Проводы на тот свет

      - Возьми баксы из нашего резерва, заплати, выясни, - распорядился Благасов.
      Через некоторое время Волчихин сообщил, что его люди засекли встречу Виолетты Петровны с Бредихиным на даче у директора фирмы "Знамя свободы".
      - Он что, не женат? - удивился Благасов.
      - В разводе. Оставил бывшей женушке квартиру и машину, у неё к нему претензий нет, более того, скоропостижно вышла замуж за какого-то хмыря.
      - Везет же некоторым, - пробормотал Благасов. Он давно предлагал Виолетте разойтись полюбовно, но та отрезала: "И не мечтай!"
      Молоденькую очаровашку Виту Благасов приметил на холостяцкой вечеринке у приятеля. Они пили по случаю какой-то общей сделки - три друга, связанные деловыми интересами. В разгар вечеринки хозяин квартиры пришел к выводу, что не хватает девушек, чтобы облагородить их кампанию, иначе встреча превратится в элементарную пьянку. Он позвонил кому-то, заплетающимся языком объяснил ситуацию. Через минут тридцать прибыли три довольно милых девицы. Они стали весело, с шуточками в адрес "одичалых" мужиков хозяйничать, убрали грязную посуду, поставили на стол чистые тарелки, закуску из холодильника, бутылки из бара.
      Одна из них, совсем молоденькая, с большими наивными глазами и трогательно беззащитным взглядом, представилась Благасову:
      - Я - Вита. Если хотите, я буду с вами до утра.
      - Сколько это стоит? - спросил Благасов.
      - До утра - четыреста баксов. Лучше сейчас. Я их отдам и нас не будут беспокоить.
      Вита работала в фирме, которая давала объявления в газетах: "Досуг. 24 часа. Можно все". И номер телефона.
      Она кому-то позвонила, вскоре позвонили в дверь. Вита, ничуть не смущаясь, вышла с баксами, вернулась без них и заговорщически подмигнула Игорю Михайловичу: "Все улажено. Где будем развлекаться? Здесь или поедем, куда скажешь?"
      Он увез Виолетту к себе, провел с нею восхитительную ночь. Она чутко уловила его характер, вроде бы сопротивлялась, отталкивала его, шепнула: "Рви на мне платье и бери силой..." От этого он возбудился, напрягся, почувствовал себя чуть ли не насильником, и ему за много месяцев было впервые хорошо. Конечно, утром за клочки, в которое превратил её платье, хорошо заплатил.
      Они встретились ещё несколько раз, и Благасов предложил: переезжай ко мне. Она была умненькой девушкой, где-то училась, умела вести себя скромно и с достоинством. Свою работу в "фирме" объяснила просто: мол, подрабатывает, дает по телефону справки, секс с клиентами не входит в её обязанности, просто в тот памятный вечер у неё и девочек было плохое настроение и они решили немного развлечься. Благасов ей не верил, но у неё были такие чистые глаза и она так старалась, чтобы ему было хорошо... Переехать к нему Виолетта наотрез отказалась. Объяснила, что её контракт с фирмой заканчивается лишь через год, в случае его нарушения придется платить большие баксы. А потом она не может рисковать: надоест любимому Игорю, он её попросит вон, и с чем она останется?
      Несколько месяцев Виолетта приезжала по первому же его звонку, из чего Благасов сделал вывод. что она с клиентами не работает, так как у неё всегда есть время. Ему было и невдомек, что Виолетта уже условилась со своим "покровителем" - владельцем небольшого уютного агентства девушек "по вызовам", что она расколет Благасова на приличную сумму. Баксы она "покровителю" отдаст за свободу и обещание не мешать ей выйти за Благасова замуж.
      Виолетта всегда была очень внимательна к Благасову и изобретательна в любовных утехах. Игорь Владимирович, наконец, дозрел до того, что попросил её выяснить, сколько будет стоить расторжение её контракта. "Но это же полдела, - Виолетта широко распахнула глаза. - Я не могу остаться ни при ком!"
      Благасов отдал ей для расторжения контракта пять штук баксов, через несколько дней они расписались, и Виолетта превратилась в Виолетту Петровну, супругу совладельца фирмы "Харон".
      Первое время она вела себя, как образцовая жена, и Игорь Владимирович нарадоваться не мог. Потом вдруг стала по вечерам посещать рестораны подруги, "девичники", "встречи с одноклассниками". Она, не смущаясь присутствия мужа, флиртовала, направо и налево раздавала многообещающие улыбочки. Частный сыщик, которого нанял одуревший от ревности Благасов, честно отработал свои деньги и представил Игорю Владимировичу внушительный список "партнеров", как он деликатно выразился, Виолетты Петровны. Был в этом списке, к удивлению Благасова, журналист Костров, но был и неизвестный, которого сыщик обозначил как господина "Х", так как выяснить, кто он, не мог - отсекала его охрана. Марат Васильевич Волчихин с его подачи выследил - Герман Михайлович Бредихин, фирма "Знамя свободы", в недавнем прошлом небольшое предприятие по производству металлического ширпотреба. "Знаменем свободы" эта артелька стала после событий 1993 года, большие шутники давали ей название...
      Волчихин сообщил эту новость Игорю Владимировичу шепотом, хотя их никто не мог услышать, потому что Бредихин - это сподвижник таинственного Мамая, посредник в делах. которые криминальным мостиком пролегли между братвой и "Хароном".
      Благасов испугался всерьез - и за "Харон" и за свою жизнь. Откуда эта сука Виолетта знает Бредихина, что, кроме постели, их связывает? Благасов понимал, что на эти вопросы ему, кроме Виолетты, никто не ответит. А её спрашивать было бесполезно, более того, очень опасно.
      Виолетта Петровна заперлась в своей спальне. Игорь подошел к двери, умоляюще проговорил:
      - Извини меня, я погорячился. Ты же знаешь, я не сатрап и не изверг какой...
      Виолетта Петровна молчала, она не желала вступать в переговоры.
      - Давай остынем и потом поговорим, - миролюбиво предложил Игорь Владимирович.
      - Я вернусь к Заксельроду! - выкрикнула Виолетта. - Он хоть не дерется!
      Заксельрод был её первым мужем, от которого она сбежала в фирму "досуга", так как он,богатенький зубной протезист, вел скрупулезный счет каждому потраченному ею рублю, был ужасным занудой и домоседом.
      - Я тоже больше не буду давать волю рукам, - заверил её Игорь Владимирович. - Ты же знаешь, Виточка, как я тебя люблю...
      Сейчас надо было ценою любых унижений успокоить её, чтобы выиграть время для кардинальных решений. Эти два слова - кардинальные решения очень нравились Игорю Владимировичу.
      Виолетта Петровна открыла дверь, вышЛа из спальни. Щека у неё покраснела, как напоминание Игорю Владимировичу о непростительной глупости, которую он совершил.
      Она увидела, что её муж пил виски, налила и себе рюмочку коньяка.
      - Я хочу работать, - вдруг заявила она. - Многие наши недоразумения возникают из-за того, что я закрыта в четырех стенах и у меня много свободного времени.
      Насчет "четырех стен" было явным преувеличением, но Игорь Владимирович не стал ничего уточнять. Хорошо уже то, что она вступила в переговоры.
      - Пожалуйста, - покладисто согласился он. - Где бы хотела работать, моя дорогая? Кем?
      - Твоим заместителем... Точнее заместителем генерального директора фирмы "Харон". Ты ведь после смерти Ставрова и Брагина упразднил совет директоров и назначил себя генеральным. Так?
      Она была в курсе его дел, и это стало для Игоря Владимировича ещё одной новостью в богатом событиями дне.
      - Но, дорогая, я уже обещал Марату Васильевичу, что он станет моим заместителем.
      Мысль, что стерва Виолетта будет его заместителем в "Хароне", казалась Игорю Владимировичу абсурдной.
      - Обещаниянадо выполнять, - согласилась Виолетта. - Марат Васильевич станет просто замом, а я - первым заместителем.
      Игорь Владимирович взмолился:
      - Дай хотя бы подумать!
      - Думать нечего! - отрезала Виолетта Петровна. - Да или нет?
      Она с ухмылочкой добавила:
      - Я оставлю тебе Мариночку в приемной - трахай, когда будет настроение.
      Он прикидывал: черт с ней, пусть считается заместителем без права подписи документов. Вреда не будет, да и надоест ей быстро игра в начальницы, а я попытаюсь за это время... обезвредить её. Волчихину надо откровенно объяснить, что к чему, он поймет и поможет.
      - Увидишь, от меня будет большая польза, - развивала успех Виолетта Петровна. - Буду заниматься связями "Харона" с другими фирмами, со всякими нужными нам организациями... Переговоры - моя стихия. Одно дело, когда их ведут такие мрачные мужики, как вы с Волчихиным, совсем другое - элегантная дама...
      - Хорошо, дорогая, - сдался Игорь Владимирович. - Во всяком случае, можно попробовать, вреда не будет.
      Виолетта Петровна небрежно поцеловала его в щеку, налила в рюмки, предложила:
      - Скрепим наш союз...
      Игорь Владимирович чувствовал, что он совершает непоправимую ошибку. Виолетта влезала в самое святое, она брала его под плотный контроль. Где все-таки, где она, черт возьми, снюхалась с Бредихиным?
      ... С директором подставной фирмы "Знамя свободы", которая ничего не производила, но оперировала большими суммами, Виолетта Петровна познакомилась, можно сказать, при чрезвычайных обстоятельствах. Она ехала домой после посещения салона красоты на Тверской, когда в боковом переулке дорогу ей закрыла одна машина, а в хвост уткнулась вторая. Она оказалась в западне. Из передней тачки вышел парень, постучал ей в дверь: "Открывай, кошка". Их было трое, и держались они уверенно, нагло. Она поняла, что сопротивляться бесполезно, вышла из машины.
      - Садись вон в ту, - ей указали, в какую. - Прогуляемся. О своей тачке не беспокойся, подгоним.
      - Куда вы меня везете? - спросила насмерть перепуганная Виолетта. Первая мысль была о том, что её захватили в заложницы и будут вымогать выкуп с Благасова: "лишь бы согласился, заплатил". Она хотела расплакаться, но решила, что слезами амбалов не проймешь, а макияж размоется.
      Ее привезли на какую-то дачу в Загорянке - старом, ещё довоенном дачном поселке. По пути относились вполне сносно - глаза не завязывали, не оскорбляли. Ее похитители молчали всю дорогу, и Виолетта, успокоившись немного, подумала, что таким животным проще свернуть кому-то голову, чем произнести несколько связных фраз.
      Дача оказалась вполне приличным коттеджем, возведенным на месте старой развалюхи, очевидно, совсем недавно - ещё виднелись во дворе горки строительного мусора, но уже наметились будущие лужайки и цветники. Виолетта в сопровождении своих похитителей вошла в коттедж. Как убогой просительнице, ей указали кресло в холле. Парень, который выволок её из машины, сел напротив, и с влажным блеском в глазах уставился на её коленки.
      В других условиях Виолетта Петровна принялась бы автоматически завлекать его, но сейчас было страшнО, она не могла понять, куда и_зачем её привезли.
      Наконец, позвали в гостиную. Там находились двое мужиков, один пожилой, одетый по-домашнему, в стеганой легкой куртке под поясок, другой средних лет, в щеголеватом светлом костюме, с распахнутым воротничком сорочки.
      - Присаживайтесь, Виолетта Петровна, - пригласил тот, что помоложе. И представился:
      - Я - Герман Михайлович Бредихин, коммерсант. А это - хозяин уютного домика Рэм Спиридонович...
      - Садись, - сказал и Рэм Спиридонович, или кто он был на самом деле. Прелести Виолетты, выпорхнувшей совсем недавно из другого мира, олицетворением которого был салон красоты на Тверской, на него не произвели видимого впечатления.
      - Добрый день... или вечер, господа. - Виолетта Петровна пыталась сохранить присутствие духа.
      Рэм Спиридонович смотрел на неё в упор, не мигая. Был он не то, чтобы худым, но каким-то высохшим; лицо затянуто тонкой пергаментной кожей с морщинами, глаза глубоко прятались под надбровными дугами и были равнодушными, почти неподвижными.
      - Извините, Виолетта Петровна, что пришлось прибегнуть к силе, чтобы заполучить вас. Но вы ведь обратили внимание, что везли вас открыто, руки не пеленали и глазки не завязывали... Это значит, что мы вам доверяем, Бредихин говорил вроде бы мягко.
      Это вступление походило на строки из плохонькой драмы, каких сейчас ставилось в театриках множество. Виолетта приободрилась, чуть раздвинула коленки, небрежным движением поправила на них складки платья. Ей даже показалось, что они просто присмотрели её, хорошенькую женщину, на Тверской, доставили сюда, чтобы позабавиться, побаловаться. Одну её подругу вот так же умыкнули в городе, завезли в какую-то подмосковную глухомань, заставили попариться в баньке, прополоскаться в бассейне, всю ночь драли, а утром отвезли в город, вознаградили за труды щедро - две тысячи баксов, и предложили - забудь. Новые русские чувствовали себя победителями жизни, а победителям принадлежит все, в том числе и женщины.
      - Можно было сделать все проще, - ответила Виолетта Герману Михайловичу. - Я не из тех женщин, которые долго сопротивляются, - добавила она со смешком.
      - Знаем, - кивнул Рэм Спиридонович. - Мы навели о тебе справки. Трудилась в блядской фирме по вызовам... Кто был твоим сутенером? - Рэм Спиридонович спросил грубо, как на допросе. Обращение на "ты" прозвучало, словно удар плетью. У Виолетты перехватила дыхание и она неожиданно для себя выпалила:
      - Рома, то есть Леонид Романов.
      - Он, - подтвердил Герман Михайлович.
      - Убери этого придурка, чтобы не путался под ногами, - распорядился Рэм Спиридонович.
      - Будет сделано.
      Виолетта с ужасом поняла смысл распоряжения: "уберут" теперь Рому, который не сделал ей ничего плохого, наоборот, следил, чтобы ей доставались хорошие клиенты.
      - Все это у вас было в прошлом, - благожелательно произнес Герман Михайлович. - А сейчас вы замужняя дама, такой и оставайтесь. Потому и сделали все необходимое, чтобы никто не знал, куда и к кому вы... отлучились.
      - Ты, сучка, заказала Брагина и Ставрова, этих похоронщиков? - резко спросил Рэм Спиридонович.
      - Нет! - тут же выкрикнула Виолетта. Именно этого она больше всего боялась - чтобы за неё не взялись друзья расстрелянных в "Вечности" Брагина и Ставрова.
      - Сыч! - крикнул Рэм Спиридонович, и в гостиной тут же возник мордатый парень, который привез Виолетту на дачу.
      - Эта потаскушка не желает быть откровенной, ей приспичило трахнуться. Возьми ещё двоих "бычков", уведите её в домик для охраны и отдерите по первому классу. А потом тащите сюда, продолжим беседу...
      Он глянул на Виолетту своим тусклым, рыбьим взглядом, без любопытства спросил:
      - Троих выдержишь?
      Виолетта Петровна жалобно всхлипнула и прохныкала:
      - Может быть... Я с юных лет мечтала, чтобы меня хором изнасиловали...
      Она провела язычком по губам, придавая им влажный блеск.
      - Но зачем такие крайности?
      - Ты заказала Ставрова и Брагина? Говори, больше переспрашивать не буду. - Рэм Спиридонович дал знак своему парню, чтобы тот вышел из комнаты.
      - Поверьте, Виолетта Петровна, - вежливо произнес Герман Михайлович. Мы не хотели бы обижать вас. Мы и так все знаем. Но желательно, чтобы вы подтвердили. Может быть, мы окажемся полезны друг другу...
      Виолетта задумалась. Во рту у неё пересохло от страха, от грозной опасности и она пробормотала:
      - Хоть бы стакан минералки даме предложили...
      - Да, та ещё сучка, - произнес Рэм Спиридонович и распорядился:
      - Дай ей рюмку коньяка и сок, Герман Михайлович. У некоторых сучек это прочищает извилины.
      - Не называйте меня сучкой! - взмолилась Виолетта Петровна. - Я просто испуганная насмерть женщина!
      - Давай начинай колоться, бедная женщина, - насмешливо сказал Рэм Спиридонович.
      - Все скажу, если вы хоть намекнете, зачем вам это нужно. Я ведь не знаю, чего вы хотите. Может, отомстить за Ставрова и Брагина?..
      - Это уж нет, - хмуро ответил ей Рэм Спиридонович. - Нам эти похоронные господа до лампочки.
      - Тогда в чем проблема?
      - В тебе. Ты у нас путаешься под ногами. А теперь давай рассказывай, только все и до конца. Вижу, изнасилованием тебя, телку раз...ную, не испугаешь... А как ты относишься к электрическому утюгу?
      Герман Михайлович поморщился, словно бы сочувствовал Виолетте Петровне. Был он крепким мужиком, мускулистым, чувствовалось, что у него нет лишнего жира и той дряблости, которая выводила из себя Виолетту при виде Благасова в постели.
      - Ну что же,.. - пробормотала она. И стала рассказывать-колоться...
      Этот план возник у Марата Васильевича Волчихина. Они были в хороших отношениях, Виолетта и Волчихин, хотя, к удивлению Виолетты, Волчихин не делал попыток завалить её в постель. Просто этакие добрые взаимные симпатии на основе общих интересов. Волчихин часто по-свойски жаловался Виолетте, что его шеф - а её муж - придурок, сдвинулся по фазе на покойниках и кладбищах. Его, Волчихина, держит в черном теле, на небольших деньгах определил цепным псом при своем добре. А между прочим, его, Марата Васильевича, в родной "конторе" уже было представили к генералу, и все документы ушли "наверх", но помешали августовские события, когда не только не давали новых званий, но и лишали старых, давно полученных.
      Рэм Спиридонович в этом месте исповеди Натальи, откликаясь на какие-то свои мысли, согласно произнес:
      - Это точно...
      А придурок Благасов не оценил способностей и заслуг его, Волчихина, и будущее было неопределенным. Пляшет Благасов под дудку Брагина и Ставрова, не смеет перечить компаньонам. А у самого наплывы случаются все чаще, его надо в психушку убирать, а не позволять заниматься большим делом.
      Волчихин рассказал, что Благасов в полнолуние уезжает на свое кладбище и укладывает на могильные плиты бабенок, такой у сумасшедшего кайф. Алевтину уложил, Марину, какую-то кладбищенскую побирушку...
      - Обычный псих, - откликнулся на эту часть рассказа Виолетты Рэм Спиридонович. - Кому что нравится. Одни любят, чтобы бабы их плетьми хлестали, другие сами женщин обижают, заставляя их трахаться на могилах.
      Рэм Спиридонович вдруг завелся, даже его глаза приобрели подвижность:
      - Вот сволочь первостатейная!
      Виолетта Петровна с облегчением услышала эти слова, ибо они означали, что может она обрести здесь поддержку.
      - Волчихину плохо приходилось, - продолжила Виолетта, но и мне не лучше... Он, Благасов, оскорблял и унижал, я для него оставалась шлюхой с Тверской, которую он пустил в свой дом...
      Она, конечно, возводила поклеп на Благасова. Просто с некоторых пор она больше его не возбуждала, а её обуревала жажда к любовным приключениям. И ей стало известно - через Волчихина - что Благасов нанял сыщика, чтобы предъявить ей "счет" и попросить вон или, что пугало, просто "заказать" её, денег у него хватит.
      - Вот и пришили бы со своим Волчихиным Благасова, - сказал Рэм Спиридонович.
      - А дальше что? - удивилась Виолетта Петровна. - "Харон" перешел бы в полное распоряжение Брагина и Ставрова, мне - нищенские проценты от неизвестно какой прибыли, Волчихина, которого старики ненавидели, - вон?
      - И вы решили?...
      - Да! - поколебавшись и вроде бы смутившись, подтвердила Виолетта Петровна. - Убрать стариков, чтобы остался один Благасов. А как поступить с Благасовым...
      - В психушку его?
      - Может быть...
      - Самое странное, - уже без принуждения объяснила все до конца Виолетта Петровна, - что у Благасова созрел встречный план. И тоже убрать СтавРова И Брагина, чтобы остаться единовластным хозяином "Харона" и нового коммерческого кладбища.
      - Вот так они и стакнулись, - Рэм Спиридонович посмотрел на Виолетту с некоторой долей уважения, - я так думаю, что у вас сейчас идет состязание: кто кого раньше прикончит.
      Он задумчиво протянул:
      - Не понимаю, зачем было убирать эту соплю - Ольгу Ставрову? Лишний труп - лишние хлопоты...
      - Это была инициатива Волчихина, - словно оправдываясь, торопливо объяснила Виолетта Петровна. - Она, Ставрова, стала активничать, оспаривать завещание, нацелилась на треть "Харона". Волчихин посчитал, что если её убрать, муж, так скоропостижно ставший вдовцом, судиться не станет, плюнет на "Харон" и все, что с ним связано. А я узнала, когда дело было сделано.
      - Значит, Волчихин,.. - Рэм Спиридонович очень выразительно посмотрел на Бредихина. - Недооценили мы с тобой Марата Васильевича, Герман. Думали услужливый, жадный, мелкий человечишко. А он, сволочь, своими расстрелами да взрывами всех всполошил, уголовка свою агентуру мобилизовала, друзья-"коллеги" запсиховали... Если так дальше пойдет, придется не в подполье уходить, мы и так в нем сидим, а в подземелье прятаться! Ну, мы ещё об этом с тобой поговорим, посоветуемся...
      Заметив, что Виолетта Петровна лихорадочно поправляет узенькое платьице на коленях, сорвал на ней злость:
      - Прекрати выставляться! У меня на таких, как ты, иммунитет давно выработался!
      Виолетта сжалась в испуге, притихла. Рэм Спиридонович заметил это, проворчал:
      - Так-то лучше... Твой Волчихин - недоумок, он хорош был в прошлом, когда законами прикрывался и как за щитом прятался за своей "конторой, которая все могла. А сейчас... Везде наследил - и в расстреле похоронщиков, и в убийстве Ольги Ставровой. И не смог ни взорвать, ни расстрелять этого журналиста-следака. Зачем ты с ним имеешь дело?
      - А с кем прикажете? - язвительно спросила Виолетта. Она окончательно пришла в себя. Похоже, с нею вели переговоры и не собирались её сдавать ни Благасову, ни ментам.
      - Хочешь схватить миллионы? - насмешливо спросил Рэм Спиридонович.
      - А что в этом плохого? - наивно округлила глаза Виолетта.
      - Мы тебе поможем, - Рэм Спиридонович потрепал Виолетту ладонью сухой, крепенькой - по щечке. - Если ты будешь послушной девочкой.
      Он сказал Герману Михайловичу:
      - Дай ей лист бумаги и ручку...
      Когда Бредихин положил перед Виолеттой лист бумаги и шариковую ручку, Рэм Спиридонович приказал:
      - Пиши... Чистосердечное признание... Я, Виолетта Петровна Благасова, заявляю, что по моему заказу были убиты в ресторане "Вечность" руководители фирмы "Харон" Брагин и Ставров...
      Виолетта Петровна положила ручку на стол, заплакала - жалкая, сломленная.
      - Не могу. Это же... Это мне приговор!
      - Пиши, девочка... И не трепыхайся. Если будешь вести себя хорошо, эту бумажку никто и никогда не увидит.
      - Я могу дать честное слово, что,.. - пролепетала Виолетта.
      - Ты шлюха! - безжалостно оборвал её Рэм Степанович. - Какая цена честному слову шлюхи? Тебя открыто сюда привезли, ты нас видела и есть только один вариант решения: если ты заартачишься - тебя увезут отсюда в багажнике машины с мешком на голове. Хочешь сдохнуть? Мы удовлетворим это твое желание...
      - Пишите, Виолетта Петровна, - спокойно посоветовал Герман Михайлович. Тем, кто с нами честно сотрудничает, ничего не угрожает... Даже наоборот...
      - Кто все-таки вы?
      - Со временем узнаете.
      Виолетта Петровна высушила платочком слезы и принялась старательно писать то, что диктовал ей Рэм Спиридонович...
      ...Они уезжали из Загорянки вместе - Виолетта Петровна и Бредихин - но каждый на своей машине, Герман Михайлович впереди, Виолетта за ним следом, на безопасном расстоянии в двадцать метров. Доехали до Окружной дороги, Бредихин поморгал задними фарами, предлагая остановиться. Виолетта притормозила, и он подошел к её машине.
      - Дальше наши пути-дороги расходятся?
      - Как вы пожелаете, - ответила Виолетта. - Вы, кажется, хотели меня изнасиловать? Зачем же отказываться от хороших намерений?
      - С юмором у вас все в порядке, - отметил Бредихин. - Командуйте, куда. Можно и ко мне.
      - Уж лучше ко мне, - сказала Виолетта. - Благасов на даче, дома никого нет. Теперь я поеду впереди, вы - за мной. Не потеряйтесь, а то много потеряете, - скаламбурила она.
      Когда приехали, Виолетта быстро приготовила кофе, спросила:
      - Выпьешь?
      Она перешла на "ты", впереди были "упражнения в постели", как она это иногда называла, и не стоило изображать излишне вежливых личностей.
      - Не хочу, - отказался Бредихин.
      - А я выпью, - решила Виолетта Петровна. - У меня до сих пор после задушевной беседы с твоим шефом руки дрожат.
      - Да ты не особенно расстраивайся, - утешил её Бредихин. - расписку твою он, скорее всего, взял по старой привычке. И хода ей не даст, пока ты не вызовешь у него сомнения. Он человек, хотя и своеобразный, но справедливый. Старается соответствовать своему имени: Рэм - революция, Энгельс, Маркс - жесткость борьбы и мудрость мыслителей... Он тебя ещё генеральным директором "Харона" сделает, чует мое сердце.
      Виолетта принялась ворчать:
      - Вот так бы он и сказал сразу, меньше бы пыли было. А то напугали бедную беззащитную женщину до того, что у неё все опустилось...
      Бредихин расхохотался, а она лихо выпила, расстелила постель, осмелевшая в родной обстановке, распорядилась:
      - Раздевайся, гость нежданный, но желанный. У меня есть только один надежный способ снятия стресса...
      Бредихин нащупал выключатель, погасил свет, сорвал с неё платье, толкнул на постель. Она жарко его поцеловала и прошептала с хорошо отработанным придыханием: "Возьми меня, сучку..."
      Лишь позже, когда отношения Виолетты с Бредихиным устоялись, она несколько раз встретилась с Рэмом Спиридоновичем для делового разговора о дальнейших действиях, узнала с кем свела её непутевая судьба-шалава - с грозным Мамаем, о котором даже Волчихин говорил вполголоса и с видимым трепетом. Мамай стоял во главе жестокой бандитской группировки, контролирующей поставку и сбыт наркотиков и обложившей данью магазины, фирмы, акционерные общества и прочие заведения в обширном районе. В его группировке была военная дисциплина, безусловное выполнение приказов, тщательная конспирация. И не было ни одного случая предательства, так как мгновенно устранялся любой, в ком начинали сомневаться. "Харон" и кладбища были лакомым куском - легальная фирма со стабильным доходом и с тайниками в могилках: кому придет в голову искать наркоту у покойников? И возможность прятать концы в воду, то бишь в землю - своих, павших на поле непрерывных междуусобных войн, и чужих, тех, кто должен был исчезнуть бесследно. Многие тайны хранят кладбища, многие, отнюдь не праведные, поступки надежно укрывает могильная земелька.
      Но ни ближайшее окружение Рэма Спиридоновича, ни тем более Виолетта Петровна не знали, кто же он такой - Мамай. Рэм Спиридонович Мамаев, бывший полковник внутренних войск, больше десяти лет был начальником колонии со свирепым режимом в северных отдаленных местах. Через колонию прошли десятки тысяч осужденных за тяжкие преступления. Иные из них отбывали сроки и выходили на волю, другим улыбалось счастье и они подпадали под амнистии. Некоторым Мамаев помогал сократить сроки, используя всевозможные "зачеты": за примерное поведение, добросовестный труд, активность в общелагерных делах. Тех, кто приглянулся, он заносил в свою личную. строго секретную картотеку, где значилось и то, где найти нужного человечка после его освобождения. Особенно его интересовали лица, связанные с наркотой.
      Когда лагерь ликвидировали, полковник Мамаев написал рапорт с просьбой об уходе на пенсию. Он был ещё не старым человеком, так как ему тоже шли "зачеты" - за север, специфическую службу, в которой особо ценились отсутствие сострадания, колебаний, сомнений. Мамаев неторопливо, с оглядкой, с проверками и перепроверками создал из уголовников, занесенных в его картотеку, группировку, спаянную и прошлыми и новыми преступлениями.
      Киллер и его жены
      Марк Пашков, бывший спецназовец, герой и жертва Чечни, ныне профессиональный киллер, в минуту глухой, темной тоски позвонил по телефону, который дала ему Елена Яковлевна. Он понял, что бывшая жена Елена потеряна для него навсегда, она выбрала Олега, с которым ей спокойнее и надежнее и у которого нет головных болей, кровавых воспоминаний, всего того, что умные психологи и медики называют чеченским синдромом. И, главное, нет могильной плиты с его фамилией на кладбище. При мысли об этой плите Пашков начинал думать, что он привидение, временно возвратившееся с того света.
      - Мне бы Маргариту Викторовну, - сказал он в телефонную трубку.
      - Можно просто Риту... Это я.
      - Мне ваш номер дала Елена Яковлевна...
      - Да, она меня предупредила. Вы Марк?
      - Я... Мы не могли бы встретиться?
      - Конечно могли бы, - беззаботно ответил ему женский голос. - Иначе зачем бы вам мне звонить?
      Они встретились часа через два, так как Маргарита Викторовна заявила, что именно два часа ей обычно требуются, чтобы перевести себя из домашней в спортивно-выходную форму.
      Рита оказалась симпатичной блондинкой лет тридцати, которая не скрывала свой возраст: "Я люблю читать разные объявления в газетах Вот и вычитала: "Досуг. 40 лет. Аня". Надо же - в сорок лет и все ещё Аня! Но расчет верный. Богатенькие мужички, которым под пятьдесят, наверняка захотят позвонить сорокалетней Ане. А стройные, молодые, но бедные ей не нужны.
      Она весело щебетала, присматриваясь к Марку. Елена наверняка поведала ей свою ужасно драматическую историю, не преминув сказать добрые слова о Марке - женам, покинувшим мужей, всегда хочется быть благородными.
      - Выбирайте любой ресторан, - предложил Марк.
      - Любой-любой? Тогда - "Ройял" на ипподроме, я там никогда не была. И честно призналась: - Я вообще мало где была, потому что я скромная училка с более чем скромной зарплатой и с маленькой комнаткой в большой коммунальной квартире. А "Ройял" я выбрала потому, что уж очень звучит, в переводе - "Королевский". Я на работу езжу на троллейбусе по Беговой. Ипподром открыли в 1834 году, и сто пятьдесят лет там всегда был ресторан "Бега". Гуляли купцы-лошадники, игроки. А теперь надо же - "Ройял"!
      Рита с первых минут держалась как давняя знакомая. Они хорошо поужинали, в меру выпили, покинули ресторан часа в два ночи, и Марк назвал таксисту свой адрес. Рита не возражала.
      Она с пристрастием осмотрела небольшую двухкомнатную квартиру Марка, одобрила:
      - Совсем недурно. Лена сказала, что оставила тебе свою половину, вы не стали размениваться.
      Марк пожал плечами:
      - Елена Яковлевна действительно сделала такой жест. Правда, квартиру покупал я на свои. У вас, училок, у всех зарплаты скромные, - поддразнил он Риту. Она рассмеялась, сказала:
      - Квартира хорошенькая, но видно, что здесь давно не ступала нога женщины - пылища везде какая... Где у тебя чистое белье? - деловито спросила она.