Башня страха

Хомена бел-Барка был старым товарищем бел-Сидека. Он, хоть и был заместителем Карзы, примыкал к умеренной фракции Союза.

— Вы не сделаете этого, бел-Сидек.

— Уже делаю. Отказываясь выполнить мое требование, вы подрываете авторитет главы движения.

— Лучше убейте меня, но не смещайте.

— Не хотелось бы прибегать к крайним мерам. Вы ценный для Живых человек. Но если настаиваете…

Карза вопросительно взглянул на него, пытаясь определить, серьезно ли говорит бел-Сидек.

В тот момент Сису был серьезен как никогда.

Мериэль была права. Пора взять власть в свои руки, показать им, кто здесь главный.

— Скажите то, что мне необходимо знать, Карза.

Генерал Кадо, переодетый в кушмарраханское платье и закутанный от дождя в широкий плащ, чувствовал себя ужасно неловко. Никто на него даже не взглянул, но генерал не мог отделаться от чувства, что горожане знают, кто скрывается под плащом, и хихикают втихаря. И все извечное проклятие, что тяготеет над геродианами. Повсюду, кроме родных провинций, эти коренастые, низкорослые и лысые люди ощущают себя чужаками.

Но генерал Кадо ни с кем и никогда не делился подобными мыслями. Какое, черт побери, проклятие! Высокие или низенькие, геродиане владеют этими землями по праву победителей.

Кадо окинул взглядом провожатого, посланного полковником бел-Сидеком. Не пахнет ли тут предательством? Со времен сражения при Дак-эс-Суэтте, которое он принял, понадеявшись на непредсказуемых дартар, генерал так не рисковал. Тогда, по всеобщему мнению, предложение коварного Фа'тада было ловушкой.

Сейчас генерал не мог прийти ни к какому заключению. Провожатый тоже был закутан в плащ, тоже ежился под косыми струями дождя. Просто товарищ по несчастью.

Погода не благоприятствовала полету фантазии и вдохновенному проникновению в планы коварного врага. В такую погоду можно лишь тупо шлепать по мокрой дороге, вперед и вперед, куда ведут. Серое свинцовое небо навевало мрачные мысли. Крепость, они как раз поравнялись с ней, казалась грудой темных, блестящих от воды булыжников, источающей угрозу, словно пробуждающаяся от сна змея, что кольцом свернулась среди нависших над городом туч.

Кадо подумал о своем флоте. На море скорее всего погода еще хуже. Ветер гонит корабли через залив Тун со скоростью от шести до восьми узлов. Завтра они достигнут дальнего берега. Солдаты высадятся на берег и по побережью кинутся в погоню за налетчиками-турками.

Генерал Кадо надеялся, что войска его одержат блистательную победу в кровавой битве. Победу, которая потрясет и дартар, и турок, и жителей прибрежных провинций, и его недоброжелателей и клеветников в столице империи. Тысячи пленных, ничего не понимающих, не успевших оказать сопротивление турок, — это должно произвести сильное впечатление.

От акрополя они начали спускаться вниз узкими улочками Хара. Наверное, решил Кадо, они идут так долго, потому что проводник специально петляет, пытаясь запутать его.

Уголком глаза генерал заметил какое-то движение. Спутник его прорычал что-то и бросился вперед. Что-то тяжелое опустилось на голову, на плечи Кадо. Он потерял сознание.

Очнулся генерал в крытой повозке. Руки и ноги его были связаны, на голову надет мешок. Кадо испугался не столько за себя, сколько за солдат. Лучших командиров он отправил в погоню за турками.

Бруда хорош на своем месте. Но сумеет ли он поладить с градоначальником? Справится ли он, если дело дойдет до катастрофы?

Судя по всему, полковник бел-Сидек решил, что Живым пора выступить на сцену.

Кадо не знал, придет ли кому в голову выкупить его. Талига, возможно, не станет хлопотать. А сестре только выгодно, если муж ее напорется на вражеский кинжал.

Мучительно хотелось помочиться.

Глава 18

Казалось, целая вечность прошла с тех пор, как Насиф в сопровождении посланца Живых отправился в Дом Правительства. Аарона он на всякий случай оставил ждать дома. Теперь Аарон жалел, что послушался и не поступил, как хотел, — не пошел с ними. По крайней мере надо было попросить Насифа сказать генералу Кадо, чтоб семью его отпустили домой. От одиночества Аарон чувствовал себя совершенно разбитым.

Не кончится ли его роль в этой игре с возвращением Насифа? Не иссякнет ли интерес к нему генерала Кадо? Аарон надеялся на это, но со страхом осознавал, что надежды его скорее всего тщетны. Сильные мира сего не отпускают так легко тех, кто попался в их лапы.

В дверь постучали.

У Аарона замерло сердце, тело покрылось липким потом. Он подошел к двери, посмотрел в глазок.

На пороге стоял дартарин Йосех.

Аарон отпер.

— Да? — с улыбкой спросил он. Против своей воли Аарон симпатизировал этому парнишке.

— Фа'тад хочет поговорить с вами. Аарон не ответил. Он смотрел, что делается на улице. Уже почти стемнело. Ливень кончился, но дождь продолжал идти. Что называется, зарядил надолго. В сточных канавах бурлила вода. Когда небо прояснится, Кушмаррах будет не узнать — вонь наконец исчезнет, воздух очистится, и чистенький, свежевымытый город предстанет во всей красе.

— Господин, Фа'тад просил узнать, примете ли вы его. Господин? Что такое с парнишкой?

— Фа'тад ал-Акла?

— Да, господин. — Дартарин понимающе усмехнулся. — Я его тоже побаиваюсь.

Аарон насмешливо фыркнул, как и подобало человеку, чью храбрость подвергли сомнению.

— Пусть приходит. Если, конечно, не начнет трубить в рог и выкидывать прочие дартарские штучки.

— Он будет здесь через минуту. — Юноша заспешил прочь. «Что теперь?» — с недоумением подумал Аарон. Он остался стоять в дверях. На улице было пусто — все забились по углам, укрываясь от дартар. Нынче вечером — во всяком случае, в этом районе, — наемники расположились в открытую, не пытаясь сделать вид, что намерены убраться в свой лагерь.

Фа'тад появился в сопровождении Йосеха и его брата. Ногаха, кажется? Старый дартарин состроил самую что ни на есть вежливую мину. И юношей он захватил неспроста, а в расчете, что в присутствии хоть сколько-нибудь знакомых ему людей Аарон будет держаться свободнее.

— Сожалею, что не могу принять вас с должным почетом, — сказал Аарон, — но добро пожаловать в мой дом.

Фа'тад огляделся кругом, словно проверяя, правильно ли ему докладывали.

— Благодарю. Вы оказываете мне вполне достаточное гостеприимство.

— Чем обязан чести видеть вас у себя?

— Ха! — Фа'тад ухмыльнулся. — Да вы говорите почти как дартарин.

Аарон растерялся. Этот человек услышал в его словах что-то, чего он вовсе не имел в виду. Он просто старался быть вежливым.

— Я надеюсь получить сведения, которые помогут вернуть вашего сына. Если мы будем действовать без промедления.

Аарон не был настолько наивен и не воображал, что благополучие Арифа может что-нибудь значить для Фа'тада ал-Аклы. Старый бродяга хочет использовать его. Ну хорошо. Он готов принять и такие правила игры, если Фа'тад предложит что-нибудь стоящее.

— Расскажите мне все поподробнее. — Аарон рассчитывал, что сумеет отделить факты от вымысла. На сей раз он не позволит провести себя. Посмотрим, что рассказал дартарину бел-Сидек. — Пока я ничего не обещаю.

— Отлично сказано! Нельзя же покупать лошадь, не посмотрев ей зубы. Очень хорошо. Я готов вам все рассказать. Как же, скорее собака научится летать.

— Слушаю.

— Решив перейти на сторону геродиан, я заручился их обещанием наградить дартар сокровищами крепости. Для моего народа они были бы чрезвычайно существенной поддержкой. Прошло шесть лет, и до сих пор я не получил и крупицы этих несметных богатств. Генерал Кадо даже не пытался проникнуть в крепость. Несколько дней назад многочисленные похищения детей возбудили мое любопытство, я решил исследовать лабиринт Шу. От нескольких захваченных там бандитов я услышал легенду о тайном ходе в цитадель. Я стал искать его — и нашел. Но на ход этот наложены заклятия, такие же сильные, как на саму крепость. Я начал обдумывать обходные пути — нельзя ли прорыть туннель вокруг заколдованного места. Однако вскоре мы узнали, с какой целью похищали детей. Теперь ясно, что мой способ не годится — не хватит времени. Понимаете, о чем я?

— Понимаю. — Аарон чуть улыбнулся. — Понимать-то я понимаю, но это не значит — верю. — Было неслыханной дерзостью говорить так с Фа'тадом ал-Акла.

На хищном лице Фа'тада появилась ответная улыбка, и — что удивительно — искренняя.

— А вы, оказывается, скептик. Молодец. В наше время всякий разумный мужчина должен быть отчасти скептиком. Итак… Прошлой ночью условия игры и ставки изменились. А сегодня днем изменились снова.

— Днем? Что случилось днем? — удивленно спросил Аарон.

— Исчез генерал Кадо. По слухам, его захватили в плен Живые. Полагаю, чтоб генерал не воспрепятствовал их попыткам воскресить Накара Отвратительного.

Вот это да! Аарон достаточно наслушался в Доме Правительства и теперь сразу представил, какая там начнется паника.

— Градоначальник Сулло постарается присвоить себе полномочия Кадо, — продолжал ал-Акла. — Это одно из обещаний, которое он дал людям, пославшим его сюда. Меня Сулло в качестве правителя Кушмарраха совершенно не устраивает. Он обещал также, захватив власть, отменить все заключенные Кадо договоры и начать разграбление богатств города — и в первую очередь крепости. О них ходят все более и более дикие слухи.

Аарон вдруг почувствовал страх за своих ближних. Они окажутся меж двух огней — между раздираемыми склоками Домом Правительства и Резиденцией.

— Почем вы знаете, что и кому обещал Сулло до того, как покинул Герод? — спросил он.

Фа'тад ответил почти что с издевкой:

— Можешь считать нас дикарями, плотник, но знай, что у дартар друзья в каждом уголке подлунного мира.

Аарон взволнованно заходил по комнате. Если хоть половина из того, что сказал старик, правда, надо срочно забрать семью из опасного места. А как быть с Арифом? Градоначальник Сулло отнюдь не произвел на Аарона впечатление человека, обеспокоенного судьбой кушмарраханских ребятишек.

— Чего вы хотите?

— Я хочу обойти Сулло. Хочу воспользоваться жадностью градоначальника и отвлечь его, пока я не найду генерала Кадо и не похищу ведьму Анналайю. Без нее он беспомощен, как младенец. А тебя я прошу сломя голову мчаться к Сулло и доложить, что через несколько часов дартары из лабиринта Шу проникнут в крепость. Я надеюсь, что он кинется за нами вдогонку и потратит на поиски входа в крепость несколько дней. Мы не откроем ему, где находится ход.

Что-то тут не сходилось.

— А сами-то вы как попадете в крепость? — спросил Аарон. Фа'тад поколебался с минуту, точно решая, должен ли сказать больше.

— Гм… я намерен использовать эту маленькую колдунью. Она — единственный наш шанс успеть вовремя.

— Но…

— Довольно вопросов, довольно ответов. Вы уже знаете достаточно, чтобы погубить меня, если вдруг воспылаете симпатией к градоначальнику Сулло. Теперь я вернусь в переулок, а вас оставлю здесь — подумайте спокойно. Взвесьте все доводы. И имейте в виду — ворвавшись в крепость, мы прежде всего займемся поисками вашего сына. Вообще-то, если пожелаете, можете даже пойти на штурм вместе с нами. Ногах, Йосех, идемте.

Дартары ушли. Аарон задул зажженную ради гостей свечу и, усевшись в темноте, погрузился в размышления. Ариф, его мальчик, как будто незримо присутствовал в комнате.

Ночные кошмары стали явью.

— Вы действительно намерены первым делом найти его сына, командир? — спросил Йосех.

— Еще бы, черт побери. Если мальцу действительно не повезло и он унаследовал душу Накара Отвратительного — это для нас единственный ключ к спасению. Его необходимо убрать подальше от Чаровницы. Любой ценой.

Йосеху не понравился тон Фа'тада, но расспрашивать дальше у него не хватило храбрости.

Меджах услышал их шаги и вышел навстречу. Он что-что шепнул на ухо Фа'таду, Йосех не разобрал, что именно. Ал-Акла заспешил в переулок.

Там, в темноте, толпилось множество народу. Дартарские воины окружили чужака.

— Полковник бел-Сидек, — приветствовал Фа'тад, — а я боялся, что мы вас больше не увидим.

— Ну как же, я должен был прийти. Ведь скоро опустится туман. Впрочем, может, сегодня его не будет вовсе, — ответил вейдин. Казалось, он потешается над дартарами.

— Вы готовы дать мне то, о чем я просил? — спросил ал-Акла. Йосеху показалось, что Орел с трудом сдерживает возбуждение.

— К сожалению, нет. Человек, о котором я подумал тогда, чертовски упрям. Он утверждает, что ему ничего не известно. Я начинаю сомневаться. Нельзя вовсе отвергать возможность, что он говорит правду.

Фа'тад немного помолчал. Молчали и окружившие их дартары.

— Отдайте его нам, — заговорил ал-Акла. — Через час мы будем знать правду.

— Не сомневаюсь. И еще до наступления утра моего человека найдут мертвым.

— Ну и что?

— Нет. Я и так настроил против себя половину организации. Моя жизнь вам порукой, что воскресение Накара не состоится. Но обострять дальше отношения с фанатиками я не желаю.

Дартары угрожающе заворчали.

— Поступайте как сочтете нужным, — продолжал кушмарраханин, — но если я не вернусь в ближайшее время, фанатики возьмут власть в Союзе. Солнце не успеет взойти — улицы города окрасятся кровью. И помните: некоторые не правильно информированные кушмаррахане будут проливать кровь дартар, а не геродиан.

Дартары снова сердито зашевелились, Фа'тад насупился.

— Возвращайтесь к своим людям, — сказал он. — И помните: время летит быстро. Любая проволочка может оказаться решающей, может оказаться именно той минутой, какой не хватило бы Накару. Ступайте.

Кушмарраханин, прихрамывая, удалился.

— Как могли вы отпустить его, командир? — спросил кто-то.

— Он сказал правду. А я не хочу, чтоб твое тело бросили на кушмарраханской улице на съедение псам и на поругание уличным мальчишкам.

Никто не возражал.

— Дартары не могут допустить мятежа. Не то у нас положение. Слишком многое поставлено на карту.

Йосех был озадачен. Но Фа'тад ничего не собирался объяснять. На то он и Фа'тад ал-Акла, чьи мысли не известны никому.

"Но почему он хотя бы не послал кого-нибудь следить за этим вейдин?» — недоумевал юноша.

Эйзел заставил себя оторваться от окна. Что он там выглядит? И что бы ни выглядел, сделать все равно ничего не сможет. Надо пройтись, размяться, ноги совсем затекли.

— Стар становлюсь, — проворчал он. Разве в молодые годы Эйзел-разрушитель обратил бы внимание на такие пустяковые раны?

В животе урчало. Он давно ничего не ел. Просто начисто позабыл об этом.

Эйзел проглотил обезболивающий порошок и спустился на кухню. Там он поел, что нашлось, не пеняя на качество. Припасов оказалось не так мало, как опасался Эйзел, хотя без свежих продуктов некоторое время придется обойтись.

Потом он проковылял в зал с телами Накара и Ала-эх-дин Бейха. Здесь ничего не изменилось. Разве что тьма еще немного сгустилась.

Эйзел долго стоял у алтаря. Тишина окружала, окутывала его, проникала в самое сердце. Он думал, насколько реален план Генерала. Накар всегда обладал обостренным чувством опасности.

Может, все же удастся это выяснить, если Чаровница вовремя придет в себя.

Да. План, безусловно, мог сработать.

— Вот ты где. То-то я слышал, ты бродишь вокруг. Эйзел вздрогнул, поднял глаза и увидел Торго.

— Ты застал меня врасплох, — огрызнулся он. — Как она, есть улучшение?

— Пока нет, — удрученно покачал головой евнух. — Никогда госпожа не погружалась в столь глубокий сон на такое длительное время.

— Ее предупреждали, она не желала слушать. — Эйзел направился к выходу из зала. — Но, возможно, положение не такое уж критическое. Я наблюдал за геродианами. Если они вправду вознамерились проникнуть в крепость, им придется изрядно повозиться, чтобы найти ход.

— Приятно слышать. — У Торго что-то было на уме, но он не торопился высказываться. — Я собираюсь поужинать. Не хочешь присоединиться?

Ого!

— Извини, — так же вежливо ответил Эйзел, — я только поел. Хочу вернуться к себе и посмотреть, что они там делают.

— Может быть, попозже?

— Конечно, спасибо.

Эйзел проводил евнуха взглядом. Чем черт не шутит, не окажется ли этот парень в конце концов достаточно покладистым… План Генерала сперва нужно опробовать.

Убедившись, что Торго прошел на кухню, Эйзел проскользнул в спальню Чаровницы.

Крепкий сон — не самое выгодное состояние для любой женщины, но Чаровница выглядела даже хуже, чем он ожидал. С последней их встречи она постарела на добрый десяток лет.

Эйзел поспешно удалился, расстроенный, с болью в душе.

Полковник Бруда встретил посетителя весьма неприветливо.

— Не пытайтесь давить на меня, господин градоначальник. Я провел целый день под дождем, по уши в грязи. Если исчезновение генерала Кадо не ложная тревога, я отдам соответствующие распоряжения. Ситуация, когда власть переходит к гражданскому лицу, требует особого подхода.

Сулло улыбался, кивал и не произносил ни слова.

— Я вернулся с полчаса назад и до сих пор не имел возможности присесть передохнуть, почиститься и закусить хоть немного. Я в скверном настроении и не расположен играть в политические игры. И невзирая ни на что, намерен следовать собственному распорядку дня. Я ясно выражаюсь?

— Чрезвычайно ясно, полковник. Просто поразительно ясно. Я это запомню. Но не позволите ли изложить дело, которое привело меня сюда?

— Излагайте, градоначальник. Только, прошу вас, покороче. Я должен разобраться с этим предполагаемым исчезновением. — В соседней комнате ждал полковник бел-Абек.

— Разумеется, разумеется. Я пришел, чтоб заявить о своей готовности всячески поддержать вас, а также чтобы узнать, не содержатся ли в военной тюрьме заключенные, которых можно использовать для экспериментов с заколдованными воротами крепости.

Бруда смерил толстого человечка глазами, прикидывая, как бы половчее избавиться от него без помощи кинжала Розана. Нельзя же вытолкать градоначальника пинками… Но держать Кушмаррах в руках, не выпустить вожжи и без того нелегкая задача, не хватало только интриг и вмешательства Сулло.

— Я пошлю вам добровольцев. Когда они вам понадобятся?

— Анналайя рассчитывает начать около полуночи.

— Начинайте, — пробурчал Бруда, — а теперь прошу меня извинить…

— Пожалуйста, пожалуйста, полковник, — ухмыльнулся Сулло. Бруда повернулся к нему спиной и направился в соседнюю комнату. Надо точно выяснить, что же произошло. Бел-Абек был в самом центре событий…

Бел-Сидек не успел даже переодеться в сухое, как явился Зенобел. Атаман остановился на пороге и уставился на бел-Сидека так, точно не решил, как следует себя вести — гневаться или же пойти на мировую.

— Что-нибудь случилось, атаман? — Бел-Сидек не мог не , завидовать этому человеку, Зенобел вернулся с войны целым и невредимым. Он был здоров, молод, полон сил, красив и энергичен, в семье его тоже царило полное благополучие.

— Много что случилось. Хотя я не уверен… Правда ли, что вы посадили Карзу под арест?

Уже разболтали! Как же заставить людей держать рот на замке?!

— Можно сказать и так. Он отказался выполнить мой приказ, и я сместил его с поста атамана округа Минисиа и намерен продержать здесь, пока не получу необходимые мне сведения.

Зенобел смерил его взглядом. Бел-Сидек остался спокоен.

— А в чем дело? Не могу ли я переговорить с ним? Бел-Сидек не пришел в восторг от этого предложения. Карза недолюбливал Зенобела. С другой стороны, оба они были фанатиками. Карза мог заручиться поддержкой Зенобела.

Бел-Сидек решил выспросить, как относится Зенобел к темным богам. Тот прервал его на полуслове.

— О чем это вы? Я же не религиознее репы!

— Карза замешан в планы обитателей крепости. Они хотят с помощью колдовства воскресить Накара.

Зенобел ошеломленно уставился на него. В конце концов бел-Сидек даже осведомился:

— Вы как, в порядке?

— Как такое взбрело Карзе в голову? Зачем?

— А разве возвращение Накара не освободит Кушмаррах от геродианского ярма?

— Черт побери. Дайте мне подумать. Не могли бы вы дать мне немного времени? Вдруг мне удастся вразумить его? Мы ведь говорим на одном языке.

Верно, подумал бел-Сидек. Почему бы не рискнуть? В худшем случае придется задержать и Зенобела, вот и все.

Он рассказал атаману, что знал сам.

Зенобел внимательно выслушал, но долго ничего не говорил.

— Посмотрим, что я смогу сделать, — сказал он наконец. — Мне нравится мысль заставить дартар и геродиан перегрызть друг другу глотки.. Тогда по всему побережью начнется славная заварушка. Но не думаете ли вы, что устранение Кадо дает лишнее преимущество Фа'таду?

— О чем вы?

— Полно, не держите меня за дурачка. Весь город на ушах стоит. Живые захватили Кадо в плен. Это вторая причина моего прихода. Бруда поднял по тревоге все геродианские войска, разослал гонцов во все геродианские поселения в городе, чтобы предупредить подданных Герода о возможных волнениях. Стражи у Осенних ворот в три раза больше обычного. В дартарском лагере тоже извещены о готовящихся беспорядках.

— Это он! — вскричал бел-Сидек. — Вероломный старый предатель! Подлый кровожадный змей!

Ал-Акла схватил Кадо, а «слава» досталась Живым. Должно быть так. Другого объяснения нет. Впрочем, и это звучит не особо осмысленно.

— Что вы сказали?

— Ничего. Ступайте повидайте нашего заблудшего брата Карзу. Мне нужно подумать.

И бел-Сидек стал думать — но ни до чего не додумался. Он не знал, в каком направлении теперь двигаться. Не мог выбрать ни одно из стратегических решений, потому что представлял себе лишь явные, выставленные напоказ планы Фа'тада и геродиан, но понятия не имел об их тайных целях.

Единственное, что мог сделать бел-Сидек, — это принять кое-какие тактические меры. Так он и поступил: отправил дозорных следить, чтобы вокруг не было соглядатаев.

Одна мысль неотступно грызла его: а что, если Кадо похитил вовсе не ал-Акла? Не дело ли это рук кого-то из Живых, воспылавших сочувствием к обитателям крепости?

Вопросы, на которые не было ответов, одолевали незадачливого предводителя Союза Живых Сису бел-Сидека.

Глава 19

Аарон укрылся от пронизывающего ветра и дождя под портиком Резиденции. Ничего не выйдет. Придумают какую-нибудь отговорку и не примут его. Но сейчас Аарон чувствовал себя таким несчастным, что его это мало заботило. Если бы не близость крепости, а она была совсем близко, он даже чувствовал исходящую от нее зловещую силу, Аарон плюнул бы на все и вернулся домой.

Но она была здесь — безжалостное напоминание о томящемся в плену, отданном на милость злодеев Арифе. И Аарон не уходил, потому что больше ничего он не мог сделать для своего мальчика.

Человек, с которым он говорил раньше, наконец вернулся и, казалось, был немало удивлен, застав Аарона ждущим на том же месте.

— Градоначальник примет тебя, Хэбид. — Это, по-видимому, тоже удивляло его. — Ну, идешь ты или нет?

Он провел Аарона мимо ряда мортиан с бесстрастными, словно каменными, лицами. У Аарона по коже побежали мурашки. Он слышал, что мортиане питаются человеческим мясом.

Проводник его говорил по-кушмаррахански с ужасным акцентом. Но, не считая немногих служителей-кушмаррахан, на которых оккупанты обращали не больше внимания, чем на мебель, во всей Резиденции, похоже, вообще никто не говорил на этом языке.

Переводчик провел Аарона в полутемную комнату. Там градоначальник Сулло, не отрываясь, следил за своей ведьмой. Анналайя сидела за столом, склонившись над какой-то схемой, и что-то чертила на ней с помощью специальных инструментов. Чем именно она занимается, Аарон толком не разобрал.

Градоначальник приветствовал его вялым движением руки и неискренней улыбкой. Потом Сулло что-то быстро затараторил по-геродиански. Аарон уловил несколько слов, но недостаточно, чтобы понять смысл. Пришлось ждать перевода.

Тоном более любезным, чем у градоначальника, переводчик спросил, что ему нужно.

— Я сперва пошел в Дом Правительства, но мне сказали, что генерала Кадо нет, у полковника Бруды нет времени, а больше никто не уполномочен иметь со мной дело, поэтому я пришел сюда.

— Но чего ты хочешь?

— Хочу видеть своих домашних. Хочу забрать их. Градоначальник слушал с едва скрываемым нетерпением.

— Да-да, понимаю. Мы позаботимся об этом. Ты хотел сообщить нам что-то о Фа'таде.

— О да, сэр. Не знаю, важно ли это…

— Будешь ты наконец говорить?! Ага, раздражение. Отлично.

— Да, сэр. Весь день и вечер Фа'тад со своими командирами крутились в Шу, особенно в нашей части улицы Чар. Сновали туда-сюда, в лабиринт и обратно. — Аарон выпалил это с легкостью, которой сам от себя не ожидал. Ни разу не запнулся. Разве что ведьма заметила фальшь. Анналайя странно взглянула на него. Но колдунья была слишком поглощена своим занятием и больше не проявляла интереса к их разговору. — Дартары были здорово возбуждены. Я послушал немножко, о чем они лопочут, и понял, что их так взбудоражило. Они нашли ход, который ведет из лабиринта в крепость. Когда я уходил, дикари толковали, что еще чуть-чуть — и они у цели, тогда их, мол, никто уже не удержит, заграбастают сокровища, и все тут. Они обсуждали друг с другом, как кто распорядится своей долей.

Не слишком ли быстро он скормил это все градоначальнику? Нет, из-за перевода получалось вовсе не быстро, и нетерпение Сулло с каждой фразой возрастало.

— Сколько, еще времени им нужно? — спросил градоначальник. По-видимому, он был хорошо знаком с распространяемым Фа'тадом мифом. — Через сколько часов они доберутся до подвалов крепости?

Аарон притворился, что пыл Сулло озадачил его. Редко какая рыбешка так быстро и охотно заглатывает наживку. Если только ведьма не выйдет из своей задумчивости…

— Как раз перед моим уходом один из них говорил что-то о пяти часах…

— Пять часов… — пробормотал Сулло. — Еще до рассвета. Проклятие! Слушай, плотник, сколько времени прошло с тех пор?

— Не знаю. — Аарон почесал в затылке. — Часа два это точно, да, пожалуй, не меньше. Я ведь сначала пошел в Дом Правительства. Потом сюда. Да еще не знаю сколько торчал под дождем, пытаясь уговорить кого-нибудь выслушать меня.

— Два часа? Проклятие! Мы можем не успеть. Поблагодарите и выпроводите его.

Переводчик попытался вывести Аарона, но тот запротестовал.

— А как же моя семья? — Он уперся и не желал уходить. Градоначальник Сулло выругался про себя, выхватил у ведьмы перо и бумагу. Она на секунду нахмурилась, но потом снова погрузилась в свои таинственные размышления и вычисления Сулло нацарапал что-то на листке, сложил записку и сунул ее Аарону.

— Теперь ступай! Я занят. — Он повернулся спиной. Аарон спрятал записку поглубже в карман, чтоб она не отсырела, и только тогда позволил проводить себя к двери.

Из Резиденции он направился прямиком в Дом Правительства. По дороге в темноте с ним поравнялся какой-то человек.

— Ну как?

— Попался на крючок. Даже вопросов не стал задавать.

— Отлично. — Звук поспешно удаляющихся шагов. Аарон продолжил свой путь к Дому Правительства.

Сулло готов был плясать от радости.

— Судьба улыбается мне, — заявил он. — Сначала Кадо отсылает из города всех боевых офицеров, потом позволяет этим трогательным местным мятежникам сцапать себя. Моей полной власти над городом мешает лишь болван Бруда. А теперь это — мне словно на блюдечке преподносят неприступную цитадель. Надо только не дать дикарям опередить себя.

— У судьбы много ликов, и некоторые из них — лживые маски, — не поднимая глаз, предостерегла его Анналайя.

— Мне нужно убрать с дороги Бруду. Теперь Анналайя подняла к нему безобразное и непроницаемое юное лицо.

— Знаю, знаю. Ты никого не хочешь убивать. Так и не убивай. Сделай так, точно его удар хватил. Всего на денек. За день я успею прибрать Кушмаррах к рукам. И тогда Бруда, если захочет остаться полковником, будет смирно исполнять мои приказания.

Анналайя со вздохом оторвалась от чертежа на столе и направилась в угол, где были сложены ее колдовские инструменты.

Через полчаса она вернулась к Сулло.

— Сделано.

Градоначальник уже оделся для выхода под дождь и ждал ее. Анналайя отошла обратно к столу.

— Ты не пойдешь?

— Нет. Я продолжу свои изыскания — на всякий случай: вдруг чуда не произойдет.

— Что ты имеешь в виду?

— Только то, что говорю. Там я не нужна господину. Если я останусь здесь, мы, даже в случае неудачи, не потеряем зря времени.

Ответ ведьмы не удовлетворил Сулло, но не было времени лаской или силой вытрясти из нее правду. Градоначальник захватил своих оставшихся в живых мортиан и заставил себя выйти под дождь.

В Доме Правительства ему почти что обрадовались. День выдался на редкость несчастливый. После случившегося с Брудой припадка тяжесть управления городом легла на плечи лейтенантов, юнцов, еще не утративших свои шевелюры. Им вовсе не улыбалось брать на себя такую огромную ответственность.

Злая радость охватила Сулло. Желанный спаситель! Лучше некуда!

— Покажите мне, где размещаются войска, — велел он. — Расскажите, какие подразделения чем заняты на настоящий момент.

Ему показали и рассказали.

Во главу угла Бруда всегда ставил защиту жизни и имущества граждан Герода, на второе место — укрепление опорных точек. Полковник поднял по тревоге гарнизон, но основную массу солдат — из боязни спровоцировать волнения — держал в казармах, подальше от глаз кушмаррахан.

— Собрать гонцов, — приказал Сулло.

Когда гонцы явились, градоначальник разослал приказы, согласно которым в бараках не оставалось ни одного вооруженного солдата. Четыре тысячи человек он отправил в квартал Шу.

Солдаты были озадачены новыми распоряжениями. В ответ на недоуменные вопросы Сулло разъяснил им ситуацию следующим образом: