От нее Ильгет узнала о существовании так называемых живых кристаллов на некоторых планетах (включая известный таридий), о четырех общепринятых классификациях минералов, о разнице в составе почв атмосферных и безатмосферных планет. Магда сейчас продолжала работать в своем научном центре, она вообще, собственно, не была эстаргом — ее специальность не требовала экспедиций. Зато работа Магды очень заинтересовала Ильгет — в центре психофизиологии искали подходы к противосагонской защите, например, занимались той же давно известной психоблокировкой, ее механизмом (до сих пор плохо изученным), восстановлением после нее. Ильгет обмолвилась, что как-то ей пришлось применить психоблокировку (по легенде для всех она работала в Военной Службе), якобы в ходе случайной операции, связанной с сагонами. Магда тут же в нее вцепилась, хотя сама занималась совсем другой областью — теорией обучения (Ильгет подозревала, что психофизиологи, разрабатывающие блокировку, знают о существовании ДС и изучают ее бойцов). Магду просто разбирало любопытство. Ильгет предложила:

— Ну хочешь, я научу тебя, ты применишь на себе для пробы... — и осеклась, сообразив, что простому армейцу не положено знать методику обучения. Но Магда не обратила на это внимания.

— Очень интересно было бы! Но после родов, я не знаю, как это скажется на ребенке.

Говорили они, конечно, и о детях. Очень много. И о жизни вообще. О книгах. О фильмах и спектаклях, о выставках. Магда, как Ильгет, занималась литературой, Нелия — живописью.

Ильгет много общалась и с Беллой, перезванивались почти каждый день. И всегда вспоминали Арниса, Ильгет ощутила сейчас особенную близость к его матери — Белла была единственным человеком, который прекрасно понимал ее чувства к Арнису.

Она, похоже, была счастлива тем, что кто-то любит ее сына так же, как она сама, да и саму Ильгет она любила.

Воскресенья, после службы, Белла с Ильгет часто проводили вместе — развлекались где-нибудь, гуляли, беседовали. Иногда при этом присутствовали племянники Арниса, теперь ставшие и племянниками Ильгет. Их уже было шестеро, правда, дети Кэрли подросли, тринадцатилетняя Лиа уже почти и не бывала у бабушки. Ее братьям Норри и Сану было восемь и девять лет, больше Кэрли детей не заводила. И трое уже было у Нилы, Лукас пяти лет (младенец, родившийся в тот год, когда Ильгет оказалась на Квирине), Ласси трех, и грудная малышка Лизбета. Иногда все пятеро оказывались на руках Беллы, и вместе с Ильгет они отправлялись в парк, детский театр, бассейн или просто в лес.

— Учись, — говорила Белла, — скоро со своим так же будешь возиться.

Особенно часто она давала Ильгет понянчиться с малышкой Лиз... та, впрочем, не оставалась у бабушки надолго, Нила кормила ее грудью.

Ильгет еще чаще, чем раньше, общалась со своими крестниками — ведь их отец тоже был теперь на акции. Андорину уже исполнилось четыре года, Лайне — два с половиной. Они жили у своей бабушки, матери Лири, но часть времени проводили у Ильгет.

Дети любили бывать у крестной, и для них Ильгет покупала потихоньку игрушки, разные полезные для обучения и развития предметы. Пекла вместе с малышами ярнийские лакомства, оба ребенка любили возиться с продуктами. Давала им поиграть с настоящим арбалетом, даже пострелять с ее помощью. Ходили все вместе в домашний бассейн — дети плавали лучше Ильгет, Анри все потешался над тем, что такая взрослая тетя не умеет как следует нырнуть. Гуляли по окрестностям, дети катались на пони (Ильгет стала воздерживаться от верховой езды). Все это были обычные развлечения квиринских детей, но с Ильгет им было просто хорошо, по-видимому, да и ей с ними — интересно. Особенно малыши любили оставаться ночевать у Ильгет, на ночь она всегда рассказывала истории. А утром их забирал школьный аэробус, Лайна тоже ходила в первую ступень, хотя всего на три часа в день, Анри проводил в школе часа четыре или пять.

С бабушкой — матерью Лири — Ильгет тоже подружилась. Мать Лири, бывший спасатель, а теперь учительница, как выяснилось, очень уважала Ильгет и много о ней слышала. Это Ильгет безмерно удивляло, так же, как и то, что Лири с Дангом избрали ее крестной своих детей — что в ней такого особенного, не лучше ли было найти коренную квиринку?

Они почти не вспоминали Лири, Ильгет боялась даже напомнить. Хотя у себя дома, она знала, Данг повесил большой портрет Лири, под ним — свечи. Чтобы дети помнили. Родители самого Данга давно эмигрировали, а у матери Лири, кроме Анри с Лайной, было еще восемь других внуков, которых ей время от времени тоже подкидывали. Бабушка, впрочем, не жаловалась, но всегда радовалась помощи Ильгет.

Вскоре наступила очередь Ильгет получить щенка.

Кинологией на Квирине занимаются всерьез, на государственном уровне. Центр занимал большую площадь недалеко от Долины Эйр, к нему примыкали полигоны для тренировки собак. Был у центра собственный питомник, но щенки рождались и от собак в личной собственности, которых использовали в работе эстарги.

Главной частью Центра был научный институт, где занимались прикладной генетикой. И селекция, и внутриутробные манипуляции с геномом собак, приводили к тому, что животные резко отличались от своих обычных сородичей.

На Квирине используют в работе по большей части две основные породы, хотя экспериментируют и с другими. Одна из них сильно напоминает по облику и характеру обычных для многих миров крупных пуделей. Собственно говоря, это полностью искусственная порода, полученная именно на Квирине, и на все другие миры, включая даже отсталые, эти собаки попали случайным путем, через квиринские экспедиции. И надо сказать, они, даже через тысячи поколений, даже после местной селекции, очень отличаются по характеру от обычных, немодифицированных собак других пород. Вторая используемая и модифицированная порода — танская овчарка, желтые и серые остроухие собаки с короткой шерстью, в основном их разводят для СКОНа. Овчарки агрессивны и способны вести бой с человеком. Пудели — нет. Но овчарки менее терпеливы и послушны, более самостоятельны. Для ДС практически порода безразлична. Рабочая дорогая собака, собственно, нужна только потому, что основное требование к ней — железная психика и способность выдерживать грохот боя. С обычными собаками гарантии нет. Основная задача — борьба с дэггерами, хотя, конечно, всегда может пригодиться и тончайшее модифицированное обоняние, идеальное послушание и сообразительность, работоспособность и выносливость.

Половину помета уже разобрали. Мать со щенками жила в просторном вольере, где малыши могли вволю носиться друг за другом. Ежедневно кинолог-куратор вывозила щенков и в город, и в лес, социализации ради, занималась с каждым отдельно — щенки уже знали несколько основных команд.

На окрас у рабочих собак обращают мало внимания. Мать щенков была чисто белой, отец, который жил у спасателя и сейчас находился в патруле— серым, темным сверху и светлым снизу (зато великолепного строения и неповторимых рабочих качеств). Щенки получились всех цветов радуги. Сейчас их было четверо, один белый, два черных, из которых у одного — белое пятно на груди, и одна ярко-рыжая сучка.

Ильгет присела. Щенки дружно подбежали к ней, стали ластиться... Сзади подошла и мать. Ильгет, улыбаясь, гладила малышей. Кого выбрать? Чисто черный — кобелек, его оставим. Белая, вроде бы, красивее — так задорно горят черные глазки и носик. Рыжая наглее — наскакивает, покусывает за пальцы. Но и с пятнышком — тоже неплохая девочка. Надо тесты провести. Ильгет негромко треснула припасенной хлопушкой, никто из щенков не отреагировал. Отлично. Она бросила на землю звякнувшую связку ключей, все четверо бросились ее обнюхивать, но рыжая первой завладела игрушкой, схватила за кожаный ремешок и помчалась прочь.

Черная девочка с пятнышком подошла к Ильгет, оставив игру, и начала ластиться.

— Что же мне, тебя взять? — Ильгет приласкала щенка. Взяла на руки — собачонка замерла. Ильгет снова опустила щенка на землю. Поймала рыжую, что оказалось не просто — собачонка была на редкость наглой и изворотливой. Даже на руки не хотела идти. Ильгет перевернула ее на животик, и рыжая стала бурно извиваться, выражая свое возмущение. Укусила ее за палец мелкими острыми зубками.

— Тебя-то я и возьму, — сказала Ильгет, — дэггеров кусать будешь.

С щенком на руках она вышла из вольера.

Мать собаки звали Нидаран 475 Искатель (приставка государственного питомника), отца — Пан Серый Волк, сама рыжая щеня получила при рождении имя Норрис Волк Искатель 2020. Ильгет решила сократить ее кличку до Ноки.

Забот резко прибавилось. Теперь на все прогулки Ильгет таскала с собой Ноки, как раз такая нагрузка полагалась рабочему щенку двух с половиной месяцев. Да и дома Ноки постоянно играла в садике, то одна, то с соседским песиком, которого Ильгет охотно брала к себе время от времени. К чистоте Ноки привыкла сразу, как всякий щенок, которого выпускают в сад. Кормить ее пока полагалось четыре раза в день, ежедневно расчесывать, просто чтобы приучить к процедуре, заниматься хотя бы четверть часа основными командами. Кроме того, рабочая собака нуждалась в обилии впечатлений для развития интеллекта, ей нужно было общаться с людьми, с другими собаками, с лошадьми, с разными животными, ездить в разных машинах, приучаться к резким звукам, купаться в море, играть с хозяйкой в палочку и канатик.

Ильгет написала Арнису о новом приобретении, и вскоре от него пришло восторженное и радостное письмо.

Кажется, у Арниса все было благополучно.

Ильгет уже в сентябре начала работать.

Дело было, конечно, не в деньгах, Арнис об этом позаботился. Хотя почти весь подарок они истратили на Артикс, оставалась, как выяснилось, еще заначка, у Арниса был счет «на всякий случай», и этой заначки Ильгет могло хватить на жизнь до рождения ребенка, а там пособие станет таким, что на него тоже можно жить. Впрочем, умереть с голоду Ильгет бы не дали ни в коем случае, существуют же социальные пособия, тем более — для беременной.

Конечно, неплохо было подзаработать еще, например, чтобы для ребенка купить все лучшее, а не по экономичному классу. Но дело даже не в этом. Работа как-то незаметно сама нашла Ильгет.

Ежедневно она проводила по нескольку часов в Сети. В последнее время совершенно не шло творчество. После Артикса — как отрезало. Притом Ильгет чувствовала себя хорошо, могла писать публицистику и критику, но вот сочинять... Однако это типично для беременных и кормящих мам, творчество сильно завязано на гормоны, а во время беременности гормональный фон резко меняется, все тело занято иным творчеством.

Поэтому Ильгет не беспокоилась, понимая, что это бесплодие временно. Она с удовольствием читала чужие произведения, участвовала в дискуссиях. И вот однажды прочла предложение Службы Информации об очередном наборе контролеров.

Она подала заявку, прошла тест — и вскоре ее приняли на работу. Работать нужно было не выходя из дома, в Сети.

Платили ей за это всего 300 кредитов в месяц, но этого полностью хватало на жизнь ей и собаке, так что заначку Арниса можно было и не трогать.

Служба Информации — та самая инстанция, которая формирует таинственный ментальный фон, господствующий на Квирине. Тот самый фон, на котором некоторые так неуютно чувствуют себя — земля героев, мечтателей и ученых.

Никакой цензуры на Квирине не существует, свобода творчества и самовыражения — полная. Но каждое произведение, попадающее в Сеть (а туда попадает все — литература, музыка, спектакли, картины, фильмы...) или иным образом продемонстрированное публично, просматривается наблюдателями СИ, обычно такими, как Ильгет — эстаргами, которые временно не работают, или пенсионерами. Работа эта — будто не вполне полноценная, однако тоже полезная обществу.

Ильгет, конечно, специализировалась на литературе. Ее задачей было — прочесть произведение, определить его направленность по основным параметрам и подсознательно-психологическое послание, которое эта вещь содержит. И занести в соответствующий раздел статистики.

Этому приходилось учиться. Такие вещи могут быть определены только человеком, машинному анализу они недоступны. Первое время Ильгет училась, тренировалась на вещах, уже отклассифицированных опытными наблюдателями, но уже через месяц, по точности ее работы, ей доверили оценивать вещи самостоятельно.

Кроме того, Ильгет должна была написать аннотацию к произведению и определить точно его поджанр, с чем, впрочем, автор мог и не согласиться.

Вся работа Службы Информации была «подводной», авторам незаметной и недоступной, и служила только для статистики. Ильгет предполагала, что подобный тотальный контроль мог бы привести к жестокой диктатуре — при которой авторы неугодных государству произведений репрессировались бы, а произведения запрещались. Но этого не было даже в малейшей мере, собственно, в статистику поступали безличные анонимные сведения, об авторе и самой книге знала только Ильгет. В циллосы СИ, и на столы руководства поступали обобщенные данные, без имен и конкретных содержаний, из этих данных формировались графики информационных потоков, и дальше формулировались требования — усилить тот или иной противопоток. Невозможно было ослабить какой-то поток, это противоречило бы свободе самовыражения. Всегда только — усилить противоположный, то есть найти авторов, пишущих в ином ключе, с иным мировоззрением, выдвинуть их на первые страницы сетевых библиотек, прорекламировать каким-то образом.

И это было по-своему, наверное, несправедливо...

Но эти минимальные усилия государства по воспитанию граждан были необходимы хотя бы из-за сагонской угрозы.

Нельзя недооценивать информационную угрозу. Надо поддерживать фон. Надо постоянно поддерживать в обществе желание рожать детей, заниматься наукой, работать, лететь в Космос и в новые колонии, внушать, что быть ученым или воином-героем — это хорошо, а обывателем, владельцем ресторанчика — скучно и мелко. На том стоит Квирин, в отличие даже от планет Федерации. Что наркотики и разврат — это зло, однозначное зло, а спорт и искусство — прекрасно.

Ильгет, проходившая основы информационной войны, все это отлично понимала. Сагонам ничего не стоило бы захватить Квирин, если бы не существовало Службы Информации. Создать поток произведений, рекламирующих индивидуализм, мещанство, антигосударственные настроения, да просто наркотики и разврат — ничего не стоит, тем более, что такие произведения на Квирине есть всегда. Если бы такой поток хлынул — а организовать это сагонам несложно — дух квиринцев очень скоро оказался бы подорван, герои растерялись бы, не зная, за что сражаться, чистые оказались бы развращены, ученые потеряли остроту мысли и творческие способности, возможные лишь при предельном напряжении души и тела. Сагоны получили бы доступ даже на сам Квирин.

Они именно потому здесь и не появлялись — им не за что было зацепиться.

По сути дела, то, чем занималась Ильгет в СИ — было той же самой профилактикой сагонской инвазии. Что несколько успокаивало ее — пусть так, но она выполняет ту же работу, что и ее товарищи в ДС.

Малышка росла и развивалась, и вскоре Ильгет ощутила легкие толчки в живот. Эти ощущения наполняли ее счастьем. Миран еженедельно осматривал ее и поражался — беременность протекала так, будто у Ильгет никогда не было никаких проблем со здоровьем.

Как-то незаметно подступило Рождество. Праздник Ильгет встречала вместе с Беллой, но у себя дома — она взяла к себе и крестников.

— Весело у тебя теперь, — сказала Белла, глядя на малышей, возившихся на полу с четырехмесячной собакой, Ноки была постоянной любимой живой игрушкой.

Они вернулись из церкви, весело поужинали все вместе. Молились и пели песни, потом играли с детьми в новую электронную игру. А вот теперь малыши возились с собакой, а старшие присели на диван, Белла — с бокалом вина, Ильгет — персикового сока.

— Скоро их будем укладывать, — сказала Ильгет, — и так им сегодня попозже разрешено... У бабушки они ложатся в восемь.

— Они долго у тебя пробудут?

— До самого Нового Года. А что — пусть... мне веселее. Я вообще никогда не знала, что с детьми так здорово может быть. Может, я сама на ребенка чем-то похожа, не знаю...

— Да уж.. дитя мое. Иль, а что твоя мама, кстати? Ты ведь ей писала?

— Она отказалась ко мне приехать. Вроде, там у нее своя жизнь... Поблагодарила за подарки, попросила прислать фильм о малышке, когда родится.

— Ты, кажется, не слишком расстроена.

Ильгет пожала плечами.

— Особой духовной близости у нас нет, хотя и жаль, конечно.

— А мне Арнис близок, — сказала Белла, — ближе всех моих детей, он больше всех похож на меня. Хотя я простой биолог, а вовсе не боевик, как он. Но он еще ведь и мальчик.

— А мне кажется, Арнис с удовольствием занимался бы наукой. Он так увлекается социологией. И он очень умен.

— Да, конечно, — Белла кивнула, — в школе он занимался информатикой, знаешь...

— Да, я слышала, он написал статью, которую вынесли на межпланетное обсуждение.

— И он летал на Олдеран, на конференцию, в 15 лет. Мы были уверены, что он станет ученым. Ведь это же редкость, можно сказать, вундеркинд. Он был книжным ребенком... знаешь, есть мальчишки, как вот Норри, у них один интерес — на симуляторах погонять, побегать, попрыгать, компьютерные игры, рэстан. Вот для таких СКОН — самое место. Арнис же... он мог сутками от книжек не отрываться. Общался с учеными в Сети. Многие были поражены, когда он пошел в СКОН. Как раз, кстати, после этой конференции... сдал минимум и пошел учиться на ско.

— Но тебя это не удивило, — задумчиво произнесла Ильгет. Белла покачала головой.

— Нет, Иль. Он был нравственно... глубоко ранен, понимаешь? Всем злом, которое творится в мире. Я это знала. Да, всех беспокоит, например, то, что происходит в Глостии. Но только Арнис мог из-за этого плакать. Когда был маленьким. Однажды он смотрел фильм, снятый по Евангелию, и плакал... А ведь он вовсе не такой уж чувствительный, нормальный мальчишка, достаточно терпеливый и вовсе не нытик.

— А потом, когда вырос, он перестал плакать. Навсегда, — тихо сказала Ильгет.

— Да... перестал. Он начал бороться со злом. Он просто принял такое решение — не говорил ни мне, ни кому другому, наверное, но про себя так решил. Такой выбор... Но многие, конечно, удивлялись.

Лайна побежала за Ноки, шлепнулась и заревела. Ильгет бросилась к ней, подняла, начала утешать.

— Ну все, им уже спать пора. Одиннадцатый час.

От постоянного моросящего дождя — Мягкое время — спасались под крыльями ландеров. Иволга крепко спала, положив голову на живот своей собаки, белой Атланты. Рядом спал Иост. Аурелина копалась в двигателе своей машины, безнадежно заглохшем, надеясь разобраться как-нибудь.

Арниса тоже клонило в сон — в последнее время спать было совершенно некогда. От усталости руки казались неподъемными, веки слипались. Но написать Ильгет необходимо, может, потом и не будет времени. Иль переживает... только бы ничего не случилось из-за этих переживаний. С нашей доченькой.

Что бы написать-то? Арнис набирал текст прямо на спайсе.

"Здравствуй, Иль, радость моя, сокровище! Все время думаю о тебе, и люблю. Ты спрашивала, как у меня со снами...

Арнис остановился. Какие тут сны, он давно забыл, что это такое, здесь сон — это черный провал в небытие, тревога выдирает из сна с кровью.

"... Да, иногда ты снишься мне, и доченька тоже. Ты еще не придумала для нее имени? Говорят, что беременные иногда чувствуют имена детей. Вот когда у нас будет мальчик, назовем его Эльм, мои сестрицы не захотели почтить память брата, а это не есть хорошо. А девочку я тоже пока не знаю, как назвать.

Солнце мое, милая, ты самая светлая, самая лучшая, и я даже до сих пор не верю, что ты — моя...

Моя жена.

Как поживает Ноки? Передай ей от меня большой привет, поцелуй в носик. А то, что удирает — это нормально, она же еще щенок. Впрочем, проконсультируйся у кинолога, раз сказано, что характер у Ноки не совсем стандартный. Мы тут с Иволгой теперь на собачьи темы общаемся. Сейчас вот она спит в обнимку со своей Атлантой..."

(Написать, что ли, про вчерашний бой с дэггерами, как Атланта славно сработала... да нет, не надо волновать).

"Наверное, твои предчувствия оправдаются, раз Миран так радуется. Наверное, с доченькой все будет хорошо. Здорово, что у нее музыкальные способности, это она в тебя, я-то дуб в музыке. И еще я рад, что глаза темные, как у тебя.

Ты не забываешь принимать все витамины? В СИ не перерабатывай. Тебе сейчас о другом надо думать! Нет, в свое удовольствие, конечно, поработай, но я же тебя знаю, у тебя вечно долг на первом месте, ночами не сиди! Спи сколько положено. У тебя сейчас главный долг другой. Насчет денег тоже не переживай, Дэцин обещал, что и за эту акцию нам точно заплатят. Это проводят как учения Военной службы, тем более, что армейцы тут тоже есть.

Очень интересно, что ты пишешь о подругах, я уже хочу познакомиться. Вообще здорово, что у тебя появляются знакомства на Квирине, я беспокоился, что ты совсем одна. И с крестниками — здорово."

Последний раз писал два дня назад. Вроде бы и нечего больше сказать-то... и о себе ведь что-то надо добавить. А что добавлять? Арнис вздохнул. Голова болела по-прежнему. Вроде бы не так сильно, чтобы атен принимать, но зато постоянно. Позавчера пришлось катапультироваться, и, как это бывает, оборвавшейся рамой заехало по голове, ранение не серьезное, но болит, сил нет. И нога... неделю назад дэггер попал вскользь, начисто сожгло штанину бикра, и кожа с мясом спеклась вокруг колена и на голени. Два дня отлежался на базе — и вперед, а до сих пор еще хромота сохранилась. Встать — подумать страшно, а скоро вставать придется. Мелочи, но очень уж противные. Ильгет это все знакомо, впрочем. Не спали толком уже несколько дней, дождь моросит не переставая, дэггеры с Кайсальского хребта атакуют, и ничем их, гадов, не взять, такое ощущение, что они бессмертны... найти бы их логово и взорвать, уже говорил Дэцину, но тот медлит с приказом. Опасное дело, но наверное, нет другого выхода.

О чем написать Иль? Обо всем этом — нельзя, не нужно. О том, как вчера нашли в хижине целую семью — мертвых... они умерли от ужаса, а маленьких детей дэггер добил и сжег... Нет, и об этом нельзя. И о том, как нас атаковали уцелевшие жители Сланты, не синги, не эммендары — просто обезумевшие от ужаса люди, для которых любые пришельцы — зло. И большую часть из них пришлось убить. Я убивал своими руками. Какие же мы сволочи, решаем свои космические дела за счет вот этих людей, ни в чем не виноватых. Правда, начали-то не мы... Но все равно сволочью себя чувствуешь. О чем написать — о горящих ненавистью глазах паренька-гэла, который кинулся на меня с мечом... и не было другого выхода, только убить его. И он умер с ненавистью к нам, а ведь мы пришли сражаться за них и спасти их от сагонов... ну о чем тебе написать, Иль?

"... Погода у нас мерзопакостная. Мягкое время, сама знаешь. Дождь все время льет. А так скучновато. Сидим под крыльями, караулим. Делать особенно нечего. Даже не знаю, зачем нас вообще в этот раз сюда загнали. Недавно Арли нашла в лесу подранненого совенка, наверное, кто-то из местных охотился. Теперь его лечит и собирается приручить. Иволга вся изошла ехидными советами, по поводу использования сов против дэггеров. Иост ходит мрачный какой-то. Вчера в деревне молока взяли аганкового, помнишь его вкус еще? Я все думаю, может, на Квирин пару аганков перевезти, уж очень молоко вкусное. Хотя как верховые животные лошади лучше.

Ну вот, собственно, о нас больше сообщить и нечего..."

Спайс вздрогнул и затрещал на руке. В шлемофоне возник знакомый голос — Гэсс.

— Иридий, я платина. Как слышно? В квадрате А24 четырнадцать склизких, высота 230, скорость 500. Задержите, сколько сможете.

— Платина,я иридий, понял, есть задержать склизких. Подъем! — крикнул Арнис. Бойцы мгновенно оказались на ногах.

— Иволга, Иост, по машинам! Арли, за мной! Иволга, отдай собаку!

У них оставалось только два исправных ландера. Арнис взял поводок Атланты и помчался вперед, пересек холм, осмотрелся и выбрал место для окопа.

— Арли, копаем, — девушка схватила аннигилятор. Вдвоем они быстро создали удобную траншею, спрыгнули, стали устанавливать оружие. Дэггеры наверняка пойдут к земле, спасаясь от ландеров, у земли у них все же больше шансов. Будем надеяться, что Иволге с Иостом удастся сбить побольше... четырнадцать штук!

— Иридий, я платина, склизкие на подходе, держитесь!

На экране «Молнии» уже метались тени... пока слишком далекие для боя. Синие пунктиры двух ландеров — Иоста, Иволги — сближались, зажимая группу врагов в клещи. Кажется, они уже открыли огонь...

Арнис поднял глаза — далеко над горами возник огонек — это на самом деле гигантский плазменный шар, горит атмосфера... Несколько дэггеров прорвались... семь штук. Но теперь уже пора.

— Арли, огонь!

«Молния» рвалась в руках, как живая. Дэггеры приближались. Арли установила «Щит».

Они чуют нас... атакуют... они хотят нас уничтожить.

Их все еще четверо. Ландеры связаны боем. Нет, один только ландер... кто-то погиб или катапультировался. Не до того... Арнис стрелял без перерыва, казалось, ствол «Молнии» стал горячим.

Дэггеры снизились. Теперь их было хорошо видно... Сволочи, похоже, сагоны отрастили им дополнительную броню. Нет, один разлетелся. Трое... скользят над самой землей.

— Анта, вперед!

Атланта, маленькая и худая в защитном костюме, выскочила из окопа, зацепившись лапами, и увидев дэггеров, с громким лаем помчалась к ним. Чудовища оцепенели. Собака выбрала одного из них и подпрыгнула, пытаясь вцепиться... Дэггеры стали подниматься выше — и то хлеб, все же не у самой земли будут бить, не так опасно.

— Арнис! — вскрикнула Арли. Прямым попаданием разбило установку «Щита». Арнис выругался.

— Огонь, Арли! Что делать...

Следующие несколько минут, показавшиеся им вечностью, прошли в непрерывной стрельбе, дэггеры зажгли землю вокруг, бойцы видели сплошной огонь и кружащиеся в нем комья, клочья земли, камни... Пока спасал окоп и бикры. Одного из дэггеров удалось сбить. Атланта куда-то пропала... Дэггеры снижались, неумолимо приближаясь к окопу. Ужас — не мистический, а вполне реальный — подкатывал к горлу, ноги и руки слабели... Вот уже среди огня, совсем рядом показались страшные лики.

Инстинкт подсказывает в таких случаях вжаться в землю, закрыть голову руками и молиться. Но это гибель стопроцентная. Выйти на единоборство с дэггером может не каждый, но это единственный шанс.

— Арли, вперед! — спокойно сказал Арнис и одним движением выскочил из траншеи. Еще миг — и Аурелина стояла рядом с ним, сжимая «Молнию».

— По глазам... огонь!

Арнис прицелился — спикулы пойдут в цель, изображенную сейчас на экране, выбрал мерзкий глазок чудовища, земля под ногами дрогнула, и он не знал, правильно ли ушли спикулы... Выстрелил снова — но ударная волна сбила его с ног, потащила, он упал, сильно треснувшись головой о землю, тотчас снова потянулся за «Молнией», дэггер уже навис над ним... Господи, успел подумать Арнис, и тут сверху его заслонила чья-то фигура в бикре. Дэггер ударил, и Аурелина упала, но за это время Арнис успел уже встать и прицелиться...

Спикула разорвала чудовище сразу, попав точно в глаз. Второго дэггера преследовала Атланта, он беспомощно висел, выдувая ложноножки. Арнис, стиснув зубы от ужаса и ненависти, стрелял и стрелял, пока чудовище не взорвалось. Потом он бросился к лежащей ничком Арли.

Поздно...

Арнис перевернул девушку. Шлем был разорван, ксиоровый щиток погнулся. Изо рта стекала струйка крови. Вся грудь была сожжена, огромная дыра, даже, кажется, позвонки просвечивают. Арниса затошнило. Лучше смотреть на лицо. Глаза — карие, как у Ильгет — застыли и остекленели. Арнис прикрыл веки Арли. Он плакал, сам того не замечая. Потом он помолился.

Потом восстановил связь и узнал, что остальные живы, все дэггеры уничтожены, Иволга катапультировалась и идет сюда, Иост сейчас сядет, хотя у него повреждено крыло. Связался с «Платиной» и коротко сообщил о случившемся.

Арнис так и не решился сказать Иосту о гибели Арли. Через несколько минут он будет здесь и узнает все сам.

— Ну что ж, другого выхода нет, — Дэцин помолчал, — придется найти и взорвать хранилище. С воздуха обнаружить не удалось. Их там, по предварительным оценкам, сотни. Пойдут Иволга и Арнис.

— Есть, — хором откликнулись бойцы. Глаза Иволги блеснули. Как надоело это многодневное сидение в укрытии, постоянные «остановите склизких»... Конечно, пойти и взорвать их к чертовой матери — правда, шансов вернуться очень мало, но лучше так, все равно иначе они нас прикончат. Как вот Аурелину убили.

— Дэцин, — сказал Иост тихо, — разрешите, я пойду вместо Арниса.

Его без того белое лицо казалось совсем прозрачным, глаза — огромными. В последние дни он все время молчал. Ходил на могилку Арли, и просто так — все время молчал. Казалось, он уже и не заговорит никогда.

— Ты мне нужен в воздухе, — сказал Дэцин.

— Разрешите, командир, — попросил Иост, — Арнис... пусть хоть он вернется. Его ведь Ильгет ждет.

Дэцин молчал, глядя на него.

— Хорошо, Иост. Иди... вместо Иволги.

Ильгет ничего не знала об этом — даже о гибели Аурелины ей никто не стал сообщать... пусть лучше узнает позже. От Арниса шли бодрые письма со множеством ласковых слов, Ильгет, конечно, понимала, что муж скрывает многое — она знала, что такое война — но понимала, что наверное, он прав, не посвящая ее во все детали.

Ни к чему это. Воображение еще разыграется.

Прошел Новый Год. Малышке было уже шесть месяцев. «Совсем взрослая, — сказал Миран, — теперь уже если родится — вытянем. Можно сказать, ты практически справилась». Малышка была абсолютно здоровой и крепкой, дрыгалась не переставая, разве что по ночам немного затихала. Ильгет все прислушивалась к движениям дочки и не могла поверить, что такое возможно — у нее будет ребенок. У нее все-таки будет ребенок... теперь вытянем, говорил Миран. Да и не может быть, чтобы при квиринской медицине не вытянули, что бы ни произошло при родах.