Адепт (№3) - Сокровища тамплиеров

Когда смолкли последние слова клятвы, все сели, и Перегрин вновь взял в руки карандаш.

Глава 12

Церемония завершилась молитвами о благоденствии Ордена и мира. Под звуки заключительного гимна процессия торжественно прошла по центральному проходу и растворилась в северном нефе.

Пока Перегрин заканчивал последний рисунок, Адам успел поболтать с кем-то из знакомых и сейчас направлялся к ризнице, где Мак Рей беседовал с пухлой розовощекой дамой неопределенного возраста. Ее решительный вид напомнил Адаму одну из двоюродных бабок с отцовской стороны. Сине-зеленая кильтоподобная юбка не оставляла сомнений в том, что перед ним была неустрашимая мисс Моррисон. Последующий церемониал подтвердил это предположение. Дама смерила Синклера оценивающим взглядом и протянула руку — сначала ему, затем Перегрину. Рукопожатие было коротким и жестким.

— Да, вы действительно тот самый сэр Адам, — блеснув очками, заключила она с улыбкой — Не удивляйтесь, нам не доводилось встречаться раньше, но, насколько я знаю, вы поддерживаете Королевское Шотландское Общество по охране памятников, не так ли?

— Грешен, каюсь, — изумленно рассмеялся Адам — Мисс Моррисон, я и не смел предположить, что вас интересует деятельность Общества.

— Вне всякого сомнения, — важно ответила дама — Я считаю должным посещать, по возможности, все благотворительные лекции Общества. В прошлом году в «Горном Орле» вы, сэр Адам, читали доклад о связи между интуицией и археологией.

— Надеюсь, вам понравилось? — поинтересовался, искренне тронутый, Адам — У вас великолепная память, мисс Моррисон.

— Такой доклад трудно забыть, — возразила женщина — Пожалуй, самый запоминающийся из всех, что мне доводилось слышать. Меня заинтриговал тезис о том, что интуиция может быть подходящим средством для построения археологического исследования.

— Приятно слышать, что мои нелепые идеи хоть у кого-то вызывают отклик, — ответил Синклер, довольно покашливая — Боюсь, подавляющее большинство членов Общества считают меня забавным чудаком.

— В таком случае им должно быть стыдно, — решительно заявила мисс Моррисон — Если они принимают за чудачество необычный подход к научным проблемам, пусть среди нас будет побольше чудаков. Впрочем, хватит болтать — Дама оборвала себя на полуслове — Вам, должно быть, не терпится взглянуть на кольцо.

При этих словах женщина открыла маленькую кожаную сумку и извлекла оттуда небольшой округлый предмет, завернутый в вышитый носовой платок. Когда платок развернули, Перегрин робко заглянул через плечо Адама, чтобы получше рассмотреть содержимое. На белом шелке поблескивал старинный золотой перстень. Адам сложил ладони, и мисс Моррисон торжественно опустила в них драгоценность. Форма и вес перстня свидетельствовали о том, что он явно принадлежал мужчине. В центре крепился ограненный кусок горного хрусталя, который плотно прижимал локон темных волос. Пристально посмотрев на перстень, Синклер передал его напарнику для детального изучения.

— Стиль семнадцатого столетия, — повертев реликвию в руках, заключил Перегрин. — Не могли бы вы рассказать о его происхождении?

— Кольцо появилось в семье около века назад, — безмятежно ответила мисс Моррисон, в то время как художник прищурил глаза, пытаясь уловить призрачный резонанс. — По традиции, оно переходило к старшему сыну, но у моего отца, упокой, Господи, его душу, рождались только девочки. Он завещал кольцо мне, поскольку я была единственным ребенком, который интересовался различного рода древностями.

— Сто лет, — протянул Адам, получая обратно перстень от Перегрина, который едва заметно качнул головой в знак того, что ничего не почувствовал. — Довольно долгий промежуток времени, однако Данди жил на двести лет раньше. Каким образом реликвия оказалась в вашей семье, мисс Моррисон?

— Ах, это очень просто, — не задумываясь, прощебетала дама. — Мой прапрадед приобрел его вместе с домом в Хантли в восьмидесятых годах прошлого века у некоего престарелого джентльмена по фамилии Макинтош. Кажется, он был потомком клана, воевавшего на стороне герцога Аргилла во время восстания 1715 года. Семейное предание гласило, что Макинтош привез кольцо из Франции. Как вы понимаете, со времен битвы при Килликранки минуло не так много лет. Многие люди в те дни сочли бы кольцо с локоном Данди талисманом, приносящим удачу.

На мгновение Адам припомнил рисунок Перегрина, сделанный в разрушенной церкви неподалеку от Блэр Атолла, на котором плачущий сэр Джеймс Сетон, граф Данфермлинский, срезает локон с головы погибшего друга. Вполне возможно, что в дальнейшем его заключили в перстень, который стал для графа талисманом. Хотя доказательств тому не было.

— Простите за недоверие, — извиняющимся тоном произнес Синклер, — но я должен спросить, на чем, кроме семейного предания, основывается утверждение, будто прядь волос под камнем действительно принадлежала Бонни Данди?

Мисс Моррисон обиженно поджала губы.

— Во-первых, кольцо упоминается во всех завещаниях как «Талисман Темного Джона». Надеюсь, вы не будете отрицать, что в Шотландии виконт был известен как Темный Джон Сражений? Кроме того, согласно завещаниям, кольцо перешло во владение Макинтошей между 1715 и 1745 годами. Конечно, профессиональный историк скажет, что это ничего не значит, но я доверяю своей интуиции и считаю кольцо подлинным.

Адам ответил не сразу. Он вертел артефакт между пальцами, пока не почувствовал, как в подушечках начинается легкое покалывание. Чем дольше перстень находился в его руках, тем отчетливее становилось это ощущение. Казалось, его прикосновения разбудили в кольце дремлющие силы. Но ведь Перегрин ясно дал понять, что ничего не почувствовал… Это противоречие раззадорило Синклера. Скрывая заинтересованность под маской легкого любопытства, Адам положил перстень обратно в платок и с разочарованной улыбкой протянул его мисс Моррисон.

— Вы бьете меня моим же оружием, — небрежно заметил он. — Я не могу спорить с вами.

— Если я и бью вас вашим оружием, сэр Адам, то лишь потому, что уверена в вашей проницательности, — с довольным смешком ответила дама.

— Позвольте считать это комплиментом? — кашлянув, спросил Синклер. — В таком случае, смею ли я просить вас, мисс Моррисон, одолжить мне кольцо на пару дней, чтобы сделать несколько фотографий? Кроме того, я рассчитываю, что после тщательного осмотра мистер Ловэт даст свое профессиональное заключение о художественной ценности вашего перстня.

В тот же момент Перегрин ощутил на себе изучающий взгляд голубых глаз.

— Так вы художник, мистер Ловэт… — заключила женщина. — Я вспомнила, что видела вас на докладе сэра Адама. У меня сложилось впечатление, что вы физик.

От удивления Перегрин едва не поперхнулся.

— Надеюсь, вы не сильно разочарованы, — с вымученной улыбкой произнес он.

— Совсем немного, — небрежно бросила дама. — Мне всегда хотелось узнать мнение физика о моем кольце.

— Если хотите, я могу это устроить, — предложил Синклер. — У меня есть пара знакомых физиков. Так вы одолжите мне кольцо на несколько дней?

— Конечно, раз вы об этом просите, — кокетливо улыбнувшись, ответила мисс Моррисон.

Получив согласие, Адам извлек из кармана визитную карточку и изящным почерком написал на обратной стороне расписку.

— Я хотела бы получить кольцо до субботы, — добавила женщина.

Сдержанно улыбнувшись, Адам протянул ей визитную карточку.

— Обещаю. — Синклер ненадолго задумался. — Если не смогу вернуть перстень лично, его завезет мой дворецкий.

— Замечательно, — прощебетала мисс Моррисон. — Впрочем, не обязательно привозить кольцо в Ивернесс. В Национальной выставочной галерее скоро будет проходить выставка, посвященная якобитскому периоду, и я уже обещала предоставить им кольцо в качестве экспоната.

— В таком случае я передам его Галерее не позднее… — Синклер задумчиво пощелкал языком, — скажем, четверга. Это их устроит?

— Да, вполне, — радостно согласилась мисс Моррисон. — Вы не забудете про физика?

Адам свирепо покосился на Перегрина, у которого от едва сдерживаемого смеха на глазах выступили слезы.

— Не забуду, обещаю вам, — с обворожительной улыбкой заверил Синклер свою благодетельницу. — Мы договоримся о встрече после выставки.

Распрощавшись с мисс Моррисон, еще довольно долгое время друзья провели в компании Мак Рея, который представил их Великому Магистру и ряду других важных особ. К тому времени, когда они покинули здание собора, Перегрин едва сдерживал нетерпение.

— О Боже, мы почти дома! — воскликнул он, откидываясь на спинку кресла, в то время как Адам включал зажигание. — Как ты думаешь, в словах мисс Моррисон есть хоть крупица истины?

— Знаешь, что-то подсказывает мне, что интуиция ее не подвела, — задумчиво произнес Синклер. — Ты еще в состоянии поработать сегодня вечером?

— Конечно, — бодро ответил Перегрин, — хотя не уверен, что это принесет какие-то результаты. Возможно, мне мешало присутствие мисс Моррисон, но я ничего не почувствовал. Кстати, ты выглядел несколько странно, когда взял кольцо.

— В самом деле? — удивился Адам.

— Не беспокойся, этого никто не заметил, — уверил его Перегрин. — Я не предполагал, что ты способен воспринимать информацию от предметов.

— Обычно нет, — ответил Синклер. — Не знаю, что произошло. Посмотрим, что у тебя получится дома; может быть, я тоже попробую поработать с этим перстнем.

Друзья вернулись в Стратмурн в начале седьмого. Хэмфри встретил их сообщением, что днем из Лондона звонил Маклеод и сообщил неутешительные новости: следов Анри Жерара обнаружить не удалось. Подавив разочарование, Адам направился в кабинет, на ходу снимая пиджак и срывая галстук. Привычным жестом указав напарнику на его излюбленное место у камина, Адам взял с полки подсвечник и поставил на изящный столик розового дерева. Затем достал из кармана завернутый в платок перстень и аккуратно положил рядом с подсвечником. Синклер намеренно избегал прикасаться к артефакту, дабы не потревожить тонкую нить, которая могла связать их с духом Темного Джона. Перегрин уже начал погружаться в состояние медитативного транса, закрыв глаза и раскрыв на коленях альбом с набросками. Адам сел рядом. Перегрин нервно вздрогнул, мгновенно сфокусировавшись на пламени свечи.

— Ты слишком торопишься, — мягко упрекнул Адам своего ученика. — Готов углубиться?

— Да, — слабо кивнул Перегрин.

— Тогда сделай глубокий вдох, — мягко сказал Синклер, едва ощутимо коснувшись левого запястья друга.

Очертания комнаты стали расплываться, и художник плавно перешел в транс. В первый момент молодой человек, как обычно, оказался в туманной пустоте. Затем взор Перегрина прояснился, и он увидел множество иных реальностей за пределами привычного трехмерного мира. Каждый раз попадая сюда, художник чувствовал себя археологом, застывшим у входа в древнюю, еще неизученную пирамиду. Неизвестность и манила, и одновременно пугала его. Он остановился, глубоко вздохнул и сосредоточился. Когда пульс успокоился, а дыхание стало ровнее, Перегрин услышал вкрадчивый баритон наставника:

— Теперь ты готов отправиться глубже. По моему сигналу…

Как при замедленной съемке, Адам плавно поднял руку и мягко коснулся лба Перегрина. Желудок художника сжался, и он испытал знакомое чувство падения в пустоту. Не связанный более узами тела, его дух взмыл, как сокол из рук охотника.

— Теперь открой глаза и всмотрись в кольцо, — настойчиво произнес Адам. — Оно стало для тебя путеводной звездой.

Перегрин нехотя подчинился. Перед его взором пламенел золотой обруч, и, как породистый сокол, в честь которого он был назван[15], его дух не мог противостоять притяжению этого кольца. Золотая окружность увеличивалась в размерах до тех пор, пока не заполнила все видимое пространство. Словно через иллюминатор, он смотрел сквозь него, и постепенно окружающий мир начал принимать зримые очертания. Перегрин оказался под сводом могучего леса. В кромешной тьме вырисовывалась фигура высокого человека в дорожном плаще, стоявшего на перекрестке двух дорог. Рядом, на вытоптанной земле, мерцал светильник, бросая свет на лицо мужчины, полускрытое широкополой шляпой с белым пером. Рыцарь задумчиво склонил голову. В неровном свете фонаря можно было различить прямой римский нос, безупречные очертания непреклонно сжатых губ и решительно выдающийся вперед подбородок. Поверх плаща, на груди, виднелся массивный алый крест Ордена тамплиеров.

— Бонни Данди! — изумленно выдохнул Перегрин.

Рыцарь вздрогнул и недоуменно повернул голову. В этот момент на тропе послышались легкие шаги, и из темноты вынырнули две хрупкие женские фигуры, с головы до ног укутанные в плащи. Они откинули капюшоны, и от восхищения у художника перехватило дыхание — настолько прекрасны были эти юные девы: тонкие черты, огромные темные глаза на бледных личиках и водопад черных волос, каскадом спадающий на плечи. Даже в дымном свете фонаря сходство было очевидным. Девушки были сестрами.

Данди приветствовал старшую поцелуем, при этом его взгляд стал таким нежным, что не возникало сомнений: этот жест значил больше, чем обычная светская формальность. Младшая робко шагнула вперед, чтобы тоже получить поцелуй виконта… и тут Перегрин неожиданно понял, что знает эту девушку. Боль узнавания пронзила его, как лезвие ножа, и он в смятении затаил дыхание. Однако прежде чем художник смог что-то вспомнить, девушка отступила в тень. Мгновение спустя Перегрин осознал, что виконт что-то прячет в складках плаща.

Рыцарь присел возле светильника, рядом с ним на колени опустились сестры. Взор Перегрина был прикован к затянутым в перчатки рукам виконта. Данди достал небольшой, завернутый в белый шелк предмет и с глубоким почтением протянул его старшей из сестер. Она благоговейно сложила ладони и подняла глаза на виконта со смешанным выражением любопытства и страха. Рыцарь ободряюще кивнул ей. Девушка осторожно развернула сверток, и белый шелк озарился мягким сиянием. Предмет оказался золотой диадемой: широкий резной обруч венчали шесть лучей чеканного золота. Простота формы и ценность металла свидетельствовали о необычайной древности украшения.

Зачарованный, Перегрин не отрывал глаз от мерцающего обруча. Он прищурил глаза, и диадема, казалось, ожила. Постепенно мерцание усилилось, теперь корона сияла, как расплавленная звезда. Казалось, каждый луч танцевал, будто язычок пламени, образуя два сияющих треугольника. Ритм этого танца пульсировал в венах, в висках, в сердце. Ослепленный блеском, Перегрин смотрел на треугольники, забыв обо всем на свете… до тех пор, пока в ушах, как выстрел, не прозвучало его имя.

— Перегрин! — Голос властно призывал его из мира грез. — Перегрин, что бы ты ни видел, позволь руке рисовать! Не анализируй!

Подчиняясь приказу, художник глубоко вздохнул и ощутил слабую дрожь в правой руке. Он почти потерял образ, который рука начала переносить на бумагу. В этот раз все шло не так, как обычно, Перегрин с трудом контролировал ситуацию. Корона поработила его, он не мог вырваться из плена… и не хотел.

Адам склонился над рисунком, появляющимся под быстрыми пальцами друга, и вдруг ощутил тот же непреодолимый призыв, который овладел волей его юного напарника.

Глава 13

На листе обозначились три коленопреклоненные фигуры: одна из них принадлежала виконту Данди — гордый профиль и тяжелый крест на кружевах не оставляли сомнений. Но внимание Адама привлекло нечто другое — округлый предмет, очертания которого все отчетливее проступали под искусным карандашом Перегрина. В целом рисунок напоминал сцену с героических полотен Рембрандта: хрупкие девичьи руки крепко и бережно сжимали древнюю восточную диадему. Женские руки появились наверняка не случайно, Адам отметил это, но его взгляд, как магнитом, притягивало изображение самой диадемы. Над широким обручем возвышались шесть язычков, по форме напоминавших лепестки цветка.

Внезапно Синклер вспомнил сон, который приснился ему на следующую ночь после смерти Натана. Перед глазами всплыл образ короны на голове царя Соломона, она была в точности такой, как на рисунке. Какое отношение имел Джон Грэхэм Клаверхаус к Венцу царя Соломона?.. С пронзительной ясностью Адам осознал, что Венец и Печать таинственным образом связаны, и локон Данди позволил обнаружить эту связь. Следовательно, и сам виконт каким-то непостижимым образом связан и с Венцом, и с Печатью. Существование Венца было важным открытием. Если сон не лгал, появлялась еще одна возможность вернуть Печать или оградить от посягательств то, что она хранила.

Адам размышлял над этим, погрузившись в состояние легкого транса, когда Перегрин вдруг глубоко вздохнул и самопроизвольно вернулся в привычную действительность. Художник тряхнул головой, словно освобождаясь от призрачных образов, отложил карандаш и медленно распрямил затекшие пальцы.

— В этот раз все было совсем по-другому, — выдохнул юноша, поймав на себе настороженный взгляд наставника.

— Ты рисовал то, что видел? — спросил Синклер, анализируя степень совпадения их ощущений.

— И да, и нет, — нахмурившись, ответил Перегрин. — Понимаешь, так корона выглядела физически. Но в ней словно была еще одна, более древняя — египетская или древневосточная. По виду совсем простая: тонкий золотой обруч с шестью треугольными лучами. Затем она словно ожила. Лучи сияли, как расплавленное золото, хотя ее форма оставалась неизменной. Это напомнило мне один библейский фрагмент, — юноша еще более помрачнел, — сцену сошествия Святого Духа.

Неуклюжее сравнение окончательно убедило Синклера в верности его предположений.

— Венец царя Соломона, — сказал он просто. Перегрин поднял глаза и ошеломленно уставился на старшего товарища.

— О Боже, — только и смог вымолвить он.

— В ночь после смерти Натана мне приснился кошмар, — продолжал Адам, — в котором присутствовал и царь Соломон, и его Корона. Я не упоминал об этом, так как считал, что сон навеян впечатлениями от минувших событий, но точно помню, что голову Соломона венчала именно такая диадема, — Синклер постучал указательным пальцем по рисунку, — а в руке он держал нечто вроде скипетра. Еще одна загадка, и Данди — ее часть.

— Возможно, ты прав, — согласился Перегрин, — но зачем ему было отдавать Корону этим девушкам?

Адам в недоумении посмотрел на молодого человека, и тот принялся описывать подробности своего видения.

— Не могу объяснить почему, — произнес Перегрин, — однако я уверен, что сначала Данди был хранителем Короны, и когда он передал ее старшей из сестер, у меня было отчетливое ощущение, что теперь хранительницей станет она. Не знаю, что произошло дальше, — извиняющимся тоном добавил он, — меня настолько притягивала сама Корона, что я не обращал внимание ни на что другое. Даже удивительно, что мне удалось столько нарисовать.

— Ничего удивительного, — ободряюще сказал Синклер, — рискну предположить, что ты видел ее ауру — видимое проявление внутренней природы Короны, если хочешь. Вероятно, она обладает огромной силой. Впрочем, иначе и быть не может, если это действительно Венец царя Соломона.

— Но какое отношение она имеет к Печати? — спросил Перегрин.

Адам задумчиво покачал головой.

— Принимая во внимание все, что мы знаем о Данди, я почти уверен, что между ним, Короной и Печатью существует прямая связь, как историческая, так и метафизическая.

Перегрин тихонько присвистнул.

— Таким образом, если мы не можем получить ни Корону, ни Печать, нашей единственной надеждой остается сам Данди, — заключил молодой человек. — Честно говоря, я не совсем понимаю, как действует кольцо, — продолжал он, поглядывая на столик, где оно поблескивало рядом с серебряным подсвечником, — тем не менее локон под камнем, видимо, настоящий, а если так, почему Данди не проявил себя более явно?

— Этому могут быть два объяснения: во-первых, твои способности отличаются от способностей медиума. Я уверен, что Ноэль реагировал бы совсем иначе. Впрочем, ты еще увидишь, как он будет работать с крестом Данди в Кенте. Во-вторых, не исключено, что кольцо в большей степени связано с кем-то, кто владел им впоследствии, возможно, с одной из тех девушек.

— И поэтому их образы были такими яркими, — заключил Перегрин.

— Ты не знаешь, кто они? — спросил Адам.

— Честно говоря, нет, — признался Перегрин, — хотя лицо младшей показалось мне знакомым. Мы словно встречались раньше, только не помню, где и когда. Ты можешь это выяснить?

— Боюсь, что у меня недостаточно информации, — с сожалением произнес Адам, обдумывая тот же вопрос. — Честно говоря, вторая личность, связанная с кольцом, ставит меня в тупик. Будь у нас больше времени, я бы занялся этим. Наберись терпения. Думаю, мы получим ответы на все вопросы, когда Ноэль поработает с обоими артефактами.

— Значит, придется ждать до понедельника, — разочарованно протянул Перегрин. — Многое может произойти за это время!

— Понимаю не хуже тебя, — с некоторым раздражением ответил Синклер, — но пока не вижу способа, как этому помочь.

Лицо Перегрина стало упрямым. После непродолжительной паузы он произнес:

— Предположим, виконт передал корону на хранение двум сестрам. Допустим, что она была частью сокровищ Ордена и каким-то образом связана с Печатью. Но если Данди решился расстаться с реликвиями, то перед смертью он мог передать свое знание кому-нибудь из последователей.

— Не думаю, — ответил Адам. — Данди был отважен и презирал опасность. Перед сражением его умоляли не рисковать и остаться в тылу, опасаясь, что в случае его гибели вся кампания будет проиграна, как, собственно, и произошло. Единственное, на что он согласился, это сменить алый плащ на кожаную куртку рядового бойца. Фактически битва при Килликранке стала началом конца восстания. — Синклер ненадолго замолчал. — Что касается секретов Ордена, мы не знаем даже имен рыцарей Храма того времени, не говоря уже о том, что скорее всего Данди предпочел унести доверенные ему знания в могилу, чем допустить, чтобы они попали в руки врагов. Хотя остается надежда, что он что-нибудь рассказал девушкам, когда передавал им Корону.

Перегрин вздохнул и начал рассеянно переворачивать страницы альбома.

— Думаю, я попробую нарисовать их, — задумчиво произнес художник. — Похоже, девушки являются ключевыми фигурами в этой загадке. Жаль, что современные тамплиеры не могут поговорить с Данди от нашего имени. Ведь должна быть духовная связь между членами Ор…

Юноша смолк, устремив взгляд на рисунок, на котором Адам был изображен в облачении рыцаря-тамплиера.

— Слушай, Адам, — пробормотал он, обращаясь к наставнику, — мне только что пришла в голову мысль… Посмотри-ка сюда. Знаешь, я не раз видел тебя в облике тамплиера; очевидно, между тобой и Орденом существует прочная духовная связь. В конце концов Данди был одним из многих Великих Магистров Ордена. Даже если он унес свои знания в могилу, остаются те, кто ушел прежде, и ты один из них.

— Вряд ли, — ответил Адам. — Если бы мои прошлые знания имели какое-то отношение к настоящему, они бы уже проявили себя.

— Все равно, когда-то ты был тамплиером, — настаивал Перегрин. — Почему бы тебе не попробовать вступить в контакт с Великим Магистром твоего времени? Думаю, он согласится открыть тебе, что ему известно о сокровищах царя Соломона и их магической силе.

— Ты считаешь, что моя персона достойна такого доверия? — усмехнулся Синклер. — К тому же, когда сокровища Ордена прибыли в Шотландию, ни Жоффрея де Сент Клера, ни Великого Магистра Ордена Жака де Моля уже не было в живых.

— А как насчет твоего предка, который вернул Темпльмор?

— Это было уже позднее, — ответил Синклер. — Он мог что-нибудь слышать о тайне, связанной с Орденом… — Адам замолчал. — Впрочем, пока Ноэль пропадает в Лондоне, стоит попробовать…

— Значит, завтра мы поедем в замок? — спросил Перегрин. — Мне кажется, это самое подходящее место для контакта.

Адам задумчиво кивнул.

— Пожалуй. Несколько раз на развалинах замка я видел призрак рыцаря, но посчитал это плодом разыгравшегося воображения. Может быть, он согласится поговорить с нами… Ты завтра свободен?

— Семья Джулии пригласила нас на ленч после воскресной службы, но если ты планируешь выехать утром, я извинюсь перед ними.

— Нет-нет, не меняй своих планов, — возразил Синклер. — Не обижай Джулию, тем более что спешить нам некуда. Мы отправимся после обеда, а утром я займусь семейным прошлым. Постарайся, чтобы твой ленч не затянулся.

— Постараюсь, — ответил Перегрин. — Во сколько я должен быть здесь?

— Не позднее трех, — сказал Адам. — Чтобы создать нужное настроение, поедем верхом. Если хочешь, возьми с собой Джулию. Покажешь ей, как продвигается реконструкция. Пусть альбом на всякий случай будет при тебе… Джулия ведь ездит верхом? — неожиданно спросил он.

— Да, конечно, — ответил художник. — Думаю, если погода будет хорошая, она обрадуется такой прогулке — при условии, что ей не придется встретиться лицом к лицу с призраком рыцаря в полной боевой амуниции.

— Насчет этого можешь быть спокоен, — усмехнулся Синклер. — Твоя невеста увидит лишь, как ты делаешь произвольные наброски, слушая мой рассказ о прошлом.

— Ловлю тебя на слове! — криво улыбнулся Перегрин. — Сейчас, когда я почти убедил родных Джулии, что способен зарабатывать на жизнь при помощи кисти, мне бы совсем не хотелось отпугнуть ее.

***

Большую часть воскресного утра Адам, как и планировал, провел, погрузившись в списки дат, имен и бывших владений Ордена тамплиеров в Шотландии. Информация была общеизвестной, большая часть земель Ордена Храма во времена гонений перешла в руки госпитальеров. Пять из шести вотчин Ордена являлись бывшими владениями тамплиеров: Танкертон, Денни, Листон, Мэрикалтер и Балантродок. Последний в свое время был пресепторией для всей Шотландии. Упоминались также и владения поменьше. Один из источников насчитывал почти шестьсот поместий.

Словно бусинки на четках, Синклер перебирал в уме названия и размышлял, могут ли они дать ключ к разгадке тайны, над которой бились он и его друзья.

Около двух прибыл Перегрин с Джулией. Молодые люди были в коротких бриджах и ботинках для верховой езды, их головы украшали маленькие бархатные шапочки. Поверх сорочки Перегрин надел легкий твидовый жакет, в карманах которого находились все необходимые принадлежности для рисования. Джулия в нежно-зеленом жилете и узком галстуке, аккуратно повязанном вокруг шеи, выглядела прирожденной наездницей. Пышные золотистые локоны девушка стянула в тугой хвост, что еще больше подчеркивало изящество ее черт.

Когда компания добралась до конюшни, лошади уже стояли под седлом. Джон, отставной конюх Ее Величества, в ведении которого находилась конюшня Синклера, помог девушке взобраться на лошадь и поправил упряжь. Адам уже ждал их верхом на своем любимом жеребце, высоком сером Халиде. Перегрин оседлал горячую гнедую кобылу, Маковку, соседку Халида по конюшне. Для Джулии Адам выбрал покладистого вышколенного мерина по кличке Кричтон, взятого напрокат у дочери соседнего помещика.

День выдался ясный и холодный. Всадники проскакали по кромке широкого скошенного луга, пока не достигли выгона. Выехав на него, они сменили рысь на легкий галоп, направляясь к темнеющему на горизонте ельнику. За ним виднелись лесистые склоны холма, над которым возвышались две башни замка Темпльмор. Даже издалека было видно, как изменился замок за последние месяцы. Губы Адама тронула улыбка. Еще год назад по стропилам обвалившейся крыши вился плющ, а из полуразрушенных башен пробивались молодые деревца. С тех пор проломы в стенах были заложены, замок покрыт новой кровлей, а башни увенчаны смотровыми площадками под черепичными козырьками. Понимая, сколько еще предстоит сделать, Синклер все же был счастлив видеть возрождение родового гнезда.

У подножия холма они повернули на узкую тропку, ведущую к вершине. Время от времени в просветах между деревьями мелькало солнце и виднелся кусочек синего неба.

Перегрин впервые побывал здесь незадолго до начала реставрационных работ. В те времена это был единственный путь к замку. Сейчас по тыльному склону холма сбегала просторная асфальтовая дорога. Она была сделана специально для рабочих и техники; по окончании работ Адам планировал превратить эту трассу в ухоженную подъездную аллею.

По мере приближения всадников к вершине воздух становился свежее. В конце тропы деревья расступились, открывая вид на белые стены замка. Внизу, с другой стороны холма, стоял одинокий экскаватор, словно охраняя траншею, где когда-нибудь будут пролегать водопровод, газ и телефонный кабель. К счастью, этот уродливый пейзаж искусно скрывали вековые деревья, листву которых уже слегка тронули краски наступающей осени.

Спешившись, Синклер обвел пристальным взглядом окружающую местность, с удовлетворением отметив, что задуманному ничего не помешает. Лошадей оставили пастись на краю поляны. Джулия изумленно рассматривала возвышавшуюся постройку.

— Адам, это потрясающе! — в конце концов воскликнула девушка. — Он словно вышел из сказки! Убрать двери и нижние окна — и получится настоящая цитадель волшебника!

Перегрин радостно засмеялся.

— Если бы ты видела эту цитадель до ремонта, ты бы сказала, что она вышла из страшной сказки. Замок был в ужасном состоянии. Смотри, у меня есть несколько зарисовок того периода.

Художник сбросил с плеча сумку и достал ворох рисунков, вложенных в прозрачные папки. В настоящее время реконструкция Темпльмора проводилась согласно тем эскизам, которые художник сделал на развалинах замка. В целом же коллекция представляла собой ранние работы. В них Перегрин пробовал использовать свой дар для Ложи Охотников.

— Не могу передать, насколько полезными оказались рисунки вашего будущего мужа при составлении плана реконструкции, Джулия, — сказал Синклер, наблюдая за выражением лица девушки, когда она отложила очередной эскиз. — Успехом этого предприятия я во многом обязан Перегрину.