Пуля для безнес-леди

      - Сиди, не мельтеши, Настасья.
      Он разлил коньяк в рюмки.
      - Выпьем, я должен сообщить тебе ещё одну важную вещь.
      Настя послушно выпила, она была слишком растеряна, чтобы возражать, сопротивляться, тем более, что Алексей не нахальничал, он разговаривал с ней спокойно, даже чуть равнодушно.
      - Я обманул тебя, когда сказал, что Олег Петрович через какое-то время снова объявится. Может быть, и даст о себе знать, точнее, обязательно ещё будет присутствовать в твоей жизни, но прежних отношений у вас уже не будет.
      - Это он так велел мне передать? - ошеломленно, не поверив, спросила Настя.
      - Да. И попросил меня сообщить, что он очень благодарен за то, что было, но пора подводить черту.
      Настя растерянно смотрела на Алексея, с трудом воспринимая его слова. Хорошо хоть понимая её состояние, Алексей произнес их с некоторым участием.
      - Но я же люблю его! - почти выкрикнула Настя. - Я люблю его! А он со мной вот так, как с рукавичкой: снял с руки и вышвырнул в окошко?
      - Не надо так примитивно, - убеждающе проговорил Алексей. - Жизнь сложнее простых схем. И она, жизнь, о которой ты понятия не имеешь, требует от Олега Петровича поступить именно так, а не иначе.
      - Что же это за жизнь такая стервозная, отнимающая у меня моего мужчину?
      - Рано пока об этом. А любовь... Тебе сколько лет? Я так считаю девятнадцать?
      - В августе будет девятнадцать, - Насте рано было скрывать свой возраст.
      - Вот видишь - всего-то! И любовь ещё впереди, наверное, даже не одна, - с иронией прокомментировал Алексей. И нанес Насте сокрушительный удар:
      - Тем более, что и Олегу Петровичу ты досталась не девочкой.
      - Так он и этим с тобой поделился? Подлец он, вот кто!
      Подлец - этим объяснялось все. Надо же, в отчаянии подумала Настя, как везет ей на одного подлеца, Володю убогонького нарвалась, теперь вот на второго. Но если он подлец, негодяй, сволочь - тогда уже легче, меньше болеть будет, скорее заживет.
      - Не осуждай его так строго, - прикрикнул на неё Алексей. - Он занят важным делом, в котором нет места сантиментам. И очень по-доброму относится к тебе, если поручил мне все заботы о голубоглазой, беленькой Настасье.
      - Ага! - выкрикнула со злостью Настя. - Сдал приятелю с рук на руки? Как шавку приблудную или обычную давалочку московскую?
      Алексей поморщился:
      - Грубо, очень грубо, Анастасия. Да, ты не леди, терять с достоинством не умеешь. Шлифовать тебя надо ещё долго.
      Второй раз она это услышала - "ты не леди". Первый раз брякнула это Нинка, в лагере, когда её предал Володя. А теперь и этот про то же, и опять - предательство. Ну, ничего, у неё есть чисто женский способ отомстить...
      Настя решительно подошла к телефону на тумбочке, набрала номер:
      - Мамочка? Я останусь на ночь у подруги на даче. Ты не волнуйся, если позвонишь мне домой, я не отвечу. Со мной все в порядке... Нет, нет, я не нервничаю, это тебе послышалось...
      ...Настя уехала из Сходни на следующий день, на электричке. Она очень устала, ночь оказалась бессонной, изнурительной. Алексей был неутомим и откровенно гордился этим, вновь и вновь доказывая свою мужскую силу. Она не могла сообразить, почему Алексей, измочаленный, укрытый бисеринками пота, так "старается", снова и снова упрашивая ее: "ну, пожалуйста", пока не спросил: "со мной тебе ведь лучше, чем с Олегом?" Настя изумленно на него посмотрела, ей и в голову не приходило сравнивать их, потому что все было слишком по-разному. "Перестань пошлить", - оборвала Алексея. Он испортил ей настроение, и она спрыгнула с кровати, пошла принять душ.
      - Извини, вернись! - крикнул вдогонку Алексей. Но она была неумолимой:
      - На сегодня все. Программа выполнена и перевыполнена, я устала.
      Близость с ним не взволновала её, похоже, это было нечто вроде обязательного приложения к планам на будущее. И она твердо решила, что не будет его любовницей.
      В электричке под перестук колес Настя думала о том, что ничего не может понять. Вначале Олег... Потом Алексей... Но полученная квартира реальность и одарил квартиркой Олег. А теперь она с помощью Алексея вполне может поступить в университет. Откуда такие внимание и забота? Ведь не за голубенькие глазки? По Москве бродит множество сговорчивых девиц молоденьких, длинноногих, умеющих придать своим взглядам наивность и трогательную беззащитность, а Олег и Алексей выбрали именно её.
      Сказал бы кто Насте, что её внимательно изучают, ощупывают, формируют и, как мимоходом обронил Алексей, шлифуют, она бы не поверила. И было Насте невдомек, что её заблаговременно, за несколько лет до больших событий примеривают к далеко идущим планам "команды", в которой состояли Олег и Алексей. А что большие события последуют - в этом наиболее дальновидные политики не сомневались.
      Уже миновала, стала современной историей "пятилетка памятных похорон" - "ППП", когда один за другим, с небольшими промежутками ушли три лидера. Еще при жизни они не правили, за них это делали другие, те, что находились в тени, а стариков-лидеров выставляли на первые планы - больных, немощных, обессиленных десятилетиями борьбы с реальными врагами и близкими соратниками.
      Спасая себя, высокопоставленная партийная элита привела тогда к власти молодого, энергичного Горбачева, имя которого не связывали с коррупцией, болезнями и возрастным маразмом. Неистово пытаясь вывести огромную страну в русло мирового развития, Горбачев поставил её круто против ветра... Но высшим идеологам КПСС не удалось сформулировать программу грядущих перемен и возглавить их, оттесняя радикалов и тех, кто именовал себя демократами. И эпоха Горбачева уже приближалась к завершению...
      Все продумано - схвачено
      Следующие пять лет пролетели для Насти не то, что быстро, но как-то напористо, безоглядно. Иногда она думала о том, что взяла билет в экспресс дальнего следования, вот только не знает названия конечной станции, а промежуточные лихо мелькают за окнами "вагона".
      Все случилось так, как и планировал Алексей. Настя без хлопот поступила в Университет Патриса Лумумбы, "лумумбарий", и быстро в нем освоилась. Училась она неплохо и строго следовала наставлениям Алексея: не особенно активничала в общественных делах, но и не отказывалась от поручений, со всеми была приветлива, одалживала у сокурсников червонец-другой до стипендии и сама кому-то одалживала. Вначале парни пытались завалить её на койку, как других девчонок, но Настя в последний момент ускользала и вскоре все пришли к выводу, что она фригидна и её секс не интересует. Настя поддерживала это впечатление, рассказав "по секрету" однокурснице, что от этого, кроме дикой боли, ничего не испытывает. Она добавила ещё парочку чисто женских подробностей, от которых однокурсница незаметно поморщилась. Все это подруга "по секрету" рассказала другим девицам, те - своим парням, и Настю оставили в покое.
      Как-то её пригласил к себе кадровик, тот самый, которому она сдавала документы, когда поступала в университет. В этом не было ничего особенного, ибо кадровик был куратором её курса по линии парткома. Он по-отечески доброжелательно расспрашивал об учебе, о том, как она "вписалась" в студенческий коллектив. Незаметно разговор перешел на настроения среди студентов, и она, не почуяв западни, все подробно выложила: и кто чем занимается, и какие идут разговоры, и кто чем недоволен. Особенно его интересовали студенты из Африки, которых в Настиной группе было человек десять. Отношение к ним было сложным: с одной стороны "советским" внушали, что дружбу с африканцами надо крепить, а с другой - об этом догадывались и шептались - каждый случай "неформального" общения брался на заметку. Ведь отчислили же из университета без объяснения причин студентку, которая стала часто появляться вместе с одним африканцем. Девушка была дурой, она в ответ на дотошные расспросы подружек, что да как, однажды пожала плечами и с казала: "Да ничего особенного, слухи сильно преувеличены. Но деньжата у него водятся". Вывод из этой откровенности можно было сделать лишь один, его сделали где-то там, в административных недрах, и девицу отчислили.
      Африканцы учились по ускоренной программе. Дважды в неделю они вообще не приходили на лекции, у них был какой-то свой "спецкурс", о котором никто ничего не знал. Считалось, что в эти дни они усиленно учат русский язык и знакомятся с культурными ценностями.
      Кадровик после этой первой беседы сказал Насте, что он ею доволен и теперь они будут встречаться регулярно - она как молодая советская патриотка просто обязана помогать "им" в трудной работе по укреплению дружбы между нашей страной и Африкой.
      Насте совсем не хотелось ни помогать "им", ни быть молодой советской патриоткой, но она понимала, что это - часть её долга за поступление в престижный университет. Она опасалась, что с неё потребуют большего.
      Прошло несколько месяцев, прежде чем ей позвонил Олег. Это было так неожиданно, что Настя тут же забыла про все свои обиды и встречу с ним ждала, как первое свидание. Значит, остались в сердечке искорки от любви. Он принес с собою в пресс-кейсе что выпить и чем закусить. Они устроили почти семейный ужин. Настя волновалась, краснела и бледнела и уже твердо решила сказать ему, чтобы не рассчитывал на ночь с нею. Но Олег даже спросил её, просто сказал, хорошо выпив: "А теперь пора и баиньки". И Настя послушно расстелила постель.
      Позже он мимоходом поинтересовался:
      - Неужели у тебя за это время никого не было?
      - А ты разве не почувствовал? - изумилась Настя. - Хотя я и была уверена, что ты меня предал...
      Олег остановил её поцелуем:
      - Я виноват, что немного подзабросил тебя и толком ничего не объяснил... Теперь будем встречаться чаще, у меня все образовалось и я снова крепко стою на ногах.
      Уходя он беглым взглядом окинул обстановку её квартирки - довольно скудную.
      - На стипендию трудно жить, - поняла его взгляд Настя.
      - Проблема решаемая, - сказал Олег. - Попрошу Алексея зачислить тебя референтом. Он заместитель главного редактора, ему положен... референт.
      - А как же с учебой? - загрустила Настя. Университет бросать ей не хотелось, диплом в любом случае нужен.
      - Постараешься совмещать. Обязанности у тебя будут простые: приходить в редакцию два-три раза в неделю на пару-тройку часов, разбирать почту шефа, то бишь Алексея, подшивать в папки вырезки. Ну, он тебе все объяснит... И постарайся стать своей среди молодых журналисток редакции. Когда опубликуешь несколько заметок, тебя переведут в отдел новостей...
      - Все продумано-схвачено? - спросила Настя. На неё накатывало паршивое настроение. Ей стало грустно. За неё решали другие, крепло уже давно возникшее ощущение, что она куколка-марионетка в чужих руках. О, нет-нет, решалось вроде бы все правильно, ей на пользу, вот только её мнение редко спрашивали, да и не имело оно никакого значения.
      В детстве она вместе с мамой побывала у её родных в степной деревне. Был необычно жаркий и пыльный сентябрь, по степи гуляли ветры. Они срывали с подсохших стеблей перекати-поле, такие круглые, колючие, пожелтевшие уже шары, и гнали-катили их по бескрайнему простору. Шары пытались зацепиться за редкие кустики, за кочки, но ветер набрасывался на них очередным порывом и гнал дальше...
      Настя подумала, что она тоже "перекати-поле", гонит её ветер по жизни неизвестно куда. И зацепиться ей не за кого. Она опасалась, что стала игрушкой в руках и Олега, и Алексея, с которыми её связывали странные отношения. Кто она Олегу? Любовница? Скорее всего да, и не надо обольщаться, придумывать красивые сказки. Сколько уже длится их "связь", как говаривали в старину, а она ни разу даже не услышала такого простого и желанного слова "люблю". А Алексей? Слава Богу, неожиданная бурная ночь на его даче оказалась просто эпизодом, ни Алексей, ни она о нем не вспоминали. Возможно, у Алексея и возникало желание повторить, однако откуда-то из неизвестности вынырнул Олег и вернул себе "добычу" - её, Настю.
      - Значит, Алексей меня обманывал, когда говорил, что ты исчез надолго и перепоручил меня его "заботам"? - спросила Олега в первую же встречу Настя.
      - Нет, - Олег отрицательно покачал головой. - Так предполагалось. Понимаешь, Настенька, есть люди, которые выполняют мои распоряжения, но и я обязан подчиняться своим руководителям. Придет время и ты поймешь, что к чему.
      Она часто это слышала: "ты не поймешь", "пока тебе не нужно это знать", "всему свое время". Такие фразы обижали ибо за ними Настя интуитивно чувствовала какую-то тайну и ей не хотят её приоткрыть. Она чувствовала себя щенком, которого бросили в воду и с берега приказывают: "Плыви туда", "барахтайся сильнее"...
      Объяснение Олега: он приказывает и ему приказывают, Настю устроило когда позвонил после длительного молчания, она поняла, что её чувства к нему, "подлецу", не ушли, она готова простить, лишь бы не исчезал больше. И простила... Все возвратилось на круги своя: редкие встречи,п очти семейные ужины у неё на квартире, после них - обязательная постель. Ее удивляло, что Олег оставался у неё на всю ночь и не торопился домой, к жене.
      Однажды Настя набралась храбрости:
      - А твоя жена...
      - Не надо об этом! - резко оборвал её Олег.
      Не надо, так не надо.
      Олег спросил ее:
      - Как у тебя с деньгами?
      - Никак, - весело сообщила Настя. - У меня их просто нет. Того, что платят в редакции, хватает на две недели. Я ведь всего лишь референт на договоре.
      - Скажу Алексею, чтобы увеличил тебе зарплату, пусть не жмотничает. Возьми...
      Он протянул пачку денег.
      - Это для наших встреч. Мои вкусы ты знаешь.
      "Слава Богу, думает обо мне", - возликовала в душе Настя.
      Когда деньги кончились, она сказала ему об этом, он дал ей снова.
      И Настя в назначенные вечера, накрыв стол, ждала его без особого волнения - "программа" была известна заранее, да и привыкла. Но в постели была нежной и страстной, понимая, что именно этого он от неё ждет. И как бы ни устала днем, всегда старалась быть в форме. Первая влюбленность прошла, и близость с Олегом теперь была привычной, не вызывающей душевного трепета. Иногда она не без печали думала, что именно так складываются интимные отношения у супругов, когда с них схлынет сексуальная горячка. Но она-то замужем не была...
      Олег как-то сказал ей:
      - Очень ценю тебя за то, что ты постоянно находишься в боевой форме. Он улыбался, а она привычно чмокнула его в щеку.
      Но иногда Олег говорил ей довольно странные вещи. Однажды, после двух рюмок, он обратился к Насте на английском. Она почти ничего не поняла, хотя учила английский в школе и в "лумумбарии". Олег резко сказал:
      - С завтрашнего дня ты каждый день будешь учить английский. Два часа, не меньше! Извольте, мисс, через полгода изъясняться, через год - говорить свободно на английском.
      - Я не смогу, - жалобно пролепетала Настя.
      - Еще как сможешь! Весь цивилизованный мир говорит на английском, а она, видите ли, не сумеет! И практикуйся в разговорном. К тебе, кажется, проявляет интерес твой однокурсник Бираго Диоп? Вот и разговаривай с ним почаще - он в совершенстве знает английский.
      - Ты что, меня негру в постель подсовываешь? - возмутилась Настя. Она даже не подумала вначале, откуда Олегу известны такие подробности её студенческой жизни. Это потом, когда кое-что прояснилось, она сообразила, что, очевидно, её "пасли" - постоянно и ненавязчиво. А Бираго, действительно, проявлял к ней повышенное внимание на чисто студенческий манер - занимал место в столовке, покупал билеты в кино, на студенческих "вечерах дружбы" приглашал танцевать.
      Олег раздраженно бросил:
      - Он не негр, а африканец, запомни это. Как пойми и то, что языковой практикой совсем не обязательно заниматься в постели. И имей в виду, когда ты мыслишь так... односторонне, ты становишься неинтересной.
      В его словах таилась скрытая угроза.
      А однажды он мимоходом поинтересовался:
      - У тебя родственники за границей обитают?
      - Нет, - не задумываясь, зачем ему это знать, ответила Настя.
      - Подумай...
      Она подумала и вспомнила о маминой сестре в Канаде.
      Но откуда Олегу могло быть известно об этом? Настя никому ничего не рассказывала, а уж мама - тем более. Странно все это...
      - Вижу, припомнила, - сказал Олег. - Вот теперь рассказывай, что знаешь.
      Она добросовестно все изложила, тем более, что известно ей было немногое.
      - Попроси маму не медля написать письмо своей сестре, - тоном, не терпящим возражений, распорядился Олег.
      - Но...
      - Никаких "но". Сейчас такие времена, когда можно не опасаться, что узнают о родственниках за рубежом. И путь мама напишет в письме о тебе. Что-нибудь родственное, сентиментальное. Тете будет приятно. Кстати, она богата, миллионерша.
      - Откуда ты знаешь?
      - Слухами земля полнится, - отшутился Олег.
      Прошло какое-то время, и Олег попросил у неё паспорт и свидетельство о рождении.
      - Ни о чем не думай и не беспокойся. Просто бестолковый управляющий делами горкома не до конца все оформил с твоей квартиркой... Так, остались некоторые формальности. Через несколько дней документы верну.
      Настя давно уже убедилась, что Олег ничего не делает и не говорит просто так. У неё даже мелькнула шальная мысль: может, он хочет жениться на ней? Но это было так нереально, что надежда сверкнула искоркой и исчезла, растворилась. Да и зачем бы было ему жениться? Все, что хотел от неё имел.
      Документы Олег вернул, она положила их в шкатулку с другими "бумагами" и тут же забыла о том, что они ему зачем-то понадобились.
      Работа референтом у Алексея оказалась непыльной. Настя быстро освоила несложные обязанности, подружилась со сменными секретарями Алексея - Ириной и Анной. Девушки сидели в приемной Алексея, работали через день и к приходу Насти готовили все необходимые документы, вырезки, письма. Насте отвели небольшой кабинет рядом с кабинетом шефа, с помощью Ирины и Анны она навела в нем относительный уют, обзавелась папками, ножницами, скотчем, скрепками.
      Алексей держался с нею вежливо, но немного отчужденно, словно бы демонстрируя, что их связывают только служебные отношения. Он не пытался встретиться с Настей вне работы. Докладывая ему об исполнении поручений, Настя порою с изумлением думала: неужели этот деловитый, собранный человек - тот самый, с которым она была на охоте, в бане, тот, у которого она была на даче?
      Ирина словно бы мимоходом однажды её спросила:
      - Откуда ты знаешь нашего шефа? На место референта претендовало несколько наших девушек, но он привел свою...
      Настя пожала плечами:
      - Сожалею, если перебежала вашим, - она сделала ударение на этом слове, - девочкам дорогу.
      Но все-таки объяснила:
      - Мой папа и отец Алексея Дмитриевича дружны уже много лет.
      Маленькая ложь ничего ей не стоила, а Ирине её было вполне достаточно, чтобы относиться к Насте без подозрения: девка, оказывается, не "постельная", а "позвоночная".
      Они не то, чтобы подружились, а поддерживали благожелательные отношения, у них был общий шеф и это объединяло. За чашкой кофе в редакционном буфете Ирина посоветовала вполне серьезно:
      - Не пытайся подсунуться под Алексея Дмитриевича, он этого не любит.
      Похоже, Ирина лучше других в редакции знала, что любит, а что нет импозантный, всегда уверенный в себе Алексей Дмитриевич.
      Вскоре в редакции этой большой газеты, точнее, среди "молодой" части её коллектива - секретарш-референток, стажеров, многочисленных девиц из отдела писем, она стала почти своей.
      Отдел кадров редакции попросил принести справку из университета - что там не возражают против её работы в газете "по совместительству".
      Настя забежала к опекавшему её кадровику.
      - Наслышаны, наслышаны о ваших успехах... Быть референтом у Алексея Дмитриевича! Вам повезло.
      Оказывается, нужная справка для неё уже была готова - оставалось взять и отнести. Настя поразилась, как все четко (по-военному, подумалось ей), отработано тогда, когда за решение её проблем брались Олег или Алексей. Казалось, они могли все. Нет, не казалось - они действительно могли все.
      Ветерок грядущих перемен
      Много позже Настя, думая о своей нескладной судьбе, уверенно выделяла из череды лет 1990-й. Единица, две перевернутые шестерки и бублик-ноль, безликий и нейтральный, так как пристроился за спиной у других цифр. Этот год стал как бы прологом ко всему, что случится с Настей в ближайшем будущем. Она уже два года осваивала в "Лумумбарии" науки, которые - и она была абсолютно убеждена вэтом - ей были совершенно ни к чему. Два студенческих года наложили на неё свой благотворный отпечаток, она стала раскованнее, самостоятельнее. Юная дева, навзрыд рыдавшая на скамеечке у памятника Ломоносову, осталась в прошлом. Да и выглядела теперь Настя, как определяла Нинка, на пятерку с плюсом. Одевалась она неброско, но достаточно элегантно, парфюмерией не злоупотребляла, тщательно следила, чтобы не прилепились к ней вульгарность и тот налет дешевого амикошонства, который присущ был многим девицам из "Лумумбария". Ведь они в своем престижном вузе общались с иностранными студентами и это поднимало их в собственных глазах над остальными московскими девочками - серыми "мышками".
      Настя не особенно интересовалась политическими событиями в стране, эта сторона жизни её, как говорится, не грела. Ну шумят на митингах и пусть себе шумят. Между тем над Россией занималась заря Ельцина. Его имя было у всех на устах, у всех на устах было имя Ельцина, а Горбачев заметно сдавал позиции. Уже не таясь, рассказывали оскорбительные для Горбачева анекдоты, типа "по России мчится тройка: Миша, Рая, перестройка". И в "лумумбарии" произошло деление на "демократов" и "коммуняк". Коммуняки были в меньшинстве и предпочитали не высовываться, помалкивать.
      Настя никак не проявляла себя, она не примыкала ни к "коммунякам" ни к демократам, вела себя скромно и на политические толковища и тусовки не ходила. Впрочем, всем было известно, что она работает в газете, придерживающейся демократической ориентации, во всяком случае в основных публикациях. Этого было достаточно, чтобы университетские демократы её не трогали, а коммуняки обходили стороной.
      Но и в самой газете не было спокойствия. Здесь разделение было очень жестким и определенным: группа журналистов-"демократов" пыталась прибрать газету к рукам. Внутриредакционные блоки возникали и распадались, плелись бесконечные интриги. Каждая редакционная летучка превращалась в своеобразное поле боя, после которого "стороны" расходились в сумеречном молчании - победителей пока не было.
      Но Насте до всего этого было мало дела, она сдавала экзамены за второй курс. Она не взяла положенный учебный отпуск, так как считала, что справится и так, чувствовала себя уверенно, к ней преподаватели благоволили, её опекал кадровик.
      Экзамены были для питомцев "Лумумбария" сложным рубежом, ибо на них беззастенчиво валили всех, кто проштрафился или, как говаривало факультетское начальство, "дискредитировал себя". Настя не сомневалась, что этот рубеж она благополучно перешагнет.
      Она готовилась к последнему экзамену в своем кабинете в редакции - ей выделили, как референту зам. главного небольшую комнатенку, когда к ней заглянул Алексей Дмитриевич.
      - Подготовь, пожалуйста, папку с письмами читателей, что они там пишут... Хочу посмотреть. Занесешь часам к восемнадцати, когда подпишем номер, и я немного освобожусь.
      У Насти екнуло сердечко, по таким пустякам шеф к ней не заходил просто звонил по телефону или передавал поручение через своих секретарей. Что-то должно было произойти.
      - Хорошо, Алексей Дмитриевич.
      Она хотела что-то уточнить, но Алексей показал глазами на стены и телефонный аппарат. Она, с некоторых пор догадливая, молча кивнула. Алексей протянул записку: "Будь сегодня вечером дома. Я заеду. надо поговорить так, чтобы нам никто не мешал".
      Она бодро ответила:
      - Не беспокойтесь, Алексей Дмитриевич, я все сделаю и не напутаю.
      - Надеюсь. - Алексей вышел из кабинета.
      Ровно в восемнадцать Настя занесла ему папку, он небрежно пошелестел страницами.
      - Больше ничего не нужно, Алексей Дмитриевич? - тоном примерной служащей спросила Настя.
      - Все, ты свободна, - отпустил её Алексей.
      Она взглядом дала понять, что все помнит.
      По пути домой Настя забежала в "Гастроном", купила бутылку "Столичной", "Боржоми", коньяк "Арарат", такой был на даче у Алексея. Еще купила немного ветчины, сыр российский, фрукты. Прикинула: с тем, что у неё есть в холодильнике, вполне достаточно.
      У Алексея был очень усталый вид, он сильно сдал за последние месяцы. Увидел накрытый стол, одобрительно улыбнулся:
      - Люблю тебя, Настя, за сообразительность. Именно сегодня хочется выпить. - Он был первый раз в Настиной квартире, беглым взглядом окинул её и одобрил.
      - Уютно устроилась. И хорошо, что без шика-пыли.
      - Роскошествовать не на что.
      Он как-то странно на неё посмотрел и тут же отвел глаза. Настя повесила его плащ на "плечики", сказала:
      - Тапочки под вешалкой.
      - Олеговы?
      Она ничего не ответила. Знает ведь чьи, зачем тогда уточняет?
      Как и на даче, Алексей выпил подряд две рюмки коньяка и перешел к делу.
      - Настя, несколько дней назад в ЦК подписано решение о назначении меня собственным корреспондентом нашей газеты в одну из европейских стран. Крупных стран, первой величины. Ты девушка с мозгами, видишь, что в газете творится. Не сегодня-завтра эта демократическая стая меня просто скушает-стопчет. С тобой могу быть откровенным: меня с одной стороны выводят из-под удара, а с другой - я нужен именно в той стране...
      Он замолчал, и Настя успела вклиниться в паузу, спросить тревожно:
      - А как же я? Ты уедешь, а твой преемник вряд ли пожелает оставить меня при себе.
      Она уже освоила редакционные обычаи: у каждого начальника своя команда и свои дворовые девушки.
      Работа референта у зам.главного её не обременяла и будет жаль, если она её потеряет.
      - Ты... Завтра подпишу распоряжение о переводе тебя в отдел новостей корреспондентом на полную ставку. Начинай с заметок, пробиться на полосы тебе помогут, я скажу кто.
      Он снова выпил. Это было нечто новенькое: Алексей пил, не приглашая поднять рюмку даму, словно бы и не замечал её, и без тостов. Так недолго и спиться...
      - В университете ты напишешь заявление с просьбой перевести на заочный после окончания нынешнего учебного года. В связи с переходом на постоянную работу в газету. Запрос газеты на тебя уже в университетском управлении кадров...
      Все четко, по-военному. Решать и осуществлять свои решения и Олег и Алексей умели.
      - Олег знает об этом?
      - Конечно.
      - Хочу спросить, зачем вы возитесь со мною? Не за красивые же глазки?..
      Алексей спокойно ответил:
      - Глазки, как вы, сеньорита, изволили выразиться, тоже имеют значение.
      Едет в Италию, сообразила Настя. И вдруг вспомнила: девчонки в редакции шептались, что в Италии собкором газеты сидел кэгэбешник, это "их" пункт, его отзывают в связи с каким-то скандалом. Значит, Алексей... Она не захотела додумывать до конца.
      Настя перешла на английский, желая удивить Алексея своими успехами:
      - Но очевидно, не это имеет основное значение...
      - Молодец! - одобрил Алексей. - Говоришь вполне пристойно, акцент в пределах нормы. - Не волнуйся, ты все узнаешь в свое время. А сейчас твоя ближайшая задача - стать известной журналисткой. Тебе, повторяю, помогут. Да и ты уже кое-что можешь сама. Не теряй времени, буря над Россией может разразиться вскоре и внезапно.
      Алексей говорил странные вещи. Легко ли это - стать известной журналисткой! Да ещё в такие времена! Но Настя уже давно привыкла в разговорах с Олегом и Алексеем слушать и молчать, ибо в конечном итоге все выходило так, как они предполагали.
      - Алексей, - спросила она, - куда запропастился Олег? Уже месяц, как его не слышно и не видно. Не могу же я позвонить ему домой и спросить законную, ну ту, со штампом: "Куда провалился твой благоверный, а мой дорогой?"
      Алексей рассмеялся, после выпитого он на глазах сбрасывал усталость:
      - А ты попробуй.
      - Ну уж нет, - в тон ему ответила Настя. - Его дом - его крепость и штурмом брать её я не собираюсь.
      - Умница, - одобрил Алексей. - Не волнуйся, с Олегом все в порядке. Значит, нам все понятно? - он деловито подводил итоги разговора. - Ты заканчиваешь учебный год, переходишь на заочный и становишься корреспондентом отдела новостей. С редактором отдела не откровенничай, он не в курсе наших дел, получил распоряжение о тебе - пусть выполняет.
      - Мне все ясно.
      - И жди, когда объявится Олег, что дальше делать - он скажет. Впрочем, я ещё пару месяцев побуду в Москве, подготовлюсь к зарубежной командировке. Смогу проследить, чтобы ты была в порядке, и напрасно тебя не обижали.
      Он налил ей полную стопку:
      - Выпей до дна, чтобы все сбылось. Дорожку прокладываем без рытвин и ухабов, но многое зависит и от тебя.
      - Постараюсь оправдать ваше высокое доверие, - насмешливо произнесла, почти пропела Настя. Все это ей не очень нравилось. Даже перспектива стать известной журналисткой не вдохновляла: её потащат "вверх" как ветерок поднимает воздушные шарики. Но она имеет дело не с "ветерком", а с какими-то мощными течениями. Не воздушными, а вполне земными. К тому же воздушные шарики живут недолго, лопаются с треском. Она не могла все-таки понять, почему с нею возятся Олег и Алексей, и от этого возникали тревожные предчувствия.
      Настя медленно, глоточками выпила коньяк, прикрыла глаза в ожидании, когда по телу, всем жилкам разольется теплынь.
      - Прогресс налицо, - отметил Алексей. - Пьем умело, без опаски и манерничанья.
      - Алеша, - сказала Настя. - Я знаю, ты все равно полезешь ко мне... с ручками. Предлагаю маленькую сделку. Я тебе кое-что позволю, если ты честно ответишь на один вопрос.
      Она уже заметила, что глаза у Алексея стали жадными. Такими они алчными, мутноватыми, наглыми - становятся у мужиков перед решительной атакой, перед тем, как они начинают грубо ли, ласково - каждый по-своему просить: "Дай!" Какое все-таки паршивое слово "дай!". Словно бы надо отпустить порцию товара...