ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, в которой все разговоры ведутся у Квинов дома

Вечером того же дня в семь часов в дверь квартиры Квинов позвонили. Джуна как раз убрал со стола посуду после ужина и намеревался подавать кофе. Он поправил свой галстук, одернул куртку – причем инспекторы Эллери искренне развлекались, наблюдая за его приготовлениями, весело перемигиваясь, – после чего торжественно прошествовал в прихожую. Вскоре он вернулся с серебряным подносом, на котором лежали две визитные карточки. Инспектор взял их.

– Вот так дела, Джуна! – проворчал он. – Славно, славно! Выходит, доктор Праути привел с собой гостя. Приглашай их скорей, малыш!

Джуна удалился снова и вернулся в сопровождении полицейского врача и высокого, до невозможности тощего человека, который был совершенно лыс, зато имел коротко подстриженную бородку.

Квин и Эллери встали.

– А я уже ждал от вас новостей, док! – Квин улыбнулся Праути. – И, если мне не изменяет зрение, передо мною профессор Джонс собственной персоной! Добро пожаловать в наш дом!

Тощий человек поклонился.

– Это мой сын и ближайший друг, – представил Квин-старший. – Эллери – доктор Таддиус Джонс. –Доктор Джонс протянул Эллери длинную вялую руку.

– Значит, вы и есть тот мальчуган, о котором то и дело говорят мне Квин и Сампсон! – прогудел он на удивление низким голосом. – Чрезвычайно рад познакомиться с вами, сэр.

– А меня уже давно обуревает желание быть представленным нью-йоркскому Парацельсу и широко известному токсикологу, – улыбнулся Эллери. – В вашу честь все скелеты этого города, должно быть, бьют в свои костлявые ладоши.

Представив себе эту картину, он сам содрогнулся и стал предлагать гостям кресла. Все четверо сели.

– Выпейте с нами кофе, господа! – предложил Квин и подозвал Джуну, который с сияющим видом подглядывал сквозь окошечко в кухонной двери.

– Джуна! Негодник! Кофе на четверых!

Джуна расплылся в улыбке и исчез, чтобы тотчас же появиться с четырьмя чашечками, полными дымящегося кофе, словно чертик из коробочки.

Праути, напоминающий своим обликом Мефистофеля, извлек из кармана одну из своих черных, устрашающего вида сигар и окутался густыми клубами дыма.

– Ваша великосветская болтовня, господа мои, возможно, приятна для людей пустых и бездельников, – сказал он между двумя решительными затяжками, – но я, к примеру, целый день работал, как зверь, занимаясь анализом содержимого желудка убитого, и теперь мне просто не терпится пойти домой и лечь спать.

– Слушайте, слушайте! – закричал Эллери, подражая депутатам британского парламента, ожидающим услышать важное сообщение. – Из того факта, что вы привели с собой подкрепление в лице профессора Джонса, я умозаключаю, что при анализе бренных останков мистера Фильда вам пришлось столкнуться с определенными трудностями. Выкладывайте все начистоту, эскулап!

– Я и выкладываю, – хмуро сказал Праути. – Вы совершенно правы: я натолкнулся на определенные сложности. Хотя у меня есть некоторый опыт в исследовании внутренних органов – позволю себе такое скромное замечание, – я должен признаться, что никогда еще не видел их в столь плачевном состоянии, как у этого Фильда. По крайней мере, Джонс не даст мне соврать. Весь его пищевод, к примеру, равно как и область трахеи, выглядят так, будто по ним кто-то прошелся паяльной лампой.

– Что же это было? Какое-то ртутное соединение? А, док? – спросил в нетерпении Эллери, который обыкновенно хвастался своим полным невежеством в области точных наук.

– Вряд ли, – проворчал Праути. – Впрочем, дайте мне рассказать все по порядку. Я провел пробы на все известные яды. Хотя данное вещество некоторыми свойствами напоминало керосин, я не смог точно классифицировать его. Да, друзья мои, я сел в калошу! И доверю вам еще одну служебную тайну: мой шеф, который решил, что я просто переутомился, взял проведение опытов в свои чуткие итальянские руки, но и в этом случае результат оказался нулевым. По сей причине мы передали решение загадки главному авторитету в данной области. Но предоставляю ему самому рассказать о своих успехах.

Доктор Таддиус Джонс грозно откашлялся.

– Благодарю вас, друг мой, за предисловие, в высшей степени драматическое. Да, инспектор, труп был передан мне, и я сразу должен заявить здесь со всей определенностью, что сделанное мною открытие представляет собой самую большую сенсацию в токсикологическом институте за последние пятнадцать лет!

– Вот так новость! – пробормотал Квин, беря понюшку табаку. – Постепенно я начинаю испытывать настоящее благоговение перед умом этого нашего убийцы. Сколько открытий за последние дни! Но что же открыли вы?

– Я имел все основания надеяться, что все обычные пробы Праути и его шеф провели с великим тщанием, – начал доктор Джонс, закинув одну костлявую ногу на другую. – Они это делают всегда. Поэтому я начал с того, что провел пробы на неизвестные яды. Я говорю «неизвестные», подразумевая, что они не пользуются широкой известностью в преступном мире. Дабы вы могли представить, сколь основательно я подошел к делу, приведу только один пример: я подумал даже о столь любимом у наших друзей – детективных писателей – средстве, как яд кураре, происходящий из Южной Америки. Сей яд фигурирует в четырех из пяти детективных романов. Но увы, должен сообщить, что даже этот достойный представитель семейства ядов, которым столь прискорбно злоупотребляют авторы детективов, разочаровал меня. Эллери откинулся на спинку кресла и захохотал.

– Если уж вы позволили себе слегка поиронизировать над моей профессией, доктор Джонс, то я могу заверить вас, что ни в одной из моих книг яд кураре не упоминается.

Токсиколог хитро подмигнул.

– Экий сюрприз! Выходит, вы тоже детективный писатель?

Затем он повернулся к инспектору, который рассеянно грыз пирожное, и печально сказал:

– Позвольте мне выразить вам самое глубокое сочувствие, старина… Как бы то ни было, господа мои, могу заверить вас, что в случаях отравления редкими ядами мы без особых трудностей приходим к достаточно ясным результатам. Я имею в виду, однако, те редкие яды, которые известны медицине. Разумеется, есть бесчисленное множество редких ядов, о которых медицина европейская вообще не имеет никаких познаний, – это, прежде всего, наркотики Дальнего Востока. Короче говоря, я был вынужден, к своему сожалению, признаться, что зашел в совершеннейший тупик.

Доктор Джонс тихо засмеялся при этом воспоминании.

– Приятного в такой констатации для меня было мало. Яд, который я исследовал, имел некоторые знакомые свойства, как это уже имел честь заметить доктор Праути. Но у него были и другие свойства, которые абсолютно не позволяли его идентифицировать. Я провел почти весь вчерашний вечер в размышлениях над своими колбами и пробирками, и лишь поздно ночью нашел разгадку.

Эллери и инспектор так и застыли в ожидании, а доктор Праути со вздохом облегчения откинулся на спинку кресла и налил себе вторую чашку кофе. Токсиколог вытянул ноги, и голос его стал еще более гулким и жутким, чем был до этого.

– Яд, которым была убита жертва, инспектор, известен как тетраэтилсвинец!

Если бы эту фразу, произнесенную доктором Джонсом столь драматическим тоном, услышал ученый-химик, он, возможно, был бы потрясен до глубины души. Но инспектору она ровным счетом ни о чем не сказала. А Эллери только пробормотал:

– Тетраэтилсвииец… Для меня это звучит, словно имя какого-нибудь мифологического чудовища…

Доктор Джонс, улыбаясь, продолжал:

– Похоже, мое заявление не очень-то вас впечатлило? Но позвольте мне немного рассказать вам про тетраэтилсвинец, и вы поймете, в чем дело. Это почти бесцветная жидкость. Говоря точнее, по своим физическим характеристикам она напоминает хлороформ. Таков пункт первый. Пункт второй: она пахнет, пусть слабо, но вполне определенно – пахнет эфиром. Пункт третий – просто архиважный. Настолько важный, что… Впрочем, позвольте мне объяснить на примере воздействия на живые клетки, как действует эта чертовски сильная химическая субстанция.

Небольшая аудитория внимала токсикологу, совершенно затаив дыхание.

– Я взял здорового кролика – какие обычно используются для экспериментов, – и намазал чувствительную зону за ухом животного неразведенной дозой данного вещества. Не забывайте – речь шла не об инъекции! Я всего лишь намазал кожу. Значит, вещество должно было вначале абсорбироваться эпидермисом, и только потом попасть в кровь. Я наблюдал за кроликом в течение часа – дальнейшие наблюдения просто не понадобились. Кролик был так мертв, как только может быть мертв кролик.

– Кажется, яд не особенно силен, – сказал инспектор.

– Вы не поражены? Поверьте мне, эффект просто необычаен. После простого мазка по невредимой, совершенно здоровой коже! Я был просто потрясен. Если бы там был хотя бы какой-нибудь порез, царапина, или яд был принят внутрь – тогда, конечно, другое дело. А теперь, вероятно, вы можете себе представить, что сталось с внутренностями Фильда, если он проглотил это вещество! А проглотил он его немало!

Эллери задумчиво наморщил лоб и принялся протирать стекла пенсне.

– У меня еще не все, – сказал доктор Джонс. – Насколько мне известно – а я работаю экспертом для этого города уже один Бог знает сколько лет и тем не менее постоянно слежу за достижениями в своей сфере деятельности по всему миру – так вот, насколько мне известно, тетраэтилсвинец еще ни разу до сих пор не использовался в преступных целях!

– Инспектор был так потрясен этим известием, что даже вскочил.

– Это что-нибудь да значит, доктор! – воскликнул он. – Вы уверены?

– На все сто процентов. Потому-то я так и заинтересовался!

– И сколько же времени нужно, чтобы этот яд убил человека, доктор? – медленно проговорил Эллери. Лицо доктора Джонса вытянулось.

– Точно я вам сказать не могу, уже по той простой причине, что до сих пор ни одно человеческое существо, кроме Фильда, от этого яда не умирало. Однако с некоторой вероятностью можно утверждать: Фильд жил не больше пятнадцати, от силы – двадцати минут после того, как принял яд.

Молчание, которое воцарилось после этих слов, было прервано покашливанием инспектора Квина.

– – Если это такой редкий яд, то, наверное, нам легче будет выйти на отравителя? Допустим, мы выясним, каким путем можно раздобыть этот яд. Откуда он взялся? Как бы, к примеру, действовал я, если бы пытался добыть этот яд для преступных целей, не особенно привлекая к себе внимание?

На губах токсиколога появилась усмешка.

– Ну, знаете, это уже ваша работа, инспектор. Препоручаю вам искать, откуда взялась эта штука. Насколько я могу судить, тетраэтилсвинец доныне – не станем, однако, забывать, что перед нами совершенно необычный случай – встречался главным образом в составе продуктов нефтеперегонки. Я хорошенько попотел, прежде чем нашел простейший способ получать это вещество в больших количествах. Его можно получить из обыкновеннейшего бензина!

Оба Квина издали возгласы изумления.

– Бензин! – вскричал инспектор. – Интересно, каким же образом тут можно что-то проследить?

– В том-то все и дело! – ответил токсиколог. – Мне достаточно поехать на ближайшую бензоколонку, залить полный бак, вернуться домой, слить из бака немного бензина, пойти к себе в лабораторию и в поразительно короткое время, с поразительно малыми усилиями получить из него путем дистилляции тетраэтилсвинец!

– Но разве это не означает, – с надеждой спросил Эллери, – что убийца Фильда должен иметь, как минимум, лабораторию и некоторые навыки работы в ней? Ну, скажем, уметь производить химические анализы и все такое прочее?

– Нет, вовсе не означает. Любой, кто дома гонит самогон[2], мог бы при помощи аппарата дистиллировать и этот яд, не привлекая ничьего внимания. Самое распрекрасное – то, что тетраэтилсвинец в бензине имеет более высокую точку кипения, чем все прочие составные части. А потому нужно всего лишь довести бензин до определенной температуры; все, что останется, – и будет наш яд.

Инспектор дрожащими пальцами взял понюшку табаку.

– Я могу сказать только одно – шляпу долой перед убийцей! Скажите, доктор, а тот, кто это сделал, – разве он не должен понимать толк в ядах? Как он смог без особых познаний и навыков в этой сфере осуществить такую штуку?

Доктор Джонс хмыкнул.

– Инспектор, вы меня удивляете. Ведь на ваш вопрос ответ уже дан.

– Что вы имеете в виду?

– Разве я только что не рассказал вам, как это делается? И если бы вы узнали от токсиколога о таком яде, неужели не смогли бы в случае нужды изготовить его – при условии, что у вас есть аппарат для дистилляции? Кроме температуры кипения тетраэтилсвянца, вам не требуется никаких других познаний. Бросьте, Квин! У вас нет ни малейшего шанса выйти на след убийцы, используя как зацепку яд. Возможно, он случайно, услышал разговор между двумя токсикологами или между двумя медиками, которые обсуждали свойства данного вещества. Остальное было элементарно. Я не хочу утверждать однозначно, что все происходило именно так. Конечно, убийца мог быть и химиком. Но я просто говорю о возможных вариантах.

– Я полагаю, яд был разведен виски, не правда ли, доктор? – спросил инспектор. Его явно не оставляла какая-то мысль.

– Тут нет никаких сомнений, – ответил токсиколог. – В желудке оказалось огромное количество виски. Незаметно дать яд было для убийцы проще простого: сегодня виски в большинстве случаев так и так попахивает эфиром. Кроме того, Фильд уже проглотил яд, прежде чем заметил, что у виски какой-то привкус. Если вообще заметил.

– Он что, не мог разобрать на вкус? – устало спросил Эллери.

– Я еще ни разу не попробовал этот яд на вкус, молодой человек, а потому не могу утверждать с уверенностью, – ответил доктор Джонс уже с некоторым раздражением. – Но я сомневаюсь, что Фильд мог почувствовать привкус – во всяком случае, не настолько, чтобы встревожиться. А если он хотя бы раз проглотил виски с ядом, то больше уже не смог бы что-то разбирать на вкус. Достаточно одного глотка, чтобы все обожгло внутри.

Квин повернулся к Праути, сигара которого погасла. Его сморил здоровый сон.

– Эй, док, послушайте! Праути с трудом открыл глаза.

– Где мои домашние туфли? Вечно куда-то задевают мои шлепанцы! Черт!

Хотя атмосфера стала несколько напряженной, все разразились дружным хохотом. Когда Праути настолько пришел в себя, что осознал смысл своих слов, он присоединился к общему веселью и сказал:

– Все происшедшее со мной свидетельствует только о том, что мне лучше отправиться домой, Квин. Что вас интересует еще?

– Расскажите мне, – сказал Квин, все еще трясясь от смеха, – что показал анализ виски.

– О! – Казалось, Праути снова был совершенно бодр и готов ко всему. – Виски в маленькой бутылке был настолько хорош, насколько только может быть хорош виски вообще. Ведь я уже несколько лет только и делаю, что провожу химический анализ спиртного да беру пробы на алкоголь. У Фильда так отвратительно пахло изо рта, потому что к запаху виски примешивался запах яда. Потому-то я поначалу и решил, что он пил отвратительную самогонку. Виски, который вы прислали мне из квартиры Фильда, тоже отменного качества. Вероятно, это была одна и та же партия виски. Я бы даже решился на утверждение, что она – импортная. Со времен войны я не встречал отечественного виски в таких бутылках. Разве что остался довоенный продукт, который пролежал все это время на складе… Я полагаю, Велье уже сообщил вам, что джин с элем тоже в полном порядке.

Квин кивнул.

– Ну, теперь наши вопросы, кажется, исчерпаны, – сказал он невесело. – Похоже, мы обречены на полное неведение относительно всего, что касается этого тетраэтилсвинца. Чтобы знать наверняка, док, продолжайте работать вместе с профессором и попытайтесь найти хотя бы какую-нибудь зацепочку. Вы, специалисты, все равно понимаете в этом яде больше, чем любой из моих людей, которому я мог бы поручить расследование всего, с ним связанного. Разумеется, я сознаю, что из этого блуждания ощупью в потемках вряд ли что-нибудь выйдет. И все-таки…

– Это, безусловно, правильно, – пробормотал Эллери. – А писатель пусть занимается собственными делами. Так оно будет лучше…

– Схожу-ка я, наконец, в книжную лавку, – решительно заявил Эллери, когда Праути и Джонс удалились, – да поговорю насчет издания Фальконе.

Он вскочил и стал искать пальто.

– Не смей никуда уходить! – Инспектор силой усадил Эллери в кресло. – Нечего тебе там делать! Твоя проклятая книжка от тебя никуда не уйдет. Я хочу, чтобы ты посидел здесь и вместе со мной поломал голову.

Эллери со вздохом расположился на кресле поудобнее.

– Вот так всегда! Как только я понимаю окончательно, что все изыскания в области поведения преступника бессмысленны и являются пустой тратой времени, мой дорогой отец взваливает на мои плечи тяжкий груз мышления. Ладно, так тому и быть. Что там у нас в программе?

– Запомни, что я вообще не взваливаю на тебя никакого груза, – проворчал Квин-старший. – И давай прекрати тут употреблять такие выраженьица. Я и без того вконец расстроен. Голова совершенно идет кругом. Ты должен только помочь мне разобраться в этой чертовой путанице и увидеть.., ну, одним словом, увидеть то, что можно увидеть.