– Ты можешь выговориться, – посоветовала она. – Ты можешь говорить здесь все, что хочется.
      Клементина заплакала еще сильнее. Она рассказала все, что случилось, Меган, Алекс, Артуру. Но, ни одно из откровений не облегчило вину и ужас. Изнасилование по-прежнему оставалось ее личным позором. Оно по-прежнему съедало ее изнутри.
      Она оглядела комнату. Очки искажали вид, но она заметила добрые глаза женщины рядом с ней и других, которые избегали прямых взглядов, высказывая тем самым уважение к ее желанию остаться в тени.
      – Мне кажется, я не смогу, – сказала Клементина.
      – Это тоже вполне нормально, – заметила доктор Левинсон, подходя к ней с другой стороны. – Делайте то, что считаете правильным. Не надо заставлять себя. Здесь нет никакого давления.
      Но давление было. Клементина чувствовала его в своем сознании. Оно билось, колотилось, просило выпустить его на волю. Ей страшно захотелось говорить, выплюнуть ужасное наследие, которое Он оставил внутри ее, и в конечном итоге избавиться от Него.
      Клементина встала. Ноги, ее задрожали, и Карин встала рядом с ней. Она взяла Клементину за руку и повела ее вперед. Оставив ее перед группой, Карин отошла на свое место.
      Клементина вгляделась в лица женщин. Все они были зеркальным отражением ее собственного, прекрасные, но трагические, покрытые внутренними шрамами. Слезы все еще катились по ее щекам.
      Доктор Левинсон подошла и встала рядом. Потом, как будто они прочитали ее мысли, ощутили чувство одиночества, преследовавшие ее после Него, все женщины встали и подошли к Клементине, касаясь ее мягкими, надежными руками. Они придвинулись ближе, образуя щит. Клементина слышала, что они тоже плачут.
      – Это было так давно, – заговорила она, – что должно бы утратить свое значение.
      – Нет, это имеет значение, – сказала доктор Левинсон, – большее, чем что-то еще.
      – О, боже! – Клементине показалось, что она не может вздохнуть, как будто из комнаты высосан весь воздух. Но руки сомкнулись вокруг нее, принося с собой кислород. Она жадно глотнула.
      Мысленно Клементина повернулась и увидела Его лицо. Она могла даже ощутить Его запах. Она постаралась убежать, но застыла на месте. Он прикоснулся к ней, ударил ножом, насиловал, а она не могла даже пошевелиться. Клементина горько зарыдала. Как будто снова переживала это. Воспоминания были настолько сильными, что, казалось, ее насиловали вновь и вновь, и не один, а тысячу раз.
      – Он изнасиловал меня, – сказала она.
      Сквозь слезы Клементина посмотрела вокруг. Женщины были рядом, с мокрыми глазами, которые знали. Они были рядом с ней, в том переулке. Даже Меган с Алекс не могли ей предложить такое.
      – Он изнасиловал меня, – снова повторила она. И опять. – Он изнасиловал меня. Он изнасиловал меня.
      Она чувствовала на себе Его руки, холодные, тошнотворные руки. Она ощущала влажную землю под спиной, боль, пронзающую голову, когда она билась о бетон, и Его пенис, вбитый внутрь ее.
      – Он забрал мою жизнь, – простонала Клементина. – Он забрал всю мою Смелость. Он сделал меня такой слабой, такой ничтожной.
      Она рыдала, а женщины обнимали ее.
      – Это произошло в Нью-Йорке. Я спускалась по лестнице одного старого дома, и Он был там.
      Она рассказала всю историю, не утаивая ни единой подробности, боясь, что они отвернуться от нес. Но ни одна не отвернулась. Клементина по-прежнему, чувствовала на себе Его руки, пока не дошла до самого конца, а потом, постепенно, Его хватка ослабла, и на смену ей пришли женские руки, утешающие ее.
      Клементина подняла голову:
      – Меня изнасиловали.
      Доктор Левинсон встала перед ней и взяла за подбородок.
      – Да, тебя изнасиловали. Он сделал это с тобой. Ты стала жертвой. Ты не сделала ничего дурного.
      Клементина уронила голову на плечо врача. Она почувствовала себя опустошенной и измученной. Доктор отвела ее обратно и усадила на стул. Женщины стояли рядом, окутывая ее теплотой.
      – Со мной это тоже случилось в переулке.
      – Меня, как и тебя, ударили ножом, – сказала другая. – Я знала, что его никогда не найдут.
      Клементина посмотрела на них. Щеки ее были еще влажными от слез, но она улыбнулась. Впервые за долгое время она по-прежнему по-настоящему улыбалась.

* * *

      Алекс попробовала буквенный, цветокоординационные каталоги и, наконец, ЭСП, как возможные системы записывающих файлов, но ничего не сработало. Вот вам, пожалуйста, она – выпускница университета со степенью магистра в бизнесе, возглавляющая две конторы брокеров в Сан-Франциско и Лондоне, не может даже справиться с простейшей задачей – найти файл, который ей нужен и тогда, когда он нужен. Неужели правда, что гении вроде Эйнштейна и Эдисона были совершенно беспомощными и несведущими, если дело касалось повседневных проблем? Ну что ж, мысль утешает.
      Алекс отпихнула в сторону бумаги и вызвала секретаршу, чтобы та разобрала беспорядок. У нее и без того хватало дел, которые нужно подготовить к ежегодному визиту в тот мрачный город на следующей неделе, чтобы беспокоиться еще об уборке бумаг. Вообще-то сейчас, когда кончился этот кошмар с Брентом, и ей удалось хоть частично взять себя в руки, ее жизнь в Лондоне значительно улучшилась. За последние пару лет она сблизилась с людьми, и теперь у нее появилось около дюжины друзей и подруг. Потихоньку она привыкла по полгода жить в Лондоне.
      Алекс понимала, что ее жизнь в Лондоне стала нормальной, во многом благодаря Кейт Бродшоу. Она была сердечной и остроумной, и они могли говорить о чем угодно. Алекс рассказывала ей о Бренте даже больше, чем Меган и Клементине. Кейт принадлежала к типу людей, которые умеют слушать не перебивая и не давая советов; умеют сочувствовать, но не жалеть.
      Каждый уик-энд Кейт водила ее по городским закоулкам, известным только местным жителям, или они выбирались за город и бродили по тихим, нетронутым сельским местечкам. Потребовалось время, но в конце концов, Алекс научилась понимать особенности стиля Англии; великолепие и пышность Лондона, традиции, непритязательную сердечность рыбаков в Девоне; необычные истории, связанные почти с каждым местом – так отличающиеся от лишенных призраков, похожих друг– на друга мини-маркетов и домов Калифорнии. В этом году они даже достали билеты на Уимблдон.
      Но главным образом Лондон доставлял Алекс удовольствие благодаря работе. Каждый день, входя в офис, Алекс чувствовала, как кровь начинала быстрее течь в жилах и приятное возбуждение охватывало ее. Она начала с нуля: ни собственных клиентов, ни деловых связей, ни взаимопонимания с персоналом. Фирма едва держалась на плаву, а она сделала имя и себе, и кампании. Она, Алекс, сделала это. Брент кинул ей мяч, а бежала с ним она. Она работала с дизайнерами, чтобы выработать новый, наверняка бьющий в цель – фирменный знак и лозунг. Она выбрала новое помещение под офис в здании Викторианского стиля в нижней части города.
      Алекс лично проследила за установкой самого современного оборудования, посоветовала декоратору использовать лишь нейтральные цвета и материалы, выбрала богатую мебель вишневого дерева. Она рьяно взялась за переподготовку всех и каждого, пока не убедилась, что за спиной ее называют не иначе, как «надсмотрщик за рабами». Алекс тащила, убеждала, льстила, обхаживала клиентов «Рок Солид», поила их вином и угощала обедом до тех пор, пока не выросла репутация и доброе имя фирмы. Все считали ее не иначе, как стойкой, надежной, с прибыльными вклада и слава о ней стала переходить из уст в уста.
      Итак, все это сделала она. Сейчас Алекс находилась на вершине своей карьеры. Прошло два с половиной года с тех пор, как Брент вошел и вышел из ее жизни. Казалось, что это было сотню лет назад, но воспоминания о нем оставались свежими как сегодняшние новости. Алекс боролась с болью в сердце единственным известным ей средством – работой.
      Она рано приходила и поздно уходила домой. Она брала работу на выходные. Ей хотелось верить, что она всегда или слишком занята, или слишком измучена, чтобы думать о нем, но это было неправдой. Как только у нее выдавалась свободная минута, Брент вползал в ее мысли.
      Пока что Алекс не обрела душевного покоя. Полного мира и спокойствия. О, она могла снова смеяться, время от времени развлекаться, но всегда рядом стояла печаль, и меланхолия окрашивала ее улыбку. Даже, если Алекс просыпалась и не думала сразу же о Бренте, если даже она снова находила других мужчин, возбуждавших ее тело, но никогда не волновавших душу, все равно она не была прежней. Алекс впервые узнала вкус настоящей любви, и эти видения преследовали ее. Она старалась запечатать боль, как она бывало делала раньше, в самом дальнем непроницаемом уголочке сознания, куда не могла добраться, но воспоминания о Бренте не хотели исчезать.
      Все же Алекс шла вперед, сосредоточившись на том, что удавалось ей лучше всего – на работе. По крайней мере днем она могла выбросить Брента из головы.
      Дик Коллинз, вице-президент фирмы в настоящее время должен был скоро уйти в отставку и, несмотря на их историю, Алекс думала, что Брент даст ей эту должность. Она заслужила ее. А Брент не тот человек, что позволяет личной жизни вмешиваться в служебные дела.
      Вернулась секретарша с ценными указаниями Брента для служащих и изменениями, которые он хотел сделать, а также с целой кипой последних анализов курсов акций. Алекс поблагодарила ее и тут же вынула итоги европейских акций. «Менкол Фармацевтикалс», по-прежнему двигались вверх, точно так, как она и предсказывала. Ее клиенты будут довольны. «Брэдбери и Сыновья» спустилась на курс ниже, но Алекс была уверена, что это лишь временное падение, которое закончится, как только станут известны цены, предлагаемые «Эуротехом». Зажужжал внутренний селектор, и Алекс подняла трубку.
      – Вас хочет видеть мисс Уотерделл.
      Алекс закатила глаза. Ну вот, опять!
      – Хорошо. Пусть войдет.
      Спустя мгновение Максин, в ярко-синей узкой юбке и плотно облегающем белом свитере, прошелестела в кабинет. Ее ногти, как обычно, представляли собой десять маленьких кинжалов, а глаза, обведенные черным карандашом, напоминали Алекс Клеопатру или енота.
      – Итак, Максин, что я могу сделать для тебя?
      Максин села на стул напротив, не спеша закинула ногу за ногу, одернула рукава свитера и только потом заговорила.
      – Я слышала, ты снова отправляешься в Лондон, – наконец произнесла она.
      Ее хриплый голос был бы к месту в старой киноленте, подумала Алекс, но никак не в комитете правления. Она еще раз удивилась про себя, о чем думает Брент, держа ее в штате, не важно, какие там у нее деловые качества.
      – Я всегда уезжаю в Лондон в это время года, Максин. Тебе бы следовало уже знать это.
      Максин заправила за ухо прядь прямых волос.
      – Конечно. Конечно. А Брент… я хочу сказать, мистер, Джиббонс присоединится к тебе?
      – Нет, я так не думаю. Почему ты спрашиваешь?
      – Так, без всякой причины. Простое любопытство.
      Максин наклонилась к столу и вертела в руках хрустальный бумагодержатель Алекс. Неужели ей никогда не надоест вызывать стычки и перепалки? Алекс удивлялась ей. Ее поведение напоминало какой-то напыщенный, комический рассказ в картинках, преувеличенный, наигранный, где главная злодейка насмехается над своей жертвой: а потом выдает основную реплику на выходе, оставляя читателя истекать слюной в ожидании финала в завтрашнем номере. Но проблема состояла в том, что Алекс отказывалась быть жертвой, над которой издеваются. И это доводило Максин до безумия.
      – Это все? – спросила Алекс. – У меня много работы.
      – Еще одно, – встав, сказала Максин. – Думаю, тебе следует знать, что Дик Коллинз заявил сегодня о своей отставке. Он уйдет через шесть месяцев. И, строго конфиденциально, я знаю, что я все равно, что сижу в его кресле.
      – Ты шутишь, – закричала Алекс, забывая свои клятвы сохранять бесстрастность, и выпрыгивая из кресла. – Брент ни за что не даст тебе должность вице-президента. Единственная, кто может занять место Дика, – это я.
      Максин откинула назад голову и рассмеялась, игра, доставляла ей гораздо больше удовольствия, когда Алекс стала полноправным участником действия.
      – Господи, мы немного ревнивы, не так ли? Фактически, Александра, пока ты находилась в своих командировках в Англии, я собрала самый большой объем работы в этой кампании. Я здесь гораздо дольше, чем ты, работала упорнее и продвинулась дальше. Ты действительно слишком переоцениваешь собственные способности.
      Алекс подошла к окну и постаралась успокоиться. Потеря контроля не принесет ничего хорошего. Кроме того, Максин только блефует. Она повернулась.
      – Нам лучше подождать и посмотреть, что решит Брент.
      – Да, думаю, мы так и сделаем.
      – Но разве это не ужасно, что ты будешь в Лондоне, в то время, как я буду здесь, с Брентом, каждый день.
      Максин медленно вытягивала из себя слова, насмехаясь над Алекс.
      – Послушай, Максин, ты можешь, как угодно использовать свои женские чары. Это не поможет тебе получить должность. Брент никогда не допустит, чтобы личная жизнь повлияла на бизнес. И я знаю точно, что он не собирается уходить от жены ради тебя или кого-то еще.
      Максин широко раскрыла глаза, потом снова рассмеялась.
      – Как это могло случиться, что ты действительно ничего не слышала? Почему-то я думала, что вы с Брентом были гораздо ближе. Мне он сказал в числе первых.
      – Что сказал?
      – Что они с Карлоттой разошлись, что же еще. Они подали на развод. Все должно закончиться через три месяца.
      Алекс застыла на месте, не имея сил даже, чтобы дышать. Она ничего не чувствовала – ни удивления, ни ужаса, ни гнева. Одну только пустоту. Потом, как будто жизнь ее превратилась в сценарий для вечерней «мыльной оперы», дверь отворилась, и вошел Брент. Прошла целая вечность с тех пор, как он заходил в ее кабинет. Он избегал ее точно так же, как она избегала его, передавая указания через секретаршу и записки, что напоминало Алекс детские ссоры, которые частенько бывали у них с Меган. Взглянув на него, Алекс заметила, что морщины вокруг глаз и рта стали гораздо заметнее, хотя в целом он выглядел загоревшим и здоровым. Точно так же, когда он оставил ее в лондонской квартире, чувства неожиданным потоком нахлынули на Алекс. Она все еще любила его. Как могла она после всего, все-таки любить его? Какое невероятно идиотское чувство. Голова кружилась как пластинка на высокой скорости. Он и Карлотта разошлись. Разошлись. Разошлись.
      – Вот ты где, – сказал Брент, – обращаясь не к ней, а к Максин.
      Он улыбнулся ей так, как когда-то улыбался Алекс, и кровь застыла у нее в жилах. Нет. Пожалуйста, не надо.
      – Готова обедать? – спросил Брент.
      – Конечно, Брент, – ответила Максин. – Я только пожелала Алекс счастливого пути.
      – Хорошо, – заметил Брент. – Я почти забыл. Но опять же, Алекс настолько квалифицированный работник, что едва ли мне надо волноваться о чем-то, если она поблизости.
      Он улыбнулся на мгновение Алекс, без всякого намека на интимность, потом они вдвоем с Максин направились к выходу.
      – Брент! – окликнула Алекс.
      Она должна была его остановить, должна была что-то сказать. Он обернулся, и их глаза встретились. В тот же момент Алекс поняла, что сильное влечение, которое он когда-то чувствовал к ней, исчезло навсегда. Глаза его были спокойными и холодными. Они опустошили ее больше, чем могло бы сделать оскорбление. Так долго она обманывала себя мыслью, что с ним все покончено. А сейчас, меньше, чем за пять минут, все вспыхнуло с новой силой.
      – Да?
      Алекс обрела смелость.
      – Максин сказала, что вы с Карлоттой затеяли развод. Я хотела сказать, что мне очень жаль.
      Она не могла сказать с уверенностью, но ей показалось, что на мгновение самообладание покинуло Брента, плечи ссутулились. Но когда он заговорил, голос звучал точно так же, как и всегда.
      – Спасибо, это было нелегко.
      – Полагаю, особенно для Питера.
      Максин тянула его за руку, но Брент не отрывал глаз от Алекс. Ей стало ясно, сколько невысказанных слов осталось между ними. У них было столько неоконченных дел, и Алекс сомневалась, что они когда-нибудь разберутся в них. Как несправедливо, что жизнь именно такая, что нет ничего прочного и вечного, рвутся связи, и оборванные концы повисают в воздухе, не так как мечталось.
      Алекс подумала, что он может разозлиться на нее за то, что она сует нос не в свои дела, но он вместо этого мягко произнес:
      – Я понял совсем недавно, что не могу прожить свою жизнь для сына. Ему сейчас двадцать, он учится в университете, и хотя я знаю, что развод огорчит его, он не разрушит его жизнь. А вот моя жизнь разрушится, если я останусь с женщиной, которую не люблю.
      – Ну, я уже умираю, с голоду, – сказала Максин, открывая дверь и разбивая все в дребезги!
      Брент кивнул и вышел вслед за ней. Однако он обернулся еще раз, когда Максин была вне пределов слышимости.
      – Тогда я не мог уйти, – сказал он, глаза его искали глаза Алекс. – Я думал, что я обязан Питеру, я…
      Алекс покачала головой, стараясь унять дрожь. Она ненавидела его и любила так сильно, что на мгновение эти два чувства слились в одно.
      – Тебе не надо ничего объяснять мне, – сказала она, и голос ее прервался. – Не ради меня ты оставляешь жену.
      Собрав воедино всю силу воли, Алекс повернулась к нему спиной. Через минуту дверь захлопнулась. Алекс наклонилась вперед, обхватив руками живот, как будто Брент нанес свой лучший выстрел и попал точно в цель.
      Когда она была с ним в Лондоне, она чувствовала себя молодой и неопытной. Сейчас она ощущала себя невероятно старой. Алекс подошла к окну и выглянула на улицу. Она не могла больше плакать. Она выплакала все слезы за месяцы после его ухода. Хотя сейчас было еще хуже – пустота, отсутствие всякой надежды. Все, что она делала, значило так мало Алекс не могла заставить его вновь полюбить себя. Она не могла повернуть время назад. И она не могла полюбить кого-то еще; Брент избаловал ее, так как был всем, чего она всегда хотела.
      Через несколько минут Алекс увидела, как машина выехала из подземного гаража, два ее пассажира сидели слишком близко друг к другу, чтобы посчитать их выезд только деловым.
      В мгновение ока, как будто кто-то легким щелчком включил ее чувства, Алекс круто обернулась. Она схватила ближайшую вещь, до которой могла дотянуться – хрустальный бумагодержатель, именно его касались тонкие руки Максин, и запустила через всю комнату. С чудесным звоном он разбился на мелкие блестящие кусочки.

Глава 21