— Войдите.

Флауэрс неслышно возник на пороге. В руках он держал серебряный поднос, на котором лежала сложенная записка. Его суровое лицо немного расслабилось, когда он понял, что у хозяев дело не дошло до рукопашной.

— Прошу прощения, мадам. Прошу прощения, милорд. Записка для леди Эйнджелстоун.

— Для меня? Интересно, кто ее прислал. — Прюденс вскочила и, не дожидаясь, пока Флауэрс подойдет к ней, сама бросилась к дворецкому.

Такой порыв вызвал у Флауэрса тяжелый вздох. Он отдал мадам записку и попятился из библиотеки.

Себастиан смотрел, как Прюденс вскрывает печать. Как же его к ней влечет! Она просто околдовывает его! Оживленное лицо, женственность, пылкая искренность… — все в ней согревало его душу.

— Боже милостивый, Себастиан! — Прюденс наконец оторвалась от записки. Лицо так и пылало от возбуждения. — Это от лорда Блумфилда.

— От Блумфилда? Какого дьявола ему нужно? — Себастиан, сбросив Люцифера, поднялся, быстро подошел к Прюденс и выхватил записку у нее из рук. Пробежал глазами послание, написанное неразборчивым почерком.

«Уважаемая леди Эйнджелстоун!

Я хотел бы проконсультироваться с Вами по вопросу, требующему Ваших профессиональных навыков. Дело чрезвычайно срочное. Оно касается недавних событий, в которых замешаны потусторонние силы. Я отправился бы к Вам лично, но страдаю нервным истощением, и мне тяжело передвигаться даже на короткие расстояния. Посему не могли бы Вы сами приехать ко мне завтра в одиннадцать утра? Я был бы Вам весьма признателен.

Искренне Ваш С.Х. Блумфилд».

— Он упоминает недавние события, в которых действуют потусторонние силы. — Прюденс прищурилась. — Как вы считаете, он имеет в виду смерть двух других «принцев целомудрия»?

— Говорят, Блумфилд чрезвычайно странный человек, скорее всего сумасшедший. Очень может быть, что, узнав о смерти Рингкросса и Оксенхема, он вбил себе в голову, будто призрак Лилиан вернулся.

— Не он один верит в ее призрак, — напомнила ему Прюденс. — Тот бедняга, который представился слабоумным Хиггинсом, тоже был в этом уверен.

Себастиан еще раз прочитал записку.

— Одно из двух. Либо Блумфилд действительно сумасшедший, каким его считают, либо он прибег к хитрости, чтобы заманить вас в его дом.

— Хитрость?! А зачем меня туда заманивать?

— Не знаю. Но одна вы туда не поедете.

— Конечно, нет. Я возьму горничную.

— Нет, — отрезал Себастиан. — Вы возьмете меня.

— Я вовсе не уверена, что хочу вас с собой брать, милорд. В конце концов, это моя область расследования.

— В мое расследование вы без конца совали свой нос. — Себастиан сложил записку Блумфилда. — Самое малое, чем вы можете мне отплатить, — это позволить хоть чуточку сунуть нос и в ваши дела. А теперь прошу простить меня, дорогая. Я должен идти в свой клуб.

— Но Флауэрс прервал нас в самом интересном месте нашего разговора. Я хотела бы продолжить…

— Извините, Денси. Я договорился о встрече с Саттоном. — Себастиан легонько коснулся губами ее губ и направился к двери. — А еще я хочу посмотреть, так ли нервничает Келинг, как уверяет меня Уислкрофт.

— Уислкрофт считает, что он нервничает? — Прюденс вышла за Себастианом в холл. — Вы мне этого не говорили.

— Не представилось удобного случая. Если помните, когда я вернулся, вы развлекали мою тетку. — Себастиан взял из рук Флауэрса шляпу и перчатки. — Не ждите меня, мадам. Вернусь сегодня поздно.

— Эйнджелстоун, постойте. — Прюденс бросила быстрый взгляд на Флауэрса, который тут же сделал вид, что он глух как тетерев. Подойдя вплотную к Себастиану, она, понизив голос, сказала:

— Милорд, несколько минут назад мы коснулись очень интересных вещей в довольно важном разговоре. Я бы очень хотела его продолжить.

— Может, позже?

— Эйнджелстоун, вы меня избегаете?

— Конечно, нет, мадам. С чего бы?

Второй раз за сегодняшний день Себастиан убегал из дома. Когда он услышал, что Флауэрс закрыл за ним дверь, то вздохнул с облегчением. Меньше всего на свете ему хотелось бы закончить разговор, начатый до того, как принесли записку от Блумфилда. Хотя почему, он сам не мог понять. Знал только, что не желает, чтобы Прюденс опять мучила его каверзными вопросами, зачем он стремится продолжить расследование.

Он позволил ей считать, что ему доставляло удовольствие потакать ее капризам, но в глубине души понимал, что это не вся правда. Действительное положение вещей было таково: Прюденс стала настолько дорога ему, что приобрела над ним неограниченную власть. Он пошел бы на все, чтобы доставить ей радость. Эта мысль его беспокоила.

Никому еще не удавалось подчинить его своей воле с того самого холодного, окутанного туманом рассвета в горах Саратстана. Чтобы подобного не случилось, он соорудил в душе барьер из льда. До настоящего времени такая преграда казалась весьма эффективной, но Себастиан понимал — где-то в глубине его души начинается оттепель. Солнечный свет, который Прюденс привнесла в его жизнь, сделал свое дело.

Себастиан жаждал ее тепла и в то же время боялся его — если лед внутри растает полностью, заменить его будет нечем.

Но даже боязнь темной пустоты, жаждущей занять место холода, не могла побороть его желание узнать, какие чувства Прюденс испытывает к нему. Ему необходимо было выяснить, только ли взаимные интересы и обоюдная страсть влекут ее к нему.

А вдруг она сможет когда-нибудь его полюбить…

Вскоре после полуночи Себастиан вышел из комнаты своего клуба, где они с друзьями играли в карты. Последние три часа он провел за игрой в вист в компании нескольких подвыпивших членов клуба в надежде узнать что-нибудь полезное о Рингкроссе и Оксенхеме. В разговорах о них недостатка не было, но никто не произнес слова «убийство», равно как и не упомянул о «принцах целомудрия». Так что три часа были потрачены впустую.

— А, вот ты где, Эйнджелстоун. — Гаррик подошел и тоже встал у камина. — Я как раз подумал, тут ли ты еще. Ну как, повезло? — И он кивнул в сторону комнаты, где играли в карты.

— Да так… — Себастиан пожал плечами. — Выиграл тысячу фунтов у Эванса. Мог бы и больше, да играть надоело. Скучища. Этот франт так наклюкался, что и карты-то с трудом держит.

Себастиан вдруг вспомнил, что не рассказал Гаррику о своем последнем расследовании. И не сделал этого по двум причинам.

Во-первых, потому, что в деле оказался замешан один из Флитвудов, а Себастиан понимал — Прюденс была бы недовольна, если бы он обсуждал семейные проблемы с посторонними. По правде говоря, ему и самому не хотелось этого делать. Как ни крути, дело касалось его родственника.

А во-вторых, он не стал ничего рассказывать Гаррику об очередном расследовании, потому что наперсник ему был больше не нужен. У него была Прюденс.

— Если уж мы заговорили о выпивохах… — тихо сказал Гаррик, — вот идет Келинг. Похоже, едва на ногах держится.

Себастиан увидел, как в двери клуба осторожной поступью, присущей обычно очень пьяным людям, входит Келинг.

— Не часто он напивается до такого состояния. Гаррик протянул руки к огню:

— Последний раз я видел его таким около трех месяцев назад. Мы тогда оба сидели за карточным столом, пропьянствовав до этого всю ночь. Я ничего не помню, разве только то, что мы оба были изрядно пьяны.

— По-моему, я знаю, о каком вечере ты ведешь речь. — Себастиан увидел, что Келинг осторожно опустился на стул. — Ты еще на следующее утро сказал мне, что собираешься на, ближайшее время покончить с выпивками.

Гаррик плотно сжал губы.

— Клянусь тебе, Эйнджелстоун, никогда больше мне не хотелось бы так напиваться, как в ту ночь. Не помню ничего: ни что я говорил, ни что делал… А уж на следующий день как мне было плохо… Врагу не пожелаешь.

— Ты утверждаешь, что Келинг в ту ночь был так же пьян?

— Да. Его кучер развез нас обоих по домам, — с отвращением вспомнил Гаррик.

— С твоего позволения мне хотелось бы перекинуться с Келингом словечком.

— Пожалуйста. Увидимся позже.

Себастиан направился к Келингу, На столе рядом с ним стояла початая бутылка вина. Келинг уже налил себе полный бокал. Мутными глазами взглянул он на Себастиана:

— А, это вы, Эйнджелстоун. Выпьете со мной?

— Благодарю. — Себастиан уселся и плеснул себе в бокал немного вина. Вытянув ноги, принял такой вид, будто устроился здесь надолго. Отпил глоток ароматного тягучего напитка.

— За счастье новобрачного, — мерзким голосом произнес Келинг и, подняв бокал, одним глотком осушил половину. — Ну как, вашей жене все еще удается вас развлекать?

— И неплохо. — Себастиан покатал в руках бокал.

— Скажите-ка, она все еще продолжает заниматься своим хобби? — Келинг так крепко сжал в руках бокал, что костяшки пальцев побелели. Он пристально смотрел на вино в бокале, будто вглядывался в бездонную глубину.

— Она не потеряла интереса к потусторонним явлениям. Это хобби доставляет ей удовольствие, и я не против, чтобы она им занималась.

— Вы помните наш разговор о призраках в тот вечер, когда вы были у меня в замке?

— Смутно, — ответил Себастиан.

— По-моему, я говорил, как забавно было бы на самом деле встретиться с привидением.

— Припоминаю… Вы заметили, что считаете, будто подобным приключением можно отлично развеять скуку, которая вас снедает.

— Ну и дурак же я был! — Келинг потер переносицу. — Может, вам интересно будет узнать, что с тех пор я изменил свое мнение?

— Почему? — Себастиан грустно улыбнулся. — Вы что, на самом деле встретились с призраком?

Келинг поудобнее устроился в кресле и уставился перед собой невидящим взглядом.

— А если я вам скажу, что действительно начал верить в привидения?

— Я бы решил, что вы влили в себя сегодня слишком много вина.

Келинг кивнул.

— И не ошиблись бы. — Он закрыл глаза и положил голову на спинку кресла. — Сколько же бутылок я сегодня выпил?.. Не припомню.

— Не беспокойтесь, все запишут на ваш счет. Келинг усмехнулся:

— Не сомневаюсь.

Несколько секунд они молчали. Себастиан не предпринимал попытки прервать затянувшуюся паузу. Что-то подсказывало ему, что Келинг сам это сделает. Если, конечно, он еще не уснул.

— Вы, случайно, не слышали о смерти Оксенхема? — спросил Келинг, не открывая глаз.

— Слышал.

— Я довольно хорошо его знал, — сообщил Келинг.

— Вот как?

— Мы были друзьями… — Келинг открыл глаза.

— Понятно.

— Никогда не думал, что он способен приставить к виску пистолет.

Себастиан занялся созерцанием вина в своем бокале.

— Может, он испытывал серьезные финансовые затруднения? Довольно веская причина для самоубийства.

— Нет. Если бы он истратил много денег, я бы знал.

— Он был картежником?

— Играл немного, но состояния своего в карты не проигрывал, если вы это имеете в виду. — Келинг сделал еще один большой глоток. — Не был он также подвержен приступам меланхолии. Мне было бы об этом известно.

— А вам очень важно знать, почему ваш друг покончил жизнь самоубийством? — осторожно спросил Себастиан.

— Думаю, да. — Келинт сжал кулаки. — Да, черт побери! Я должен выяснить, что в действительности произошло.

— Почему? — тихонько спросил Себастиан.

— Потому что если это произошло с ним и Рингкроссом, то может случиться и со всеми нами. — Келинг влил остатки вина себе в рот и попытался поставить бокал на стол, но промахнулся. Прекратив эти попытки, он продолжал сидеть, сжимая бокал в кулаке.

— Я вас не совсем понимаю, Келинг. Может быть, вы объясните?

Но Келииг не в состоянии был давать разумные объяснения, даже если бы очень того захотел. В бессилии он уронил голову на плечо.

— Трудно поверить, ведь прошло столько времени… — Голос его прервался. Он опять закрыл глаза. — ..Господи, помоги нам. Наверное, мы этого заслуживаем.

Себастиан посидел несколько минут, глядя, как хмель овладел наконец Келингом и погрузил его в дремоту. Бокал выпал из ослабевшей руки барона, но Себастиан успел его подхватить.

Себастиан попал домой только в час ночи. Кучер долго вез его по пустынным улицам, и времени на размышления было предостаточно. Холодный туман не позволял двигаться с нормальной скоростью, обычной для такого позднего часа. Карета тащилась как черепаха.

Себастиан смотрел в окно и видел, как в серой мгле появляются и тут же исчезают огоньки встречных карет — подобно потерявшим дорогу призракам, они пробивались к месту последнего приюта.

Когда карета наконец остановилась перед парадной дверью, Себастиан вышел и начал подниматься по ступенькам. Его почему-то охватило дурное предчувствие. Флауэрс быстро открыл дверь:

— Какая холодная ночь, милорд.

Он протянул руку, и Себастиан вручил ему шляпу, плащ и перчатки:

— Интересная ночь. Ее светлость уже вернулась?

— Леди Эйнджелстоун приехала домой чуть больше часа назад.

Наверное, Прюденс уже в постели, подумал Себастиан. Он не знал, радоваться этому или огорчаться. Ну что ж, по крайней мере можно будет избежать продолжения неприятного разговора, который она непременно хотела закончить. С другой стороны, если она уже сладко спит, он не сможет рассказать ей о необычном поведении Келинга.

— Погасите лампы и ступайте спать, Флауэрс. — Себастиан, на ходу развязывая галстук, направился к лестнице.

— Прошу прощения, сэр. — Флауэрс важно откашлялся. — Мадам еще не ушла к себе.

Себастиан, поставив ногу на нижнюю ступеньку, замер.

— Из ваших слов я понял, что она дома.

— Так и есть, сэр. Она ждет вас в библиотеке.

Себастиан слегка улыбнулся: «Мог бы и сам догадаться».

Прюденс относилась к разряду женщин, которых нелегко сбить с намеченной цели. Весь день она предпринимала попытки прочитать ему нотацию. И как это ему могло в голову прийти, что она оставила свои намерения только потому, что уже час ночи.

Себастиан снял ногу со ступеньки лестницы и направился через холл к библиотеке. Флауэрс без лишних слов распахнул дверь.

Сначала Себастиан не заметил Прюденс: библиотека была тускло освещена тлеющими в камине поленьями, и большая часть ее была погружена в полумрак.

Раздалось тихое, приветливое мяуканье. Себастиан кинул взгляд сначала в сторону стола, потом софы, обращенной к камину. На ее спинке величаво возлежал, свернувшись калачиком, Люцифер. Ниже будто разлилось бледно-лиловое озерцо — юбки из нежнейшего шелка соскользнули с сиденья прямо на ковер. — Себастиан подошел поближе к софе. Прюденс, сбросив шелковые бледно-лиловые туфельки, лежала свернувшись, как кот, калачиком и крепко спала. Очки и книга, которую, очевидно, она читала, лежали рядом на столике.

Себастиан долго стоял и смотрел на нее. Теплое мерцание догорающих угольков изменило цвет ее волос — обычно светло-золотые, как мед, теперь они казались более темными. Тени играли на изящной полуобнаженной груди спящей женщины.

На ней было очередное новое платье с нелепым глубоким вырезом. Себастиану показалось, что светло-лиловый цвет так же не идет ей, как и фиолетовый. Но он не мог отрицать, что глубокий вырез делает нежную, высокую грудь очень соблазнительной.

Разглядывая женщину, на которой он женился, Себастиан почувствовал, как его охватывает возбуждение. Все в ней было пленительным и очаровательным: острый ум, способность безудержно отдаваться страсти, забавный вкус и даже неуемное желание постоянно читать ему нотации о его обязанностях. Но в этом и была вся Прюденс, и ни от одной черточки ее характера он не стал бы отказываться.

Они еще так мало прожили вместе, но он уже не мог представить себя женатым на ком-нибудь другом. Интересно, смогла бы Прюденс представить, что она замужем, скажем, за Андербриком?

От этой мысли Себастиана передернуло. Но он тем не менее понимал — Прюденс всегда будет ему верна и никогда его не предаст. Ее поразительная честность не позволит ей так опозорить его.

И все же он постоянно задавался вопросом, насколько сильно она его любит.

Взаимные интересы, обоюдная страсть… Все это хорошо, подумал Себастиан, но этого уже недостаточно. Теперь он хочет большего: чтобы Прюденс любила его. От сознания того, что он жаждет ее любви, Себастиану стало не по себе, но отрицать, что чувство уже завладело им самим, он не мог.

Прюденс повернулась во сне, легла поудобнее. Богато расшитые юбки ее нового платья поднялись, обнажив ноги в шелковых чулках.

Себастиан стянул сюртук и бросил его на стул. Стащил с шеи уже развязанный галстук и отшвырнул в сторону. Обошел вокруг софы, расстегивая на ходу рубашку.

Он не мог оторвать глаз от Прюденс. Волна желания уже захлестнула его. Сбросив рубашку, он опустился на одно колено и проник под юбки. Пальцы коснулись мягких бедер. Наклонившись, он легонько поцеловал ее в приоткрытые губы.

— Себастиан?.. — Ресницы дрогнули. Прюденс приоткрыла глаза и сонным взглядом посмотрела на него. — Добрый вечер, милорд. Наконец-то вы вернулись.

— Рад, что вы меня ждали.

— Я хотела с вами поговорить.

— Потом. — Он снова прижался к ее губам. Поцелуй становился все более страстным.

Себастиан хотел, чтобы она поняла — ему уже не до разговоров. Секунда-другая — и Прюденс перестала спорить. Она тихонько вздохнула и обняла его за шею.

Рука Себастиана скользнула выше. Вот он уже коснулся расщелины, разделяющей два бугорка, покрытых шелковистыми волосами.

Прюденс затрепетала, но прижалась к нему еще крепче, Неугомонный палец Себастиана забрался еще дальше. Коснувшись влажного отверстия, Себастиан осторожно ввел в него палец, поняв, что она, уже так же желает его, как и он ее.

— Себастиан…

Сонный голос был полон страсти, и Себастиан ощутил новую волну желания. Еще крепче поцеловав ее, он расстегнул бриджи.

Боже, как же он ее желает! Стоит только взглянуть на нее — и кровь кипит в жилах. Жажда обладания становится ненасытной. Он должен ее взять. Сейчас же!

Вопросы, волновавшие его весь день, вспыхнули с новой силой. «Ты любишь меня, Денси? Сможешь любить, несмотря на холод?»

Но он не станет задавать эти вопросы. Ведь ее ответ не имеет значения. В конце концов, она хочет его. В этом нет сомнения. Он это чувствует. Даже если бы она попыталась скрыть влечение к нему, то не смогла бы. И этого достаточно. Должно быть достаточно.

Себастиан легонько потянул Прюденс с софы.

Опустившись на ковер, он притянул ее к себе так, что она оказалась сверху.

Тонкая ткань ее платья не выдержала подобного натиска. Изящные груди вырвались на свободу, и Себастиан ладонями подхватил их.

Он взглянул на Прюденс — та наблюдала за ним, полузакрыв глаза. Ощущение ее мягкого тела, прижавшегося к нему, подействовало как удар хлыста.

Не проронив ни слова, Себастиан расстегнул бриджи. Бледно-лиловый шелк заструился вокруг его возбужденной плоти. Схватив ее расшитые оборками юбки, Себастиан поднял их до пояса.

— Себастиан…

— Возьми меня, — страстно прошептал он. — Быстрее, моя хорошая, я не могу ждать.

Сначала осторожно, потом смелее Прюденс взяла в руку его плоть. У Себастиана перехватило дыхание. Она начала его вводить в себя, становясь с каждой секундой все смелее — Вот так, — прошептал он. — Пусти меня внутрь. Почувствовав, как он входит в нее, Себастиан застонал. Какая же она теплая, а он так долго не мог согреться.

Не успел он погрузиться в нее до конца, как почувствовал, что больше не выдержит.

— Как я хочу тебя, моя любовь! — Себастиан плотнее обхватил руками ее бедра, так что ноги ее еще крепче обвились вокруг него.

Потом его руки скользнули выше, ей на талию, и он с силой насадил ее на себя.

Прюденс тихонько вскрикнула, принимая его плоть, что привело Себастиана в еще большее возбуждение. Найдя маленький, набухший бутон у нее между ног, Себастиан принялся ласкать его.

Прюденс на мгновение замерла, отдаваясь этой ласке, потом начала медленно двигаться. Она то поднималась, то опускалась, скользя вверх и вниз по его твердой плоти. Приоткрыв глаза, Себастиан был очарован зрелищем, которое она собой являла: голова откинута назад, волосы блестят золотом при свете огня… Нежная шея и грудь представляли собой самое сладострастное видение, которое Себастиан когда-либо наблюдал.

Когда она наконец задрожала в экстазе, Себастиан содрогнулся, исторгнув из себя неудержимый поток.

Прошло довольно много времени, прежде чем он пошевелился. Прюденс все еще лежала сверху. Он открыл глаза и увидел, что она заснула.

Его опять стали мучить вопросы, и с такой силой, что он уже не мог от них отмахнуться.

— Денси?

— Да… — Голос прозвучал хрипло. Глаза она так и не открыла.

— Почему вы вышли за меня замуж?

— Потому что я вас люблю.

Себастиан замер. На мгновение мозг его отказался воспринимать услышанное. Даже думать он был не в состоянии.

— Денси?

Ответа не последовало. Он понял, что она крепко заснула.

Некоторое время спустя Себастиан выбрался из-под нее, подхватил ее на руки и понес наверх. Там бережно уложил в постель, укрыл одеялом и лег рядом. Так он и лежал, одной рукой обняв Прюденс, пока туман за окном из черного не превратился в бледно-серый.

Наступил холодный рассвет. Сквозь пустую пелену едва можно было что-то различить, но утро уже вступало в свои права.

И Себастиан тоже заснул.