Глава 2

Он изо всех сил злобно ударил ее, попав кулаком в ребра, под правую грудь, и девушка отлетела к стене, больно стукнувшись головой о деревянную панель, и сползла на пол.

— Какого дьявола ты не сказала мне, маленькая дрянь?

София с трудом подняла голову, дотронулась рукой до затылка, пытаясь узнать, нет ли там раны. Голова кружилась, противно подташнивало.

— И только попробуй кому-нибудь пожаловаться, что я тебя ударил! Сама виновата.

Он всегда бил ее, если считал, что она провинилась, причем старался наносить удары в места, недоступные взорам посторонних. София потрогала ушиб, моля Бога о том, чтобы ребра остались целы и прошло головокружение и тошнота. Бедняжка попробовала задержать дыхание — каждый вздох отдавался в теле сильной болью, — но от этого стало еще хуже. Она подумала: «Интересно, если он сломал кость, то как тогда он объяснит этот факт знакомым? Хотя… Наверняка придумает какое-нибудь оправдание, раньше выкручивался — и сейчас выкрутится».

Он подошел к распростертой на полу девушке, бледный, с перекошенным от злобы лицом, и, возвышаясь над своей жертвой, уперев руки в бока, гневно сказал:

— Я задал тебе вопрос и требую немедленного ответа. Почему ты не сообщила мне о том, что Райдер Шербрук прибыл в Монтего-Бей?

Она открыла было рот, чтобы соврать, но он опередил ее ложь словами:

— И не говори мне, что ты об этом не знала. Я знаю, я сам видел, ты была сегодня в городе.

— Но я действительно не знала, — жалобно, тоненьким голоском сказала София, презирая себя за свою слабость, трусость и чувствуя, как страх медленно уступает место растущей в ней ненависти. — Если хотите знать, я мечтала о том, чтобы он поскорее приехал и поймал вас за вашим гнусным занятием! Такой человек, как Райдер Шербрук, ни за что не поверит всякому бреду про колдовство вуду, и он доберется до вас, вот увидите!

Он замахнулся для удара, но потом передумал и опустил руку. На его лице неожиданно появилась улыбка, и София в этот момент увидела то, что всегда видели другие люди: лицо образованного, остроумного человека, настоящего джентльмена, честного и порядочного. Но таким он был лишь мгновение, а потом его лицо снова стало злобным и жестоким.

— Если Томас и не подстрелил его в этот раз, подстрелит в следующий. Но меня-то, меня застали врасплох! Эмиль, сын управляющего Грэйсона, меня мало волнует, хотя, признаюсь, он мне изрядно надоел, изрядно! Но этот Райдер, голый, как сатир, несущийся за мной с криками и гиканьем, он меня совершенно шокировал. Просто вывел из душевного равновесия! Хорошо хоть Томас ранил его. София побледнела.

— Вы убили его? Убили хозяина плантации?

— О нет. Томас прострелил ему руку, но убить он его не убил. Томас в подобных делах очень осторожен. Но молодой Шербрук! Подумать только: бежал за мной, голышом, с камнем в руке да еще и вопил, как индеец! Томас говорит, Шербрук едва не наткнулся на нашего раба, но тут, к счастью, к раненому сатиру подбежал Эмиль и стал делать ему перевязку.

София молчала. Она думала о том, что могла бы предупредить Райдера Шербрука, и тогда бы он не подвергал риску свою жизнь. Она, София, поступила крайне неразумно, а он заплатил за ее глупость. Правда, ей и самой теперь приходилось несладко, но побои были ей не в новинку. Хорошо, что Райдер остался жив, а ее боль пройдет когда-нибудь. София вздохнула, и вздох болью отозвался в ребрах.

Теодор Берджес, дядя Тео, отвернулся от племянницы, подвинул к себе кресло, стоявшее у небольшого письменного стола, и уселся лицом к Софии, сложив руки на животе и вытянув ноги, скрещенные у щиколоток.

— Не пытайся изображать из себя дурочку, София, тебе это не идет, — обратился он к девушке и укоризненно покачал головой. — Сколько раз я должен повторять тебе: послушание, беспрекословное послушание — другого от тебя не требуется. Ты обязана делать то, что я тебе говорю, — у тебя нет иного выбора, детка. Зачем ты желаешь мне зла? Представь, что бы было, если бы Райдер Шербрук схватил меня этой ночью? Что сталось бы с тобой и твоим драгоценным братцем? Ты — несовершеннолетняя, тебя считают женщиной легкого поведения, у тебя нет ни денег, ни дома. Какое будущее ожидало бы тебя, если бы не мои заботы о тебе? Ты торговала бы своим телом на улицах города, а Джереми оказался бы в каком-нибудь сиротском приюте! Хотя, возможно, твоему брату и удалось бы устроиться учеником к какому-нибудь счетоводу, и он бы провел свою молодость, корпя над цифрами, и влачил бы нищенское существование. Поразмысли-ка об этом, дорогая племянница, и впредь не смей проявлять непослушания. В противном случае, клянусь тебе… — Дядюшка Тео замолчал, поднялся с кресла и подошел к Софии; она в испуге шарахнулась от него в сторону, но Теодор Берджес взял девушку за подбородок и повернул ее лицом к себе. — Я клянусь тебе, София, что в следующий раз, когда ты сделаешь нечто подобное, я изобью тебя до смерти. Поняла? — София ничего не отвечала, и он, видя ненависть в ее глазах, добавил более мягким голосом: — Хотя, пожалуй, нет. Я убью не тебя, а твоего любимого ненаглядного брата. Да-да, именно это я и сделаю. Понятно?

— Да, — прошептала София. — Я вас хорошо поняла, дядя.

— Вот так-то лучше, — сказал Теодор Берджес и протянул ей гладкую, холеную руку с ухоженными, отполированными ногтями.

София посмотрела на эту длинную красивую руку, на блестящие ногти и, сделав над собой усилие, медленно встала сама, без посторонней помощи. Теодор Берджес убрал руку и заметил:

— Ты упряма, но я нахожу, что в женщине эта черта характера не лишняя. Мне также хорошо известно, что ты меня ненавидишь, но меня это отнюдь не огорчает, а лишь забавляет. Хотя, если бы ты была моей любовницей, я бы, не задумываясь, отхлестал тебя кнутом так, что ты сразу подобрела бы. А теперь отправляйся в постель. У меня есть кое-какие соображения насчет тебя и молодого Шербрука. О, мой Бог, я так долго ждал, чтобы Грэйсон предпринял какие-нибудь шаги, и он наконец написал своим хозяевам, а то, что граф Нортклифф послал сюда своего брата — а именно на это я и надеялся, — большая удача, да, большая удача. Пора как следует обдумать план действий, и — к делу! Да, кстати, моя дорогая, должен тебе сообщить, раз уж ты видела не одного обнаженного мужчину, что Райдер Шербрук сложен великолепно. У него тело атлета, сильное, мускулистое, и ты вскоре собственными глазами увидишь этот образчик мужской красоты. — Тео Берджес сделал паузу и уставился в пространство. — Надеюсь, мой план сработает, но необходимо все предусмотреть, отработать детали. Райдер далеко не глуп, я-то полагал, что в его лице найду еще одного лорда Дэвида, но я ошибся. Шербрук ничем не похож на этого беспечного бездельника. Утром я сообщу тебе, какие действия от тебя требуются.

В восемь часов утра София была уже на ногах и, почти одетая, воевала с застежками на лифе платья: каждая пуговица давалась ей с превеликим трудом, отдаваясь болью. Багровый кровоподтек под правой грудью за ночь изменил свой цвет на сизо-желтый. София застегнула очередную пуговицу и скорчилась от боли, замерла, ссутулившись как старуха. Служанку бедняжке пришлось отослать, потому что она не хотела, чтобы та видела след от удара, и не желала разговоров и сплетен по этому поводу. Она больше всего на свете боялась за брата, Джереми, и готова была стерпеть любую муку, лишь бы мальчик не узнал о ее страданиях.

Послышался тихий стук в дверь спальни, а затем дверь приоткрылась и в проеме показалась голова Джереми. София, несмотря на сильную боль, немедленно улыбнулась мальчику и ласково кивнула ему, приглашая войти.

— Ты разве не собираешься завтракать? Еда уже на столе, и если мы не спустимся к завтраку вовремя, то… Ну, ты же знаешь дядю Берджеса: он оставит нас голодными до обеда.

— Да-да, конечно, я сейчас, только управлюсь с застежкой. Не волнуйся.

Пока София возилась с пуговицами, ее брат прохаживался по спальне, заглядывая в каждый уголок комнаты с любопытством девятилетнего мальчика. Все ему было интересно, энергия била в Джереми ключом, и он ни секунды не мог посидеть спокойно. София наконец закончила свой туалет и мельком взглянула на себя в зеркало — на нее смотрела бледная, растрепанная девушка, в которой обольстительности было не больше, чем в раздавленной морской раковине. Хороша куртизанка, нечего сказать! Под глазами Софии залегли темные круги — свидетельство плохо проведенной ночи. Девушка взяла с туалетного столика гребень и начала причесывать растрепанные волосы, однако каждое движение руки давалось ей с превеликим трудом.

— Джереми, ты не поможешь мне причесаться? — обратилась София за помощью к брату.

Мальчик удивился подобной просьбе и вопросительно посмотрел на сестру, склонив голову набок в немом вопросе. София покачала головой, и Джереми, подойдя к сестре, спросил:

— Ты плохо себя чувствуешь, Софи? Что-нибудь не так?

— Ничего особенного, просто небольшое недомогание, — ответила она и протянула брату гребень.

Кое-как Джереми справился с пышной шевелюрой сестры, и это было лучше, чем совсем ничего. София стянула волосы сзади черной бархатной лентой и сказала:

— Ну что, дорогой, теперь пошли завтракать? Джереми, внимательно вглядевшись в сестру, ответил:

— Мне кажется, ты что-то от меня скрываешь. София дотронулась своими нежными пальчиками до щеки брата и погладила ее, стараясь успокоить мальчика.

— Не беспокойся, Джереми, со мной все в порядке. Легкая боль в желудке, и больше ничего, уверяю тебя. Съем за завтраком пару чудесных булочек, испеченных Тилдой, и боль как рукой снимет.

Мальчик, успокоенный словами сестры, направился к выходу. Походка у Джереми была несколько странной, подпрыгивающей, но не более того — так считала София; на самом деле он сильно хромал, и посторонний человек оценил бы движения Джереми как неуклюжие и плохо скоординированные. Джереми она любила больше всего на свете, любила беззаветной, преданной любовью, и его благополучие стояло у нее на первом месте. Мальчик отвечал сестре такой же сильной привязанностью, какую она испытывала к нему, для него София была, по сути дела, единственным близким и родным человеком.

Брат с сестрой спустились в столовую, где их уже ждал дядя Тео. Столовая выходила окнами на веранду, двери которой, а также выкрашенные в зеленый цвет ставни были открыты, и в помещении за счет этого создавался небольшой сквозняк. На улице воздух был неподвижен, напоен густыми ароматами цветущих роз, жасмина, бугенвиллеи, кассий и рододендрона. В жаркое время дня запах цветов становился слишком сильным и поэтому неприятным, но сейчас, в утреннюю пору, ароматный воздух придавал особенную прелесть окружающей обстановке, которую София уже давно не замечала. Последние тринадцать месяцев ее жизнь была невыносима и ничто не радовало девушку, кроме разве что улыбающегося лица Джереми.

Тринадцать месяцев назад о Софии начали говорить как о развратной женщине. Тринадцать месяцев назад жены местных плантаторов перестали замечать ее и отворачивались всякий раз, когда сталкивались с ней на улице или в лавке. Правда, в гостях у Теодора Берджеса благородные дамы не выказывали своего презрения так открыто из уважения к чувствам хозяина, которым они не уставали восхищаться; они были с Софией холодны, но вежливы.

— А булочек сегодня нет, — разочарованно заметил Джереми. — Хочешь, я спрошу о них у Тилды?

— Нет, дорогой мой, это излишне. Я съем свежего хлеба. Сиди спокойно и ешь.

Джереми с большим энтузиазмом, как, впрочем, и всегда, последовал совету сестры и с аппетитом начал уплетать еду.

Теодор Берджес после завтрака занялся привезенной из Лондона «Газетт» недельной давности и время от времени посматривал из-за газетных листов на племянницу, с удовольствием отмечая иногда появлявшееся в ее глазах выражение боли. Выждав еще пару минут после того как София начала завтракать, он сказал:

— После завтрака нам нужно будет кое-что обсудить, моя дорогая. Я уверен, ты, как обычно, пойдешь навстречу моим желаниям. О, зачем же ты откладываешь в сторону вилку? Поешь еще. Я понимаю, жара не способствует аппетиту, но, если ты будешь так мало есть, ты похудеешь.

Джереми не прислушивался к словам дяди, он намазывал масло на поджаренный ломтик ямса.

— Хорошо, дядя. После завтрака я зайду к вам в кабинет, — ответила София.

— Будь любезна, дорогая, ты мне очень нужна. А что касается тебя, милый племянник, то я возьму тебя с собой на плантацию. Мне хотелось бы, чтобы ты ознакомился с кое-какими хозяйственными работами и процессами, тебе такая прогулка принесет несомненную пользу. От жары, конечно, не уйдешь, но наша прогулка займет немного времени, можно потерпеть и зной. Ты увидишь, как делается ром, а также понаблюдаешь за методами мистера Томаса, которыми он пользуется для поддержания дисциплины среди рабов. Если этого не делать, чернокожие начнут воровать и выпьют весь ром.

Джереми, в предвкушении занимательной прогулки, радостно посмотрел на сестру, и она, видя неподдельный восторг в его глазах, на миг забыла о своих горестях.

Сэмюель Грэйсон видел, как Райдер, взлохмаченный, потный, в прилипшей к телу мокрой белой рубашке, с красным от свежего загара лицом, вернулся в дом после утреннего объезда территории плантации. Эмиль сопровождал Райдера, показывая ему владения. Управляющий предположил, что в настоящий момент Райдер должен находиться где-нибудь в прохладном месте, и действительно вскоре обнаружил молодого человека сидящим в хорошо затененном, продуваемом ветерком уголке веранды, ведущей в бильярдную.

— Прошу меня извинить, Райдер, — обратился к хозяину управляющий, — только что принесли приглашение от мистера Теодора Берджеса из Кэмил-холла. Мистер Теодор Берджес приглашает вас на бал в эту пятницу. Он надеется видеть вас в числе своих почетных гостей.

— Бал? — удивленно переспросил Райдер, пробуждаясь от дремоты. — Господи, Грэйсон, разве можно танцевать в такую жару? Наверное, этот Берджес шутит.

— Ни в малейшей степени. Бальная зала там хорошо проветривается благодаря большому количеству дверей, и, кроме того, вдоль стен будут стоять рабы с опахалами из пальмовых листьев и усердно обмахивать ими гостей. Вы приятно проведете время, смею вас уверить.

Райдер помолчал, вспоминая о молодой особе с тремя любовниками, и ощутил прежнее любопытство. Он обязательно должен с ней познакомиться!

— Мальчишка-посыльный ждет вашего ответа, сэр, — раздался голос Грэйсона.

Райдер широко улыбнулся:

— Разумеется, мы пойдем на этот бал, так и передайте.

Управляющий отправился писать ответ на приглашение, и Райдер снова с удовольствием смежил веки. Было так жарко, что он боялся сделать лишнее движение; из-за испепеляющих солнечных лучей он не мог сейчас пойти на море, иначе через каких-нибудь десять минут обгорел бы с ног до головы. Утренняя прогулка по плантации уже стоила ему солнечных ожогов на лице и руках. Таким образом, Райдеру ничего не оставалось делать, как спасаться от жары на веранде и дремать. Скоро он уже крепко спал, а проснувшись, увидел рядом с собой Эмиля.

— Ваш отец успокаивает меня, говорит, что со временем я привыкну к здешнему климату, — сказал Райдер. — Мне кажется, он меня обманывает.

Эмиль усмехнулся:

— Разве что самую малость. Лето на Ямайке страшно жаркое, так что всем нелегко приходится.

— В такую жару и о женщинах забудешь, правда?

— Пожалуй. Я слышал, мы приглашены на бал в пятницу в Кэмил-холл?

— Да уж. Удостоились высокой чести. Я бы лучше пошел купаться или попробовал снова забраться на кокосовую пальму. По-моему, гоняться за незнакомцем в белом и то интереснее, чем идти на бал.

Эмиль посмотрел на Райдера с легкой улыбкой.

— Вы развлечетесь на балу, Райдер. Там соберутся все плантаторы и торговцы Монтего-Бей вместе с женами и дочерьми, конечно. Разговоров и пересудов будет столько, что у вас от сплетен уши заболят. Собственно, на балу и делать нечего, как только сплетничать, пить ром — кстати, местная публика ром любит и поглощает его в неимоверных количествах — и иногда танцевать. Так что большинство гостей напьются, а я буду переживать из-за отца, который боготворит племянницу Берджеса и готов вызвать на дуэль любого, кто осмелится сказать в адрес богини что-нибудь унизительное.

— Насколько я понял из местных сплетен, эта София Стэнтон-Гревиль — особа далеко не строгих правил.

— Да, — подтвердил Эмиль, отвернувшись в сторону, — так говорят.

— Я вижу, тебе это неприятно. Почему? Ты давно знаешь мисс Софию?

— Родители Софии и ее брата Джереми утонули несколько лет назад, когда плыли сюда из Англии. Их корабль пошел на дно во время шторма. Двое сирот нашли покровителя в лице младшего брата их матери. Они живут на Ямайке около пяти лет; тогда Софии было пятнадцать, а сейчас ей около двадцати. О ее любовных приключениях начали говорить где-то год назад, не раньше. Вы были правы, Райдер, заметив мое неудовольствие. Мне действительно неприятны все эти разговоры о Софии, и я не понимаю, как такое вообще могло случиться. София мне всегда нравилась, она славная, умная девушка, возвышенная натура, к тому же не тщеславная и не заносчивая. Странно, что она так резко изменилась… Одно время я даже думал о том, что мы могли бы… А, сейчас это не важно.

— Ее любовные связи — факт несомненный?

— Она принимает своих любовников в небольшом домике недалеко от пляжа. Однажды я сам видел, придя туда поутру, как голый лорд Дэвид Локридж, после бурно проведенной ночи, накачивался ромом. Помещение было пропитано запахом секса. Правда, меня несколько удивило, что Локридж так рано начал пить — было всего девять утра. Мы с ним поговорили; он в подробностях описал мне все прелести своей дамы сердца, как она ведет себя в постели, какая она опытная и умелая.

— А ее самой в домике не было?

— Нет. Как объяснил мне Дэвид, она всегда уходит рано утром, оставляя своих любовников просыпаться в одиночестве. Никто из них против этого не возражает. К ним приходят рабы и предоставляют им все необходимые услуги.

— А вы верите словам лорда Дэвида?

— А почему бы нет? — спросил Эмиль бесстрастным голосом, по-прежнему глядя в сторону. — В комнате стоял специфический запах, я это хорошо помню. Локридж, хотя и напился, не имел причин лгать, да он в таком состоянии вряд ли сумел бы выдумывать истории. Мне этот Локридж не нравится, личность он малоприятная, но, повторяю, зачем ему было мне лгать?

Райдер хлопнул себя по плечу, убив москита, немного подумал, а затем произнес:

— Итак, мисс Софии исполняется восемнадцать лет, и после этого она решает познать все чувственные радости. Это странно, ведь, заслужив недобрую славу, наша любознательная девушка не сможет удачно выйти замуж. Кто же на ней женится после такого? Как ты считаешь, почему она так себя ведет?

— Не знаю. Она вообще-то девушка с характером, решительная и очень любит своего брата. Кто-то из плантаторов рассказывал мне, как однажды она, рассердившись на его надсмотрщика за то, что тот обозвал ее брата какими-то нехорошими словами, запустила в нахала кокосовым орехом и попала ему в голову. Бедняга неделю пролежал в постели. Это было два года назад. Знаете, иногда Софию называют чертовкой, и думаю, вполне заслуженно. — Эмиль вздохнул. — Она могла бы выйти замуж, найти себе достойного мужа, потому что, помимо красивой внешности и ума, София имеет деньги. Я хочу сказать, что она вовсе не бесприданница, Берджес дает за ней хорошее приданое. Поэтому мне и непонятно, почему она с такой легкостью отказалась от возможности найти себе приличного жениха, ведь каждая девушка об этом мечтает, не правда ли? И ради чего? Ради любовных наслаждений? Женщины, насколько мне известно, вообще довольно спокойно относятся к удовольствию подобного рода, для них важнее другое.

— На все есть свои причины, — сказал Райдер. Он поднялся с кресла, потянулся. — Слава Богу, становится прохладнее.

— Я слышал, как отец отдавал распоряжения на кухне, чтобы приготовили что-нибудь легкое на обед. Фруктовый салат или креветки, никакого печеного ямса и супов из моллюсков. Отец не хочет, чтобы вы исхудали от недостатка пищи.

Райдер стоял, глядя вдаль на простиравшиеся внизу плантации сахарного тростника, на голубой, безбрежный простор моря.

— На все есть свои причины, — повторил Райдер и повернулся к Эмилю. — Я это уже говорил. А любой человек, женщина или мужчина, руководствуется в своих поступках определенными мотивами. Возьмите случай с Софией Стэнтон-Гревиль. Она одновременно встречается с тремя мужчинами, и, возможно, у нее до них еще кто-то был. Что заставляет ее вести себя подобным образом? Ведь она девушка из приличного общества. Неспроста это, Эмиль. И знаешь что? Пожалуй, я займусь этим, выясню, почему эта чертовка, как ее называют, так охотно пускает мужчин к себе в постель. Надеюсь, что за выяснением правды я приятно проведу время. Занятная ситуация.

— Да, возможно, но я не вижу здесь ничего занятного. — Эмиль вздохнул. — Неприятная история.

В пятницу вечером Райдер начал думать, что скорее всего ему удастся-таки привыкнуть к местному климату. Днем он даже искупался, хотя плавал недолго, чтобы не обгореть. К великому его разочарованию, на плантации больше не происходили непонятные явления: не возникали по ночам разноцветные огни и дымы, сопровождаемые запахом серы, не бегали по плантации незнакомцы в белых одеждах, не прятались в кустах таинственные лучники, выпускающие во врагов меткие стрелы. Все было тихо и спокойно, дни тянулись однообразно и скучно.

Райдер познакомился с экономкой Сэмюеля Грэйсона, молодой, крепко сбитой женщиной с кожей шоколадного цвета. Мэри жила с Грэйсоном в одной комнате. Целый день она хлопотала по хозяйству, и Райдер часто видел ее приятное, постоянно улыбающееся лицо. У Эмиля также имелась подружка из местных, тоненькая девушка не старше пятнадцати лет, отзывавшаяся на имя Коко. Она всегда опускала глаза долу в присутствии Райдера, и он ни разу не слышал, чтобы она вымолвила хоть слово.