Без ума от тебя

— Мои волосы? — Куинн охватил гнев. — Волосы! Ты тискаешь меня на моей тахте, а потом говоришь, будто все это из-за волос. — Она взяла подушку и обхватила ее руками, сдавив в середине, чтобы не закатить Нику оплеуху. — Ты прав. Ты действительно болван.

— Ты сейчас выглядишь точь-в-точь как в шестнадцать лет. Только постарела.

Куинн крепко стиснула зубы, и наконец дыхание вырвалось у нее со звуком, напоминающим шипение.

— Вот уж не думал, что все так закончится. — Ник смежил веки и откинул голову назад. — Похоже, у меня сегодня выдался неудачный день.

— Это у тебя-то неудачный? — Ее охватил такой прилив ярости, что заболела голова. — Банк отказывает мне в кредите, мою собаку похищают, моя мать выбирается из своего футляра, а отец переезжает в мой дом… — Куинн почти визжала, — …бывший родственник отказывается спать со мной, и после этого ты заявляешь, будто бы у тебя выдался неудачный день? Ну, знаешь! — Она запустила подушкой в Ника, целя ему между ног, но подушка отскочила в сторону, а Ник остался на месте.

— Тебе отказали в кредите?

— Это тебя не касается. — Куинн глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.

Ник отступил на шаг.

— Послушай, я ни в чем не виноват. Вот ты сказала: «бывший родственник». Ты знала, что между нами ничего не может быть, иначе не назвала бы меня так. Во всяком случае, пока я… — Он запнулся. — Не хочу об этом говорить.

— Мне не в чем себя упрекнуть, — отозвалась Куинн. — Я была готова сорвать с себя одежду и сделать все, чего бы ты ни захотел.

— Не надо со мной так.

Куинн кипела от гнева.

— Я не сделала тебе ничего плохого. Дело не во мне, а в тебе. Зачем ты меня поцеловал, если не собирался продолжать?

— Я собирался. Мне очень хотелось продолжать, поверь. Но ты… — Он вскинул руки и закатил глаза. — Я не могу. В последнее время я только об этом и думаю, но стоит мне посмотреть на тебя, я вижу перед собой Куинн, а не какую-то бесплотную фантазию, и понимаю, что люблю тебя, но по-другому. Я не могу заниматься с тобой сексом. И никогда не смогу. Между нами ничего не было и не будет.

Ник потянулся к своей куртке, и Куинн сказала:

— Жизнь невозможно поворачивать вспять и стирать события из прошлого всякий раз, когда тебе этого захочется. Это было. Ты меня поцеловал.

Ник надел куртку, не глядя на Куинн.

— Не желаю об этом говорить.

— Ты тискал меня.

— Не хочу об этом говорить. — Ник вынул из кармана ключи и ткнул ими в сторону Куинн. — Больше это не повторится. И хватит строить мне глазки.

— Так, значит, во всем виновата я.

— Да. — Ник повернулся и пошел по коридору к двери. Куинн двинулась следом. Ей хотелось загородить ему дорогу и затащить его на тахту. Вместе с тем она с удовольствием хорошенько огрела бы Ника. — Во всем виновата ты, — сказал он. — С тех пор как у тебя появилась эта чертова собака, ты переменилась. Прежде я и пальцем тебя не касался, даже не думал об этом. — Ник распахнул дверь. — Во всяком случае, уже давно.

Куинн смотрела на него во все глаза.

— Что ты имеешь в виду? Значит, когда-то давно ты подумывал об этом? И сейчас просто возьмешь и уйдешь?

— Спокойной ночи. — Ник захлопнул за собой дверь.

— Черта с два! — крикнула ему Куинн сквозь дверное окно. Ник молча направился к своему грузовику, и она посмотрела вниз на Кэти, которая подошла узнать, из-за чего сыр-бор. — Мои волосы, — сказала Куинн собаке. — Он отверг меня из-за волос.

Кэти с явным сомнением склонила голову набок.

— Понимаю. Я и сама не купилась на это, — продолжала Куинн, но, когда грузовик Ника выехал на улицу, повернулась и начала изучать себя в зеркале, висевшем в прихожей. Она до сих пор носила ту же прическу, что в старших классах. Какая чушь! Глупая отговорка.

В гостиной «Флитвуд Мэк» запели «Иди своей дорогой».

— Дурацкая песня! — Куинн решительно направилась к музыкальному центру, чтобы выключить его. Ну и вкусы у Ника!

— Куинн! — позвал со второго этажа отец. — У тебя найдется лишняя зубная щетка?

— В шкафу! — рявкнула Куинн и, выйдя в кухню, набрала номер Зои.

Когда сестра взяла трубку, Куинн сообщила:

— Кажется, наша мамуля — розовая.

— Что?!

— Наша мать — лесбиянка. Это всего лишь предположение, но, кажется, они с Эди обменивались не рецептами, а поцелуями.

— Ну и дела! — Откуда-то послышался бубнящий голос Бена, и Зоя, прикрыв рукой трубку, чуть приглушенно сказала: — Нет, ничего особенного. — Потом ее голос вновь зазвучал отчетливо, но несколько изумленно: — Как там папа?

— По-моему, до сих пор ничего не понял, — ответила Куинн. — И тем не менее переехал ко мне.

— О Господи! Сочувствую. — Вновь забубнил Бен, и Зоя обратилась к нему: — Я же говорила: все в порядке. Твоя теща, оказывается, любит девочек. Отстань. — Куинн услышала в трубке смех Бена, потом Зоя добавила: — Я не шучу. Если ты не дашь мне поговорить, я не смогу выяснить подробности. — И вновь заговорила в трубку: — Нужно отдать должное нашей матери: она не слишком настойчива, но в конце концов добивается своего.

— Да, и с ее стороны было бы совсем недурно воспитать нас в таком же духе. — Куинн начала расхаживать по кухне, натягивая телефонный шнур.

— Судя по голосу, ты раздражена, — заметила Зоя. — Я и сама еще не знаю, как отнестись ко всему этому. Я была поражена, узнав, что у матери есть кто-то, кроме папы, но потом представила, каково было ей самой осознать это на склоне лет. Так когда же она это осознала?

— Ты не понимаешь. — Куинн уселась на табурет, и Кэти свернулась калачиком у ее ног, уверенная в том, что хозяйка какое-то время не будет совершать резких движений. — Мама говорит, что мечтала об этом долгие годы.

— Вот как?!

— Да. — Гнев Зои несколько приободрил Куинн. — Да, все это время она вбивала нам в голову свои понятия о добродетели, вела хозяйство, ухаживала за папой и рядом неизменно оказывалась тетушка Эди.

— Известно ли тебе, сколько раз она убеждала меня, что без секса можно обойтись, и призывала к тому, чтобы я прекратила гулять с парнями? — Голос Зои дрожал от возмущения. — Всю свою жизнь я верила, что наша добрая скучная матушка свято придерживается тех взглядов, которые проповедует.

— Думаю, столько же раз, сколько она хвалила меня за целомудрие, — ответила Куинн. — Когда я призналась, что мне было больно и неприятно расставаться с девственностью, она лишь сказала: «Теперь ты понимаешь, что такое секс». Мать говорила, что секс — неприятное занятие, ты утверждала, что его значение слишком преувеличивают, а я вам верила, и теперь это приводит меня в бешенство.

— Заткнись! — услышала Куинн голос Зои, и та сразу добавила: — Это я не тебе, а мужу. Тоже мне шутник нашелся. По его мнению, наша мама надеялась, что мы станем гоняться за девчонками. Так, значит, я утверждала, будто бы секс — не такая уж важная вещь?

— И не раз. Я никак не могла понять — зачем в таком случае ты бегаешь за парнями, и в конце концов решила, что хочешь позлить мамулю.

— Может, и так, — согласилась Зоя. — По-настоящему я вошла во вкус к тридцати годам. — Бен что-то сказал, и Зоя отозвалась: — Нет, не ты. Но и ты тоже неплох. А теперь, будь добр, отвали, дай мне поговорить.

— А как у тебя было с Ником? — Куинн стеснялась спрашивать, но хотела знать наверняка.

— Ни хорошо, ни плохо. Мне было девятнадцать, что я тогда понимала? И уж конечно, ждать от мамы помощи не приходилось.

— А Ник знал об этом? Меня частенько посещали красочные фантазии о том, как вы наслаждаетесь друг другом на тахте.

— Нику тоже было девятнадцать, — сказала Зоя. — В основном он всему научился со мной. Наши отношения можно описать двумя словами: «быстро» и «бестолково». И все это время наша матушка…

— Отлично, — перебила ее Куинн. — Просто замечательно. Ты развелась, я меняла никчемных парней одного за другим, а матушка всю свою жизнь развлекалась с папой и Эди. Ух, как я на нее зла!

— Вообрази, как чувствует себя папа.

— До сих пор он объяснял все это климаксом.

— Проклятие! Хочешь, я приеду к тебе?

— И что ты сделаешь? Покажешь папе чулан, из которого только что выглядывала мамуля? Его интересует одно — штепсель кабельного телевидения.

— Не нравится мне, как ты это говоришь.

— У меня выдался скверный вечерок. — «Твой бывший муж только что опять сбежал от меня». — Люди отказываются исполнять мои желания.

— Черт с ними, если они не понимают шуток. Добивайся своего, Куинн. Я добилась, заполучив Бена, и наша мамуля, судя по всему, пошла по моим стопам. Теперь твоя очередь.

— Спасибо, учту, — отозвалась Куинн. — Остается лишь сделать так, чтобы люди шли навстречу моим запросам.

На следующий день во время большой перемены Куинн отправилась к Дарле в салон. Дебби, отделенная от нее четырьмя перегородками и тремя женщинами, закутанными в красные пластиковые накидки, приветственно взмахнула рукой. Со своей новой прической и осветленными волосами она была неправдоподобно похожа на принцессу Диану в последние годы жизни.

— Эй, дорогуша! — крикнула она. — Я слышала, у тебя новый дом?

Две женщины повернули головы, чтобы узнать, у кого появился новый дом, а третья продолжала рассказывать о какой-то своей ссоре:

— …и тут она говорит…

— Дарла здесь? — спросила Куинн, пробираясь к отсеку подруги.

— Сейчас придет. — Дебби брызнула лаком на вздыбленную прическу из светлых волос, которые она только что подняла на новые высоты. — Так хорошо, Кори?

Сморщенное личико Кори Гербер выглядывало из-под копны застывших кудряшек, словно мышь из-под метлы.

— Отлично, Дебби. Как всегда.

— Мы стараемся угодить клиенту. — Дебби сняла с Кори пластиковый фартук и стряхнула прядки волос с ее плеч. — Вот и все, дорогуша. Будь осторожна на выходе. Пол скользкий.

Кори поднялась из кресла, вытянулась во весь маленький рост — в ней не было и пяти футов, — и начала разглядывать в зеркале свой затылок. Поймав взгляд Куинн, которая делала вид, будто не смотрит на нее, она сказала:

— Я слышала о тебе. Бросила тренера и поселилась в развалюхе на Эппл-стрит. Какая муха тебя укусила?

— Я феминистка, — отозвалась Куинн. — Нормальным людям нас не понять.

За ее спиной показалась Дарла. Она двигалась напряженной и столь торопливой походкой, что едва не сбила Куинн с ног.

— Ба! Что ты здесь делаешь? — удивилась Дарла. — Кори, ты выглядишь чудесно. Скажи, Дебби, моя клиентка на одиннадцать тридцать уже пришла?

— Нет, — ответила Дебби. — Но поскольку твоя клиентка — Нелл, в этом нет ничего странного. Что с тобой? Ты сегодня какая-то мрачная.

— Займись мной, — попросила Куинн. — Мне нужно подстричься.

— Ради Бога. Тебя надо подровнять. — Дарла жестом предложила подруге сесть в кресло. Она держалась на редкость скованно, и Куинн спросила:

— У тебя все в порядке?

— Потом поговорим. Итак, подровнять вот по этой линии…

— Нет, — сказала Куинн. — Обрезать. И покороче.

Все головы повернулись к ней.

— Не надо, Куинн. Такие хорошие волосы… — начала Дебби.

— Ты и вправду пошла в лесбиянки? — осведомилась Кори.

— Ты уверена, что хочешь обрезать волосы? — спросила Дарла.

— Да. Режь, не жалей. — Куинн заняла кресло в отсеке Дарлы и убрала волосы с лица. Теперь она выглядела страшнее черта, но по крайней мере иначе, чем прежде.

— Нет, не так. — Дарла дергала руку Куинн, пока та не разжала пальцы, после чего слегка распушила волосы над ее висками.

— И здесь тоже обрежь, — велела Куинн.

— Может, расскажешь, что с тобой стряслось? — спросила Дарла.

Куинн посмотрела в зеркало на Дебби и Кори, которые жадно прислушивались.

— Потом.

Дарла обернулась к ним:

— Чем еще могу служить, дамы?

— Совсем крыша поехала, — проворчала Кори и заковыляла к кассе.

— Мне нужно подмести свой отсек, — сказала Дебби. — Я вам не помешаю.

— Нет, помешаешь, — возразила Дарла. — Оставь нас на десять минут. Сходи выпей кока-колы.

Дебби скорчила ту саму мину, которая появлялась на ее лице, когда Дарла запрещала ей играть с большими девчонками. Куинн была готова поспорить, что Дебби вот-вот затянет: «Это нечестно», — как это случалось тысячу раз, когда они росли вместе. Но Дебби лишь фыркнула и скрылась в комнате отдыха.

Дарла открыла ящик и вынула футляр с ножницами.

— Давай выкладывай, иначе я не буду тебя стричь.

— Вчера вечером Ник поцеловал меня. Несколько раз, — призналась Куинн, и Дарла улыбнулась ее отражению в зеркале, впервые с момента своего появления чуть-чуть расслабившись.

— Замечательно. Теперь объясняй, какая тебе нужна прическа.

— Но потом пришел отец, и Ник, воспользовавшись этим, слинял. — При воспоминании об этом Куинн стиснула зубы. — Взял и слинял. Я ему сказала: «Послушай, я изменилась», — а он ответил: «Ты такая же, как всегда». И когда Ник ушел, я посмотрела в зеркало и поняла, что он прав. Я носила такую же прическу еще в старших классах. Тогда волосы были чуть длиннее, но, как и сейчас, разделены прямым пробором. Я хочу стать новым человеком, показать всем и каждому, что изменилась и обратной дороги нет. Режь.

— Откинься на спинку. Я намочу твои волосы и начну работать.

— Подожди минутку, — остановила ее Куинн. — Забыла спросить. Ты добилась чего-нибудь вчера вечером?

Лицо Дарлы окаменело.

— А черт! — бросила Куинн. — С ними точно что-то не в порядке.

— Может, все дело в нас?

Их глаза встретились в зеркале, и Куинн сказала:

— Режь. Покороче. Я хочу измениться, насколько это возможно. Так измениться, чтобы нельзя было вернуться к прежнему состоянию.

Дарла кивнула:

— Ты уже изменилась.

— Еще нет. Но собираюсь.

Глава 9

Ник появился в банке в десять утра. В зале было почти пусто, и голос Барбары легким эхом отражался от стен.

— Ник! — Она улыбнулась, как президент банка. — Еще слишком рано, чтобы вносить вклады.

— Макс подбросит деньги позже, — отозвался Ник и увидел, как засияли глаза Барбары. Господи Иисусе! Макс влип по самые уши. Неудивительно, что он так капризничал все утро. — Мне нужна твоя помощь.

— Все что угодно. — Барбара выключила лампочки в глазах и вновь превратилась в пластмассовую куклу. — Чем могу служить?

Ник быстро огляделся, но, похоже, никто не подслушивал. Он наклонился, и Барбара подалась ему навстречу, завороженная атмосферой таинственности.

— Ваш банк отказал Куинн в кредите, — сообщил Ник.

Барбара выпрямилась.

— Не может быть!

— Ш-ш-ш! — Ник приложил палец к губам, и Барбара вновь подалась вперед.

— Этого не может быть, — прошептала она. — Счета Куинн в полном порядке. Кто тебе сказал?

— Куинн. Не могла бы ты взглянуть?..

— Жди здесь. — И Барбара ушла.

Теперь она уже не внушала Нику прежней неприязни. Понимая всю неэтичность своей нынешней затеи, он все же решился на этот поступок ради доброго дела. Ради Куинн. Но это еще не означало, что их отношения вышли за рамки дружбы. Ник облокотился о стойку и ждал возвращения Барбары, убеждая себя, что не причастен к личной жизни Куинн. Она способна сама постоять за себя, но эта история с кредитом весьма подозрительна, а в такой ситуации просто необходимо позаботиться о своем друге, стало быть, ни о каком интиме нет и речи. Куинн не было рядом, Ник не прикасался к ней, не думал о ее нижнем белье — он вспоминал о том, какой мягкой была вчера фланель ее рубашки, каким еще более мягким было тело под ней, как она воспламенилась, лежа под ним, как раздвинула ноги, как он сам едва не потерял рассудок. Нет, он постарается держаться подальше от Куинн, пока не пройдет охватившее его безумие.

Вернулась Барбара. На ее щеках яркими пятнами горел румянец возмущения.

— Руководство банка изменило условия выдачи кредита, — сообщила она. — Они не отказали Куинн, лишь увеличили первоначальный взнос до двадцати процентов. У Куинн нет таких денег.

— Отчего так получилось?

Барбара наклонилась ближе.

— Мне запрещено говорить об этом, но и они не имели права так поступать. Начальник Куинн прислал письмо, где утверждал, будто она ведет себя «непредсказуемо».

— Билл.

— Нет, ее начальник, Роберт Глоум. Я сама читала письмо.

— Билл уговорил его сделать это. — Ник чувствовал, как улетучиваются остатки его симпатии к Биллу. — Каков же первоначальный взнос?

— Четырнадцать тысяч. Но Куинн уже уплатила семь.

— Мне нужно перевести кое-какие средства.

— В счет кредита Куинн? — Барбара с сожалением покачала головой. — Это невозможно. Кредит выписан на ее имя, и…

— Хочешь, чтобы они победили?

Барбара прикусила губу.

— Куинн не заслуживает подобного отношения, — сказал Ник.

Барбара, подумав, кивнула:

— Ты прав. Откуда перевести деньги?

— В моем сейфе лежит несколько сертификатов. Посторонним незачем об этом знать, верно?

— Это очень любезно с твоей стороны. — Барбара одобрительно улыбнулась Нику типичной улыбкой банковского работника, холодной и отстраненной.

— Нельзя бросать друзей в беде, — пояснил Ник.

— Правильно. — Она впервые посмотрела на Ника с искренней теплотой. — Ты настоящий друг.

— Ага, — безрадостно отозвался Ник.

Лицо Барбары расплылось в улыбке.

Дарла разделила увлажненные волосы Куинн на пряди, продолжая думать о ней, о Нике, о Максе и о переменах. В случае Куинн одна перемена произойдет уже в самом ближайшем будущем: люди наконец-то увидят ее восхитительные скулы. И возможно, Ник наконец заметит ее, что тоже неплохо. Возможно.

Дарла перевела взгляд с волос Куинн на свой французский боб, куда более плотный и аккуратный, чем узел волос Барбары, который казался пышнее и сексуальнее.

Черт побери!

«Со старших классов», — сказала Куинн. Именно тогда Дарла начала отращивать волосы — с той поры, когда училась в выпускном классе и заметила, как Макс таращит глаза на одну из младших предводительниц команды болельщиц. «Мне нравятся длинные волосы», — сказал он тогда, и Дарла, вместо того чтобы ответить: «А мне нет, и если ты еще раз посмотришь на эту девку, тебе несдобровать», — перестала стричь свои волосы.

— Дарла! — сказала Куинн.

— Да. Это хорошая мысль.

Она сделала Куинн короткую стрижку с косым пробором, скрадывавшим округлость ее лица. Дарлу изумляло, как меняется Куинн с каждым взмахом ножниц. После того как она в последний раз провела по волосам расческой, Куинн стала выглядеть старше, но и привлекательнее. Броской, стремительной. Соблазнительной. Подумать только, ведь многие считают, будто длинные волосы придают женщине сексуальности.

— Ну, что скажешь?

Куинн кивнула. Ее лицо помрачнело, но сохраняло непреклонное выражение.

— Очень непривычно, но мне нравится. Привыкнув, я, пожалуй, полюблю свою новую прическу. — Она помотала головой из стороны в сторону. — Обычно при этом движении мои волосы рассыпались по плечам.

— Те времена закончились. Хочешь, я высушу тебя феном?

В эту секунду в салоне появилась Нелл, опоздавшая на полчаса.

— Я не опоздала, а? — спросила она, и Куинн поднялась из кресла, смахивая с плеч медные пряди.

— Ничуть, Нелл, — солгала Дарла. — Садись. Я сейчас вернусь. — Она вместе с Куинн подошла к кассе и сказала: — Эта работа за мой счет. Позвоню тебе позже, — и, когда Куинн ушла, отправилась в комнату отдыха искать Дебби.

— Мой двенадцатичасовой клиент уже пришел? — холодно осведомилась Дебби.

— Нет. Можешь подстричь мне волосы?

Дебби застыла в недоумении:

— Тебе?

— Да. Я хочу короткую стрижку. Прическу «каре».

При этом известии холодок Дебби бесследно улетучился.

— Макс убьет тебя, как только ты попадешься ему на глаза.

— Это мои волосы, а не Макса, — отозвалась Дарла и отправилась к Нелл, прежде чем Дебби успела сказать ей, что именно Максу предстоит на них смотреть.

Это его личные трудности.

Куинн сидела в машине у авторемонтной мастерской, привыкая к своей новой прическе. Она так и эдак поворачивала голову перед зеркальцем, укрепленным на противосолнечном козырьке, но все, что могла сказать о своих волосах, выражалось одним словом — «короткие».

Бог с ними. У нее отличная стрижка, Дарла не делает плохих, а значит, все будет хорошо. Куинн подняла козырек, глубоко вздохнула и отправилась в мастерскую искать Ника.

Ник был поглощен беседой с Максом. Оба хмурились, и Куинн показалось, что они говорят не о машинах. Она захлопнула за собой дверь, и братья повернулись к ней. От удивления их лица разгладились, но Ник тут же вновь нахмурился.

— Что ты сделала со своими волосами? — спросил он. — С ума сошла?

— Нет. И не смей говорить со мной таким тоном. Я уже выросла. Мне тридцать пять лет.

— Твое вчерашнее поведение — признак зрелости, — съязвил Ник.

— Вчерашнее поведение? — удивился Макс.

— Вчера твой брат начал меня тискать, а потом заявил, что я не в его вкусе.

— Ничего об этом не знаю и знать не хочу. — Макс ушел в контору и закрыл за собой дверь.

— Замечательно, — проворчал Ник.

— Послушай, после того как ты в прошлый раз поступил со мной так, я держалась любезно. Но ты исчерпал запасы моего терпения. Что ты со мной делаешь, черт тебя подери?

Ник напрягся еще сильнее, сердито глядя на нее.

— Понятия не имею. Знаю лишь, что больше это не повторится.

— Почему бы и нет? — Куинн подошла к Нику, готовая и закатить ему оплеуху, и броситься на шею — в зависимости от того, какой оборот примет беседа. — Я целиком «за» или буду «за», после того как избавлюсь от желания увидеть тебя мертвым.

— Ты очень нужна мне, — сказал Ник, и гнев Куинн испарился.

— Ох… — Она сглотнула.

— Я не хочу, чтобы ты стала моей очередной… — Ник замялся.

— Подружкой? — В душе Куинн вновь начала подниматься ярость.

— Я не люблю привязываться к людям. Не люблю взваливать на себя ответственность. Мне хочется жить так, как я живу. Я хочу, чтобы ты была рядом, оставаясь моим другом, ведь только так мы можем надолго сохранить добрые отношения. — Было видно, что этот план не доставлял Нику особой радости, но он продолжал упрямиться. — Нам с тобой нельзя заниматься любовью, нас связывает нечто другое. И я не собираюсь ничего менять.

— Зачем же ты поцеловал меня?

— Я свалял дурака, — ответил Ник, и Куинн почувствовала себя побежденной.

В сущности, что ей остается делать? Силой затащить его в постель? Она вовсе не была уверена, что готова совершить нечто подобное. Куинн сделала все, что могла. По крайней мере поставила Ника перед выбором. Ее решимость разбилась о стену благих, разумных намерений.

— Ладно. Так и быть. — Куинн отступила на шаг.

На лице Ника появилась несчастная мина.

— Я не хочу причинять тебе боль. И никогда не хотел. Мне очень жаль, Куинн.

— Все в порядке. Я не из ранимых натур. У меня стойкий, твердый характер. На меня можно положиться.

— Куинн…

— Тебе незачем связываться со мной, — беззаботно продолжала она. — Я способна позаботиться о себе.

— Не говори так.

— Я готова и дальше встречаться с тобой. — Куинн наткнулась спиной на дверь и пошарила по ней рукой в поисках ручки. — У нас все будет в порядке.

— Куинн…

Она встретилась с ним взглядом, и желание помочь ему тут же исчезло.

— Ты меня не забудешь. — Куинн вздернула подбородок. — Уж не знаю, что ты замыслил, но и сейчас меня хочешь. Только не думай, что я буду сидеть сложа руки и ждать, когда иссякнет твоя тяга к одиночеству. Я сделала первый шаг к новой жизни, обрезав волосы, а вторым шагом будут перемены в моем отношении к сексу. Очень жаль, что ты не хочешь присоединиться ко мне.

Она распахнула дверь, выскочила наружу, села в машину и сразу завела мотор на тот случай, если Ник вздумает выйти следом, чего, конечно же, вряд ли можно было ожидать.

— Отлично сработано, — похвалила себя Куинн. Придется изменить отношение к сексу, уж коли она пригрозила этим Нику. Вдобавок она лишилась своих волос. А еще к ней переехал отец и чистит зубы щеткой Ника. — Ну и ладно, — сказала она и отправилась в школу.

Макс высунул голову из конторы.

— Куинн ушла?

— Да. — Ник смотрел на «хонду» Эли Штрауса. — Ушла навсегда.

Макс кивнул, по-прежнему не выходя из конторы.

— Это хорошо или плохо?

— Замечательно, — отрезал Ник.

— Вот и славно. — Макс покачал головой. — Зачем она обрезала волосы?

— Понятия не имею, — солгал Ник.

— Терпеть не могу, когда у женщин короткие волосы. Это лишает их женственности.

— Ага. — Ник был готов убить Макса, если тот сейчас же не заткнется и не оставит его в покое.

— Значит, ты положил глаз на Куинн?

Ник рывком повернулся и бросил на брата свирепый взгляд.

— Я посижу в конторе. — Макс скрылся за дверью.

В течение следующего часа Ник трудился над «хондой», едва замечая, что делает. Его занимала только Куинн. Ник кипел от негодования. Что она вообразила? Подумаешь, большое дело — пара поцелуев. Он вспомнил о соблазнительной тяжести ее груди в своей ладони, но тут же вновь рассердился. Что она себе позволяет? Потом Ник вспомнил, что они вчера себе позволили, а также о том, чего не успели. Он представил себе, как раздвигается под его пальцами мягкая фланель ее рубашки, как Куинн мечется под ним… Ник ухватился руками за борт «хонды» и подумал: «Какой же я лицемер! А реакция Куинн вполне оправданна».

А что, если бы они не остановились и он сорвал бы с нее эту рубашку, джинсы и они занялись любовью…

Тогда ему не хватило бы духу расстаться с ней. Ник не мыслил себя без Куинн. Без нее его жизнь была бы пуста. Она принадлежала к числу людей, которых он любил, к таким, как Макс, Дарла и их ребятишки. Куинн осталась с ним.

С другой стороны, невозможно и помыслить о том, что она навсегда займет место в его постели. Ник любил жить один. А если бы он переспал с Куинн, она захотела бы переехать к нему или потребовала бы, чтобы он перебрался к ней. Тогда Ник уже не мог бы оставаться один, а Куинн наверняка захотелось бы установить более тесные отношения. Какой кошмар! У него прекрасная жизнь, отличная квартира, он все сделал правильно. Ник не из тех, кто взваливает на себя чужие заботы. Он всегда хотел делать то, что хотел и когда хотел, — спать с кем захочется и просыпаться один…

При этой мысли Ник выпрямился. Он не спал с женщинами с тех пор, как расстался с Лиз. Это случилось на Рождество. Он остался один, Куинн тоже осталась одна, и оба потеряли голову. Как только они начнут встречаться с кем-нибудь, спать с кем-нибудь, но не друг с другом, это затруднение будет разрешено.

Беда лишь в том, что Ник не хотел никого, кроме Куинн, но если она приведет в исполнение свою глупую угрозу завести себе парня…

Вновь хлопнула задняя дверь мастерской, и Ник повернулся с такой поспешностью, что ушиб плечо о капот «хонды». Однако это была не Куинн, а Дарла с короткой прической. Как у Куинн, только еще короче.

— Господи Иисусе! — воскликнул Ник. — Вы что, подруги, вступили в секту? С Максом случится удар.

— Черт с ним, с Максом, — сказала Дарла, и Ник вновь сунул голову под капот. Часть жизни, выходившая за рамки ремонта машин, казалась ему чересчур эмоциональной.

— Что ты сделала со своими волосами? — ужаснулся Макс.

— Обрезала их. — Дарла закрыла за собой дверь конторы. — Мне захотелось что-нибудь изменить, и вот…

— Ну а мне этого не хочется. — Макс, скрестив руки на груди, свирепо смотрел на жену. — Глазам своим не верю. Что с тобой происходит?

— Ничего особенного. — Дарла едва сдерживала гнев. — Мне показалось, что мы закоснели, что мы давно не меняемся…

— А я и не хочу меняться. — Макс кипел от возмущения. — Я немало потратился, чтобы добиться нынешнего положения…

— Я тоже не сидела сложа руки, — напомнила Дарла.

— …и теперь мы ведем жизнь, к которой всегда стремились…

— К которой ты стремился.

— …и ты хочешь все испортить? — Макс сердито отвернулся. — Ты готова разрушить налаженную жизнь только ради разнообразия?

— Мне не нравится такая жизнь, — сказала Дарла, и Максу пришлось посмотреть на нее. — Долгие годы одно и то же. Мы должны продолжать расти, иначе…

— Хочешь сказать, я недостаточно хорош для тебя?

— Нет. — Дарла покачала головой. Ее сердце забилось чаще. — Нет, для меня ты — лучший мужчина на свете и всегда им был. Я люблю тебя.

— Так почему же… К чему все эти эротические штучки?

Дарла похолодела.

— Я захотела развлечься. А ты, очевидно, нет.

— Мы и так достаточно развлекаемся.

— Нет, — процедила Дарла, — ничего подобного.

Макс смотрел на нее с тем упрямым выражением, на которое только он и был способен.

— По-твоему, я скучный человек?

— Да.

Макс кивнул, слишком разгневанный, чтобы говорить.

— Мне хотелось привнести в нашу жизнь немного разнообразия, — добавила Дарла.

— А я не хочу. — Макс опустил руки и отвернулся. — Похоже, тебе придется искать разнообразия в одиночку.

— Видимо, да. — Дарла вышла из конторы. По пути она миновала Ника, склонившегося над «хондой», и сказала ему: — Между прочим, ты ничем не лучше своего братца.

С этими словами Дарла покинула мастерскую и захлопнула за собой дверь.

— Что случилось с вашей прической? — спросила Тея в тот же вечер.

— Порой приходится предпринимать решительные шаги, чтобы заставить людей заметить тебя, понять, что ты совсем не такая, как им всегда казалось. — На лице Теи появилось задумчивое выражение, и Куинн добавила: — Но это еще не значит, что ты должна обрезать свои волосы.

— Конечно. Мне нравятся мои длинные волосы. Но вы правы насчет того, что люди вас не замечают. То есть вся школа, по-моему, видит в вас преподавателя прикладных искусств и подругу тренера, которая постоянно улаживает чьи-то неприятности. Люди не замечают ваше истинное лицо.

— Спасибо, — отозвалась Куинн. — Ты очень меня приободрила.