— Надежный агент сообщил мне, что ал-Акла столковался с мятежниками и готовится перейти на сторону врагов. Сейчас он в лабиринте Шу, пытается через потайной ход проникнуть в крепость. Если он преуспеет — а это может произойти еще до рассвета, — цитадель превратится в штаб-квартиру восставших кушмаррахан и предателей-дартар. Предполагалось, что геродиане узнают об измене, только когда над крепостью взовьется дартарский флаг. Это же будет сигналом к общему восстанию.

Благодаря моему агенту у нас есть шанс помешать заговору изменников. И — в качестве победителей — вытребовать себе часть сокровищ крепости.

Сулло не интересовало, поверили ему солдаты или нет. Главное, чтоб они повиновались приказам, остальное чепуха.

Час спустя он в начале улицы Чар под проливным дождем излагал расширенную версию истории полевым командирам. Солдаты тем временем, поругивая погоду, окружали лабиринт Шу. Тут Сулло слушали еще с большим недоверием, чем в Доме Правительства. Однако последние события заставляли считаться с заявлениями градоначальника.

Сам Сулло не верил ни единому слову из своей истории. Он не мог вообразить, что кушмарраханские и дартарские дикари могут представлять серьезную угрозу.

Ногах вынырнул из темноты и доложил:

— Плотник сказал правду. Сулло проглотил наживку. Целиком. Он повсюду разослал гонцов, собирает войска. Похоже, он намерен привести сюда все силы, которые удастся наскрести.

— Замечательно. — Фа'тад одного за другим вызывал находящихся в переулке воинов, тоже поспешно рассылал гонцов. Йосех ни на что не обращал внимания. Никто, кроме самого Фа'тада, все равно не поймет, что у Орла на уме. Так зачем зря ломать голову? Остальные придерживались такого же мнения. Даже Ногах перестал задавать вопросы и просто исполнял что велели.

Йосех вообще ни на чем не мог сосредоточиться. Тамиса несколько минут назад вернулась домой, и юноша ни на секунду не забывал, что ее дверь всего в нескольких шагах вниз по улице. Глупости, конечно. Но он чувствовал, что дошел до крайней степени безумия и способен постучаться в дом плотника, спросить, нельзя ли ему увидеть девушку, узнать, как она…

Дартары деловито забирались на следующий над переулком уровень лабиринта или переходили улицу Чар и скрывались в ближайших улочках. Фа'тад заспешил наверх — «проверить работу каменщиков» — понимай как знаешь, что это значит. Вернувшись, ал-Акла подозвал Йосеха.

У юноши упало сердце. Ногах и Меджах тоже подошли поближе. Насколько Йосех сумел разглядеть, вид у них был мрачный. Все это не предвещало ничего хорошего.

— Ферренги скоро будут здесь, — сказал Фа'тад. — Когда они явятся, те из нас, что останутся на улице Чар, бросятся врассыпную, точно дартар застали врасплох. Для тебя, Йосех, в этом представлении есть отдельная роль.

Йосех тихонько застонал. Шум дождя и журчание струящихся по мостовой потоков воды заглушили звук.

— Все побегут, а ты начнешь метаться по улице, словно попавший в мышеловку мышонок. Ты очень молод, и в твою растерянность легко поверить. Они ничего не заподозрят и схватят тебя.

Ногах и Меджах запротестовали. Фа'тад взмахом руки пресек возражения и изложил Йосеху историю, которую надлежит рассказать солдатам-ферренги.

— Стой на своем, не сопротивляйся, притворяйся, что перепуган до смерти, — и все будет хорошо.

Йосех подумал, что притворяться не придется, но вслух этого не сказал.

— Чтобы ты чувствовал себя немного увереннее… — добавил Фа'тад, — идем-ка.

Он зашагал прямиком к двери Тамисы.

Йосех плелся следом, согнувшись под дождем. Он вдруг осознал, какая масса людей шевелится кругом. Словно садок с перепуганными кроликами… Сколько тысяч человек собралось здесь? Сколько молитв возносится к небу?

Плотник посмотрел в глазок.

— Фа'тад, — сказал ал-Акла. Он никогда не называл себя Орлом. — На одно слово, будьте так любезны.

Вейдин отпер дверь, впустил их в дом.

Йосех сразу же увидел Тамису. Она переодевала Стафу. Ее сестра нянчилась со старухой. Взгляды Йосеха и Миш скрестились. Девушка смотрела на него, начисто позабыв о малыше.

Фа'тад говорил плотнику что-то о двери, чтоб ее не запирали на засов. Йосех, мол, тогда сможет найти в их доме убежище — после того как ферренги возьмут его в плен и допросят.

Йосех шагнул вперед. Он не сводил с девушки глаз, но обратился к старшей сестре:

— Как она себя чувствует?

— Ничего, поправляется.

— Это хорошо. — Последовала напряженная, неловкая пауза. — Мы скоро вызволим Арифа, обязательно вызволим.

Женщина подняла глаза; в них блестели слезы, но тон ее был холоден и сух:

— Спасибо.

— Йосех, пошли.

Он шагнул под дождь, надеясь, что не солгал этим людям.

— Ты слышал, о чем мы говорили?

— Да, командир.

— Постарайся не забыть. Ферренги идут. — Фа'тад растворился в темноте.

Грохот разбудил Эйзела.

Солдаты! Множество солдат! Такой шум могла издавать только масса торопящихся куда-то вооруженных людей в тяжелых металлических доспехах.

Он проковылял к окну. Каждый шаг мучительной болью отдавался во всем теле.

Дождь, темнота. Ничего не видно, кроме факелов, целые потоки огня движутся по направлению к Шу.

Что еще стряслось? Да там несколько тысяч человек!

Эйзел устроился поудобнее — насколько это было возможно. Теперь ему не скоро придется покинуть наблюдательный пост. Предстояло долгое и тревожное дежурство.

Насиф вернулся в Дом Правительства, выполнив трудоемкие и неприятные поручения полковника Бруды. В здании было тихо, как в склепе.

Бруда будет доволен. Осенние ворота в полном порядке. Охраняющие их солдаты готовы ко всему.

Что бы ни случилось, эти ворота будут иметь решающее значение. Их надо держать под контролем во что бы то ни стало.

По дороге в Дом Правительства Насиф горько пенял на судьбу. Сегодня он впервые вышел на улицу в геродианском облачении. Но как раз для дождливой погоды эта форма не годится совершенно. Только подойдя к покоям Бруды, полковник бел-Абек заподозрил неладное. Он схватил первого попавшегося лейтенантика и заставил его рассказать, что здесь происходит.

Такое Насифу не снилось в самых ужасных ночных кошмарах. Бруда низложен. Сулло у власти.

— Идиот! Проклятый болван! Полное безумие.

— Это же западня! Иначе и быть не может…

Но уже ничего не поправишь. Западня неизбежно захлопнется.

Остается одно — всеми силами постараться выжить.

Часовых, которым надлежало охранять стену к северу от Осенних ворот, не оказалось на месте. Они укрылись от дождя в сторожевых будках. Винить в этом следовало не столько солдат, сколько офицеров. Никто из них не позаботился сообщить часовым, что делается в Кушмаррахе.

Но стена не осталась без присмотра. Сотни молчаливых кочевников с помощью веревочных лестниц карабкались наверх и растекались по улицам города, многочисленные и деловитые, как муравьи Странно, почти невероятно. Дартары никогда не являлись к месту возможной битвы пешком — обязательно верхом на лошадях или верблюдах. Это знали все, кто был мало-мальски знаком с жизнью и историей гор Хадатха.

Никто из геродиан не видел все прибывающих кочевников, но передвижения их не укрылись от глаз Живых.

Градоначальник Сулло двигался по улице Чар по направлению к командному посту Фа'тада ал-Аклы. Мортиане окружали его точно живой щит.

— Через все не запечатанные дартарами входы в лабиринт проникают наши войска, — доложил один из младших офицеров.

— А что дикари? Оказывают сопротивление?

— Ни малейшего. Разбегаются, словно испуганные мыши Поймали пока только одного. Совсем мальчишка. Не знал, куда кинуться, и угодил прямо в руки нашим людям. Он сразу в штаны наложил со страху. Не пройдет и пяти минут, как заговорит — Очень хорошо. У меня есть для него пара вопросов. Вы можете что-нибудь сделать с этими животными? — Улица Чар была запружена мечущимися в панике лошадьми и верблюдами.

— Разбегутся, когда проголодаются, сэр, — последовал равнодушный ответ.

Сулло искоса глянул на офицерика. Еще один из тех, кто намеренно тупо, хоть и добросовестно, выполняет его приказы, маскируя покорностью безграничное презрение к штатским властям.

Он выбьет это из них до того, как покинет Кушмаррах.

Кстати… Сулло начал прикидывать в уме, какие корабли из стоящих в гавани достаточно надежны. Как только погода улучшится, надо будет сформировать флот для вывоза сокровищ.

— Вот тут раньше был командный пост ал-Аклы. Поток солдат с фонарями в руках постепенно скрывался в переулке. Вид у них был весьма недовольный.

— Похоже, они знают дорогу.

— Все пути помечены веревками, а ложные повороты и тупики замурованы дартарами. Поэтому нам остается лишь идти по их следам — и дорожка приведет прямиком к стойбищу.

— Как мило с их стороны позаботиться о наших удобствах.

— О да, сэр.

— Это пленный? — Сулло ткнул пальцем в дартарина, стоявшего у стены без всякой охраны. Он, видимо, так перепугался, что не мог бежать.

— Да, сэр.

— Дайте-ка взглянуть на него.

Дикарь отпрянул, когда градоначальник приблизился к нему, действительно зеленый юнец.

— Эй ты, — обратился к нему Сулло, — ты был с ал-Аклой? Парнишка смотрел на него пустыми глазами. Конечно. Он не понимает по-геродиански. Еще одно упущение Кадо. Генерал должен был заставить их выучить язык.

— Можешь допросить его?

— Да, сэр.

— Спроси, где ал-Акла.

Офицер перевел. Молодой дартарин судорожно сглотнул, оглянулся кругом в поисках помощи и, не найдя ее, быстро затараторил на своем наречии.

— Он говорит, ал-Акла в лабиринте. С ним большинство командиров. Фа'тад думает, что в крепости им придется столкнуться с очень, очень серьезными проблемами.

Сулло задавал вопросы. Юноша, трепеща, отвечал, по-видимому, совершенно чистосердечно. Впрочем, он не мог сказать почти ничего полезного. Только что Фа'тад ожидал серьезного сражения и потому взял с собой в лабиринт не меньше тысячи воинов.

— Этот парень — болван. Ал-Акла потащил с собой такую прорву народу не для штурма крепости. Люди нужны ему, чтобы занять и удержать ее.

Последние геродианские солдаты скрылись в переулке. Сулло, остановившись на углу улицы, заглянул в темный проход. Молодой офицер и мортиане стояли рядом. У градоначальника начинали замерзать ноги. Из переулка вытекал ручеек, вода поднималась все выше.

Сулло оглянулся через плечо.

— Куда подевался мальчишка?

Пленный исчез.

У градоначальника вдруг неприятно засосало под ложечкой. Что-то тут не так. Не может быть… Ему вспомнились таинственные намеки Анналайи на многочисленные лики судьбы.

Дождь стрел обрушился на них вместе с каплями воды. Стрелы шипели и свистели, точно растревоженное змеиное гнездо. Мортиане падали один за другим. Фонари их разбивались, и струйки горящего керосина разбегались по мокрым камням.

Сулло ухватился за единственный свой шанс. Он кинулся вперед, в переулок.

Жирная туша градоначальника скрылась в темноте.

Когда хлопнула дверь, Аарон как раз подносил зажженную свечу к угольку в камине. Пламя вспыхнуло снова. Аарон поднял свечу.

Юный дартарин стоял, прислонившись спиной к двери. Он был без маски и выглядел ужасно, точно только что заглянул в пасть огненную.

Аарон подошел к нему.

— Нет! Не выходите на улицу.

— Я хочу задвинуть засов.

Аарон взял молодого человека за руку, отвел к очагу, усадил.

Лейла и Миш не спали, напряженно смотрели на них.

— Приготовь чаю, — бросил Аарон Миш, а сам вернулся к двери и запер ее.

Миш опустилась на колени перед камином.

— Что с тобой, Йосех? Они так сильно напугали тебя? Они тебя ранили? — Она избегала смотреть в глаза юноше.

— Нет. Да. Я испугался. Но дело не в этом. Фа'тад… он сейчас убьет их.

Из-за двери доносились крики.

— Аарон, стена опять сырая. Пора бы тебе что-то сделать с этим, — окликнула мужа Лейла из дальнего угла.

Каждый раз во время сильного дождя на стене выступала вода. Аарон думал, что дело в прохудившейся крыше. Но все попытки исправить положение не приносили результата. Сейчас было явно не до того, и Аарон решил взглянуть, просто чтобы сохранить мир в семье.

На сей раз мокрой была нижняя часть стены. Вода выступала на поверхности, словно капельки пота, и скапливалась лужицами на полу.

Колдунья ферренги подняла глаза на вошедшего в комнату Фа'тада. Она не казалась удивленной.

— Итак, лик судьбы был обманчив. — Похоже, ничто уже не могло изумить маленькую колдунью.

— Что?

— Я предостерегала Сулло, чтоб он не обольщался своей удачей.

— Он был ничтожным человечком, раздувшимся от жадности. Не составило труда справиться с ним.

— Да. И что же? Вы убили его?

Фа'тад улыбнулся — чуть печально, чуть устало. Все же он был очень стар, и бремя годов давало знать о себе. Несокрушимой оставалась лишь воля.

— Нет, он под землей, но еще не умер.

— Понимаю. И вы пришли ко мне, потому что вам нужна крепость.

— Да. — Не имело смысла скрывать правду.

— Из лабиринта в крепость нет и не было никакого тайного хода?

— Нет.

— Как намерены вы поступить с Накаром? Не принадлежите ли вы к тем, кто мечтает восстановить его власть? — Анналайя неожиданно вся напряглась, ожидая ответа.

Фа'тад ухмыльнулся.

— Если Накар воскреснет, я буду первой его жертвой. А я слишком высоко ценю этот старый мешок с костями, чтобы допустить это.

С минуту ведьма изучала старого воина, пытаясь понять, искренне ли он говорит.

— Тогда я помогу вам. Древний приговор должен быть приведен в исполнение. Накар должен быть уничтожен. И не важно, кто совершит это.

Ал-Акла нахмурился и слегка озадаченно посмотрел на нее.

— Надеюсь, что такая задача мне по плечу. — Орел не склонен был искушать рок, загадывая слишком далеко вперед. Он не спорил с судьбой, но смотрел ей прямо в лицо. — Как скоро сможете вы найти путь?

— Возможно, осталось ждать лишь час, а возможно — целую вечность. Это волшебство. Ни одни тайные ворота нельзя как следует узнать вот так, извне. Каждые из них уникальны. Каждые нужно изучать шаг за шагом. Исходя из имеющихся у нас сведений, я исключила неприменимые в данном случае способы. Но я достигла определенного движения. Двигаться дальше без опытного образца невозможно. Полковник Бруда обещал мне несколько заключенных для проведения экспериментов. Однако обещания его теперь немного стоят.

— Я кого-нибудь подыщу вам, — проворчал в ответ на намек Фа'тад.

Он велел своим людям позаботиться о нуждах колдуньи и тщательно охранять ее. Подчиненные поняли, что имеет в виду командир. Затем ал-Акла отправился в другую часть Резиденции. Он намерен был превратить ее в свою штаб-квартиру.

От командиров поступали многообещающие рапорты. Захваченные врасплох ферренги были побеждены повсеместно. Держались только Осенние ворота и Дом Правительства. Ворота не волновали ал-Аклу. Эту проблему решит время. А вот упорное сопротивление жалких чиновников из Дома Правительства неприятно поразило его.

Фа'тад осведомился также, как дела у каменщиков, и узнал, что все оставшиеся входы в лабиринт замурованы.

Чудесно. Четыре тысячи ветеранов ферренги прихлопнуты без всякого труда одним ударом.

Однако на душе у Орла было неспокойно. Он все время чувствовал скрытое внимание Живых. Они никак не проявлялись, просто наблюдали и выжидали, невидимые и непредсказуемые. И чем дольше они бездействовали, тем опаснее становились.

Эйзел был не склонен к самокопаниям. Он не доискивался, что им движет, каковы цели и причины его поступков. Но такой уж выдался момент, что мысли все время возвращались к этим вопросам.

Но, заглянув в собственную душу, Эйзел отшатнулся. Ему почудилось, что она, душа Эйзела-истребителя, не так уж неуязвима. И он поспешил отступить, чтоб не шагнуть ненароком в эти топкие места. Он не допустит никакой слабости. Он — воплощенная сила. Он всегда действовал…

Снаружи до него донесся лязг и звон оружия. Эйзел выглянул в окно, но из-за темноты и пелены дождя почти ничего нельзя было рассмотреть. Не разобрать, кто, кого, где, зачем. Однако в Кушмаррахе определенно происходило нечто странное. Никто из вошедших в лабиринт Шу солдат не показывался больше Когда же достаточно рассвело и возможно стало различить детали, Эйзел обнаружил, что окружавших крепость геродиан сменили дартары. Несколько трупов геродианских солдат валялись на мостовой, точно узлы с одеждой, в спешке брошенные беженцами. Впрочем, Эйзелу взбрело на ум другое сравнение. Ему показалось, что они похожи на дохлых котят.

Дартары? Тысяча чертей!

Мир сошел с ума.

Фонари гасли один за другим — кончался керосин. И с каждым потухшим светильником подземелье становилось чуть темнее, чуть меньше и теснее, чуть ужаснее. Лязг металла и стоны раненых разносились по лабиринту. Иногда солдаты натыкались на бессмысленно бродивших по подземелью людей, которые уже отчаялись выбраться на поверхность. Что же заставляло их брести все дальше и дальше?

Градоначальник Сулло от страха утратил способность соображать и наделал в штаны. Мортиане поддерживали его, а сами пытались найти выход. Они также старались не дать ему заговорить: гнев солдат, которые оказались в таком положении именно благодаря Сулло, в любой момент мог обрушиться на голову их самозваного командира.

Идти по подземелью вниз, к гавани, а не к центру лабиринта, оказалось неудачной идеей. Местами вода доходила до пояса. Местами же она была не только глубокой, но и неспокойной. Бурля, поток ее устремлялся им навстречу.

Неудивительно, что стаи крыс тоже стремились прочь отсюда. В глубоких местах они шли сплошными массами, невозможно было пробиться сквозь плотные ряды маленьких тел. Каменщики ал-Аклы устроили западню не только людям, но и прочим обитателям лабиринта.

Ужас Сулло все возрастал. У градоначальника подкашивались ноги, он чуть было не утонул.

Мортиане изменили курс и теперь поднимались вверх. Хрип и жалобы хозяина подстегивали их.

Погас последний фонарь.

У Сулло в горле стоял ком, он не мог говорить, только скулил тихонько:

— Не покидайте меня, пожалуйста, не покидайте…А затем крики огласили подземелье. Они многократным эхом отдавались от стен, и потому не сразу удалось уловить смысл.

Генерал Кадо был найден и освобожден.

До меркнущего сознания Сулло еще успели дойти радостные вопли, которые означали конец его короткого, бесславного и гибельного правления в Кушмаррахе.