Как ни странно, но даже гробницы испещрены различными надписями. Мы находим там выборные афиши, сообщения о гладиаторских играх, рекламы, даже мелкие объявления, с помощью которых общались жители города. На одной из гробниц возле Геркуланских ворот есть любопытное объявление: «Тот, у кого 26 августа сбежала кобыла с поклажей, пусть обратится к Децию… за Сарненским мостом, в Мамианское имение».
      Читая тысячи надписей, которыми осквернены благородные стены почти всех помпейских зданий, мы не удивимся, что среди жителей города нашелся разумный человек, у которого лопнуло терпение. Но даже он не смог противостоять фатальному искушению и написал не без юмора: «О стена, я удивляюсь, как ты до сих пор не развалилась. Ты обречена на то, чтобы сносить столько глупой болтовни!»
      Помпейцы питали слабость к лозунгам и кратким афоризмам. Они приказывали писать их на стенах комнат или выкладывать мозаикой на полах. В одном из домов мы читаем: «Наименьшее зло перерастает в великое, если им пренебрегают».
      Эту моду довел до нелепости некий Эпидий Гименей. Стены его дома испещрены мозолящими глаза многочисленными надписями, нередко совершенно смехотворными, недвусмысленно свидетельствующими о том, что хозяин был типичным богачом-выскочкой, довольно невысокого культурного уровня. Вот о чем он напоминает гостям, приглашенным на пиршество: «Будь приветлив с соседом, и прочь ненавистные ссоры! Если не можешь, шаги к дому обратно направь»; или: «Взор на супругу чужую не смей кидать похотливый! Ласков не будь с ней: скромно себя ты веди». Третья надпись едва ли не самая забавная: «Береги наши льняные скатерти!»
      Богатый пекарь Гней Аллей Нигид, довольный нажитым состоянием, велел большими буквами написать в своей пекарне: «Здесь живет счастье», а купец Сирик выразил свое жизненное кредо двумя словами: «Приветствуем доход». Третий торговец, на этот раз не известный нам по имени, с забавной искренностью всем признавался, что для него «прибыль - это радость».
      Пороги домов также были украшены надписями. Широко известно мозаичное изображение собаки с предостережением: «Cave cenem» («Остерегайся пса»). Но чаще всего встречается лаконичное приветствие: «Sajvc!» Этот распространенный обычай нарушил один хозяин дома, поместив на пороге длинную фразу: «Мои двери заперты для воров, но открыты настежь для честных людей».

 
                                                                    Гипсовая отливка двух женщин, погибших в Помпеях в вулканическом пепле
      Если перечисленные надписи настраивают нас на веселый лад, то нашлась и такая, которая выразительно передает трагическую судьбу Помпеи. В тесных Геркуланских воротах разыгрывались жуткие сцены. Охваченные ужасом толпы людей хотели как можно скорее выбраться из города на открытое пространство; в страшной панике они толкали и давили друг друга, не жалея ни старых, ни малых. Какой-то немощный старец, не имея сил пробиться, вначале укрылся в соседнем доме, но потом снова выбежал на улицу. Находясь в этом доме, он нацарапал на стене два слова, потрясающие своей жуткой выразительностью: «Содом и Гоморра».
      Эта зловещая надпись проливает свет на то, что переживали жители Помпеи во время извержения вулкана, а наглядным доказательством стали человеческие скелеты, найденные в домах и на улицах города. Их, как мы уже упоминали, свыше 2 тыс. Несколько столетий археологи собирали в музеях останки погибших, не подвергая их соответствующей консервации. Только в 1864 г. у руководителя археологических раскопок Фиорелли мелькнула счастливая мысль. На одной из улочек откопали человеческий череп; остальной скелет находился в затвердевшем вулканическом пепле. Исследования показали, что в момент катастрофы мокрый от дождя пепел плотно облепил тело, которое со временем разложилось, но пустое пространство, соответствующее формам тела осталось. Фиорелли заполнил его жидким гипсом. Когда раствор застыл, на поверхность извлекли четыре человеческие фигуры, на лицах которых застыл ужас.
      По тому, как лежали жертвы, легко представить себе, что произошло на этой улочке. Впереди шла, видимо, пожилая женщина, неся все свои сокровища, которые она пыталась спасти: три пары золотых серег, свыше ста серебряных монет и два железных ключа от дома. Правая рука женщины сломана, левой она закрывает лицо, словно защищаясь от града камней. Здесь же, возле ее ног, погибла 14-летняя девочка, быть может, ее дочь. На некотором расстоянии от них археологи обнаружили скелет другой женщины, судя по железному колечку на правой руке, рабыни. Еще дальше - скелет раба огромного роста с железным кольцом на пальце и отчетливо видимыми сандалиями на ногах. С тех пор ученые используют метод Фиорелли всякий раз, когда это позволяет затвердевший пепел. Таким способом получены многочисленные отливки, которые ныне хранятся в Неаполитанском музее. Кроме того, во время помпейских раскопок найдено много скелетов, помогающих воссоздать отдельные эпизоды грандиозного стихийного бедствия.
      В момент извержения Везувия жрецы Изиды пировали в храме. На столе перед ними были вина, хлеб, цыплята, рыба, яйца. Пирующие сорвались с лож и начали лихорадочно собирать свои сокровища. В грубое льняное покрывало они завернули огромное количество золотых и серебряных монет, статуэтки Мзиды, серебряную жертвенную посуду и другие ценности. Однако им не удалось далеко уйти - все были убиты градом камней, а сокровища храма рассыпались по мостовой. Другие жрецы погибли в прилегающих к святилищу хозяйственных строениях. Один из них с секирой в руках, пытаясь выйти наружу, прорубил две стены, но у третьей упал замертво, отравленный ядовитыми испарениями.
      У римлян существовал своеобразный обычай справлять поминки в самой усыпальнице, где для этого имелась специальная комната, называемая triclinium funebre. Извержение Везувия застало в этой гробнице родичей только что похороненного помпейца в тот момент, когда они, расположившись на ложах, приступили к тризне.
 
                                                                                                                                    Гипсовая отливка собаки из Помпей
      В школе гимнастики и фехтования - так называемой палестре,- где находился огромный плавательный бассейн и часовня покровительницы молодежи богини Изиды, проходили обычные занятия и тренировки. Град камней и пепла загнал атлетов под крышу портика, окружавшего площадку. Но крыша провалилась, и много юношей погибло. Жрец Изиды, пытаясь убежать с двумя серебряными ритуальными чашами, попал в бассейн, заполненный до краев пеплом, и, несмотря на страшные усилия, не сумел оттуда выбраться. Здесь и нашли его, скорчившегося в предсмертных судорогах.

      Примерно то же самое произошло в казармах гладиаторов. Бойцы слишком поздно заметили, что здание скорее ловушка, чем убежище. Только тогда, когда помещения наполнились испарениями серы, а выходы завалила вулканическая масса, все бросились бежать, причем совсем забыли о двух своих товарищах, которые за какую-то провинность сидели в карцере, зако ванные в кандалы. Но было уже поздно. В двух учебных залах, где на стенах висело гладиаторское вооружение, погибло свыше 50 гладиаторов и одна женщина - возле нее нашли драгоценные украшения.
      Не менее ужасное зрелище представлял собой прекрасный дворец около Дороги мертвых. Под колонным залом этого дворца находились обширные подвалы, заполненные огромными амфорами для вина. Хозяин дома укрылся там с семьей и многочисленными невольниками. Жена держала на руках младенца, рядом с ней сидели старшие сын и дочь. Слуги принесли в подвал хлеб, фрукты и другие продукты, сумку, наполненную серебряными монетами, и большой мешок, в который сложили серебряный столовый сервиз.
      Когда в подвал стали проникать испарения, несчастные домочадцы попытались выбраться на свежий воздух, но все выходы из подвала оказались засыпанными камнями и пеплом. И все 34 человека - семейство богача и рабы - упали мертвые среди амфор, равные перед лицом смерти. Археологи могли отличить господ от невольников только по драгоценным украшениям. Вместе с людьми погибла коза с медным колокольчиком на шее.
      Подобные сцены можно было бы описывать бесконечно. В доме Паквия Прокла весело играло семеро детей. Их родители, вероятно, находились в это время в своих лавочках и мастерских. Когда началось извержение вулкана, несчастные малыши, охваченные страхом, прижались друг к другу, ожидая спасения. Но прежде чем кто-то успел о них подумать, детишек раздавил потолок, который проломился под тяжестью пепла и камней.
      В 1787 г. археологи наткнулись на явно обгрызанные кости женщины, разбросанные по небольшой комнате. Находка их озадачила, и, только обнаружив скелет собаки, ученые поняли, какая страшная трагедия здесь произошла. Собака пережила в тюрьме свою хозяйку и, борясь с голодной смертью, ела ее тело.
      Своеобразным символом Помпеи стала гипсовая отливка собаки, посаженной на цепь. Бедный пес, забытый среди общей паники в сенях одного дома, выбирался на поверхность растущего слоя пепла до тех пор, пока это позволяла цепь. Потом он упал навзничь и, вытянув лапы в предсмертных судорогах, издох. В Доме Фавна, в том самом, где мы с вами восхищались мозаичной картиной битвы при Иссе, под крышей портика, в перистиле, было найдено гнездо, а в нем - скелет голубки, которая сидела на яйцах. В одном из них находился скелетик невылупившегося птенца. Эта находка не столько ценна для археологии, сколько трогательна; она заслуживает внимания потому, что дает особенно яркое представление о необыкновенной судьбе города, сердце которого замерло неожиданно, словно остановленные часы.

 
 

Как Кортес завоевал страну ацтеков

      Эрнандо Кортес, сын обедневшего испанского дворянина из Эстрамадуры, смолоду был повесой и ловеласом, каких мало. Пьянками в компании таких же бездельников, скандалами и тайными амурными делами он в конце концов так разозлил добропорядочных мещан, что ему пришлось, спасаясь от гнева городских блюстителей порядка, улепетывать во все лопатки. В то время молодой испанский дворянин, попавший в немилость, имел возможность пуститься в богатые приключениями странствия. Ведь это был 1504 г.; после первой экспедиции Колумба не прошло и 12 лет. О золотых сокровищах Антильских островов ходили такие легенды, что от них могла закружиться голова не только у отчаянного Кортеса, но и у самого старого и почтеннейшего жителя Иберийского полуострова.
      Кортес отправился в морское путешествие и высадился на острове Санто-Доминго. В 1511 г. он вместе с Веласкесом двинулся завоевывать Кубу, где прославился не только как бойкий рассказчик пикантных историй, но и как жестокий колонизатор, подавлявший малейшую попытку к сопротивлению островитян-индейцев.
      Захватив остров, Веласкес стал его губернатором, а Кортес получил в собственность немало земель и золотые копи. Вскоре он сколотил себе солидное состояние «бог знает, ценой скольких жизней индейцев», как писал Бартоломе де Лас-Касас, испанский летописец XVI в.
      Женившись, Кортес, возможно, дожил бы до конца своих дней, спокойно пожиная плоды труда рабов-индейцев, если быне известие о новых открытиях, которое с быстротой молнии облегело остров.
      В 1518 г. Хуан де Грихальва исследовал северный и западный берега Юкатана. От местных племен индейцев он узнал, что в глубине материка есть могущественная, многолюдная и богатая золотом страна ацтеков.
      Губернатор Веласкес решил послать в эти места военную экспедицию, и Кортес путем закулисных интриг, пообещав взять на себя часть расходов, в конце концов добился того, что стал во главе отряда.
      На Кубе, в портовом городке Сант-Яго, новоиспеченный адмирал армады снарядил шесть кораблей и завербовал три сотни солдат. Однако Веласкес пожалел о своем решении и отменил назначение. Зная строптивый и отчаянный характер Кортеса, губернатор вскочил на коня и помчался в порт, чтобы лично сместить его с поста командующего экспедицией.
      Но в момент его прибытия Кортес поспешно поднял паруса и вышел в море, хотя экспедиция еще не была готова к путешествию: не хватало кораблей, солдат и, самое главное, - провианта.
      Порвав с представителем власти, Кортес стал пиратствовать, чтобы обеспечить себя всем необходимым.
      В порту Макака на Кубе он конфисковал все запасы продовольствия, опустошив даже королевские фольварки. В Тринидаде Кортес захватил торговый корабль с грузом, который только что прибыл из Испании. За эти проделки губернатор города хотел арестовать его, как обычного грабителя, но отчаянный адмирал направил на город пушки и пригрозил, что не оставит там камня на камне. Испуганный сановник убрался восвояси и уже больше не спорил с опасным авантюристом.
      В другом порту Кубы - Капе Сан-Антонио - армада, наконец, закончила последние приготовления и в феврале 1519 г. вышла в открытое море, взяв курс на Юкатан. Она состояла из 11 кораблей, на которых было 110 матросов, 566 солдат и 200 индейцев-носильщиков. Главной силой этой малой армии являлась кавалерия из 11 лошадей, но прежде всего - артиллерия, насчитывающая 10 тяжелых пушек и 4 легких бронзовых орудия. На вооружении пехоты были луки, пики, рапиры, 32 арбалета и 13 аркебуз.
      Флотилия бросила якорь в устье реки Табаско на Юкатане, так как ее русло оказалось слишком мелким для кораблей. Кортес с частью экипажа двинулся на лодках в верховья реки, чтобы посетить столицу табасков. Грихальва рассказывал, что это индейское племя приняло его весьма дружелюбно.
      Но Кортеса ждал неприятный сюрприз: с берегов реки, где в чаще манговых деревьев и лиан притаились сотни челнов с индейцами, посыпались стрелы и камни. Вскоре шлюпки испанцев столкнулись с индейскими пирогами; воины прыгали в воду, не прекращая ожесточенной схватки. Через некоторое время испанцам удалось выбраться на берег, откуда они начали стрелять из аркебуз. Грохот неизвестного оружия произвел на индейцев ошеломляющее впечатление. Они бросились врассыпную, и Кортес быстро занял их столицу.

      Назавтра табаски собрали всю армию - несколько десятков тысяч воинов. Со страшными криками и свистом индейцы пошли в атаку; даже огонь из пастей пушек не мог сдержать нападающих, хотя земля была густо усеяна их трупами. В последний момент в тыл им ударила испанская кавалерия. Индейцы никогда в жизни не видели лошадей, поэтому при виде чудовищ, которые ржали и фыркали, они бросили оружие и разбежались в разные стороны.
      Двух вождей, взятых в плен, Кортес послал к королю табасков, предлагая заключить мир. Вскоре явился сам король с многочисленной свитой. Он принес щедрые дары из золота, а также привел 20 индейских невольниц, среди которых находилась красавица Малинтсйн - испанцы называли ее Мариной - будущая переводчица, любовница и помощница Кортеса в покорении своих соплеменников.
      Заключив мир с табасками, конкистадоры снова сели на корабли и 21 апреля 1519 г. разбили лагерь в том месте, где ныке лежит город Вера-Крус. Их окружали болотистые джунгли без конца и края, которые выделяли ядовитые испарения. К счастью, местные индейцы оказались более приветливыми и расторопными, чем табаски. Они моментально соорудили вокруг лагеря 1000 шалашей и побеспокоились о том, чтобы накормить гостей фруктами, овощами и жареной домашней птицей.
      Вождь индейцев Техатлиле преподнес испанцам щедрые дары: хлопчатобумажные ткани, плащи, искусно расшитые перьями экзотических птиц, а также корзины, наполненные золотыми украшениями. Кортес попросил Техатлиле послать гонца к Монтесуме, властелину ацтеков, чтобы оповестить о прибытии испанцев, которые желают посетить его столицу.
      Семь дней ждали конкистадоры ответа. Их окружала буйная тропическая растительность, насыщенная удушливыми запахами и влагой: манговые и раскидистые красные деревья, пальмы, высокий тростник и травы, извивающиеся, как змеи, лианы, усыпанные экзотическими цветами. В этих густых зарослях порхали колибри, переливаясь всеми цветами радуги, огромные бабочки и птицы с ярким оперением.
      Тем временем во дворце Монтесумы шли непрерывные совещания. Столицу ацтеков Теночтитлан, которую позднее назвали Мехико, охватило чувство страха и неуверенности. Властелин и придворные сановники никак не могли отважиться на какой-либо решительный шаг.
      Почему же многочисленный народ воинов так испугался горстки пришельцев из-за моря? Виновником был бог ацтеков Кецалькоатль. Ацтеки представляли его себе белым человеком с волнистой бородой, хотя сами растительности на лице не имели. Легенда утверждала, что белый бог прибыл из «страны, где восходит солнце» на крылатом корабле (сами ацтеки парусов не знали) и сошел на землю как раз в том месте, где разбил свой лагерь Кортес. Белый бог научил индейцев ремеслам и добрым обычаям, дал им мудрые законы и религию, а также основал страну, где выращивали хлопок различных цветов и кукуруза давала початки больше человеческого роста.

      Исполнив свою миссию, белый бог возвратился туда, откуда прибыл. О его исчезновении у индейцев существовало несколько преданий.
      Одно из них повествовало, что Кецалькоатль пал на колени перед шумящим Атлантическим океаном, горько заплакал и бросился в пылающий костер. Его пепел поднялся в воздух и превратился в стаю птиц, а сердце повисло в небе, как утренняя звезда.
      По другому преданию, бог ночи, стремясь хитростью изгнать белого бога из Мексики, преподнес ему чашу, якобы наполненную эликсиром бессмертия. И действительно, напиток пробудил в боге такую непреодолимую тоску по родине, что он поплыл на крылатом корабле в сторону восходящего солнца.
      Но о главном все легенды повествовали одинаково: бородатый бог предсказал появление белых завоевателей из-за моря, которые покорят все индейские племена и низвергнут богов, заменив их иноземным богом. Под впечатлением этого предания ацтеки легко поверили, что исполняется давнее пророчество. Белые пришельцы казались им существами из иного мира. Они владели громами и молниями и обуздали каких-то четвероногих чудовищ, а табасков, несмотря на их громадный численный перевес, разгромили, словно с помощью удивительных чар.
      Сохранились письменные источники, из которых неопровержимо следует, что вера в приход белого бога являлась одной из причин легкого завоевания ацтеков и перуанских инков. Эта вера лишила их воли к борьбе и повергла в уныние военный совет, возглавляемый Монтесумой. Вместо того чтобы объединить все свои силы и одним ударом покончить с горсткой наглых завоевателей, властелин ацтеков решил вести переговоры. Направленное им посольство должно было щедрыми дарами задобрить грозных иноземцев, наглядно показать им богатство и могущество ацтеков и, припугнув их этим, передать запрещение приближаться к столице.
      Посольство состояло из нескольких сановников; за ними следом шло 100 рабов, нагруженных дарами. Послы были облачены в ниспадающие, богато вышитые одежды, на их головах возвышались пестрые султаны из перьев попугаев. Руки, ноги, шея и уши каждого были сплошь увешаны украшениями из золота. Кортеса они приветствовали поклонами, касаясь пальцами по очереди то земли, то своих висков. Рабы разожгли благовония из экзотических растений и разложили на матах дары Монтесумы: щиты, шлемы, оружие, ожерелья и браслеты - все из чистого золота, султаны, жемчуг и драгоценные камни в огромном, ошеломляющем количестве, золотые и серебряные статуэтки изумительной работы, искусно вышитые хлопчатобумажные одеяния, тонкие, как шелк, но - самое главное - две золотые плиты, круглые и большие, как мельничные жернова, покрытые богатыми рельефными изображениями растений и животных.

      Дары превзошли самые смелые ожидания конкистадоров и, вместо того чтобы вселить в них робость, как предполагал Монтесума, разожгли в них необузданную алчность. Кортес вежливо, но решительно отклонил требования Монтесумы, заявив, что он прибыл сюда как посол испанского императора и не может не выполнить поручение своего повелителя.
      На следующий день, на рассвете, испанцы заметили, что индейцы, которые обычно готовили им пищу, исчезли. Угрюмая тишина не предвещала ничего хорошего и свидетельствовала о том, что требованиями Монтесумы нельзя пренебрегать. Ведь это по его приказу они оказались на безлюдье, покинутые туземцами и обреченные на голодную смерть в убийственном климате малярийных джунглей.
      Кортес стоял перед трудной проблемой. Вернуться на Кубу, как этого все настойчивее требовали солдаты? Но там его ожидала виселица. С другой стороны, забираться в глубь страны с многомиллионным населением вопреки воле ее властелина было бы явным безумием.
      Когда положение стало совершенно безвыходным и Кортес, уступая требованиям своей армии, уже хотел вернуться на корабли, неожиданно иод треск барабанов и писк дудок появилось большое посольство. Эти индейцы говорили совсем на другом языке и только двое знали язык ацтеков. Они сказали, что являются послами короля тотонаков, столица которого - Семпоала - находится на севере Мексиканского залива.
      Покоренные могущественными ацтеками, тотонаки вынуждены были терпеть их гнет, но не теряли надежды, что обретут утраченную независимость. Их король, прослышав об удивительной победе заморских иноземцев над воинственными табасками, приглашал их к себе и предлагал союз против общего врага. Кортес обеими руками ухватился за эту возможность и быстро повел войско в Семпоалу, убежденный, что государство ацтеков, которое - как это выяснилось - представляло собой конгломерат покоренных и всегда готовых восстать племен, можно будет легко завоевать.
      Семпоала насчитывала около 30 тыс. жителей. Город был живописно расположен среди холмов, садов и кукурузных полей. Побеленные хижины сияли на солнце, словно серебряные. На центральной площади поднималась к небу белая пирамида с террасами, а на ее вершине виднелся деревянный храм.

      Жители встретили испанцев гирляндами цветов, а король, высокий, плотный индеец в парадном облачении, принял их очень милостиво, одарив драгоценными украшениями и красивыми тканями. Он не только пообещал дать испанцам подкрепление в количестве 100 тыс. воинов, но и сообщил им о других врагах ацтеков - тласкаланцах, на помощь которых также можно было рассчитывать,
      Ситуация складывалась весьма благоприятно для Кортеса, но солдаты волновались. Большая группа недовольных устроила заговор, готовясь захватить корабли и возвратиться на Кубу. Кортес пронюхал об этом, зачинщиков приговорил к смерти, а сам решился на невероятно отважный шаг. Он приказал «сжечь за собой и своим войском мосты»: велел разобрать корабли, их деревянные корпуса предать огню, а железные части, такелаж и паруса спрятать.
      Основав на месте высадки укрепленный лагерь и назвав его Вилья-Рика де Вера-Крус, т. е. «Богатый город истинного креста», Кортес начал поход в глубь континента, захватив с собой 1500 воинов-тотонаков. Так как особенностью индейской цивилизации было то, что она не знала колеса и вьючных животных, багаж и пушки несли тысячи индейцев-носильщиков. Этот поход начался 16 августа 1519 г.
      Вначале шли по низинным тропическим джунглям, среди кустов ванили и какао, где порхали попугаи, колибри и разноцветные бабочки. Но уже через несколько дней пришлось подниматься по склонам плоскогорья, затем появились первые дубы - предвестники нагорного пояса умеренного климата. Перед глазами пришельцев предстали уходящие высоко в небо горные цепи. Справа простирался поросший лесом мощный горный массив Сьерра-Мадре, на юге сиял своей снежной вершиной одинокий гигант Анд - вулкан Орисава, почитаемый туземцами как божество.
      Индейцы, которые встречались по пути, приветствовали армию Кортеса очень дружелюбно. В долинах и на плоскогорьях конкистадоры увидели людные городки с непременной пирамидой, мирные селения, поля золотистой кукурузы, алоэ и кактусов. Это был край, который буйно расцветал под живительными лучами хорного солнца.
      Спустя еще несколько дней тропа привела их в страну грозных вершин и ущелий. Солдаты и носильщики взбирались вверх, стараясь не смотреть вниз, где на дне глубоких оврагов бесновались кипящие потоки. Дожди и ледяные ветры, град и снег страшно измотали испанцев и особенно индейцев, одетых совсем легко.  По совету тотонаков, Кортес направился в страну тласкаланцев. Эти извечные враги ацтеков непрестанно боролись с ними за свою независимость, поэтому Кортес рассчитывал на их вооруженную помощь. Однако его встретила неприятная неожиданность. Как только конкистадоры оказались в пределах их границ, небольшой отряд воинов напал на испанцев с такой яростью, перед которой побледнело неистовство табасков. Мужество новых врагов, их презрение к смерти сильно встревожили Кортеса. Но больше всего его удивило то, что тласкаланцы не испытывали никакого страха к лошадям. Хотя индейцы видели их впервые в жизни, они смело бросались на наездников, стаскивали их с седел и даже убили двух скакунов своеобразным оружием - деревянными палицами с острыми, как бритва, шипами из вулканического стекла, так называемого обсидиана. И неизвестно, чем кончилось бы это столкновение, если бы выстрелы из аркебуз и пушек не остановили нападающих.

      На другой день утром, преследуя этот отряд индейцев, конкистадоры попали в какое-то ущелье. Их поразило небывалое зрелище - перед ними, куда ни глянь, стояли тласкаланцы. Среди воинов, разрисованных бело-желтыми полосами, выделялись вожди. Золотые или серебряные шлемы и оружие, развевающиеся пестрые султаны, но прежде всего переливающиеся всеми цветами радуги плащи из перьев - все это варварское великолепие делало их похожими на надменных экзотических птиц. Над армией колыхался лес пик, а также регалии отдельных отрядов - изображения зверей. Впереди стоял индеец огромного роста и держал на древке эмблему государства тласкаланцев - золотого орла, усыпанного жемчугом и сапфирами.
      Кортес сразу понял, насколько примитивной и наивной была тактика тласкаланцев. Сбившись в ущелье, армия, естественно, не могла развернуться и, как следует, использовать свое численное превосходство. Поэтому он сомкнутой колонной ворвался в самую середину вражеского войска. Тактика оказалась правильной; хаос битвы, правда, поглотил испанцев, как бушующее море, но индейские воины в страшной тесноте оказались почти беспомощными.
      Закованные в железо, испанцы медленно прорубались сквозь толпу воинов, пока не выбрались на открытое место по другую сторону ущелья, откуда они начали крушить врагов частыми залпами. Тласкаланцы, понеся серьезные потери, покинули поле боя.
      На третий день путь испанцам преградила еще более многочисленная армия. Кортес окопался на пригорке и решил применить оборонительную тактику. Индейцы стремительно бросились в атаку, но и на этот раз шли беспорядочной толпой без какого-либо стратегического плана. Их стрелы из луков и камни из пращей попадали в редуты или скользили по шлемам и кирасам испанцев. Часто падали только воины союзников - тотонаков.

      Но вот загрохотали пушки и аркебузы. Тласкаланцы валились как снопы, а когда остальное войско, напуганное потерями, стало отступать, на них вихрем налетел кавалерийский отряд, рубя и топча бегущих в панике воинов.
      Целый день и всю следующую ночь индейцы с беспримерным мужеством возобновляли атаки, но каждый раз откатывались назад. Решающую роль тут сыграли более продуманная тактика, дисциплинированность испанцев и неизвестное индейцам огнестрельное оружие. Вскоре среди индейских вождей начались разногласия, некоторые из них, обескураженные неудачей, собрали свои отряды и покинули поле боя.
      Когда Кортес предложил заключить мир, тласкаланцы охотно согласились; более того, они пригласили испанцев в свою столицу. И вот - о диво! - их враждебность ни с того, ни с сего сменилась импульсивной дружбой. Жители города вышли встретить недавних врагов с охапками цветов, на шеи коней и солдат вешали гирлянды, а жрецы в белых туниках окуривали их благовониями.
      В городе слышались громкие крики, музыка, пение и треск барабанов. Над узкими улицами колыхались фестоны, сплетенные из неведомых испанцам цветов. Старый король Шикотенкатль обнял Кортеса и пригласил пришельцев на пиршество.
      Город окружало кольцо могучих гор, покрытых вечными снегами. Улицы были узкие и крутые. Дома, построенные из известняка, не имели ни окон, ни дверей. Вход закрывали узорные ткани, обвешанные звоночками, серебристые переливы которых разносились по всему городу. Туземная аристократия и придворные сановники жили во дворцах из тесаного камня. В центре города возвышалась пирамида с храмом бога войны, которому тласкаланцы ежедневно приносили человеческие жертвы - преимущественно военных пленников.
      Полвека они воевали с ацтеками, защищаясь от их хищной агрессивности. Терпя поражение за поражением, ацтеки, наконец, применили против них тактику экономической блокады и отрезали даже подвоз соли. Тласкаланцы до такой степени от нее отвыкли, что уже в период испанского владычества еще несколько поколений этих индейцев не солило пищу.
      Весть о поражении тласкаланцев, а еще больше об их грозном союзе с иноземцами привела Монтесуму в ужас и совершенно лишила короля отваги.