Рука нащупала последний ящик стола, Элла чувствовала, как в наступившей тишине громко бьется ее сердце. Струйка пота стекала по ноге. Она твердо считала про себя: "один, два, три"...
      - Я внушил брату, что ты - его мать. Несчастный малый, он чуть не сошел с ума от радости, я призывал его только все хранить в тайне до поры до времени. Но этот болван спутал мои карты. Я направил тебе записку, где указал, что буду ждать тебя в партере сразу после окончания спектакля, и одновременно обратился в эту идиотскую контору "Белый гриф", чтобы они проследили за нашей встречей. Я вдруг решил, что ты меня убьешь, и поэтому в последний момент передумал и отправил вместо себя другого человека, одного знакомого, приехавшего в Москву по своим делам из глухой провинции. Я сказал ему, что его ждет театральный розыгрыш и пусть он ничему не удивляется. Я предвкушал грандиозный спектакль. Ты убьешь этого человека, и это будет происходить на глазах детектива из агентства. Ты была бы уничтожена и посрамлена, тебе бы пришел сокрушительный конец. Но полоумный братишка! Если бы я знал, что он выкинет, то задушил бы его собственными руками. У этого сумасшедшего хватило сообразительности перевести часы и... все полетело кувырком. Спектакль закончился раньше обычного, а ты не успела на свидание, потому что в партере уже сидел мертвец. Как я проклинал себя, но ведь я даже не знал, кто это сделал, пока несчастный псих не проговорился. К тому же он вел дневник, но об этом я узнал значительно позже.
      Я почувствовал тревогу. Мне не нужны были люди, мешающие вести МОЮ ИГРУ. Сначала Миронова, потом Касьянников. Они пытались шантажировать меня. Касьянников вообще намекал, что ему известно мое прошлое, грозился предать его огласке. И тянул из меня деньги. Тянул, тянул. А потом еще эта Анжела, она стала приставать ко мне, чтобы я скорее женился на ней, говорила, что беременна.
      К Мироновой я пришел передать деньги. Я все предусмотрел. Пришел сильно загримированный. Сказал, что сразу после спектакля и не успел смыть грим. Обычно мы встречались в "Мольере", но здесь мне нужно было прийти к ней на квартиру. Меня бы никто никогда не узнал. Я пришел с шампанским, сказал, что мне дают роль в новом спектакле, и предложил выпить за это. Она поморщилась, но отказать не смогла. Мы сели на кухне, выпили, и я незаметно подмешал ей снотворное в шампанское, когда она выходила, а потом открыл газ. Касьянникову пришлось устроить маленькую техническую неполадку в его автомобиле. Конечно, это сделал не я, а другой человек. Я щедро оплатил его услуги.
      С Рудиком было сложнее. Но мне удалось внушить ему, что его песенка спета, его разоблачат как убийцу и еще притянут "мать" в качестве соучастницы. Я навел подозрения на Анжелу, сказав, что она была сообщницей убитого в партере. Рудик поверил всему. Он сам поехал навстречу своей смерти, решив разом избавиться от всех проблем. Он нарочно врезался в дерево на повороте. Узнав об этом, я почувствовал облегчение. Я снова был в безопасности, - он замолчал. - Это все, я устал, а ты? ТЫ НЕ УСТАЛА?
      Ящик открывался бесконечно долго. Еще один сантиметр, еще... От напряжения закололо в глазах. "Сейчас потеряю сознание, - мелькнуло в голове, - нет, я должна выстоять!"
      - Ты трепло и дерьмо. Ты - слизняк, - Элла скривила губы, - ну что ты мне сделаешь, что?!
      - А ты не догадываешься, ты же такая умная, ты умеешь читать мысли, делаешь людей кроткими и послушными. - Он достал из кармана кусок железной проволоки. - Вот, посмотри, видишь? Я обмотаю тебя ею и буду делать все, что захочу...
      - Ты? Да ты побоишься подойти ко мне, не то что связать. - Ящик тихо скрипнул, она замерла. В ней все напряглось. "Неужели он услышал, черт!"
      - Я не побоюсь подойти к тебе, Элла, - в его голосе прозвучал упрек, зачем ты так? - Он встал и улыбнулся. - Моя обожаемая Элла, рыжая шлюха! Его глаза горели.
      Элла сделала резкое движение и... Два выстрела грянули одновременно. Она не сразу поняла, что произошло.
      В дверях стояла Катя Муромцева и не отрываясь смотрела на нее.
      - С вами все в порядке? - Катя бросила пистолет на стол.
      Ей вдруг вспомнились слова Георгия Константиновича, ее наставника в тире: "Я разных видел: хладнокровных и горячих, расчетливых и безалаберных, но такой - отчаянной - никогда". Она улыбнулась.
      Элла посмотрела на пистолет в своей руке. "Заряжен холостыми, - поняла она, - все предусмотрел, мерзавец!"
      Гурдина встала и подошла к безжизненному телу. Перед ней на полу лежал актер театра "Саломея" Женя Сандула, которого она часто ласково называла "Наш маленький донжуан", хотя маленьким он не был. "А ведь он мне нравился, - пронеслось в голове, - как он задушевно пел "В нашу гавань" и "Фонтан черемухой покрылся". Он тоже любил море, как и я. И ненавидел меня. Но теперь все позади".
      Элла села в кресло и устало закрыла глаза. По ее лицу блуждала улыбка, и через минуту она уже спала безмятежным сном, мгновенно сморившим ее после пережитого потрясения.
      - Она необыкновенная, - Катя тихо закрыла дверь и повернулась к Алексею. - Представь себе: пережить такое потрясение и уснуть, как ребенок. Вот это нервы, железные. Надо позвонить в милицию, чтобы забрали тело. И сыну. Да-да, сыну, - повторила она, увидев недоумевающий взгляд Алексея, ее сын - Артур, а не Рудик, как мы все думали.
      * * *
      Любой разговор можно отложить, но ненадолго. Навсегда не получится.
      Надо было позвонить Переверзенцеву и попытаться выяснить, почему он тогда солгал о своем визите в "Саломею". Правда, он мог и не отвечать на вопрос, а просто повесить трубку. Мог. Но Катя очень надеялась, что он этого не сделает.
      К телефону никто долго не подходил. Катя сидела на диване, прижимая к уху трубку, и с трудом сдерживала учащенное дыхание.
      - Алло!
      - Это Катя Муромцева, журналистка из "Русского курьера"...
      - Я сейчас ухожу в Дом актерской гильдии. Можно перенести наш разговор на две недели?
      - Почему на две?
      - Я занят, просматриваю гранки своей книги.
      - Я подойду в Дом актерской гильдии.
      В трубке недовольно засопели.
      - Ладно, десять минут я вам уделю.
      - Спасибо.
      - Через час на первом этаже, около буфета.
      - Хорошо.
      В Доме актерской гильдии стояла тишина. Ленивое солнце пробивалось сквозь плотно задернутые шторы, и темно-ржавые пятна тускло поблескивали на полу... Переверзенцев опоздал на десять минут. Он тяжело дышал и обмахивался бумажной салфеткой.
      - Вы - брать интервью?
      - Нет, - замялась Катя, - у меня к вам один вопрос. Помните, вы говорили, что не были в тот вечер в театре "Саломея"?
      - Какой "тот вечер"?
      - Когда была церемония вручения "Божественной Мельпомены".
      - Да? - Переверзенцев расстегнул верхнюю пуговицу светло-серой рубашки.
      - Нашлись свидетели, которые видели вас там.
      Переверзенцев поджал губы:
      - Вы полагаете, что я лгу?
      - Нет, но... - Катя замолчала.
      Неожиданно он с вызовом посмотрел на нее:
      - Да, я был там, и что?
      - А почему вы скрыли это?
      - Просто так.
      Катя тихо рассмеялась:
      - Вы знаете, чего избежали?
      Переверзенцев молчал.
      - Подозрения в убийстве.
      Театральный критик с немым вопросом в глазах посмотрел на Катю.
      - Да-да, - подтвердила она, - в тот вечер в партере "Саломеи" убили человека. И то, что вы скрыли свое внезапное появление в театре, бросало на вас серьезное подозрение. И еще ваш берет, - не удержалась Катя.
      Максим Алексеевич взял ее за локоть:
      - Давайте отойдем к окну.
      Катя отодвинула портьеру и вскрикнула. Какой-то человек в длинном черном одеянии спал, привалившись к окну. Рот у него был полуоткрыт.
      - Это один из рабочих, - успокоил ее Переверзенцев, - он тут постоянно спит.
      - А почему он так странно одет?
      - Концептуальный изыск директора, - обронил критик и загадочно улыбнулся. - Понимаете, - неожиданно робко проговорил он, - я надеюсь, что все это останется между нами...
      В ответ Катя слегка коснулась его руки.
      Он почесал в затылке.
      - Ну, в общем, мне нравилась Элла, нет-нет, не подумайте чего-то такого, - запнулся Переверзенцев.
      Катя старалась не смотреть на него, видя, как постепенно густой румянец заливает щеки почтенного критика.
      - ...Мы давние знакомые, мне она доверяла... ну, когда я увидел, что она уехала, я взял такси и помчался туда... обогнал ее. Возможно, меня кто-нибудь и видел в театре.
      Катя щелкнула задвижкой, и окно медленно приоткрылось, гул улицы ворвался в сонный холл.
      - А берет, - высоким голосом протянул Переверзенцев, - да, я украл его. Я еще мальчишкой мечтал о таком берете, я рос в детдоме, и над моей кроватью висела репродукция картины. Я верну.
      - А... что было потом, когда вы приехали в театр к концу спектакля?
      - Ничего, я услышал крики, голоса, подумал, что обнаружили кражу, и смотался.
      Около двухэтажного особняка напротив взревела сигнализация. Катя перегнулась через подоконник.
      - "Вольво", - грустно сказал критик, - опять эта "вольво", все время ревет по ошибке, что-то барахлит в ней.
      - Спасибо вам, до свидания.
      - Всего хорошего.
      Катя распрощалась с Переверзенцевым и еще минуту-другую постояла около раскрытого окна.
      Монотонное шуршание шин об асфальт сменялось убаюкивающим гомоном людского потока. Где-то взорвалась долетевшая до Кати волна смеха. "Милая, суматошная Москва", - вздохнула она и направилась к выходу.
      * * *
      Через два дня все сидели на террасе Катиного дома и пили красное бургундское вино из запасников театра "Саломея".
      - Сама, лично, привезла из Франции, - рокотала Элла, - классное вино, мне показывали, как его делают и хранят, технология тонкая, я вам скажу. Ну что ж, "поднимем, поднимем бокалы и выпьем, друзья, за любовь!" - Гурдина посмотрела на Катю, сидевшую рядом с Артуром. Та почувствовала, что невольно краснеет. - Ну-ну, кажется, я кого-то нечаянно вогнала в краску.
      Элла была в темно-вишневом платье, на руках блестели огромные браслеты, а на шее сверкало колье - гранаты с жемчугом.
      - Какое замечательное вино, - Гурдина подняла глаза вверх.
      - Замечательное, - Алексей сидел рядом с Маришей и чувствовал необыкновенный подъем.
      - Я жду, - Элла обратилась к Кате, - прошу вас, рассказывайте, мисс Марпл.
      - Ну какая я Марпл? - рассмеялась Катя.
      - Ты права: она была старой девой, а тебе это не грозит.
      Было около пяти часов вечера, и терраса освещалась мягким солнечным светом.
      - Не знаю, с чего и начать, - протянула Катя, - ну, наверное, с того, как я шла по краю автострады с Монтессумой.
      - А это еще кто такой? - шутливо нахмурился Артур.
      - Крыса, оставленная моей подругой для присмотра... Благодаря этой крысе я познакомилась с одним человеком, который взял меня на работу в детективное агентство "Белый гриф". Итак, я попала туда, и мне сразу дали первое дело - убийство в партере театра "Саломея". Нужно ли говорить о том, как я волновалась, нервничала и боялась не справиться. Я чувствовала себя беспомощной, сбитой с толку. И поводов для этого у меня было предостаточно: за одной смертью последовала другая - была убита бывшая актриса вашего театра Юлия Миронова, еще раньше - погиб в автомобильной катастрофе театральный критик Михаил Касьянников. Все это наводило на мысль, что вокруг театра существует какая-то таинственная атмосфера страха. Да и сам театр производил удивительное впечатление, мне показалось, что он околдовывает меня, как живой человек. Я никогда не забуду спектакль о Дориане Грее... Это было просто потрясающе!
      Если бы Катя посмотрела в эту минуту на Гурдину, то увидела бы ее легкую усмешку, впрочем, быстро исчезнувшую.
      - Я опрашивала актеров и понимала, вернее, ощущала каким-то шестым чувством, что мне лгут, что здесь существует какая-то тайна, которую мне пока не дано разгадать. Так потом и оказалось, у каждого был свой "скелет в шкафу". Но вначале мы с Алексеем метались из стороны в сторону, нас швыряло, как пассажиров корабля во время морской качки.
      - Да разве вы знаете, что такое настоящая морская качка! - фыркнула Элла.
      - Самым первым шагом к разгадке "театрального убийцы", как мы назвали нашего противника, стало установление того факта, что у вас есть сын. Мы узнали, откуда вы родом. В этом мне помогли случайные слова владелицы антикварного магазина "Старинный менуэт", которая сказала, что часы в "пейзанском стиле" вы купили, потому что они напоминали вам детство. И меня осенило: детство в детдоме, в котором, по вашему уверению, вы выросли, и такая вещица?! Конечно, все бывает, но тут что-то не сходилось... Один из покупателей таких же часов сказал мне, что их делают в небольшом селении под Алупкой. Я отправилась туда и... узнала вашу тайну. Вы внезапно давным-давно уехали из этого города с маленьким ребенком. И тогда я подумала, что вы чего-то сильно испугались и поэтому в спешке покинули город. Но чего вы боялись? Чего? Параллельно мы пытались найти хоть какие-то зацепки, которые могли пролить свет на убийство Михаила Касьянникова и Юлии Мироновой. А в том, что их убрали, мы не сомневались ни одной секунды.
      - Он-то дерьмовый мальчишка, а Юлю жалко было отпускать, но характер... двоим нам было не ужиться, я это понимала, - вздохнула Гурдина.
      - ...След привел нас в театральный фонд "Мольер". Но первый визит туда ничего не дал. Его директор и секретарша напрочь отрицали, что видели там незадолго до гибели Юлию Миронову, хотя наша служба внешнего наблюдения установила, что она посещала этот фонд дважды. Перед нами вставали одни вопросы, остававшиеся без ответов. Еще раньше... впрочем, теперь я дам слово своему коллеге... - И Катя кивнула в сторону Алексея.
      - Да, - он обвел глазами присутствующих. Элла по-прежнему невозмутимо покачивала в руке бокал вина. Катя закусила губу и с напряжением смотрела на него. Артур небрежно откинулся на спинку плетеного стула, а Мариша, опустив глаза, рас-сматривала цветочный рисунок на скатерти. Она волновалась за Алексея.
      - Да, - повторил он. - В то время как мы с Катей бились над этим делом, директор агентства вызвал меня к себе (о том, что еще раньше шеф попросил его помочь Кате и проконтролировать ее, Алексей тактично умолчал) и поручил мне одно странное дело, которое я впоследствии назвал "делом о кукольных вдовушках". Суть его состояла в том, что за последние три года участились случаи внезапных смертей в среде академиков, профессоров, именитых искусствоведов и театроведов. Незадолго до смерти они женились на молодых блондинках, которые, став вдовами, быстро продавали квартиры и исчезали в неизвестном направлении. Возможно, здесь не было бы ничего криминального, если бы не трупы вдовушек, обнаруженные впоследствии. Да и сами смерти выглядели весьма подозрительными, словно кто-то заранее писал к ним сценарий. Расследуя обсто-ятельства последней смерти из этой "серии", я наткнулся на упоминание театрального фонда "Мольер", - Алексей поднял палец вверх, - второй раз след приводил нас в этот загадочный фонд. И еще один факт насторожил меня - это любовь кукольных блондинок к театру, премьерам, спектаклям. Некоторые из них даже пытались поступить в театральные училища, но провалились на экзаменах. Итак, я имел, суммирую, блондинок, "Мольер" и театр. И мне надо было установить между этими понятиями связь, точнее вскрыть ее. Вам слово, Екатерина Станиславовна.
      Катя откликнулась не сразу.
      - Ох, теперь все подробности и не вспомнишь. Да, мы остановились на "Мольере", с одной стороны, а с другой, я настойчиво искала материалы, которые должны были остаться после Касьянникова. Судя по всему, ему удалось установить какие-то факты, которые могли бы пролить свет на наше дело о "театральном убийце". И - ничего... Мы поехали с его сестрой на дачу и обнаружили там полный разгром. Очевидно, убийца тоже ни на минуту не терял из виду то обстоятельство, что где-то находится "бомба", которая может взорвать его в любой момент. На даче Касьянникова я подобрала с пола клочок бумаги, где его рукой были написаны слова "Веч. Вен." Позже именно эти слова и сыграли решающую роль в установлении истины. Одновременно я вдруг поняла странную логику убийцы. Это было "неправильное" убийство. Убили не того, по ошибке. Человек приехал словно ниоткуда. В милиции так и не смогли установить его личность. Он даже не смотрел на сцену, как утверждал племянник одного уважаемого театрального критика.
      - Зануды Переверзенцева, - усмехнулась Элла и взмахнула своим знаменитым черным веером.
      - ... Этот человек спал на спектакле. Он был куклой, он даже не понял, что с ним случилось. Мне не давало покоя ощущение, что убийца где-то рядом, что он наблюдает наше смятение и хаотичные поиски и смеется над нами. Он все тщательно продумал, вплоть до мельчайших деталей. Даже спланировал технические неполадки с занавесом. Но самое интересное состояло в другом. Второй акт спектакля "Сон Шекспира в летнюю ночь", который давали в тот вечер, закончился раньше, потому что первые монологи пьесы были специально опущены убийцей. Когда я поинтересовалась, кто сделал отступления от текста, кто выступал в начале второго акта, убийца понял, что его почти разоблачили. И он решил покончить с собой, прихватив на тот свет еще одного человека, который, как он считал, может причинить зло его матери Гурдиной. Так Рудик погиб вместе с Анжелой в автомобильной катастрофе.
      На следующий день вы вызвали меня в театр и отдали дневник Рудика, в котором черным по белому было написано, что он убил человека, сидевшего в партере, потому что почувствовал, что от него исходит опасность. Рудик не знал, кто этот человек, угрожавший его матери. Поэтому и был придуман трюк с поломкой занавеса и внезапно погасшим светом. Ведь он должен был остаться в партере несмотря ни на что - у него была назначена встреча, которую нельзя пропустить. Теперь мы уже никогда не узнаем, как все это выглядело в минуты убийства. Возможно, будущая жертва, услышав, что Лина Юрьевна торопит зрителей, пригнулась в кресле, чтобы ее не заметили. И тут гаснет свет. Рудик подходит к единственному зрителю, оставшемуся в зале, и хладнокровно всаживает ему иглу под лопатку. Тот не успел ничего сообразить.
      Дело, казалось, должно быть закрыто: Рудик - убийца. Но некоторые обстоятельства нас насто-раживали. Театральный фонд "Мольер" и дело "кукольных вдовушек", которое все теснее сплеталось с делом "театрального убийцы". Было ясно, что Рудик - исполнитель чьей-то воли. Человек с больной психикой просто не мог стоять во главе такого сложного хитросплетения. Но кто тогда являлся вдохновителем и организатором этих убийств? Главное, что нас сбило с толку, были слова, точнее, намек на орден Розы и Креста, который высказал заказчик, позвонивший в "Белый гриф" и попросивший понаблюдать за человеком, сидящим в партере. Таинственный заказчик...
      - Это был он, - перебила ее Гурдина, - Женя.
      - Но... зачем?
      - Он понимал, что я захочу убить его, что у меня могут сдать нервы, и поэтому он хотел обеспечить свидетелей для предстоящей сцены. Это было хитро придумано, он сам признался мне в этом.
      - Причем, как мы выяснили потом, человек должен был пройти в партер после спектакля, но случайно один билет оказался в театральной кассе, его-то он и взял.
      - А Женя не сказал, кто он, убитый?
      Гурдина покачала головой:
      - Какой-то старый знакомый из провинции. Больше он ничего не добавил.
      - Итак, какое-то время мы с Алексеем думали, что здесь все завязано на мистической организации - ордене Розенкрейца. Видимо, Женя решил покуражиться, поэтому и намекнул на некий куст-цветок - символ тайного ордена.
      - Было, все было. Наше братство трех. Мы расцарапали себе запястья около куста роз, где часто играли, и приложили их друг к другу. Мы были детьми и нам хотелось верить, что мы всегда будем вместе, что наша дружба теперь скреплена кровью. Я так рада, что Лиля наконец-то вернулась к мужу. Это ее настоящая судьба, хотя мне будет недоставать такой самоотверженной любви и преданности. Роза и крест - в этом вся наша жизнь и тернистый путь. Но я что-то отвлеклась. Катя, продолжай!
      - ...Когда вы рассказали нам о своей жизни, о том, что вас преследует маньяк, жаждущий вашей крови, мы поняли, что надо быть начеку, что последняя карта хладнокровным убийцей еще не разыграна. Постепенно поле наших поисков сужалось. Подозреваемых было двое: директор театрального фонда "Мольер" Игорь Святославович Воронцов и Максим Переверзенцев.
      - А он-то почему? - Брови Эллы поползли вверх от удивления.
      - Так сложились обстоятельства. Он был в тот злополучный вечер в театре - раз, он был из детдома - два и ему сделали пластическую операцию после автомобильной аварии - три. И еще он забрался... - Катя хотела сказать в "костюмерную", но промолчала.
      Солнце садилось. Ярко-алая полоска на горизонте постепенно таяла, сливаясь с темно-голубым небом. Наступил вечер, и на террасе повеял прохладный, освежающий ветерок.
      - После автомобильной аварии я взяла в гримерной Анжелы ее телефонную книжку. И однажды вечером, во время просмотра телевизионной передачи, посвященной косметологической клинике "Вечная Венера", меня осенило. Дело в том, что, как я уже говорила, эти слова в сокращенном виде - "Веч. Вен." были написаны на клочке бумаги, который я подобрала на даче Касьянникова. И название этой же клиники и телефон были записаны в телефонной книжке Анжелы, которую я в тот момент пролистывала. Я задумалась, что могла делать Анжела в косметической клинике, ведь она так молода? Чтобы расставить точки над "i", мы обратились к врачу Анжелы и выяснили, что ей... впрочем, истину мы не сразу узнали, это все случилось потом.
      - Прослушивая записи бесед со свидетелями и родственниками, подхватил Алексей, - проходившими по делу "кукольных вдовушек", я тоже обратил внимание на упоминание одной бабулькой клиники "Афродита". Как известно, в римской мифологии Афродита и была Венерой. И другие родственники отмечали, что новоиспеченные жены "шишек" часто обращались в медицинские клиники. При этом один вспомнил, что название медицинского учреждения начинается со слова "Вечная". "Не слишком ли много совпадений?" - подумал я. Получалась цепочка: "Мольер" - "Вечная Венера" вдовушки. И в конце - театр "Саломея".
      - Как восхитительно, наливайте еще вина, бутылок хватит, - Гурдина подалась вперед, и массивное колье тяжело звякнуло на шее.
      - Ничего восхитительного, - возразила Катя, - потому что в этот самый момент след убийцы окончательно затерялся. Я посетила детский дом, куда Кеша был направлен после смерти матери. Я думала, что там могут подсказать, где он теперь. Но я узнала только одно: что его в четырнадцатилетнем возрасте усыновили обеспеченные люди. Всё. Я была в отчаянии, буквально бредила своим противником, я словно танцевала с ним роковое танго в темноте. И мне во что бы то ни стало надо было вывести его на свет, увидеть лицо. Я чувствовала, что он где-то рядом, кружит вокруг своей жертвы - Эллы Александровны. Но если бы не смешная случайность, я бы никогда не установила личность убийцы. Дело в том, что один коллега покойного Касьянникова передал дословно его высказывание, которое я в тот момент пропустила мимо ушей. А в нем находился ключ к разгадке дела. Вот эти слова. Цитирую почти дословно: "Сенсация закопана глубоко и расцветет в нужный момент".
      Катя обвела взглядом недоуменные лица окру-жающих и расхохоталась:
      - Вот-вот, я тоже сначала ничего не поняла. А между тем эти слова указывали на местонахождение тех самых материалов Касьянникова, в которых содержалась "бомба". Причем, заметьте, что2 именно - не знал никто. Короче, они были закопаны в кадке, где росло дерево с белыми цветами, стоявшее в углу холла. Он там часто любил крутиться. Лина Юрьевна сказала, что в театре это место даже прозвали "Привал Касьянникова".
      - Надо же, - покачала головой Элла, - а мне ничего об этом не сказали, ни о каком привале. Наверное, понимали, что тогда я выставлю в два счета этого сопляка "привалиста".
      - И что там было? - спросил Артур.
      - Вот, - Катя кинула пакет на стол, - записи и фотографии Жени с Анжелой, Жени и Юлии Мироновой. А главное, копия медицинской карты Жени, из которой следует, что он сделал пластическую операцию все в той же печально знаменитой "Вечной Венере". Видимо, он тогда и познакомился с врачом и сделал его своим сообщником. А здесь свидетельства о пластических операциях некоторых из "кукольных вдовушек". Каким-то образом Михаил все это раскопал.
      - Пройдоха, - процедила Элла. - А зачем Жене понадобились эти блондинки, богатые старики?
      - Не забывайте, что он рос в очень обеспеченной семье, у людей, чей достаток намного превышал средний уровень. Естественно, что, когда времена изменились, он почувствовал сильный дискомфорт. Привычка, как известно, вторая натура.
      - Точно, - изрекла Гурдина.
      - Жене нужны были деньги, и он придумал свой ловкий трюк. По бесперебойному конвейеру через театральный фонд "Мольер" он поставлял в "Саломею" блондинок, они работали в театре какое-то время, а затем Женя сводил их с будущими жертвами. Я думаю, что директор фонда о многом знал или догадывался, хотя, возможно, до конца и не подозревал, с какой целью убийца пользовался его картотекой. Старцы женились на блондинках, а потом их благополучно отправляли на тот свет. Куколки, став вдовами, быстренько продавали роскошные квартиры, отдавали деньги своему покровителю и... пропадали бесследно. Они уже не были нужны. В клинике "Вечная Венера" блондинкам делали пластические операции, и поэтому они становились ужасно похожими друг на друга, - добавила Катя, - как сиамские близнецы. Одна Юля взбунтовалась, за что и поплатилась. Она отказалась делать себе пластическую операцию и вообще плясать под Женину дудку...
      - Постой, постой, - прервал Катю Артур, - но зачем надо было обязательно пропускать блондинок через "Саломею"?!
      Катя глубоко вздохнула:
      - Вы с Эллой Александровной можете объяснить это лучше меня. Притяжение театра, запах кулис...
      - Кажется, я понимаю, - задумчиво протянула Элла, - да, он все рассчитал правильно, они становились его рабынями, так он еще крепче привязывал их к себе. Все правильно. Но ты, Катя, просто гениальна!
      - Ничего подобного, я была слепа и глуха. Если бы я сразу обратила внимание на слова Юли, что Анжела похожа на нее, и если бы я задумалась над тем, зачем было Жене указывать мне на то, что второй акт спектакля начался раньше... я бы намного быстрее распутала это дело.
      - Не суди себя так строго, - Алексей аккуратно сложил фотографии обратно в пакет.
      - Я тебе обязана жизнью, - просто сказала Гурдина, - и я этого никогда не забуду, моя девочка! Кеша играл со мной, как кошка с мышью. Он заранее разузнал, что у меня в ящике лежит пистолет, и заменил в нем боевые патроны на холостые. Если бы не ты, Катя, - Гурдина налила себе в бокал вина из бутылки и залпом выпила его, - я бы никогда и не подумала, что маньяк, преследовавший меня всю жизнь, и есть актер моего театра Женя Сандула, ведь он выглядел значительно моложе своих лет. Рудик, его брат, тоже выглядел молодо, но это из-за того, что у него было серьезное психическое расстройство. Впрочем, им, очевидно, страдал и Женя, иначе зачем он преследовал меня, что я ему сделала? - Гурдина поправила рукой прядь волос, упавшую на лоб.
      - Он самый настоящий маньяк, - Алексей старался ни на кого не смотреть, - у него был синдром навязчивых состояний. Недавно в Ростове-на-Дону прошла Вторая Международная конференция "Серийные убийства и социальная агрессия". Там выступал мой старый друг, один известный психиатр. Так вот, ученые установили, что маньяка можно вычислить уже в раннем детстве и таким образом попытаться предотвратить дальнейшее развитие в нем садистских наклонностей. По тому, в каких условиях родился и рос ребенок, уже можно судить о том, есть ли предпосылки для его нормальной жизни или нет. А Кеша и Рудик выросли в неполноценной семье, мать не занималась детьми, алкоголичка, склонная к истерии, вспыльчивая и раздражительная, ну, и... генетический фактор, возможно, это наследственная предрасположенность. Наверняка, уже в детстве он мучил животных или птиц, просто этого никто не видел.
      - Было такое, - устало откликнулась Гурдина, - однажды он забил камнями бездомную кошку, в другой раз - ежа. А то, что Рудик страдает психическим заболеванием, я поняла, прочитав его дневник. Тогда-то я и решила выдать Рудика за своего сына, чтобы отвести беду от настоящего. А как ты догадалась, что мой сын - Артур?
      - В этом мне помогла Лиля. Она упомянула о "белокуром херувиме".
      "Видит Бог, - мелькнуло в голове у Гурдиной, - как мне было нелегко скрывать моего мальчика от всего света. Сколько раз мне приходилось оставлять его в детстве на попечение незнакомых людей, переживать за него, нервничать. А эти частые переезды, длительные разлуки! Потом Артур стал играть в моем театре, и мне стало немного полегче. Но все равно страх за него не оставлял меня ни на минуту. Я боялась лишний раз позвонить ему по телефону, встретиться за пределами театра..."
      - От мужа Лили, - продолжала Катя, - я услышала о вашем тайном союзе, который вы заключили в детстве. Вы, Лиля и Кеша. Лиля говорила о вас с такой любовью, что я, как и она, прониклась вашим очарованием и талантом.
      - Ну-ну, какие комплименты, - Гурдина рассмеялась, - но слышать это мне приятно.
      Она прикрыла глаза: "Наивные люди, они думают, что чудеса - это то, что лежит на поверхности, иллюзорный трюк, как в цирке на представлении фокусника. Кто-то из великих сказал: "Самое страшное в магии то, что в ней нет ничего магического". И как он был прав. - Она подавила невольный вздох. - Многим кажется, что с помощью неведомых трюков я управляю театром и актерами.