Максимус Гром (№2) - Атака Джокера

Крейнц вытер пот со лба бумажной салфеткой.

– Мечта ее детства стать муравьем… – протянул он. – Н-да. А я-то думал, что все старшее поколение мечтало быть астронавтами.

Остальные документы из досье Буллигана только уточняли детали.

Дэйдра МакМэрфи работала над глобальной системой управления людьми. Ее принцип она заимствовала у насекомых. Только вместо ферментов, запаха и химических реакций использовала возможности нейролингвы. Синхронизация мозговых волн. Через биофонные чипы, вживленные всем гражданам хайтек-пространства, можно уничтожить индивидуальную частоту и настроить всех на одну стандартную. Тогда через нейролингву, посредством радиосигнала, можно будет вызывать одно и то же желание у тысяч людей одновременно. Можно приказать им строить все что угодно. Можно отправить их на войну. Можно заставить работать день и ночь, не думая ни о чем, кроме работы. Можно превратить проблему перенаселенности в неограниченный источник рабочей силы.

Одна из записей была сделана в парке развлечений «Старкрафт». Доктор МакМэрфи вместе с другими учениками Синклера праздновала начало серийного производства комплектов для подключения к нейролингве, изобретенных Денисом Страховым.

Она сидела на диване, держа в руке стакан с жидкостью янтарного цвета. Остальные были увлечены игрой в лазерный бильярд. Бэнши же у покачивалась вперед-назад и говорила:

– Вот уже сто лет это почти реальность, но никто не пользуется этим принципом для блага. По всему миру люди узнают одни и те же новости одновременно, они носят одну и ту же одежду, слушают одну и ту же музыку, читают одни и те же Сетевые книги, а значит, думают одни и те же мысли. Они так радуются взаимопониманию, но на самом деле они не стали понимать друг друга лучше ни на атом! Просто все их мысли и суждения им готовят и скармливают одни и те же медиа! Медиасфера одна на всех. Она производит одинаковые сознания. Одни и те же штампы, один и тот же язык тела по всей планете. Это уже реальность. Я не делаю никакого преступления. Унификация сознания свершилась много раньше запуска нейролингвы. Нам осталось только использовать ее. Пусть люди хоть что-нибудь строят, а не только поют хором глупые песенки! Посмотрите вокруг: один выход Сетевого вестника моды, и все вокруг одеты в голубой неон, у всех светодиодные украшения. У красных муравьев есть похожий ритуал. Когда пора на войну, их матка распыляет специальное вещество. Муравьи реагируют на него одинаково – их железы начинают производить краситель. Они становятся огненно-красными. А когда новая территории захвачена – самка дает отбой. За считанные мгновения вся колония из ярко-алой превращается в бордовую… Я не совершаю никакого преступления. Я просто хочу, чтобы эволюция не увязла в этом техноболоте на миллион лет! Синклер меня не остановит…

Дата этой записи очередной раз поставила Крейнца в тупик – 12.06.2044. То есть девять лет назад! За три года до разговора с генералом Ли!

– Так… так… Сорок четвертый! Синклер стал программой в сорок четвертом!

Отто крепко ущипнул себя за руку. Так вот, значит, чему пытался помешать доктор Синклер! Но как вышло так, что, став программой, он столько лет фактически скрывал Дэйдру МакМэрфи в Эдене, позволяя ей продолжать разработку «Роя»?!

У Крейнца голова шла кругом.

Из досье Буллигана выходило, что вот уже шесть лет существует глобальный заговор с целью распространить проект «Рой» на всех, кому вживлен биофонный чип… Превратить человечество в муравейник, управляемый из единого центра посредством радиосигнала. И если сейчас Сеть перезагрузят, чтобы избавиться от Джокера, новые настройки биофонной связи заработают, и…

Крейнц сел обратно в кресло и стукнул по столу кулаком:

– Нельзя перезагружать Сеть!

Он нервно сцепил руки и прижал их ко рту.

– Должен быть другой способ справиться с Джокером. Другой. И… Надо найти агента!

В этот момент Крейнц подумал об Идзуми. Об официальном расследовании не может быть и речи. Это значит – надо предупредить генерала Ли о том, что против него ведется работа.

– Надеюсь, он сможет найти агента, – пробормотал Крейнц, готовясь к загрузке в Сеть.

У него сложился план, как секретно передать Идзуми информацию, необходимую для поисков.

* * *

Идзуми сидел у себя в кабинете в окружении медиамониторов и кучи оптиков. Приближалось утро. Инспектор думал, что надо бы уже собираться домой и поспать немного, перед тем как ехать в Парламент-Скай, где Верховный совет должен был собраться для принятия решения о перезагрузке Сети.

Поверх портрета президента Рамиреса Идзуми приколол полимерную пленку с распечаткой, которая гласила:

«Уважаемый инспектор Идзуми, в связи с тем что уровень секретности материалов, касающихся деятельности доктора Синклера в Эдене, соответствует красному коду доступа, а у вас наличествует только желтый, мы с прискорбием вынуждены сообщить о разделении следственной группы. На этом настоял лично генерал Ли. С этого дня техническая группа Бюро вместе с военными займется изучением научных материалов. Вы же, по своему усмотрению, можете назначить себе помощников для розыска преступников, устроивших в Эдене взрыв, который мог повлечь за собой колоссальные человеческие жертвы».

Это сообщение ему прислали из президентской канцелярии.

– Могли бы по-простому написать: «А идите вы, инспектор…» – дальше Идзуми высказался как один он умел, чем частенько вводил окружающих в ступор. – Черт побери тот день, когда меня отправили выяснять, куда Синклер дел такое количество нейрокапсул!

Всю ночь инспектор просматривал материалы, собранные им в Эдене, и пытался понять, что именно так разозлило генерала. Почему он нашел способ отстранить Идзуми? Неужели это все из-за той сцены с доктором Льюисом, когда Идзуми не позволил военным забрать Эденского профессора и отправил его в тюрьму?

Тут на одном из мониторов, настроенном на прием файлов через биофон инспектора, высветилось сообщение: «Работаешь? Устал? Хочется послать все к черту? Приходи ко мне, сладкий. Я покажу тебе то, о чем ты понятия не имел… Мир самых невероятных, тайных, необузданных фантазий… Дэйдра Эм».

Послание сопровождалось картинкой весьма фривольного содержания и Сетевым адресом.

Идзуми вздохнул и хотел уже было удалить спам, но что-то его остановило. Он долго не мог понять что. Потом увеличил картинку. За спиной девушки обнаружилось окно, сквозь которое виднелась башня «Нет-Тек»…

– Ничего не понимаю…

Инспектор дотронулся до этой части картинки, и тут вдруг окно чуть приоткрылось, а на стекле выступили буквы: «Идзуми, это Крейнц. Надо поговорить».

Они почти мгновенно исчезли.

– Что за…

Идзуми нахмурился, отодвинулся от стола, тяжело вздохнул и полез в нижний ящик за шлемом и перчатками – штатным полицейским набором для выхода в Сеть. Собственного, более продвинутого комплекта инспектор не держал.

– Ненавижу это, – проворчал Идзуми, запуская программу загрузки.

Спустя несколько минут его трехмерная репликация оказалась в гостиной Сетевого отеля. Инспектор набрал номер нужной комнаты и послал запрос.

Спустя мгновение перед ним возникла дверь. Идзуми постучал и вошел. В кресле у окна сидела женщина. Выглядела она довольно странно. Такой грубой трехмерки инспектор не видел уже давно. Разве что в Сетевом музее компьютерных игр. Картинка была угловатой, рыхлой, зернистой, руки напоминали обрубки. Мимика отсутствовала. Кроме того, по трехмерке то и дело пробегала странная рябь.

Одета незнакомка была в красное платье со шлейфом. Везде, где могли быть вырезы и разрезы, они наличествовали.

Она молча придвинула инспектору ключ и лист бумаги. На нем было написано: «Откройте верхний ящик комода и выньте оттуда диск. Потом идите на ближайший портал-конвертер и попросите загрузить вам содержимое диска. Отто Крейнц».

– Ясно, – кивнул Идзуми, взял ключ и пошел отпирать ящик.

Идзуми вынул диск, обернулся, посмотрел на женщину и коротко спросил:

– Девушка, мы знакомы?

Та отрицательно мотнула головой. Идзуми наклонился и заглянул ей в глаза:

– Отто? Это ты, друг? А голосовых функций у твоего аватара нет?

В ответ девушка раздраженно посмотрела на него и показала на дверь.

– Не обижайся, старик, – Идзуми хлопнул барышню по голому плечу. – Просто не ожидал увидеть такие… гхм… симпатичные ножки.

* * *

Мишель сидела в кресле перед той же плазменной панелью, через которую первый раз говорила с доктором Синклером. Она спокойно ожидала, пока тот выйдет на связь.

Неожиданно плазма включилась. В глазах Мишель зарябило от огромного количества белых знаков на голубом фоне.

– Простите, – неожиданно раздался из звуковых репликаторов низкий, чуть хриплый голос, – если хотите, я могу принять какой-нибудь более привычный для человеческого глаза вид.

На экране появился тостер.

– Может быть, так? – с иронией в голосе спросил доктор Синклер. – Или вот так?

Тостер сменился улыбающейся физиономией Тевье – соевого молочника.

Мишель улыбнулась:

– Мне бы хотелось видеть ваше собственное лицо, доктор Синклер.

– Я бы тоже хотел его увидеть, – ответил тот. – Один из крупных минусов цифровой формы жизни в том, что в зеркало посмотреться уже нельзя. Ужасно знать, что все вокруг – только цифровая репликация. Ничего настоящего.

– Чего еще вам недостает? – спросила Мишель.

На экране появился доктор Синклер. Такой, каким его привыкли видеть. Он сидел в своем «львином кресле» за большим антикварным столом. Был одет в роскошный темно-синий костюм довоенного производства. Белоснежные волосы и аккуратная борода директора Эдена сверкали от чистоты и аккуратности. Теперь казалось, будто два совершенно обычных человека общаются через стекло или на видеоконференции. Только на столе рядом с доктором Синклером сидел молодой орангутанг.

– Пожалуй, ощущений, – ответил он на вопрос мадемуазель Барбье.

– Разве принцип абсолютной идентичности в вашем случае не действует? – поинтересовалась та.

– Идентичности чему? – губы доктора Синклера скривились в усмешке. – Вы можете бегать по парку, когда спите? Случаи лунатизма не в счет, разумеется.

– Нет, – улыбнулась Мишель, пытаясь понять, куда клонит бывший директор Эдена.

– Слепому недоступны цвета, глухому – музыка, а мне чувства. Так яснее?

– Но ведь ваше тело до сих пор живет, оно где-то лежит, в некой нейронной капсуле… Хоть вы и отказываетесь называть ее местонахождение, – осторожно заметила Мишель.

– Судя по тому, что я перестал чувствовать что-либо похожее на тактильные, вкусовые или болевые ощущения, логично предположить мою физическую смерть, – рассмеялся Синклер.

– Но тогда и ваше сознание угасло бы! Прекратилось бы излучение мозговых импульсов. Вы бы не смогли более находиться в нейролингвистической среде, – предположила Мишель. – Правда, действие омега-вируса еще не изучено…

– А Эден является аналоговой средой, где принцип восприятия точно такой же, как в нервной системе человека, – сказал Синклер. – Так что я могу и не знать, что умер. Для обезьянина реально то, что видит глаз, весь процесс сознания – это сплошное обнаружение. Если заметишь то, чего до тебя никто не замечал, это будет открытие. Если заметишь то, что другие замечают, а ты нет, это будет прозрение, – лукаво подмигнул директор Эдена. – Лично я давненько не заглядывал в свою нейрокапсулу и понятия не имею, что там творится. Если вы не успели рассмотреть, как я выгляжу, могу показать вам еще раз.

С этими словами доктор Синклер начал медленно рассыпаться на белые символы! А кабинет за его плечами превратился в синий режущий глаза фон.

– Ну как? – раздался из динамиков голос директора. – Кстати, голос тоже ненастоящий. Хотите послушать, как он звучит на самом деле?

По помещению прокатился страшный гул, похожий на вой, прерываемый звуками вроде «бииип» и короткими, едва различимыми звоночками. Все эти отдельные трудно различимые сигналы тонули в непрерывном сухом треске.

Мишель выдержала несколько секунд, потом зажала уши руками.

Жуткий вой прекратился.

На экране снова появился доктор Синклер в человеческом виде.

– Я не человек, Мишель, – сказал он, – когда вы это поймете, нам будет гораздо легче общаться.

– А кто же вы? – спросила Барбье.

– Не знаю, – доктор поднял ладонь вверх, и в ту же секунду на его ладони появился очаровательный белый мышонок. – Может, я фокусник? А? Как думаете?

Сказав это, Синклер подул на мышонка. Тот мгновенно превратился в большое шоколадное печенье с миндальной обсыпкой. Директор протянул его орангутангу. Тот взял печенье, задумчиво поглядел на него и откусил половину, обсыпав доктора Синклера крошками.

Директор невозмутимо отряхнулся.

– Но вы сохранили все человеческие свойства, чувство юмора, например, – улыбнулась Мишель, только нервное движение карандаша в ее руке выдавало степень волнения личностного аналитика.

– Чувство юмора свойственно высшим приматам, – ответил Синклер. – Взять хотя бы Юджина. Юджин!

Орангутанг тут же залез на спинку «львиного кресла» доктора. Добравшись до самого верха, он расположился на огромной рычащей львиной голове, венчавшей замысловатую резьбу.

– Вы знаете, какое у него чувство юмора? – спросил Синклер, не глядя на обезьяну, которая смотрела на директора Эдена сверху, старательно пародировала все его движения и даже мимику. – Вот, к примеру, сейчас он меня передразнивает…

– Вы же не видите этого, – удивилась Мишель.

– Забудьте, где физически находятся мои глаза и куда они смотрят, – со вздохом ответил Синклер. – Того, что вы сейчас видите, не существует. Показать вам еще раз, как я и Юджин выглядим на самом деле?

– Нет, спасибо, – отказалась Барбье. – Все же это… Это так непривычно. Юджин тоже подключен к виртуальной среде Эдена?

– Ну разумеется, – директор посмотрел на личностного аналитика с таким разочарованием, что Юджину даже не удалось его передразнить. – В отличие от меня он местонахождения своего стеклянного гроба не скрывает. Вы, должно быть, уже нашли его в зоологической лаборатории Эдена, место двадцать один. Предваряя ваш следующий вопрос, скажу, что к виртуальной среде можно подключить всех, у кого есть способность к речи.

– Юджин умеет говорить? – удивленно приподняла бровь Мишель.

Синклер глубоко вздохнул и откинулся назад.

– Что вы закончили? – спросил он и добавил, не дожидаясь ответа: – Передайте президенту, чтобы они отозвали лицензию у этого заведения. Или вы пытаетесь удивить меня?

– Я знаю, что высшие приматы имеют свой примитивный язык – жесты и ограниченный набор звуков, – спокойно сказала Мишель. – Но это нельзя считать той речью, что дает возможность трехмерной идентичной репликации внутри Сети.

– Предлагаю не развивать эту тему, – мрачно остановил ее Синклер. – Давайте ближе к делу. Вы нашли Громова?

– Мы приняли все необходимые меры, – сказала Мишель. Она вынула из папки оптический диск и вставила в специальный слот. – Вот посмотрите. Человеку, что доставит вашего ученика нам живым и невредимым, обещана астрономическая награда и гарантирован свободный выход из хайтек-пространства, если он пожелает. То есть любой контрабандист, мародер или даже сам Джокер могут привезти Громова к нам, получить деньги и уйти с этими деньгами на все четыре стороны…

– Я не спрашивал, что вы сделали, – холодно перебил ее Синклер, – я спросил, нашли ли вы Громова.

Мишель потупила глаза и крепко сжала в руке карандаш.

– Как раз об этом я и хотела поговорить, доктор Синклер. Мы просканировали все хайтек-пространство, активировав программу поиска людей «Большого брата». Наши агенты и информаторы утверждают почти со стопроцентной долей вероятности, что Громова нет в пригодных для жизни зонах лотек-пространства…

– А Буферная зона? – директор Эдена нахмурился.

– У нас нет соглашения с командором Буферной зоны о поиске и выдаче людей, – начала объяснять Мишель.

– И вы хотите просить об отсрочке? – Синклер улыбнулся и прищурил глаз.

– Нет, скорее об авансе, – Мишель сложила руки на коленях. – Начните сотрудничать с нами сейчас! До того, как сюда доставят Громова! Важен и ценен каждый час. Мы должны поймать Джокера, но без вашей помощи…

– Мадемуазель Барбье, – прервал ее доктор Синклер, – ваше очарование маленького ребенка, который жалостливо просит дать ему игрушку раньше, чем он съест свою кашу, возможно, умиляет людей. И, может быть, даже высших приматов. Посмотрите на Юджина, мне кажется, он сейчас заплачет. Но меня ваши проблемы совершенно не трогают. Если вам нужен Джокер, доставьте ко мне Громова. Я уже понял, что все важное надо повторить как минимум три раза, чтобы вы поняли. Так вот, у вас в запасе остался только один, последний раз. Постарайтесь не истратить его впустую. До свидания.

Плазменный экран погас, оставив обескураженную Мишель в полутемной комнате.

* * *

Когда Идзуми вышел из Сети, за окнами его кабинета было уже совсем светло. Рассвет миновал, начинался день.

Отто Крейнц передал ему ключ от ячейки в Сетевом банке данных. Одно из немногих мест, где все еще отчаянно соблюдали право на свободный и конфиденциальный обмен информацией. В ячейке на оптодиске оказался файл такого размера, что после его закачки и выгрузки у инспектора голова болела, словно он ею ночь напролет забивал голы в Сетевом футбольном кубке.

Теперь вся эта информация находилась в личном ноуте инспектора. С него он никогда не выходил в Сеть и «забыл» перерегистрировать его идентификационные номера.

Закрыв небольшой экран от «Большого брата» спиной, Идзуми запустил файл Крейнца.

«Слушайте, Идзуми, – говорил тот, – я видел вас всего пару раз, но этого достаточно, чтобы понять: вы именно тот человек, что мне нужен. Времени мало. Перехожу сразу к сути. Вы, должно быть, уже поняли, что кое-кто был в курсе относительно происходящего в Эдене. Неофициально, разумеется. У меня есть все основания считать, что Дэйдра МакМэрфи была человеком генерала Ли в Эдене. За два месяца до взрыва Буллиган секретно от всех, желая доказать, что существует заговор военных с целью активации проекта «Рой», внедрил в Эден своего агента. Его номер и вся информация, какую мне удалось собрать, – в этой же папке. Есть шанс, что агент до сих пор жив. Вы должны найти этого человека. Это крайне важно. У него есть доказательства того, что именно Дэйдра МакМэрфи убила доктора Синклера и устроила в Эдене взрыв. Они нужны мне, чтобы объяснить, почему нельзя перезагружать Сеть. Почему мы должны искать другой способ справиться с Джокером, а если не найдем, то… отключить Сеть надолго. До тех пор пока все настройки проекта «Рой» не будут найдены и удалены. Возможно, это займет годы, поэтому мне нужны доказательства. Неопровержимые доказательства! Живой свидетель с целыми паттернами памяти, которые можно расшифровать и доказать их подлинность!

Времени очень мало. Собрание уже завтра. Скорее всего, они примут решение о перезагрузке. Я могу сослаться на технические проблемы, необходимость сохранить правительственные архивы… Неважно! Постараюсь выторговать как можно больше времени. Может быть, несколько дней. Если вы успеете найти агента, тогда я смогу объяснить всем, что… Ну я уже сказал что. Никакой перезагрузки! Либо уничтожение Джокера, либо полное отключение!

Последнее, что известно об агенте, – нейрокапсула с его телом была на катере. Я узнал номер этого катера и даю вам его полное описание. Катер пропал. Поскольку квадрат где-то недалеко от Буферной зоны, то, возможно, его не утопили, а продали. Это единственная зацепка. Просмотрите файлы и записи, что я вам прислал. Там подтверждения моих сведений. Я надеюсь, это поможет вам. И всем нам.

Только не выдайте меня, Идзуми. Очень важно, чтобы и из вашего начальства никто не знал, что вы ищете этого агента. Никто. От этого зависит ваша жизнь».

Видеозапись обращения Отто закончилась. Инспектор открыл файл, озаглавленный «Проект «Рой»»…

Просмотрев запись, он откинулся назад.

– А мне еще говорили, что я параноик! Ладно… Попробую найти парня. Правда, проще найти кусок прозрачной полимерной пленки в стае медуз, чем правительственный катер в Буферной зоне…

Тут на мониторе инспектора появился красный конвертик. Значит, правительственное сообщение.

«Идзуми, жду вас завтра в Парламент-Скай. Явитесь обязательно. Вы сидите в моей ложе. Поговорим о вашем отстранении. Президент Рамирес».

– Ничего себе переплет… – пробормотал инспектор.

Получалось, что отправиться в Буферную зону он сможет только после заседания, а как долго оно продлится, невозможно даже предположить. Идзуми задумался, как сообщить Крейнцу о непредвиденной задержке, но в голову ничего не приходило. Главный технический эксперт ясно дал понять, что, до тех пор пока агент не найден, всем стоит соблюдать максимальную осторожность.

– Ладно… – Идзуми сделал круг головой, пытаясь хоть немного расслабить окаменевшие от напряжения плечи. – Мне все равно потребуются квадролет, деньги… Может, после того как я посижу в президентской ложе, будет проще получить все это у Китосаки. А сейчас домой. Поспать хотя бы пару часов. Чувствую, завтра будет очень длинный и тяжелый день.

* * *

– Поднимайся! Самолет Никсона приземлился!

Охранник пихнул Громова ногой в бок через прутья решетки.

Макс открыл глаза. Его била мелкая дрожь от холода. Очень хотелось пить. Вспомнился Сетевой ресторан «Счастье ЕСТЬ!», где можно было попробовать все мыслимые и немыслимые блюда в любых количествах, пользуясь Сетевой идентичностью вкусовых и прочих ощущений. Без страха растолстеть при этом, потому что даже идентичная на вкус еда в Сети все равно ненастоящая. Люди, которые посещали эти рестораны и жадно набрасывались на сладкое, жирное, острое, запивая вином из огромных, больше похожих на вазы, бокалов, всегда казались Громову отвратительными. Сейчас же он сам не отказался бы оказаться в их числе.

Макс вспомнил Дэз. Что-то в груди мгновенно сжалось от боли. Громов постарался как можно быстрее избавиться от мыслей о Кемпински.

– Почему Никсон сам не приехал? – спросил охранник у вошедшего в ангар лысого коротышки в полосатом вязаном пончо и сильно потертых изношенных джинсах явно довоенного производства. Купить такие можно было или у антикваров одежды в самых дорогих магазинах главных хайтек-мегаполисов – Сингапура, Пекина, Сеула, Токио, – или же на черном рынке в Тай-Бэе у мародеров-контрабандистов.

– Какая тебе разница? – писклявым капризным голосом огрызнулся коротышка. У него были густые черные брови, огромный нос и толстые лоснящиеся губы. – Может, сэр Никсон тебе еще извинения прислать должен? Давай своих крыс! Да поживее! Я уже три дня мотаюсь по всей Буферной зоне! Даже новости читать не успеваю! А тут ты со своей тупостью!

– Ладно тебе, Коротышка… – отмахнулся от него охранник.

– Как ты меня назвал?! – лысый в пончо замахнулся на него. – Сейчас как врежу! Называй меня теперь сэр Пойндекстер! Ясно?! Я буду вести открытие боев. Меня покажут в прямой Сетевой трансляции. Я буду первым медиаведущим реального боя на выживание со времен войны.

Ты сейчас говоришь с человеком, который меньше чем через сутки станет легендой. Так что будь повежливее!

– Но пока-то ты все еще Коротышка! – заливаясь смехом, подал голос второй охранник.

Сэр Пойндекстер, завтрашняя звезда, упер руки в бока, закатил глаза, потом вынул из кармана китайский бумажный веер, обмахнулся им и глубоко вздохнул. Потом повернулся к корчащимся от смеха охранникам и сказал:

– Считайте, что вы оба тут больше не работаете. Когда я в следующий раз увижу Маму Айрин, то обязательно скажу ей, каких придурков она наняла на работу и как хамски они со мной обошлись. Так и скажу! Ясно? А теперь пакуйте мясо и укладывайте в мой грузовой отсек. Живо!

Угроза подействовала.

– Ну чего ты, Пойн… Пойд… Пойс… Мы же пошутили! – начал оправдываться один из охранников. Второй спешно принялся вытаскивать из ящика тяжелые цепи-кандалы. Три комплекта.

– Не смешно! – огрызнулся сэр Пойндекстер. – Работать будете, или волшебные слова сказать?

– Какие? – расплылся в глупой улыбке охранник.

Коротышка набрал полную грудь воздуха и неожиданно резким рычащим басом заорал:

– Живо, уроды!!!

Охранники заметались со скоростью молекул в нагретом газе. На шее Громова быстро застегнули ошейник. Тонкая прочная кварцепластиковая цепочка шла от него к наручникам на запястьях и легким кандалам на ногах. Его вывели из клетки. Следом Люсиль и черного паренька.

– Надевайте это! – приказал Пойндекстер, раздавая Максу и остальным силиконовые маски, изображавшие искаженные яростью озверевшие лица.

– Прямо сейчас?! – возмутилась Люсиль. – До боя еще черт знает сколько времени! Мы все вспотеем в этой резине!

Черный паренек тоже медлил.

Громов понял, что выступление в подобных масках своего рода традиция.

– Я сказал, надевай! – Пойндекстер замахнулся на Люсиль кулаком. – Они маленькие вышли. Поставщик материал экономил, гад! Бродяга Никсон еще с ним разберется! Морды получаются чересчур натянутые, когда их надевают! Так что надевайте сейчас, чтобы они к бою растянулись до нормального состояния. Быстро!

Он треснул черного паренька кулаком по спине. Тот послушно натянул маску. Громов и Люсиль последовали его примеру. Маски действительно оказались маленькими. Все лицо стянуло. Хорошо хоть были прорези для глаз и ноздрей.

Особенно странно в этой маске выглядела девушка – тонкая, хрупкая фигурка и лысая, оскалившаяся голова с искаженными от чрезмерного натяжения чертами.

Пойндекстер вышел из ангара на поле, где стоял самолет – пузатый старый грузовик довоенного производства. На борт вела откидная металлическая лесенка в три ступени. На самом верху, у входа, стоял наемник с автоматом. Лет ему было, возможно, столько же, сколько Громову, но казалось, что больше – из-за бритой головы и раскачанных мускулов. Он жевал жвачку.

– Это все? – спросил он у Пойндекстера.

– Да, – ответил тот. – Сажай их к остальным.

Громов поднялся по лесенке и увидел, что в салоне на полу сидят человек пятьдесят – мужчины, женщины, подростки. Среди них были и мародеры в разноцветных военных комбинезонах, и простые крестьяне-лотеки. Все в масках. Внимание Максима привлек маленький мальчик – судя по росту, лет восьми, не больше. Ему единственному маска оказалась как раз. Людей охраняли четверо вооруженных надсмотрщиков.

Макс сглотнул слюну.

– Чего встал? – раздался за спиной окрик бритого надсмотрщика. – Проходи! Кто дернется, повыбиваю все зубы! Всем сидеть тихо!

Макс сел рядом с маленьким мальчиком. Тот даже не пошевелился и не посмотрел на Громова.

Громов подумал, что, может, стоит сказать, кто он такой. Но почему-то сдержался. Вдруг еще будет шанс убежать или связаться с Дэз. Он дотронулся до своего уха и вспомнил, что Тереза дезактивировала его биофон, отключив от станции.

– Черт… – вырвался у него тихий вздох.

* * *

Идзуми высадил целую обойму в органостекло одной из капсул, к правому краю которой прижалась девочка лет двенадцати. Ее длинные черные волосы налипли на лицо, мокрое от слез, все тело дрожало от испуга.

– Открывайся! Открывайся, черт тебя дери! – заорал инспектор и запустил в крышку нейрокапсулы разряженным пистолетом.

Затем принялся долбить по стеклу ногами и кулаками – но тщетно.

Крышка оставалась целой.

У девочки начались судороги. Она таращила глаза и жадно хватала ртом воздух. Задыхалась…

– Не-е-е-ет!!! – завопил инспектор и вскочил.

На тумбочке яростно пищали часы. Будильник сработал вовремя.

Идзуми сидел в своей кровати. Белая рубашка от парадной формы, в которой он рухнул спать два часа назад, была насквозь мокрой.

Инспектор издал тихое гневное мычание и отшвырнул в сторону одеяло. Потом вытер пот с лица. Жесткая щетина обдирала ладони.

Идзуми нагнулся, поднял с пола китель, залез в карман и взял пачку с сигаретами. Вытащил одну зубами, прикурил, глубоко затянулся, выдохнул сизый дым в потолок, рывком встал и, ссутулившись, поплелся в санузел.

Сунул одну руку под кран, чтобы полилась вода, второй оперся о раковину. Стал ждать, пока потечет теплая. Повернулся и выплюнул окурок в унитаз.

– С добрым утром.

Затем включил щетку, обмакнул ее в дезинфицирующий раствор и сунул в рот. Тут его биофон ожил.

– И вас с добрым утром, инспектор.

– Кто это? – Идзуми выключил щетку. Голос показался ему знакомым.

– Джокер.

– A-a… -протянул инспектор, нисколько не удивившись. – Ты прям как моя бывшая жена.

– Сочувствую, – проворчал Джокер.

– Она тоже любила с утра пораньше позвонить…

– Надеюсь, вы не забыли, что сегодня принимается решение о перезагрузке Сети? – Джокер не дал ему углубиться в воспоминания. – Я хочу, чтобы вы присутствовали непременно.

– А я и не знал, что тебя моим секретарем назначили, – ответил Идзуми. – Может, и про погоду заодно расскажешь? Зонтик брать?

Биофон издал сигнал, извещающий, что собеседник отключился.

Инспектор разогрел вчерашний кофе в стаканчике инфракрасным лучом из многофункционального ножа-брелка, выпил теплую жидкость залпом, прикурил еще одну сигарету и вынул из шкафа повседневную форму.

В Парламент-Скай, самом высоком небоскребе Токио и официальной резиденции хайтек-парламента, собирался Верховный совет хайтек-пространства: представители корпораций, сенаторы, военные, президент – все шишки, чтобы скопом решить: стоит перезагружать Сеть или не стоит.

Судя по тому, что все медиа хором кричали, что надо немедленно перезагружать Сеть, смирившись с колоссальными потерями денег и информации, лишь бы избавиться от Джокера, – можно было уже предугадать, как проголосуют представители Торговой Федерации и полностью подконтрольный ей парламент.