Башня страха

— Ладно, хватит препираться. Ты явился после долгого отсутствия. Значит, случилось что-то интересное, я не ошибся?

— Ничего особенного. Союз Живых то ли распадается, то ли они окончательно ушли в подполье. Возможно, и то, и другое. Дальше всего распад зашел в Харе.

— Ага, как раз в Харе ал-Акла казнил тех людей.

— Еще один признак разложения.

— Значит, план ал-Аклы начал работать.

— Парни просто выполнили свою работу. Теперь о том, что привело меня сюда. Это просто сплетня, но если в ней есть доля истины, значит, Союз действительно распадается, во всяком случае — в Харе.

— Что за сплетня?

— Некий Ортбал Сагдет был убит нынче ночью. Это факт, я сам проверил. Говорят, он был главным представителем Живых в округе Хар. Похоже, его обокрали. Но у воров обычно хватает соображения держаться подальше, когда дело может кончиться смертной казнью.

— Когда ты сможешь добыть доказательства, что этот Сагдет действительно был из Живых и занимал столь высокое положение?

— Никогда.

— Как так?

— А как, по-вашему, я их добуду?

— Ты член Союза Живых.

— Я всего лишь так называемый рядовой. Последняя спица в колеснице. И шансов подняться выше у меня нет.

— Почему?

— Понимаете, Живые — это компания Старых Товарищей. Три вещи работают против меня. Самая главная — я не получил пинка под зад при Дак-эс-Суэтте. И две другие — я не получил его ни при защите Семи Башен, ни в долине Чордан. Следовательно, не важно, кто я и что могу для них сделать. Я навсегда останусь всего лишь жалким оруженосцем.

Кадо поднялся, подошел к окну. Физически он соответствовал геродианским понятиям о представителе правящего класса. Небольшого роста, лысый, пухленький. Он любил пышность, мог стать в позу, обожал лесть. Как и прочие. Но под его голой макушкой скрывался ум — острый как бритва.

— А где ты был в те дни, Розан?

— Меня не было в городе.

— Ты ведь говорил, что служил во флоте? Там-то и выучился по-геродиански. Но кораблей у кушмаррахан было немного… Впрочем, не важно. Если б ты сыскал способ убедиться, что Сагдет определенно был одним из высших чинов Союза, я бы был тебе весьма признателен.

— Если такой способ есть, я найду его, сэр.

— Уверен, ты найдешь его. А что с нашим другом Орлом?

— Видите ли, я нашел у них работенку — ходить за лошадьми. Но в первый же день один из ублюдков прошелся насчет горожан. Пришлось ему ноги переломать. Думаю, теперь неразумно там показываться.

— Ты человек решительный и жестокий, не правда ли?

— Порой без этого поручения не выполнишь. Я что-то не видел, чтоб вы посылали миссионеров из числа ваших парней проповедовать Единственную Истинную Веру.

— Я… Ты… — Кадо вспыхнул.

В комнату влетел лейтенантик, совсем молоденький — голова его еще была покрыта волосами, от волнения он даже забыл постучать. Эйзел отвернулся к окну.

— Сэр! — вскричал лейтенант. — Принят сигнал с Южного маяка. На горизонте показалась галера нового градоначальника.

— Проклятие! Почему Господь Бог не послал этому ублюдку встречного ветра?! — Кадо пнул ногой стул. — Мачио, не смей больше так врываться. Даже если через пять секунд ожидается конец света, ты должен стучаться и ждать. Понял?

— Да, сэр.

— Отлично. Благодарю. Можешь идти. Лейтенантик ретировался, поджав хвост.

— И так не справляемся, а тут еще новая головная боль. Розан, я хочу, чтоб ты сегодня остался со мной. Хочу, чтоб ты изучил этого борова Сулло с самого начала. Он первый из присланных из столицы представляет собой серьезную опасность.

— Остаться с вами? На официальном приеме и так далее?

— Да.

— Слишком большой риск. Меня могут узнать. Если возникнет подозрение, что я работаю на вас, наше сотрудничество лишится всякого смысла. Не говоря уж о том, что это наверняка сократит мою жизнь.

— Кстати, что, по-твоему, затеял в Шу ал-Акла? Я велю выдать тебе форму моего личного телохранителя. Человека в форме никто не станет рассматривать.

— В Шу? Насколько я слышал, он ничего не делает в Шу.

— Сегодня утром он послал в лабиринт Джоаба и больше сотни человек. Ты ничего не слыхал?

— Нет, сэр. Я занимался делом Сагдета.

Эйзел был не на шутку обеспокоен. Плохие новости. Надо срочно все выяснить. Но, похоже, Кадо намерен задержать его на целый день. Черт побери! Это чертовски некстати. Зря он сюда притащился.

Глава 5

Аарон снял последние ремни, которые скрепляли части мачты, пока не высох клей между стыками и вокруг деревянных колышков. Он махнул рукой рабочим у лебедки. Они начали возиться с веревками, готовясь поднять мачту, развернуть ее и опустить на не готовый еще корпус судна.

Кулло, новый мастер-геродианин, последние две недели его не было на верфи, пришел принять работу.

— Замечательно, — признал он. — Лучше не сделаешь.

— Этому ремеслу я обучался, сэр. Будь моя воля, только им и занимался бы.

— Забудь, оставайся с нами. Через пять лет будешь отличным кораблестроителем, выйдешь в мастера.

— Да, сэр.

Геродиане с такой скоростью и безжалостностью вырубают строевой лес вокруг Кушмарраха, что через пять лет от него ничего не останется. Аарон возненавидел бы их за одну только жадность, не говоря уж обо всем прочем. С прожорливостью саранчи набрасывался Герод на богатства завоеванных земель. И причиной постоянных военных походов, подозревал Аарон, была именно алчность, а вовсе не религиозное рвение.

Он немного помог у лебедки, потом отошел. Теперь нечего делать, пока рабочие не будут готовы к установке мачты. Кулло тоже ушел, поэтому Аарон решил навестить Билли-козла, который с помощью деревянного молотка и клина загонял куски каната в щели между планками; старик работал быстро и проворно, помощник — он заливал щели горячей смолой — отставал от него на несколько метров.

— Вонючая штука, — заметил Аарон.

— Смола-то? К ней здорово привыкаешь. Потом, несколько дней не работаешь — и уже начинаешь скучать по запаху. У тебя как?

— Да с лебедкой возимся.

— Угу.

— Как с названием? Решили что-нибудь?

Билли всегда узнавал новости раньше мастера. Вокруг названия корабля разгорелись жаркие споры между фанатиками и купцами, которые понимали, что в иностранных портах геродианский бог не встретит теплого приема.

— Да нет. Хочешь о чем-то потолковать, Аарон?

— Да. — Аарон не знал, с чего начать, чтоб не показаться брюзгливой старой бабой. — Помнишь, ты мне рассказал о потерянных ребятишках у Козлиного ручья?

— Угу. — Руки Билли продолжали проворно делать свое дело.

— А о других похожих случаях ты не слыхал?

— Опять что-то стряслось?

— На сей раз не у меня. Вчера похитили сынишку подруги моей жены. Единственный ребенок.

— Угу. — Билли-козел остановился, прямо взглянул на Аарона. — У тебя определенно есть особые причины так интересоваться этим делом, правда?

Что он мог сказать? Поведать о пустых подозрениях, о ночных кошмарах, о страхе за Арифа? Это после всех предупреждений и предосторожностей. Да он просто спятил!

— Что ж, коли уж зашла речь, я вроде припоминаю, что слышал о еще нескольких подобных случаях. Ребятишки были хорошо одеты, здоровы, но мало что помнили. — Билли снова взялся за работу.

— А своих домашних они признали?

— Да вроде бы…

Аарон вздохнул, и вздох этот исходил из самой глубины души. Да, чудно это все, есть над чем поломать голову.

— Ну ладно, предположим, — заговорил Билли-козел, — а что с тобой вообще-то происходит нынче утром, мальчик? — Часть очарования Билли заключалась в этой добровольно взятой на себя роли умудренного опытом старика, хотя на самом деле до старости ему было еще далеко.

Аарон удивился. Неужели его состояние бросается в глаза?

— Ну да. Старичок Билли читает в душах, как в открытой книге. Какого черта ты ждал, Аарон, ты что, думал, шляешься тут с кислой миной целое утро, и никто ничего не замечает? Давай выкладывай, облегчи душу.

" Не так-то это просто. Билли. Тут такая штука, что приходится выбирать, и даже отказаться от выбора — тоже выбор, и что бы ты ни выбрал, кто-нибудь да пострадает. Ты, выходит, должен выбрать, кто именно.

— Ага. Направо пойдешь, коня потеряешь, налево… Гомар, ты зря теряешь время. Ты устал и начинаешь халтурить. Я уже вижу пару пропущенных щелей.

Аарону казалось, что Гомар все делает правильно. Он думал, что Гомар знает это не хуже его, но он покорно собрал инструменты, подбросил в топку угля, чтобы растопить еще пару брусков смолы, и ушел.

— Итак, давай, Аарон, рассказывай.

— Что ты знаешь о Живых? Билли-козел подозрительно прищурился.

— Меньше знаешь — крепче спишь. Слишком много знать о них все равно что переплывать залив, когда к ногам привязан груз килограммчиков в сто весом.

— Да-да. — Аарону не приходило в голову взглянуть на дело с этой стороны. — Я не об том. Как ты думаешь, это стоящие ребята или просто компания упрямых идиотов, которые только затрудняют нашу жизнь?

Билли-козел улыбнулся.

— Это ты мне осложняешь задачу, Аарон. К чему пустые разговоры? Скажи прямо, что тебя тревожит, и я помогу чем смогу, а если ничем не смогу, напрочь позабуду о твоем вопросе, точно его и не было.

Аарон подумал с минуту, но он уже просто не мог держать это все в себе; ему необходимо было извергнуть из себя отраву, пока она вконец не погубила его.

— Скажем, есть парень, который предал кушмаррахан в деле столь же важном, что и Фа'тад, но только предательства его никто не заметил. Заметил только второй парень, а предатель об этом ничего не знает. И вот прошло много лет, и второй парень узнает, что предатель теперь занимает какой-то важный пост в Союзе Живых. А если раньше он работал на геродиан…

— Стоп, я все понял. — Билли-козел поднял руку, призывая к тишине, и отложил молоток. — Ни слова больше. — Он подумал еще несколько минут. — За годы оккупации завязались новые отношения, возникла масса обстоятельств, битва за Кушмаррах осталась далеко позади. Предатель наверняка завел семью, и члены ее ни о чем не подозревают, они ни в чем не виноваты, а если начать запоздало восстанавливать справедливость, пострадают в первую очередь именно они. С другой стороны, если он и в самом деле не последний человек в Союзе и в то же время сотрудничает с Городом, а Живые стоящие ребята, у которых и вправду есть шанс восстановить независимость Кушмарраха… Да уж, Аарон, задачка не из легких.

Аарона окликнули сверху. Рабочие у лебедки были готовы к спуску мачты.

— Я подумаю, Аарон. Из всякой безвыходной ситуации, стоит посмотреть на нее под неожиданным углом зрения, можно найти выход. Поговорим попозже. Поднимайся, а то они описаются от нетерпения.

— Спасибо, Билли.

Аарон по ближайшим лесам вскарабкался наверх, пробежал по недоделанной еще палубе, перепрыгивая прорехи и убедившись по дороге, что все сделанное раньше сделано на славу. Помощники ждали его.

— Опускайте!

Мачта медленно поплыла вниз. Рабочие развернули ее, уравновесили, установили в положенном месте. Аарон махнул рукой мастеру.

— Все вроде бы в порядке. Но давайте сперва проверим стыки.

Десятью минутами позже он буквально раздувался от гордости.

Оказалось, что лишь одно место требует небольшой доработки.

— Ты просто создан для нашего дела, Аарон, — сказал ему Кулло. — Оставайся, заключим договор…

Аарон пожал плечами, отошел в сторону и подал знак рабочим у лебедки на полметра приподнять всю конструкцию. Помощники его принялись смазывать клеем все стыки. Аарон дал клею немного подсохнуть, потом сооружение опять опустили на место. Теперь пришла очередь втыкать пропитанные клеющим составом деревянные колышки-гвозди — по четыре на каждый стык: четыре на уровне палубы, два сбоку, четыре по мидйлю, еще два сбоку и четыре на киле.

— Эксперимент удался, — заявил Кулло. — На сборку прямо на месте, часть за частью, ушло бы на неделю больше. Уверен, ты внакладе не останешься. А когда сможешь взяться за мачты на торговых судах?

— Сперва это надо кончить. Вот склеится как следует, отделаю стыки, добавлю еще клея, покрою все лаком.

— Ну, этим может заняться еще кто-нибудь под твоим присмотром, а ты берись за следующие мачты. Что за черт?!

Рабочие собрались на носу недостроенного корабля, оживленно переговаривались и пальцами указывали на гавань. Аарон с мастером присоединились к ним.

В гавань входила пышно, но безвкусно разукрашенная галера.

— Кого это черти принесли?

— Скорее всего новый градоначальник. Раненько. Ну, теперь пойдет потеха, работа станет, будем праздновать, чтоб показать, в каком кушмаррахане восторге от его долгожданного прибытия.

Аарон прислонился к рее и наблюдал за геродианской галерой, чуть усмехаясь. Он вспомнил отца — с каким пренебрежением тот относился к правительствам и правителям.

Бел-Сидек занимался весьма утомительным делом — он драил палубу; судно принадлежало пузатому купчишке из Пеллы, подчиненного Героду порта, там в доках работали друзья Живых. За спиной у него грузчики сновали туда-сюда, с корабля на берег и обратно: одновременно шла погрузка и выгрузка.

Какие-то тюки грузили, какие-то выгружали, бел-Сидек, впрочем, не отличал одни от других. Но он знал, что в одной из выгружаемых на берег партий спрятано смертоносное оружие для Союза Живых.

Кто-то тихонько приветствовал его из дока. Голос был едва слышен. На минуту бел-Сидек испугался, что это предупреждение, что явились ослы-таможенники и его людям придется уносить ноги. Но, присмотревшись, он заметил человека из небольшой группы, которой доверены были сношения между атаманами. Человек указал на бухту и прошептал:

— Прибыл корабль нового градоначальника. Бел-Сидек выругался и знаком показал, что понял.

— Раненько. Бритоголовый гаденыш прибыл слишком рано.

Он попытался рассмотреть корабль, но увидел лишь маяки на верхушках Братьев. Пеллане платили минимальный причальный сбор, и потому место им отвели самое паршивое, позади кушмарраханских рыбаков, добытчиков губок и жемчуга, мелких контрабандистов. Впрочем, все они понемногу занимались контрабандой.

Бел-Сидек, прихрамывая, сошел на берег и взобрался на первое попавшееся возвышение, чтобы видеть гавань. Поглядел с минуту и начал хихикать. Другие зеваки вопросительно уставились на него; бел-Сидек взял себя в руки.

Галера градоначальника и две легкие военные галеры эскорта прокладывали себе путь среди оживленного движения мимо Братьев. Несколько судов, вынужденных пропустить их, теперь шли сзади. В их числе и два корабля Мериэль с оружием в трюмах. Теперь не будет проблем с его разгрузкой. Геродиане временно помешаются и в течение нескольких дней будут абсолютно недееспособны.

Захочет ли старик поприветствовать нового тирана, будет ли у него такая возможность? Раньше он не упускал подобных случаев. Но если Мериэль права и готовится специальная операция… может ли это быть как-то связано с новым градоначальником? Вряд ли. Генерал уже несколько месяцев изъясняется загадками.

Наверное, лучше вернуться к работе. Приезд градоначальника ничего не меняет, во всяком случае, на сегодняшний день.

У новой верфи — раньше тут были общественные бани, но геродиане решили, что они оскорбляют нравственность, и разрушили их, — с бел-Силеком поравнялся какой-то человек.

— Биллн-козел. Тысячу лет не виделись. Как дела? Чем теперь занимаешься?

— Работаю на верфи. А вы будто не знаете.

Бел-Сидек знал. Он не выпускал из виду никого из своих солдат, вернувшихся из Дак-эс-Суэтты. Тем более что вернулось совсем немного.

— Так в чем же дело?

— Да вот один юноша поделился со мной своими проблемами. Но мне крупно везет нынче. Вы единственный, с кем мне хотелось посоветоваться насчет этой задачки. И тут — словно дар Арама — вы идете на встречу. Как увидал вас — точно божественное знамение получил.

— Не понимаю.

— Обождите, расскажу. Не знаю, какие у вас связи, но из моих знакомых только у вас могут быть друзья, участвующие в сопротивлении.

Бел-Сидек промолчал.

— Один паренек — он-то с Живыми никак не связан — убедил себя, что знает некоего кушмарраханина, чье предательство имело не менее роковое значение, чем предательство Фа'тада. Вбил себе это в голову, а теперь, по его данным, выходит, что тот изменник занимает важное место в Союзе, а ведь кто раз продался Героду, того всегда можно купить снова.

Бел-Сидек торопливо прокручивал услышанное в голове и слабо надеялся, что не вспотел и не побледнел, вообще никак не выдал себя.

— Поточнее, чего вы хотите, сержант?

— Ну, главным образом я хочу понять, выдумывает паренек или нет. Он-то в свои фантазии верит, но люди сплошь и рядом верят в несусветные веши. Лично я никогда не слыхал о другом предателе, кроме ал-Аклы, тем более о таком важном.

— Я тоже ничего такого не знаю. Но мало ли чего мы не знаем, а оно все равно существует. Пойдем я угощу тебя обедом и во всем разберемся.

Бел-Сидек подумал, что выдает себя, но дело того стоило.

— Но имен я не назову, полковник.

"Еще как назовешь, дружок. Если мы захотим, назовешь как миленький». Бел-Сидек покосился на Билли. А может, и не назовет, он всегда был упрям как черт.

— Ладно, не будем забегать вперед.

Они зашли в заведение, где подавали вкусное бхегхэйс — жирную рыбу со специями и овощной суп, в котором она варилась несколько минут до подачи на стол. Такие излишества бел-Сидек позволял себе лишь изредка.

Некоторое время они молча смаковали изысканное блюдо.

— Хорошо, без имен. Но я должен иметь какую-то зацепку. Твой приятель ветеран?

— Как и все.

— Точно. Почти все. Дак-эс-Суэтта?

— Нет.

— Ага, кое-что проясняется. Ветеран, но не из Дак-эс-Суэтты. Работает на верфи. Наверное, мастеровой. Многие из них были в инженерных войсках, осажденных в Семи Башнях. Полагаю, он сам видел то, о чем говорит. Если это и в самом деле имело место. — Бел-Сидек взглянул на Козла.

— Вы добиваетесь моего мнения?

— Да.

— Как я уже сказал, парень убежден, что не ошибается. Я б не стал в это ввязываться, но он говорил как человек, взваливший себе на плечи непосильный груз.

— Семь Башен, значит. Я разузнаю. Когда это случилось, я сидел в геродианской темнице.

— Я представляю себе, что имеется в виду.

— Да?

— Предполагалось, что Семь Башен продержатся до сбора союзников, резервных войск и спасшихся из Дак-эс-Суэтты в долине Чордан. Но они не продержались.

— И ты полагаешь, причина этому — измена? Билли-козел пожал плечами.

— Я сидел через пять камер от вас.

— Я выясню. Я порасспрошу тех, кто был там. Спасибо, сержант.

Бел-Сидек торопливо заковылял прочь. Он направился прямиком к судну купца из Пеллы: двое из его грузчиков были среди защитников Семи Башен. Один — офицером, второй — военным инженером.

Бел-Сидек быстро нашел обоих и прижал к стене.

— Нам еще нужно развести огонь, — сопротивлялся первый, бел-Педра: его существование целиком зависело от денег, которые он получал за работу грузчика, и он не мог позволить себе жертвовать слишком многим.

— Я беру это на себя.

— Да что такое случилось, сэр?

— Я только что обнаружил, что в истории осады Семи Башен есть белые пятна, что мои сведения об этом далеко не исчерпывающие. Не знаю я и того, что именно сейчас приобретает для нас большое значение. Ты что скажешь, Малахи?

Малахи звали второго ветерана осады, он до сих пор не проронил ни слова. Сейчас он поднялся с мешков, на которых сидел, и привалился к сложенным на пирсе бревнам.

— Вы бывали на перевале, сэр?

— Никогда: мы прошли по прибрежному шоссе.

— Вот именно. Причем разрушая за собой мосты, чтобы врагам в случае победы пришлось добираться до Кушмарраха по горам.

— Почудилось мне, или ты действительно критикуешь действия нашего командования?

— Я не критикую, но я действительно немного раздражен, сэр. Пять поколений считали эту стратегию непогрешимой. Но на деле она не сработала.

— Должна была сработать.

— Теоретически должна. — Малахи ткнул пальцем в воображаемую карту. — Дорога через перевал идет точно на восток, но у вершины поворачивает к югу под углом шестьдесят градусов. Вне этой дуги находится четыре башни, по две с каждой стороны вершины. И три башни внутри дуги. Они не имеют названий, только номера, вне дуги — нечетные, внутри — четные. Самая главная башня — Четвертая, она в три раза больше других и гораздо лучше укреплена. Теперь о соотношении башен…

— Должно быть, весьма любопытно с профессиональной точки зрения, — перебил бел-Сидек. — В чем же заключалась ошибка?

— Не знаю. Мы предусмотрели все, кроме нападения на Семь Башен одновременно.

— Это, наверное, непросто.

— Непросто, но для геродиан это оказалось легчайшим путем. А также самым медленным, потому-то он нас и устраивал. Несмотря на отличных инженеров и саперов, геродианам пришлось дорогой ценой заплатить за Первую, Вторую и Третью. В Третьей-то я и находился, поэтому не знаю, что было дальше.

— Бел-Педра?

— Я был в Пятой, поэтому вряд ли смогу вам помочь. Они, точно кровожадные львы, три дня бросались на наши стены — и только носы себе разбивали. На четвертое утро с восходом солнца к нам явились их посланцы и сулили озолотить нас, если откроем ворота. Ну, мы вылили на них ведра с нечистотами, и они ретировались восвояси. А через пять минут начался артиллерийский обстрел — стреляли из тяжелых орудий на крыше Четвертой. Не знаю, что там стряслось, но защитники ее не успели уничтожить пушки.

Бел-Сидек еще потолковал с ветеранами на эту тему: просто чтобы не заострять их внимание на следующем вопросе. Бывшие офицеры подробно обсудили тактику геродиан при атаке каждой башни, и лишь потом бел-Сидек спросил Малахи:

— А защитникам Третьей башни они тоже предложили сдаться и только после этого начали атаку?

— Да, конечно, это у геродиан такая привычка. Для проформы. Они неизменно получали один и тот же ответ, да другого, наверное, и не ждали.

— Гм… Бел-Педра, можешь вернуться к работе. А для тебя, Малахи, у меня еще есть поручение. — Бел-Сидек подождал, пока бел-Педра отойдет от них. — Ступай на новую геродианскую верфь и отыщи Бхани Сайтефа. Ты попросишь у него список рабочих-ветеранов осады Башен. Он должен знать такие вещи, но вряд ли помнит всех. Пусть напишет, кого припомнит, если этого окажется недостаточно, я потом сам с ним потолкую.

Малахи с озадаченным видом почесал в затылке.

— Да что такое происходит?

— Сам не знаю. Наши командиры пытаются связать одних людей с другими, а единственная зацепка — вероятность, что они вместе сражались на перевале Хэрок.

В районе порта многие Живые знали бел-Сидека, но мало кто подозревал, что он атаман этого округа. Он общался с людьми, которые занимали в организации самое разное положение, но на каждом уровне разыгрывал роль вестового еще более высоко стоящего командира. Риск был велик, но гавань — важнейшее для Живых место, есть из-за чего рисковать.

— Они сперва хотят опросить людей, которые не входят в нашу организацию?

Бел-Сидек пожал плечами:

— Понятия не имею. Мне поручили, я выполняю.

— Но никаких изменений не предвидится?

— В армии — нет.

Малахи наконец ушел и вернулся гораздо скорее, чем ожидал бел-Сидек.

— Вы ошиблись, сэр. Он их всех знает. Только о троих не смог сказать с уверенностью. — Он подал бел-Сидеку листок бумаги.

— Я прослежу, чтоб его отблагодарили как следует. Возвращайся на работу, с пелланами я договорился.

Бел-Сидек присел, просмотрел список, водя пальцем по бумаге. И вдруг отдернул руку.

— Мне следовало догадаться!

Все сразу стало на свое место, и тут же созрело решение. Бел-Сидек хотел было бежать к Генералу, но надо было еще собрать людей для работ на корабле Мериэль.

Галера нового градоначальника безуспешно, несмотря на помощь нескольких буксирных судов, пыталась пристать к берегу.

— Надеюсь, этот ветер — дурное предзнаменование, — с улыбкой пробормотал себе под нос бел-Сидек.

Меджах козырьком приставил руку к глазам, прищурился.

— Гляди-ка, корабли. Да какие красивые!

Йосех с трудом оторвался от дома девушки. Меджах пальцем указывал на гавань.

Три корабля входили в бухту, сейчас с улицы Чар как раз был виден этот ее участок.

— Военные корабли?

— Те, что с боков, — военные. Похоже, важная шишка нас посетила.

— Какие-нибудь ферренги. Меджах ответил не сразу.

— Ну да, все они что-то этакое из себя воображают. Йосех опять уставился на дверь. Девушка снова была тут как тут. А старуха метнула на него яростный взгляд.

Йосех смущенно заморгал, но глаз отвести не смог. Она была удивлена, возмущена до глубины души, но юноше вдруг показалось, что морщинистое лицо старухи вдруг смягчилось, чуть ли не усмешка промелькнула на нем. А потом оно стало еще более каменным и неприступным, чем раньше.

— Что еще за черт? — пробурчал Меджах.

Дюжина конных дартар поспешно спускалась с холма. У каждого входа в лабиринт они останавливались и что-то говорили стерегущим животных солдатам. Те сразу же начинали суетиться, собираться куда-то.

— Фа'тад почему-то отзывает нас, — предположил Йосех.

Через минуту предположение подтвердилось. Один из всадников подскакал к ним и велел срочно вызвать находящихся в лабиринте солдат и возвращаться в лагерь.

Меджаху порядком надоело сторожить верблюдов и глазеть на прохожих.

— Пошли ей от меня прощальный поцелуй, — шутливо бросил он Йосеху и исчез в переулке.

Йосех осмотрел и подтянул сбрую. К счастью, в отличие от других отрядов они не захватили пленных — одной заботой меньше.

Вокруг снова собралась поредевшая было толпа любопытных.

Они, разинув рты, глазели на дартар, которые собирались столь же поспешно, как раньше разгружались.

Йосех огляделся — девушка и старуха по-прежнему смотрели на него, корабли скрылись из виду.

Меджах все не возвращался. Не пойти ли поторопить его? Нет, вейдин украдут животных или хотя бы отвяжут их — просто назло.

Йосех вдруг осознал, что один на улице среди сотен ненавидящих его людей. Он подтянулся, чтобы выглядеть взрослым и суровым воином, а не перепуганным мальчишкой, каким чувствовал себя на самом деле. А испугался он не на шутку.

Но тут до Йосеха донесся голос брата — Ногах на чем свет стоит клял Джоаба и Фа'тада, всех вейдин и ферренги, Кадо и богов, всех, кто приходил на ум. Йосеху сразу полегчало.

Мимо Йосеха с братьями, спотыкаясь, прошли двое ошарашенных, дрожаших от страха вейдин со связанными за спиной руками. Один попытался бежать. Кто-то сунул пику ему под ноги, вейдин споткнулся и шлепнулся на землю. Ногах подскочил к нему и несколько раз злобно пнул ногой. Йосеху опять стало страшно и неприятно.

Он заметил, что левый рукав Ногаха разрезан ножом, заметил пятно крови. На черном фоне кровь не сразу бросалась в глаза — именно поэтому они носили черную форму.

— Животные готовы? — прорычал Ногах.

— Да. Серьезная рана?

— Нет. Но больно чертовски. — Он закричал остальным подчиненным, чтоб немедленно строили пленников и садились на верблюдов.

— Еще кровоточит. Ногах.

— Пускай.

— Давай посмотрю.

— С ума сошел? На этой проклятой улице?

— Прости. — Конечно, только не на глазах у вейдин.

— Все равно спасибо тебе, братишка. Впредь буду осторожнее, боль напомнит мне, что и под камнями живут опасные зверушки.

Йосех взглянул на пленных. В своей грубой одежде они походили на каких-то отвратительных личинок.

Колонна перестроилась и вслед за Джоабом стала подниматься наверх. Йосех верхом на верблюде тоже готовился стать в шеренгу, но на прощание, повинуясь внезапному порыву, он махнул стоящей в дверях девушке рукой. Не сильно, а так, еле заметно.

Странно, старуха отвернулась. Странно вдвойне, девушка робко помахала в ответ, а потом скользнула обратно в дом.

Йосех очнулся лишь в лагере, да и то когда ему раз десять велели переодеться в парадную форму. Из Герода прибыл новый градоначальник, и всем надлежало принять участие в праздничном параде.

Но даже на плацу в акрополе Йосех стоял точно во сне. Они застыли неподвижными рядами — пять тысяч человек в черном на неподвижных скакунах. Напротив, через проход метров в тридцать шириной, стояла геродианская пехота в белом с красным форме, офицеры на конях. Примерно двенадцать тысяч человек.

И такими незначительными силами Герод удерживал Кушмаррах. Йосех подумал, что весь этот парад — пустое тупое чванство: незачем демонстрировать противнику свою слабость.

Новый градоначальник появился нескоро. А когда появился, не произвел на Йосеха ни малейшего впечатления. То есть впечатляло количество охранников-мортиан, колесницы, пышные одежды. Но отнюдь не новый глава гражданского правительства Кушмарраха — болезненно-жирный человечек на носилках. Непохоже было, что он вообще способен передвигаться без посторонней помощи. Послышались смешки, Фа'таду пришлось обернуться и грозно нахмуриться, чтоб призвать к порядку свое войско.

То же происходило и в рядах геродиан.

Но на кушмарраханских мальчишек, которые облепили памятники и крыши вокруг площади, не было никакой управы. Они громогласно высмеивали и поносили новое начальство.

Йосеху стало почти жалко этого толстого человечка. Сулло, кажется? Да, правильно, Сулло.

Из Дома Правительства вышел генерал Кадо со свитой, по сравнению с разодетым Суллой он выглядел настоящим спартанцем. На вейдин это наверняка должно производить куда более сильное впечатление.

Йосеху было хорошо видно — он стоял во втором ряду, всего в нескольких метрах от Фа'тада. Градоначальника поднесли к лестнице, в ту же минуту подножия ее достиг и генерал Кадо. В самом деле, Сулло смог подняться лишь с помощью двух человек.

Хулиганы-вейдины заулюлюкали.

Генерал Кадо шагнул вперед, раскрыв объятия. Сулло последовал его примеру. Они облобызались, словно братья после долгой разлуки.