Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Эпоха Регентства (№2) - Герцог

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Коултер Кэтрин / Герцог - Чтение (стр. 1)
Автор: Коултер Кэтрин
Жанр: Исторические любовные романы
Серия: Эпоха Регентства

 

 


Кэтрин Коултер

Герцог

Моему мужу, самому красивому, обаятельному и веселому мужчине в мире.

Во второй раз пишу тебе, дорогой, первый раз был Благородный Граф.

Спасибо за все!

Глава 1

Леди Фелисити Трэммерли была старшей дочерью графа Брэкорта. С пеленок мать учила ее вести себя должным образом. По мнению леди Фелисити, именно так она и держалась со своим женихом герцогом Портмэйном.

Герцог считал большим достижением то, что сумел добиться ее расположения. Он ценил покорность своей невесты, которая и в самом деле вела себя словно овечка, и гордился ею. Она делала вес, чтобы в будущем стать герцогу хорошей женой.

Леди Фелисити, как и ее родительница, была работящей женщиной. Кроме того, от матери она унаследовала не только шикарные черные волосы, но и убеждение, что терпение есть единственно верный путь для достижения цели.

И действительно, когда герцог пришел свататься к леди Фелисити, ее выдержка сослужила ей неплохую службу. Она решила придержать язычок до тех пор, пока они не поженятся, хотя о помолвке уже неделю назад было сообщено в «Газетт». Ей стоило больших усилий не накричать на герцога, когда он сообщил о цели своего прихода. Эгоистичный болван!

Елейным голосом она говорила жениху:

— Мой дорогой Ян, я очень рада, что ты получил в наследство титул и замок в Шотландии, но не понимаю, к чему такая спешка. Зачем в разгар Сезона ехать так далеко лишь для того, чтобы осмотреть старый, сгнивший, почти разрушенный замок. Небо не упадет на землю, если ты отложишь поездку до лета. Там нет крепостного рва с водой? Твои родственники небогаты, я понимаю, но для всех нас такая неожиданность, что ты все бросаешь ради поездки.

Она забыла сказать о своих собственных интересах, которые в общем совпадали с интересами герцога. Леди Фелисити хотела предстать перед новыми родственниками как его невеста, будущая герцогиня Портмэйн. Где-то до сих пор еще жила полубезумная старуха — мать герцога, еще ничего не знавшая о помолвке сына. Леди Фелисити надеялась поставить ее на место после свадьбы.

Ян Чарлз Кюрли Кармайкл, пятый герцог Портмэйн, питал симпатию к этой очаровательной женщине. Он улыбался, глядя на нее, потому что не улыбнуться было невозможно. Ему доставляло удовольствие просто смотреть на нее. Леди Фелисити была очень красива. Она мягко и неслышно двигалась, как подобает будущей герцогине; разговаривала спокойно и уверенно. Да, сомнений не было, выбор сделан правильно.

— Нет, — твердо сказал, наконец, герцог, — ты права, Фелисити, ни один человек не ожидал от меня такого рвения. Но в этом мире никто не поможет тебе, кроме тебя самого, этому учил меня мой старый дядя Ричард. Нужно самому заботиться о том, что тебе принадлежит. Поэтому, если я не приеду туда сейчас, это сделает какой-нибудь другой родственник, а я останусь в дураках. Надо отправляться. Если мне удастся выехать в течение недели, скорее всего, через месяц я уже вернусь обратно. Не суди меня строго, дорогая. Я не могу просто отказаться от своих обязательств ради других, даже более приятных вещей.

На самом деле герцог готов был использовать любую возможность, лишь бы избавиться от хлопот и забот Сезона. Эти нескончаемые вечеринки и крокет, который уже стоял ему поперек горла, нагоняя страшное уныние.

Однако герцог хорошо понимал, что дамам нравится подобное времяпровождение, а ведь он был, кроме всего прочего, джентльменом. Теперь же он хотел остаться джентльменом, но при этом еще и увильнуть от утомляющей обязанности веселиться.

Леди Фелисити мужественно восприняла его отказ. Он готов был поехать к черту на рога, только бы не оставаться вместе с ней в Лондоне, дьявол его побери! Она проглотила обиду, пытаясь обернуть все в шутку.

— Но, Ян, ты же говорил, что даже не знаешь этих людей. А все эти шотландцы — мерзкие варвары. Я думаю, им не понравится, что ты — англичанин. Почему бы не послать твоего помощника Джеркина разобраться с этим делом?

Герцог посмотрел в ясные, зеленые глаза леди Фелисити, напоминающие ему глаза его первой жены. Нет, сейчас не время думать о Марианне. Ему нужно забыть ее. Без сомнения, он женится на Фелисити, которая займет место Марианны, станет герцогиней Портмэйн и заставит его забыть все.

— Конечно, ты права, дорогая, но все равно я должен хотя бы ненадолго съездить в замок Пендерлинг и решить, как мне поступить с ним в дальнейшем. Кроме того, эти отвратительные варвары, как ты их назвала, мои родственники. А кровь — не водица.

— Я сказала, что они мерзкие, но не отвратительные.

— Извини, я спутал два таких разных по значению слова, однако они оба причиняют мне боль. С тех пор как несколько лет назад в Шотландии появились какие-никакие законы, я могу получить титул своей старой двоюродной бабушки, которая, как я понял, еще живет в Пендерлиге. Мне жаль оставлять тебя в самый разгар светской суеты.

Он не смотрел ей в глаза, когда говорил это.

— Но можешь положиться на Джилза. Он всегда выполнит любое твое желание. Джилз тебе, по-моему, нравится. У него доброе сердце, он неплохо танцует и знает самые свежие лондонские сплетни, ума не приложу, как он умудряется все успевать.

Герцог выглядел расстроенным, но затем кивнул головой и промямлил:

— Представляешь, он надевает жилетку в желтую полоску с серебряными пуговицами и поверх всего этого накидывает зеленый охотничий плащ.

Ян когда-то нарисовал Джилза в таком одеянии и назвал его «павлином» из-за торчащих перьев на шляпе. Но тот отверг рисунок и прошелся по поводу костюма кузена.

Герцога поверг в ужас тот факт, что леди Фелисити искренне считает костюм Джилза очень милым и элегантным, а костюмы ее будущего мужа — банальными. И Ян, наверное, рассмеялся бы от души, узнав, что она находит стройного, худощавого Джилза более застенчивым.

Герцог понятия не имел, что как раз в это время его нареченная вспомнила своего брата, лорда Сэйера, который доводил ее до слез шуточками в адрес Яна, после того как от отца узнал о помолвке сестры. Он потрепал Фелисити по щеке в своей обычной, ненавистной ей манере, бесстыдно разглядывая маленькую фигурку.

— Да, моя киска, герцог — человек-гора. Я вчера набрался смелости выйти с ним на ринг и видел, как он переодевался. Это сплошные мышцы, ни капли жира. Благородные пропорции, если ты понимаешь, о чем я говорю. Ты же у нас девственница, так берегись: после первой брачной ночи, боюсь, тебе потом тяжело будет ходить несколько дней.

Фелисити быстро отвела взгляд от герцога, поняв, что смотрела на него со страхом. Она снова напомнила себе, что Ян, несмотря на все свои недостатки, все-таки герцог. Кое-кто, конечно, не боится герцогов и смотрит на них в упор. Ну, ничего, вот когда станет герцогиней, то отплатит ему за те издевательства, которые ждут ее в постели с ним. Она не позволит ему прикасаться к ней (надо заметить, что этого все ждали, в том числе и дорогая мамочка леди Фелисити, которой страшно было представить свою дочь в постели с мужчиной), и тогда он оставит ее в покое и заведет любовницу.

Леди Фелисити попыталась улыбнуться герцогу. Она решила больше не противоречить ему. Фелисити видела, как с каждым проявленным ею недовольством Ян удаляется все дальше и дальше. И пришла к выводу, что впредь надо молчать. Вот когда станет герцогиней, тогда все будет по-другому.

Она снова попыталась улыбнуться.

— Ты же знаешь, как я ужасно скучаю по тебе, Ян.

Герцог поднялся с места, подошел к невесте и взял ее маленькие руки в свои.

— Я тоже буду скучать по тебе, дорогая. Рад, что ты понимаешь, почему мне нужно уехать. Но я ведь скоро вернусь, правда.

Леди Фелисити совершенно ничего не понимала, но промолчала. Она позволила герцогу поцеловать ее в щеку. Его рот был теплым, однако ее это не тронуло. Если муж будет ограничиваться поцелуями — тогда еще ничего, но мама рассказывала, что Фелисити, как и многих женщин, ждет нечто более ужасное.

Пока слуга помогал герцогу надеть плащ, Фелисити сказала жениху:

— Август еще так не скоро, Ян. Целых шесть месяцев до нашей свадьбы. Это будет самое шикарное венчание из тех, что происходили в нынешнем году у Святого Георгия. Должно быть, придет тысяча человек.

Герцог снова вспомнил свою первую жену. Они тоже венчались у Святого Георгия. Тогда много желающих пришло поздравить молодых. Это был самый счастливый день в его жизни, и Марианна, милая Марианна… Казалось, с тех пор прошла целая вечность.

Ян посмотрел на Фелисити, которая воскресила в нем многие радости его прежней жизни. Он часто тосковал по Марианне и чем больше сближался со своей невестой, тем больше узнавал в ней обаяние, мягкость, деликатность, доброту, присущие его первой жене.

Герцог понял, что пришло время жениться. Ведь ему было уже двадцать восемь лет, он вел беспорядочную жизнь, и все только и ждали, когда какая-нибудь женщина приберет его к рукам.

Ян напомнил себе, что время, проведенное с Марианной и Фелисити, было счастливейшим в его жизни.

Он пристально посмотрел на невесту и вышел.


В этот же день, но некоторое время спустя, в гостиной одного из загородных домов Портмэйна мистер Джилз Брэйдстон, сжимая в чувственных пальцах высокий бокал с бренди, говорил своему кузену, герцогу Портмэйну:

— Фелисити сказала, что ты собираешься в Шотландию. Это довольно опасно, надо заметить, но тебе же нравится рисковать, не так ли? Ты не будешь знать, где тебя поджидает опасность. Конечно, ты понимаешь, что Фелисити взволнована твоими планами. А она очаровательно волнуется: губы сжаты, глаза темнеют, потрясающе! Ее мать очень неплохо научила дочку волноваться.

Ян стоял, опершись о большой дубовый письменный стол, и внимательно изучал карту Шотландии.

— Черт побери, Джилз, путь до Пендерлига займет по меньшей мере пять дней! И, насколько я понял, дороги заросли, по ним, кроме овец, уже давно никто не ходит. Это рядом с Бервиком на Твиде, на западном побережье. Извини, старик, ты что-то мне сказал?

— Твоя нареченная, она волнуется, Ян.

Герцог спокойно ответил:

— Если Фелисити попросила тебя уговорить меня остаться, то ничего не получится. Мне надо идти. Дела ждут. Присмотришь за ней, пока я буду в отъезде?

— Конечно, и с большим удовольствием сделаю это. В твоем доме со мной неплохо обращаются. Все-таки мне нравится быть с тобой в родстве.

Герцог подумал о внушительной пачке счетов Джилза, которые оплатил Паббсон всего лишь месяц назад. Яну нравился симпатяга кузен, и он не осуждал Джилза за то, что тот периодически залезал в кошелек герцога. Слава Богу, молодой повеса не увлекался рулеткой, а только всякой дурацкой одежонкой с серебряными пуговицами.

— Чувствуй себя как дома, Джилз. Только позаботься о том, чтобы Фелисити не скучала. Ты ведь не откажешь мне?

— Конечно, я буду рядом и по мере возможности облегчу ее страдания. Мать учила девочку не хмурить брови, чтобы не покрыться морщинами раньше времени. Тебе не кажется иногда, что Фелисити слишком во многом подражает своей матери?

— Поговаривают, будто бы у вас с Фелисити роман. Она любит жить в городе, так же как и Мари… черт побери.

Герцог отвел глаза и глубоко вздохнул.

— Фелисити любит балы и званые вечера.

Джилз поигрывал карманными часами.

— Мне почему-то кажется, что ты задержишься в Шотландии дольше, чем рассчитываешь. Вообще говоря, это странно: ехать куда-то в самый разгар Сезона, бросить общество, удовольствия.

— Какие удовольствия! Сезон всегда нагоняет на меня смертельную тоску.

— Думаю, ты скажешь об этом своей невесте, но другими словами. Тогда высказывание Фелисити будет совершенно справедливым: «Ты грязный вор, и я заставлю тебя заплатить».

Герцог отмахнулся и сразу же будто бы забыл о словах Джилза. Затем тщательно свернул карту Шотландии и перевязал ее ленточкой.

— Тебе не кажется, Джилз, что ты слишком много знаешь и слишком много говоришь? Если честно, я хочу убежать в Пендерлиг от всей этой светской суеты. Конечно, интересно узнать, кто такие Робертсоны, и так или иначе придется к ним съездить, чтобы осмотреть замок, но, когда я думаю о том, что конец Сезона еще далеко, мне хочется залезть с головой под одеяло и закричать во всю глотку. Я был бы счастливейшим человеком, если бы мне больше не приходилось приезжать в Лондон во время Сезона.

— Хорошо, что ты не сказал все это Фелисити. Я уже говорил: мне иногда кажется, что ты ее недолюбливаешь. Ей тяжело будет сохранять на лице мрачное выражение все время, пока тебя не будет. Она же для тебя надела эту маску. На ней ведь маска, разве ты не видишь?

— Ей бы не понравились твои слова. Фелисити — добрая, отзывчивая женщина, и она меня понимает.

Джилз окинул кузена скептическим взглядом.

— Господи, Ян, я понимаю, конечно, что Фелисити очень похожа на Марианну, но сходство только внешнее. Как-то Фелисити сказала мне, что ты ничего не рассказал ей про свою первую жену. Это правда?

— Джилз, она будет знать обо мне только то, что я ей сообщу сам. Для Фелисити достаточно факта, что я любил девушку, очень похожую на нее.

— Ян, у тебя за последние пять лет любовницами были только брюнетки, и все с зелеными глазами? Если Фелисити об этом узнает, то тебе придется познакомиться с самыми непривлекательными чертами ее «доброй» души.

Лицо Яна потемнело. Джилз протянул ему руку.

— Извини, старина. Обещаю, больше не буду говорить с тобой на эту тему. Если ты хочешь жениться на Фелисити, то кто я, черт побери, такой, чтобы изменить твое решение.

Глава 2

— Спасибо за предостережение. Но скажу о характере Фелисити. Уверяю тебя, она будет такой, какой я хочу ее видеть. Сейчас Фелисити еще не обладает всеми качествами, необходимыми для того, чтобы стать моей женой.

Герцог пожалел о сказанном. Он не хотел оскорбить Фелисити, но все-таки оскорбил ее. А что ему оставалось? Наверное, следовало бы помолчать. Так или иначе, ситуация создалась неприятная, и Ян решил переменить тему.

— Кстати, ты знаешь, Джилз, бедный старый Мэбли до сих пор не прекращает пророчествовать насчет шотландской грязи и тоски. Я сказал ему, если он будет продолжать в том же духе, то я возьму вместо него Джэппера. Этого было достаточно, чтобы заткнуть старика. Он до сих пор уверен: я забуду надеть пиджак и галстук, если он мне не напомнит. Ему, должно быть, нелегко смириться с мыслью, что мне уже двадцать восемь лет.

Мистер Брэйдстон в растерянности потрогал свой аккуратно завязанный галстук. Несмотря на то, что природа не наделила Джилза атлетическим сложением и высоким ростом, он считал себя значительно элегантнее герцога. А также более светским, более утонченным, всегда знал, что нужно сделать, что сказать. С его точки зрения, Ян слишком серьезен, а стиль его одежды доказывал свойственную ему угрюмость.

— Мэбли стар, служил еще твоему отцу, не так ли? Думаю, самое время отправить его на пенсию, — зевнул Джилз.

Как же Джилз любит рассуждать о преимуществах положения в обществе и титула, совершенно забывая о связанной с этим ответственностью.

— Нет, Джилз, кажется, ты не прав. Мне будет недоставать его. Но хватит о моем слуге. Фелисити не рассказывала тебе, почему я так понравился графу Пендерлигу?

— Она сказала только что-то о двоюродной бабушке, англичанке, которая путалась с шотландцами. Мне стыдно говорить, но ее интерес к этому делу моментально иссяк, когда от мадам Флакетт привезли новое платье. Ее больше интересовало мое мнение насчет обновы.

— Да, конечно. Однако у меня нет ни одного пиджака, которые ты мог бы оценить. Ну да ладно, придется тебе все-таки немного послушать.

Мистер Брэйдстон поправил монокль и уселся в кресло, на минуту у него на лице мелькнуло шутливо-страдальческое выражение.

— Мое сердце открыто, а душа трепещет в ожидании поэзии, исходящей из твоих уст.

Но Яну не удалось даже начать рассказ о семье Робертсонов, потому что его дворецкий, бесшумно отворив дверь, произнес:

— Извините, ваша светлость. К вам приехал доктор Эдвард Мулхауз.

— Эдвард! Замечательно. Сколько лет, сколько зим. Впусти его немедленно. Помнишь доктора Мулхауза, Джилз? Вы познакомились с ним во время твоего последнего визита в Кармайкл-Холл. Думаю, число моих слушателей удвоится.

Доктор Эдвард вошел в гостиную с выражением огромного удовольствия на худощавом загорелом лице. Он был огромен, как медведь, с широкими ладонями и большими ступнями. Костюм Мулхауза был не менее элегантен, чем у мистера Брэйдстона, что тот, конечно же, заметил. Доктор и герцог были старыми, добрыми друзьями.

Они пожали друг другу руки, а Ян хлопнул Эдварда по плечу.

— Доктор, неужели ваше ангельское терпение вас подвело и вы уехали из Суффолка раньше времени?

— Когда я уезжал, там во всем селении оставалась только почтовая кляча, поэтому мне нечего было бояться, что кто-то сломает ногу или вывихнет колено. Я почувствовал себя ненужным и решил прогуляться в Лондон. Повидать отца и тебя. И вот я здесь.

— Отлично. Эдвард, ты, наверное, помнишь моего кузена, Джилза Брэйдстона?

— Конечно, помню. Рад вас видеть, мистер Брэйдстон.

Джилз поморщился от боли, когда лапа доктора схватила его руку. Про него говорили, что он без посторонней помощи вправляет суставы, без особых усилий может сломать руку или даже ногу.

Затем Джилз произнес со вздохом:

— Садитесь, Эдвард. Теперь нас двое, и Ян будет надоедать не мне одному.

— Если тебе интересно, Эдвард, я скоро уезжаю в одно шотландское графство и рассказывал Джилзу, как там идут дела.

Он протянул Эдварду бокал с шерри.

— Но сначала скажите мне, друг мой, в Кармайкл-Холле все по-прежнему? У Дэнверса до сих пор артрит?

Эдвард четко и быстро изложил герцогу ситуацию в его деревне Кармайкл-Холл, которая находилась на территории графства Суффолк.

— Да, у Дэнверса артрит, именно так, как ты сказал. Черт побери, Ян, твой дворецкий ведет себя в Кармайкл-Холле как хозяин. Он, по меньшей мере, наглец.

— Ян держит его ради престижа.

— Перестань, Джилз. Ты тоже не прочь пустить пыль людям в глаза.

— А ты, Ян? Ты постоянно это делаешь, но когда тебя обвиняют — отнекиваешься.

Беседа продолжалась подобным образом еще несколько минут, пока Эдвард не повернулся к герцогу и не сказал:

— Хватит разговоров о Кармайкл-Холле и Лондоне, о короле и вообще о делах. Ян, что ты хотел нам поведать о графстве в Шотландии?

— О, — простонал Джилз. — А я-то надеялся, что он уже забыл…

— И не надейся, Джилз. Мне жаль, что я еще очень мало знаю, дабы попросить у вас совета.

Джилз закатил глаза. Герцог сделал вид, что не заметил этого. На минуту он погрузился в размышления, постукивая пальцами по своему аккуратному подбородку.

— Это действительно любопытно, — наконец произнес Ян. — Я получаю наследство от двоюродной бабушки, единственной сестры моей родной бабушки. Она, насколько я понял, вышла замуж за Ангуса Робертсона вскоре после того, как принц Чарлз последний раз пытался взойти на престол. Тогда разразился грандиозный скандал, но… так или иначе, каким-то образом теперь титул и земля переходят ко мне. Других родственников мужчин у двоюродной бабушки нет.

Он на секунду остановился и взглянул в сторону кузена.

— Робертсоны с холмов, разумеется, не имеют ничего общего с Робертсонами с высокогорья?

— Конечно, нет, — кивнул Джилз и посмотрел умудренным взглядом епископа Йоркского. — Я никогда бы не перепутал их, по крайней мере, в этой жизни.

— Вот все, что я знаю от моего адвоката: шотландцев мужчин, способных претендовать на наследство, точно не осталось. У графа был только один сын, который умер в 1795 году и оставил трех дочерей.

Мистер Брэйдстон деликатно зевнул, прикрывая рот белой рукой.

— Древняя история так скучна, не правда ли, мистер Эдвард? Хорошо, что Ян так быстро довел повествование до наших дней. Я думаю, ты не скажешь Фелисити об этих трех женщинах? Это, наверное, расстроит девушку, так же как расстроило бы ее маму.

— Не волнуйся за Фелисити. Все эти «три женщины», как ты их назвал, еще совсем девочки. По крайней мере, так написала моя бабушка.

Эдвард Мулхауз произнес с недоверием:

— Старуха еще жива? Она, должно быть, так стара, что видела живого Иисуса.

— Очень даже жива. Ей около семидесяти, или восьмидесяти, или около ста, черт его знает.

Мистер Брэйдстон поднялся с места. На лице его было написано сострадание.

— Бедный Ян. Ему придется стать сиделкой у старухи, из которой песок сыплется, и нянькой для троих детей. Ладно, мне пора идти, господа. Я бросаю Эдварда на произвол судьбы, выслушивать твои бредни, Ян.

— Что, Джилз, тебя ожидает примерка нового пиджака?

— Да. Я хочу увидеть, как будет смотреться красновато-коричневый с золотыми пуговицами. На этот раз я заказал пуговицы особой формы.

Затем Джилз повернулся к Эдварду.

— Зайдите как-нибудь ко мне на Брук-стрит. Ян ведь уезжает в Шотландию в конце недели. Ян, я думаю, мы еще увидимся до твоего отъезда? Надеюсь, ты неплохо проведешь время в Шотландии.

Как только Джилз вышел за дверь, Эдвард произнес:

— Со времен Куллодена не прошло и пятидесяти лет. Меня не удивляет, что шотландцы с подозрением относятся к своим английским соседям.

Герцог тихо сказал:

— Я думал об этом, Эдвард, и решил взять с собой только Мэбли. Как бы они плохо ни относились к англичанам, я бы не советовал им попадаться у меня на пути. Я еду с десятью хорошо вооруженными слугами и с обозом. Черт бы побрал Джилза! Послушать его, так действительно никто, кроме старой вдовы и троих детей, не ждет меня в этом замке. Ладно, хватит о моих делах. Скажи-ка мне лучше, Эдвард, где собираешься побывать в Лондоне?

Эдвард моментально зачитал список. Он был огромен, потому что доктору редко и недолго приходилось бывать в Лондоне.

— Господи, Эдвард, — удивленно произнес герцог, когда его друг замолчал, — эдак я до самого Пендерлига не оправлюсь от похмелья.

Эдвард понимающе улыбнулся. Суффолк — уютный уголок, но там доктору не хватало вечеринок и дебошей.

— Да, до Шотландии будешь за головушку держаться, — радостно завершил Эдвард и поднял стаканчик шерри в честь своего друга.

— Черт, а это было бы забавно. За это можно будет заплатить похмельем. Ты ведь доктор и, я думаю, поможешь мне перенести предстоящие мучения.

— К сожалению, это не в моих силах, — обрадовался Эдвард. — Сейчас около четырех часов дня. Наверное, уже стоит подумать о вечере?

Ян подумал о своей любовнице, великолепной Черри Брайт (его не покидала надежда, что это псевдоним), и вздохнул.

— Может, поедем к мадам Тревальер?

— О да, прямо сейчас, — воскликнул Эдвард. — Я прозябал на периферии шесть месяцев. Там только дочки зажиточных сквайров и замужние бабы. Девицы строили мне глазки и хихикали, что вызывало тошноту. А замужние смотрели с нескрываемым интересом, но почему-то боялись меня до чертиков. Не оставалось никого, кроме овец, для несчастного одинокого доктора.

— Хорошо, мы будем шляться до тех пор, пока тебе не надоест.

— Послушай еще раз мой список, не забыл ли я чего-нибудь?

— Откуда ты его взял?

— У владельца таверны «Крякающая утка», где я остановился. У него симпатичная дочка, но пуглива, как газель.

Герцог вздохнул.

— Возвращайся к шести и оставайся у меня. Мне неприятно, что ты остановился в «Крякающей утке». Давай поезжай сейчас за вещами, а потом мы поедем гулять.

Герцог не привык оставлять друзей, особенно на охоте или на рыбалке. Тем более что с Эдвардом они дружили с шестилетнего возраста.

Глава 3

Леди Аделла Вайклифф Робертсон, вдова графа Пендерлига, подняв свою эбонитовую трость, указала на внучку.

— Подойди ко мне, дитя мое. Мне не нравится, когда ты сутулишься… Несмотря на то, что тебя считают шотландкой, в твоих жилах течет кровь англичан, поэтому должна вести себя, как подобает леди. А они никогда не сутулятся.

— Да, бабушка, — бодро ответила Брэнди и расправила плечи.

По большой гостиной гуляли холодные сквозняки, и поэтому, сидя в кресле, старушка куталась в плед.

Несмотря на то, что стены были увешаны старинными шерстяными коврами, они давно уже не могли защитить дом от холодных ветров с Северного моря. Брэнди увидела, как колышутся в такт дуновениям ветра занавески на окнах, и придвинулась поближе к огню.

— Бабушка, а это правда, что мне сказал кузен Бертран? Новым графом станет какой-то английский герцог. Он что, будет новым хозяином Пендерлига?

— Совершенно верно, дорогая. Его бабушка была моей родной сестрой, несмотря на то, что мы такие с ней разные…

Леди Аделла замолчала, и Брэнди тихо ждала, пока бабушка вернется из воспоминаний о далеких днях, но затем девочка наклонилась вперед и подергала край ее юбки.

— Бабушка, а он приедет в Пендерлиг, этот английский герцог?

— Он? — Леди Аделла пристально посмотрела на внучку. — Сюда?

Она скривила губы, которых не целовал мужчина уже больше тридцати лет.

— Вряд ли это случится. Скорее всего, он пришлет одного из своих молодцов с лошадиными лицами, чтобы уладить все формальности. У нас, Брэнди, будет вечно отсутствующий хозяин-англичанин, который только повысит плату за землю и будет брать и брать до тех пор, пока все не заберет. Может быть, оставит нам только старую замшелую пушку.

Брэнди покраснела.

— Но мы не обязаны никому платить. У нас же ничего нет. Наши поля зарастут, если не будем их обрабатывать. Бабушка, ты, должно быть, ошибаешься. Я считаю себя леди не из-за английской крови, которая течет в моих жилах. Английская леди никогда бы не поступила подобным образом, так почему же ты думаешь, что английский джентльмен именно так и сделает?

Леди Аделла откинулась в кресле и положила пальцы на крюк своей трости. Она не могла ненавидеть англичан, потому что сама была англичанкой. Однако нельзя было стереть из памяти Куллоден и долгие годы ига англичан, когда опустошались поля, горели деревни и вырезались благороднейшие шотландские кланы. Она сама попыталась спасти ветвь Робертсонов с холмов, когда герцог Кумберлендский собирался уничтожить Робертсонов с гор. Он так и сделал, вырезав всех до единого, даже стариков, женщин и детей. Те немногие, что выжили, до сих пор жаждут кровной мести.

Около десяти лет назад уничтожали даже невинных волынщиков, потому что англичанам казалось, будто бы они своей музыкой собирают шотландцев на войну. Однако леди Аделла считала себя англичанкой, несмотря на все эти ужасы и собственное бедственное положение, продолжающееся уже пятьдесят лет.

Она глубоко вздохнула и медленно произнесла:

— Нет, Брэнди. Я была не права. Английский герцог — моя кровь и твоя тоже. Скоро мы увидим, что это за человек. Может статься, он не так уж и плох.

Леди Аделла с удовольствием посмотрела на типично английские глаза и лоб своей внучки. Ведь никто не учил ее быть гордой. В ней это не от Робертсонов, слабых и вялых, а, несомненно, от англичан.

О, если б она еще и родилась мальчиком, насколько все было бы проще. Не пришлось бы отдавать замок и титул какому-то незнакомому англичанину.

Брэнди неожиданно подняла руки, которые до этого чинно покоились у нее на коленях, закинула их за голову и легла, опершись спиной на подушку, возле ног бабушки.

Леди Аделла внимательно посмотрела на девочку. Она могла ошибаться, ведь глаза уже не те, что раньше, но ей показалось, будто грудь девочки слишком уж выдается вперед и говорит о зрелости гораздо выразительнее, чем глаза. Неожиданно леди Аделла подумала, что не помнит, сколько лет ее внучке. Наверное, у нее давно уже наступили месячные. Леди Аделла вздохнула:

— Сколько тебе лет, девочка?

Брэнди повернулась, и две непокорные белые пряди упали на лоб.

— Скоро девятнадцать. В канун дня Святого Михаила. Разве вы забыли, бабушка?

— Следи за тем, что говоришь, дорогая. Тебе еще семнадцать. Не спорь со мной. На Святого Михаила тебе исполнится только восемнадцать. Я хорошо помню дни рождения всех Робертсонов. Или ты думаешь, что я выжила из ума?

— Да что вы, бабушка. Вы жестоки, сильны — да, может быть, немного властны, но назвать вас выжившей из ума язык не поворачивается.

— Смотри, как бы не пропустить, — сказала леди Аделла, снова возвращаясь к дню рождения внучки, надеясь озадачить девушку. Старушка поудобнее откинулась в кресле, закутываясь в плед. Восемнадцать лет, почти девятнадцать. Ее можно выдавать замуж. В замке жила еще и Констанция, шестнадцати лет от роду, да и Фиона уже не совсем ребенок. Леди Аделла вспомнила, как умирала их мать — малышка Эмили — в своей кровати рядом с Фионой. Все происходило шесть лет назад, когда французы убивали друг друга, всецело поглощенные этим занятием. Болезненный и слабый Клив, второй сын леди Аделлы, остался с тремя дочерьми на руках. Он был безутешен, даже когда тонул в своей лодке во время бури, находясь всего в нескольких сотнях футов от берега.

Брэнди натянула на плечи накидку, которая стала верным спутником девушки еще с конца апреля, когда зацвел вереск, и завязала ее по привычке узлом на груди. Леди Аделла заметила, что так внучке будет слишком жарко.

Девушка улыбнулась. Стояла холодная весенняя погода, с Северного моря дул пронизывающий ветер. Может быть, ей повезет, и она найдет кустик белого вереска. Это сулит удачу и счастье в жизни.

Брэнди засунула ноги в тапочки и села. Внучка никогда не перебивала бабушку, когда та пребывала в ностальгическом настроении. Брэнди думала о дедушке, и ей было жаль, что он умер, однако она помнила, что на самом деле не любила его. Граф Пендерлиг был более раздражителен, вздорен, чем остальные домашние. И бабушка с трудом терпела его грубые выходки. Жаль, что он так и не простил дядю Клода и не завещал замок ему. Тогда не пришлось бы звать какого-то англичанина.

Брэнди посмотрела на часы в углу, стоявшие у стены, как пьяный матрос. Четыре часа. Время пить чай, традиция, которую леди Аделла поддерживала, даже навязывала домашним со времени смерти мужа. Девушка услышала тяжелую поступь Краббс, а затем раздался стук в дверь.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17