Покровитель

Она поняла, что стремление Толстяка Джека к политической анархии отражалось не только в атмосфере, окружавшей его пиццерию, но и в состоянии его тела, распухание которого нельзя было обуздать ни общественным, ни медицинским вниманием. Он, казалось, наслаждался своими размерами и с презрением отталкивал окружающий мир своим животом. Наверное, он готов был жиреть и громоздить свои неоновые вывески до тех пор, пока крыша не рухнет под тяжестью неоновых ламп, а его самого не разорвет на части.

– Газ будет завтра к пяти часам, – сказал он, складывая «узи», тридцать восемь «чиф спешиал», кольт «Коммандор» и глушители в красочную коробку, которая скорее предназначалась для бумажных шляпок или хлопушек для ресторана. Он накрыл коробку крышкой и протянул ее Лауре, так как Толстяк Джек среди остальных вещей не верил и в галантность.

Когда Крис открыл дверь кабинета Толстяка Джека, пропуская мать в вестибюль, снова стали слышны дикие детские вопли. Лауре нравился этот шум, так как он был единственным нормальным звуком, который она услышала за прошедшие полчаса.

– Только послушайте этих маленьких кретинов, – сказал Толстяк Джек за спиной.– Это не дети, а какие-то обритые обезьяны.– Он захлопнул толстую дверь своего кабинета за Крисом и Лаурой.

В машине Крис сказал:– Когда все это кончится… что ты собираешься делать с Толстяком Джеком?

– Сдать его задницу полиции, – сказала Лаура.– Анонимно.

– Правильно. Он гадкий тип.

– Хуже, малыш. Он фанатик.

– А кто такой фанатик?

Она задумалась на секунду и потом сказала:

– Фанатик – это ублюдок, который во что-то верит.

Лейтенант Эрих Клитманн, СС, смотрел на секундную стрелку часов на программной панели, и когда она приблизилась к двенадцати, он повернулся и посмотрел на машину времени. Внутри цилиндра с шипением проявились силуэты четырех человек, стоящих один за другим. Исследовательская команда вышла из цилиндра в главную лабораторию, где ее встретили трое ученых, проверяющих программную панель.

Они вернулись из февраля 1989 года улыбаясь, что заставило сердце Клитманна забиться сильнее, потому что они вряд ли улыбались бы, если бы не обнаружили Кригера, женщину и мальчика. Первые две группы убийц, которые были посланы в будущее – те, что атаковали дом в Бич Би и Сан-Бернардино, – состояли из офицеров гестапо. Их провал заставил фюрера настоять на том, чтобы третья группа состояла из эсэсовцев, и теперь Эрих был доволен улыбками исследователей, которые значили, что у его команды есть шанс доказать, что СС состоит из лучших людей, чем гестапо.

Провал двух предыдущих групп был не единственным темным пятном, легшим на гестапо. Генрих Кокошка, глава службы безопасности института, был офицером гестапо, который, очевидно, оказался предателем. Это подтверждало его путешествие в будущее 16 марта.

Вечером 16 марта Кокошка один отправился в горы Сан-Бернардино с намерением убить Стефана Кригера в будущем до того, как Кригер вернулся в

1944 год и убил Псиловски и других разработчиков проекта, что поставило под угрозу сам проект. Но Кокошка так и не вернулся. Некоторые утверждали, что Кокошка был убит в 1988 году Кригером – но это не объясняло того, что случилось с пятью другими работниками института тем же вечером: с двумя агентами гестапо, ожидавшими возвращения Кокошки, и тремя учеными, следившими за приборами программной панели. Все исчезли, а из лаборатории пропали пять поясов, что указывало на существование внутри института группы предателей, которые, очевидно, решили, что Гитлер проиграет войну даже с тем фантастическим оружием, принесенным из будущего, и которые предпочли отправиться в другое время, чем оставаться в обреченном Берлине. Но Берлин не был обречен. Клитманн даже не думал о такой возможности. Берлин был новым Римом: Третий рейх будет существовать тысячи лет. Теперь, когда СС получила шанс найти и убить Кригера, мечта фюрера будет воплощена. Как только они уничтожат Кригера, который является главной угрозой машине времени, они займутся Кокошкой и остальными предателями. Куда бы они ни скрылись, в каком бы веке или месте ни нашли убежище, Клитманн и его команда эсэсовцев найдут их и покарают с большим удовольствием.

Доктор Теодор Ятнер – директор института с момента убийства Псиловски, Янушки и Волкова – повернулся к Эриху и сказал:

– Вероятно, Кригер обнаружен, оберштурмфюрер Клитманн. Готовьте своих людей.

– Мы готовы, доктор, – сказал Эрих. Готовы к будущему, подумал он, готовы к Кригеру, готовы к победе.

В пятнадцать часов сорок минут 14 января Тельма вернулась в «Птицу счастья» в помятом грузовике своего садовника. Она привезла две смены белья для каждого из них, чемоданы для всего этого барахла и две тысячи патронов для револьверов и «узи». В грузовике также лежал IBM PC, принтер, коробка дискет и все необходимое для работы системы.

Хотя со времени ранения прошло всего четыре дня, Стефан удивительно быстро поправлялся, но еще не мог выполнять тяжелую работу. Он оставался в номере отеля вместе с Крисом и паковал чемоданы, пока Лаура и Тельма перетаскивали коробки с компьютерной системой в багажник и на заднее сиденье «бьюика».

Шторм продолжался всю ночь. Косматые серые облака все еще заволакивали небо. Было довольно тепло; в воздухе пахло озоном.

Закрыв багажник, Лаура сказала:

– Ты ходила по магазинам в этом парике, в этих очках и с этими зубами?

– Конечно, нет, – сказала Тельма, вынимая вставную челюсть и ложа ее в карман своей куртки, так, как она мешала ей говорить.– Служащие могли бы узнать меня, так как я привлекаю меньше внимания со своей обычной внешностью. Но после покупок я отъехала на грузовике в конец пустынной улочки и снова переделала свою внешность, на случай если кто-нибудь засек меня. Знаешь, Шан, мне все это даже нравится. Может быть, я перевоплощение Мата Хари, потому что когда я думаю об обольщении мужчин, чтобы узнать их секреты и потом продать эти «секреты» иностранному правительству, у меня появляется зуд в коже.

– Зуд вызывает только та часть, которая касается обольщения, – сказала Лаура, – но не та, что касается продажи секретов. Ты не шпионка, а всего лишь распутница.

Тельма дала ей ключи от дома в Палм-Спрингс.

– Там нет прислуги. Мы вызвали службу быта для уборки дома всего за пару дней до того, как уехали. С тех пор я их больше не вызывала, поэтому вы найдете там пыль, но, во всяком случае, не отсеченные головы, которые ты оставляешь за собой.

– Ты просто душечка.

– Там есть садовник. Но он находится там не полный день, как в нашем доме в Беверли Хиллс. Этот парень появляется раз в неделю, по вторникам, чтобы убрать газоны и постричь кусты. Я советую вам держаться подальше от окон по вторникам, пока он не уйдет.

– Мы спрячемся под кроватями.

– Под кроватью вы можете найти кучу хлыстов и цепей, но не думайте, что мы с Джесоном извращенцы. Эти хлысты и цепи принадлежали его матери, и мы храним их как память.

Они вынесли из отеля упакованные чемоданы и положили их на заднее сиденье, рядом с теми вещами, которые не влезли в багажник «бьюика». После крепких объятий Тельма сказала:

– Шан, следующие три недели я буду лишь изредка появляться в ночных клубах, поэтому если я тебе понадоблюсь, ты можешь найти меня в Беверли Хиллс в любое время дня и ночи. Я буду сидеть возле телефона.– Она неохотно уехала.

Лаура почувствовала облегчение, когда грузовик затерялся в дорожном потоке; Тельма была в безопасности. Она оставила служащему ключи от номера и выехала на «бьюике» с Крисом на соседнем сиденье и Стефаном на заднем сиденье. Ей не хотелось уезжать из «Птицы счастья», где они чувствовали себя в безопасности четыре дня, так как у них не было гарантии, что они будут в безопасности в каком-нибудь другом уголке мира.

Сначала они остановились возле оружейного магазина. Так как Лауре не следовало часто появляться на глазах людей, Стефан пошел в магазин и купил коробку патронов для пистолета. Они не включили эти патроны в список, который давали Тельме, потому что не знали, будет ли у них девятимиллиметровый парабеллум, который нужен был Стефану. И действительно, вместо него им пришлось довольствоваться тридцать восьмым кольтом «Коммандор Марк IV».

После оружейного магазина они отправились к пиццерии Толстяка Джека, чтобы забрать два контейнера смертельного нервно-паралитического газа. Стефан и Крис ждали в машине, стоявшей под неоновыми огнями, которые уже были зажжены, но которые не производили такого впечатления, как ночью.

Контейнеры стояли на столе Джека. Они были размером с небольшой домашний огнетушитель, только стального цвета, вместо красного, и на них был нарисован череп с костями, под которым было написано «Вексон» (аэрозоль), предупреждение (смертельный нервно-паралитический газ), права на производство охраняются законом Соединенных Штатов, после чего следовало многочисленное перечисление всевозможных названий.

Указательным пальцем, размером с сардельку, Джек показал на циферблаты, размером с пол-долларовую монету, на вершине каждого из цилиндров.

– Это таймеры, прокалиброванные в минутах, один к шестидесяти. Если установить таймер и нажать кнопку в центре, то баллон превратится в бомбу замедленного действия. Но если вы хотите пользоваться баллонами вручную, тогда держите дно баллона одной рукой, а другой нажимайте эту рукоятку, как обычный курок. Клапан под давлением откроется, и вы можете за полторы минуты заполнить газом здание в пять тысяч квадратных футов быстрее, чем кондиционер освежает воздух. Под действием света и воздуха газ начинает распадаться на нетоксичные компоненты, но он остается смертельным на протяжении сорока-шестидесяти минут. Три миллиграмма, попавшие на кожу, убивают через тридцать секунд.

– А противоядие? – спросила Лаура. Толстяк Джек улыбнулся и похлопал рукой по небольшим пакетам из синего пластика, привязанным к рукояткам цилиндров.

– Десять капсул в каждом пакете. Две капсулы защищают одного человека. В пакетах есть инструкции, но лучше вам запомнить, что капсулы нужно проглотить за час до использования газа. В этом случае они будут защищать вас от трех до пяти часов.

Он взял деньги и положил цилиндры с вексоном в картонную коробку из-под сыра «Мозарелла». Закрыв коробку крышкой, он засмеялся и покачал головой.

– В чем дело? – спросила Лаура.

– Меня это веселит, – сказал Толстяк Джек.– Такая симпатичная женщина, образованная, с маленьким мальчиком… если такая, как вы, попали в такое дерьмо, то, очевидно, общество летит ко всем чертям много быстрее, чем я мог надеяться. Может, я доживу до того дня, когда правительство будет низвергнуто анархистами, когда люди будут сами устанавливать себе законы и решать их в кулачных боях друг с другом.

Подумав, он снова поднял крышку и бросил в коробку несколько зеленых бумажек, которые взял со стола.

– Что это? – спросила Лаура.

– Вы хороший покупатель, – сказал Толстяк Джек, – поэтому я бросил вам несколько купонов на бесплатную пиццу.

Дом Тельмы и Джесона в Палм-Спрингс был действительно уединенным. Это была странная, но привлекательная смесь испанского и южно-западного архитектурных стилей. Дом стоял среди большого сада, окруженного высоким забором персикового цвета с широкими воротами и калиткой. Сад был тесно засажен оливковыми деревьями, пальмами и фикусами, так что дом был скрыт с трех сторон и только его фасад был виден с дороги.

Хотя они приехали в восемь часов вечера в субботу, после поездки в Анахим к Толстяку Джеку, дом и сад были видны в деталях так, как их освещали прожектора, имевшие значение как для безопасности, так и для эстетики. Тени от пальм и остальных деревьев падали на высокий забор.

Тельма дала им дистанционное управление гаражными воротами, так что они, не вылезая из машины, въехали в гараж, рассчитанный на три машины, и вошли в дом через внутренние двери, соединяющие гараж с прачечной, после того, как включили охранную систему с помощью кода, который сообщила им Тельма.

Дом был гораздо меньше апартаментов Гэтиса в Беверли Хиллс, но в нем было десять комнат и четыре ванные комнаты. Необычный вкус Стива Чейза, дизайнера по интерьеру в Палм-Спрингс, чувствовался в каждой комнате: в тусклом освещении; простых цветах – преимущественно темно-абрикосовых и оранжево-розовых, – видневшихся там и здесь; стенах, обитых замшей; потолках, отделанных кедровым деревом; медных и гранитных столах, оригинально контрастирующих с удобной мебелью с обивкой различных оттенков.

На кухне Лаура обнаружила пустую кладовую, за исключением одной полки с консервированными продуктами. Они слишком устали, чтобы отправиться в магазин, поэтому приготовили ужин из того, что было под рукой. Если бы Лаура проникла в дом без ключей и не знала бы, кто его владелец, она бы поняла, что он принадлежит Тельме и Джесону, как только бы заглянула в кладовую, потому что она не знала никакой другой пары миллионеров, которые так по-детски запасались бы консервированным сладким сыром и спагетти. Крис был доволен. На десерт они съели по шоколадному мороженому, найденному в пустом холодильнике.

Лаура и Крис расположились на королевских размеров кровати в хозяйском спальне, а Стефан расположился на диване в гостиной. Хотя они включили охранную сигнализацию, которая защищала каждое окно и дверь, хотя на полу возле кровати лежал заряженный «узи», а на ночном столике лежал револьвер, хотя никто в мире, кроме Тельмы, не знал, где они, Лаура спала чутко. Каждый раз, когда она просыпалась, то садилась на кровати и прислушивалась к ночным звукам, боясь услышать крадущиеся шаги и перешептывающиеся голоса.

Ближе к утру, когда она уже не могла совсем уснуть, Лаура уставилась в темный потолок, думая о том, что сказал Стефан два дня назад, когда объяснял некоторые нюансы путешествий во времени и изменения, которые могли сделать путешественники в своем будущем: судьба борется за то, что должно было быть. Когда Стефан спас ее от грабителя в бакалейной лавке в 1963 году, судьба столкнула ее с другим подонком, Вилли Шинером, в 1967 году. Ее судьба была судьбой сироты, поэтому, когда она обрела новый дом с Доквейлерами, судьба сделала так, что Нина Доквейлер умерла от сердечного удара, оставив Лауру снова сиротой.

Судьба борется за то, что должно было быть. Что будет дальше?

В той ее судьбе, которая должна была быть, Крис никогда не был рожден. Может быть, судьба скоро подстроит его смерть, чтобы восстановить ту судьбу, которая ждала ее, если бы в нее не вмешался Стефан Кригер? Она провела бы свою жизнь в инвалидной коляске, если бы Стефан позволил доктору Полу Марквеллу принимать роды. Может, судьба сделает так, чтобы пули гестаповцев повредили ее позвоночник и сделали ее инвалидом в соответствие с настоящей судьбой?

Когда же судьба вмешивается в жизнь, после того как она была изменена? Крис жил уже восемь лет, Может, судьба сочтет это достаточным для его непредначертанного существования? Она жила уже тридцать четыре года без инвалидной коляски. Продолжала ли их судьба бороться за то, что должно было быть?

Судьба борется за то, что должно было быть.

Когда ночь за шторами начало сереть, предвещая рассвет, Лаура вздрогнула и перевернулась, чувствуя, как в ней растет гнев, но к кому? К судьбе? К тем, кто хочет убить их? К Богу? Но должна ли она гневаться на Бога или должна умолять его сохранить жизнь ее сыну и избавить ее от жизни в инвалидной коляске?

Не найдя предмета своего гнева, Лаура почувствовала, как гнев начал перерастать в страх. Кажется, они в безопасности в этом доме в Палм-Спрингс. Проведя одну спокойную ночь в этом месте, они могли быть почти полностью уверены в том, что их присутствие здесь осталось вне публичного знания, иначе убийцы из прошлого уже несомненно бы появились. И все-таки Лаура испытывала страх.

Что-то должно случиться. Что-то очень плохое.

Беда приближалась, но она не знала, откуда.

Молния. Скоро.

Доктор Ян Ятнер ввел последние данные в программную панель, которая контролировала машину времени. Он сказал Эриху Клитманну:

– Вы и ваши люди отправитесь в Палм-Спрингс, Калифорния, в январь 1989 года.

– Палм-Спрингс? – Клитманн был удивлен.

– Да. Мы ожидали, что вам придется отправиться в Лос-Анджелес или Оранж Кантри, где ваша одежда была бы кстати, но вы все равно не привлечете много внимания. Хотя там и зима, ваши костюмы подходят к сезону.– Ятнер протянул Клитманну листок бумаги с инструкциями.– Здесь вы найдете женщину и мальчика.

Свернув лист и сунув его во внутренний карман пиджака, лейтенант сказал:

– А как насчет Кригера?

– Исследователи не нашли упоминания о нем, – сказал Ятнер, – но он может быть с женщиной и мальчиком. Если вы не найдете его, то спросите о нем у женщины и мальчика. Если понадобится, примените пытки. Если все-таки они не наведут вас на след Кригера, убейте их. Это поможет нам обнаружить его в будущем.

– Мы найдем его, доктор.

На Клитманне, Хубатче, фон Манстейне и Брачере были одеты пояса под костюмами от Лаурента. Держа в руках дипломаты «Марк Кросс», они вошли в цилиндр и направились к окружности, откуда должны были перенестись из 1944 года в 1989-й.

Лейтенант был напуган и возбужден. Он был железным кулаком Гитлера, от которого Кригер не сможет спрятаться даже в будущем через сорок пять лет.

В свой первый день в Палм-Спрингс, в воскресенье 15 января, они подключили компьютер, и Лаура научила Стефана пользоваться им. IBM PC был прост в обращении, и хотя Стефан был далеко не специалистом по компьютерам, он мог понять принцип его действия и принцип работы с ним. Однако основная работа с компьютером падала на Лауру, которая имела достаточный опыт в обращении с ним. Он должен был объяснить ей расчеты, которые нужно было сделать, так как компьютер мог решить их проблемы гораздо быстрее их.

Стефан намеревался вернуться в 1944 год, используя пояс Кокошки. Пояса не являлись машинами времени. Сама машина осталась в 1944 году. Пояса лишь служили для связи с машиной и они возвращали путешественников во времени назад после нажатия кнопки, включающей эту связь.

– Как? – спросила Лаура, когда он объяснял назначение пояса.– Как он возвращает тебя назад?

– Я не знаю. А ты знаешь, как действует микро-чип внутри компьютера? Нет. Но это не мешает тебе работать на компьютере так же, как мне не мешает мое незнание пользоваться поясом.

Вернувшись в институт в 1944 году и ликвидировав охрану главной лаборатории, Стефан должен был сделать два решающих прыжка в будущее из марта 1944 года, чтобы подготовить уничтожение института. Эти два прыжка должны были быть тщательно запланированы, так как он должен был попасть в точное место и точное время. Такие расчеты были невозможны в 1944 году не потому, что там не было компьютеров, а потому, что тогда не все знали об угле и коэффициенте вращения Земли и о других планетных факторах, которые влияли на прыжок, и из-за которых путешественники во времени прибывали в будущее со сдвигами во времени и местоположении. С точными расчетами, сделанными компьютером, он мог так запрограммировать машину времени, что она перенесла бы его в будущее с точностью до ярда и долей секунд.

Они пользовались книгами, которые купила Тельма. Это были не научные и не математические тексты, а книги по истории второй мировой войны, из которых они могли узнать нужные им цифры и даты.

Кроме сложных расчетов, они еще должны были побеспокоиться о лечении Стефана. Когда он вернется в 1944 год, он попадет в волчье логово, и хотя он будет вооружен нервно-паралитическим газом и новейшим оружием, он должен действовать быстро, чтобы не дать себя убить.

– Две недели, – сказал он.– Я думаю, что мое плечо окончательно затянется за две недели.

Займет ли его выздоровление две недели или десять, это не имело значения, так как, надев пояс Кокошки, он вернется в институт только через одиннадцать минут после того, как Кокошка исчез из него. Его время отправления из будущего не повлияет на время прибытия в прошлое.

Единственное, что их беспокоило, это то, что гестаповцы найдут их первыми и пошлют убийц в 1989 год, чтобы убить их раньше, чем Стефан сможет вернуться в свою эру, чтобы внедрить свой план. Это беспокоило их на протяжении всего времени. С соответствующей осторожностью, постоянно ожидая неожиданных вспышек молнии и раскатов грома, они сделали перерыв и отправились за покупками. Лаура, которая могла стать объектом внимания, оставалась в машине, пока Крис и Стефан ходили в супермаркет. Молнии так и не было, и они вернулись домой с многочисленными покупками.

Распаковывая сумки на кухне, Лаура не обнаружила в третьей сумке ничего, кроме сладостей: конфет, шоколада, сладких булочек, воздушной кукурузы и других.

Стефан помогал ей, и она сказала:

– Похоже, ты большой любитель сладкого.

– Понимаешь, это одна из тех удивительных вещей, которую я обнаружил в вашем времени, – сказал он.– Я и представить себе не мог, что между шоколадом и мясом не будет никакой разницы в количестве питательных веществ, что витаминов и минералов в этих картофельных хлопьях не меньше, чем в зеленом салате. Можно есть один десерт и оставаться таким же здоровым, как человек, который ест мясо. Невероятно! Как вы этого достигли?

Лаура обернулась как раз вовремя, чтобы заметить Криса, выскальзывающего из кухни.

– Постой-ка, приятель. Сделав невинное лицо, он сказал:

– Кригер говорит какие-то смешные вещи о нашей культуре, не так ли?

– Я знаю, где он их набрался, – сказала она, – маленький мошенник.

Крис вздохнул и изобразил раскаяние.

– Да. Но я думал, раз уже за нами охотятся агенты гестапо, мы можем есть сколько угодно сладостей, потому что они могут оказаться последними.– Он искоса посмотрел на нее, чтобы проверить, купилась ли она на его оправдание.

В действительности в словах мальчика было достаточно правды, и у нее не было желания ругать его.

После ужина Лаура сменила повязку на ране Стефана. Удар пули оставил чудовищный синяк на его груди с пулевым отверстием в центре, чуть меньший синяк был вокруг выходного пулевого отверстия. Повязка была пропитана жидкостью, вытекавшей из раны. Промыв как следует рану, она аккуратно потрогала синяк, но воспалений, говорящих о начавшейся инфекции, не было. Конечно, нарыв мог быть внутри раны, но это было маловероятно, так как в этом случае у Стефана был бы жар.

– Продолжай принимать пенициллин, – сказала она, – и я думаю, что все будет в порядке. Доктор Бренкшоу хороший специалист.

Пока Лаура и Стефан проводили долгое время за компьютером в понедельник и вторник, Крис смотрел телевизор и рыскал на книжных полках в поисках чего-нибудь почитать.

– Мама, что такое оргазм?

– Что ты читаешь? Дай мне это.

Иногда он заходил в кабинет и смотрел, как они работали на компьютере. После дюжины таких визитов он сказал:

– В фильме «Назад в будущее» у них была крутая машина времени, им нужно было только нажать несколько кнопок и… – он присвистнул.– Почему в настоящей жизни нет такого, как в кино?

Во вторник, 19 января, они держались подальше от окон, пока садовник убирал газон и подстригал кусты. За четыре дня он был единственным человеком, которого они видели.

– Мы в безопасности здесь, – сказал Стефан.– Очевидно, наше присутствие в этом доме никому не стало публично известно, иначе агенты гестапо уже посетили бы нас.

Тем не менее Лаура ни на секунду не отключала охранную сигнализацию. По ночам ей продолжали сниться кошмары об исчезновении из ее жизни Криса и об инвалидной коляске, уготованной для нее.

Они надеялись прибыть к восьми часам, что давало им кучу времени, чтобы добраться до того места, где исследователи обнаружили женщину и мальчика. Но когда лейтенант Клитманн оказался за сорок пять лет от своего времени, то обнаружил, что они опоздали на два часа. Солнце уже было высоко над горизонтом. Было слишком тепло для зимнего утра. Над головой сверкали вспышки молний и гремели раскаты грома.

Когда гром затих, Клитманн обернулся, чтобы убедиться, что фон Манстейн, Хубатч и Брачер были невредимыми. Они стояли рядом, держа в руках свои дипломаты, их солнцезащитные очки торчали из нагрудных карманов дорогих костюмов.

Проблема заключалась в том, что в тридцати футах от них две пожилые седоволосые женщины в розовых брюках и розовых блузках стояли возле белого автомобиля рядом с задней дверью в церковь и смотрели удивленно на Клитманна и его отряд.

Клитманн посмотрел вокруг и увидел, что они стояли на стоянке позади церкви. Здесь было еще две машины, не считая той, что, очевидно, принадлежала этим женщинам, но других свидетелей не было. Стоянка была окружена оградой, поэтому они должны были пройти мимо этих женщин вдоль стены церкви.

Решив, что дерзость была лучшим выходом, Клитманн направился прямо к женщинам, как будто не было ничего необычного в их материализации из голого воздуха; его люди последовали за ним. Расширенными глазами женщины смотрели на их приближение.

– Доброе утро, леди.– Как и Кригер, Клитманн научился говорить на английском с американским акцентом в надежде на службу в качестве секретного агента, но ему не удавалось скрыть иностранного акцента полностью, сколько бы он ни практиковался. Хотя его часы показывали местное время, он знал, что им нельзя больше доверять, поэтому он сказал:

– Не будете ли вы так добры сказать, сколько сейчас времени?

Они таращились на него.

– Время? – повторил он.

Одна из женщин согнула руку, посмотрела на часы и сказала:

– Сейчас десять сорок.

Они опоздали на два часа и сорок минут. Они не могли терять время на поиски автомобиля, тем более что перед ними был неплохой вариант, да еще с ключами. Клитманн был готов убить обеих женщин за машину. Но он не мог оставить их тела на стоянке: когда их найдут, полиция тут же начнет поиски машины. Ему пришлось бы запихать тела в багажник и взять их с собой. Другая женщина сказала:

– Почему вы явились к нам, вы ангелы? Клитманн подумал, в своем ли она уме. Ангелы в костюмах от Лаурсита? Потом он понял, что они находились поблизости от церкви и появились так таинственно, что было бы вполне логично для верующих женщин принять их за ангелов, несмотря на их одеяние. Может быть, не стоило тратить время на их убийство. Он сказал:

– Да, мэм, мы ангелы, и Бог нуждается в вашей машине.

Женщина с часами сказала:

– В моей «тойоте»?

– Да, мэм.– Водительская дверца была открыта, и Клитманн бросил свой дипломат на переднее сиденье.

– Мы выполняем миссию Бога, вы видели, как мы появились с небес прямо на ваших глазах и нам нужно средство передвижения.

Фон Манстейн и Брачер обошли «тойоту» с другой стороны, открыли дверцы и влезли внутрь. Другая женщина сказала:

– Ширли, твоя машина выбрана Богом.

– Бог вернет вам ее, – сказал Клитманн, – когда наша миссия будет закончена.– Помня о недостатке бензина в своем времени и не зная положения с топливом в 1989 году, он добавил: – Не имеет значения, сколько сейчас в баке бензина, он будет полон, когда мы вернем ее, и всегда полон потом.

– Но в ней картофельный салат для церковной прислуги, – сказала владелица машины.

Феликс Хубатч уже открыл заднюю дверцу со стороны водителя и нашел картофельный салат. Он вытащил его из машины и поставил возле ног женщин.

Клитманн залез в машину, закрыл дверцу, завел мотор и выехал со стоянки. Когда он посмотрел в зеркало заднего вида, прежде чем свернуть на улицу, он увидел, что женщины все еще таращились им вслед.

День за днем они делали расчеты, а Стефан разрабатывал левую руку и плечо, стараясь вернуть подвижность мышц, насколько это возможно. В субботу, 21 января, когда заканчивалась их первая неделя пребывания в Палм-Спрингс, они закончили расчеты и получили точное время и точные координаты, необходимые Стефану для прыжков в будущее, которые он сделает, вернувшись в 1944 год.

– Теперь мне нужно еще немного времени для выздоровления, – сказал он, встав от компьютера и вращая левой рукой.

Она сказала:

– С момента ранения прошло одиннадцать дней. Ты все еще чувствуешь боль?

– Немного. Глубокая нудная боль. Она непостоянна. Но силы еще не вернулись. Я думаю, что лучше обождать еще несколько дней. Если я буду чувствовать себя нормально к среде двадцать пятого, я вернусь в институт. Это может случиться раньше, если я выздоровею быстрее, но, конечно, не позднее среды.

Этой ночью Лаура проснулась от ночного кошмара – она снова очутилась в инвалидном кресле, как завещала ей судьба в образе безликого мужчины в черном одеянии, который стирал Криса.

Из реальности, как будто мальчик был всего лишь меловым рисунком на стекле. Вся в поту, она села на кровати, прислушиваясь к шуму в доме, но ничего не услышала, кроме спокойного и тихого дыхания ее сына, лежащего рядом.

Она лежала в кровати и думала о Стефане Кригере. Он был интересным человеком, чрезвычайно сдержанным и временами непредсказуемым.

Со среды прошлой недели, когда он объяснил ей, что стал ее спасителем потому, что полюбил ее и хотел изменить ее жизнь, которую она должна была прожить, он больше ни слова не сказал о любви. Он не заявлял вновь о своих чувствах к ней, не бросал на нее многозначительных взглядов, не изображал настойчивого любовника. Высказав свои чувства однажды, он дал ей время подумать и узнать его больше, прежде чем ответить. Она предполагала, что он будет ждать годы, если понадобится, без всякого недовольства. Он обладал чрезвычайным терпением, закаленным в невзгодах.

Большую часть времени он находился в тихой и задумчивой меланхолии, причиной которой она считала тот ужас, который он видел в далекой Германии.