- Мы с тобой теперь навечно связаны, - без эмоций сказал Бредихин.
      - Останови машину и обними меня, согрей, - попросила Виолетта. - Мне холодно и страшно.
      - Обойдешься. - Бредихин даже не глянул на нее.
      Несколько дней назад Виолетта Петровна рассказала ему о чемоданчике с золотом секты хлыстунов.
      - И ты так долго об этом молчала? - удивился Бредихин.
      - Я хотела убедиться, что мы любим друг друга и только после этого все тебе сказать, - объяснила Виолетта.
      - Убедилась?
      - Да, родной. Ты мой лучший мужчина, - Виолетта хотела польстить Герману Михайловичу, но тот съязвил:
      - У тебя есть с кем сравнивать. Небось, полноценная рота наберется.
      Виолетта решила не обижаться:
      - Опыт - ценное достояние женщины. И ты умелым мне достался.
      - Поговорили... - улыбнулся Бредихин. И требовательно спросил: - Где спрятан чемоданчик?
      - Не знаю. Где-нибудь на даче. Квартиру я всю уже перевернула. А на даче его можно зарыть под любой куст.
      - Найдем, - уверенно сказал Бредихин.
      Он решил, что будет действовать без Мамая, самостоятельно - с какой такой стати делиться? Самовлюбленный, с жестокими причудами Рэм Спиридонович угнетал и подавлял его.
      Подручные Бредихина схватили Благасова, когда тот выходил со "своего" кладбища. Произошло это просто. Парень, переодетый в форму охранного агентства "Харона", встретил Благасова у выхода и сообщил:
      - Приехала Виолетта Петровна...
      - Чего ей понадобилось? - удивился Благасов.
      - Не знаю. Она просила вас подойти к машине.
      Машина Виолетты действительно стояла крайней на стоянке с открытой задней дверью. Благасов приблизился к ней, наклонился и тут его сильно толкнули в спину, потянули за руки, дверь захлопнулась, машина с места взяла большую скорость.
      Благасова привезли в глухой лесок в сотне километров от Москвы. Он узнал Бредихина, которого как-то мельком видел у Волчихина.
      - Вы - Бредихин, - сказал Игорь Владимирович. - Но зачем, почему со мной так? Ведь мы всегда ладили...
      Бредихин промолчал. Это была проверенная тактика: молчать, нагнетать тревогу, заставлять в ужасе ждать, что последует дальше.
      - Сколько вам нужно, чтобы вы меня отпустили? - спросил Благасов.
      Первая его мысль была о том, что его захватили в заложники и потребуют выкуп.
      "Какой дурак все-таки, - подумал равнодушно Бредихин. - Стал бы я ему показывать себя, если бы предполагал отпустить с миром, но без баксов".
      Он снова ничего не сказал. Приехали по лесной дороге на уютную полянку, в центре которой была вырыта глубокая яма.
      - Это твоя могила, похоронщик, - Бредихин указал на яму. - Будешь лежать здесь, а не на своем уютном кладбище.
      Благасов содрогнулся в ужасе. Ему стало страшно даже не при мысли о смерти, а от того, что его не похоронят по-человечески, а закопают в лесу среди всякой нечисти и по ночам к его могиле будет собираться-слетаться всякая гадость.
      - Что я должен сделать? - дрожащим голосом спросил он.
      - Да ничего особенного. У нас с тобой всего две проблемы. Первая очень простая. Подпиши завещание на имя своей любимой супруги.
      - Но она и так все получит... после моей смерти. Пусть только подождет немного...
      - Не обязательно. Ты по закону имеешь право лишить её наследства и оставить все кому-то другому, допустим, новой бляди с Тверской. Поэтому давай-ка, господин похоронных дел мастер, подписывай...
      Благасов подписал завещание, и Бредихин проверил, не дрогнула ли у него рука, даже сверил подпись с другой на каком-то документе. Все было в порядке.
      - Где чемодан с казной хлыстунов? - резко спросил он.
      Только теперь Благасов понял, зачем его схватили, и какую роковую для себя ошибку он совершил когда-то, разболтав сучке Виолетте про золото сектантов.
      - Я все это придумал! - завопил он. - Клянусь, это выдумал для того, чтобы понравиться Виолетте!
      - Привязывайте его к березе, - распорядился Бредихин. Два парня, между которыми в машине сидел Благасов, пока его доставляли сюда, заранее приготовленным электрическим кабелем прикрутили его к дереву.
      Во рту у Благасова пересохло, тело оцепенело, сердце от страха забилось, зачастило так сильно, что, казалось, сейчас выскочит из грудной клетки.
      - Тащите хворост, - командовал Бредихин. - Сейчас заставим его все вспомнить... Ты понял, сволота, что мы с тобой сейчас проделаем?
      - Не надо... Не надо... Я...
      Голова Благасова упала, провисла, он вскрикнул, хотел руками схватиться за грудь, чтобы удержать сердце, не дать ему вылететь на волю, но руки были крепко привязаны к дереву. Игорь Владимирович захрипел, дернулся и затих.
      - Готов, - сумрачно с казал один из парней. - От страха...
      Бредихин курил очень редко, но сейчас сунул сигарету в зубы, затянулся, стал хладнокровно прикидывать - главное в такие ситуациях не потерять голову. Золото он все равно найдет, даже если придется дачу перевернуть вверх дном.
      - Отвязывайте его и обыщите, - распорядился Бредихин своим боевикам. Очистите все карманы. Баксы возьмите себе, поделите, а документы и другие бумажки сожжем.
      Он ещё подумал:
      - Труп - в багажник. Выбросим где-нибудь по пути на обочину. Несколько дней будут устанавливать, кто это и откуда взялся...
      Один из охранников предложил:
      - Проще поджарить его - чтобы обгорел до неузнаваемости - и оставить здесь.
      - Не дело говоришь, - Бредихин не терпел, когда подчиненные ему люди начинают рассуждать. - Неровен час, забредет на огонек какой-нибудь идиот грибник или охотник.
      Вариант с полным исчезновением Благаова его не устраивал. Игорь Владимирович в таком случае считался бы пропавшим без вести. И должно было бы пройти немало месяцев, кажется, два года, прежде чем Виолетта Петровна обрела бы через суд свободу и наследство. А так... Виолетта заявит в милицию об исчезновении мужа, опознает труп, подобранный Бог знает где, и пожалуйста, дорогая Виолетта, вперед, к новому мужу и фирме "Харон"...
      ...Так Игорь Владимирович Благасов, философ, знаток ритуальных обрядов всех времен и народов, удачливый похоронный предприниматель, в муках переселился в царство мертвых, в котором при жизни мнил себя "императором"...
      Карты в масть
      "Я буду умным и хитрым, аки змий", - решил Алексей.
      Он удобно устроился в салоне первого класса рейса на Анталию, в вожделенные для русских места моря, солнца, турецкой экзотики и свободных нравов. В кармане у него не было ни записной книжки, ни каких либо иных бумажек - только авиабилет, туда и обратно, зарубежные паспорта, в рекордно короткие сроки "устроенные" Никитой Астраханом, и тугая пачка баксов с соответствующими справками. А в голове - два адреса, две фамилии, и наставления Штыря.
      В соседнем кресле удобно устроилась его самая первая жена Татьяна Танюха, как он её называл, когда они только познакомились и она его всячески обхаживала.
      Стюардесса осторожно катила по проходу громоздкое сооружение, заставленное бутылками и бутылочками, пачками и блоками сигарет, шоколадом, печеньем, соками, икрой, янтарем, неизменными матрешками и ювелирными изделиями в стиле a la russe.
      Алексей дал знак, авиакоробейница остановилась и он предложил Татьяне:
      - Выбери что-нибудь нам выпить, а себе на память.
      - Что-нибудь или что хочу? - деловито осведомилась Татьяна. Выглядела она отлично - дорожный костюмчик, тщательно уложенная прическа, солнцезащитные модные очки, сдвинутые на волосы. Татьяна мало изменилась с тех пор, как они разошлись: миниатюрная шатенка, гибкая, с аппетитными выпуклостями на положенных местах.
      - Возьми все, что тебе понравится, - сказал Алексей. - Мне выпить коньяк и сок...
      - У нас на доллары и лиры, - осторожно сказала девушка в кокетливой пилоточке и белой блузке с расстегнутыми верхними пуговичками.
      - Да, да, - откликнулся Алексей. - вам как лучше - баксы или эти турецкие бумажки?
      - Баксы, конечно, - оживилась девица.
      Татьяна выбрала на двести пятьдесят шесть долларов.
      Девушка, аккуратно расставляя на столиках коньяк, вино для Татьяны, соки и шоколад, а остальные покупки укладывая в фирменный пакет, мимоходом спросила Алексея:
      - Вы москвич? Мне кажется, я вас видела по телевизору.
      - Может быть, - нейтрально ответил Алексей.
      Этим рейсом летали в Анталию знаменитости и просто богатые люди. "Челноки" со своими "верблюдами", то есть носильщиками, пользовались чартерными рейсами - забитыми до отказа людьми, сумками и тюками.
      - Сейчас отдам сдачу, - сказала девушка, когда Алексей протянул ей три сотенных купюры. Она упорхнула, через минуту принесла доллары с листиком из блокнота. Татьяна занималась своими покупками, и девушка бросила многозначительный взгляд на покупателя, то есть Алексея. Он увидел на листке номер московского телефона и имя - Тамара.
      - Это вам, - он протянул ей пять долларов.
      - О-о-о! - в глазах у авиадевушки зажглись обещающие искорки.
      - Ты знаешь, сколько ей дал? - осуждающе спросила Татьяна.
      - Какую-то мелочь...
      - Пять долларов или сто тридцать пять рублей!
      - Для чаевых - нормальный процент от общей суммы покупок...
      Татьяна ещё не определилась, как себя вести с бывшим мужем. В Москве они виделись лишь набегу, когда Никита взял на себя хлопоты о паспортах. а Татьяна - об авиабилетах...
      ...Какое-то время назад Алексею позвонил Юрий Игоревич Штырев и сообщил:
      - К нашему берегу кое-что приплыло. Надо бы побазарить.
      Юрий Игоревич очень старался быть респектабельным, но в его речь постоянно вплетались словечки, приводившие порою в недоумение деловых партнеров. Зоны оставляют следы-зарубки на всю оставшуюся жизнь.
      Они встретились, как и в предыдущий раз, на бензозаправке, и Юрий Игоревич сообщил:
      - Тот, кто тебя интересует, постоянно живет в Анталии. Для вида работает в охране пляжа пятизвездочного отеля, в котором развлекается вся эта шелупень из России.
      Юрий Игоревич новых русских не уважал, считал их проходимцами и жуликами.
      - Живет под своей фамилией - Анатолий Хренов, но с чужой биографией. Могу сказать, что это корешок Волка по прежней работе в КГБ - опер, обучен убивать. Остался в Турции во время командировки, несколько лет назад. Пытался нарисовать себя политическим, но туркам такой Хренов - сошка, был неинтересен и они послали его на хрен, - чуть приметно улыбнулся Штырь. Вот он и нашел себе занятие - вроде бы работает охранником, а выполняет... крутые поручения.
      - Откуда вам это известно? - изумился Алексей. - Полиция-милиция, Интерпол в тупике, а вы...
      - Закрой фонтан, молодой, - доброжелательно посоветовал Штырь, но глянул на Алексея так, что у того отпала охота задавать вопросы.
      Штырь поинтересовался:
      - Полетишь?
      - Обязательно.
      - А как отнесется к этому Андрей Иванович?
      - Поймет. Он настоящий мужик.
      - Хорошо, что тестя уважаешь. Родня, тем более такая близкая, это святое.
      Юрий Игоревич делал вид, что напряженно размышляет, но Алексей понимал, что тот решил все заранее.
      Штырь стал давать профессиональные советы:
      - Турпутевку в Анталию не бери - тебе это не надо. Не тащи с собой через две границы ствол или что-нибудь подобное. Вообще, протряси свой чемодан или сумку, что возьмешь, чтобы ничего недозволенного. У тебя там друзья или просто знакомые имеются?
      - Нет.
      - Это хорошо. Лучше, чтобы никто не встречал. Остановишься в том отеле, где пристроился Хренов, хоть и дорого. К тем, у кого есть баксы, у них отношение особое. Не жмись, но и не шикуй...
      Алексею было странно слушать такие советы, и он немного обидчиво сказал Юрию Игоревичу:
      - Да ладно вам, я же не недоумок какой. Кое где бывал за рубежами, кое что повидал.
      Штырь поучающе изрек:
      - Самоуверенность - она, молодой, многих сгубила. Ты вот, к примеру, кем хочешь там, в Турции, писаться, на границе, в отеле?
      - Туристом, кем же еще...
      - Вот и дурак. Ты - журналист, понял? И везде говори, что ты журналист, работаешь в газете, близкой к полиции, то бишь нашей родной милиции... Там журналистов уважают, но держатся от них подальше...
      - Да откуда вы все это знаете? - удивился Алексей.
      - Откуда, откуда... Ты думаешь, что весь мой мир - это зона?
      - Я не хотел вас обидеть, - смутился Алексей.
      - Проехали... Можешь придумать правдоподобную сказочку, зачем в Анталию намылился?
      Алексей улыбнулся:
      - Это я могу... Допустим, на редактора накатила блажь заказать статью, как отдыхают новые русские.
      - Во! - одобрил Юрий Игоревич. - В масть! И звони про это, каждому рассказывай, как тебе повезло с таким заданием. И веди себя, как журналист: в бар закатывайся, пей, чтобы видели - ты всегда полутрезвый...
      - И это могу, - Алексея забавляли наставления Штыря.
      А тот изрек совсем уж неожиданное:
      - Ты, Алексей Георгиевич, журналист, но такой, который сменил профессию.
      "Журналист меняет профессию", - эта рубрика была очень модной десяток лет назад. Штырь усмехнулся:
      - Думаешь, где такие знания схватил? В зоне было свободное время газетки почитывал, ума-разума набирался.
      - И на какую же профессию я сменил свою журналистскую? - спросил Алексей, хотя ответ предвидел.
      - Ты пожелал стать киллером, стрелком, - резко сказал Штырь. - И не жмись, не играй в прятки с собою. Потому что хочешь стать не наемным стрелком, за баксы, а по совести. И замочить стремишься не человека, а тварь, погань, которая безжалостно вогнала свинец в твою беззащитную женщину. Вспоминай об этом почаще и все станет на свои места.
      Штырь хмуро, с осуждением произнес:
      - Твой закон до Хренова-гада не дотянется. Что, он так и останется безнаказанным? И замочит следующую, за которую отвалят баксы? Таисию твою, например?
      От ненависти у Алексея потемнело в глазах. Обычно очень сдержанный человек, он повысил голос:
      - Хватит, Юрий Игоревич! Я решил, что эту сволочь пришью, и сделаю это! В конце концов меня кое-чему в спецназе научили, да и малость погеройствовал в "горячих точках"...
      - Где? - с любопытством спросил Штырь. Эта страница биографии Алексея была ему неизвестна.
      - В горах...
      - Понятно. Но имей в виду, одно дело стрелять и валить врага в бою, совсем другое - то, что тебе предстоит. Удачливые киллеры - не самые последние придурки... Замочить и уйти без следов и подозрений - это, скажу тебе, молодой, целая наука...
      - Догадываюсь.
      - Еще один совет... Временной "щелкой" обзаведись, чтобы все видели и знали, что ты её используешь на полную катушку. И пусть слух идет, как ты широко отдыхаешь.
      - А вот от этого увольте, - искренне произнес Алексей.
      - Это с чего же? - удивился Штырь.
      - Тайку я люблю и обманывать не хочу.
      - Ну и люби себе на здоровье. И обманывать её не надо, я её с малолетства знаю, хорошая девушка выросла, правильно воспитанная Андреем Ивановичем. Знать ей ничего не надо - мало ли какие дела бывают у мужчин... Ты пойми, чудик, одинокий, отдаленный от других, мужик автоматически попадает под подозрение. А бабы в таких делах первые помощницы, особенно если они - ни ухом, ни мордочкой...
      Но мысль о том, чтобы уложить какую-то девицу к себе в постель, казалась Алексею странной и диковатой. Однако Штырь советовал дело, очевидно, руководствуясь своим богатым опытом.
      Юрий Игоревич довольно резко сказал:
      - Учти, молодой, не об удовольствиях базарим - о жизни и смерти...
      У таких, как Штырь, была особая психология. Когда они собирались на "дело", некоторые критерии отступали на задний, далекий план, главным становилось задуманное и ради успешного его осуществления можно было и выйти за границы того, что в обычных ситуациях ими же осуждались.
      - Ты пойми, - очень серьезно сказал Штырь, - я помочь тебе хочу. Мужик ты правильный и действуешь по нашим понятиям, хотя и имеешь о них смутное представления. Ну, сориентируешься на месте. А теперь главное. Найдешь посредническую контору "Катюшу". Держит её Фома Саввич Чесноков. Передаешь ему - и только ему! - привет из Москвы от Штыря. Он спросит, чем может помочь. Вот и скажешь...
      - А чем он может мне быть полезен? - удивился Алексей.
      Штырь не то, чтобы рассердился, он посмотрел на Алексея, как на сопливого придурка.
      - Ты что, ствол на рынок пойдешь искать? Можно и там, только заметут тебя через десять минут...
      Алексей промолчал, Штырь был прав. Но никак не предполагал бывший "следак" и ныне журналист, что у авторитета могут иметься такие заморские связи.
      - Не ломай головку, молодой, - снисходительно сказал Штырь. - Чесноков мой кореш по давним делам, подался к туркам от наших ментов подальше. Он моим "челнокам" помогает там отовариться, я ему отсюда гоню русскую водку. Водка - она и в Туреччине водка...
      Штырь, наконец, решил, что довольно наставлений.
      - Все! Желаю попутного ветерка - туда и обратно...
      Андрей Иванович, конечно, все знал. Он лишь сказал Алексею:
      - Не буду тебе мешать, Алеха. Понимаю так, что если не дотянешься до убийцы Ольги - сгоришь, сопьешься, перестанешь быть в собственных глазах человеком. Пусть тебе карты лягут в масть.
      Юрась решил:
      - Таисию на это время заберем к себе. Объясни ей, что у тебя срочная командировка. Ну и прочую лабуду сочини - но так, чтобы поверила...
      Как всегда неожиданно позвонила Татьяна. Она желала знать, все ли в порядке у Алексея, не ссорится ли он со своей юной супругой, потому что молоденькие девушки очень обидчивы и требовательны.
      - Господи, тебе-то до этого какое дело? - удивился Алексей.
      - Я чувствую себя ответственной за тебя, - вполне серьезно заверила Татьяна.
      Алексей вздохнул. Она принадлежала к особой породе женщин, которые, представься им такая возможность, собрали бы вокруг себя всех своих мужей и любовников, угощали бы их чаем и были счастливы.
      - Как твой супруг, а мой бывший друг? - решил отплатить ей той же монетой Алексей.
      - У него трудности. Спонсор, этот несносный банкир Березкин, после того, как я ему, пардон, отказала, решил, что информационное агентство ему в убыток, - не смущаясь, проинформировала Татьяна бывшего супруга. И добавила:
      - Кстати, муж всегда говорит о тебе только хорошее и не обижается...
      "Глупа, какой и раньше была", - определил Алексей. И вежливо ответил:
      - Я на него тоже не в обиде. Даже благодарен, что он дал возможность мне узнать других женщин.
      Татьяна вздохнула:
      - Ты по-прежнему несносный, Алексей. Иронизируешь тогда, когда положено грустить.
      И тут его осенило. На кой ляд ему искать какую-то "щелку" там, на турецких берегах? Штырь прав - мужик с женщиной вызывает гораздо меньше подозрений, чем угрюмый или даже развеселый шатун. Тем более, что в одиночку в Анталию летают на отдых крайне редко - с друзьями, с подругами, в тургруппах.
      - Вот собираюсь отдохнуть, - мимоходом сообщил Алексей Татьяне. Это была близкая ей тема и она охотно откликнулась:
      - Куда, если не секрет?
      - Все птицы летят на юг, все русские устремились в Анталию. У меня есть редакционное задание - написать материал - так что приятное с полезным...
      - Завидую твоей жене, - вздохнула Татьяна. - Этой, как её - Мае или Рае.
      - Тае, - поправил Алексей. - Но я лечу один.
      - Чего вдруг? - оживилась Татьяна.
      - Ей противопоказано солнце, - сообщил Алексей. - побудет с родителями.
      - Так она ещё и болезненная, бедняжка? - участливо осведомилась Татьяна.
      "Какой стервочкой ты была, такой и осталась", - усмехнулся в душе Алексей.
      - А я вот мечтаю побывать в Анталии, - грустно произнесла Татьяна. Все мои подруги уже там отдыхали, щебечут про тамошние быт и нравы, а я молчу, как сиротинка.
      Алексей решил, что его бывшая жена вполне созрела для его делового предложения:
      - Присоединяйся ко мне, отдохнем вместе.
      Татьяна умолкла, и Алексей готов был побиться об заклад, что в её хорошенькой головке сейчас прокручиваются варианты, как в миникомпьютере.
      - Не по карману, - вздохнула Татьяна. - У супруга временные финансовые трудности.
      - Таня, - сказал Алексей. - Я же приглашаю тебя. Ты по-прежнему все такая же хорошенькая?
      - Я постараюсь, чтобы тебе не было... неудобно со мной показаться на людях.
      Она приняла его предложение без особых колебаний. Правда, для успокоения собственной совести изрекла:
      - Мы ведь не чужие, правда, Алексей?
      - Еще какая правда! - согласился Алексей и вспомнил некстати, с каким остервенением выбрасывал двуспальную кровать на помойку.
      - Я тебе так благодарна, Алеша! - заворковала Татьяна, придав голосу самые интимные оттенки. - Но...
      - Конечно, никто не должен ничего знать, - понял её Алексей.
      - Не стоит разрушать то, что есть, и склеивать разбитые горшки, глубокомысленно изрекла Татьяна. - Для мужа я уеду к своей сестре на Украину. Сколько я там пробуду?
      - Дней восемь-десять.
      - Я почти счастлива, - заявила Татьяна.
      - У тебя сохранилось свидетельство о браке? - спросил Алексей.
      - Конечно. Это ведь все равно, что реликвия.
      - Не забудь его прихватить с собой.
      - В самом деле, не будем же мы жить в отдельных номерах. Как-никак родственники...
      Алексей хотел сказать ей, что таких "родственниц" по общей постели у него наберется с десяток, но решил не отправлять женщине хорошее настроение и сладкое предчувствие приключений.
      Татьяна всегда была шустрой деловой особой и несколько дней носилась по Москве по адресам и чиновникам, указанным Никитой Астраханом, оформляя документы и авиабилеты.
      Никита допытывался у Алексея:
      - Зачем ты туда летишь? И зачем тащишь с собой бывшую супружницу, подставляя её под опасность?
      Алексей проигнорировал первый вопрос и ответил сразу на второй:
      - Ей ничего не будет угрожать. Я об этом позабочусь.
      - У Марка Пашкова дважды было железное алиби, - некстати напомнил Никита. - и оба обеспечивала, не ведая того, его первая жена.
      Алексей обозлился и расстроился:
      - Никита, ты мне друг, но в твою смазливую физиономию я въеду сейчас с большим удовольствием. Можешь помочь - поспособствуй, а на нет и суда нет. Не обижусь.
      - Ну-ну... - пробормотал Никита.
      Алексей с приличествующей грустью сообщил Тае, что изверг-редактор посылает его в Мордовию писать большую статью о бывших бериевских лагерях, и попросил Андрея Ивановича удержать её от проводов.
      Тесть, конечно, знал, в какой поход собрался Алексей, но не осуждал его, желал удачи, наоборот, старался подбодрить:
      - Алексей, рисковый ты парень, но такие живут долго. Закон зоны...
      Что имел в виду Андрей Иванович, он же Юрась: зоны, которые прошел, или страну, которая превращалась в "зону", Алексей не понял, но уточнять не стал.
      - Яков Михайлович отвезет тебя в аэропорт, - предложил Андрей Иванович.
      - Не надо. Я не обеднею, если потрачусь на такси, а лишних людей вовлекать не стоит.
      - Правильно мыслишь, - одобрил Юрась. И словно его зять собирался в какую-нибудь заурядную поездку, сказал:
      - Когда вернешься, побазарим о твоем и Тайкином будущем.
      Юрась был крепким мужиком, и Алексей даже подумал, что ему бы не пивбарами и саунами командовать, а какой-нибудь управой или округом порядка было бы поболее, нежели сейчас.
      Перед отъездом Алексей побывал на могиле Ольги. Он стоял у её бюста и молчал: что говорить? О том, как далеко уводит его дорога от родных погостов? Или что вынужден он будет взять на свою душу грехи малые и большие, но делать нечего - чистенькими становятся лишь после смерти и то, если Всевышний пожелает. Алексей не сомневался, что Ольга - замечательная юная женщина - его бы поняла и отпустила бы все грехи его - нынешние и ближайшие.
      Он поймал себя на мысли, что на кладбище он уже не смотрит больше холодными и равнодушными глазами. Это была странная, малюсенькая частица его России, к сожалению. открытая всем современным страстям и напастям. И родные могилы - это не только холмик, плита, под которыми покоится его Ольга, это все, кого укрыла русская земля.
      Сима-пономарь, завидев Алексея, заспешил к нему откуда-то от своей (чужой?) недостроенной или, как он говорил, недоделанной часовенки.
      - Говорят, ты теперь здесь хозяина? - без особого почтения поинтересовался он.
      - Кто такое говорит?
      - А Сергей Викторович Сойкин. Большим он уважением к тебе проникся с тех пор, как ты шуганул отсюда благасовских эсесовцев. Тут какие-то пришли вроде бы дань-охрану наложить на кладбище, так он им и говорит: не возражаю, только посоветуюсь с зятем Юрася, который Алексей Георгиевич. Ты б видел, как они чуть не бегом к своим иномаркам топали...
      "Ну, все путем, - невесело подумал Алексей. - Осталось мне в Турцию слетать да в зону сходить - совсем стану авторитетом".
      Сима чутко уловил его настроение, просил понимающе: "Может, сбегать? Так я мигом... Окажи честь, хозяин, ударим русским характером по граненым стаканам".
      - Поэт-песенник, - улыбнулся Алексей. - А где Анька?
      - Здесь она, недалеко. Если надо, живьем приведу.
      Алексей дал ему денег и вскоре Сима возвратился с бутылками и Анькой, бросившейся обнимать Алексея. Они зашли в часовенку, Сима благоговейно разлил водку в стаканы, приговаривая:
      - Это тебе не коньяки да вина заморские. Это она, наша родная водяра, l'euo de vie!
      - Чего-чего? - изумился Алексей.
      - Учил в институте французский, - с достоинством объяснил Сима. - Но единственное, что помню, это название водки на французском - вода жизни! Во, понял? Французики, а соображают.
      Он тронул струны старенькой гитары:
      Здесь только тени бродят
      Покойнички здесь спят.
      Зеленокосые березоньки
      Задумчиво грустят...
      - Эх, Рассея, мать моя Родина! - тяжело вздохнул Сима и снова налил в стаканы.
      - Родной мой! - расчувствовалась Анька. И тоже частушечно пропела:
      Ты скажи мне, чо те надо
      Может быть, и дам!
      Воскликнула с энтузиазмом:
      - Гуляем, мужчины! Мне теперь по ночам не муж-покойник снится, а ты, пригожий!
      - Аня, - спросил Алексей, - ты можешь на недельку у себя приютить Симу?
      - А по мне - так и на всю жизнь! - бесшабашно ответила Анька.
      - Только на неделю. Запомнила, Анька? Забирай его и неделю здесь не объявляйтесь.
      - Тебя поняли, - неожиданно трезво сказал Сима.
      - А может он у меня и приживется? - с надеждой проговорила Анька. Мужик ещё не старый, пить перестанет - во вдовьем хозяйстве пригодится...
      Алексей подумал, что вот какими они получились - странные его проводы в Турцию:
      - Пожелайте мне удачи...
      - Ты не то, чтобы придурок, - с чувством произнес Сима, - хотя и не от мира нашего. Но у тебя все путем будет. Слышишь, покойнички тебя к себе пока не ждут - не шелестят и не мельтешат. Бывай, удалой человек!
      - Разбойничек ты мой ненаглядный! - хихикнула Анька.
      Алексей добрался домой в большом подпитии, и Тая восхитилась:
      - Мой муж впервые домой пьяненьким явился! Пошла нормальная семейная жизнь!
      ...На следующий день Алексей встретился с Татьяной в зале вылета аэропорта, у "коридора" на таможенный контроль. Татьяна была веселой, оживленной, мило поцеловала его в щеку, критично осмотрела:
      - Ты возмужал, Алексей, - сделала она вывод. - И стал каким-то иным, чем был. Пока мне неясно, каким ты стал. Наверное, это будет приятно открывать тебя заново...
      Они без проблем прошли на посадку, и стюардессы заботливо приняли в свои "объятия" пассажиров первого класса. Татьяна, переполненная впечатлениями, примолкла и ничто не мешало Алексею в бездонных небесах прокручивать в памяти последние дни. Вспоминая наставления Юрася и Штыря, должен был признать, что они не просто вывели его на убийцу, а прикрывали, стремились облегчить ему выполнение того, что считали справедливым, хотя и очень опасным делом. Почему? Только ли потому, что он был зятем Юрася? Это вряд ли. А может, всему этому есть более простое объяснение? В теневой "империи" появились конкуренты-беспредельщики и их следовало укоротить в назидание другим? Наверное, именно это и было основным мотивом той помощи, которую оказал Алексею Штырь по решению "совета авторитетов", а проще "сходняка" сильнейших. Но вот же сказал Алексею Андрей Иванович:
      - Если все карты, дорогой зять, лягут тебе в масть, я в будущем буду спокоен за Тайку - ты её в обиду никому не дашь...
      ...Алексею и Татьяне не составило труда после приземления лайнера пройти формальности: здесь, куда устремлялись тысячи и тысячи россиян, была очень упрощенная процедура, все подчинялось интересам выгодного туристского и курортного бизнеса. Алексей сносно говорил на английском, что впрочем особенно и не требовалось: каждый второй трепался на ломаном или приличном русском.
      Они приехали в отель, в котором работал Хренов охранником, на такси и поскольку номер заранее не заказывали, Алексею пришлось подкрепить свою просьбу сотенной зеленой купюрой. В рецепции предложили дорогой люкс, и администратор с интересом ожидал реакции этого русского с женой, ибо в таких номерах останавливались только очень богатые люди.
      - Это то, что нам подойдет, - довольно равнодушно сказал Алексей, а у Татьяны округлились глаза, когда она краем глаза заметила, какую сумму вносит Алексей в качестве аванса.
      - Я вас лично провожу, - торжественно заявил администратор.
      - А багаж? - шепотом спросила Татьяна.
      - Никуда не денется, - ответил Алексей. - Начинаем отдыхать.
      Подводная охота
      Номер был трехкомнатным, и Татьяна, осмотрев его, пришла в тихий восторг. Появилась горничная и попросила разрешения разобрать чемодан мадам. "Я сама", - сказала Татьяна, так как её смутило, что в таком шикарном номере горничная увидит её довольно скромные одежки.
      Татьяна быстро извлекла свои платья и белье из чемодана, взялась было за сумку Алексея, но он сам повесил в шкаф на плечики свою одежду. Было уже довольно поздно, перелет оказался довольно утомительным.