Глава 26

Тампль оказался крохотной деревушкой в одну улицу. Невысокие каменные дома по обеим сторонам дороги были тихи и темны, как могильные плиты. Стояла дождливая сентябрьская ночь, время, подходящее только для того, чтобы спокойно спать в своих постелях. Похоже, жители Тампля были того же мнения. Сквозь широкое поле, простиравшееся сразу за домами, не пролегало ни одной приличной дороги — лишь размытая дождем узкая тропа уходила во мглу. Высокая старинная арка и часть обвалившейся стены из светлого камня — все, что осталось от некогда славной пресептории тамплиеров, — вздымались над темной пустошью подобно неким мистическим Вратам. Именно это место дало название деревушке. Сразу за аркой темнел невысокий, поросший травой древний курган. Когда-то на возвышении и стояла главная башня Балантродока, теперь же располагалась школьная спортивная площадка.

Возле холма, под каменной подковой арки, стоял Жерар. Светлый камень развалин бледно сиял в свете проглядывающей луны. В высокой траве лежали тени. Нити дождя, падая с неба, светились серебром. Но Анри Жерар с трудом различал, что происходит вокруг. Стоя в двух шагах от вожделенного места, он как никогда ранее ощущал свою связь с прошлым; казалось, лишь тонкая, невидимая преграда — время — отделяет француза от него. Большая часть его души сейчас носила имя Гийом де Ногар, который всем существом смаковал вкус победы. Наконец-то он вплотную приблизился к так долго ускользавшему сокровищу! Ослепленный восторгом, Жерар-Ногар выпрямился в полный рост, стиснув Скипетр в правой руке, а левой сжимая Печать Соломона. Он почти забыл о Логане, притаившемся в темноте. Перед глазами француза, затуманивая разум, всплывали пленительные картины блаженного обретения.

Вдруг радостные видения сменил образ коленопреклоненного человека с искаженным печалью и мукой лицом. Это был Натан Финнс, ученый иудей. Он сложил руки в беззвучной мольбе, словно призывая Жерара одуматься, пока не поздно. Холодок страха пробежал по спине преступника. Не поддаваясь дурному предчувствию, он откинул голову и хрипло засмеялся, прогоняя видение властным взмахом Скипетра. Левая рука еще крепче стиснула Печать, глаза на бледном лице горели, как уголья, а с губ сорвались слова могущественного заклятия Отверзания, древнего, как сам золотой жезл.

Венчавшая Скипетр Звезда Давида стала медленно разгораться странным светом. Золотое сияние сделалось нестерпимо ярким. Выплеснулось пламя. Голос Жерара вырос до пронзительного крещендо — и оборвался на верхней ноте в тот миг, когда он неистовым движением прочертил Скипетром у своих ног дымную полосу. Пламя опалило высокую траву и оставило выжженный круг.

Глубоко под землей послышался тяжкий грохот, почва под ногами дрогнула, словно там, в глубине, пробудилась и начала шевелиться древняя могучая сила. Логан, замерший возле арки с разинутым от удивления ртом, увидел, как земля разверзается под ногами француза, открывая вход в подземелье. Длинный ряд каменных ступеней уводил на непомерную глубину.

Несколько мгновений Жерар безмолвно смотрел на дело рук своих, словно не в силах поверить в удачу. Потом, очнувшись, спрятал Печать в поясную сумку и, засунув Скипетр за пояс, как если бы это был меч, обернулся к Логану. Тот притворился, что все происходящее волнует его не больше, чем цирковое представление. Незадолго до прибытия на поле француз велел Логану держать наготове фонарь. Тогда вор про себя посмеялся над ним, недоумевая, зачем нужен свет в ярко озаренном луной пустом пространстве. Теперь он понял зачем.

Жерар первый двинулся вниз по ступеням. Логан последовал за ним, освещая дорогу фонарем. Каждый нерв его был напряжен, как струна, хотя бывалый вор старался не показывать виду. Ступени вели в глубь кургана, в полную темноту, и вскоре Жерар и его спутник вступили в широкий подземный коридор, вдоль левой стороны которого шел ряд дверей. Потрясенный француз узнал это место — он уже видел его однажды, в хрустальном шаре. Тяжелые дверные кольца поблескивали сквозь красноватую ржавую пыль, но Жерар не обращал на них внимания. Его интересовала последняя дверь, которая, согласно видению, должна быть замурованной. Поджидая сообщника, француз стал ощупывать плоскую стену. Мгновение спустя его пальцы наткнулись на неровность в кладке. Он принялся счищать известковую штукатурку, и вскоре его взгляду открылась резьба в виде шестиконечной Звезды Давида, окруженной древнееврейскими надписями.

Невольно испустив торжествующий крик, Жерар дрожащими руками извлек наружу Печать и с силой прижал ее к резной Звезде. Ничего не произошло. Стена осталась такой же несокрушимой, как и прежде. Француз обернулся и ожег Логана бешеным взглядом.

— Кирку, живо! — приказал он срывающимся голосом. — Долби эту чертову стену! Кирка открывает любую дверь!

Тонкие губы Логана презрительно скривились. Приказной тон Жерара оскорблял его, но он стерпел. Еще не время разбираться с этим лягушатником. Вор покорно передал фонарь своему нанимателю и полез в рюкзак за киркой.

— Светите мне, пока я буду работать, — замахиваясь для удара, процедил он. — И отойдите-ка подальше, а то могу и вас зацепить.

Стиснув зубы, Логан принялся крошить камень со всей силой и скоростью, на которую был способен. Когда первый камень был выбит, дело пошло быстрее. Брешь расширилась, теперь в нее вполне мог протиснуться человек. Будь на то воля Логана, он бы на этом и остановился, но Жерар заставил его работать дальше, пока дыра не сравнялась высотой с замурованной дверью. На это вору потребовалось не менее получаса, пока наконец француз не приказал ему остановиться.

— Довольно, — выговорил он. Логан, отдуваясь, вытер со лба пот.

Жерар, едва не сбив его с ног, метнулся в дверной проем, и вор, мгновенно позабыв обо всем, последовал за ним. Ступив внутрь потайного покоя, Жерар замер как вкопанный. Лицо его стало бледным, как у трупа, и только глаза озарялись сполохами алчного, недоброго огня. Посреди круглого высокого чертога, лишь малую часть которого освещал узкий луч фонаря, стоял ковчег. По четырем углам крышки располагались фигурки крылатых тварей, обращенных лицами наружу: четыре недремлющих стража из ясного золота. Укреплен ковчег был на четырех шестах, снова напомнивших Жерару его видение.

Одна рука француза стискивала Печать, прижимая ее к груди, вторая держала Скипетр. Теперь, когда взор его хоть немного насытился видом вожделенной добычи, он увидел, что этот покой охраняется еще лучше, чем тот, откуда был похищен священный жезл. Вдоль стены по кругу стояли тринадцать кресел с высокими спинками, двенадцать из которых были заняты. Там сидели мертвые, иссохшие тела рыцарей-тамплиеров. Головы их покрывали кольчужные капюшоны. Все они, как один, сложили руки на рукоятях мечей и опустили на сложенные ладони головы, словно уснув. Пустовало только тринадцатое сиденье, то, что стояло напротив ковчега.

Сзади тихонько подошел Логан. В руках он все еще держал кирку. Вор огляделся с брезгливой неприязнью и пробормотал:

— Господи, Жерар, вот это да… Похоже, эти ребята были даже большими психами, чем вы.

Француз обернулся, глаза его сверкнули так, что Логан отпрянул.

— Ah, que vous utes butes![17] — выговорил он на своем родном языке. — Раскрой глаза, неужели ты ничего не видишь, кроме грубой материи? Даже проклятые еретики знали, что наш плотный мир — только бледное отражение мира высшего.

Широким жестом он указал на мертвых тамплиеров. Логан встретил пылающий, полубезумный взгляд Жерара насмешливой полуулыбкой.

— Надеюсь, они на меня не обидятся. Я человек маленький, меня интересует только этот шикарный ящичек и то, что у него внутри.

Он шагнул по направлению к ковчегу, завороженный блеском золота. Побелев от ярости, Жерар заступил ему дорогу.

— Глупец! Стоит тебе коснуться ковчега, и эти самые высшие силы, над которыми ты осмелился смеяться, раздавят тебя в слизь! Возьми фонарь, свети мне и стой молча, пока я сделаю то, что должно спасти нам жизнь.

Логан непроизвольно еще сильнее стиснул рукоятку кирки, примериваясь раскроить французу череп, но все же взял себя в руки. Его привело в чувство воспоминание, как Жерар одним движением посоха расколол землю перед собой и открыл вход в подземелье. Вор неохотно принял фонарь из рук сообщника и отступил на несколько шагов. Удовлетворенный его покорностью, француз повернулся к сообщнику спиной, словно не замечая, что тот по-прежнему очень зол, а в руке у него острая кирка.

Жерар приближался к ковчегу, как священник к алтарю, благоговейно преклонив колени. Потом извлек из кармана кусочек древесного угля, завернутый в лист бумаги. Лист был покрыт древнееврейскими письменами.

Подняв руки над головой, Жерар склонил голову и начал читать заклинания. Странные слова мерно слетали с его губ. Логан пытался понять, на каком языке лопочет сообщник — ни на английский, ни на французский это не походило. Закончив, тот выпрямился и принялся рисовать на полу какие-то знаки. Внезапно вором овладело любопытство. Он подошел ближе, чтобы лучше видеть. Француз очертил ковчег двойным кругом и теперь покрывал пространство меж двумя окружностями загадочными письменами. Вор догадался, что это, должно быть, еврейские буквы.

Жерар неожиданно обернулся и встретился с ним холодным взглядом. Логан, понимая, что нужно срочно что-то сказать, выдавил:

— И долго это будет продолжаться?

— Столько, сколько нужно, — отрезал сообщник. — А теперь молчи!

Наконец Жерар закончил возиться с письменами и поднялся на ноги. Воздев над головой Печать, он выговорил несколько слов на том же непонятном языке и выхватил из-за пояса Скипетр. Теперь уже Скипетр взлетел вверх в его руке, а Печать Жерар в тот же миг резко опустил и прижал ее к золотому оттиску на крышке ковчега.

На какое-то мгновение Логану показалось, что ничего не произойдет. Но тут крышка ковчега дрогнула и начала подниматься с холодным металлическим звуком. Из щели вырвался густой серный дым. Послышался еще один звук, больше всего напоминавший долгий, свистящий вздох. По лицу Жерара пробежала тень смятения. Он прижал к груди Печать, словно пытаясь сообразить, что же делать дальше. Не придумав ничего умнее, француз просунул Скипетр в щель, стараясь приоткрыть крышку и заглянуть под нее.

Вдруг изнутри раздался негромкий смех, от которого по коже Логана побежали омерзительные мурашки. Крышка ковчега распахнулась с такой силой, как если бы под ней взорвалась бомба. Вспышка дымного алого пламени взметнулась из золотого реликвария, и нечто ужасное вырвалось оттуда. Жерар придушенно закричал, отшатываясь. Густое смрадное облако дыма и огня, восставшее из ковчега, поднялось от пола до потолка и распалось надвое, принимая форму двух уродливых человекообразных фигур…

Синклер и его товарищи были уже неподалеку от Тампля. Машину вел Дональд Кохрейн. Адам сидел на переднем сиденье, уткнувшись головой в ладони. Сапфир приятно холодил середину лба. Предоставив Маклеоду и Перегрину указывать дорогу, он старался вернуться в состояние транса, из которого недавно был так грубо вырван в подземельях Росслина. Через несколько минут он уже с трудом сознавал, что находится в салоне автомобиля, несущегося по ночному шоссе. Однако когда они въехали в Тампль, руководствуясь указаниями Маклеода, Адам почувствовал атмосферу тревоги и беды, нависшую над спящей деревней. Тугие волны страха и ненависти ударяли в его сознание, не оставляя сомнений, что он на правильном пути. Источник этих энергетических потоков с каждым минутой становился все ближе.

Перегрин, скорчившись на заднем сиденье с двумя тамплиерскими мечами в руках, тоже ощущал движение темных сил. Нагнувшись вперед, он спросил дрогнувшим голосом:

— Адам, неужели мы опоздали?

— И да, и нет, — мрачно отвечал Адам, открывая глаза. — Боюсь, что джиннов уже выпустили из бутылки, но мы пришли как раз вовремя, чтобы загнать их обратно. Как ни трудно это будет сделать.

Он вынул из сумки Венец и положил на колени, за ним последовали пара одноразовых шприцов и коробочка с ампулами.

— А это зачем? — спросил Перегрин.

— Успокоительное, — криво улыбнувшись, отозвался Синклер. — Даже если Жерар и его сообщник каким-то чудом останутся в живых, я серьезно опасаюсь за их рассудок.

Юноша судорожно сглотнул.

— Дональд, заглушите мотор и погасите фары, — тихо сказал Адам водителю, трогая его за рукав.

Молодой детектив повиновался. Стараясь поймать взгляд Маклеода в зеркальце заднего обзора, он спросил слегка дрогнувшим голосом:

— Сэр, на этот раз я могу пойти с вами?

— Прости, сынок, — с неожиданной нежностью отозвался Маклеод, кладя Дональду руку на плечо. — Ты будешь ждать нас в машине и зорко следить за всем, что происходит вокруг.

Он достал из кармана браунинг и бросил юноше на колени.

— Если появится Анри Жерар, попытайся задержать его. Если нападет — обороняйся. Но ни в коем случае не подходи к тому холму. Ты понял меня? Ни в коем случае. Если нарушишь приказ, продолжишь карьеру в качестве уличного регулировщика!

Пока Маклеод давал указания подчиненному, Адам и Перегрин выбрались из автомобиля. Художник держал оба меча, и когда инспектор захлопнул дверцу, то протянул ему один из клинков.

— Как ты думаешь, мы этим будем отбиваться от демонов? — тихонько спросил он.

— Не советую тебе недооценивать оружие, парень, — так же тихо отвечал Маклеод. — Если я правильно понимаю, меч тамплиера — не просто заостренный кусок железа.

Перегрин поудобнее перехватил оружие, пытаясь приноровиться к нему. Меч был длинным и тяжелым, но лег в ладонь идеально, словно на протяжении долгих лет принадлежал Ловэту. Юноша понимал, что, даже если в этой жизни он не умел обращаться с такими вещами, его душа может помнить, как это делалось в прежние времена.

Адам, далеко опередивший друзей, уже стоял возле каменной арки. Он спрятал Венец Соломона за пазуху, поближе к телу, но в правой руке его был кинжал, лезвие которого бледно сверкало в лунном свете. Голубой камень на рукояти светился так же ясно, как сапфир в печатке.

Когда друзья нагнали Синклера, он обернулся. Его лицо было бледным и встревоженным. Адепт кинжалом начертал на челе каждого из бывших с ним членов Ложи охранный знак.

— Хотя тьма накрыла долину тени, где пролегает путь мой, — прошептал Адам, — я не дрогну и не преткнусь о камень ногою. Ибо Дневная Звезда ведет меня и освещает мои пути.

Он отсалютовал клинком, словно присягая Свету, и металл засиял в темноте, как сама луна. Потом развернулся и зашагал к холму, над которым клубилась тьма в полукольце белой арки.

Когда трое друзей подошли ближе, шурша ногами в высокой мокрой траве, Перегрин заметил, что древние камни светятся не сами по себе. Их озаряет бледный неровный свет, куда более яркий, чем свет ночного светила. Приглядевшись, он понял, что свет этот идет из-под земли, из разверстой широкой пещеры, которой почти касалась длинная тень арки.

Откуда-то из глубины земли донесся слабый крик, едва слышный, но леденящий душу. Адам и его товарищи бросились вперед. Крик повторился, сорвавшись на вопль бесконечного ужаса.

Глава 27

Держа перед собой кинжал, Адам стремительно проскочил под аркой и бросился вниз по ступеням. С фонарем в одной руке и с мечом в другой, Маклеод следовал за ним по пятам, за инспектором с трудом поспевал Перегрин, держа свой меч обеими руками. В конце длинного, вырубленного в камне коридора полыхал неестественный красноватый свет, исходивший из пролома в стене. Воздух был насыщен запахами бойни. Из освещенного покоя доносились ужасные звуки: омерзительный скрежет, мокрое хлюпанье и чавканье, треск разрывающейся плоти. Что-то звонко хрустнуло, будто огромная тварь разгрызала кость. На фоне звуков этой кошмарной трапезы раздавались слабые стоны, судя по всему, человеческие.

Мысленно приготовившись к худшему, Синклер ворвался в освещенное помещение — и замер на пороге, содрогнувшись, ибо его глазам предстала картина ада, а в лицо пахнуло жаром, исполненным серной вони и тошнотворно-сладкого запаха свежей крови. Адам взмахнул рукой, и кинжал разметал черное облако, однако зрелище, явившееся его взору, оказалось ужаснее любых клубов дыма.

Две огромные человекоподобные фигуры, словно выходцы из ночного кошмара, вздымались посредине зала. Их плоть составлял наполовину огонь, наполовину вязкий дым. Чавкая и урча, они жадно пожирали, разбрызгивая кровь, то, что совсем недавно было человеческим телом. В центре зала стоял золотой ковчег с откинутой крышкой, а рядом корчилась дрожащая тень — Анри Жерар.

Позади него на полу валялась Печать. Крепко стиснув в трясущейся руке золотой жезл, в котором Адам тут же узнал Скипетр, француз делал какие-то непонятные жесты, и с его губ слетали невнятные звуки — должно быть, заклинания. Похоже, сила Скипетра как-то могла удерживать демонов, но адепт понял, что она действует, пока Жерар сохраняет самообладание. Хорошо, что у француза хватило ума начертить магический круг перед тем, как открыть ковчег. Паутина священных символов густо покрывала пол. Пока демоны были заняты своей первой за три тысячи лет трапезой, они не пытались проверить силу охранных заклятий, однако Адам сомневался, что магический круг сможет долго сдерживать их, когда им захочется пойти дальше. А то, что демонам этого скоро захочется, очевидно; прикончив первую жертву, они обратят внимание и на вторую.

Стук шагов означал, что подоспели Маклеод с Перегрином. Ввалившись в зал, инспектор замер, прошептав лишь: «Боже милосердный», а юноша судорожно втянул воздух и побледнел как полотно.

Сила магического круга была подобна невидимой стене. Сощурившись и призвав на помощь второе зрение, художник смог увидеть ее, пронизанную волоконцами мерцающего огня. Внутри круга Гог и Магог жадно пожирали остатки своей жертвы, слизывая кровь с пола, их лица были темны от ядовитой слюны. Они словно уплотнялись и росли с каждым мигом, впитывая жизненную силу пожранной ими человеческой плоти.

— Чем больше они едят, тем сильнее становятся, — прошептал Адам. — Мы не должны выпускать демонов наружу, чего бы это ни стоило, иначе их уже никто не остановит.

Маклеод взял себя в руки и стиснул рукоять меча.

— Что делать нам? Командуй.

Адам не успел ответить — один из гигантов, покончив с едой, обратил внимание на Жерара. Развернувшись всем корпусом, он зашипел, брызгая слюной. Жерар отшатнулся, все еще держа перед собой Скипетр и из последних сил стараясь совладать с нервами. Он попятился, но его спина уперлась в невидимую преграду им же самим созданного магического круга. Глаза француза стали дикими, он неожиданно понял, что сам запер себя в ловушке.

Второй демон тоже покончил с трапезой и обернулся, его глаза вспыхнули кровожадным огнем. Жерар вжался в невидимую стену и хрипло закричал от ужаса. Скипетр в его руке мелко дрожал.

— Что делать? — отчаянно прошептал Перегрин.

— Я думаю, — был ответ Адама. Безжалостные, словно василиски, демоны нависли с двух сторон над беспомощной жертвой. Француз попытался было загнать их обратно мановением Скипетра, однако отчаяние и страх парализовали его. Голодно урча, чудовища приближались.

— Не мог бы ты думать побыстрее? — не выдержал Маклеод.

— Я пытаюсь.

Окинув взглядом зал в отчаянной попытке найти ключ к спасению, Синклер увидел мертвых тамплиеров. Его мозг пронзила блестящая идея.

— Отвлеките демонов, — шепнул он друзьям. Адам стремительно ринулся прочь, в клубящуюся дымную мглу. Через мгновение он уже был возле безмолвных стражей ковчега и услышал, как позади него, у дверей, раздался металлический звон и вопли. Это кричали и били клинками Маклеод и Перегрин, стараясь переключить внимание демонов на себя. Мечи тамплиеров, яркие и острые, несмотря на древность, звенели с чистотой и громкостью церковных колоколов. Музыка клинков отдавалась в каменных сводах, двоясь и троясь, возвращаясь многократным эхом.

Привлеченные звоном металла, оба демона недовольно обернулись. Ослепленные и оглушенные, они на миг потеряли из виду свою жертву. Их ужасные огненные глаза теперь уставились на двух смельчаков возле двери. Не переставая урчать, Гог и Магог двинулись вперед, желая уничтожить, раздавить, пожрать тех, кто попробовал им помешать. Однако магический круг встал перед ними невидимой преградой. Адам хорошо знал, что это ненадолго, несколько атак демонов, и незримая стена не выдержит. Пока же демонов хоть что-то сдерживало, следовало использовать выигранное время. Адам подкрался к кругу со стороны Жерара и затаился у ног одного из мертвых рыцарей. Выбора не было, и Адам, исполненный решимости, достал из-за пазухи Венец Соломона.

Он глубоко вдохнул, желая в последний раз испытать чистоту своих намерений. Перед тем как впасть в глубокий транс, Синклер почти неосознанно прочитал молитву — губы сами выговаривали слова древнего Царя Израиля, сына великого Царя, чей Венец сейчас он сжимал руках:

— О, ниспошли на меня свет Твой и истину Твою, и пусть они ведут меня, и пусть они приведут меня на святую гору Твою, к скиниям завета Твоего. Тогда взойду я на алтарь Господа, во Господе великая радость моя: истинно, на арфе буду прославлять Тебя, о Господь мой и Бог…

Слова эти Адам произносил всем своим существом, и дух его преисполнился силы и твердости. Он понял, что действует в согласии с Волей высшей, превосходящей его собственную. Теперь он не испытывал страха. Адепт встал в полный рост и поднял Венец. Правую руку, сжимавшую кинжал, он прижал к груди, закрыл глаза и возложил Венец Мудрости Соломона себе на чело. Адам на миг почувствовал легкое головокружение и вышел за пределы физического тела. Вырванный из кругов земного времени, он воспарил на крыльях воздуха и огня, как орел, стремящийся слиться воедино с солнцем. Там, наверху, сияла непреходящая Слава, Милосердие, Любовь, великолепие которой почти невозможно было вынести. Очищенный этим огнем, Синклер обрел новую, незамутненную чистоту зрения.

Он увидел великий город на горе, возносящийся ярусами выше и выше, к самым небесам. Город этот сиял, как опал, отражаясь в звездных сферах каждой своей башней, арками ворот, шпилями, огнями огненных фонтанов. Адам оказался у восточной стены, пред тремя воротами, и камень одних был топаз, вторых — изумруд, третьих же — сардоникс. Он стоял и с благоговением ждал.

Центральные ворота распахнулись, и из них выступил большой отряд белых воинов, сиявших еще ярче городских стен. Тот, кто вел их, был одет в пурпурную мантию; Адам узнал Царя Соломона. Воины, что шли за ним, были детьми разных народов — сыны Израиля шагали плечом к плечу с рыцарями-тамплиерами. Один из рыцарей, высокий, с белым плюмажем на шлеме, показался Адаму знакомым. Вглядевшись, Синклер различил благородное лицо с твердо очерченным ртом и белое кружевное жабо. Это был Джон Грэхэм Клаверхаус, виконт Данди. Поймав на себе взгляд Синклера, рыцарь улыбнулся и приветствовал собрата салютом меча.

По знаку Соломона отряд остановился, и царь безмолвно повелел Адаму приблизиться. Охваченный благоговейным ужасом, но не испытывая страха, тот повиновался и преклонил колено перед живым олицетворением мудрости и могущества.

«Благословен муж, коему Господь не вменит греха и в чьем духе нет лукавства[18], — будто услышал Адам слова Соломона, и могучие руки коснулись его плеч. — Прими же благословение Мудрости во Имя Всевышнего, и знай, что власть и мудрость Царя и всех, кто с ним, почиет на тебе».

Венец на голове Адама ожил, воссияв всплеском ослепительно белых лучей. Адам увидел поднебесный мир, проникнув одновременно во все потаенные уголки Вселенной, и небывалая острота зрения и восприятия наполнила все его существо. В этот потрясающий миг он чувствовал таинство живого танца атомов и элементов, словно симфонию, слагающую формы всего сущего. Но дольше мига это нельзя было вынести. Непомерная величина и величие сотворенного мира вновь сокрылась от него, стянувшись в один-единственный момент настоящего. Адам очнулся в подземелье древней пресептории тамплиеров, с Венцом Соломона на голове, и рука его по-прежнему сжимала кинжал.

Хотя Адам вновь превратился в человека, повышенная острота восприятия осталась при нем. Его взгляд тут же упал на золотой скипетр в дрожащей руке Жерара. Тот, кто хотел иметь власть над демонами, сначала должен был овладеть Скипетром, потому что до полусмерти перепуганный француз уже явно был не в силах им управлять. К счастью, это мог сделать Синклер.

Его кинжал был выкован из метеоритного железа, рожденного в глубинах космоса и упавшего с неба. Человек, только что говоривший с Царем Соломоном, отважно шагнул вперед, к невидимой стене, воздвигнутой заклятиями Жерара, и занес кинжал. Собрав воедино всю волю и мудрость, чувствуя, как луч силы проходит через его правую руку, он вонзил клинок в прозрачную преграду пред собой, прорезая завесу магии. Кинжал словно обратился в сплошное пламя. Невидимая стена поддалась с легким сопротивлением, как будто Адам разрезал туго натянутую ткань. Все еще продолжая движение, Адам потянулся в открывшуюся брешь и вынул Скипетр из побелевших пальцев Жерара, заодно с силой рубанув по протянувшемуся было щупальцу демона. Заслонив собой бледного и трясущегося француза, адепт величественно выпрямился. Кинжал он сжимал в правой руке, а Скипетр воздел над головой.

— Гог и Магог, сыны Люциферовы! — воззвал Адам. — Повелеваю вам во имя Адонаи и Соломона Мудрого слушать меня и повиноваться!

Демон, уже изготовившийся к новому нападению, зашипел и отшатнулся. Второе чудовище выгнулось, как змея перед броском, и изрыгнуло сгусток яда, упавший к ногам Адама с отвратительным шлепком.

Жерар издал тонкий, срывающийся крик и осел на пол, стараясь отползти подальше. Не обращая внимания на серный дым, извергаемый пастями выходцев из ада, Адам вытянул руки вперед и обратился к демонам голосом, в котором звучала непререкаемая власть. Его глаза были тверды и холодны как сталь.

— Вы не в силах причинить мне вред, и вам это известно. Узрите Венец и Скипетр Царя Соломона, которому Господь даровал власть над всеми нечистыми духами. От лица этой власти я заклинаю вас именем Яхве, Господа Единого, вернуться назад в свое узилище. Подчиняйтесь власти Господа!

Звук его голоса хлестал демонов, как кнут. Чудовища глухо зарычали от злобы и бессилия.

Перегрин у дверей не вынес ужасного рыка и прижал ладони к ушам, весь перекосившись. Он устремил полуослепший взгляд на Адама и едва не вскрикнул, пораженный. Лицо наставника неузнаваемо изменилось. Сквозь знакомые черты проступало другое лицо, лицо древнеегипетского фараона-первосвященника в одеждах из сияющего полотна. Преображенные Скипетр и кинжал двоились образами посоха-жезла и цепа — египетских символов царственной власти. Золотая диадема на челе также имела двойные очертания — иудейского венца и одновременно двойной короны Фив и Мемфиса. Все символы сочетались в одном человеке, которого Всевышний ныне облекал абсолютной полнотой власти. Почти позабыв о страхе, Перегрин неожиданно осознал, что источником чудесного преображения является сам Венец. Реликвия вызвала из прошлого славу, некогда присущую Адаму, и объединила ее с ныне обретенной властью. В тот момент, когда эта мысль пронзила разум Перегрина, Адам мановением Скипетра указал демонам на распахнутый ковчег.

— Подчиняйтесь! — прозвучал его приказ. — Возвращайтесь в узилище, единственное место в этом мире для вас и вам подобных!

Урча и клокоча, Гог и Магог еще пытались бороться. Они извивались, запрокидывали головы, тянули свои уродливые лапы к Адаму… Он был непреклонен. Властным жестом адепт направил указующий клинок на ковчег и шагнул вперед. Демоны сделали попытку бежать, повернувшись к суровому повелителю спинами, но в тот же миг из священных реликвий в руках Адама вырвались лучи сияющей энергии, и чудовища оказались в путах ослепительно белого огня. Завывая от боли и отчаяния, они подались в сторону ковчега, на который указывал непреклонный перст клинка.

Демоны, уменьшаясь на глазах, вопили в бессильном отчаянии, однако их судьба была решена. Синклер неумолимо приближался, его темные глаза сверкали непреклонной волей. Шипя и треща, как пламя, заливаемое водой, демоны выли уже почти что жалобно. И наконец, побежденные, нырнули в ковчег, испустив последние клубы едкого дыма.