А здесь ее свет — как бремя,

Как тяжесть сжимает грудь.

Несчастье мое — я строю

Воздушные города

И вечный мой крест надо мною -

Лазоревая звезда.

«Вон она, звезда», — подумал Арнис, вглядываясь в закат. Меж сосновых стволов, над постепенно гаснущим заревом, в темнеющей синеве уже вспыхнула звездочка Люцины, второй планеты Квиридана. Она всегда загорается первой.

— Как хорошо с вами, — тихо сказала Ильгет, — просто не передать, как хорошо.

Мари подсела к ней.

— Как же мы будем без вас? — произнесла она растерянно. И тишина повисла после этих слов, они были сказаны, а думали об этом все и давно. Ильгет улыбнулась неуверенно.

— Мы вернемся, — сказала она.

— Смотри, чтобы обязательно, — громко произнес Ойланг, — ты обещала! Чтобы обязательно вернулись.

— Ага. Я так сагону и скажу, если что, — улыбнулась Ильгет. Потом посмотрела на Мари, — ну что вы, ребята... Это же безопасная акция. Не подпольная, все там нормально будет. Мы ведь даже детей берем.

— Да, а нам-то без вас каково будет, — возразила Иволга, — ну ладно, что же сделаешь... такая жизнь.

— Такая жизнь, — эхом отозвался Ландзо. Арнис спрыгнул с подоконника. Подошел к Ильгет, невежливо оттеснил Вениса, сел рядом. Положил руку на плечо Ильгет, та повернулась немедленно, ответила ласковым взглядом.

— Слушайте, а жрать никто не хочет? — спросил Венис, — я, например, хочу! Да, сиди, Иль, мы сами притащим. Ничего, что я тут у вас распоряжаюсь?

— Да ничего, — улыбнулся Арнис, — запасы вообще подъедать надо.

— Тебя что, Сири кормит плохо? — спросил Ойланг. Венис защелкал возникшим в воздухе цветным пультом управления — домашний циллос не реагировал на его голос.

— Сири уже третьи сутки из больницы не вылазит, — пожаловался он, — там привезли какого-то физика с Изеле, у него позвоночник сломан, и все остальное тоже. И это, она говорит, недели на две точно затянется.

— Ну ничего, зато потом ведь отпуск будет, — успокаивающе заметил Ландзо, — а где... малыш?

Он, как и другие, избегал называть мальчика по имени — это хорошо, что назвали Иостом, но еще как-то слишком больно...

— Ну где... у нас ведь целая декурия бабушек. Все наготове. Сегодня у моей мамы.

Дверь отползла в сторону. На пороге стоял Андорин, в камуфляжном бикре, но однослойном, без брони. Просто военная форма. Мальчик выглядел в ней странно взрослым, несмотря на тощее полудетское лицо и слишком явно блестящие гордостью темные глаза.

— Вылитый Данг, — пробормотала Иволга. И правда, Анри был похож на отца, только очень молоденького. Он окинул взглядом сборище, вскинул руку, приветствуя всех.

— Айре, — произнес он небрежно. Ему нестройно ответили, Иволга помахала рукой.

— Иди сюда, дитя... присаживайся.

Анри вряд ли обиделся на «дитя».

— Ты кушать хочешь? — озабоченно спросила Ильгет, — Венис... дай ему пульт, пусть он себе закажет что-нибудь. Ну как ты сегодня?

— Да нормально, — Анри пожал плечами, — я думаю, до отлета еще сдам класс 4в.

— Вундеркинд, — с восторгом произнес Ойланг.

— Да, в пятнадцать-то лет... Это почти невероятно.

— Убил сегодня мишени?

— Мы сегодня отрабатывали космический пилотаж и проход лабильным каналом, — небрежно ответил Анри. У Ильгет екнуло сердце. Да уж... пожалуй, на Ярне мальчику будет безопаснее.

— Сегодня у Ракушки танцевальное шоу, — сообщил Анри, — там столько народу! Будет до ночи продолжаться...

— Ах да, там же конкурс сегодня, а потом шоу... Эх, а я хотела посмотреть! — воскликнула Айэла.

— И потанцевать, да? — вставил Ойланг, — не скрывай, не скрывай своих истинных намерений.

— А что, если мы все пойдем туда? — предложил вдруг Марцелл. Айэла захлопала в ладоши.

— Ты тоже пойдешь, Анри? — спросила Ильгет. Мальчик кивнул.

— Ну давайте тогда скорее ужинать! — воскликнула Мари, — и потом все вместе пойдем к Ракушке!

Учебный год еще только начался в Лонгине, а уже накапливается усталость. Мадари, руководительница 5го класса и учитель биологии, смотрела в окно. Привычка неистребима еще с собственных школьных лет. Наблюдать, как ветви цАйрепают стекло, как высоко в небе проплывает сверкающая точка, видимо, флаера. Мадари заставила себя смотреть на класс, на склоненные головы учащихся, прилежно строчащих проверочную работу. Ну да... Стан, как обычно, списывает у соседки. Хоть ты что с ним делай... Мадари ощутила позыв остановить безобразие... ну да, и он опять получит два-три балла, и надо вызывать родителей и говорить, что так не пойдет, что Стан опять засядет на второй год... а мама у него нервная. Лучше не связываться. Пока списывает, он все равно хоть что-нибудь запомнит, утешила себя Мадари.

Головы, склоненные над партами. В основном светлые, рыжеватые, пшеничные. Ярко-рыжим пятном — Эника Рандо, классное чучело. Вот ведь странно, и Стан рыжий, но никто и никогда его не обзывал. Авторитет. А Рандо... если честно, то она и у Мадари вызывала раздражение. Бывают такие дети — и жалко их, с одной стороны, а с другой, ну надо же уродиться настолько нескладной, вечно все забывающей, она до сих пор, кажется, шнурки не умеет завязывать. И не то, что дура, нет, свои 6-7 баллов она имеет по всем предметам. Но... вот поговоришь с ней, и ум за разум заходит. Неудивительно, что ее травят в классе. Нехорошо это, конечно, но как с этим бороться? Ведь не уследишь.

А за ней, на четвертой парте... Мадари снова ощутила укол раздражения. Вот ведь как ни крути, как ни старайся, все равно будут любимые ученики, а будут те, кто напрягает. Не учебой, не поведением — просто как люди. Неприятно почему-то. Вообще даже неприятно, что эти девочки сидят в классе. А ведь учатся они не то, что хорошо — блестяще. Может, этим и раздражают? Вот ведь в третьем ряду Элмира, светленькая, красивая девочка, отличница, все знает, что ни спроси, занимается углубленно по всем предметам, и спортсменка... Но она ведь не раздражает! И никого не раздражает, все ее любят. Или Синти Рон, ее подруга Скалли. Хорошие девчонки. Приятно посмотреть даже.

Чем раздражают эти новенькие? Заносчивостью. То есть непонятно, в чем она, собственно, проявляется. Слишком много знают... казалось бы, этому радоваться надо, ведь улучшают показатели класса. Но...

Мадари и сама-то еле разбиралась во всей этой новой биологии. Прошла переобучение несколько лет назад. Теперь все новое... А эти девочки учились сразу в квиринской школе, с тамошними преподавателями, ну и уровень знаний у них, конечно, другой. Мадари снова ощутила приступ раздражения. Вообще вся эта семья... о них много говорили в учительской. Из новых. Тех, что заводят кучу детей и обучают их по суперпередовым методикам... мы так не умеем, мы можем детей только любить. Мадари в глубине души понимала, что несправедлива к семье Лейсов, своих-то детей у них всего трое. Трое сейчас не редкость. А еще двое — вот эта черноголовая девочка и старший брат в 8м классе — племянники, оставшиеся сиротами. Но вот передовых методик — сколько угодно. И спеси, с этим связанной — тоже.

Светловолосая девочка поменьше, она почти на год младше двоюродной сестры, но определили их в один класс, так директриса решила. И надо же, хоть двоюродные сестры, но хоть чем-то они должны быть похожи. А они совершенно разные... Арли Лейс с лисьей мордочкой, волосы светлые и отдают в рыжину, глаза хоть и темные ,но не такие, как у сестры — небольшие, блестящие, хитрые. А Лайна большеглазая, смуглая, темноволосая, мягкие, крупные черты лица. Ну вот, уже закончили, конечно, что им какие-то три вопроса. Сидят, обмениваются улыбочками. Черненькая Лейс что-то пишет, ясно, записочки... Пойти отобрать? Но ведь они явно сделали работу, еще на конфликт опять нарвешься... Мадари хватило прошлого раза, когда она попыталась отобрать вот так же рисунки, нечего на уроках рисовать, а эта, черненькая, Лайна Лейс, вдруг заявила:

— Но ведь мы закончили работу и никому не мешаем.

И уставилась на учительницу большими черными глазами, полными недоумения. Это было слишком дерзко, но ведь и возразить нечего.

— Так с учителем не говорят, — сухо сказала Мадари и отошла. Да... не наше воспитание.

— Те, кто написал, могут сдавать работу, — сказала Мадари. Лайна сгребла свой листок и листок сестры, понесла сдавать. Мадари бегло просмотрела работу. Пишут они вот только медленно. Не привыкли писать-то, в прежней школе, конечно, сплошные циллосы... Это до нас еще цивилизация не дошла, все по старинке. А может, оно и лучше так-то.

Ну конечно. Пишут они медленно, но видимо, уже натренировались. По крайней мере, у обоих было исписано довольно мелко по два листа. Сочинения целые. А вопросы-то элементарные, по прокариотам. Строение клеточной стенки бактерии... батюшки. Да, и про способы транспорта упомянули, и даже уравнение какое-то привели, Мадари сама его не помнит совершенно. И про обмен генетическим материалом... Профессора, с раздражением подумала Мадари. Ей вдруг расхотелось читать эти работы. Она ввела в свой циллос по десятке каждой из девочек. Ясно, что десятка, но просто неприятно почему-то.

Девочки переодевались в синие шортики и белые футболки, одна за другой выходили в спортивный зал. Стояли у стеночки группками, разговаривали. Мальчишки уже носились вовсю, лезли на снаряды, гоняли мяч в центре. Арли и Лайна, как обычно, стояли отдельно от других. Молча, спокойно наблюдали за происходящим. Вошел физрук.

— Строимся!

Лайна стояла почти в самом начале строя. Ведь на самом деле ей уже 12... по здешним документам ей и Арли по 11, а фактически Лайна старше других на год, Арли младше. Но это неважно, зато они могут быть вместе.

Физрук отметил в журнале недостающих, скомандовал.

— Напра-ву!

Дети повернулись, замаршировали по залу. На ходу начали разминку. Физрук командовал, объявляя то или иное упражнение. Кому-то все это давалось легко, кто-то отставал... как обычно. Наконец учитель снова построил пятый класс и сказал.

— Сегодня нам надо сдать норматив. Метание мяча. Если быстро справимся, можно будет поиграть в пИлу.

— Ура-а! — нестройно ответили дети. Метание началось. Дурацкий норматив. Стандартный мячик весом в полкилограмма. Сначала кидали мальчишки. Потом планку передвинули, девочки кидают не так далеко, у них и норматив пониже. Как всегда, отлично бросила Синти... Это, уже, пожалуй, норматив разрядника. И Элмира не подвела. Толстая Дьори, опять же, привычно не добросила даже до 15 метров, обязательных на 4 проходных балла. Эника Рандо (на что она похожа... футболка как всегда замызганная и наполовину выбилась из трусиков, висит) тоже не смогла докинуть на 4 балла. Придется за полугодие ей, как обычно, оценку натягивать. На старт вышла эта новенькая, с золотистыми волосами, как ее... Лейс. Физрук напрягся. Мяч свистнул в воздухе, как снаряд. Упал далеко за рейкой. Дело привычное. Ну да, современное супервоспитание. Физрук взял запасную рейку, отмерил расстояние.

— 27 метров, — сказал он. Достижения Лейсов, что этих девочек, что их братца в восьмом и сестры в третьем, уже перестали быть чем-то особенным. На старт вышла вторая Лейс, черненькая. Отвела руку с мячом назад. Как-то очень резко метнула, и через долю секунды мяч ударился в противоположную стену, отлетел назад. Физрук задумчиво посмотрел в сторону мяча. Потом на девочку.

— Да... — сказал он, — ну, я тебе напишу 30 метров, это длина зала... Да, вы дома договорились насчет участия в межшкольных соревнованиях?

— Договорились, — хором сказали сестры Лейс.

— Не подведете, надеюсь? Ну ладно, следующий...

«Отстрелялись» довольно быстро. Стали натягивать сетку через зал, чтобы играть в пИлу. Тем временем к Энике подошла Синти, дернула ее за торчащий кончик футболки. Показала язык. Эника взглянула своими большими вечно обиженными зеленоватыми глазами, в них уже поблескивали и дрожали слезы.

— Дура, дура! — сообщила ей Синти, — ноги как спички.

Эника начала хлюпать носом.

— Давай, давай, пореви, истеричка! Фу, — Синти возмущенно ткнула в ее живот, — это что, девочка? Хоть бы футболку постирала!

Самой Синти всегда стирала мама, но это в данном случае было неважно. Ее-то футболка сияла белизной. Синти скорчила гримасу и отбежала на безопасное расстояние. Эника разревелась, но тихо, никто не заметил. Сетка была уже установлена.

Пила хороша тем, что неважно количество играющих. Главное — разделить всех на две команды. Как обычно, Арли забрали в одну команду, Лайну — в другую. Эти Лейс могли бы и вдвоем против всего класса играть. Едва мяч попадал в руки к той или другой из сестер, он волшебным образом приобретал невероятную скорость и летел как раз в тот угол площадки противника, где никто и никакими усилиями не мог его поймать. Разве что вторая из сестер. Но они старались кидать мяч подальше друг от друга, иначе это была бы просто дуэль, а остальные даже не успевали бы вмешаться. Другие играли — кто как. Мальчишки почти все — очень хорошо. Синти и Элмира не уступали мальчикам. А вот Эника Рандо, по своему обыкновению... ей и мяч-то лишь один раз за всю игру попал в руки... случайно. Она стояла у самой сетки, и мяч свалился сверху, просто упал, медленно, невозможно было его не поймать. Но ведь эта Рандо и тут умудрилась прошляпить... Руки у нее дырявые просто. Мяч упал на покрытие, команда потеряла очко. Синти бросила на Энику уничтожающий взгляд... ничего, потом разберемся. Сейчас некогда.

Вспотевшие, возбужденные вернулись в раздевалку. Душа в школе не было. Но Арли с Лайной практически и не вспотели — с чего бы. Медленно переодевались в обычную школьную одежду, темно-синие юбки с блузками и жилетами. Остальные девочки были еще возбуждены игрой. Летали по воздуху белые футболки, мелькали голые руки и плечи, туфельки отпинывались в сторону. Кто-то придумал прекрасную забаву — пинать по раздевалке старенькую туфлю Эники Рандо. Девочка полуодетая, в расстегнутом платье, металась в отчаянии и наконец поймала свою туфлю. Тут про нее вспомнила Синти.

Ну да, хотели же разобраться с этой дурой... Из-за нее балл потеряли. Команда из-за нее, кстати, и продула. Синти подошла к Энике. Та отступила, прижимаясь к стене.

— Ну что, идиотка? Я с тобой обещала разобраться, и я разберусь.

Рядом с Синти оказалась Элмира, хоть она играла в другой команде, и ей было, в общем, все равно... За их спинами замаячили и другие. Кое-кто сочувствовал Энике, но молча, большинству же было интересно, что сейчас произойдет.

Синти, размахнувшись, ударила Энику по щеке. Та зарыдала.

— Это тебе за то, что ты, безрукая, мяч упустила! Дура!

Она схватила Энику за нос и резко потянула вниз.

В следующий момент пальцы Синти неожиданно ослабли, и только потом она почувствовала резкую боль в локте, кто-то ударил ее в болевую точку. Синти схватилась за локоть, развернулась в ярости и замерла, увидев спокойное лицо Лайны.

— Еще добавить? — спросила новенькая. Синти умела драться. Она посещала секцию самообороны. Глаза ее горели ненавистью. Она молча кинулась на соперницу... Лайна не стала сбивать ее с ног. Ушла от захвата, взяла Синти за локоть и за шею, прижала к себе и подержала так, не давая вырваться. Только ощутив, что злость в Синти слегка утихла, Лайна отпустила девчонку.

Арли в это время пробилась к Энике и носовым платком вытирала ей слезы.

— Успокойся, — советовала она, — и не обращай внимания. На таких даже вообще не надо внимания обращать.

Лайна внимательно оглядела девочек.

— Если еще кто-нибудь тронет Энику... Или скажет ей хоть слово... Вы поняли.

Из раздевалки они вышли втроем, Лайна, Арли и Эника.

— А что, пойдем к нам? — предложила Арли, — ты же сама говоришь, родители придут только вечером.

Эника робко пожала плечами.

— А ваши родители...

— А что наши... наши рады будут. Да нашим какая разница, нас пятеро или шестеро.

Эника согласилась. Арли и Лайна переглянулись. Обе они были очень рады происшедшему. Уже две недели в этой дурацкой школе, и самое, пожалуй, неприятное — это отношения с Эникой. Ведь ее все мучают, буквально все... Но мучают как-то исподтишка, дразнят, тетрадки портят, мелкие пакости устраивают. Как-то даже и возмущаться по этому поводу странно. И вот сегодня, по крайней мере, все разрешилось. Раз Энику ударили, можно ударить в ответ, и раз и навсегда взять девчонку под свою защиту. Господи, какие же они еще дети, эти лонгинцы...

Анри уже ждал во дворе. У него сегодня, как и у пятиклашек, было шесть уроков. Дара и Эльм ушли раньше.

— Привет, Анри! А это Эника, она сегодня к нам в гости, — сообщила Лайна. Старший брат кивнул. Протянул Энике руку. Девочка робко, с разгорающимся внутренним восторгом, пожала ее. Надо же! Жаль, что сейчас ее не видят эти дуры, Синти с Элмирой... А может, видят? Такой высокий, красивый восьмиклассник... Им-то небось он руку не станет пожимать!

— Ну пойдемте, — сказал Анри. Весело болтая, они двинулись со школьного двора.

Ильгет вздохнула, закрывая список. Опять нет никакой работы... Ситуация повторяется просто до смешного.

Хорошо бы она еще не кончилась так же, как в прошлый раз... Хотя так же — не кончится. Два раза в такой ситуации выжить невозможно. Один-то раз был чудом. Ну что ж, значит, кончится еще хуже. Тьфу ты, ну что за мысли.

Здесь же нет теперь никаких сагонских фабрик. И Системы нет. Все нормально, спокойно. Дэлнира не подготовила никакой работы для Ильгет, она ведь по легенде должна быть домохозяйкой. Вот для Арниса все есть — паспорт, журналистское удостоверение, место в редакции «Вечерней Зары». Но Ильгет гораздо удобнее все-таки где-то работать, общаться с людьми. Удобнее, конечно, в смысле задания... Хотя главное начало уже положено, и вот сегодня ей предстоит очередная вылазка. Но и работать где-нибудь было бы неплохо.

Но надо посмотреть, как там суп... Господи, как неудобно без коквинера. Но коквинеры, как и чистильщики, есть пока очень у немногих, у самых богатых людей. По легенде семья Лейс не может себе такого позволить. Ильгет сняла накипевшую пену. Эльм капризничает, не хочет есть то, что она готовит. Неужели совсем готовить разучилась... Арнису нравится, но ведь ему вообще нравится абсолютно все, что она делает. Арнис просто смотрит на нее сквозь розовые очки.

Раздался звонок, Ритика глухо гавкнула и посмотрела на хозяйку. Ильгет побежала в коридор. И это надоело уже — каждый раз бежать, открывать дверь. Ну конечно! За дверью — целая толпа детей. Арли, Лайна, Андорин и... какая-то незнакомая рыженькая девчонка.

— Привет, мам!

— Привет!

— Мам, это Эника. Из нашего класса.

— Привет, Эника, — кивнула Ильгет, улыбаясь, — раздевайтесь, ребята, обед уже почти готов.

Рыженькая девочка с робким восторгом смотрела на дымчато-кофейную пушистую собаку.

Арниса ждать нет смысла, он может, сегодня только вечером придет. Дети дружно накрыли на стол. Все уселись и, весело болтая, начали есть. Эльм недовольно болтал ложкой в супе. Явно дожидался второго.

— Эльм, кушай, — напомнила Ильгет. Мальчик скорчил рожицу.

— Ма... не хочу суп...

— Мы же договаривались!

— А что у нас еще сегодня?

— Еще мясные тефтели с макаронами.

— Ну я второе поем...

— Эльм, давай несколько ложек, а?

Пока Ильгет препиралась с младшим, остальные быстро очищали тарелки. Потом старшие дети бросились за вторым. Как всегда, работали быстро и слаженно, через минуту стол был накрыт заново. Здорово все-таки, подумала Ильгет и вспомнила, что соседка Ксена спрашивала ее на днях, не тяжело ли с пятью детьми, да еще с такой собакой...

Они с Ксеной и познакомились на собачьем выгуле, хотя жили в одном подъезде. У Ксены — два ребенка, тоже школьники, и собака — гладкошерстный терван. Дети собаку хотели, а ухаживать должна, конечно, мать, жаловалась Ксена, попыхивая сигареткой. Ты, я смотрю, тоже... Ну да, объясняла Ильгет, ведь я не работаю, конечно, поэтому я больше делаю по дому, и вот с собакой.

Ксена работала менеджером в фирме, продающей бытовые современные приборы... вот те самые коквинеры, чистильщики, лаваторы и прочую мелочь, которой Ильгет так не хватало. Все эти приборы были произведены по квиринским технологиям, предоставленным совершенно бесплатно. И себестоимость их была низкой. Но вот населению эти вещи продавались почему-то по совершенно улетной цене. Ксена, впрочем, приобрела себе в рассрочку чистильщика.

Тяжело с такими детьми? Да наоборот — делать нечего. Вот без них было бы тяжело, это точно. Но ведь и Арнис здорово помогает.

Дети рассказывали о своих школьных делах. Все было как обычно... Арли с Лайной требовали на межшкольные спортивные состязания и на олимпиаду по математике. Туда же, на эту олимпиаду должен был отправиться Анри. Дару пригласили в очередную секцию, на этот раз, конькобежную. Эльм жаловался на учительницу, она опять на кого-то накричала, а Эльм заплакал. А его обозвали плаксой-ваксой. Ильгет молча погладила сына по голове. Вот ведь проблема... неизвестно, что с ним-то делать. Эльм совершенно не переносил грубости в адрес других. И в свой, конечно, тоже, но его особо никто и не обижал. Однако ведь учительница не может так, чтобы совсем не кричать на детей, а для Эльма это — дико. Недавно был большой скандал из-за этого... учительница заметила, что мальчик плачет и обозвала его истериком. В результате у Эльма действительно началась истерика... Арнис ходил в школу разбираться с учительницей. С тех пор она избегает как-то обижать Эльма, зато, похоже, вообще перестала его замечать.

Ильгет прикусила губу. И все это из-за нас... Это мы заставляем таких малышей уже страдать в чужом и незнакомом мире. Конечно, я-то с детства знала такое обращение, для меня эта школа совершенно нормальна. Но наши дети к такому не привыкли. Ну что же поделаешь... Ильгет вспомнила, что это еще ничего, гораздо хуже риск. Ведь мы имеем дело с сагоном. Наши дети в любой момент могут стать заложниками. Как глупо, как неразумно было брать их с собой.

Но и не брать, тоже — как?

После обеда дети убрали и вымыли посуду. Все разошлись по комнатам. Квартира состояла из пяти комнат, по ярнийским меркам — большая, но для многодетной семьи — пойдет. В одной из комнат жили Дара с Эльмом, в другой Арли и Лайна, отдельная, хоть и маленькая, была у Андорина, дальше — спальня родителей и гостиная. В спальне был и стол с двумя мониторами, где Арнис с Ильгет работали. Здесь и уселась Ильгет — пока есть немного времени, заняться своим романом.

На Квирине она так и не успела его закончить. Что-то не писалось в последнее время. Хотя 2 рассказа сделала, и еще одну идею начала осуществлять. И стихи были. Но вот с этим романом не шло. Возможно, что это временно.

Арнис пришел в половине шестого. Ильгет начала уже беспокоиться, он обещал точно быть и даже подстраховать ее сегодня вечером. Арли с Лайной пошли провожать свою новую подругу. Дара и Эльм выползли из комнаты и сидели рядом с отцом, пока он ел — то ли обедал, то ли ужинал. Ильгет тоже слегка перекусила. Ее уже захватывало волнение. Арнис рассказывал о центре переобучения, где сегодня делал репортаж. Вот ведь, пришлось освоить журналистское дело. Впрочем, нехитрое для квиринца.

— Конечно, у них там идиотизм творится, — говорил он, — они ведь от наших методик теперь отказались. Только первых людей обучали по нашим методикам. А теперь в центре ни одного квиринца нет, да и понятно... Они сами обучают следующих. Ну и представляешь, как у них принято: школа, толпа учеников за партами, зачеты, общие для всех экзамены, оценки. К практике подпускают только издали. Ну и результаты соответствующие. Первых специалистов обучили за 1-2 года. А теперь у них обязательное пятилетнее образование... куча преподавателей-профессионалов, секретари, бюрократия.

— Ты знаешь, почему это так? Я предполагаю, что они таким образом создают новые рабочие места. Это ведь такая проблема сейчас! — вздохнула Ильгет, — я вот... каждый день ищу работу, и — нет ничего. Ну мне-то ладно, а каково местным — ощущать себя совершенно ненужным. Пусть и обеспеченным, сейчас социальная помощь на высоте. А тут, представляешь — у преподавателей работа, у секретарей, у начальства... даже уборщицам, и тем больше работы — классы убирать.

Арнис покрутил головой.

— Меня так умиляет это выражение — «создавать рабочие места».

— Меня тоже, — сказала Ильгет, — но что здесь удивительного... они же не хотят государственной собственности. Ну вот и плоды...

— Пап, а почему это неправильно? — спросила вдруг Дара. Дети напряженно прислушивались к разговору взрослых. Арнис посмотрел на нее, улыбнулся.

— Потому что, Дара, если есть лишние люди, которые хотят работать, то работу всегда можно для них найти. Тем более, здесь, на Ярне! Здесь непочатый край работы. Столько нужно всего построить, еще огромные пространства не заселены даже. Космопорты строить, корабли. Пилоты нужны. Да что там, и врачей не хватает. И при этом здоровые, сильные люди сидят просто так и маются бездельем. Разве это не глупо?

— А почему у них все так глупо? — спросила Дара.

— Потому что все средства — ну, я имею в виду, машины, заводы, научные центры, корабли — все это принадлежит не государству, а отдельным людям. Ну представь, что у нашей семьи, например, есть свой завод, и на нем работают какие-то люди, и мы получаем от этого деньги. Вот так здесь все устроено.

Дара подумала.

— Пап, а почему эти люди... ну, которым все принадлежит... почему они не делают всего, о чем ты говоришь... ну там, строить, корабли делать. Почему они этого не сделают?

— Потому что, Дара, такие люди всегда боятся вкладывать деньги в долгосрочные... я хочу сказать, в те вещи, которые сейчас непосредственно не принесут дохода, а принесут только, может, через 100 лет. Представь, что мы решили построить новый завод где-нибудь в Аэлране, нам на это нужен почти весь доход от старого завода. А дохода от нового, может, и не будет, или будет, но не скоро, когда мы все умрем. Так разве мы можем рискнуть всеми нашими деньгами, мы же не хотим остаться совсем без денег?

Дара некоторое время помолчала.

— Но ведь тогда это же получается, что они вообще никогда не будут жить так, как на Квирине? — озадаченно сказала она.

— Ну, потихоньку у них все-таки двигается. Ведь собственники — люди, у которых есть все — между собой договариваются, складываются и что-то делают. Потом все-таки государство тоже участвует... Вот сейчас идет государственный проект космический, — Арнис взглянул на Ильгет, — я на следующей неделе начну о нем писать. Заказ...

— Ты зря детям мозги пудришь, — сказала Ильгет, — представь, они начнут в школе об этом распространяться...

— Нашим детям уже в школе терять нечего, — усмехнулся Арнис, — они там и так... чудеса в перьях.

Заседание «Школы Космического Сознания» было назначено на 7 часов вечера. В половине седьмого Ильгет была готова к выходу. Легкая, удобная одежда, брюки, под одеждой прозрачная пленка брони... мало ли что. Арнис тоже оделся. Он был намерен страховать Ильгет, бродя где-нибудь неподалеку (но важно, чтобы никто из членов Школы его не заметил). Конечно, вряд ли что-то случится, но...

Анри вышел из своей комнаты.

— Погуляешь с Ритикой, ладно? — попросила его Ильгет. Анри кивнул. Подошел к Арнису.

— Может, я тоже с вами, а? — спросил он с надеждой. Арнис глубоко вздохнул. Ну да... мальчик отправился на Ярну выполнять задание. Не просто так. И теперь горит желанием показать... доказать, что он тоже способен! Годен на что-то! Уже полгода занимается боевым рэстаном...

— Анри, — Арнис взглянул мальчику в глаза, — ты останешься здесь. Кто-то должен быть с детьми. Именно в случае чего.

Анри серьезно кивнул.

На углу двух больших улиц Арнис с Ильгет расстались. Она собиралась изображать восторженную домохозяйку, увлеченную эзотерическими знаниями, жалующуюся на мужа-скептика. Арнис намеревался подойти к зданию Школы чуть позже и фланировать в окрестностях... Модные бляшки на его куртке скрывали мини-бластеры, а журналистский фотоаппарат, с которым он не расставался, был на самом деле еще более серьезным оружием. Ильгет снова надела старинные браслеты с драгоценными камнями...

В стране и при сагонах было великое множество разных сект и секточек, Великих Учителей и «Школ духовного развития». Сейчас их число, пожалуй, поубавилось. Но в целом все осталось так же — да и кто будет с ними бороться, и зачем. Ведь все невинно — развлекаются люди.

Даже и на Квирине есть подобные эзотерические сообщества.

На Ярне, как известно, остался всего один воплощенный сагон. И еще несколько развоплощенных, но их возвращение в тело займет десятки лет, как обычно. Да и не обязательно на Ярне. Для развоплощенного сагона вообще не так важно место пребывания. Цхарн, пожалуй, единственное исключение, но это был сагон высочайшего ранга... А вот оставшийся воплощенный сагон на Ярне представляет собой большую опасность. Последние годы ДС только и занималась поисками этого сагона.

Сейчас круг поисков очень сузился. Аналитики доказали, что единственный сейчас реальный шанс для сагона — это действовать через какие-нибудь эзотерические секты, течения, учения, увеличивая их популярность, приобретая сторонников... Для него важно стать популярным и завоевать какое-то количество людей в правительстве, которые будут охотно принимать его волю (пусть в качестве духовного учения). Пусть хоть частично!

Все существующие более-менее крупные секты были исследованы. Выделены перспективные — быстро развивающиеся, годные на роль общенациональной идеологии. Наконец, в Лонгине круг замкнулся именно вот на этой ШКС в Заре. Таких Школ по всей стране было уже множество. Последователей — сотни тысяч. А ведь началось все каких-то пять лет назад. Основатель Учения Космического Сознания, таинственная личность, словно из ниоткуда вынырнувшая, Тео Палн (имя для Лонгина непривычное) писал одну за другой книги, раскупавшиеся миллионными тиражами, выступал перед аудиториями, основывал ШКС, принимал больных и страждущих... словом, вел себя в полном соответствии со своим образом.