На обратном пути она покупала чего-нибудь поесть и несла Джеку. Дневные часы они проводили вместе, просматривая списки разыскиваемых преступников, газеты и полицейские отчеты. У большинства серийных убийц был свой излюбленный тип жертв: Тед Банди, к примеру, нападал на девушек с длинными прямыми волосами каштанового цвета Джек и Никки прикидывали, где и как каждый конкретный убийца может нанести новый удар, какой тип жертвы ему нужен. Никки в достаточной мере овладела искусством перевоплощения, чтобы при помощи париков, контактных линз и грима суметь изобразить кого угодно – от белокурой амазонки до чернокожего транссексуала.

Около девяти они выходили работать. Никки прогуливалась по улицам, а Джек неотступно следовал за нею. В сумочке лежали миниатюрная видеокамера и передатчик; устройство, при помощи которого Стэнли Дюпреи блокировал ее сотовый телефон, одновременно дало помехи на "жучок", и Джек сразу сообразил, что дело нечисто.

Обыкновенно он просто слушал, как Никки ведет торговлю быстрым трахом и минетами... Но вот уже пять раз они натыкались на нечто другое.

Когда это происходило, Никки оставляла Джека в одиночестве. Если Джек вел допрос прямо на месте, она сидела в другой комнате; если они заманивали убийцу туда, где они остановились, Никки шла прогуляться. Они перебрались из мотеля рядом с аэропортом в маленький дом, снятый в недорогом квартале, где Джек мог бы без опаски допросить Джинна-Икс; в подвале он устроил небольшую комнату для допросов.

Сегодня Никки решила отправиться за покупками, но сосредоточиться на этом приятном занятии не получалось. Она бесцельно бродила по магазинам, не встречая ничего, что ей захотелось бы приобрести. На витринах выставлена была не одежда, а костюмы для перевоплощения в жертвы убийств.

Странствия по городу привели Никки к церкви.

Она вошла прежде, чем сообразила, что делает. Никки воспитывалась в католической вере, но, едва достигнув зрелости, отбросила напрочь все ритуалы и заповеди. С тех пор она ни разу не бывала в церкви; впрочем, нельзя же заниматься тем, чем она занималась, не раздумывая порой о жизни и смерти, добре и зле. О справедливости и воздаянии.

Церковь была строгой, но красивой, какими бывают только католические церкви: высокие своды над головой, длинные ряды простых скамей, центральный проход, ведший к резной деревянной кафедре с вычурным позолоченным крестом. Лучи солнца заливали прихотливые витражи окон, преломляясь в разноцветных фигурах святых, которые навеки замерли в исполненных страдания позах.

Никки двинулась по проходу. Впереди стояли две старушки со свечами; обойдя их, Никки оказалась сбоку. У самых исповедален.

Нерешительно приоткрыла дверцу, проглотила возникший в горле комок и вошла.

Никки верила в то дело, которым они с Джеком занимались, в правоту и необходимость этого, но ту роль, которую играла она сама, и роль Джека разделяла огромная пропасть. Когда их союз едва успел сложиться, Никки показалось, что весь серьезный риск она принимает на себя, а Джеку достается все удовольствие... но эти мысли улетучились, стоило ей впервые исподтишка подглядеть за его работой.

Никки рисковала всего-навсего собственным телом. Джек же принимал на себя куда больший риск.

Она уселась. Панель, отделявшая ее от священника, сдвинулась в сторону, оставив между ними деревянный экран. Как там начинался ритуал?

– Благослови меня, святой отец, ибо я грешна. Прошло... много времени с тех пор, как я исповедовалась в последний раз.

Никки умолкла, не зная, что говорить дальше. Когда она своими глазами увидела, на что способен Джек, ее переполнила ошеломляющая смесь эмоций: шок, отвращение, страх... и еще, конечно, удовлетворение. Она радовалась тому, что его пленник погиб, радовалась, что тот страдал перед смертью, но она ни за что на свете не могла бы повторить то, чем занимался Джек.

В этот же, в последний раз, со Стэнли Дюпреи... она не ощутила и половины той слабости, когда Джек расправился с ним. Какая-то ее часть чувствовала не просто удовольствие – она ощутила голод.

Что же чувствовал Джек после всего того, что делал он сам?

Затененная фигура по ту сторону исповедального экрана шевельнулась:

– Да? – Голос был низким, успокаивающим Мягким.

– Есть один человек, вместе с которым мы работаем. Мужчина. Я беспокоюсь о нем.

– Что тебя беспокоит?

– Это из-за работы. Ему приходится заниматься... неприятными вещами. Я боюсь того, во что он может превратиться.

– Чем ему приходится заниматься?

– Он вынужден... делать людям больно.

– Он преступник?

– Не совсем обычный. Он не калечит людей из-за денег.

– Кто-то другой заставляет его это делать?

– Нет. Это его собственный выбор.

– Если он решил начать, то сможет и закончить. Господь будет ждать этого, чтобы даровать ему свое прощение...

– Не все так просто. У него есть на то веские причины. Но... – Никки умолкла, стараясь облечь мысли словами. – Мне кажется, то, что он делает, необходимо. Но каждый раз, когда он мучает кого-то, это несет боль и ему самому. Я знаю, где-то внутри него прячется хороший человек... его просто не различить за всей этой болью. И он добавляет все новые и новые слои.

– Кажется, он считает себя мучеником. Страдающим за чужие грехи.

– Да. Наверное, так и есть.

– Мученики обычно думают, что заслуживают страданий. Быть может, твой друг принимает на себя всю эту боль из-за каких-то прошлых событий?

Никки подумала о семье Джека. Вспомнила рассказанную им историю и о том, как мертвенно звучал тогда его голос.

– Вы попали в точку, святой отец. Раньше я думала, если он сможет преодолеть то, что случилось, этого будет достаточно, чтобы остановить его. Но прошло уже два года, и мне начинает казаться, что этому не будет конца. Сначала он должен отыскать одного человека... а эти люди очень хорошо прячутся.

– Порой встретиться лицом к лицу с человеком, который обидел тебя, или с тем, кого ты сам обидел, не так-то легко... разве что в сердце своем. Для начала ему следует простить самого себя, это самое важное. Пока этого не произойдет, он так и будет наказывать себя за то, что случилось в прошлом.

Никки обдумала эти слова. Попыталась представить себе, как Джек примиряется с потерей семьи, начинает новую жизнь. Нормальную жизнь. Забывает про всех этих несчастных в безымянных могилах и всех тех, кто умножает скорбный список имен...

Не получилось.

– Думаю, все может оказаться гораздо сложнее, святой отец, – медленно произнесла она – То, чем он занят, вроде как обретает собственную жизнь. Дело уже не только в прошлом. Ему приходится думать о будущем... ему нужно убедиться, что одни люди будут жить, а другие – нет.

– Я не понимаю.

– Это не важно. – Никки резко поднялась со скамьи. – Спасибо за разговор, святой отец. Уж не знаю, чего я ждала от этой беседы, но мне действительно стало легче. В голове немного прояснилось. Наверное, исповедь все-таки несет душе благо.

– Одну минуту, дитя мое...

Она вышла не оглянувшись.

– Я тут подумал кое о чем, – сказал Следователь.

– Рад за тебя, – выплюнул Джинн-Икс. Казалось, он обрел второе дыхание и сверлил своего мучителя глазами, которые больше не моргали. – Уже сообразил, какой ты несчастный, запутавшийся мудак?

– Мне нужно знать, как тебе это удалось.

– Всего-то? Блин, это же так просто. Глупые чертовы яппи сами распахнут дверь, стоит только заикнуться, что ты собираешь деньги для сиротского приюта...

– Я не о том. Мне интересно, как тебе удалось отыскать остальных членов Стаи.

– Дал объявление в "Желтых страницах". Позвоните по номеру 1-800-МАНЬЯК-УБИЙЦА.

Следователь поднял со стола электрический нож.

– Заключим договор. Я знаю о ритуале инициации... но не знаю другого – как тебе сначала удалось отмести всех позеров и пустых болтунов. Расскажи, и я дам тебе умереть с незапятнанной репутацией. Я не стану выдавать себя за Джинна-Икс на "Волчьих угодьях".

– Зачем? Что тебе с того, как я это проделывал?

– Предупредительная мера. Если я смогу это повторить, то поймаю убийц быстрее.

– Значит, ты хочешь, чтобы я предал будущих членов Стаи вместо нынешних? Размечтался.

– Не считай это предательством, – возразил Следователь. Он включил электрический нож и поднес его кончик к груди Джинна-Икс. Тот завис, гудя, над его правым соском.

– Думай об этом как о сделке. Первой в длинной череде, собери их всех...

Джек знал, что Джинн-Икс заговорит, и знал почему. Он нашел в нем слабину.

Она есть у каждого. Речь не о точке распада, когда телесная боль так велика, а разум искушают такие ужасы, что уничтожается личность как таковая. Чтобы довести человека до этого состояния, могут потребоваться дни, даже недели, и всегда есть риск, что жертва впадет в состояние кататонии, где уже никакая боль не достанет ее.

Слабина – это трещина в психике человека, в самой ее сердцевине, затрагивающая ядро личности: то, чем этот человек на самом деле является, что для него важнее всего на свете. Если найти эту трещину и приложить кое-какие усилия, можно одним махом разрушить все защитные слои и механизмы, оголить человеческую душу. Когда Джек только начинал свою работу, ему казалось, что слабина непременно основывается на страхе, – но, к собственному удивлению, обнаружил, что не реже она коренится в гордости, в печали, в тяге к чему-то.

Слабиной Джинна-Икс было его одиночество. Всю сознательную жизнь он чувствовал себя одиноким и вину за эту изоляцию возлагал на целое поколение. Эта ненависть к "отцам" привела его к убийству, которое сделало изоляцию окончательной.

Создание "Волчьих угодий" дало ему наконец ту эмоциональную поддержку, которую он так жаждал обрести. Он основал собственное племя, целую страну. Единственную вещь в его жизни, которой он мог гордиться.

И он никому не мог об этом рассказать.

Как и все серийные убийцы, он был неизвестной знаменитостью. Разумеется, он получал свою порцию почета и уважения от остальных членов Стаи, но они так и оставались словами, бегущими по экрану монитора. Еще никто не смотрел ему в глаза с иным чувством, кроме плохо скрытого отвращения или слепого ужаса; и он твердо знал, что другого выражения ему уже не встретить.

На самом же деле ему хотелось наполнить своим гневным воем весь мир, дать понять всем и каждому, кто он такой и чего добился. Эту слабость разделяют многие серийные убийцы – и она нередко приводила к их поимке.

Значит, Джеку оставалось только одно: дать Стенли способ добиться желаемого.

– Я собираюсь рассказать всем о методах твоей работы в Сети, – сказал Джек. – О том, как ты всего достиг. Какими программами пользовался. Какие личностные характеристики учитывал. И я расскажу, кем ты был.

– Ты... ты лжешь, – ахнул Джинн-Икс. – Какой в этом смысл...

– Смысл есть. Неважно, насколько ты умен, но в Сети найдется десять тысяч человек, которые растащат твои идеи на клочки и придумают способы опровергнуть их. Уже через месяц твой метод окажется бесполезен. Но взгляни на это с другой стороны, – предложил Джек. – Твое имя запомнят все...

После долгого, мучительного молчания Джинн-Икс прошептал:

– Договорились.

– Отлично. Итак, вернемся к самому началу...

Первым этапом было исследование. Веб-сайт под названием "Бюро отслеживания серийных убийц" перечислял точки, где орудовали известные убийцы; эти области страны Джинн-Икс пометил на компьютерной карте. Далее, он составил список веб-страниц, которые, по всей видимости, могли представлять интерес для убийц: анархисты, в деталях описывающие процесс изготовления бомб, приверженцы "крутого" садомазохизма, подписные сетевые издания с описаниями убийств и пыток, архивы, посвященные массовым убийствам и знаменитым убийцам Джинн-Икс использовал поисковую систему, которой скармливал ключевые слова – от "Аушвица" до "яда".

Затем он воспользовался скрытой программой, которая прикреплялась к этим сайтам и запоминала адреса электронной почты людей, которые посетили хотя бы два из них и при том проживали в областях, где чаще всего происходили убийства. Поскольку в каждый определенный момент на территории Соединенных Штатов орудовало от тридцати пяти до пятидесяти убийц, которые зачастую не сидели на одном месте, это не слишком сократило список кандидатур.

Настал черед его собственной веб-страницы. Он назвал ее "Серийные убийцы сегодня" и поместил на нее ссылки во всех сайтах из списка; любой, кто забредал на эти страницы, мог перескочить на его собственную одним кликом мышки.

Впрочем, сайт "Серийные убийцы сегодня" был не самоцелью, а лишь промежуточным этапом. Джинн-Икс постарался сделать его как можно более гротескным, зная, что это отбракует случайного посетителя, гуляющего по Сети. Красочные снимки расчлененных тел и текст, высмеивавший жертвы, должны были отпугнуть простых любопытствующих.

У страницы было несколько разделов, и лишь в том случае, когда пользователь посещал их все, на его экране возникала еще одна кнопка, приглашавшая заглянуть на другой веб-сайт: "Испытание болью".

"Испытание" подразумевалось в самом буквальном смысле – это был тест. Он состоял из сотни вопросов, основанных на нескольких научных трудах о психологии серийных убийц и на собственном опыте Джинна-Икс. Нужно было выбить восемьдесят очков или выше, чтобы перейти на следующий уровень. Некоторые вопросы требовали изучения ("Как звали третью жертву Сына Сэма?"), а другие были сформулированы так, чтобы спровоцировать гнев – они касались интимных и неловких эпизодов жизни испытуемого; чем эмоциональнее ответ, тем выше количество набранных баллов. Джинн-Икс не предлагал никаких стимулов для прохождения теста, только обещал полную анонимность (ее обеспечивала сложная система маршрутизации посланий).

Получив сотни ответов, он сравнил их с результатами работы скрытой программы, выявляя претендентов, которые укладывались бы в составленный профиль; затем он завязал электронную переписку с теми, кто, по его мнению, выглядел многообещающе. В своих письмах он прямо сознался в своих убийствах и спрашивал у адресатов, приходилось ли им когда-нибудь совершать то же самое.

Большинство ответило "да".

Джинн-Икс знал, что некоторые говорят правду... оставалось перебросить мостик через эту последнюю фатальную пропасть.

Он уже знал, как проверить, правдивы ли их заявления; ритуал инициации был первым, что он вообще придумал. Но никто не захотел бы пройти обряд, если бы он каким-то образом не подтвердил этим людям собственную честность. У них не было причин доверять ему – не больше, во всяком случае, чем у него самого; они были волками, медленно кружившими, огрызаясь, друг вокруг друга. Надо было устроить нечто такое, что никак нельзя было бы подделать, что каждый из них мог легко проверить. Публичное жертвоприношение, исполненное Джинном-Икс в честь крещения своего детища.

Они обсудили это в деталях. Было решено подорвать школьный автобус.

Джинн-Икс согласился. Самодельная бомба – не проблема.

Наутро после ужасной катастрофы (двенадцать погибших, двадцать два ранены) половина респондентов испарилась. Джинн-Икс незамедлительно "снес" веб-страницу; он понимал, что вступает в самую деликатную и опасную фазу всего процесса. Он связался с остальными членами и рассказал им о приватном веб-сайте, который создает: это особый клуб, вступить в который могут только они и никто больше. Желающие должны пройти обряд инициации. Большинство ответили согласием, но лишь несколько человек отказались от этой мысли, узнав об условиях. Один прислал явно забальзамированную руку, чьи отпечатки пальцев не совпали с отпечатками предполагаемой жертвы.

Те же, кто прошел проверку, стали членами Стаи. Вначале их было лишь четверо, но и этого было достаточно.

Достаточно, чтобы образовать семью.

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: У меня никак не получается попасть на твою страницу.

ПАТРОН: Приношу свои извинения. Предпочитаю самолично проводить первые экскурсии для новых членов; потом ты сможешь заглядывать ко мне в любой момент. Это позволяет узнать друг друга поближе, более интимно.

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: Другие члены Стаи отзываются о тебе с большим уважением. Но отказываются объяснить почему.

ПАТРОН: Верно, я приобрел определенную репутацию, хотя, боюсь, моя известность ограничена Стаей. Остальной мир пока не догадывается о моем существовании... Я стараюсь разнообразить как свои методы, так и тип добычи – до такой степени, что никому еще не пришло в голову свести воедино мои отдельные успехи.

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: Похоже, что ты пометил всю страну как свою территорию.

ПАТРОН: Без каких-либо собственнических притязаний, спешу тебя уверить; просто я много путешествую.

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: Хотелось бы взглянуть на дело твоих рук.

ПАТРОН: Разумеется. Я посылаю тебе файл с условным названием «Мадонна на качелях». Дай знать, если возникнут проблемы с разархивированием.

На дисплее Джека появилось изображение мертвой женщины, висевшей в петле. Это был видеоролик, а не фотография, и тело медленно двигалось в сторону. Фокусировка камеры сместилась, и Джек увидел, что повешенная качалась на игрушке вроде тех, что подвешивают над колыбелями для развлечения младенцев: шнур, продетый сквозь несколько отверстий, на котором болтаются уравновешивающие друг друга грузы. Только этот шнур был сделан не из ярко окрашенного пластика, а из веревки, а рама была сколочена их едва оструганных деревянных брусов.

Тело женщины уравновешивали два повешенных ребенка.

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: Запоминающееся зрелище.

ПАТРОН: Спасибо. Молодое семейство в Сент-Поле. Заметь, почти никакой крови: веревки сверкают первозданной белизной.

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: Они уже были мертвы, когда ты их вздернул?

ПАТРОН: Ну нет – в этом ведь половина всего удовольствия. Знаешь, удушение занимает несколько минут; каждый из них прекрасно знал, что происходит с остальными.

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: Вижу, ты придаешь особое значение психологическому элементу. Как и я сам.

ПАТРОН: Ну, это же естественно. Убийство как таковое – штука очень простая, не сложнее, чем щелкнуть выключателем. Ценен здесь эмоциональный пейзаж – и до, и после. Вот что и вправду завораживает. Взгляни на выражение лица матери. Что она чувствует? Трепет от неизбежного расставания с жизнью? Ужас при созерцании гибели ее детей? А может, вину? Ведь она понимает, что это вес ее собственного тела не дает ее потомству коснуться пола болтающимися в воздухе ногами. Или гнев – от понимания, что это их вес не дает опуститься ей самой?

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: Интересный вопрос. Предпочитаю задавать их непосредственно.

ПАТРОН: То есть?

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: Карая за неверные ответы.

ПАТРОН: А, пытки. Безвкусица, на мой взгляд.

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: Возможно, если делается только ради процесса. Но боль – ключ, отпирающий множество дверей. Причем можно очень многое узнать по тому, какую именно ложь преподносит тебе объект, – не меньше, чем если он говорит правду.

ПАТРОН: «Он»? Странно, я не подозревал, что твои вкусы простираются настолько далеко.

Пальцы Джека замерли на клавиатуре. Все прошлые жертвы Поцелуя Смерти были женщинами. Зоркий у Патрона взгляд...

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: Я изменил подход, ознакомившись с работами остальных членов Стаи. Кстати говоря, с первым объектом мужского пола я еще не закончил.

ПАТРОН: То есть он еще жив?

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: До поры до времени.

ПАТРОН: Что ж, такого Стая еще не знала. Убийство в прямой трансляции. Не желаешь ли поделиться?

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: Как раз собирался.

Он щелкнул по клавише. Когда они с Никки поймали Джинна-Икс, при нем был цифровой фотоаппарат, с помощью которого Джек уже сделал несколько снимков его бывшего владельца. "Скинуть" фотографии в ноутбук труда не составило.

Патрон ответил через несколько минут.

ПАТРОН: Приношу свои извинения за недавний уничижительный комментарий. Твой подход довольно артистичен.

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: Не имел такого намерения. Меня интересует одно – коммуникация.

ПАТРОН: Любое искусство имеет отношение к коммуникации. Произведение искусства должно либо задавать вопрос, либо пытаться ответить на него, тебе не кажется?

– Да, – невольно шепнул Джек.

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: А что предпочитаешь ты?

ПАТРОН: Вопрос, разумеется. Ответы слишком окончательны. Вопросы же могут вести куда угодно.

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: Разве то, чем мы занимаемся, не связано с... скажем так: окончательным решением?

ПАТРОН: То, чем занимаешься ты, – вполне возможно. Я же всякий раз имею дело с началом.

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: Не понял.

ПАТРОН: Хочешь услышать ответ, да? Хорошо, они у меня тоже имеются – правда, не мои собственные. Я собрал целую коллекцию чужих ответов на заданные мной вопросы.

На экране вспыхнул значок, сообщивший Джеку, что Патрон пересылает ему файл. Подождав, пока загрузка закончится, он открыл "посылку".

Заполнившее экран изображение было репродукцией картины, написанной маслом. На земле бесформенной кучей лежала едва угадываемая человеческая фигура Над человеком парили ангелы с искаженными, злобными лицами; в руках – пики с насаженными на них окровавленными сердцами. Верхнюю часть картины занимало гигантское белобородое лицо, с плотоядной жестокостью взирающее вниз. В оскаленном рту – два ряда заостренных клыков: Бог в образе людоеда.

Джек рассматривал картину сощуренными глазами. Что-то в стиле художника показалось ему знакомым...

ПАТРОН: Вот что вдохновило автора на создание этой новой интерпретации веры.

Еще один файл. На этот раз фотография. Пожилая женщина, обнаженная, если не считать нелепой шляпки на голове, распята в дверном косяке. Запястья приколочены по обе стороны проема.

Джек сидел, оглядывая этот кошмар широко распахнутыми глазами.

– Наконец-то, – прошептал, он.

Он уже знал, пусть единственной подсказкой ему служили эта фотография и ноющее ощущение в животе.

Он нашел убийцу своей семьи.