Маськин (№1) - Маськин

Плюшевый Медведь почитал в своей Энциклопедии и сделал вид, что знал с самого начала, что макароны на грядке не растут, а сажать их надо, как помидоры, в теплице. Маськин даже расстроился, как он сам не догадался, – в Италии, на родине макаронов, тепло и, следовательно, макароны – растения теплолюбивые!

Наши аграрники сделали пробный посев в теплице, но и это не дало никакого результата, кроме отрицательного, который ни Маськина, ни Плюшевого Медведя, как вы понимаете, устроить не мог.

Тогда они решили посмотреть во всемирной паутине – может быть, они что-то не так делают. Они пошли в подвал, где росла всемирная паутина, и вызвали на разговор паука Дабыл-дабыл-дабыл-юшкина, который по своим каналам выяснил, что макароны делают из муки, и даже подкинул Маськину подробный рецепт, как делать макароны.

Маськин начал делать первую макаронину и так увлёкся, что в Маськином доме этой макаронине стало не хватать места. После того, как об неё запнулись всеми восемью ногами два охапочных кота, Плюшевый Медведь заклеил один кончик макаронины в конверт и послал его по почте одному своему доброму знакомому Резиновому Ёжику на другой конец Земли. Пока письмо шло, Маськин всё делал и делал эту макаронину, а когда оно дошло до Резинового Ёжика, макаронина протянулась аж на полсвета. Резиновый Ёжик открыл конверт, посмотрел на кончик макаронины и решил послать его обратно. Заклеил в конверт и отправил Плюшевому Медведю. Только на этот раз письмо пошло через другую сторону Земли.

Как– то утром Маськин проснулся от громкого лая своего Почтового Ящика. Маськин Почтовый Ящик настолько сжился со своей собачьей работой, что даже стал понемножку лаять. Маськин побежал доставать почту и сразу заметил, что к Почтовому Ящику из-за горизонта тянется его макаронина. Маськин достал конверт из ящика и привязал присланный ему конец макаронины к тому концу той же самой макаронины, который был у Маськина на кухне. Таким образом Маськин создал глобальную макаронину, которая округлым образом охватывала весь земной шар.

К Маськину приезжали представители Французской Академии наук и дарили ему грамоту за представление доказательства, что Земля круглая. Все предыдущие доказательства Французской Академии наук казались недостаточными. К Маськину приезжала делегация из Италии, брала участок макаронины на пробу и признала, что макаронина настоящая, в чём и выдала Маськину официальное удостоверение. К Маськину приезжали представители из Американского космического агентства NASA, чтобы набраться опыта в производстве сверхпрочных длинноструйных макаронин, потому что американцы планировали запускать сверхдлинную макаронину в космос и даже дотягивать её до Луны и до планет, чтобы обеспечить бесперебойную доставку этого высококалорийного и в то же время недорогого продукта будущим покорителям небесных миров. Французский журнал Paris Match опубликовал большую статью с цветными фотографиями, где много говорилось о личной жизни Маськина и мало о его макаронине, из-за которой он стал знаменит.

Всё закончилось внезапно, когда однажды Маськин очень устал и пошёл спать, забыв приготовить Плюшевому Медведю ужин. Наутро сначала в Маськином доме, а потом и во всём мире начался переполох – Маськина всемирная макаронина пропала. Сначала все подумали на террористов, но те стали отнекиваться, и им поверили.

Мир больше всего доверяет тому, что говорят террористы. Видимо, потому что эти уроды являются единственными последовательными правдолюбами, которые всегда делают то, что говорят.

В Маськином доме первыми заметили пропажу Маськин Невроз, который жил у Маськина в спальне в кошачьей корзинке, и Невроз Плюшевого Медведя, который жил у Плюшевого Медведя в корзине для бумаг. Они так переполошились, что одновременно побежали по лестнице один вниз, а другой вверх и, стукнувшись лбами посередине лестницы, ушли в поликлинику лечить шишки к доктору Изморову. Доктор Изморов осмотрел ушибы и заявил, что это вирусное, отправив Неврозы домой даже без бюллетеня – мол, само пройдёт.

Маськин сначала расстроился, что его макаронина пропала, а потом, узнав, что её съел Плюшевый Медведь, даже обрадовался, потому что с этой всемирной макарониной было слишком много шума, корреспонденты пачкали пол грязной обувью, а фотографы распугали всех сов в округе своими вспышками, отчего ночью в лесу некому было говорить: «Угу!»

Глава восемнадцатая

Маськин и светские разговоры

Разговоры – это дело такое – кто-то их любит, кто-то не очень.

Они живут обычно небольшими стайками по разным коридорам, гостиным, кухням, трамваям, кафе – да где они только не живут. Есть заумные разговоры, они встречаются редко и живут недолго, обычно одну ночь, как некоторые легкокрылые бабочки, и только под задушевную закуску с не менее задушевной выпивкой.

У нас же пойдёт речь о светских разговорах, самых что ни на есть пустых и неприкаянных, которые сами не рады, что живут, но куда от этой жизни денешься – произвели на свет – изволь ножками топать, глазками хлопать – и не возмущаться. Никто не любит, когда живые возмущаются по поводу и без повода. Вот помрёшь – тогда и возмущайся сколько влезет, а пока жив – тебе всё должно нравиться и ходить надо с выражением передней части головы радужным и безоблачным.

Итак, как-то на Маськина напала голодная стайка светских разговоров. Светские разговоры вообще, наверное, так называются, потому что нападают в светлое время суток. В тёмное время суток когда-то были Тёмные Делишки, но их всех, не видоизменяя, стали называть теперь Business Talk (Деловые Разговоры). Они были гадкими, но не такими обезумевшими, как светские разговоры.

Один светский разговорчик однажды напрыгнул на Маськина прямо на улице, другой добавился в магазине на кассе и повис у Маськина на рукаве, а там уж и прочие набросились. Разговор «Как Вам нравится погода?» – особенно кусался и пытался стащить у Маськина журнал с картинками, который он купил для Плюшевого Медведя.

В этот раз Маськин вышел прогуляться по городу с Маськиным Неврозом – немного его проветрить, а тут на тебе – такое нападение – не для нервов слабонервного Маськиного Невроза. Маськин Невроз забегал и даже чуть не упал в канаву от перевозбуждения. Маськину пришлось купить ему огромную шоколадку и завязать шарфиком уши, но там, где продавали шоколад, на Маськина набросился ещё один светский разговор – «Готовы ли Вы к лету?» – так, как будто бы, если бы к лету Маськин был не готов, лету бы позвонили на дом и попросили задержаться, потому что Маськин ещё не готов, и пусть, мол, приходит попозже.

Идиотизм светских разговоров был налицо. Они служили как бы тараканьими усиками для жителей окрестностей Маськиного дома – пощупал усиком светского разговора соседа, а тот своим усиком ответил – значит, свой – можно не есть, а не ответил – значит, чужой! Полундра! Спасите! В городе чужак! Свистать всех наверх и давай его бить чем ни попадя.

Маськин же жил натуральным хозяйством и своих светских разговоров заводить не хотел, потому что жрали они много, а толку от них никакого. А вот чужие разговоры теперь перепугали Маськин Невроз и его даже пришлось пораньше увести домой, чтобы он совсем не расклеился и не набедокурил разного… Маськин Невроз ворвался в Маськин дом и, сбив с ног Невроз Плюшевого Медведя, забился под лавку на кухне и оттуда до самого вечера не выходил ни на зов, ни на уговоры шоколадкой. Только охапочные коты Маськина сжалились над Маськиным Неврозом и улеглись спать там же под лавкой на кухне, чтобы Маськиному Неврозу не было уж слишком одиноко. Невроз Плюшевого Медведя, насмотревшись на такие кошмары, произошедшие с Маськиным Неврозом, постановил в город вообще больше не ходить и Плюшевого Медведя туда не пускать, даже если проситься будет.

Светские разговоры очень опасны для жителей, живущих натуральным хозяйством, потому что когда начинаешь на пустой разговор отвечать настоящим положением дел, объясняя, как ты готовился к лету или чем плоха или хороша погода, – происходит конфуз, светский разговор начинает страшно болеть, кашлять, у него открывается кровохарканье и он может умереть прямо на улице, если ему не сказать какую-нибудь протокольную глупость, как, например: «Что Вы делаете на пасху?» Если вы ему вовремя это не скажете, будет горе. А Маськин, проживавший натуральным хозяйством, всех этих тонкостей не знал и поэтому боялся убить огромное количество пустых светских разговоров, что могло бы вызвать неприятности с местными властями и Международным Обществом Идиотских Разговоров, которое следило за каждым пустым светским разговором и поддерживало достойную степень его идиотизма.

Маськин очень переживал. Казалось, весь город учил наизусть пустые фразы одна дурнее другой и всю жизнь ими обменивался, так никогда не доходя до сути ни одной вещи.

Шушутке стало жалко Маськина, и он вызвал на совещание свою «Brain Company». Выскочили такие микро-Шушутки и сказали: «OK guys! В чём вопрос?» Недолго поразмыслив, они изобрели специальный аппарат, который назвали Small Talk Generator (Генератор Пустых Разговоров). Он состоял из картонной коробки, которую любил надевать на голову Невроз Плюшевого Медведя, когда ему становилось особенно просторно, чтобы почувствовать себя в большей безопасности. В коробку посадили двух попугаев, предварительно обучив их пятнадцати с половиной фразам, которыми надо было пользоваться во время пустых светских разговоров. Причём как бы невпопад попугаи ни выкрикивали эти фразы, всё получалось очень ажурненько и совсем как у всех нормальных жителей.

Итак, снарядившись таким аппаратом, Маськин вышел в город.

– Как Вам погодка? – бросился на Маськина первый попавшийся пустой разговор.

Маськин мысленно ответил по привычке: «Погода так себе, весна хоть и в полном ходу, но дней тёплых немного и сеять некоторые культуры уже поздно…» Такой ответ был бы смертельным для светского разговора. Он бы издох прямо на месте, совершив тем ужасный скандал и конфуз. Началось бы вынужденное следствие: «Так что же, вы натуральным хозяйством живёте?» Так и до милиционера Палкодралова бы дошло. Но Маськин своим аппаратом потряс, попугаи в коробке собрались с мыслями и выдали:

– Погода? Ничего, бывает хуже.

– Как Вам выходной? – бросился из подворотни беззубый и особенно противный светский разговорчик в запахнутом, несмотря на позднюю весну, пальтишке. Маськин хотел было сказать, что с натуральным хозяйством выходных не бывает, но потряс коробкой с попугаями.

– Выходной? Спасибо, пока ничего, – ответили попугаи.

– Как Вы проводите сегодняшний вечер? – оскалился отвратительный светский разговорчик у киоска. «А твоё какое лысое дело?» – хотел возмутиться Маськин, но потряс коробкой с попугаями.

– Как вечер проводить буду? Как обычно, думаю, хорошо, – ответили попугаи, посоветовавшись.

Маськин сразу прослыл приличным гражданином и к нему потянулись массы. Они заводили с ним уймы светских разговоров – а попугаи им отвечали. Маськину даже пришлось оставить на крыльце коробку с попугаями до конца выходного, чтобы удовлетворить всех нуждающихся поинтересоваться, как ему погода и как он будет проводить сегодня выходной.

Попугаям выдали двойную норму питания, и они проработали две смены по восемь часов подряд, пока Маськин пил дома чай, и вернулись попугаи домой только под утро совершенно разбитые, но довольные, потому что им впервые посчастливилось по-настоящему выговориться!

Глава девятнадцатая

Маськин и Кислые Щи

Профессора Кислых Щей, будучи общепризнанными научными светилами, однако запутали всех окружающих своими хитрыми теориями. Так теперь и не понятно, как возникли Кислые Щи, которые необразованные массы, слезая с печки, называют Вселенной (хотя научное название этого объекта – Кислые Щи или К.Щ.). Неясно, кто сварил Кислые Щи, кто их довёл до скисления, откуда в них взялась капуста, сколько они уже стоят и киснут и сколько они ещё простоят. Всё это – неразрешимые вопросы современности, которые поставили перед собой многоуважаемые Профессора Кислых Щей – учёные чистой воды, рыцари науки без страха и упрёка, – когда постановили в результате тонкого наблюдения, проделанного восемьдесят лет назад с применением суперточной поварёшки, что всё, в чём мы живём, и всё, что было и будет, есть не что иное, как Кислые Щи. Оставшиеся восемьдесят лет учёные лишь уточняли подробности – а в подробностях, как известно, и кроется сверчок по имени Свистулькин, он больше всех свистит, и поэтому у Профессоров Кислых Щей всегда наготове затычки для ушей, потому что кому, как не им, затыкать уши на научные подробности, которые как раз-таки больше всего и свистят.

Старенький папа римский как узнал, что придумали учёные, так и решил окочуриться, но потом, посоветовавшись с Господом Богом, благо связи были, решил эту теорию одобрить, мол, потому как, если Кислые Щи, то значит, их кто-то сварил и сборы Римской Каталептической Церкви не оскудеют.

Маськина в свой междусобойчик Профессора Кислых Щей не брали, как, впрочем, и Плюшевого Медведя. Профессорам Кислых Щей казалось, что у Маськина с Плюшевым Медведем слишком практический склад ума для того, чтобы заниматься Фундаментальными Щами. Но однажды, когда один Профессор Кислых Щей открыл большой кусок кислой капусты, который неоспоримо доказывал, что Кислые Щи действительно кислые, на радостях Профессора Кислых Щей пригласили Маськина и Плюшевого Медведя на праздничную конференцию в Квебекестан, чтобы перед ними этим замечательным открытием непременно похвастаться.

Плюшевый Медведь серьёзно готовился к этому событию, потому что хотел поведать научному миру свою теорию, по которой вселенная была вовсе не Кислыми Щами, а Манной Кашей с Малиновым Варением (М.К.М.В.). Он неоднократно делал эксперименты с подопытной кашей и мог легко доказать, что его теория не менее, но и не более вздорная, чем теория Профессоров Кислых Щей. Однако специально приготовленная Маськиным для доклада манная каша оказалась такой неустойчивой, что просуществовала только доли секунды, пока Плюшевый Медведь её не съел, поэтому на конференцию оказалось ехать не с чем, а на слово Профемсора Кислых Щей не верили. Такой они были честный народ – что честному слову не доверяли.

Богу теория Плюшевого Медведя нравилась больше, потому что он любил манную кашу. А вы любите манную кашу с малиновым вареньем? Это божественная пища. Бог не задумывался, какая теория Его мироздания более дурная в этот раз. Он так утомился с тремя слонами, китами, черапахами, что Кислые Щи на Него уже впечатления не производили. Он даже на конференцию решил не приходить, поскольку был занят подготовкой потопа в Сахаре, который откладывал вот уже двадцать миллионов лет, и этот угол особенно запылился. К тому же надо сказать к чести Профессоров Кислых Щей: они пожалели Боговы уши и не послали Ему официального приглашения, мол, захочет – сам подойдёт, послушает. Со времён Лейбница Профессора Кислых Щей научились обходиться без Бога в своих работах – не потому, что они Его отрицали, а потому, что им Он был не нужен для их бредовых доказательств. Надо сказать, что практические, то есть прикладные учёные очень преуспели в создании разных махалок, копалок, щипалок, вонялок, пищалок и палок с электронным управлением. А вот теоретики как-то подвели. Застряли на своих Кислых Щах на восемьдесят лет и никак расстаться со своей кислой выдумкой не могут. Им и сам Эйнштейнкин говорил – бросьте вы эти глупости, Вселенная вовсе не Кислые Щи, а Шницель с Горошком (Ш.Г.), но ему не поверили, решили, мол, старик неспособен принять новые веяния грядущих поколений… Открыл себе, что всё относительно, доказал это, всё отнеся куда-то, а потом там этого не нашли, потому что уже унёс обратно, и сиди себе на скрипочке попиликивай, а молодым да рьяным палки в колёса их Кислых Щей не вставляй. Вы скажете, что у Кислых Щей нет колёс? Есть. И это не требует доказательств, потому что не требует, и всё. Вы разуйте глаза и посмотрите – кругом же всё вертится? Как же оно вертится без колёс? Вы вообще сколько групп детского сада закончили? Диплом, небось, на стенку повесили – так, мол, и так, Вася Зюзечкин успешно окончил полный курс детского сада. Может самостоятельно залезать и слезать с горшка. Конечно, с годами забывается то, чему учили, но можно понадеяться, что такие основные навыки у вас сохранились и вы не будете со мной спорить по поводу колёс в Кислых Щах…

Гитлер очень наглядно попытался доказать, что вселенная есть Куча Дерьма (К.Д.), и человечество, возможно, пожелало бы жить с такой теорией, потому что ей не откажешь в оригинальности, но было несогласно с некоторыми аспектами практики и решило всё-таки придерживаться общепринятой парадигмы, основанной на Теории Кислых Щей.

Маськин считал, что вселенная – это Борщ, но никому о своей гениальной догадке не говорил, хотя все эксперименты с подопытными борщами указывали на его неоспоримую правоту.

Кашатка считала, что вселенная – это Лапша, потому что в ней всё взаимосвязано и взаимозапутано. Ей написал восторженное письмо сам Сократкин, но на его восковой табличке начеркал Плюшевый Медведь, думая, что это игрушка, и Кашатка так ничего и не разобрала. Пришлось заказывать телефонный разговор с Древней Грецией, но там к трубке никто не подходил, потому что все бегали от Минотавра.

Шушутка считал, что вселенная – это такая банка, в которую собирают насекомых, и Бог их может разглядывать под увеличительным стеклом.

Охапочные коты считали, что вселенная – это такой большой ящик с песком и что если они его ещё не весь освоили, то это не беда, потому что придут новые поколения котов и его окончательно освоят. Им даже прислал телеграмму президент Соединённых Штанов мистер Бушкин, где выражал благодарность за подкинутую идею освоения вселенной путём потраты всего госбюджета за грядущие двадцать лет на то, чтобы именно американский астронавт мог первым помочиться в песочек на поверхности Марса и, если повезёт, то спрыснуть и более удалённые миры. Народ Соединённых Штанов полностью поддержал президента Бушкина, потому что какой настоящий американец втайне не мечтает обоссать небесное тело?

Плюшевый Медведь, правда, послал обратную телеграмму президенту Бушкину с рациональным предложением.

Рацпредложение Плюшевого Медведя

Президенту Бушкину в Белкин Дом

Дорогой Президент,

Предлагаю вместо целых астронавтов на Марс запустить только башмак. Он отпечатается на поверхности и оставит такой же след, как если бы им топнул астронавт, однако его кормить в дороге не надо и кучу денег можно сэкономить и поделить пополам – Вам половину и мне половину, потому что манная каша нынче стала дорожать, так как Вы захватили страну Бардак и оттуда больше не поставляют Манную Крупу.

Башмак можем предоставить. Левый Маськин тапок согласен и уже начал тренировки для подготовки к полёту.

С косметическим приветом,

Плюшевый Медведь.

P.S. Шлем Вам с кисточкой.

Попугаи не знали, что вселенная существует, и поэтому спокойно наблюдали звёзды и галактики в том виде, в каком они представлялись их попугайскому взору, когда они жили в гнезде, которое свили в подзорной трубе Плюшевого Медведя, пока её не применили в качестве франкофона для разговоров с супругой мусье Сильвуплешкина. После потери трубы попугаи занялись обыденными попугайскими сплетнями и о вселенной забыли, что было нетрудно, потому что они о ней и не знали. Попугаи наблюдали вселенную непосредственно, а не через сложные эксперименты с Кислыми Щами, Манной Кашей и Лапшой.

А когда предмет наблюдаешь непосредственно, иногда никакого объяснения и не требуется. 

Глава двадцатая

Маськин в деревне

Надо сказать, что неудача с посевом лапшовых в какой-то мере расcтроила Маськина, который любил, чтобы во всём был порядок. А тут такая неудача – вроде бы всё по аграрной науке делали, и сажали в теплую землю, и сыром удобряли, и кетчупом поливать пробовали – а лапшовые так и не взошли…

Маськин решил, что ему надо бы съездить в деревню и поднабраться опыта у настоящих земледелов, землелюбов и хлебопашцев, которые, как известно, встречаются только в деревнях, а в пересечённой местности пригородного типа, где вёл своё натуральное хозяйство Маськин, такие специалисты плуга и бороны, рыцари навоза и азотных удобрений, колдуны ранних посевов и поздних уборочных, как вы сами понимаете, встречаются редко.

Деревня Благозюзенка была недалеко, и Маськин, погрузив в Маськину Машину всех обитателей своего дома, отправился туда в гости. У Маськина в деревне был знакомый земледел Каравай-Доедаев, с которым Маськин списался по вопросу пользы сорняков, и Маськин его давно собирался посетить.

Поехали рано, с полей ещё поднимался пьянящий и откровенный запах того, из чего всё родится и во что всё обратно канет, – а именно тонкий запах откровенности деревенских будней… «не удобришь – не поешь», – гласит старая деревенская мудрость, «не поешь – не удобришь», – вторит ей другая не менее мудрая деревенщина. Мы, жители городов, давно позабыли эту простую, как дневной свет, истину взаимосвязи всего со всем. Этот неизбывный круговорот в природе не занимает наших дум, не заботит по ночам своей стройной и неподкупной правдой бытия… Мы сами стали огромными переработочными фабриками ценных продуктов в не менее ценный продукт, ценность которого оспаривается многими утончёнными философами-парфюмерами, однако от этого его откровенный и волнующий своей прозой в чистой первозданности запах не убывает, а веет стойкими струйками от полей – кормильцев наших, производителей простого каждодневного чуда – росточка зелёного и несмышлёного, который станет нашим хлебом насущным только для того, чтобы снова вернуться в своё первоисходное состояние, посетив наши ненасытные желудки… Любите этот запах! Я имею в виду запах сырой земли и трав…Он основа нашего стола, он дал нам возможность не скакать за мамонтами, а удобно сидеть у телевизоров и гордо считать себя вегетарианцами, потребляя размякшую морковку в прозрачном курином бульоне… Любите бульон, ибо в нём заключена сила жизни и гарантия от коровьего бешенства! Любите любить, ибо любя любишь любовь…

Маськин проносился мимо полей. Он обратил внимание, что первое поле колосилось какой-то очень буйной культурой, которая завидно и здорово произрастала с тем здоровьем, с которым растёт только сорняк. Маськин даже попросил Маськину Машину остановиться, подошёл к полю, пощупал землю, растёр её в ладошках, понюхал и, совсем уже как настоящий земледел-аграрий, попробовал на вкус, растёр по лбу и закапал в глаз… Всё говорило о том, что поле под парами и отдыхает… Поэтому неудивительно, что на нём буйствовали жизнелюбием колдовские сорняки, дорастая до размеров молодых, но упитанных баобабов. Было только непонятно, зачем их тогда удобряют…

– Под парами, – со знанием дела объяснил попутчикам Маськин, когда вернулся в машину. Плюшевый Медведь сразу представил себе поле, несущееся на всех парах, как паровоз, в грядущее, а там, в грядущем, его опять Маськин кормит манной кашей и он живёт так же счастливо, как и в настоящем. Ну и зачем тогда грядущее Плюшевому Медведю? «В том-то и смысл грядущего – чтобы хуже не было», – решил Плюшевый Медведь и стал рисовать в блокноте грядущее с огромным хвостом и ушами, отчего ему стало смешно и он захихикал своим знаменитым «хи-хи.» (вот так «хи-хи.» с точкой).

А Золотому коту представилось парное такое поле в виде парного молока… Целое поле, залитое парным молоком… Целый океан парного молока… Целая вселенная парного молока… Целая вечность парного молока… а кругом, представляете, ни одного из этих отвратительных чудовищ с рогами, норовящих копытом наступить на кота… (Золотой кот не любил коров, хотя любил то, что они производят. Мне это знакомо – очень многие любят, что я пишу, хотя не любят меня). Представив парное молоко, помноженное на бесконечность, Золотой кот удовлетворённо заснул, счастливо щурясь на свои парные фантазии…

А кошка Бася ничего не подумала, потому что очки оставила дома, а без очков она думать не могла. Вообще зрение у неё было, как у кошки, – отличное, надо сказать, но почему-то без очков ей не думалось. Шушутка как-то поставил научный эксперимент и пробовал надеть ей очки, но оказалось, что и в очках ей тоже не думалось, хотя этот факт от кошки Баси скрыли, потому что у неё и так была травмированная психика после попытки воздушного шарика её удушить, когда она лезла под диван, а шарик, привязанный к шее, застревал и петельку затягивал. С тех пор кошка Бася при виде любого шарика принимала валерьянку и совсем впадала в постоянное психосоматическое перевозбуждение, ввиду которого факт об отсутствии связи между очками и думаньем от неё постарались скрыть.

Вообще Маськин был приверженцем старой медицинской школы, когда больному старались не говорить неприятных вещей. Он от этого лучше себя чувствовал и иногда даже поправлялся вопреки предсказаниям врачей, отчего врачи очень расстраивались, потому что всегда гордились своей способностью точно предсказать исход болезни, а не своими успехами в лечении больных. Так, один доктор скажет другому: «Этому пациенту осталось жить два часа и три минуты». А другой доктор возразит: «Позвольте, коллега, с Вами не согласиться. Не два часа три минуты, а два часа четыре минуты!», и они оба стоят, не сводя глаз с умирающего, с секундомерами и отмеряют, кто прав… Больной стонет, просит, может, какого лекарства, или там клизму, или там хотя бы подушку с лица снять, а то как-то душно… поскольку медсестричка Прилежаева перестилала постельку, положила подушку больному на дыхательный проход и там и забыла… В общем, больной удушением от подушки-то в основном и страдает, если, конечно, приглядеться, а в больницу попал здоровым, для обследования, и умирать не собирался, но его запроцедурили настолько, что сам подушку убрать он уже не может, но не потому что ослаб, а чтобы он капельницу сам себе не выдрал, ему белые ручки-то к кровати и привязали… Но докторов истинная причина болезни не волнует, им важно, два часа три минуты или два часа четыре минуты осталось, и они стоят и мерят время, а на больного шикают, мол, не мешай. У нас свои медицинские диспуты, а ты тут со своей подушкой… Подушка вообще предмет не медицинский и к болезни отношения не имеет… Совершенно очевидно, что это у вас вирусное. Причём раньше от больного всё это скрывалось и доктора с секундомерами шушукались за дверью. Теперь же наступили новые времена. Решили, что от больного ничего скрывать нельзя и надо ему честно сообщить, два часа три минуты или два часа четыре минуты ему осталось, потому что он таким образом сможет лучше распорядиться оставшимся ему временем. Сейчас вообще медицина сделала колоссальный шаг вперёд. Она решила, что, в общем-то, если больной болеет или умирает – в этом нет ничего страшного, ведь сколько ещё здоровых остаётся? И заниматься надо не больными и умирающими, они всё равно упорны в своих наклонностях болеть и умирать, и не здоровыми, потому что они здоровы, а зачем здоровому врач? Здоровому врач, как живому петуху мясник, – не стыкуется, видите? Так врачи и стали заниматься самым важным для них занятием – отслеживанием, сколько кому осталось жить, с точностью до секунды. Это очень понравилось страховым компаниям, например, которые всеми силами пытаются страховать так, чтобы страховки никогда, ни при каких обстоятельствах, даже под страхом смерти, не дай Бог, им не пришлось выплачивать.

Итак, Маськин скрывал от кошки Баси её очевидный диагноз Острая Кошачья Дурость (ОКД), хотя доктор Изморов был с ним не согласен и считал, что у кошки это вирусное, и кошка Бася ему верила и мыла себе антивирусным шампунем под мышками, потому что подмышки у кошек – самое опасное для здоровья место.

Следующее поле оказалось тоже под парами, и следующее, и так все поля до единого оказались под парами! Маськин был в восторге от того, что увидел, и ему не терпелось побеседовать с земледелом Каравай-Доедаевым, который мог бы ему этот новый метод земледелия объяснить. Долго ждать не пришлось, потому что на краю деревни Благозюзенка их встретил своей собственной персоной Каравай-Доедаев с караваем хлеба с солью, как водится в деревнях, хотя, правда, каравай он весь доел, а вот соль Маськину осталась, и он её благодарно принял.

Вообще вы напрасно полагаете, что деревенские жители всюду разные, в России там, Канаде, Узбекистане, Лихолюдии какой-нибудь… Маськин в молодости много путешествовал и убедился, что народ всюду одинаков. Да, конечно, внешне они, может быть, отличаются – там у одного одна серьга в ухе, у другого две, или у одного лапти лыковые, а у другого деревянные, как в Голландии… Но по сути народ всюду одинаков. Глубинка в любой стране так же униформна, как и дикая столица. Если столицы похожи, как две капли воды, – убери знаменитые башни – Лондон тот же Торонто, Торонто тот же Нью-Йорк, а между городами тянутся гаражи, гаражи, гаражи… Так и народ всюду одинаков. В одном месте зубы чистит, в другом не чистит – вот и всё отличие, а то, что у них в голове одно и то же, – съездите – сами убедитесь, только зря время потратите. Вот где он, человек, водится в настоящем виде; деревня – это настоящий оазис, заповедник, зверинец, зовите, как пожелаете…

Маськин сразу земледела Каравай-Доедаева спросил, как он так все поля под парами держит, а тот ему говорит:

– Отстал ты, Маськин, от жизни. Во-первых, на полях у нас не сорняки, а ценная трава Корыстоблядка Болотная растёт, с ней никаких хлопот – один раз удобрил и порядок, сеять не надо – сама засевается, убирать тоже не надо, потому что сама по себе она никому не нужна, а дело в том, что она фотосинтезирует и тем поставляет свежий воздух, за этот воздух государство нам дотации и даёт, потому что в городах своих от выхлопов уже задыхается. А хлеб сейчас растить уже не надо, его давно на фабрике из хлебоволокна делают, а мы всей Благозюзенкой на новую культуру перешли, для неё нам поля не нужны. Мы её в погребах выращиваем – поставим много ламп, они греют и свет дают – так и растим.