Артем отвез его в Шереметьево и отправил в Швейцарию первым же рейсом. Адвокат ей больше был не нужен: зачем ей был юрист, запятнавший себя сомнительными связями?
      Потом было захоронение урны в колумбарии, скорбные лица немногих журналистов из редакции, какие-то мужчины, тесной группкой стоявшие в сторонке, пустые глаза Эллы и Нины, положивших со скорбно сжатыми губками по цветочку к подножию ниши с урной.
      Случился и маленький неприятный инцидент. Какой-то человек попытался сфотографировать Настю на похоронах, но рядом оказался Артем. Он выволок "фотографа" за шиворот, вырвал фотоаппарат и шмякнул его о ближайший могильный камень.
      - У людей горе, а ты, падаль, развлекаешься, - укоризненно проворчал он.
      Странно, но человек не завопил, не закричал, а тихо исчез.
      Настя пригласила всех присутствующих на скромные поминки в редакционную кофейню, к Глаше. Надо было пройти и через это.
      На поминках Михаил Иванович Кушкин внимательно посматривал на нее, словно хотел о чем-то спросить, но не решался или не захотел.
      После поминок Настя поехала к себе домой вместе с Ниной и Элей. Втроем выпили как следует за странности жизни, в которой вчера ты ещё есть, а сегодня тебя уже нет.
      - Слушай, безутешная вдова, - сказала быстро опьяневшая Нина, - тебе положено плакать и рыдать...
      - Обойдусь, - отрезала Настя.
      На следующий день Настя была на работе в офисе вовремя и сразу же принялась изучать поступившие в её отсутствие документы. Ничего особенно важного в папке не было - так, обычные предложения от издательских фирм о сотрудничестве с "Африкой", счета с полиграфического комбината, где печатались книги её Издательского дома, просьба настоятеля храма Николы в Толмачах о пожертвовании на ремонт.
      Зашел Михаил Иванович, скромно устроился за приставным столиком. Настя, перелистывая бумаги, поинтересовалась, что нового.
      - Происшествие у входа в метро "Аэропорт" не зафиксировано в оперативной сводке, - доложил Кушкин. - Милиция о нем знает, но посчитала обычной разборкой среди своих, каких в день бывают десятки.
      - А кто те, смуглые?
      Кушкин пожал плечами:
      - Я не выяснял, чтобы не подогреть интерес к случившейся драке. Думаю, что это тебе скажет этот, как его... майор Уланов. Никита все ещё с ним и сообщает, что Уланов чувствует себя сносно. Пытался о тебе расспрашивать, но у Никиты есть указание не вдаваться в подробности.
      - Это правильно...
      Настя была притихшей, немного растерянной. Она задала Кушкину вопрос, на который бы и сама не смогла ответить, будь он адресован ей.
      - Скажи, Кушкин, тебе жаль Юрьева?
      Кушкин отвел глаза:
      - Он должен был быть готов к этому, когда соглашался на такую работу.
      - Как ты думаешь, это действительно автокатастрофа или его убрали?
      - Второе более вероятно. И скорее всего, это сделали свои. Очевидно, его расшифровали.
      - Что ты посоветуешь?
      Кушкин безразличным тоном сказал:
      - Какое-то время продемонстрировать траурные настроения. Но без нажима. Всем известно, что ты не пылала любовью к своему супругу.
      Он многое понимал, бывший майор Кушкин. Настя предупредила Михаила Ивановича:
      - Вечером я поеду на дачу.
      - Я с тобой.
      - Надо ли? Захочет ли Уланов говорить откровенно при тебе?
      - Я должен знать, какая опасность нам угрожает.
      Александр Уланов, русский офицер
      Майор Уланов и Никита пили чай на кухне. Они устроились по-домашнему, в спортивных костюмах и "адидасах". Впечатление уюта портила наплечная кобура у Никиты.
      - Сидишь, чаи гоняешь? - угрожающе спросил Кушкин Никиту.
      - Я вас в окно ещё на подъезде к даче заметил. Во-он на том пригорке, - объяснил Никита.
      Дорога к даче вилась по дальнему пригорку, но дальше исчезала, её закрывали высокий забор и сосны, так как она ныряла вниз.
      - Пойдем, Александр, в столовую, - предложила Настя. - Там удобнее разговаривать.
      - Я - на крылечко, - сказал Никита. Он был догадливым парнем.
      Когда расположились кто где, Настя спросила:
      - Как себя чувствуешь, бравый майор?
      - Вполне сносно. Никита сегодня царапины мои снова промыл, посыпал какой-то дрянью и перевязал. Умелый парнишка... Заживает, как на собаке...
      Уланов был чисто выбрит, одутловатость, темные пятна под глазами и прочие следы крепкого возлияния исчезли. Лицо у него было бледное, что не удивительно - потеря крови.
      - Ты меня узнал? - поинтересовалась Настя.
      - Да. Только не очень понимаю, с чего это ты бросилась меня спасать. Кто я тебе? Так, один раз виделись.
      - Но где! В Чечне! И вообще я не люблю, когда обижают моих знакомых, тем более вот так: на одного - трое с ножичками.
      - В любом случае спасибо. Я вспомнил, что там, в Чечне, тебя звали Настей. Но это было в прошлой жизни...
      - И ты был молодцеватым майором на броне. Смотрел на корреспондентку из Москвы дерзко и нахально. Думал, наверное о том, как бы меня обратать.
      - Не помню, о чем я думал тогда.
      - Но ты говорил страшные вещи. И твои мрачные пророчества сбываются... Ладно, хватит воспоминаний. Рассказывай, что с тобою случилось.
      - Нужно ли? Ты, например, кто сейчас? И он, - Уланов ткнул пальцем в Кушкина. - Кто?
      - Прежде всего мы твои друзья, хотим тебе помочь. А чем занимаемся? У меня своя фирма, Михаил Иванович мой зам. И отвечает, в частности, за безопасность. Если тебя это интересует, могу добавить, что мы не связаны ни с какими государственными и иными органами. Так сказать, свободные охотники в период дикого капитализма. Вполне можешь нам доверять. Тем более, что в одиночку тебе не выпутаться. На тебя идет охота. Я хочу знать, кто охотники и за что тебя хотят замочить. В твоих интересах быть откровенным...
      Уланов спросил:
      - Кому ещё известно, где я нахожусь? Куда вы меня упрятали?
      Ответил Кушкин:
      - Никому, кроме нас... Ты - на даче у Анастасии Игнатьевны.
      - А врач?
      - Мои заботы...
      Уланов мялся, колебался, в молчании докурил сигарету.
      - Видно, придется рассказывать начистоту. Я в западне и без посторонней помощи мне не выпутаться, это я понимаю. Думаете, я не смог бы отсюда, из этого уютного гнездышка слинять? Плевое дело, хоть вы и приставили ко мне Никиту с пушкой...
      - Ладно тебе, майор, - оборвал Кушкин. - Никита здесь, чтобы помочь тебе. Ты ведь без памяти был. Зачем нам тебя стеречь? Ты не пленник. Поднимайся и уходи, если есть желание.
      - Понятно. - Уланов закурил новую сигарету. - За помощь спасибо. И я уже сказал, что уходить мне некуда. Пока...
      - Тогда исповедуйся.
      - Ладно, как перед моим покровителем Николаем-угодником... Когда мне ваш доктор насовал снотворного или ещё чего там, у меня в полузабытьи все мое прошлое перед глазами прошло, вся моя жизнь. Точнее, три моих жизни. До Чечни, в Чечне и после нее. "До" - исправно служил после училища, получал регулярно медали и звездочки на погоны, нерегулярно - зарплату и довольствие. В Чечне... Впрочем, Анастасия встречала меня в Грозном, когда кровавая похлебка только варилась. Вначале было такое состояние там, как перед ураганом. Сейчас грянуло, ударило и по русским и по чеченцам так, что мало никому не показалось. Ну, а мне вообще выпала страшная карта. Я полюбил чеченку, её звали Магия...
      - Почти Мери... Княжна Мери, - пробормотала Настя.
      - Нет, - уточнил Уланов, - господин поручик Лермонтов изволили развлекаться, а у нас была любовь - Магия тоже полюбила меня. Я её отбил у наших же пьяных солдат, которые пытались изнасиловать. Трусливые вояки попались - очередь из автомата в воздух и они разбежались. Стал я встречаться с Магией, конечно, так, чтобы никто не засек. Вы ведь даже представить не можете, какая черная ненависть залила и город и людей! И вот в этой вселенской злобе два человека - русский и чеченка - любят друг друга... Стали строить планы, как нам вырваться из этого ада и свою любовь спасти. Магия на все была согласна, она вполне современная девушка, закончила университет и ей, понимаете, очень не хотелось вернуться в средневековье. Решили мы бежать оттуда. Тем более, что воевал я уже два года, был ранен, и когда подал рапорт об уходе в запас, его удовлетворили. Без особого желания, но и без сопротивления - тогда всем и на все было наплевать. Да и танка у меня уже не было, сжег его какой-то недомерок "Стингером". Оставалось всего несколько дней, я уже паковал вещички. И тут какая-то сволочь, я думаю, что это её младшая сестра, злобная фанатичка из тех, что у трупов наших солдат глаза выкалывали, выследила нас и донесла отцу. О, это был страшный грех: мусульманке не убить собаку-русского, а полюбить его! Собрались мужчины тейпа Магии, связали ей руки, вывели на площадь и... забили камнями. Я пытался броситься ей на выручку, но друзья-офицеры спеленали, продержали до первого "борта" на Москву и под конвоем вывезли из Чечни. Спасали меня, так сказать...
      - Да-а, - растерянно протянула Настя. - История любви и ненависти...
      Кушкин молчал. Он пытался осмыслить услышанное. Рассказанное Улановым не укладывалось в рамки "обычных" житейских драм и сомневаться в его искренности не приходилось.
      - А та тройка кожаных, которые напали на тебя, кто они? - спросил Кушкин.
      - Дело в том, что мужчины тейпа Магии поклялись уничтожить меня, ибо по их представлениям, и она и я опозорили их род - тейп, а такой позор смывается только кровью. Но это ещё одна история...
      - Давай уж выкладывай все, - потребовала Настя.
      - В Москве я первое время кое-как держался, были у меня небольшие деньги, однополчане сбросились и сунули на дорогу. Я родом с Урала, но там у меня никого не осталось, родители умерли, старший брат сгинул в Афгане. Словом, податься мне было некуда. Но самое страшное, что вроде бы все живое во мне умерло. Спать не мог, только глаза закрою - вижу Магию, кровь на камнях, собак, обнюхивающих то, что от неё осталось. Ее ведь даже похоронить не разрешали никому - пусть, мол, все видят и знают, какая кара настигает отступников.
      Глаза у Уланова были сухие и голос не дрожал - все уже перегорело.
      - Пить стал по-черному... Вот и подобрала меня на Тверской одна девица. Отмыла, обогрела - русские женщины, они жалостливые, так я думал. Как в школе учили: увидел человека в беде - протяни ему руку... Но девица не простая оказалась... И познакомила она меня со своим покровителем, то бишь сутенером. Рекомендовала, так сказать. А тот свел с другими парнями, которые держали ночные клубы. Определили меня охранником, учитывая боевое прошлое. Я все время ждал какого-нибудь подвоха, душа предчувствовала, но пил и остановиться не мог... И подставили все-таки. Обчистили одного лопуха-клиента, увели доллары, а свернули на меня. Целую комедию разыграли: вот, нашли вора, заставим вернуть бабки. Мне, конечно, не с чего было отдавать и тогда поставили меня на счетчик. Обычная история. Я смылся, и пошла на меня охота...
      - А при чем здесь смуглые? - Кушкину нужны были точные сведения.
      - Родственники Магии рыскали в поисках меня по всей Москве. Вышли на братву и те сдали меня, естественно, за кругленькую сумму. Так сказать, перепродали мою смерть.
      - Много ты задолжал братве? - спросила Настя.
      Уланов в уме подсчитал:
      - Что-то около десяти штук баксов.
      - Если не отдашь?
      - Достанут.
      - А вернешь?
      - Обещали отпустить с миром.
      - Останутся только твои несостоявшиеся родственники?
      - С ними я разберусь. Это вам не Чечня, здесь Москва - земля русская. А в родном доме и стены помогают. Магию я им не прощу. По одному буду уничтожать сук...
      Уваров закончил печальную повесть о своих приключениях. Было уже поздно, и Настя ушла на кухню приготовить ужин. Надо было что-то решать. Конечно, проще всего сказать Уланову: мы тебе помогли, а теперь уходи и забудь сюда дорогу. Правда сейчас ему уйти трудно, ослабел. Но это дело времени, были бы кости, мясо нарастет.
      Настя бросила на Уланова одобрительный взгляд. Он говорил, как и должен был говорить настоящий мужчина, женщину которого замучили, забили камнями, и он обязан был отомстить. Тем более, что в нынешних условиях, особенно там, в Чечне, до справедливого суда далеко, а до Бога (или Аллаха?) высоко.
      Мужчина должен защищать свою женщину... Эта простая истина особенно грела Насте душу, так как ей самой пришлось выйти на тропу войны с некоторыми мужчинами, что было противоестественно.
      Они поужинали в молчании. Уланов понимал, что решение принимает не он, а кто-то из этих двоих, скорее всего дамочка. Выглядит довольно крутой, не злится, не нервничает, недоброжелательность не источает. В этой совсем молодой женщине чувствуется сила, недаром же Кушкин, мужик с военной выправкой, смотрит ей в рот. Мелькнула было мысль, что Кушкин из особистов, но что-то в его облике не вязалось с вальяжными, холеными офицерами из особых отделов, которых Уланов знал. Но что у заместителя Анастасии военная биография, в этом он не сомневался.
      - Решаем так, - сказала Настя Уланову, - сидишь у меня на даче, пока не поправишься. Считай, что ты под домашним арестом. Нос не высовывай, чтобы никто не засек: смуглые, любознательная милиция, жадная до баксов братва. Никиту я при тебе держать не буду, он мне самой нужен, у меня свои игры. Да и не маленький ты, чтобы нянчиться...
      - Пушку хотя бы оставите?
      - Нет, - отрезала Настя, - не высовывайся, вот и не понадобится. Сиди тихо, повторяю. Еды здесь хватит, перевяжешься сам.
      Кушкин отдал Уланову свой мобильный телефон, назвал свой номер.
      - Это на крайний случай. Позвонишь и через полчаса я буду здесь. Но больше - никаких звонков.
      - Оставь пушку, - снова попросил Уланов. И добавил: - Майор...
      - Сказано - обойдешься...
      - Та-ак, - протянул Уланов, - значит, майор... КГБ?
      - Все уже в прошлом, - на физиономии Кушкина была обычная доброжелательная улыбка. - Как и у тебя...
      Особо важная персона
      Настя встретила Кэтрин Стоун в "Шереметьево". Увидела её тоненькую фигурку на трапе, приветливо помахала рукой. Она заранее условилась со служащей зала для Особо Важных Персон (Vip), что та встретит её гостью у трапа и поможет ей одолеть формальности. Сделать это было несложно - плати и считай себя Персоной, любуйся подлинниками Ильи Глазунова, в изобилии украсившими стены комнат изолированного от остального аэропорта крыла.
      - Кэтрин!
      - Настя!
      Они немного смущенно поцеловались. Кушкин скромно стоял рядом и ждал распоряжений. Настя его представила и сказала:
      - Кэтрин, реши пожалуйста, где ты остановишься. Есть два варианта: у меня или в хорошей гостинице.
      - А как лучше? - спросила Кэтрин. И тут же добавила: - Я не хочу тебя стеснять. Может быть, в отеле?
      - Михаил Иванович,.. - обратилась Настя к Кушкину.
      - Вас понял, - добродушно ответил Кушкин.
      - Сегодня, Кэтрин, ты побудешь у меня, а гостиница - с завтрашнего дня и на сколько пожелаешь. Михаил, Иванович, завтра к девяти привези ко мне Элеонору Леопольдовну.
      Настя объяснила Кэтрин:
      - Элеонора служит у меня, она директор нашего рекламного агентства и моя давняя подруга. Все эти дни она будет в твоем распоряжении. Чтобы не было недомолвок, сразу скажу: она и один из моих телохранителей, его зовут Артемом. Москва нынче - город сложный и странный.
      - Я готовила для "Глобуса" несколько аналитических обзоров о криминогенной обстановке в Москве. По вашим и западным источникам, сказала Кэтрин. - Так что знаю...
      - Ну что же, поехали в стольный град Москву. Это, конечно, не Париж, но все-таки столица...
      Настя бросила Кушкину: "До завтра, Михаил Иванович".
      Квартира Насти Кэтрин понравилась. Ее только удивило, что Настя, богатая женщина, живет в самом центре города, в Париже богатые люди обычно обитают на уютных окраинах или в исторически сложившихся фешенебельных районах.
      - Да, мы ещё не Париж, - сказала Настя. - И ты примерно знаешь, что из себя представляют новые русские.
      - У нас постоянно пишут газеты об их похождениях. "Новорусские в Париже", - это, я скажу тебе, тема! Зашел такой русский в галерею "Лафайет", в парфюмерный бутик, обвел витрины рукой и говорит: "Заверните!". "Как? Все?" - изумилась девушка-продавщица. "И себя в придачу", - гордо отвечает этот, как вы их называли, купец.
      Настя и Кэтрин рассмеялись.
      - Наши официанты, - продолжала Кэтрин, - столбенеют от изумления, когда русские посетители говорят: "А сдачу не надо". Как это "не надо", если чаевые включены в счет?..
      Они весело щебетали, чтобы скрыть смущение. Из багажа у Кэтрин была лишь сумка. Как и все журналистки, она путешествовала налегке.
      Настя показала Кэтрин её комнату:
      - Устраивайся. Ванна вон там, а я пока похлопочу об ужине.
      Увидев накрытый стол, Кэтрин воскликнула совсем по-французски:
      - О-ля-ля!
      - Что Бог послал, - скромно ответила Настя.
      - Богатым Бог посылает хорошо, - откликнулась Кэтрин.
      Она рассказывала парижские новости, Настя - московские. Кэтрин не надо было упрашивать выпить, Настя тоже не особенно себя сдерживала. Обе они чувствовали, что с ними вроде бы сидит за хорошо накрытым столом третий "собеседник". Наконец Настя спросила:
      - Это было сложно?
      - Нет, - тут же ответила Кэтрин. Она ждала этот вопрос. - У меня есть приятель... Не друг, а именно приятель - независимый журналист, я подкармливаю его заказами "Глобуса". У вас иногда пишут о папарацци фотографах... Так вот, он папарацци пера, добытчик сенсаций, исследователь помоек. Я с ним поужинала, выпила и "проговорилась". Очень правдоподобная оговорка была: мол, недавно обнаружился герой моей юности, тогда молоденький кэгебешник. Он намертво вцепился в меня и я постепенно "выболтала" подробности...
      - Что-нибудь записывал твой приятель? - с беспокойством поинтересовалась Настя.
      - Зачем? У таких, как он, компьютерная память. Или диктофон в потайном кармане. На следующий день мне стало известно, что он улетел в Италию...
      Кэтрин потянулась к бутылке, налила в рюмки:
      - Выпьем за светлую память?
      Она не сказала, чью.
      - Не будем фарисейками, - отрезала Настя. Однако она выпила до дна, надо было успокоиться.
      Кэтрин тоже выпила молча. Она, чтобы перевести разговор в другое русло, попросила:
      - Меня в Москву пригласил твой Издательский дом "Африка". Расскажи о нем, что это такое?
      Настя стала охотно рассказывать об "Африке", естественно, опуская некоторые подробности. Все очень просто, объясняла она. Получила в наследство большие деньги и решила вложить их в выгодное дело. Лучше всего она знает прессу, издание книг. А больше всего ей интересна Африка, континент, у которого есть будущее.
      - Если до этого африканцы не съедят друг друга, - прокомментировала Кэтрин.
      - Вот-вот, - оживилась Настя. - Традиционное заблуждение европейцев: дикость, варварство, до сих пор на деревьях сидят. А между тем, это континент самобытной культуры, древнейшей истории, экзотической природы, населенный интересными народами. Об этом и будут наши книги и альбомы.
      Она стала подробно рассказывать о своих издательских планах, о том, какие книги уже в работе.
      - Звучит увлекательно, дело ты, Настя, затеяла масштабное, с размахом, даже по европейским меркам, - сказала Кэтрин, на которую рассказ Насти произвел впечатление.
      - Фирма веников не вяжет, фирма делает гробы! - пошутила Настя. И осеклась, её слова можно было воспринять как намек.
      - Ильф и Петров? - тактично поинтересовалась Кэтрин.
      - Они голубчики, - облегченно вздохнула Настя. Кажется, Кэтрин не уловила двусмысленность, не связала её слова с тем, что фирма один "гроб" уже сколотила.
      Кэтрин неожиданно вспомнила:
      - Настя, дорогая, я привезла тебе подарок - французское белье-секси. Мужики от него вначале столбенеют, а потом звереют!
      Она быстро сбегала в свою комнату, притащила красивую коробку. Белье было действительно чудо - нежное, прозрачное, призванное, скорее оттенять женские прелести, нежели их прикрывать.
      Настя пришла в восторг:
      - Какая прелесть! Жаль только нет мужчины, перед которым я бы в нем показалась.
      - Так уж и нет?
      Настя с сожалением покачала головой.
      - Сегодня нет, а завтра будет! - оптимистично сказала Кэтрин. Мужчины ведь внезапно возникают и так же внезапно исчезают. Как дождик летом. Можно тебя спросить?
      Настя охотно согласилась:
      - Спрашивай, подруга.
      - Зачем ты меня пригласила в Москву? Ведь не для того, чтобы подвести черту под прошлым?
      - И для этого в том числе. Ну, а остальное узнаешь завтра. С утра тебя Эля вместе с господином Кушкиным переселят в отель, потом советую покататься по городу - у нас восстановлены интересные старинные здания, улицы, а в три я вас буду ждать у себя в офисе, там обо всем и договоримся. Идет?
      - Хорошо.
      - А сейчас - бай-бай, в постельку. Надо отдохнуть, у тебя день получился очень длинный.
      Ночью Настя внезапно проснулась оттого, что почувствовала: она не одна в спальне. Не открывая глаза, пыталась понять, откуда идет это ощущение. Может быть, оно рождено алкогольными парами, так сказать явление зеленых чертиков перепившей девице? Но скрипнула, слегка прогнулась её кровать, и Настя решительно открыла глаза. На краю кровати сидела Кэтрин - в ночной пижаме, озябшая, съежившаяся, жалкая.
      - Ты... - тихо спросила Настя. - Ты...
      - Нет! - ответила Кэтрин. - Хотя, в общем-то да, если ты это имеешь в виду, но не сейчас...
      И отчаянно всхлипнула:
      - Мне страшно... Он каждую ночь приходит ко мне. Стоит задремать, как он тут же входит в комнату. Таким, каким я его знала в Хельсинки - молодой, красивый, улыбающийся. И говорит: "Я тебя любил, Катя, а ты меня убила..." Он, только он один, звал меня Катей. Вот и сегодня...
      Кэтрин терла глаза кулачками, пытаясь унять слезы.
      Настя рывком села, обняла её за плечи.
      - Ты верующая? Какой ты веры?
      - Я в церкви была только в детстве...
      - Ну, ладно, ты сейчас в России, на православной земле. Завтра я тебе подарю иконку Божьей Матери "Утоли мои печали". Будешь класть её на ночь под подушку со словами "Божья Матерь, Святая Дева, утоли мои печали, помоги мне".
      - Думаешь, поможет?
      Настя смотрела на Кэтрин с сочувствием - испытание та выдержала не для слабонервных.
      - Ложись со мной и ничего не бойся. От меня не только призраки-тени, но и живые люди шарахаются.
      Она подвинулась, Кэтрин нырнула под одеяло, недолго поворочалась, устраиваясь поудобнее, и вскоре спокойно уснула.
      Утром Настя передала её на попечение Элеоноры и предупредила, что ждет их у себя в офисе в три часа, то бишь если говорить по-европейски, в пятнадцать. Как гостеприимная хозяйка поинтересовалась, не передумала ли Кэтрин перебираться в отель.
      - Нет, - подтвердила Кэтрин. - Я привыкла к гостиницам.
      Утром Кушкин приехал вместе с Элей.
      - "Центральная", - сообщил он. - Это на Тверской, совсем рядом, в двух шагах.
      - О'кэй, - согласилась Кэтрин. Она выглядела неважно, под глазами темные круги, ночные кошмары достали её.
      Настя угостила всех кофе и "расписала" день:
      - Сейчас едем в отель, Кэтрин оформится там и оставит свои вещи. Потом Кэтрин мне понадобится часа на два - это сугубо личные вещи, мы будем только вдвоем. Элеонора, я передам тебе на попечение Кэтрин в двенадцать. Пообедайте вдвоем, посмотрите, что успеете. А в три я жду вас у себя в офисе.
      Из отеля Настя повезла Кэтрин в Богоявленский собор, они отстояли службу, и Настя подарила Кэтрин освященный образок Богоматери.
      В соборе Настя остановила проходившего мимо священника.
      - Можно вас спросить, батюшка?
      - Спрашивайте дочь моя.
      Батюшка был того же возраста, что и "дочь" - Настя.
      - Ко мне каждую ночь, стоит уснуть, приходит умерший человек, которого я хорошо знала в прошлом. Чтобы это могло значить? И как избавиться от этого наваждения?
      Священник, чуть подумав, ответил:
      - Это бывает тогда, когда умерший человек причинил вам зло. Он грешен и является к вам в ночные сны, чтобы вы простили его. Просите Божью Матерь и она поможет вам.
      Священник слегка поклонился и пошел своей дорогой, а Кэтрин задумчиво сказала:
      - У вас хорошая, человечная религия. Я, пожалуй, стану православной, когда буду готова к этому.
      ...Ровно в три Нина открыла дверь кабинета Насти и доложила:
      - Мадам Кэтрин Стоун!
      - Мадемуазель, - весело поправила Кэтрин.
      Она была очень оживленной, все увиденное произвело на неё впечатление, к тому же они где-то с Элеонорой перехватили по рюмке.
      - Пардон, - ответила воспитанная Нина.
      - Где? - грозно спросила Настя Элеонору.
      - В кафе нового супермаркета. Очень симпатичное кафе, - честно призналась Эля.
      - Что-то ещё удалось посмотреть? - удивилась Настя.
      - Показывала Кэтрин экзотику... Член Вознесенского.
      Кэтрин и Эля расхохотались, довольные друг другом.
      Речь шла о скульптуре "Дружба народов" на Тишинской площади, поставленной по проекту Андрея Вознесенского. О ней среди москвичей ходило множество анекдотов.
      - Обе шалавы, - констатировала Настя. И распорядилась:
      - Элеонора Леопольдовна, побудь где-нибудь поблизости. Скажи Нине, чтобы принесла нам кофе. Предупреди Аркадия Львовича Лисняковского и Руслана Валерьевича, что они мне понадобятся.
      Когда Нина ловко расставила чашечки, блюдечки, вазочки на столике, Настя пригласила Кэтрин садиться и сказала:
      - Не будем терять времени. Как ты относишься к тому, чтобы поработать на мой Издательский дом?
      - В каком качестве? - Кэтрин мгновенно стала серьезной. Как и для большинства европейцев, для неё вопросы работы были священны.
      Настя подробно рассказала о своих планах созданиях отделения "Африки" в Швейцарии. Кэтрин она предложила стать его руководителем.
      - Но почему в Швейцарии, а не в Париже? Мне, конечно, не сложно перебраться из Парижа в Швейцарию, если мы договоримся. Но почему?
      Настя не очень уверенно изложила свои аргументы. Она тоже стала сомневаться, надо ли ей открывать отделение в Швейцарии. Конечно, там тише и спокойнее, нежели в Париже. Но, с другой стороны, именно в Швейцарии в свое время обосновались Алексей и иже с ним, там они чувствовали себя вольготно. А в Париже... Что говорить, все дороги ведут в Париж. В том числе и крупнейших ученых, писателей, искателей приключений. Теперь вот и Кэтрин сеет сомнения...
      - Ладно, - решила Настя, - сейчас переговорим с одним знающим человеком и все решим. Она вызвала звонком Нину. Та тут же возникла в дверях: скромная, сдержанная, исполнительная.
      - Соедини меня, пожалуйста, с президентом моего банка в Цюрихе.
      Президент оказался на месте. После взаимного обмена приветствиями, расспросами о самочувствии и комплиментами, Настя перешла к делу:
      - Мы сейчас решаем вопрос об открытии отделения моего Издательского дома "Африка" в Париже...
      - Я знаю, - немного уклончиво ответил президент банка, - о том, что ваш Издательский дом начал функционировать...
      - Да, - с гордостью ответила Настя. - И мы получили поддержку на государственном уровне, а также у ряда отнюдь не второстепенных африканских стран.
      - Приятно слышать. Мы судим о состоянии дел у наших клиентов по их счету. У вас все более, чем в порядке. Другие ваши фирмы, судя по всему, тоже работают успешно и счет пополняется. Хотите получить полный отчет?
      - Потом как-нибудь. И не по телефону. Общее представление у меня есть. Фирмы, естественно, отчитываются передо мной, - нагло соврала она, а у самой екнуло сердечко: Олег или кто-то ещё не поставили крест на деньгах, совсем наоборот, они уверены, что приберут их к своим рукам и не приостановили операции. С некоторых пор она уже не сомневалась, что КГБ или его преемник ФСБ здесь ни причем: работает мафиозная структура, созданная Олегом Строевым. И снова возникла четкая мысль: чтобы спастись самой, надо убирать Строева. Тем более, что она была убеждена - тайну счета в "Банк оф Цюрих" знает он один, такими секретами не делятся ни с кем. Пока он не хочет, или не может приостановить операции. Впрочем, все ещё это предстоит обдумать...
      - Господин президент, - приветливо сказала Настя (пусть хоть земля проваливается, но деловой человек должен быть уверен в себе и внушать доверие другим). - Если мы откроем отделение в Париже, могут возникнуть проблемы с финансированием?
      - Никаких! - заверил президент, - в Париже у нас мощный филиал. Там сделают все, что вы пожелаете.
      - Спасибо. Есть просьба. Помните юриста, который по вашему поручению звонил мне в связи... с некоторыми щекотливыми вопросами?
      - Естественно. Его зовут...
      - Не надо называть его имя по открытой связи, - поспешно перебила Настя. И, чтобы не испугать респектабельного банкира, объяснила: - Вы понимаете, эти новые русские...
      - Да-да, - согласился банкир, - это и наша головная боль. Для нас неприемлемо это гангстерское выражение: деньги не пахнут. Еще как порою воняют... Простите, мадам, за вульгарное выражение. Наш банк существует уже более двухсот лет и его репутация безупречна.
      - Потому я и сотрудничаю с вами, - доверительно прощебетала Настя. Хочу просить вас об одной услуге.
      - О, мадам! - Прочувственно откликнулся банкир. - Счастливы быть вам полезными!
      - Открытие отделения моей "Африки" в Париже - хлопотное дело. Множество формальностей, сложные процедуры... И все должно быть абсолютно законно - это мой принцип...
      - Прекрасный принцип!
      - Я направлю в Париж своего юриста, он прекрасно ориентируется в российских законах, но боюсь, в Париже окажется слепым котенком. Прошу вас, пусть ваш парень поработает в паре с моим... Дорога, пребывание и другие расходы за мой счет.
      - И вознаграждение за все дни работы на вас? Он холостяк, но именно поэтому у него повышенные расходы, - с иронией сказал банкир.
      - Само собой.
      - В таком случае наш юрист в вашем распоряжении. Он знающий специалист, и мы дадим ему все необходимые инструкции.