене перед восхищенной аудиторией. Вместе с тем она постоянно задумывалась: как долго продлится это счастье? Ведь когда они поженятся, пойдут дети, начнутся бесконечные хлопоты по дому, и не угаснет ли пламя страсти? Не превратится ли жизнь в скучные, однообразные будни? Как это сплошь и рядом бывает у других…
Но, став женой лорда Маклевена, она не будет больше заботиться о деньгах, материальном благополучии, социальном положении. Статус леди Маклевен даст ей то, чего она никогда не получит на сцене. Что делать? Мишель не могла ни на что решиться.
Но ее постоянно беспокоило и еще одно обстоятельство. Если она забеременеет, замужество станет для нее единственным выходом. И тогда – прощай, сцена!..
Слава Богу, пока все обходилось. И каждый раз, когда Мишель убеждалась в этом, ее начинали одолевать сомнения. Она то почти решалась принять предложение Яна, то приходила к твердой мысли, что без балета не сможет жить. Совместить же то и другое было вряд ли возможно…
Наконец она решилась откровенно обсудить все с Яном. Однажды утром, гуляя после очередной бурной ночи около замка, Мишель остановилась у каменной скамьи и предложила Яну присесть.
– У меня к вам серьезный разговор, – сказала она, глядя куда-то вдаль.
– Слушаю вас, дорогая, – улыбаясь, ответил он, нежно сжимая ее руку.
Поколебавшись несколько мгновений, Мишель посмотрела ему в глаза:
– Ян, если я выйду за вас замуж, то…
– Что?
– Вы позволите мне и дальше танцевать на сцене?
Улыбка угасла на лице Яна.
– Мишель, я знаю, как вы любите танцевать. Но вы мне нужны здесь.
Девушка тяжело вздохнула:
– Я очень боялась такого ответа. Но разве вы не сможете время от времени ездить со мной в Париж, чтобы я могла продолжать танцевать?
– Вы же знаете, что я терпеть не могу этот город. В нем я чувствую себя больным. Кроме того, в обычае, чтобы не муж следовал повсюду за женой, а наоборот, жена за мужем. Но поверьте, дорогая, я окружу вас такой заботой и смогу подарить такое счастье, что вам нечего будет больше желать!
– То, что я счастлива с вами, Ян, это правда, – ответила Мишель, чувствуя, как на глаза у нее навертываются слезы. – Но все же я не уверена, что смогу оставить балет. Он слишком много для меня значит. Покинув сцену, я оторву от себя часть души.
– Но вы сможете танцевать для меня, дорогая, для наших будущих детей. Прямо здесь, в замке Маклевенов. Разве этого для вас мало?
Мишель вдруг сделалось смешно. Она представила себя беременной, с большим животом, изображающей Виолетту из «Трех сестер». Но ее смех был горек…
– Умоляю вас, Мишель! – продолжал настаивать Ян. – Будьте моей женой. Уверяю, что очень скоро вы и думать забудете о балете! Я сделаю вас счастливой! Самой счастливой на свете!
В тот же день после прогулки вопрос неожиданно решился сам собой. Почтальон привез для Мишель письмо из Парижа. Взглянув на конверт, она сначала испугалась. Вдруг что-то случилось с матерью?
В волнении разорвав конверт, Мишель вынула из него исписанную крупным почерком бумагу и прочла следующее:
«Дорогая Мишель! Простите, но я должен как можно скорее получить от вас ответ на это письмо.
Премьера балета «Три сестры» все еще откладывается. О причинах я расскажу вам при встрече. Сейчас же хочу уведомить, что рассчитываю показать балет в Париже в ближайшем будущем. И предлагаю вам роль Виолетты. Если вы согласны, то прошу немедленно вернуться в Париж, чтобы приступить к репетициям. Я умоляю вас согласиться. Вы понимаете, как эта роль важна для вас, как ваше участие в спектакле – для меня. Прошу ответить как можно скорее.
Ваш
Арно Димпьер».
Мишель почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Она опустилась на стул и долго не могла прийти в себя. В этот момент дверь открылась, и в комнату вошел Андрэ.
– Что с вами, дорогая? – спросил он, заметив бледность на лице воспитанницы.
– Прочтите, Андрэ. Димпьер предлагает мне главную роль в балете и просит немедленно вернуться в Париж.
Она протянула ему письмо. Андрэ прочитал его, несколько раз меняясь в лице. Потом бросил взгляд на Мишель и убежденно сказал:
– Дорогая! Это просто чудесно. Надо срочно укладываться!
Мишель показала письмо вошедшему Яну.
– Мне предлагают главную роль в новом балете. Исполняется мечта всей моей жизни. Но для этого я должна срочно вернуться в Париж.
Теперь побледнел уже Маклевен:
– Значит ли это, что вы тотчас же уедете, бросите меня и откажетесь от сделанного вам предложения?
Мишель растерянно посмотрела на него:
– Ян, вы должны меня понять! Мне предлагают не просто новую роль. Это главная роль. Такой шанс выпадает раз в жизни!
– Нет, я не понимаю вас, Мишель. Ведь вы говорили, что любите меня. Если это действительно так, то при чем тут балет, письмо какого-то хореографа и срочный отъезд в Париж?
– Вы хотите лишить меня шанса, о котором я мечтала всю жизнь, Ян?
– А вы рискуете нашей любовью и будущим счастьем. Неужели вы не понимаете, что только так можно расценить ваше решение?!
– Я не предаю нашу любовь. Но как вы не можете понять, что, настояв на своем, сделаете меня несчастной на всю жизнь? Это вселит в меня комплекс неполноценности. Я всю жизнь буду терзаться мыслью, что по своей воле отказалась от мечты, к которой стремилась с самого детства!
– Мне ясно лишь одно: если вы и вправду меня любите, то должны остаться здесь и стать моей невестой.
– Дорогой, но если вы разрешите мне танцевать, почему я не могу стать вашей женой?! – воскликнула Мишель, уже не в силах сдержать слез. – Вы принуждаете меня сделать выбор, а это может означать лишь то, что вы меня недостаточно любите!
Ян сделался мрачнее тучи и, повернувшись к двери, бросил через плечо:
– Нет, Мишель! Это вы сделали выбор. И не пытайтесь все свалить на меня. Поступайте, как знаете!
Мишель в тот же день написала ответ Димпьеру, в котором принимала его предложение. Затем они с Андрэ наскоро собрались, тепло простились с Маргарет и Элизабет, со старым графом и тронулись в путь. Ян даже не вышел их проводить…
Дорога в Париж показалась Мишель ужасной. Она чувствовала себя отвратительно. А ее сердце, казалось, было готово разорваться от горя. Но…
Но очень часто мы недооцениваем крепости своих сердец. Оно не разорвалось и у Мишель. Более того, по мере приближения к Парижу билось все ровнее. В немалой степени этому способствовал Андрэ, неустанно расписывавший перед девушкой ее грядущий успех в главной роли нового балета.
Мадам Дюбуа встретила их в холле. Обняв Мишель, она многозначительно улыбнулась ей и шепнула на ухо:
– Вы просто не представляете, какой сюрприз вас ожидает!
Мишель переглянулась с Андрэ.
– У нас просто неделя сюрпризов! Но, мадам Дюбуа, мы сейчас так устали, что, может быть, подождем до завтра? После хорошего сна и сюрприз покажется еще более приятным.
– Нет, нет! – замахала руками мадам Дюбуа. – Сию минуту! Вы просто не знаете, что вас ожидает!
С этими словами она открыла боковую дверь. Мишель заглянула в комнатку рядом с холлом, и дом огласился ее радостным криком. Посередине комнатки стояла Анна.
В следующую секунду Мишель уже была в объятиях матери. Боже, как долго она мечтала об этой минуте!
– Ты прекрасно выглядишь, Мишель! – воскликнула Анна. – Я думала, что увижу бледное лицо и истощенную непрерывными занятиями, тощую фигурку. А ты просто цветешь! – Она перевела взгляд на Андрэ: – Вы хорошо присматривали за моей дочерью, старый друг! Господи, я так скучала без вас обоих! Но вам надо отдохнуть. Я знаю, что такое дальняя дорога!
Мишель отрицательно покачала головой и нежно улыбнулась матери:
– Действительно, единственное, о чем я все эти дни мечтала, так это о горячей ванне и мягкой постели. Но сейчас мне кажется, будто я спала всю неделю!
За ужином Анна рассказывала дочери о том, что делается в Малверне. Но ни словом не обмолвилась ни о долге, который обнаружился после смерти мужа, ни о Кортни Уэйне. Мишель, в свою очередь, ничего не рассказала матери о Маклевене и их отношениях. Вместо этого они долго говорили о новом балете и предстоящем выступлении Мишель в главной роли.
– Вот и все, мама! – воскликнула под конец Мишель. – Теперь ты знаешь, как я живу.
Анна хитро посмотрела на дочь и елейным голосом произнесла:
– Нет, милая, я знаю еще не все. Мадам Дюбуа сказала, что ты ездила в Шотландию к какому-то молодому человеку. Она подозревает, что у тебя с ним роман.
Голос Мишель сразу же стал жестким и агрессивным:
– Мама, мадам Дюбуа – прекрасная женщина. Но немного болтлива. А сейчас, честно говоря, я действительно устала. Ты извини, но мне просто необходимо срочно лечь в постель! Но я счастлива, что ты наконец приехала.
Мишель встала и вышла из комнаты. Андрэ последовал было за ней, но Анна остановила его:
– Вы-то, надеюсь, вернетесь?
– Анна, я тоже очень устал и спешу в объятия Морфея.
– Не помню, чтобы когда-нибудь усталость мешала вам разговаривать. Прошу вас, тотчас же возвращайтесь и расскажите мне все о молодом шотландце и его отношениях с моей дочерью!
Весь следующий день они спали, отдыхали и говорили буквально обо всем, кроме самого сокровенного. Так что к Димпьеру Мишель попала лишь на другое утро. Анна и Андрэ увязались за ней.
Арно приветствовал всех троих радостной улыбкой. Мишель сразу же отметила, что Анна произвела на него хорошее впечатление.
– Теперь я понимаю, откуда у Мишель такое очарование, – пошутил он. – А вы, моя милая ученица, выглядите очень отдохнувшей и набравшейся сил. Надеюсь, вы там занимались?
– О, Андрэ не давал мне расслабляться!
– Вот и прекрасно! Я хочу, чтобы премьера «Трех сестер» состоялась как можно скорее. Сразу же, как только вы обретете прежнюю форму. К сожалению, Сибелла не сможет выступить в главной роли. Доктора по секрету сказали мне, что не уверены, выйдет ли она вообще когда-нибудь на сцену. Но даже если выйдет, то очень не скоро.
– А Дениз?
– Я долго думал и наконец решил, что она не годится для этой роли. То, что первоначально я ее назначил дублершей Сибеллы, было большой ошибкой. Она никакая не Виолетта! Я также сделал некоторые изменения среди исполнителей мужских партий. Ролан будет танцевать Брата, а Луи – Принца. Думаю, для вас он будет более подходящим партнером. Ну а теперь настало время открыть дверь, за которой вся труппа с нетерпением ждет встречи с вами…
Мишель просто затискали в объятиях. Ей даже было стыдно вспоминать о том, что совсем недавно она считала себя никому здесь не нужной. Мари, Луи и Кафе о Лэ с трудом сумели пробиться к своей подруге.
– Ты простил меня, Луи? – спросила она.
– Это мне надо просить у тебя прощения, Мишель. Я вел себя как последний дурень!
– Значит, мы снова друзья?
– Да! А вот и наша Мари. Только когда ты уехала, я понял, как много она для меня значит!
– Боже мой, как я рада!
Мулат потянулся к Мишель и поцеловал ее в щеку:
– Мишель, ты ни разу не взглянула на еще одного своего преданного друга.
– Ты ошибаешься! – запротестовала Мишель, возвращая поцелуй. – Я очень часто вспоминала о тебе в Шотландии.
Она еще раз взглянула на влюбленную пару – Луи и Мари. И невольно вспомнила Яна. Комок подступил у нее к горлу. Но тут же она подумала о том, что снова окружена друзьями, а впереди ее ждет большая и интересная работа. Так зачем же расстраиваться? Разве это не счастье?
На следующий день сразу же после репетиции Мишель навестила Сибеллу. Она думала застать ее унылой и подавленной, бледной и больной. Но к своему огромному удивлению, нашла подругу в прекрасном настроении, радостной и улыбающейся.
– Я так рада тебя видеть! – воскликнула Сибелла, как только Мишель приоткрыла дверь и просунула голову в комнату.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила Мишель участливо. – Выглядишь замечательно! А я-то думала увидеть тебя совсем несчастной!
Сибелла засмеялась:
– Это все давно прошло. Сейчас мне значительно лучше. Я даже начинаю понемногу заниматься. Вон, посмотри! – И она кивнула головой на балетный станок у дальней стены.
– Как, ты занимаешься у станка?
– Занимаюсь, но очень осторожно. Ты знаешь, как это мне помогает! Еще немного, и я начну делать первые па!
Мишель вспомнила слова Димпьера и мягко сказала:
– Но Арно говорит, что для полного выздоровления тебе потребуется время.
– Знаю. Мне известен и приговор врачей. Они считают, что я скорее всего не смогу больше танцевать. Но эскулапы ошибаются. Я же чувствую, что с каждым днем, хотя и очень медленно, обретаю форму. И уверена, что когда-нибудь обязательно снова выйду на сцену!
Мишель помолчала немного и спросила:
– Скажи, ты не думаешь, что Ролан все это подстроил?
– Не знаю, Мишель. Может быть, и так. Но какое это имеет сейчас значение? Это произошло. И вот я прикована к постели. Теперь главное – не падать духом и делать все возможное, чтобы поскорее выздороветь!
– Сибелла, я восхищаюсь тобой! Но все же уверена, что Ролан нарочно уронил тебя по наущению Дениз. Они оба должны в конце концов понести наказание.
– Но ведь их вину невозможно доказать, Мишель.
– Я буду внимательно следить за ними. И попрошу делать то же самое всех наших друзей. Когда-нибудь они все же выдадут себя! Слава Богу, что Арно перераспределил роли среди мужчин. Теперь я танцую в паре с Луи и могу не опасаться поддержек. Иначе могло бы случиться то же самое, что и с тобой! Но я буду очень осторожна, Сибелла. Эта мерзавка Дениз способна на что угодно. Но меня она не испугает. Я уже знаю цену настоящего успеха. Ради такого можно пожертвовать всем и пойти на любой риск. Не так ли, Сибелла?
– Да, Мишель. Нет такой жертвы, которой мы бы не принесли на алтарь нашего любимого искусства. Иначе – зачем мы живем?
Глава 21
И вот настал день премьеры «Трех сестер». Мишель чувствовала себя отвратительно. Она почти не спала, голова кружилась, ее подташнивало. Утром, с трудом поднявшись с постели, Мишель подумала, что непременно провалится.
Тщетно мадам Дюбуа убеждала ее успокоиться, говорила комплименты, напоминала о ее недавних успехах, в том числе в Фонтенбло. Ничего не помогало. Наконец мадам потеряла терпение и заперла Мишель в спальне. Спустя некоторое время та забарабанила в дверь и потребовала, чтобы ее выпустили.
– Я должна быть в театре по меньшей мере за два часа до начала! – заявила Мишель и строго-настрого запретила кому-либо себя сопровождать, даже Андрэ. Тот нехотя согласился, решив, что накануне столь ответственного выступления любой артист имеет право и даже должен побыть один. Он нанял для Мишель фиакр и за два с половиной часа до начала спектакля отправил ее в театр.
Мишель и сама не понимала, почему нервничает. Ведь выступление перед королем в Фонтенбло было не менее ответственным. Но тогда она чувствовала себя спокойнее. Правда, сегодня премьера нового балета, в котором она танцует главную партию. И если не возьмет себя в руки, провалит спектакль. И в этом будет только ее вина! Мишель про себя решила, что, если это случится, она больше никогда не ступит на сцену…
Обо всем этом она думала, сидя в фиакре, который медленно направлялся к театру. Девушка так углубилась в свои невеселые мысли, что даже не заметила, как экипаж остановился.
– Мадемуазель Вернер, приехали, – донесся до нее учтивый голос кучера.
Встрепенувшись как от толчка, Мишель с помощью кучера вышла из кареты и открыла ридикюль в поисках монеты, чтобы расплатиться. Но ее палец неожиданно наткнулся на что-то острое. Она отдернула руку и увидела длинную острую шпильку, которой обычно крепится шляпка к волосам. Как этот предмет очутился в ридикюле, оставалось только гадать. Вытерев платочком выступившую на кончике пальца каплю крови, Мишель расплатилась и вошла в ворота, откуда начиналась небольшая аллея, ведущая к служебному входу театра. Уже стемнело, в аллее стоял полумрак, и Мишель невольно съежилась от недоброго предчувствия.
Она прибавила шагу. Когда до подъезда оставалось совсем немного, ей показалось, что справа в кустах кто-то прячется. Ничего необычного в этом не было. Бродяги и пьяницы нередко забредали сюда, чтобы подальше от людей распить бутылочку, а то и просто переночевать. Но не прошло и нескольких секунд, как Мишель услышала за спиной чьи-то шаги. Не оглядываясь, она побежала. Шаги сзади тоже участились. Кто-то пытался ее догнать. Мишель была уже у самой двери, когда сильные руки схватили ее сзади за плечи. Неизвестный повернул ее лицом к себе и прижал к стене. На Мишель смотрели полные бессмысленной злобы глаза, а грубые руки выкручивали запястья. От страшной боли Мишель закричала. Но бандит вновь схватил ее за плечи и с силой ударил спиной о стену.
– Так, мадемуазель, – прохрипел он, дыша на девушку винным перегаром, – это тебя зовут Мишель Вернер, тебе платят бешеные деньги за дрыганье ногами?
Мишель снова закричала, но вокруг не было ни души. А бандит заламывал ей правую руку, продолжая хрипеть в лицо:
– Ничего, милашка. Сейчас тебе будет не до танцев. Скажи-ка лучше, что тебе сломать? Руки, ноги, а может, шею?
Мишель вскрикнула так громко, что негодяй на мгновение выпустил ее и попытался ладонью зажать рот девушки. Она увернулась. Тогда бандит снова схватил ее за плечи и принялся бить головой о стену.
– Так что же тебе сломать, красотка? – повторил он, омерзительно улыбаясь.
– Кто вам за это заплатил? – крикнула ему в лицо Мишель.
– Заплатил? Мне никто ничего не платил. Просто надоело смотреть, как дамочки вроде тебя знай задирают ноги и гребут лопатой деньги.
Тут Мишель вспомнила о раскрытой сумочке, которую все еще держала в правой руке. Оттолкнувшись ногой от стены, она на мгновение заставила бандита отшатнуться, выхватила булавку, о которую только что сама укололась, и изо всех сил вонзила ее в лицо бандита. Тот взвыл и схватился обеими руками за пропоротую щеку. Воспользовавшись этим, Мишель бросилась к двери, одним рывком распахнула ее и влетела в фойе театра. Дверь на пружине сразу же захлопнулась за ее спиной.
Отдышавшись, Мишель постаралась спокойно разобраться в случившемся. Нет, это не было похоже на нападение озлобленного, пьяного хулигана.
Откуда-то он узнал ее имя и фамилию. Ему было известно, когда она приедет в театр и через какой вход войдет. А главное, этот мерзавец намеревался искалечить ее, чтобы она не могла танцевать. Во всяком случае, сегодня на премьере.
Слава Богу, этим гнусным намерениям не суждено было сбыться. Мишель пощупала левую руку и облегченно вздохнула: цела! Острая боль отдавала в плечо. На запястьях остались синяки от рук бандита. Но явных вывихов и переломов не было. С болью в плече можно справиться. Значит, она будет танцевать сегодняшний спектакль. А именно этого кому-то очень не хотелось. В том, что бандит действовал по чьей-то указке, сомневаться не приходилось.
Поднявшись по лестнице, Мишель увидела стоявшую посреди коридора Дениз. Лицо ее было бледным как мел, а губы тряслись. Глаза со звериной ненавистью смотрели на соперницу. И Мишель все стало ясно. Дениз вдруг круто повернулась и хотела было убежать. Но Мишель схватила ее за руку.
– Куда? Нет, Дениз, убежать тебе не удастся.
– В чем дело? Не понимаю! – пробормотала Дениз.
– Лжешь! Ты все отлично понимаешь! Сейчас в аллее на меня набросился какой-то пьяный бандит и пытался искалечить.
– Но при чем тут я?
– Не сомневаюсь, что это твоих рук дело. Ты наняла этого мерзавца, чтобы отделаться от меня! Все было задумано отлично: мне переломают ноги и руки, и у Арно не будет другого выхода, кроме как предложить тебе исполнить на премьере партию Виолетты.
Лицо Дениз из бледного стало багровым.
– Ты сошла с ума! Бросить мне в лицо подобное обвинение!
– Нет, дорогая, я не сошла с ума. Мне давно известны все ваши с Роланом гнусные проделки! И однажды я уже предупреждала тебя. Довольно! На этот раз это тебе с рук не сойдет! Ты можешь нанять и другого головореза. Ему, глядишь, повезет, и со мной произойдет то, что случилось с Сибеллой. Теперь ты ответишь за все!
– Не выйдет! У тебя нет доказательств!
– Увидим!
В этот момент в коридоре появился Димпьер. Дениз тут же исчезла. Арно подошел к Мишель и положил руку ей на плечо:
– Мишель, можно вас на минуточку? Я хотел бы обсудить… Боже, на кого вы похожи? Что произошло?
– Ничего особенного, Арно. Просто кое-кто очень не хотел, чтобы я танцевала на премьере. Наемный бандит попытался меня искалечить. Вот и все!
– Кто бы это мог быть? – воскликнул Димпьер, взяв Мишель за руки. Затем немного помолчал, задумавшись, и очень тихо спросил: – Дениз?
– Разумеется! Только, пожалуйста, не требуйте доказательств! Они мне уже не понадобятся. Достаточно было взглянуть в лицо этой мерзавке, когда она увидела меня целой и невредимой, и мне все стало ясно.
