Маленький, большой
ModernLib.Net / Фэнтези / Краули Джон / Маленький, большой - Чтение
(стр. 44)
Автор:
|
Краули Джон |
Жанр:
|
Фэнтези |
-
Читать книгу полностью
(2,00 Мб)
- Скачать в формате fb2
(611 Кб)
- Скачать в формате doc
(607 Кб)
- Скачать в формате txt
(583 Кб)
- Скачать в формате html
(616 Кб)
- Страницы:
1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47
|
|
— Я должен был знать, — сказал он со смехом. — Должен был знать.
— Да, — кивнула она. — Это только начало. Увидишь.
Не одна история, нет, не одна история с одним концом, а тысяча историй, в которых концом и не пахнет, которые едва начались. Потом ее увлекли от него смеявшиеся танцоры, и он смотрел ей вслед. Много рук тянулось к ней, много созданий теснилось у ее проворных ног, и на всех она смотрела с открытой улыбкой. Он пил, воспламеняясь, ноги зудели от желания научиться шутовскому хороводу. Рассматривая ее, он гадал, способна ли она по-прежнему причинять ему боль. Он тронул подарок, который она во время пира водрузила ему на лоб: пару красивых, широких, остроконечных, изысканно загнутых назад рогов, тяжелых и нарядных, как корона, и стал думать о них. Любовь не была доброй, не всегда была доброй; едкая по своей природе, она сжигала доброту так же, как сжигала горе. Они были младенцами у власти, он и она, но они будут расти; их ссоры станут затемнять луну и, как осенние бури, рассеивать напуганную живность; так будет или так давно было — неважно.
Неважно, неважно. Ее тетка была колдуньей, но его сестры — царицами воздуха и тьмы; их дары помогли ему когда-то и помогут снова. Оберон унаследовал беспомощность отца, но мог набраться силы, коснувшись матери… Словно листая бесконечный сборник романтических повествований, давно уже прочитанных, он видел тысячи ее детей, поколения и поколения, и большинству он приходился отцом. Он терял с ними связь, при встрече не узнавал, любил их, спал с ними, вступал с ними в борьбу, забывал их. Да! Не один десяток летописцев затупит перья об их истории и производные от их историй: скучные, веселые или грустные; их пиры, балы, маскарады и ссоры, старинное проклятие, на него наложенное, и ее поцелуй, снявший чары, их долгие расставания, ее исчезновения и маскарады (старуха, замок, птица — он вспоминал многое, но не все), их новые встречи и слияния, нежные или похотливые. Это будет зрелище для всех, бесконечное «а потом». Он рассмеялся зычным смехом, когда увидел, как это будет, ибо, в конце концов, он имел к этому дар, безусловный дар.
— Видишь? — проговорило черное рожковое дерево, нависавшее над пиршественным столом (с него были взяты цветы, которые украсили рогатую голову Оберона). — Видишь? Да, лишь смелому наградой красота.
Она неподалеку, она под боком Танец завихрялся вокруг принца с принцессой, рисуя широкий круг на росистой траве. Светляки, повинуясь персту Лайлак, выстроились к рассвету в большой круг, колесо, крутившееся в густой тьме. А-а-а-а, выдохнули гости.
— Это только начало, — сказала Лайлак матери. — Увидишь. В точности как я тебе рассказывала.
— Да, но, Лайлак, ты же знаешь, что лгала. Про мирный договор. Про то, чтобы встретиться с ними лицом к лицу.
Поставив локоть на замусоренный стол и опершись щекой о ладонь, Лайлак улыбнулась матери.
— Разве? — спросила она, словно ничего не помнила.
— Лицом к лицу, — повторила Софи, оглядывая широкий стол. Как много гостей здесь присутствовало? Она бы их сосчитала, но они перемещались, а некоторые уже исчезли в искристой тьме. Иные, как она думала, проникли сюда без приглашения: вот та лисица и, быть может, тот угрюмый аист, и определенно этот неуклюжий жук-олень, который шатался меж опрокинутых чаш, выставляя напоказ свои рога. Так или иначе, чтобы знать количество гостей, она не нуждалась в подсчете. Вот только…
— А где же Элис? — спросила она вслух. — Элис должна быть здесь.
Она неподалеку, она под боком, пропели ее Малыши Бризы, блуждая среди гостей. Софи вздрогнула, подумав о горе Элис. Музыка вновь сменилась, на сборище сошли печать и тишина.
— Сюда, крапивник и малиновка, — распорядилось рожковое дерево, роняя на пиршественный стол белые лепестки, похожие на слезы. — И Дьюка прочь гоните, он людям враг.
Бризы, сменившиеся утренним ветром, сдули музыку.
— Окончен праздник, — вздохнуло рожковое дерево.
Белая рука Элис, как облака, скрыла опечаленную луну, и небо сделалось голубым. Жук-олень свалился с края стола, божья коровка полетела домой, светляки опрокинули свои факелы. Чаши и тарелки лежали раскиданные, подобно листьям, на виду у рассвета.
Вернувшись с похорон (где они проходили, было известно только ей), Дейли Элис явилась среди них как рассветный луч, в слезах, подобных благоуханной росе. При виде ее гости изумились, сглотнули потихоньку слезу и начали прощаться, но ни один из них не говорил впоследствии, что на прощанье она не одарила их улыбкой и благословением. Они вздыхали, некоторые зевали, прощались за руку и по двое, по трое отправлялись туда, куда она их посылала: к скалам, полям, рекам и лесам, во все уголки земли — их нового королевства.
Затем Элис, волоча за собой по искрившимся травам влажный подол, прогуливалась в одиночестве там, где на мокрой земле был виден темный круг, который оставили за собой танцоры. Она думала о том, что было бы, если бы она могла отдать ему этот летний день, один-единственный. Но ему бы это не понравилось, да и в любом случае это было невозможно. Взамен она решила сделать то, что было в ее власти: превратить этот день в праздник, не знающий себе равных по блеску, с таким новым утром и такими нескончаемыми дневными часами, что весь мир навсегда его запомнит.
Давным-давно Огни Эджвуда, которые зажег перед уходом Смоки, днем померкли, но следующей ночью воссияли снова, и это повторялось затем каждую ночь. Дождь и ветер проникали внутрь через окна, которые забыли закрыть; летние бури пятнали занавески и ковры, оставляли брызги на обоях, прижимали дверцы стенных шкафов. Мошки и жуки находили дырки в защитных сетках и умирали счастливыми в единении с горящими лампочками или не умирали, а производили потомство в коврах и гобеленах. Пришла осень, хотя ее не ждали, считая мифом или недостоверным слухом; опавшие листья скапливались на верандах, ветром их задувало внутрь через дверь холла, которая, не запертая на задвижку, беспомощно хлопала, пока не сорвалась с петли, окончательно перестав служить преградой. В кухню забрались мыши; кошки, в поисках лучшего места, облюбовали себе кладовую, которую навещали также и белки — они проникли в дом позже и угнездились в затхлых кроватях. Но «оррери» все еще вращалась, бессмысленно и весело вертелась, и дом все так же светился огнями, как маяк или вход в бальный зал. Зимой он искрился, как ледяной дворец, комнаты заносило снегом, на холодных трубах громоздились сугробы. Лампочка над крыльцом погасла.
О том, что существует на свете такой дом: освещенный, открытый и пустой, сочинялись в те дни сказки.
Рассказывались и другие сказки. Люди все время перемешались и не желали слушать ничего, кроме сказок, верили только сказкам, потому что уж очень трудной была жизнь. Сказка об освещенном доме в четыре этажа, с семью трубами, тремястами шестьюдесятью пятью лестницами, пятьюдесятью двумя дверьми, пропутешествовала в дальние края. В те дни все были путешественниками. Она встретилась с другой сказкой, сказкой о мире где-то еще и о семействе, членов которого многие знали по именам. Оно обитало в большом доме, наполненном бедами и радостями, которые вначале казались бесконечными, но потом окончились, прекратились. Для тех, кто сроднился с этой семьей, как со своей собственной, две сказки сливались в одну. Дом можно было найти. Весной перегорели лампочки в подвале и одна в музыкальной комнате.
Народ перемешался; сказки начинались во сне, рассказывались неумными актерами для глупых слушателей, потом глохли. Сказки возвращались в сон, потом наполняли весь день, рассказывались и пересказывались. Люди знали, что существует дом, сделанный из времени, и многие отправлялись на его поиски.
Его можно было найти. Он существовал: в конце запущенной подъездной аллеи, под ласковым дождем; он никогда не оправдывал ожиданий и, после сколь угодно долгих поисков, возникал всегда неожиданно, пусть и в сиянии огней. Крыльцо с осевшими ступенями, чтобы подняться к двери, дверь, чтобы войти внутрь. Мелкая живность, считавшая дом своим, поскольку долгое время делила его только с ветром и непогодой. В библиотеке на полу, около одного из кресел, лицом вниз — открытая на определенной странице книга, тяжелая, переломанная в корешке, покоробленная сыростью. Множество других комнат, в их окнах — мокнувший под дождем сад, Парк, вековые деревья, ко всему равнодушные и только все больше старевшие.
И — на выбор — изобилие дверей, перекрестье коридоров, каждый из которых вел прочь, каждый заканчивался дверью на улицу. Рано наступает вечер, а с ним забывается, какой ход ведет внутрь, а какой наружу.
Выбери дверь, сделай шаг. Из сырой почвы выросли грибы, заполонив собой огражденный стеною сад. У самой земли, в тени растений, тоже огни, дверь в стене открыта, серебряные нити дождя висят над Парком, через который сейчас беспрепятственно проникает взор. Чья это там гуляет собака?
Подобно продолжительным жизням, подошедшим к неизбежному концу, одна за другой перегорели лампы. Остался темный дом, когда-то состоявший из времени, а теперь из погоды, и все труднее его найти, вот уже совсем невозможно, и даже во сне увидеть не так легко, как в ту пору, когда он сиял огнями. Сказки живут дольше, но для этого они должны сделаться всего лишь сказками. Как бы то ни было, произошло это давным-давно; мир, как мы теперь знаем, — такой, каков он есть, и не иной; если и было прежде время ходов, дверей, открытых границ и множества пересечений, то теперь оно прошло. Мир состарился. Даже погода нынче не та, какая нам ясно вспоминается из прошлого; не будет уже ни прежних летних дней, ни таких же белых облаков, ни такой душистой травы, ни тени, такой глубокой и полной обещаний, — всего того, что рисует нам память, что было когда-то давным-давно.
Комментарии
«Я люблю хитрости, люблю обманывать читателей», — сказал Джон Краули в одном из интервью. Именно поэтому задача читателя — самому определить все ловушки, в которые его заманивает писатель, и самому из них выбраться. Это означает, помимо прочего, что при первом чтении нельзя забегать вперед и тем более заглядывать в конец книги! Да и с предлагаемым комментарием лучше знакомиться уже после прочтения романа: самостоятельно опознать явные и скрытые цитаты, многочисленные аллюзии, уловить намеки и связать воедино лейтмотивы — означает проникнуть в самую суть книги; такого удовольствия комментатор лишать не вправе.
Некоторые предуведомления, однако, необходимы.
I. Фейри и Повесть
Роман, написанный в 1969—1978 годах, увидел свет в сентябре 1981 года, по воле редакторов лишившись второй половины заглавия: «Маленький, большой, илиПарламентфейри » (полностью двойное название приводилось на странице с оглавлением). Издательство «Бантам» позиционировало роман как «серьезную» литературу, а слово «фейри» для многих читателей — слишком явное указание на то, что перед ними фэнтези. Однако без фейри все же не обойтись, и следует напомнить читателю, кто они такие.
«Fairy» есть «общее наименование сверхъестественных существ… в фольклоре германских и кельтских народов, прежде всего — шотландцев, ирландцев и валлийцев». [55] Термин этот восходит к французскому «faerie» (чары) и распространился в Англии в XIII веке.
Как мы узнаем уже из первой главы романа, все события, происходящие с героями, да и с миром, суть части некой Повести (Tale). Даже Смоки Барнабл, не верящий в фейри, понимает, что он вошел в волшебную сказку («fairy-tale» — буквально «повесть о фейри», «повесть фейри»).
Краули сделал с традиционными волшебными сказками примерно то же, что Толкин — с мифологией Северной Европы: он создал некий архетип сказки, пра-сказку, к которой восходят все прочие (это во-первых) и которая основана на древнейших мифологических образах (это во-вторых). Автор «Сильмариллиона» и «Властелина Колец» боролся с шекспировско-викторианской традицией изображения эльфов как маленьких существ с крылышками; Краули, вопреки Толкину, этой традиции следует, хотя и радикально ее преображает.
Традиционные сказочные (и мифологические) мотивы романа не оговариваются в комментариях, если Краули дает отсылку к «сказочности» как таковой, а не к конкретному тексту. Эльфийское золото, попав в наш мир, превращается в сухую листву; человек, лизнув рыбью кровь, начинает понимать язык зверей и птиц; Песочный человек насыпает детям в глаза песок, чтобы они быстрее заснули; фейри похищают ребенка, оставляя взамен его двойника; три мойры вершат судьбы людей; перевозчик на пароме отвозит души в мир иной… Все это — базовые знания для любого носителя английского языка; полагаем, что и русскому читателю эти образы знакомы.
Со сказочным миром все мы знакомимся еще в детстве, не без помощи сборника детских стихов «Песни Матушки Гусыни». Не случайно Льюис Кэрролл так охотно прибегал к цитатам из этой книги: ее общеизвестность становится залогом достоверности всего, что в ней написано, по крайней мере для детей.
Краули «реконструирует» мир, который стоит за детскими стихами. Эпиграф к третьей главе книги первой — знаменитое четверостишие о старушке, которая жила под холмом. Больше ничего о ней мы не знаем — не знаем даже, жива она или нет. Здесь опять приходится вспомнить Толкина: Профессор создал сюжет «Хоббита», воскрешая возможный эпос, из которого до наших дней дошел только список карликов в «Старшей Эдде»; Краули, по сути, использует тот же метод. Иные западные читатели полагают, что миссис Андерхилл — та самая старушка из-под холма — и есть Матушка Гусыня, рассказчица великих Повестей (на обложках ее часто рисуют старушкой в кресле). Поскольку о легендарной Матушке знаем лишь то, что она летает верхом на гусаке (миссис Андерхилл — на аисте), такое сопоставление кажется нам возможным, но не до конца убедительным.
Краули также обнажает «реальную» основу ряда классических английских и, в меньшей степени, американских сказок; все замеченные нами случаи откомментированы. [56]
В становлении замысла романа не меньшую роль, чем сказки, сыграли классические иллюстрации к ним. Впоследствии писатель говорил, что вдохновлялся рисунками английского художника Артура Ракема (1867—1939), проиллюстрировавшего «Матушку Гусыню», «Питера Пэна», «Алису», «Сон в летнюю ночь», «Золото Рейна», «Смерть Артура», «Золушку» и множество других книг. «Смогу ли я сделать ракемовских фей убедительными, чудесными, странными — и обрисовать достаточно ярко, чтобы они не казались банальными?» — так Краули определил один из импульсов к созданию «Маленького, большого».
II. Шекспир и другие
Фейри в романе Краули — не только фольклорного, но и литературного происхождения. Их малый рост, способность (и желание) манипулировать судьбами людей, неуемная проказливость, за которой стоят вполне серьезные намерения, склонность к превращениям, похищениям и подменам — все эти черты восходят к шекспировской комедии «Сон в летнюю ночь», мотивы которой пронизывают книгу от первой до последней страницы.
Два персонажа романа носят имя эльфийского короля — Оберон. Однако Краули использует французский, а не английский вариант: Auberon вместо Оberon. Возлюбленную Оберона Барнабла в детстве прозвали Титанией; ее тезка — королева эльфов, жена Оберона. Эта царственная пара находится в центре событий шекспировской комедии.
Можно сказать, что роман Краули является продолжением или, если вспомнить о том, что для фейри прошлое и будущее меняются местами, — прологом «Сна в летнюю ночь». На день летнего солнцестояния назначена в книге первой свадьба Смоки и Дейли Элис; в ночь на Иванов день действие романа заканчивается. Очевидно, что Шекспир опирался на древнейшую традицию. «В канун летнего солнцестояния, — пишет У. Б. Йейтс, — когда на каждом крутогоре зажигают костры в честь св. Иоанна, у фейри бывает самое веселье, и порой они похищают себе в жены красивых человеческих дочерей» («Бродячие фейри», 1896; перевод Н. Бавиной).
Имя волшебницы Ариэл Хоксквилл пришло из последней пьесы Шекспира — «Буря». Ариэлем зовут духа воздуха, который закабален сначала ведьмой Сикоракс, потом магом Просперо, а в финале получает вольную: сравните с судьбой его тезки, которая всю жизнь считала себя хозяйкой собственной судьбы.
Второй писатель, чье присутствие в романе столь же важно, — Льюис Кэрролл. Имя главной героини «Маленького, большого» — Дейли Элис — в буквальном переводе означает «Ежедневная Алиса». Оно пришло писателю в голову, когда он увидел альбом иллюстраций Сальвадора Дали к книге Кэрролла: «Dali's Alice». Конкретные отсылки к сказкам об Алисе отмечены в комментариях; здесь же обратим внимание читателей на то, что сюжеты обеих книг, «Страны Чудес» и «Зазеркалья», обыграны в романе. Особенно важна вторая сказка, с ее темами перехода на другую сторону, продвижения Алисы из пешек в королевы, финального пира и т. д. Некоторые герои романа могут быть сопоставлены с персонажами Кэрролла, однако строгие отождествления вряд ли возможны. Алиса — это и Смоки, попавший в Страну чудес, и Дейли Элис, и Лайлак (в стихотворении-прологе Кэрролл называет Алису «dream-child» — «спящее дитя», «дитя сна»), и многие другие персонажи. Джордж Маус несколько раз сравнивается с Белым Рыцарем. Софи спит, как Соня (нетрудно заметить, что Краули соединяет кэрролловский образ с гностическим мифом о Софии, отпавшей от Бога). Число примеров можно умножить.
Сравнительно малоизвестен двухтомный роман Кэрролла, посвященный феям: «Сильвия и Бруно» (1889) и «Сильвия и Бруно. Окончание» (1893). [57] Из него Краули заимствовал не только имена брата и сестры, название соответствующей главки (см. с. 599) и ряд деталей, но и принципиально важную идею «диминуэндо»: существования множества народов, каждый из которых меньше предыдущего, от нормального человеческого роста до одного дюйма (ср. рассуждения Теодора Брамбла о росте фейри).
Наконец, биография Чарльза Лютвиджа Доджсона — Льюиса Кэрролла — также обыгрывается в тексте. [58]
В романе Краули упоминается друг Кэрролла, писатель Джордж Макдональд (1824—1905), автор множества сказок и фантастических повестей. Созданный его воображением дом — портал в иные миры из романа «Лилит» (1895) — стал прототипом Эджвуда. Путешествию в Волшебную Страну Макдональд посвятил «волшебный роман для мужчин и женщин» («a fairy romance for men and women») «Фантастес» (1858).
Краули цитирует поэтов-романтиков (зачастую «растворяя» стихотворные строки в прозаическом тексте) так часто, что простой любовью к творчеству Перси Биши Шелли (1792—1822) и Джона Китса (1795—1821) это не объяснить. Наиболее важна для романа «Ода соловью» (1819) Китса: достаточно сказать, что в ней возникают «обманщик-эльф» и дома, чьи окна смотрят на «пену гибельных морей в забытой стране фейри» (к сожалению, во всех известных переводах «Оды» важные для Краули нюансы не сохранены). Читатель убедится в том, что целые эпизоды романа выстроены на явных или скрытых отсылках к «Оде» и «Кануну святой Агнесы» (1819).
В предисловии к роману Краули пишет, что в основе сюжета книги лежит «персидская притча „Парламент птиц“». Автором этой мистической поэмы (ок. 1175) был суфийский поэт Фарид-ад-дин Аттар (род. 1119, по др. источникам — 1141/1142; ум. ок. 1228—1230). Название поэмы обычно переводится на русский язык как «Беседа птиц» или «Собрание птиц». «Маленький, большой» и в самом деле настолько перекликается с нею, что мы не решаемся кратко пересказать ее сюжет; любопытствующие могут обратиться к «Книге вымышленных существ» Борхеса, раздел «Симург».
На вопрос журналиста «Какие писатели оказали на вас влияние?» Краули ответил: Набоков и, в еще большей степени, Гарсиа Маркес («особенно „Сто лет одиночества“»). Предлагаем читателям самим провести параллели между историями Дринкуотеров и Буэндиа.
III. Имена
Обитатели Эджвуда и его окрестностей носят обычные английские и американские фамилии, значения которых совершенно очевидны для знающих язык. Большинство фамилий (и ряд имен) принадлежат к одной из трех смысловых групп:
1) ландшафт и явления природы: Андерхилл (под холмом; этой фамилией толкиновский Фродо назвался в трактире «Гарцующий Пони»), Дейл (дол), Клауд (облако), Лейк (озеро), Медоуз (луга), Мун (луна), Нун (полдень), Оушн (океан), Сильвия (от лат. silva — лес), Стоун (камень), Флад (наводнение), Хилл (холм);
2) растения: Бад (почка листа), Берри (ягода), Блоссом (цветение), Брамбл (ежевика), Буш (куст), Вайолет (фиалка), Вудз (леса), Джунипер (можжевельник), Лайлак (сирень), Торн (терн), Уидз (сорняк), Флауэрз (цветы), Черри (вишня);
3) звери и птицы: Бак (самец животного, чаше всего оленя или зайца), Берд (птица; Робин Берд — малиновка), Вулф (волк), Маус (мышь), Рейнар (лис из французского «Романа о Лисе»; с другой стороны, английская фамилия Reynard происходит от средне-древнегерманского ragin (решение богов) +hart (твердый, смелый, сильный)), Фиш (рыба), Фокс (лис), Хоксквилл (перо ястреба).
Выпадают из классификации: Айгенблик (нем. «свой взгляд»), Дринкуотер (глоток воды; см. комм. к с. 20), Пинк (розовый), Севидж (дикарь; ср. «Forest Savage» — Дикий Лес рыцарских романов), Софи (мудрость — греч.), Таунз (города), Уорд (слово), а также прозвище «Смоки» (туманный, неясный).
Значимы также географические названия: Эджвуд (опушка леса), Медоубрук (луговой ручей), Плейнфилд (ровное поле), Хайленд («высокий край», горы).
Каков смысл игры с именами собственными и нарицательными, становится ясно в финале романа.
Предлагаемый комментарий ограничивается историческими и страноведческими справками, а также указаниями на источники цитат и аллюзий.
Предисловие автора
Марианн Мур (1887—1972) — американская поэтесса. Автор цитирует ее стихотворение «Поэзия» (1935).
«Парламент птиц» — см. преамбулу к комментариям, раздел II.
Позднее, когда они вспомнили о земном происхождении человека… — Эпиграф взят из романа «Взлет жаворонка» (1939) английской писательницы Флоры Томпсон (1876—1947), первой части автобиографической трилогии, в которой изображена жизнь Оксфордшира конца XIX века.
…«прах ты и в прах возвратишься»… — слова Бога Адаму (Быт. 3:19).
Пузыри земли — Выражение восходит к «Макбету» (д. I, сц. 3):
Земля пускает также пузыри, Как и вода. Явились на поверхность И растеклись. (Перевод Б. Пастернака)Книга первая
Эджвуд
I Честертон, Гилберт Кит (1874—1936) — английский писатель, эссеист, христианский публицист. Эпиграф («Люди суть люди, но Человек — это женщина») взят из его романа «Наполеон Ноттингхилльский» (кн. 1, гл. 1).
Однажды июньским днем 19… года… — Краули расставил в романе достаточно меток, чтобы восстановить хронологию событий. По нашим подсчетам, действие открывается в начале 1960-х годов и заканчивается сорок лет спустя (2003 год?); с другой стороны, сам Краули говорил в интервью, что события «Маленького, большого» начинают происходить в конце 1960-х годов.
…Тул-таун, Фуд-сити, Ферничер-уорлд, Карпет-виллидж. — Tool Town — Город Инструментов, Food City — Город Еды, Furniture World — Мир Мебели, Carpet Village — Ковровый поселок.
«А мне лонг-дринк „Уотер“»… почему их так развеселила эта избитая шутка… — «A long drink of water» (букв, «долгий глоток воды») — идиома, означающая высокого худого человека, причем чаще — красивую стройную женщину. Также подразумевается игра слов, основанная на значении long drink — «большой стакан», то есть слабоалкогольный или безалкогольный напиток; long drink of water — это «длинный Дринкуотер» или лонг-дринк (коктейль) «Вода».
…в штатах, названия которых начинались с буквы «I»… — Айова, Айдахо и Иллинойс. Ср. в «Лолите» (1955) В. Набокова: «…мы пересекли Огайо, три штата, начинающихся на „И“, и Небраску…» (ч. 2, гл. 16).
Саут-Бенд — город в штате Индиана; его название (South Bend) означает «южный поворот».
…подозрение… вызывали субъекты, которые сокращали до инициала первое, а не второе имя… — Т. е. подписывались по типу «Дж. Майкл Стражински», «М. Джон Гаррисон». Довольно распространенное явление, которое тем не менее считается признаком снобизма.
Архимед Яяззандотти — Краули точен даже тогда, когда его меньше всего можно в этом заподозрить: мистер Zzzyandottie действительно много лет был последним из обитателей адресной книги Нью-Йорка.
Свенгали — персонаж популярного романа английского карикатуриста и писателя Джорджа Дюморье (1832—1896) «Трилби» (1894) — зловещий еврей-гипнотизер, внушающий натурщице Трилби, что она великая певица.
Городской Маус — намек на басню Эзопа о городской и полевой (сельской) мыши, которая упоминается далее.
Он пишет рассказы о животных, для детей. <…> По одному в день. <… > Он пишет под именем Сондерс… — «Под именем Сандерс», как известно, жил Винни-Пух. Прототипом доктора Дринкуотера стал американский сказочник Торнтон У. Бёрджесс (1874—1965). С 1912 по 1960 год он ежедневно публиковал в газете очередную «Сказку перед сном» — историю о Денни Луговом Мышонке, Редди Лисе, Джимме Скунсе, Дедушке Жабе и других зверюшках. Рассказчиками зачастую выступали Малыши Бризы, которые приносили вести Матушке Западный Ветер. Всего Бёрджесс опубликовал более 15 000 газетных колонок и 171 книгу. Далее Краули близко следует манере сказочника.
…сокровище, не имеющее цены. — Крылатое выражение, восходящее к Евангелию: «Еще подобно Царство Небесное купцу, ищущему хороших жемчужин, который, найдя одну драгоценную жемчужину, пошел и продал всё, что имел, и купил ее» (Мф. 13:45—46).
Я нашел парк… дорожки такие извилистые, что напрямик к центру не доберешься. Бродишь-бродишь — и оказываешься у выхода. — Так же ведут себя дорожки в «саду, где цветы говорили» («Алиса в Зазеркалье», гл. II).
Разглядывала комиксы о мальчике, который мечтает. Все комиксы изображают его Страну Грез. — Комикс Винзора Маккея (1867—1934) «Маленький Немо в Стране Грез» (1905—1927). В цикле Краули «Эгипет» «Немо» появляется снова, на этот раз под гностическим названием «Малютка Енос: Затерянный между мирами».
«Beaux Arts» — направление в американской архитектуре (1885—1920), называемое академическим классицизмом, классическим возрождением или классицизмом «изящных искусств» (по названию французской «Школы изящных искусств»); поздняя форма неоклассицизма с явственной примесью эклектики.
Всякий раз, когда ты вроде бы у цели, она опять оказывается далеко от тебя и совсем в другой стороне… я бежала-бежала, пока окончательно не выдохлась, а радуга ничуть не стала ближе. Но знаешь, что нужно сделать? — Пойти в другую сторону… — Дейли Элис и Смоки усваивают правила поведения в Зазеркалье, которые Черная Королева преподала Алисе («Зазеркалье», гл. II).
Двоюродная бабушка Клауд прилежно гадала по картам… — Судя по дальнейшему описанию карт, это поздний вариант Младшего Аркана Таро (52 карты). Старший Аркан («Младшие Козыри») содержит набор карт, отличный от классического; их 21, а не 22, и пронумерованы они от нуля, а не от единицы.
II Сэквилл-Уэст, Вита (1892—1962) — английская писательница, поэт. Наряду с Вирджинией Вулф была одной из центральных фигур «блумсберийского кружка», объединявшего лондонских интеллектуалов. Автор множества произведений самых разнообразных жанров, в том числе — серии книг об английских парках.
О Мир — прекрасный, просторный, открытый… — Первая строфа из детского стихотворения Уильяма Брайти Рэндса (1823—1882), опубликованного в 1868 г. под псевдонимом Мэтью Браун.
…я научилась экономить время, которое не хочется тратить, и использовать его только тогда, когда мне это нужно. — Идея, предложенная Льюисом Кэрроллом в романе «Сильвия и Бруно. Окончание» (гл. VII): «…с помощью краткого и несложного процесса, суть которого я не могу вам передать… запасают бесполезные часы и, когда в том возникает необходимость… могут расходовать время как им заблагорассудится» (перевод А. Голова).
…доктор Дринкуотер… впрочем, у него животные, которым он уделяет очень много внимания. — «Не практикующий доктор» Дринкуотер явно ведет литературную родословную от доктора Дулитла, героя сказок Хью Лофтинга (1886—1947), выходивших начиная с 1920 года. Переложением двух первых сказок цикла является «Айболит» К. Чуковского (1929).
Джордж Макдональд — см. преамбулу к комментариям, раздел II.
Эндрю Джексон Дэвис (1826—1910) — американский спиритуалист, ясновидец, испытавший влияние Э. Сведенборга (с призраком которого, по собственному утверждению, беседовал), активный сторонник социальных реформ. Автор книг «Принципы природы» (1847) и «Гармоничный человек» (1853).
Сведенборг, Эмануэль (1688—1772) — шведский философ-мистик, геолог, инженер. Описал свои видения Небес и Преисподней в трактатах «Тайное небо» (1749—1756), «О Небе, аде и мире духов» (1758), «Истинная христианская религия» (1771) и др.
Светоний — Гай Светоний Транквилл (ок. 70—ок. 140) — древнеримский историк и писатель, автор знаменитого сборника биографий «О жизни двенадцати цезарей».
Йейтс, Уильям Батлер (1865—1939) — ирландский поэт, собиратель фольклора («Волшебные и народные истории ирландских крестьян», 1888), лауреат Нобелевской премии. Увлекался теософией и верил в фейри. В предисловии к «Волшебным и народным историям…» он писал: «„Видели вы когда-нибудь фею или что-нибудь вроде?“ — спросил я у старика из графства Слайго. „Ну не докука ли мне от них“, — был ответ» (перевод Н. Бавиной). На книжной полке Эджвуда, вероятно, стоит одна из книг, объединенных после смерти Йетса под общим названием «Мифологии», — например, «Кельтские сумерки» (1893), сборник историй о встречах людей и фейри.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47
|
|