Маськин (№1) - Маськин

Приглядевшись, Маськин, однако, увидел, что самого капитана Ибн-Маслинкина-Алибабуева дёргал никто иной, как мусье Сильвуплешкин с сэром Джентельменкиным, которых водила на верёвочке фрау Шпрехензидуева, которую дёргала, как куклу, птица Рухх с балалайкой, которую, в свою очередь, дёргал президент Соединённых Штанов Бушкин, которого дёргала за верёвочку Рыночная Экономика, которую водило, как куклу, Глобальное Потепление, которое дёргали за верёвочки профессора Кислых Щей, которых водили по сцене Глобальное Попустительство, Глобальное Помутнение и Глобальный Пофигизм, которыми заправлял Трамвайный Хам, которого водили на верёвочках Макдональдс с Кока-Колой… Вы не поверите, кто съел бутерброд Макдональдс и играл бутылкой кока-колы, катая её по полу… Не догадались? Да… Кошка Бася. Дело в том, что кошки очень любят играть верёвочками и катать разные предметы по полу. Вот она нашла бутылочку и стала ей играть… А вся компания кукловодов с куклами задёргалась в хаотическом разнообразии… разумеется, дёргая привязанную к ним кошку Басю…

Таким образом, оказалось, что спросить не с кого, потому что окончательным кукловодом оказалась всеми ведомая кошка Бася, страдающая Острой Кошачьей Дуростью (ОКД).

Маськин отобрал у кошки бутылку с кока-колой и бросил её в море, мол, пусть волны играют, всё равно всё так запуталось, что без ножниц не распутать…

Маськин отвязал кошку Басю, собрал остальных своих домочадцев, и они усталые вернулись домой.

Глава тридцать восьмая

Маськин и суши

Война Маськина с суши началась внезапно. Дело в том, что Плюшевый Медведь подсел на суши[21], то есть привык к ним нездоровым пристрастием. Однажды Маськин неосторожно угостил Плюшевого Медведя одной суши для ознакомления с японскими культурными традициями, а Плюшевый Медведь стал требовать суши каждый день, набрасывался на них, как дикий, и сразу пожирал.

Маськин испугался, что Плюшевый Медведь станет сушеманом, и даже водил его к неофрейдопердисту Грободубову, чтобы тот его от суши отучил. Ничего не помогало. Тогда Маськин перестал суши Медведю покупать. Плюшевый Медведь побесился, побесился, да успокоился. Маськин уже было обрадовался, что Плюшевый Медведь от своего нездорового пристрастия излечился.

Но не тут-то было. Оказалось, что Плюшевый Медведь сам себе изготовил массу шариков из риса и пошёл по двору искать, чего бы свеженького на них положить. Первой на глаза ему попалась лягушка, и он поскакал за ней, поймал, положил на шарик из риса и полил соевым соусом. К счастью, лягушка оказалась проворнее, и когда Плюшевый Медведь зажмурился от предвкушаемого удовольствия и открыл рот – лягушка спрыгнула с шарика из риса, и Плюшевый Медведь съел суши без лягушки. Потом Плюшевый Медведь отобрал дождевого червяка у местной вороны, которая поднялась над лесом, возмущённо крича вместо «кар-кар!» – «вор-вор!», в связи с чем была зачислена случайно проходившим мимо натуралистом в новый вид ворон под названием «кароны». (Всё логично, не правда ли? Вороны кричат «кар!» Кароны кричат «вор!» Слава натуралистам-классификаторам. Без них живая природа была бы какой-то бездомной.) Дождевой червяк тоже не дал себя съесть, разведя с Плюшевым Медведем философию о ценности всего живого, цитируя из Шекспира и аргументируя так живо, как только можно аргументировать перед открытым ртом оппонента, собирающегося вас натурально съесть.

Плюшевый Медведь хоть и свихнулся на своих суши, всё же уважал философию и философского червя отпустил, решив, что он скорее не дождевой червь, а книжный.

Следующим Медведю попался кузнечик, но и его пришлось отпустить, потому что у него оставалась невыплаченная ипотечная ссуда на дом. Хотя у кузнечиков и нету домов за ненадобностью, поскольку проживают они в зелёной травке, однако и кузнечики в настоящее время тоже стали покупать дома под сдачу и охотно берут ссуды, полагаясь на оживлённый рынок недвижимости.

Далее Плюшевый Медведь пытался положить на шарик из риса и съесть в виде суши: головастика, улитку, черепашку, соседа Отжимкина и даже домового-барабашку Тыркина, но все они счастливым образом спасались.

Маськин, видя такое положение, решил разобраться в причине эдакого пристрастия и пошёл к местному продавцу суши Сан Санычу Самурайкину.

Самурайкин был по профессии скрытый камикадзе[22], но просто не нашёл ещё достойной цели и пока суть да дело торговал суши.

Маськин его прямо спросил:

– Ты что, гад, в суши подмешиваешь, что мой Плюшевый Медведь совсем с ума спятил?

– Ты, Маськин-сан, не беспокойся. Давай я тебе лучше икебану[23] сплету… – засюсюкал Сан Саныч Самурайкин, а сам нащупал подарок невесты – нож для харакири[24], подаренный ему на случай, если придётся срочно самоликвидироваться.

– Ты моему Медведю голову совсем своими суши задурил, он чуть соседа не съел, – завозмущался Маськин.

– В том-то и дело, Маськин-сан, что не съел… Всё это лишь иллюзия… Наш японский дзен-буддизм[25] учит, что цель существования – перевод бытия внешнего и иллюзорного в бытие, заключённое в самом себе, в бытие, исходящее из поля небытия, где уничтожены понятия и свойства бытия, то есть переход к сущности через уничтожение формы, к чистой энергии бытия вне определяющих её категорий.

– Я тебе сейчас покажу «дзен» по шее, – строго возразил Маськин Левый тапок. – Ты не смотри, что я освобождён от воинской службы по плоскостопию. Так наваляю – мало не покажется.

– Агрессия, уважаемый Левый тапок-сан, – это не выход, – гнул своё Самурайкин. – Истинный аскет сидит над бездной своего собственного подсознания, как кот над мышиной норой, и ловит, как высунувшуюся мышь, самый глубокий импульс своего «я», всплывший к поверхности, очищая его от шелухи внешнего, того, что не «я»…

– А ну признавайся, что в суши мешал, – напрыгнул на Самурайкина Левый Тапок – мастер в восточных боевых искусствах. Завязался ожесточённый бой, тапок часто наносил удары, которые Самурайкин умело отражал, и неизвестно чем бы дело кончилось, если б Маськин их не разнял со словами:

– Ладно, хватит драться, тоже мне Джеки Чаны доморощенные. Я тебя, Самурайкин, по-хорошему спрашиваю, чего ты в свои суши мешаешь?

Самурайкин увидел, что Маськин не отстанет, а Левый тапок больно дерётся, и решил всё Маськину рассказать начистоту.

– Давным-давно мы в Японии решили, что непорядок, что наше национальное блюдо суши не популярно, как, например, китайская еда. Что они, лучше нас, что ли? Ну и стали мы в суши добавлять небольшую дозу дзен-буддизма, от которого голова у народа и едет…

– А какое средство от этого вашего, с позволения сказать, пищевого сектантства? – поинтересовался Маськин Правый тапок, интеллигентно прокашлявшись.

– Есть одно средство, но, я боюсь, на него ваш Плюшевый Медведь не пойдёт, – проговорил с сомнением Самурайкин.

– Какое? – разом спросили Маськин и оба тапка.

– Надо сразу съесть сорок суши, тогда Плюшевому Медведю станет плохо и он больше никогда их есть не станет.

– Обманешь, я тебе покажу, – заугрожал Маськин Левый тапок.

– Слово самурая – вот тебе крест – сам себе харакири сделаю, – забожился Самурайкин.

– Ладно, давай пакуй свои сорок суши, – махнул рукой Маськин и, оплатив покупку, отправился домой.

Самурайкин не обманул. Съел Медведь сорок суши, поболел медвежьей болезнью[26] и выздоровел. Больше суши не ест, а ест только ванильные сушки, которыми Маськин его часто угощает в качестве компенсации.

А я так скажу – суши ли, сушки, – не надо мешать пищу с философией, а то обязательно приключится несварение желудка.

Глава тридцать девятая

Маськин и учитель Изъ-Янь

Бутылочку кока-колы, с которой играла кошка Бася, ту самую бутылочку, к которой были привязаны все кукловоды Земли и которую Маськин выбросил в море, прибило к тихому берегу в жёлтой стране Шанхаии. По кромке воды прогуливался учитель Изъ-Янь с учениками и набрёл на бутылку.

– Что это, по-вашему, и почему к этому привязано так много верёвочек? – спросил учитель Изъ-Янь своих учеников. Впервые за свои 120 лет жизни учитель Изъ-Янь сам не знал ответа на вопрос, который задал, но не подал вида.

– Этот сосуд, который выбросило море к нашим ногам, – не что иное, как часть нашей вселенной, взаимосвязанная со всеми другими её частями путём причин и следствий, – ответил один ученик.

– Это кусочек стекла, который отлит в форме сосуда, который может содержать всё и ничего… – ответил второй ученик.

– Этот предмет – беглец, которого опутало верёвками время, как оно опутывает своими узами всех нас… – ответил третий.

Учитель Изъ-Янь почесал лысый затылок и сказал:

– А по-моему, это просто бутылка кока-колы с привязанными к ней верёвками. Не надо видеть в предметах больше, чем они есть, иначе можно набить себе шишки. Материальный мир не терпит преувеличений.

– О мудрейший учитель Изъ-Янь! – залопотали ученики.

– Давайте посмотрим, что будет, если начать дёргать за эти верёвки, – деловито продолжил учитель Изъ-Янь и, схватив бутылку, стал дёргать за все верёвки одновременно.

Мир запрыгал, как сумасшедший, все кукловоды повалились с ног и когда поднялись – тут же повалились снова.

– Кто это нас так дёргает? – возмутился президент Соединённых Штанов Бушкин.

– Шанхайцы, господин президент, – доложил ему по всей форме Ибн-Маслинкин-Алибабуев, который уже зарезал начальника разведки и теперь докладывал президенту Бушкину лично.

– Так, немедленно объявить Шанхаии войну, захватить её и превратить в демократическое государство.

– Слушаюсь, – рявкнул Ибн-Маслинкин-Алибабуев и по-военному повернулся на каблуках.

– Подождите, – остановила его помощница президента госпожа Скандалеза Безобреза (первая женщина – помощник президента без обреза). – Если мы захватим Шанхаию, то весь мир останется без штанов.

– Это вы в каком смысле заявляете? – возмутился президент Бушкин, который не любил, когда ему мешают насаждать демократию военным путём.

– В прямом смысле, господин президент! – пояснила помощница президента. – Весь мир одет в китайские штаны, и не только штаны…

– Да, мир оголять нельзя… – подтвердил Ибн-Маслинкин-Алибабуев, который строго соблюдал восточные законы и сам ходил в чадре на босу ногу.

Президент Бушкин послушался Ибн-Маслинкина-Алибабуева, потому что тот был известный террорист с опытом и говорил очень убедительно, хотя и госпожа Скандалеза Безобреза ему тоже очень нравилась по эстетическим соображениям.

На том инцидент и оставили. Однако учитель Изъ-Янь продолжал подёргивать за верёвочки, и многие кукловоды в мире морщились… (Знаете, мы так морщимся, когда вдруг кольнёт в боку, в груди или там в ноге. Я думаю, что это просто космические лучи, которые через нас проходят и иногда попадают на нервные окончания, но мой психиатр почему-то так не считает…) Ну вот, так же и теневые лидеры Земли поморщивались, когда учитель Изъ-Янь дёргал их за верёвочки. Хорошо ещё, что Шанхаия была на другой стороне от всех остальных, и поэтому дёргал учитель Изъ-Янь всех преимущественно ночью. От этого, хотя кукловоды и спали неважно, всё же мировой баланс, который поддерживается в дневное время суток, не нарушался… Нарушался только ночной баланс, а ночью, слава Богу, темно и на то, что происходит по ночам, мировая общественность обращает мало внимания, потому что, как вы понимаете, по ночам спит.

Только в Маськапатамии всё время эти дёрганья проявлялись. Ночью войска куда-нибудь введут, утром выведут, на следующий день опять введут, а потом опять выведут. И надо отметить, что каждое движение войск сопровождалось ожесточёнными боями – сначала чтоб войти, а потом чтобы выйти.

Главный Маськапатам послал даже через Бушкина учителю Изъ-Яню депешу с просьбой дёргать не так часто, но учитель Изъ-Янь депешу не смог прочесть, потому что она была написана на Маськапатамском языке, а у них иероглифы хоть и тоже как курица лапой, но нестандартны, и поэтому для жителя Шанхаии неразборчивы.

Надо было что-то делать, и мировая общественность в лице кукловодов решила начать бороться с Шанхаией экономически… но не тут-то было. На этот момент всё в мире производилось в Шанхаии. Даже национальные флаги государств. Только Соединённые Штаны успели отобрать у шанхайцев заказ на свои флаги и шили их сами. А другие страны опростопупились – допустили шить свои национальные флаги в Шанхаии. А флаги всем национальным государствам очень нужны. Без флагов-то полный беспорядок получается. Пираты в море не знают, кого грабить можно, а кого лучше не грабить – того гляди сами ограбят…

Учитель Изъ-Янь рассердился на весь мир и прекратил поставку шанхайских товаров… Мир остался не только без флагов, но и без штанов, футболок, кроссовок, зажигалок и всего остального, без чего жизнь на Земле невозможна…

Вы не верите?

Хорошо.

Есть ли на Марсе шанхайские зажигалки?

Нет.

И жизни там тоже нет.

Теперь видите?

Без шанхайских зажигалок жизнь на Земле невозможна.

Оглянулись жители Земли – а среди них никто ничем производительным давно уже не занимается… Все так расслабились, что у них всё шанхайское, что сами только по клавишам компьютеров щёлкают и делают вид, что работают… А клавиатуры тоже пропали, потому что также производились в Шанхаии. Представляете? Приходят люди на работу, а клавиатур нет… щёлкать не по чему. А как, не щёлкая по клавишам компьютеров, делать вид, что работаешь? Зарплату людям Земли перестали платить, и им совсем стало скучно… Ни в кино сходить, ни пива купить… Стали жители Земли чахнуть без зарплаты, что угрожало существованию западной цивилизации, какой мы её знаем…

Тогда люди Земли заметили, что Маськин со своим натуральным хозяйством – единственный, кто ещё что-то сам производит. Маськин, конечно, не мог обеспечить всех жителей Земли товарами, но пообещал с учителем Изъ-Янем договориться, потому что людей надо было как-то спасать. Они все хоть и тунеядцы, но без них как-то скучно – новостей не будет и журналы с картинками Плюшевому Медведю не о чём будет читать.

Итак, Маськин сел на свою Маськину Машину и, взяв с собой только тапки (потому что они тоже были шанхайского производства и хотели побывать на родине), отправился в Шанхаию.

Учителя Изъ-Яня Маськин застал там же на берегу, в кругу своих учеников играющим с бутылкой кока-колы.

– Учитель Изъ-Янь, – сказал Маськин по-простому, – давайте меняться. Вы возобновите поставки товаров народам всей Земли, а я вам за это помогу выбросить бутылочку кока-колы подальше в море.

– Посмотрите на него, какой он хитрый! – закричал учитель Изъ-Янь, показывая на Маськина скрюченным жёлтым пальцем. «Палец у него как самокрутка», – почему-то подумал Маськин, но свою мысль оставил при себе.

– Я и сам могу бутылочку далеко забросить, – захвастался учитель Изъ-Янь, размахнулся и зашвырнул бутылку на середину Тихого океана. Причём, пока она летела, Корея и Япония пригибались, потому что думали, мол: «Ну вот и началось…»

– Ну, а чего вы хотите взамен, чтобы возобновить поставки людям Земли? – спросил Маськин учителя Изъ-Яня.

– Отдай мне свои тапки, – твёрдо потребовал учитель Изъ-Янь.

Маськин был в шоке. Расстаться со своими тапками даже ради блага всех жителей Земли Маськин, конечно, не мог. Не то чтобы оно того не стоило… Но хотя, если всё счастье мира не стоит слезы карапуза, то уж точно благо всех тунеядцев Земли не стоит Маськиных тапков… Во-первых, они у него, как вы успели заметить, разговаривающие, а разговаривающих тапков даже японцы со своей технологией производить пока ещё не научились. Во-вторых, они говорят дело, чего нынче практически не встретишь не только среди тапков… и в-третьих, они у него политически подкованные, а политически подкованная обувь встречается тоже крайне редко.

Тапки сами уже пожалели, что не остались у Маськина под кроватью в уютной пыли в обществе ночного горшка… Ух, и дорого обходится эта ностальгия!

Но делать нечего. Человечество спасать надо! Маськин отошёл в сторону, пошушукался с тапками, и они, вернувшись к учителю Изъ-Яню, согласились остаться ко всеобщему удивлению.

Жители Земли ликовали и решили выдать Маськину Премию мира, но потом премию зажилили и выдали её опять какому-то кровавому диктатору, потому что он угрожал, что если ему Премию мира не дадут, то он развяжет третью мировую войну. Маськин же был мирным гражданином и крыть аргументы кровавого диктатора ему было нечем.

Вот и всё.

– Как всё? – спросите вы. – Не может быть, чтобы Маськин расстался со своими тапками! А ну, автор, тудыть-тебя-перетудыть, сочиняй, что Маськины тапки вернулись, как-нибудь учителя Изъ-Яня перехитрив. А то мы твою книжку читать больше не будем и всем друзьям отсоветуем.

Ну, во-первых, если вы уже дочитали до тридцать девятой главы, скорее всего вы дочитаете до конца, даже если окажется, что Маськин вымышленный герой. Во-вторых, не могу не согласиться, что шантаж есть одна из наиболее эффективных форм интеллигентной аргументации. Эффективнее её – только физические пытки, которым вы не можете меня подвергнуть ввиду пространственной удалённости. В-третьих, будете вы читать, что я пишу или не будете, я всё равно буду печатать и ставить себе на полку, собирая своё собственное собрание сочинений (полку я уже подготовил). Ну хорошо, хорошо, убедили, подчиняюсь. (Только не сметь меня потом звать популистом и утверждать, что я хожу на поводу у публики. Приличный читатель никогда не будет говорить очевидные вещи автору в лицо…) Ну, слушайте дальше, как вы и пожелали, всё будет в лучшем виде.

Маськины тапки остались с учителем Изъ-Янем, но ненадолго. Он их скоро сам выгнал, потому что они у него:

Во– первых, расплодились до неприличия и заполонили всю Шанхаию молоденькими голубенькими тапками – точными копиями себя. Поскольку Маськины тапки были стоптанными, учителя Изъ-Яня ученики стали засмеивать, потому что сами они щеголяли в новеньких голубеньких тапках шанхайского производства.

Во– вторых, Маськины тапки давали такие советы, что Шанхаия запустила в космос вместо космонавта – тапконавта[27], чем опозорилась перед всем миром.

В– третьих, Маськины тапки вылавливали и съедали все вон-тоны[28] из бульона учителя Изъ-Яня, пока он шамкал беззубым ртом.

И наконец, в-последних, учитель Изъ-Янь опасался, что Левый тапок приведёт к власти левых, а Правый – правых, и в Шанхаии установится демократия, которая учителю Изъ-Яню была ни к чему, потому что при демократии народ Шанхаии смог бы увидеть все изъяны учения учителя Изъ-Яня.

Когда тапки вернулись, все жители Маськиного дома устроили праздник и заказали еду из близлежащего китайского ресторанчика, чтобы поддержать кисло-сладкую атмосферу этой главы.

Глава сороковая

Маськин и свидетели Егора

Как– то воскресным утром в Маськин дом постучали два кролика весьма приятной наружности и сообщили, что они свидетели Егора. Маськин был гостеприимный и сразу проводил их в гостиную, где напоил чаем с пирогом.

Попив чаю и поев пирога, свидетели Егора сообщили Маськину, что они лично видели, как Егор сотворил мир за семь дней. Маськин очень этому признанию удивился и стал свидетелей Егора подробно расспрашивать. Маськину всё было интересно, потому что он ведь тоже, как и Егор, жил натуральным хозяйством и очень хотел поднять его эффективность.

Однако подробностей свидетели Егора не выдавали. Например, они не ответили на вопрос, кто, собственно, финансировал создание мира, кто его курировал и кто работу принимал. Они только повторяли, что Егор сотворил мир за семь дней.

Маськин стал беспокоиться, не заело ли у свидетелей Егора пластинку. Он позвал свой любимый старый Граммофон и тот, проверив, опасения Маськина развеял, заявив, что с пластинкой у свидетелей Егора всё в порядке с технической точки зрения, а всё дело в записанном содержании, которого немного. В основном одна фраза о том, что свидетели Егора точно свидетельствуют, что Егор сотворил мир за семь дней.

Во все последующие недели картина повторялась: свидетели Егора прибывали, выпивали чай и свидетельствовали про Егора. У Маськина начались серьёзные перебои с чаем, а пироги свидетели Егора и вовсе все выкушали. Тогда Маськин решил поставить вопрос ребром, но вопрос ребром стоять не хотел и всё время падал плашмя. Тогда Маськин всё-таки решил уточнить, кто такой этот Егор и где находится мир, который он сотворил за семь дней. По наведённым справкам оказалось, что Егор проживает недалеко от Маськиного дома и мир его небольшой, а именно – состоит из маленького домика, пары сараев и огорода.

Мы сотворяем свои миры из подручного сырого материала и обживаем их, неумело торя пути-дороги по нашим несмелым полям и лесочкам. Но так, чтобы всего за семь дней сотворить хозяйство в полном объёме, – Маськин такого ещё не слыхивал и решил с Егором непосредственно познакомиться. Идти в гости к нему Маськин как-то не решился и просто стал ждать удобного случая. Такой случай представился очень скоро, когда в одно воскресенье на пороге Маськиного дома появились не привычные уже опрятные свидетели Егора, а сам Егор собственной персоной. Маськин немного растерялся, но не подал виду и проводил Егора в гостиную. Чая у Маськина оставалось совсем немного, и они попили кефир из экономии.

– Тут ваши свидетели приходили каждую неделю, – пожаловался Маськин, – говорили, что вы мир сотворили за семь дней.

Егор почесал лоб и закусил кефир печенькой. «Культурный человек, – подумал Маськин, – был бы некультурным, занюхал бы рукавом».

– Давно мне надо было убрать свидетелей, – разоткровенничался Егор, – а то всё ходят и ходят, народу голову морочат.

– Ну, вы правда всего за семь дней всё и сотворили: и сарая два, и домик, и так далее?…

– Ну, а чего возиться-то? – ухмыльнулся Егор и налил себе ещё кефира.

– Батюшки, да это ж прямо чудеса какие-то, – восхитился Маськин, который строил одну-единственную баню уже пятый год, а работа почти не двигалась.

Кефир явно ударил Егору в голову, и он продолжил:

– А ещё я воздвиг электростанцию, работающую на навозе, и построил мост на Луну и гигантский самосвал марки «Вперёд, Эпоха!»

– Да фто вы говорите! – зафтокал Маськин от неописуемого восторга. – А яму на дороге перед визитом фрау Шпрехензидуевой тоже вы заделали?!

– А кому ещё, как не мне? – махнул рукой Егор и допил бутылку кефира до конца.

– Так почему же свидетели Егора сконцентрировались только на факте творения мира? – занедоумевал Маськин. – Это ж они, по сути дела, скорее преуменьшают ваши деяния, чем прославляют их!

– Ну, так и я о том же, – запричитал Егор, и Маськин принёс ему ещё кефира. – Я этим свидетелям говорю: бросьте вы по домам шляться, займитесь делом, а они нет, шасть туда, шасть сюда… Безобразие. Вот я за ними по воскресеньям по домам и бегаю, авось поймаю, уши-то и надеру. А они, видать, проследили, что я сегодня к Маськину намылился, и не явились. Боятся. Ты им, Маськин, в следующий раз так скажи – мол, нечего сюда ходить, Егор много чего сделал и делает, и совсем не обязательно с новостью не первой свежести о сотворении мира по домам шляться.

– Хорошо, – сказал Маськин, которого перебои с чаем и пирогами начинали сильно беспокоить. Плюшевый Медведь у него на полпопки уже похудел, а охапочные коты стали меньше спать от недоеда.

На том и договорились. Егор взял ещё бутылочку кефира в дорогу и, облобызв Маськина, прослезился:

– Вот тебя, Маськин, я люблю. Ты сидишь тихо, своим натуральным хозяйством занимаешься, нигде не шляешься, под ногами не мельтешишь, ничего не свидетельствуешь. Я тебе по дружбе урожайный год устрою. Сей побольше чаю, у тебя он в этом году хорошо взойдёт.

Маськин хотел возразить, что в широтах, где живёт Маськин, чай не урождается, но промолчал и решил послушаться.

Когда Егор ушёл, Маськин посадил на грядку пять чайных чашечек и полил их сливками.

На следующий день Маськин встал и не поверил своим глазам: на месте, где он посадил чайные чашечки, красовалось огромное чайное дерево, которое уже вовсю плодоносило – на отяжелевших веточках висели душистые пакетики с чаем. «Э, да этот Егор-то не простой мужик, с подковыркой», – подумал Маськин и стал собирать урожай чая.

В следующее воскресенье опять пришли опрятные свидетели Егора, и Маськин сказал им, что к нему приходил Егор и просил гнать их в шею. Свидетели Егора не растерялись и заявили, что теперь они не свидетели Егора, который сотворил мир за семь дней, а свидетели Прохора, который построил водокачку.

– Ну, это другое дело, – сказал Маськин и пригласил их в дом пить чай, благо чая теперь у Маськина было в изобилии – хоть упейся.

Глава сорок первая

Маськин и цыплёнок табака

Как– то президент Соединённых Штанов готовился к визиту нового руководителя Груздии царя Тамара. Тот пришёл к власти в результате вельветовой революции. В наше время революции стали выпускаться на ткацких фабриках. Особенно в моде, кроме бархатных революций, революции из ситца и крепдешина. Выйдя из моды в одёжной сфере, эти простые, но прочные ткани пришлись по вкусу революционерам, и те охотно используют их в пошиве новых революций. Царь Тамар был не дурак покушать, и президент Соединённых Штанов Бушкин хотел его принять с размахом. Он вызвал к себе своих неотступных помощников -капитана Ибн-Маслинкина-Алибабуева, ставшего теперь начальником разведки, и эстетически столь нравившуюся президенту Бушкину Скандалезу Безобрезу. Бушкин задал вопрос напрямую: «Что мы можем себе позволить приготовить из груздинской кухни?» Скандалеза послала в секретный архив библиотеки Конгресса, и там нашли книгу под названием «Секреты груздинской кухни». Пролистав книгу, остановились на цыплёнке табака.

Бушкин отправил Скандалезу на кухню готовить цыплёнка, а сам стал репетировать танец с саблями с капитаном Ибн-Маслинкиным-Алибабуевым, который всё время пытался рубануть саблей по президенту, но тот ловко уворачивался, потому что был техасским парнем, а техасские парни очень изворотливые, потому что в Техасии иначе нельзя. Как вы помните – это страна Плюшевых Бычков и ежедневной корриды, заканчивающейся криком Плюшевого Бычка: «Ой!». Очень тренирует изворотливость.

Скандалеза надела фартук и открыла книгу секретов груздинской кухни. Рецепт требовал: «Для приготовления цыплёнка табака берём курящего табак[29] цыплёнка и слегка отбиваем так, чтобы цыплёнок принял плоскую форму. Солим и перчим цыплёнка с обеих сторон. Разогреваем сковороду с топлёным маслом, кладём на неё подготовленного цыплёнка, натёртого чесноком, закрываем плотно крышкой и помещаем поверх неё груз. Жарим на среднем огне 15-20 минут, а затем переворачиваем и продолжаем жарить до готовности (приблизительно ещё 15-20 минут). Отдельно в соуснике – чеснок, растёртый с солью и перцем, заправленный слегка подслащённым томатным соусом».

Скандалеза вызвала цыплёнка, курящего табак, из специального приусадебного хозяйства табачной фирмы «Филипп Моррис». Цыплёнок незамедлительно явился. Резать цыплёнка и ощипывать Скандалеза не решилась, потому что это не было указано в рецепте, а взять на себя такую ответственность она не могла. Подписав цыплёнка под добровольным согласием послужить в качестве цыплёнка табака Соединённым Штанам, она привела его к присяге и стала натирать солью и перцем поверх перьев. Цыплёнок не сопротивлялся, потому что был связан присягой, но отчаянно чихал и шёпотом критиковал правительство. Скандалеза отворачивалась, чтобы не слышать критики, которая в такое тяжёлое время для страны не могла быть полезной, и думала сама себе, что это ничего, что цыплёнок не зарезан и не ощипан. Сейчас так принято – подают в ресторанах нечищенную картошку, морковку с комьями земли – это так модно. Почему бы не подавать цыплёнка в перьях?

Проблемы начались, когда Скандалеза стала цыплёнка тихонечко отбивать, чтобы он, согласно инструкции, содержащейся в секретном рецепте груздинской кухни, принял плоскую форму. Цыплёнок, хоть и был военнослужащим и подготовил себя к нелёгкой ратной доле, отбиваться не пожелал и при первом ударе молотка по его цыплячьей попе скрылся в неизвестном направлении с громкими криками и оскорблениями в адрес правительства Соединённых Штанов, госпожи Скандалезы Безобрезы и даже президента Бушкина лично.

Скандалеза немедленно явилась с докладом к президенту Бушкину, которому капитан Ибн-Маслинкин-Алибабуев в тренировочных целях уже было перерезал горло, но с появлением Скандалезы временно отступился, потому что у неё было новое платье и он не хотел забрызгать его кровью президента Бушкина. Капитан Ибн-Маслинкин-Алибабуев втайне надеялся заполучить Скандалезу в свой гарем и поэтому пытался показать себя ей с романтичной стороны, что ему практически удавалось.

– Господин президент, цыплёнок табака уклонился от выполнения своих обязанностей и дезертировал в неизвестном направлении, – доложила Скандалеза Безобреза.

– Немедленно объявить войну и потребовать выдать цыплёнка табака! – приказал президент Бушкин.

– Какому государству объявлять войну? – по-деловому уточнила Скандалеза, но капитан Ибн-Маслинкин-Алибабуев её галантно перебил и попросил объявить войну родному государству Ибн-Маслинкина-Алибабуева, потому что там он был трижды приговорён к смертной казни за разбой -правительство родной страны Ибн-Маслинкина-Алибабуева само разбойничало и не терпело конкуренции в этом вопросе. Тот факт, что государственная власть не позволяла Ибн-Маслинкину-Алибабуеву разбойничать, был прекрасной иллюстрацией несправедливости и антинародности этой власти.