Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Империя сердца

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Крейг Джэсмин / Империя сердца - Чтение (стр. 12)
Автор: Крейг Джэсмин
Жанр: Исторические любовные романы

 

 


— Быть твоей женой — уже счастье, — сказала Люси, думая, что на цветистом, певучем языке афганцев говорить гораздо проще, чем по-английски. Должно быть, Эдуард чувствовал то же самое, потому что вновь заговорил на пушту:

— Мое сердце бьется быстрее, когда я вижу красу моей любимой, — сказал он и провел пальцем по ее щеке. — О прекраснейшая из женщин, я тону в томной неге твоих глаз.

Прикосновение его руки обжигало ей кожу, пульс забился учащенно. Охваченная дрожью удовольствия, Люси откинула голову назад, чтобы Эдуард мог ее поцеловать. Глаза она закрыла, и в следующий миг ощутила, как его палец обрисовывает контур ее губ.

— Посмотри на меня, красивейшая из женщин, — нежно приказал Эдуард. — О, владычица моего сердца, посмотри на меня еще раз, а потом я тебя поцелую.

Веки были такими тяжелыми, что Люси с трудом открыла глаза и увидела устремленный на нее обжигающий взгляд Эдуарда. Нежность на его лице сменилась страстью, смуглые черты исказились от прилива чувственности. Люси коснулась рукой его лица, но Эдуард перехватил ее пальцы и прижал их к своему сердцу.

— О самая восхитительная из женщин, послушай, как бьется мое сердце. Я схожу с ума от желания.

Пораженная собственной смелостью, Люси положила его руку на свою пышную грудь:

— Послушай и ты, господин, как стучит мое сердце. Я с нетерпением жду мига, когда буду тебе принадлежать.

Эдуард впился в нее взглядом и после долгой паузы, судорожно вздохнув, накрыл ладонями ее груди, а большими пальцами слегка провел по соскам. Те немедленно напряглись, но у девушки не было времени как следует привыкнуть к этому новому ощущению, потому что в следующий миг Эдуард притянул ее к себе.

Глядя на нее сверху вниз затуманенными глазами, он прошептал:

— О свет моей жизни, твои губы сулят мне райские наслаждения. Напои меня своей сладостью.

Не встретив ни малейшего сопротивления, Эдуард потянулся к ее устам. Когда их губы соприкоснулись, Люси инстинктивно почувствовала, что этот поцелуй будет непохож на прежние. На сей раз Эдуард не сдерживался, не выказывал ни малейших колебаний. Он неспешно вкушал медовую сладость ее рта, а Люси ощущала странный, не поддающийся описанию голод, но не знала, как этот голод удовлетворить. Почувствовав ее реакцию, Эдуард удвоил пыл лобзаний, и у нее закружилась голова от чувственного дурмана.

— Лю-си, мы не можем здесь оставаться, — хрипло прошептал он, вырвав ее из забвения.

— А куда мы должны идти? — пролепетала она, охваченная лихорадкой.

— В спальню. В кровать.

Он встал, легко поднял ее на руки и понес к двери. Однако дверь распахнулась сама, и лакей с каменным лицом сказал:

— Спокойной ночи, милорд. Спокойной ночи, миледи.

— Спокойной ночи, Джеймс, — беззаботно откликнулся Эдуард, но Люси, увидев слугу, побагровела от смущения и забарахталась в объятиях мужа.

— Эдуард, что он подумает? — в ужасе прошептала она. — Немедленно отпустите меня. Я пойду сама!

Его глаза весело блеснули.

— Ты уверена, что сможешь идти, дорогая? Значит, я слишком плохо тебя целовал. Когда поднимемся наверх, попробую еще раз.

Он быстро поднялся по лестнице, неся Люси на руках. В спальне ждала горничная. Увидев свою госпожу в столь непривычном виде, она испуганно ахнула:

— Доброй ночи, Роза, — поспешно сказал ей Эдуард. — Сегодня ваши услуги баронессе не понадобятся.

— Хорошо, милорд, — пролепетала Роза. — Приятной ночи… То есть, я хотела сказать, спокойной ночи, миледи.

Бедная Люси была готова умереть от стыда.

— Эдуард, ради Бога! Выпустите меня!

— Конечно, любимая.

Он шагнул в спальню и закрыл за собой дверь ногой. Потом положил Люси на постель, а сам сел рядом. Откинул прядь с ее лба, наклонился и тут же поцеловал волосы.

— О Боже, Люси, — сказал он очень серьезно. — Как долго мечтал я заняться с тобой любовью. Поцелуй меня, любимая. Ради всего святого, поцелуй меня.

14

«Это может продолжаться всю ночь, — угрюмо подумал Эдуард, на миг оторвавшись от страстных поцелуев жены. — Господи Боже, как наскрести силы воли и не дать вырваться наружу непреодолимому желанию немедленно заняться любовью?»

Он взглянул на Люси. Она лежала на кровати, из-под смявшегося платья соблазнительно выглядывала щиколотка; шпильки, поддерживавшие прическу, выпали, и волосы свободно разметались по плечам. Его захлестнула волна горячего желания. Она — его жена! Господи, как же он жаждал не просто назвать эту женщину своей женой, но и самом деле сделать ее таковой.

Лицо Эдуарда страдальчески искривилось. Чего стоят все те прекраснодушные клятвы, которые он мысленно давал, уверяя себя, что не станет заниматься с Люси любовью до тех пор, пока не вернется из Афганистана? Ведь в глубине души он всегда знал, что лжет самому себе.

Раскаяние мучило его весь вечер. Барон знал, что не имел права жениться на Люсинде, пока не исполнена миссия, которая может стоить ему жизни. Но мысль о нескольких неделях счастья оказалась слишком соблазнительной. Желание обладать прекраснейшей из женщин одержало верх над долгом перед страной. Честно говоря, Эдуард колебался недолго.

Он не раз пытался вспомнить, когда же чувство вспыхнуло в нем впервые? Тогда ли, когда он увидел Люси, склонившуюся в поклоне перед Хасим-ханом, и инстинктивно понял, что девушка до глубины души презирает эту жирную гадину? Или когда поцеловал ее под звездным ночным небом? Или позже, когда послал Абдуллу передать Люси золотого верблюда? Во всяком случае, встретившись с Люсиндой в Лондоне, Эдуард понял, что глупо притворяться, будто она его совсем не интересует.

Лорд Трисс пришел в ярость, узнав об увлечении племянника мисс Люсиндой Ларкин. Эдуард представлял для британского правительства огромную ценность — и в роли чванного английского дипломата, и в роли пенджабского торговца оружием. Лорд Трисс не собирался терять одного из своих самых перспективных агентов.

— Ты согласился возложить на себя миссию, крайне важную для твоей страны, — с упреком обратился он к племяннику после бала у леди Маргарет. — Не увлекайся мисс Люсиндой Ларкин, Эдуард, это слишком опасно. Никогда еще ты не был так близок к саморазоблачению. Вы оба чуть не вешались друг на друга там, у входа в бальный зал. Ты не можешь сейчас позволить эмоциям возобладать над здравым смыслом. Господи Боже, не ты ли говорил мне, что на земле миллион прекрасных женщин, поэтому нет нужды ограничиваться лишь одной. Найди себе хорошенькую танцовщицу и расслабься. Тебя должны волновать русские, их планы в Афганистане. Забудь о Люсинде Ларкин.

Эдуард, не желавший да»ке самому себе признаться в том, что из всех женщин мира ему нужна только Люси, попробовал прислушаться к дядиному совету. Однако попытка увенчалась полным крахом. Развеселые и многоопытные дамы полусвета вдруг потеряли всю свою привлекательность. Люси — мужественная, сообразительная — во всяком случае, она запомнилась Эдуарду именно такой — и прекрасная владела отныне его мечтами.

Дядя настоятельно рекомендовал прекратить посещение дома Ларкинов, но Эдуард не послушался, клятвенно уверяя, что не позволит Люси раскусить его. Даже в этом он себя обманывал. Разумеется, он отлично понимал, что Люси достаточно проницательна и вряд ли ее введут в заблуждение роскошный костюм, аристократический выговор и огромный монокль. И разве сам Эдуард не желал втайне, чтобы она узнала его под этой маской? Именно в присутствии Люсинды ему из рук вон плохо удавалась роль надутого болвана. Для человека, чья жизнь напрямую зависела от того, насколько талантливо он вживется в образ, Эдуард на редкость бездарно маскировался, когда рядом оказывалась Лю-синда.

Но вот, к худу или к добру, они поженились. Сегодня вечером он хотел забыть обо всех этих проблемах. В данный момент его занимало только одно: он желал заняться любовью со своей женой.

Эдуард не сомневался, что в Куваре Люси была изнасилована. Он также догадывался, что насилию она подвергалась часто и на протяжении долгого времени. Ее поведение в ту ночь, при их первой встрече, недвусмысленно доказывало, что и от него она ожидала домогательств. Не требуется быть каким-то сверхчувствительным, думал Эдуард, чтобы догадаться, что для его жены секс почти наверняка ассоциируется с болью и унижением.

Его удивляло и радовало, что Люси охотно отвечает на его поцелуи, но Эдуард не хотел себя обманывать. Он замечал, как мгновенно цепенело ее тело, стоило объятиям стать чуть более страстными, и предвидел, что понадобится еще много времени и изматывающего душу терпения, прежде чем удастся осуществить свое самое главное желание. А у них в запасе были не недели, а всего лишь дни.

Эдуард насмешливо поморщился. Господи, ну и перспектива! Надо сохранять целомудрие, да еще имея перед глазами такое искушение! Но меньше всего на свете Эдуард хотел внушить жене страх, а она в данный момент выглядела очень испуганной.

Двигаясь медленно, чтобы не напугать ее еще больше, он приблизился и осторожно вынул две шпильки из ее прически. Потом ласково улыбнулся, желая снизить накал страсти, возникшей между ними.

— Принести тебе щетку для волос, пока ты вынимаешь остальные шпильки? Раз уж я отослал Розу спать, постараюсь быть образцовой горничной.

Люси, казалось, была целиком поглощена разглаживанием складок на шелковой юбке, — Обычно я раздеваюсь, прежде чем Роза причесывает меня на ночь.

Неужели она просит помочь ей раздеться? Не может этого быть! Скрипнув зубами, Эдуард отбросил соблазнительную мысль прочь. Он снова улыбнулся.

— Давай сегодня нарушим порядок, ладно? Сначала расчешем волосы, а потом поглядим, какая еще помощь тебе понадобится.

Он поднялся и подошел к двери, соединявшей их спальни. Без труда найдя щетку на туалетном столике, Эдуард вернулся в комнату. Он изо всех сил старался изобразить спокойствие, которого, увы, не чувствовал.

Люси сидела, прижавшись к изголовью кровати. Пока муж отсутствовал, она вынула все шпильки, и теперь ее темные каштановые волосы густой волной ниспадали ей на плечи. Глаза ее сверкали, щеки окрасил слабый румянец, и она выглядела невероятно привлекательно.

Эдуард пробормотал невнятное проклятье. Поборов неудержимый порыв преодолеть в два шага расстояние, разделявшее его с Люси, сорвать с жены платье и наброситься на нее, Эдуард протянул щетку для волос. Он очень надеялся, что его улыбка не покажется такой вымученной, каковой была на самом деле.

— Удача! Твоя горничная все разложила по местам. Э-э… почему бы тебе не пересесть к зеркалу?

— Ты можешь сесть сюда, — она коснулась места на кровати рядом с собой — Здесь удобнее.

Довольно спорное утверждение, подумал Эдуард, но отказываться не стал. Он сел рядом, вдыхая исходивший от жены аромат лаванды и стараясь не принимать во внимание все усиливающуюся боль в чреслах. Он водил щеткой по ее каштановым локонам, переливавшимся в мерцании свечей, и все удивлялся — как ему удается удерживать свои руки на расстоянии от ее тела. Тут он понял, что если сию же минуту не коснется Люсинды, то потеряет сознание. Эдуард наклонил голову и нежно коснулся губами ее шеи.

Люси не отскочила, как он опасался. Она медленно обернулась, погладила его по щеке и откинула с его лба прядь волос, обнажив шрам от пули.

— Как это произошло? — тихо спросила она.

Эдуард постарался сосредоточиться на воспоминаниях о старой ране, чтобы не реагировать на прикосновение ее нежных пальцев.

— По неосторожности. Я был уверен, что противник обезоружен, потому что я отобрал у него ружье. Благодарение Богу, он оказался никчемным стрелком, а я был достаточно молод и имел хорошую реакцию, иначе бы я не смог в дальнейшей жизни воспользоваться полученным уроком: нельзя быть уверенным, что враг безоружен, пока не удостоверишься в его смерти или как следует его не обыщешь.

Люси легонько царапнула шрам.

— Я рада, что ты спасся, — шепнула она.

Ее приглушенный шепот стал той самой последней каплей, переполнившей чашу его желания. На мгновение Эдуарда перестало волновать, насколько правильно и благородно он себя ведет. Он схватил Люси в объятия и поцеловал — на этот раз страстно. Его губы впились в ее полураскрытый рот, потом скользнули к груди, выглядывавшей из полурасстегнутого атласного платья.

Эдуард совсем потерял голову, его поцелуи становились все более настойчивыми. Не отрывая губ от ее рта, он руками искал застежки на платье. Крепко сжимая Люси одной рукой, он нетерпеливо расстегнул крючки с ловкостью, рожденной долгой практикой.

Он уже почти снял с Люси нижнюю рубашку, когда вдруг отметил весьма неприятный для себя факт: мягкая податливость Люсинды исчезла, ей на смену пришла неподвижная окаменелость. Люси больше не отвечала на его поцелуи, она просто терпела их. Содрогнувшись от отвращения к самому себе, Эдуард разжал объятия.

— Прости, — быстро сказала Люси и так низко опустила голову, что волосы почти целиком закрыли ее лицо. — Прости меня, пожалуйста.

Она начала натягивать платье в тщетной попытке придать себе приличествующий вид.

Эдуард яростно проклинал себя.

— Тебе не в чем извиняться, — голос его звучал резко. — Это я должен просить прощения. Ты хочешь вернуться в свою комнату?

Люси подняла голову. Даже сквозь вуаль волос было заметно, как зарделись ее щеки.

— Не подумай только, что я не хочу быть тебе хорошей женой, Эдуард. Просто я не знаю, что нужно делать. — Она снова отвернулась и нервно сжала руки. — Все уверены, что я… что во время моего плена в Куваре… — Она глубоко вздохнула, собрала все свое мужество и продолжила: — Дело в том, Эдуард…

— Дело в том, дорогая, что тебе не нужно ничего объяснять, — мягко перебил он. — Случившееся в Куваре осталось в прошлом, ты должна выбросить его из головы. — Он взял ее за подбородок и заставил взглянуть на себя. — Люси, поверишь ли ты мне, если я скажу, что физический контакт между женщиной и мужчиной не всегда причиняет боль? Что мужчина не обязательно груб. и жесток, а унижение — не единственный удел женщины?

Люси весело улыбнулась:

— Конечно, я верю тебе, Эдуард. Мне кажется, ты не понимаешь, в чем заключается моя проблема.

— Ты больна? — похолодел он.

Люси подавила приступ смеха.

— Нет, Эдуард, я не больна. Видишь ли, я — девственница. Возможно, самая старая девственница, когда-либо существовавшая в Афганистане. — Люси старалась говорить быстро, чтобы присутствия Духа хватило сразу на все признания. — И я не просто девственна, я еще очень невежественная девственница. Понимаешь, Эдуард, я не знаю, что от меня требуется, когда ты… э-э… так обращаешься со мной. Может быть, поэтому я так странно на все реагирую.

Эдуард застыл в пораженном молчании.

— Ты — девственница? — наконец спросил он.

Она грустно рассмеялась, ситуация казалась ей совершенно нелепой. Обычно невестам не приходится извиняться за то, что они девственны.

— Извини, Эдуард, но это в самом деле так. Когда я жила в Куваре, я видела рождение двух младенцев, но я так и не поняла, как они оказались внутри женщин. Моя мать умерла, когда я была совсем маленькой. А отец, естественно, никогда в разговорах не касался этого предмета…

— А как же куварские бандиты? Не могли же они оставить в покое такую прекрасную женщину, да к тому же еще дочь врага? Люси, дорогая моя, пожалуйста, пойми, что со мной тебе нет нужды притворяться. Тебе нечего стыдится за то, что произошло в Афганистане. Я же встречался с куварским ханом. Я прекрасно понимаю, что у тебя не было иного выхода…

— Когда я была в плену, ничего такого не случилось, — перебила Люси. — По крайней мере, ничего такого, что кажется всем само собой разумеющимся. Первые два месяца Хасим-хан держал меня под замком во дворце, а когда я оттуда вышла, люди хана были твердо уверены, что я джинн.

— Из-за странной смерти его братьев?

— Именно. Незадолго до твоего появления некоторые жители деревни начали подозревать, что заблуждались насчет моих волшебных чар, но мужчины все же побаивались приставать ко мне. Они думали: а вдруг я могу отнять их мужскую силу? Женщины же опасались, что я могу сделать их бесплодными. — Люси слабо улыбнулась и взглянула на Эдуарда. — Ну вот видишь, все считают меня многоопытной женщиной, а на самом деле я остаюсь невежественной и наивной английской школьницей.

Какое-то мгновение Эдуард остолбенело смотрел на нее, а потом расхохотался. Заключив жену в объятия, он зарылся лицом в ее волосах.

— О Люси, моя бедная детка, это ужасно!

— Конечно, ужасно, разве нет?

Эдуард хмыкнул.

— Да у меня словно груз с плеч свалился — ведь я всего лишь должен тебе объяснить механику данной процедуры. Это, конечно, тоже задача не из легких, однако по сравнению с тем, что мне предстояло (мне нужно было стереть из твоей памяти горечь последних двух лет), — это просто одно сплошное наслаждение!

Люси теребила пуговицу на его пиджаке.

— И ты объяснишь мне… «механику процедуры»?

— С превеликим удовольствием, — хрипло ответил Эдуард. Он взял ее руки и прижал к своему лицу. — О прекраснейшая из женщин, этот урок усвоится лучше, если мы займемся практическими занятиями. Ты готова выполнить первое задание, любовь моя?

Она кивнула, ожидая продолжения с некоторым страхом, хотя все ее тело испытывало странное томление, желая удовлетворения чего-то такого, о чем она не имела никакого понятия.

Эдуард был слишком опытным любовником, чтобы дать ее страху развиться. Он поднял ее на руки, нашел ртом ее губы, раздвинул их языком, дразня и лаская поцелуями — Люси к ним уже привыкла и наслаждалась ими.

Счастливая от сознания того, что все тайны между ними исчезли, Люсинда позволила себе расслабиться и целиком отдалась ощущениям, вызываемым поцелуями. Окружающая реальность утонула в сладостной дымке. Каждое прикосновение его рта делало Люси все свободнее. Тело ее сладостно ныло, кожа горела, грудь вздымалась. Его руки дарили ей расслабленность, но в то же время шаг за шагом увеличивали возникшую где-то в глубине жажду.

Она так отдалась плаванию по волнам наслаждения, что едва заметила, как Эдуард снял с нее нижнее белье и швырнул его на пол вместе со своей одеждой.

— Урок номер два, дорогая, — прошептал он, опрокидывая Люси на подушки. Его умелые руки гладили ее обнаженную грудь.

Люси вся пылала. Интуитивно она сама приникла к его губам, издав сладостный стон. Страсть полностью раскрепостила Люсинду, ни к чему было пытаться контролировать себя. Как-то смутно она помнила, что леди никогда не получают удовольствия от сексуальных посягательств собственных мужей. И если у Люсинды мелькнуло опасение, что она оказалась непозволительно распущенной, то он мгновенно исчезло, когда Эдуард прижался лицом к ее груди. Если эти странные восхитительные ощущения сопутствуют превращению девушки в женщину, то в таком случае Люси не желала оставаться респектабельной.

Все теперь не имело никакого значения. Для Люсинды существовали только пальцы и губы мужа. Его лобзания устремились вниз, по направлению к талии, одновременно утоляя жажду и распаляя ее еще больше.

Прохладный воздух спальни освежил ее разгоряченную кожу, когда Эдуард расстегнул крючки ее нижней юбки. Весьма ловко он стянул с бедер последнюю одежду, и Люсинда предстала перед мужем во всей своей наготе. Прикосновения его языка к ее животу превратили холод, царивший в спальне, в изнуряющую жару.

— Ты действительно самая прекрасная женщина на свете, — прошептал Эдуард, скидывая с себя одежду.

Его нагота не испугала Люси, а возбудила еще больше. Желание разгорелось еще сильней. Он осыпал ее поцелуями, и Люси изгибалась всем телом, инстинктивно стремясь слиться с ним еще тесней.

— Еще не сейчас, прекраснейшая из женщин, еще не сейчас.

Слова мужа вернули Люсинду к реальности. Их жаркие тела были тесно сплетены, но только сейчас до Люсинды дошло, что, стоит ей чуть шевельнуться, как муж начинает дрожать в ее объятиях. Не совсем понимая связь между собственными движениями и его реакцией, она задвигалась, желая получше рассмотреть выражение его лица.

Эдуард издал сдавленный стон и крепко сжал ее бедра, почти силой удерживая их в спокойном положении.

— Любовь моя, если ты хочешь, чтобы мой рассудок был ясным во время занятий, не вертись до окончания урока.

— Я бы хотела… быть хорошей ученицей.

— Свет моих очей, ты самая лучшая ученица, какую когда-либо мог иметь мужчина. До такой степени хорошая, что я с трудом сохраняю хладнокровие.

Она не совсем поняла, что он имел в виду. Но, слава Богу, мужа не отталкивало ее распутное поведение, так что она осмелилась погладить его по груди и плоскому животу. Ее рука задержалась на его талии, и Эдуард прикрыл веки, охваченный желанием и одновременно готовый рассмеяться.

— Силы небесные, Люси! Ты просто схватываешь на лету. Нет-нет, прошу тебя, любимая, не останавливайся.

— Не останавливаться?

Значительно осмелев, Люси скользнула рукой еще ниже. Эдуард застонал. Прерывисто дыша, она взглянула на мужа сквозь полузакрытые ресницы.

— Надеюсь, я действую в правильном направлении, учитель?

Удерживая ее руку, он накрыл ее сверху своей ладонью и пробормотал:

— Вот теперь да.

Их тела так тесно соприкасались, что Люси слышала стук его сердца. И еще она чувствовала, как к ее бедрам прижимается что-то горячее и твердое. Его руки ласкали ее тело — нетерпеливые, страстные, возбуждающие.

— Сколько бессонных ночей, лежа под звездами, я мечтал так прижимать тебя к себе. — Голос Эдуарда звучал хрипло. — Помнишь последнюю ночь нашего путешествия, когда тебя разбудил шакал?

— Конечно, помню. И еще я помню, как ты поцеловал меня.

— Тогда я хотел, чтобы этот поцелуй длился вечно. Когда я улегся к себе под одеяло, ты придвинулась и взяла меня за руку. Наши пальцы едва соприкоснулись, но с тех пор в своих грезах я мечтал вновь ощутить на губах вкус твоих поцелуев и почувствовать прикосновение твоего тела. Господи Боже, Люси, я так долго желал тебя.

Это признание стало для Люсинды острейшим из возбудителей. В жилах ее вскипела кровь, и сладостная слабость разлилась по телу. Голос плоти изгнал последние остатки страха. Люси смотрела на его лицо, на страстно напрягшееся тело и упивалась тем, что именно она в силах преодолеть его хваленый самоконтроль. Люси догадывалась, что мало кому удается вот так, шаг за шагом, срывать с него надетые им самим маски, и она хотела довести этот процесс до логического завершения.

— Люби меня, Эдуард, — шепнула она.

Муж довел ее желание до исступления. Бросившись в пучину новых ощущений, Люси не протестовала, когда рука его скользнула к ее животу, к пульсирующему огню меж бедер.

Но когда его пальцы скользнули чуть глубже, Люси издала пронзительный вопль и резко поднялась на кровати, страсть и желание вдруг разом оставили ее. Эдуард прекратил свои исследования, но руку не убрал, несмотря на ее настойчивые попытки высвободиться.

— Эдуард, нет! — запротестовала она.

— И последний урок, властительница моей души, — нежно проговорил он. — Не закрывайся передо мной, Люси. Будет лишь одно мгновение боли, а потом, я клянусь тебе, ты испытаешь наслаждение.

Слова Эдуарда были нежны, но голос звучал резко, ибо он сдерживался изо всех сил. Люси услышала только резкость тона. Ужасные рассказы куварских женщин вкупе с полученным ханжеским викторианским воспитанием сделали свое дело. Напуганная, озадаченная, сгорающая от стыда из-за собственных ощущений, она застыла в потрясении и ужасе.

Все тело Эдуарда неистово пульсировало, прежде он не догадывался, что желание может быть таким сильным. Огромным усилием воли он заставил себя сдержаться и подождать, пока жена успокоится. Не разжимая объятий, он вновь припал к ее устам и вскоре почувствовал, как она расслабляется.

Подавляя жгучую страсть, Эдуард принялся ласкать ее грудь. Одновременно его рука вновь проникла меж ее бедер.

Люси крепилась изо всех сил. Двадцать три года ее учили, что приличная дама не может испытывать ощущений, которые она сейчас испытывала. Но умелые руки и губы Эдуарда очень скоро заставили ее забыть о приличиях. Люси начала задыхаться, бедра ее изгибались в такт движениям его руки. Впившись ногтями в плечи Эдуарда, она стиснула зубы, чтобы не закричать в голос. В следующий миг, когда ей показалось, что она больше не выдержит, тело ее внезапно затрепетало в сладостных конвульсиях.

Потрясенная случившимся, она лежала неподвижно, зачарованно глядя на смуглое, аристократическое лицо Эдуарда. Испытанный оргазм наполнил все ее существо невыразимым блаженством, и все же некая глубинная потребность осталась неудовлетворенной.

Эдуард откинул с ее лба влажную прядь и прошептал:

— Милая, я должен тебя еще очень многому научить.

— Как, это еще не все? — изумилась Люси.

— Далеко не все.

Эдуард думал, что в жизни не видел женщины красивее и соблазнительнее. Она лежала, учащенно дыша, каштановые волосы разметались по подушке, кожа порозовела от возбуждения. Как неудержимо хотелось ему довести жену до истинного экстаза! Но еще сильней был страх причинить ей боль.

Люси крепко взяла Эдуарда за голову и притянула к себе. Все его благие намерения тут же улетучились, и он вторгся в ее тело — стремительно, уже ни о чем не думая. Когда она вскрикнула от боли, Эдуард остановился, но не более чем на миг, а затем покрепче обхватил ее бедра и еще глубже проник в недра ее естества.

Люси была поражена тем, как быстро боль сменилась наслаждением. Эдуард двигался все быстрее, и она инстинктивно подавалась ему навстречу. Ее губы тянулись к его рту, ее ногти царапали ему кожу, а тело внезапно обрело обостренную чувствительность.

Эдуард почувствовал ее состояние и больше не сдерживался. Вместе взмыли они на самую вершину блаженства и вместе спустились обратно на землю. Сразу же после этого оба погрузились в сон, словно усталые воины после кровавой битвы.


Эдуард проснулся перед рассветом от холода. Он сцепил руки за головой и принялся разглядывать потолок, почему-то не решаясь посмотреть на женщину, мирно спавшую в его постели.

Как быть? Неужели придется за завтраком сообщить ей, что в конце месяца он должен уехать в Индию? Но разве сможет он прожить без нее несколько месяцев? Утро безжалостно обрушило на него тяжкий груз раскаяния.

И все же он ничуть не сожалел о своем решении. Разум разумом и честь честью, но за всю свою жизнь он не встречал такой восхитительной женщины, а Эдуарду доводилось заниматься любовью с дочерьми трех великих континентов. Заниматься любовью? Да он только теперь понял истинный смысл этого выражения.

Люси — его жена. Господи, сколько же в ней нежности и любви! Нахлынули воспоминания о событиях минувшей ночи, и Эдуард капитулировал: он повернулся на бок, оперся на локоть и стал смотреть на жену.

Она спала глубоким, безмятежным сном. Длинные волосы спутались, губы припухли от поцелуев. Изгиб плеча, линия руки, родинка на шее — все живо пробуждало в его памяти подробности случившегося. В нем шевельнулось и тут же окрепло желание, взгляд непроизвольно скользнул ниже — к груди, к прикрытым простыней стройным ногам. Люси была непохожа на других женщин, и, разглядывая ее сильное гибкое тело, он никак не мог понять, почему слабая и изнеженная женская плоть прежде казалась ему такой привлекательной.

Люси шевельнулась, и простыня сползла, обнажив одну упругую грудь с розовым соском. Сосок был напряжен и в мягком свете занимающегося дня выглядел невероятно аппетитно — ужасно хотелось коснуться его губами, но Эдуард держал себя в руках. Люси устала, ей нужно поспать.

Он намотал на палец каштановый локон. Во время их первой встречи волосы девушки были грязны и густо смазаны маслом. Тогда они показались ему черными. Эдуард потерся о локон щекой. Что будет с Люси, если он не вернется из Афганистана?

Сам знаешь, тут же ответил он себе. Она снова выйдет замуж, и очень быстро — как только закончится предписанный приличиями год траура. Она молода, красива, а после смерти барона Риджхолма станет несметно богата. Разве такая засидится во вдовах?

Он сам поразился силе ревнивого чувства, всколыхнувшегося в его душе. В иных обстоятельствах это могло бы его позабавить. Но мысль о том, что кто-то другой будет наслаждаться этим роскошным телом, была невыносима. Ведь это он, Эдуард, обучил ее науке страсти! Он и должен пожинать плоды.

Впрочем, Эдуард тут же устыдился такого эгоизма. С его стороны было безответственно жениться на этой женщине. А теперь он хочет, чтобы она, уподобившись королеве Виктории, обрекла себя на роль вечной вдовицы? К тому же, кисло улыбнулся Эдуард, остается некоторая вероятность, что я вернусь живым. Удавалось же ему до сих пор выходить сухим из воды. Ах, но раньше ему было, в общем-то, все равно — вернется он с очередного задания или нет. Когда играешь с судьбой в орлянку, главное — не нервничать из-за возможных последствий. Идущий по канату не должен думать о бездне, которая у него под ногами. Но Люси лишила Эдуарда самого важного преимущества. Теперь ему не все равно, выжить или погибнуть.

Однако пора вставать. Будет лучше, если к моменту ее пробуждения он уже оденется. Разве что один поцелуй? Легчайший. Она все равно не проснется.

Он наклонился, вдохнул сладостный аромат ее кожи. Прикосновение его губ к ее щеке было очень легким, но Люси немедленно пробудилась.

— Извини, — испугался он. — Я не хотел тебя тревожить.

Огромные карие глаза смотрели на него очень внимательно и явно не забыли о вчерашнем.

— С куварских времен у меня очень легкий сон, — заметила Люси.

Эдуард целомудренно чмокнул ее в лоб. Ну почему эта женщина так его притягивает? Он отодвинулся и сел. Все, пора одеваться.

— Ты спи дальше. Я возьму одежду и оденусь у себя в спальне.

— Вообще-то я выспалась. Но мне одиноко будет без тебя…

Эдуард оцепенел. Он чувствовал, как гулко стучит его сердце.

Придется лечь рядом с ней.

— Так лучше? — спросил он, подкладывая руку ей под голову. — Уже не так одиноко?

— Да, так лучше. — Она прильнула к нему, нерешительно положила ладонь ему на грудь. — Вполне уютно.

Ну, хорошо, хоть ей уютно, подумал он, потому что самому ему было не до уюта.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19