- В комоде...
      Утром, за кофе, она рассматривала квартиру, как поле будущей битвы. Марк должен был быть в "фирме", он сказал, что уедет на работу, а Рите оставит запасную связку ключей, так как у неё были каникулы и торопиться ей было некуда.
      - У тебя деньги есть? - спросила Рита.
      И увидев, как вытянулось у него лицо, торопливо, но без смущения объяснила:
      - Да ты ничего такого не думай. Русские женщины денег с мужиков не берут, наоборот, свои последние им отдают. Мне деньги нужны на всякие "Ферри", порошки-чистилки, щетки. И тебе ужин надо бы приготовить.
      Пока Марк был на "фирме", она вычистила-вылизала квартиру, привезла кое-какие свои вещи. За ужином поторопила Марка:
      - Побыстрее насыщайся... Я по мужику истосковалась, уже пять лет в разводе, а коллектив в школе, как тебе известно, исключительно бабский... Не знакомиться же на улице, все-таки не шлюха, а воспитательница подрастающего поколения...
      Рита ни на что не претендовала, с видимым удовольствием заботилась о "своем" мужчине, и с нею Марку было хорошо. Он познакомил её с мамой и с маленьким Олежкой, который уже начинал много и забавно говорить - в его лепет вдруг врывались чеченские слова.
      - Почему ты меня ни о чем не спрашиваешь? - поинтересовался Марк, заметив, с каким удовольствием играет Рита с беленьким мальчишкой.
      - Елена мне рассказала...
      Похоже, Елена изложила Рите всю путаную биографию Марка.
      На счету у Марка было уже три чисто выполненных "заказа", он был в !фирме" на хорошем счету, другие "бойцы" считали, что он выполняет обязанности курьера, и это_действительно было так. "Заказы" он получал только лично от Бредихина, контролировал их исполнение старый братан Олег Шилов. Ни Елена, ни Рита даже не догадывались, чем они занимаются. Марк объяснил Рите под большим секретом, что он - курьер своей фирмы для перевозки нала, то есть больших наличных сумм и секретных документов в филиалы, разбросанные по стране. Такая вот у него работа, для которой пригодились специальная подготовка и опыт чеченской войны. Рита поверила, ей очень хотелось ему верить. Она преподавала в школе литературу, иногда говорила цитатами и о себе выразилась вполне определенно: мол, создана для мужчины, как птица для полета. С этим Марк был вполне согласен, так как она расточала такую заботу и доброжелательность, о которых он мог только мечтать.
      Угрызения совести его не мучили, и "заказные" по ночам не являлись. Один из них был коммерсант - мошенник и жулик, два других - бандиты, которые почему-то стали опасными. Жалеть их не стоило.
      От Шилова Марк отдалился, все-таки ему больно было думать, что Олег спит с его бывшей женой и та в горячке, в нежном экстазе говорит ему те же слова, что когда-то и ему лепетала. Друзей у него не было, и он не хотел ни с кем сближаться, ни к кому привыкать. Марк по горькому личному опыту знал, к чему может привести дружба. Елена Яковлевна не раз предлагала с милой улыбочкой, чтобы они собрались по-семейному у неё с Олегом, или вместе посидели в ресторане, но на Марка одна мысль об этом нагоняла угрюмую тоску. Самое большее, что он себе позволял - это забежать вечерком с Олегом в какую-нибудь кафешку, которых много расплодилось, и пропустить по рюмашке-второй. Как-то Олег пожаловался, что вроде бы ему перестали доверять. И началось это после того, как он допустил одну серьезную ошибку. Какую - Олег, естественно, не сказал.
      Однажды Марк и Олег получили приказ быть в двадцать два часа в условленном месте: пункты сбора на случай чрезвычайных обстоятельств были определены заранее. Предстояла "разборка", и Бредихин взял на неё самых опытных и хорошо подготовленных боевиков. В лесочке, километрах в двух от оживленной автострады два десятка людей с оружием стояли друг против друга, готовые стрелять и убивать. Говорили главари - Бредихин и какой-то бородатый мужик, которого Марк не знал. О чем они базарили, было неизвестно, как, кстати, и в целом предмет "разборки". Это и не требовалось знать рядовым боевикам. Но по обрывкам фраз, по долетавшим словам Марк догадался, что конкуренты перехватили их курьера с серьезной "посылкой" героина, курьера замочили, а наркоту присвоили. Ему, Марку, были до лампочки все эти переговоры на высоком бандитском уровне, он малость отключился и прозевал момент, когда прозвучал первый выстрел. Но он автоматически нажал на спусковой крючок своего "ТТ" и свалил заранее выбранного противника. Так было условлено: если ты третий в своей цепочке, то и мочишь "их" третьего. Пальба шла нервная, беспорядочная - все-таки темень, деревья, кустарники, да ещё какой-то придурок моргал фарами машины - то ли сигналил кому-то, то ли звал своего. Олег, который стоял в двух метрах от Марка, вдруг сделал резкий шаг к нему и упал лицом вниз. Марк схватил его под мышки и потащил в темень, тяжелого, обмякшего - ноги безжизненно волочились по траве. Впоследствии Бредихин сказал Марку, что Олег рванулся и прикрыл его собою...
      В последующие дни тяжело переживавший смерть друга Марк стал методично "прокручивать" в памяти мгновения скоротечной схватки: он стреляет, рядом Олег, делает шаг к нему и валится лицом вниз, в землю. Олег не мог закрыть собою Марка, их разделяли даже после его последнего в жизни шага метр-полтора... И он упал лицом вниз, а не опрокинулся навзничь - в чем, в чем, а в этом Марк разбирался. Правда, и от выстрела в упор Олег мог завалиться лицом в землю, но это произошло бы тогда, когда бы он послал себя, свое тело вперед, а не в сторону, к нему, Марку...
      Но такие мысли пришли в голову Марку потом, когда немного стихла боль. А сразу после смерти Олега он был полностью поглощен хлопотами по его похоронам. Как всегда в таких случаях, тело убитого отправили в "прикормленный" морг, и пока Олега там готовили в последний путь, были получены все необходимые документы о гибели О.М.Шилова в автомобильной катастрофе.
      Елена была потрясена внезапной гибелью мужа. И ещё тем, что он, оказывается, был крутым парнем, бригадиром в криминальной группировке. Кажется, она в это так до конца и не поверила, хотя все было очевидным братва хоронила Олега как героя, погибшего, спасая друга. В этой среде такие вещи особенно ценились.
      Марк предложил похоронить Олега рядом со "своей" могилкой, благо свободное местечко имелось. Елена не возражала, она вообще как бы отключилась от всего, что происходило, была тихой и печальной. На похоронах она попросила Марка быть рядом с нею. Елена не рыдала навзрыд, как это делают другие молодые вдовы, глаза у неё были сухими, лишь лихорадочно блестели. Траурное платье и черный плащик были элегантными, лицо прикрывала шляпка с черной вуалью. Марк поразился её выдержке и снова подумал об арийской крови.
      Рита держалась рядом, но чуть-чуть в сторонке, как непризнанная родственница. Она прочитала фамилию на соседней с вырытой для Олега могилой гранитной плите: "Пашков Марк Константинович". Спросила с изумлением Марка: "Это ты?"
      - Он, - услышала её вопрос Елена. - Я закажу точно такую же и на могилу Олега. Пусть лежат рядом.
      Марк ничего ей не сказал, так как доказывать убитой горем женщине, что вот он я - живой, было бессмысленно.
      На поминках, проходивший неожиданно шумно, так как братве было не привыкать к смертям, она попросила Марка тоже быть рядом и увезти потом её домой. "У меня ведь теперь никого нет, - скорбно объяснила. - Из родных остался только ты". Ее мама Роза и папа Яков действительно пребывали в Израиле и не собирались покидать свою историческую родину. Марк сидел рядом с нею, а с другой стороны от себя посадил Риту, растерянную и опечаленную не столько смертью Олега, которого мало знала, а мыслью, что Елена, такая элегантная и красивая даже в трауре, захочет отнять у неё Марка.
      - Можешь выпить, не сдерживаясь. За руль твоей машины посажу нашего парня, он доставит, куда скажешь. Выпей, Марк, это помогает, - сказал тихо подошедший Бредихин.
      Марк ответил:
      - Не могу. Не лезет. Проклятая жизнь...
      - Жизнь сама по себе хорошая, ценная вещь, - задумчиво протянул Бредихин. - И как говорится, для кого проклятая, для кого иная...
      Марк и Рита отвезли Елену и поехали к себе домой. По дороге Рита все-таки всхлипнула:
      - Ты почему у неё не остался? Утешил бы. Есть примета: трахнуть вдову в день похорон - это к будущей вечной любви.
      - Гадость какая! - хмуро бросил Марк. - Не выступай, Ритка, я понимаю, на что ты намекаешь. Только глупости все это...
      - Ты будешь со мною? - с робкой надеждой спросила Рита.
      - По старым тропам я не хожу. Ты теперь моя жена.
      Вскоре Елена позвонила и попросила Марка пойти с нею на кладбище. Марк пошел и сделал все по-человечески: заплатил за уход за двумя могилами, попросил посадить цветы, расширить и покрасить ограду. Могильную плиту Елена заказала сама. Пришел мастер из камнерезного цеха, она показала ему могильную плиту Марка и сказала: "Сделайте точно такую же с этой вот надписью..."
      Она была очень аккуратной во всех своих делах - Елена Яковлевна, добросовестно относилась к выполнению обязанностей, в этом случае вдовьих. Ей бы быть супругой богатого делового человека, держать открытый дом, по просьбе гостей играть для них на скрипке, родить на радость мужу парочку симпатичных ребятишек... Но судьба распорядилась иначе: она стала женой невезучего героя Чечни, а после "похоронки" на него вышла за его друга, который, как она узнала лишь после его смерти, был тесно связан с братвой. Бог мой, что сказали бы папа и мама!
      Елена попросила Марка хотя бы первые после гибели Олега недели по субботам посещать с нею кладбище. Он тоже считал это своим долгом. Они подолгу молча стояли у могил, каждый думал о своем. Для Марка это были нерадостные размышления, он уже был убежден, что Олег получил пулю в спину, а это значит, что стреляли свои. Он не боялся смерти, встречался с нею не раз, но мысль, что его уложат под уже давно дожидавшуюся его могильную плиту, вызывала приступы отчаяния и ноющей головной боли. И ещё он с тоской думал, что затишье на фронтах криминальной войны вскоре закончится и он получит новый "заказ"...
      В такие минуты его и увидел у могил с подачи Симы-пономаря Алексей Костров. Он ещё не знал, зачем ему может понадобиться этот мрачноватый, навсегда ушедший в себя парень, но становилось все более ясно, что в одиночку то, что он решил, ему не выполнить. Их жизненные дороги должны были пересечься и до этого оставалось уже совсем немного времени.
      Как и обещали авторитетные участники "собрания" за круглым столом, их люди провели тщательное расследование. И через какое-то время Юрий Игоревич Штырев, он же Штырь, который из уважения к Андрею Ивановичу взял на себя роль "старшего", назначил Алексею встречу.
      - Ну что, молодой, - спросил он, - по-прежнему стоишь на своем?
      Алексей подтвердил: от планов не отказался.
      - А что твой друг-"важняк" из прокуратуры?
      - Ничего... Пусто у них. Да и рвения особого не проявляют, есть дела и поважнее этого.
      - Во народ! - констатировал Штырь, мужик с многолетним опытом. - Если кого-то пришьют из популярных, эстрадного запевалу или телевизионщика раскудахчатся на всю державу. А просто честных - тех хоть пачками на тот свет пусть отправляют...
      Он был прав, и Алексей не стал с ним дискутировать на злободневную тему о преступлениях и наказаниях. Именно так назывался его еженедельник, в котором и сейчас он изредка публиковался.
      - Слушай сюда, - сказал Штырь. - Тех двух ретивых, что расстреляли похоронщиков в ресторане, среди живых уже нет.
      - Точно?
      - Куда уж точнее. Их после того, как они сделали это черное дело, убрали свои же, чтобы обрубить концы. Потому и мыкается твоя прокуратура: ищет живых, а они уже давно трупы и лежат на благасовском кладбище под гробами почтенных граждан.
      - Откуда вам такое известно? - недоверчиво спросил Алексей.
      - Следствие ведут знатоки, - скупо улыбнулся Штырь. - У нас свои методы и свои доверенные люди.
      Заметив, что не убедил Алексея, снизошел до объяснений:
      - Не ломай головку, молодой. Все просто... Мы за нужную информацию очень хорошо платим. Человек один раз заложил своих корешков и может год жить безбедно.
      Они встретились у выезда с оживленной бензоколонки на Юго-Западе: две машины заправились, их владельцы подошли друг к другу, чтобы перекинуться парочкой слов.
      - Я вам задолжал? - спросил Алексей, услышав, что информация оплачивалась.
      - Нет. У нас свои правила, и лучше тебе о них не знать. Хоть ты и зять уважаемого Андрея Ивановича, но все равно зверь из другой стаи. Да ты не торопись обижаться - Юрась в этом деле поучаствовал...
      Андрей Иванович выполнял обещание, данное Алексею - помочь ему в розыске. - Мне показалось... что на своем "авторитетном" совете вы поручили Андрею Ивановичу сообщать мне результаты вашего расследования, - сказал Алексей Юрию Игоревичу.
      Игорь подтвердил:
      - Да, так предполагалось. Но потом решили: пусть Андрей Иванович постоит в стороне. Ты ведь можешь зашебуршиться, подставиться... Побережем Андрея Ивановича, на нем лежит огромная ответственность и за другие дела...
      - Понимаю, - задумчиво протянул Алексей.
      - Ты не понимаешь, а лишь предполагаешь. А поймешь, что к чему, когда-нибудь попозже. Внимай дальше. Сейчас пойдет самое интересное. Тот, кто заказывал расстрел, тоже нам теперь известен. Мы грешили вначале на Мамая, к нему и сейчас остались большие вопросы. Но не он заказывал и оплачивал музыку.
      - Тогда кто же?
      - Я назову, но пообещай, что сразу не побежишь его мочить. Надо чуток выждать. Назревают события... - туманно выразился Штырь.
      - Хорошо. Чуть раньше, немного позже... Кто?
      - Его высокоблагородие бывший полковник Волчихин, - с усмешечкой ответил Штырь.
      - Не может быть! - воскликнул Алексей. - Весь такой... Такой...
      Он вспомнил Волчихина - респектабельный, с благожелательной, открытой улыбкой господин.
      - Такой-такой! - передразнил слегка его Юрий Игоревич. - Матерый проходимец - прошел через "органы". И кликуха у него соответствующая Волк.
      - Но зачем ему это?
      - Можно предположить. Нацелился на "Харон". И не один, а вместе с Виолеттой Благасовой... Ты её видишь, Алексей Георгиевич?
      - НеТ. Звонит иногда, о здоровье и самочувствии справляется.
      - Мой совет - избегай её. Не все с этой дамочкой чисто.
      Алексей подумал, что прокуратура не могла найти убийц похоронщиков, а эти вот взялись и.. прояснили. Может потому это, что прокуратура - внешняя сила, а Штыри из той же среды, в ней варятся и её законы знают.
      - Твоя информация о тайниках с наркотой в могилах подтвердилась. Мамай оскверняет могилы православных. И это непростительный грех... Нам это ни к чему...
      Произнес это Штырь так, вроде бы угрожал неизвестному Алексею Мамаю.
      - Может, вы уже выяснили и то, кто убил Олю Ставрову, мою первую супругу, в Анталии? - дрогнувшим голосом спросил Алексей. Уж этот-то убийца его, и он никому не уступит права свершить приговор, который вынес. Ставрова и Брагина он не знал, хотя по рассказам Оли и виделись они ему достойными людьми. И слава Богу, что киллеров порешили свои - меньше ему кровавой работы.
      - Потерпи чуток, не все сразу, - ответил ему Юрий Игоревич, сел в машину и уехал.
      Итак, Волчихин.. Что же, он, Алексей, немного подождет, раз обещал Штырю. Хотя бы до той поры, пока не узнает имя убийцы или убийц своей Оленьки...
      * * *
      В ближайшую субботу Алексей решил поехать на кладбище навестить Ольгу. Тая тут же засобиралась вместе с ним. Алексей попробовал её отговорить, но Таисия даже не обратила внимания на его слова, быстренько переодевалась в черное. На стоянке, пока Алексей прогревал, прокручивал мотор вишневой "Ауди", она переговорила о чем-то с одним из охранников, "командированных" сюда её отцом. Как только они выехали со стоянки, вслед за ними пристроилась "шестерка".
      У кладбищенских ворот ожидали своей очереди две похоронные процессии. Провожающие в последний путь своих близких стояли покорно и терпеливо. Покойникам уже некуда было торопиться, а живые опасались, что суетой могут обидеть их, потревожить их покой. Покойник - покой вечный, неизвестный живым, беспробудный.
      Кладбища трудились, как хорошо отлаженный конвейер. И каждая шестеренка знала в нем свое место: могильщики, распорядители, шустрые девицы из кладбищенской конторы. Денежные купюры незаметно переходили из рук в руки - провожавшие заботились о том, чтобы последние минуты пребывания их близких на грешной земле не были омрачены. А уйдут под землю - возьмут их под свое покровительство те, кто призвал их к себе.
      Совсем недалеко виделись силуэты огромного города, там продолжалась жизнь. А пока жизнь продолжается - будут и умершие, ибо все в этом мире взаимосвязано.
      Один из покойников, дожидавшихся своей очереди для въезда на кладбище, очевидно, в конце жизни был бедным человеком. Его привезли в обшарпанном катафалке - стареньком автобусе, провожали несколько пожилых людей. Не было среди них мужчин, чтобы вынести на крепких плечах гроб с телом, но у старушек были в руках красные подушечки с орденами. Кем он был при жизни, за какие заслуги он был удостоен наград, среди которых Алексей заметил и орден Ленина? Впрочем, все это для того уже не имело значения. Кладбищенские "жучки" торговались с провожавшими в последний путь покойника-орденоносца, они хотели отобрать у его близких последние копейки. "На поминки ничего не останется", - хмуро проговорил старик, видно, провожавший друга. "А ты как думал? - нагло сказал мордатый могильщик. Похороны они нынче разорительнее пожара..."
      - Здравствуйте, Алексей Георгиевич!
      Костров всмотрелся в приблизившегося к нему мужчину в черном костюме. Это был Сергей Викторович Сойкин, директор "ставровского" кладбища.
      - Ольгу Тихоновну проведать пришли?
      Алексей давно уже обратил внимание на эту особенность: профессиональные "похоронщики" говорили о покойниках, как о живых. Он кивком головы подтвердил, что да, пришел проведать супругу.
      - А вас Кеша заметил и дал мне знать, - объяснил свое появление Сергей Викторович.
      - Пусть эти... похоронят старика по-человечески, - попросил Алексей.
      Сойкин подошел к могильщикам, что-то резкое сказал им, указав на Алексея. Ты заворчали, но зашевелились, прекратили мелочитьСя.
      Кладбищенский директор снова подошел к Алексею, поколебался и все-таки решился сказать:
      - Благасов меня увольняет, поскольку Я был в очень хороших отношениях с покойНым Тихоном Никандровичем и не позволял обирать покойных. Он назначает своего человека... Нагнал сюда своих рабочих, охранников... Видите, шляются в черном, с дубинками? На кладбище - и с дубинкой... Шакалье!
      У Сергея Викторовича, видно, наболело, и он со злостью продолжал:
      - Охранники!.. Днем дрыхнут, ночью пьют, девок приводят, тем экзотика, пищат, чуть ли не хороводы среди могилок водят. Ни людей, ни Бога не боятся.
      - Гоните их, - сказал Алексей. - Впрочем, позовите ко мне их старшего.
      Он ехал сюда навестить в тишине и спокойствии Ольгу, а теперь вот завелся. Может быть, причиной тому был старик-покойник с орденами, который жил так честно, что и похоронить его было не на что.
      Пока Сойкин ходил за "старшим", Тая подошла к "шестерке", переговорила с парнями в ней - их было двое. Парни вышли из машины, встали чуть позади Алексея.
      Сойкин пришел с одетым в камуфляж охранником, у которого действительно на широком кожаном ремне висела дубинка.
      - Собери своих и проваливайте отсюда, - резко приказал ему Алексей.
      - Кто сказал? - опешил охранник.
      - Я сказал.
      - Во чмо! - удивился охранник. - Ты, кент, откедова вылупился?
      - Попрошу изъясняться уважительно! - потребовал Алексей.
      Сопровождавшие его парни дернули замки молний своих курток - под ними явственно были видны короткоствольные автоматы.
      - Чего тебе не понятно? - спросил один из них охранника. - Это кладбище держат Юрась и его братаны. - Он сказал напарнику:
      - Звони, вызывай бригаду, какой-то этот... непонятливый попался.
      У напарника уже был в руках мобильник.
      - Не надо! - заторопился охранник. - Мы сейчас уйдем, а "верхние" пусть между собой разберутся.
      Он скорым шагом пошел собирать своих людей.
      - Сергей Викторович, - обратился Алексей к Сойкину. - Верните на работу своих людей, которым доверяете. И сами не вздумайте сдавать дела. Вы, что, забыли, что утверждались в своей должности префектурой округа? И только она имеет право вас отстранить. Причем здесь Благасов?
      Сойкин сказал:
      - Спасибо, что напомнили. - И с хитринкой добавил:
      - Когда начинается беспредел, про все забываешь.
      Он, много лет состоявший "при кладбищах", видел уже немало разборок и относился к ним не то, чтобы спокойно, но хладнокровно.
      Алексей сказал:
      - Запишите мой телефон. В случае чего - сразу же звоните. Извините, я забыл вам представить даму... Это моя супруга, Таисия Андреевна Юрьева...
      - Ого! - только и произнес Сойкин. - Ведь Юрьев - это...
      - Не надо много вопросов, - остановил его Алексей. - Мы желаем вам всего доброго и все-таки проведаем Олю.
      Они шли по кладбищенской аллее, Таисия опиралась на руку Алексея и вполголоса, с явным удовольствием, бормотала про себя:
      - Дама... Моя супруга... Уважаемая Таисия Андреевна...
      И вдруг сделала вывод:
      - Знаешь, Алешенька, когда ты вот так решительно говоришь и действуешь, очень напоминаешь мне моего папу в молодости...
      Виолетта - мастерица интриг
      Еще когда Благасов испытывал к Виолетте Петровне самые нежные чувства, а это было сразу после того, как они сочетались законным браком, Игорь Владимирович в телячьем восторге после физической близости и под влиянием нескольких рюмок коньяка выболтал своей нежной Витусе, что достался ему от безвременно почивших родителей вместительный старинный чемодан с золотом и ювелирными изделиями, цена на которые с течением времени лишь возрастает.
      - Я лишь малую частицу из них пустил на устройство своих мастерских-складов, когда начинал свое дело, - откровенничал Игорь Владимирович, - а остальное берегу в целости. Кто его знает, как жизнь повернется, но мы с тобой, Виолеточка, при любом повороте её не скатимся в бедность.
      Игорю Владимировичу хотелось казаться в глазах дорогой Витоньки умным, хитрым и богатым. Было полнолуние, когда чувства и мысли Благасова пребывали, как он говорил, в разобранном состоянии.
      Виолетта ему не поверила и потребовала подробности.
      Благасов с удовольствием, с затуманенным взором - все таки юные годы! - вспоминал, как он выследил родителей, наблюдая за "радениями" хлыстунов.
      - И что, они после бичевания, как ты говоришь, валились на пол и кто кого схватит, тот того и имеет? - У неё от возбуждения расширились глаза и затрепетали тонкие, изящные ноздри.
      - Сам видел! - Благасову в это полнолуние не удалось ни с кем побывать на кладбище и он чувствовал себя маятно и нервно, словно лишили его чего-то необычайно ценного.
      - И твоя мамаша говорила твоему бате, что в ней за одну ночь побывало трое "братьев"?
      - Отец ей сказал, что все они принадлежат всем. Я запомнил.
      - Повезло женщине, - сделала неожиданный вывод Виолетта, снимая с себя остатки одежды. - Редкое удовольствие получила...
      - Глупышка, - ласково сказал Игорь Владимирович, - они ведь были сектантами и для них это все равно, что поклоны во время молитвы для православных...
      Он был философом, Игорь Владимирович, и в любых нестандартных действиях и поступках людей искал скрытый смысл.
      Чуть позже Виолетта, которая ещё со времен своей работы в фирме досуга умела вылавливать в спонтанных исповедях "клиентов" ценную информацию, чтобы передать её своему "покровителю" Роме, возвратилась к теме хлыстовского золота:
      - И все-таки, верится с трудом... В наше время кладов в чемоданах не бывает.
      - Это было не наше время... Хлыстуны хотели спастись в приближающейся гибели мира, в которую истово верили, их преследовали власти, проклинала официальная церковь, презирали люди, если случайно о них узнавали. Вот они и копили ценности на последний черный день.
      - Где же этот чудо-чемодан? Если увижу его - поверю, - Виолетта ласково прижималась к мужу, разжигала его, чтобы уж открылся до конца.
      - Нет, - отрезал Игорь Владимирович. - Он хранится в надежном месте.
      - В банковском сейфе?
      - Ты что? Отнести в банк - это все равно, что выставить напоказ. Дураков нет.
      Игорь Владимирович уже жалел, что разболтался. И в будущем любые попытки Виолетты Петровны заговорить на эту тему решительно пресекались. Но она все запомнила и мысль о чемодане с золотом вызывала у неё сладкое томление...
      Виолетта Петровна все больше и больше убеждалась в том, что у её супруга с рассудком не все в порядке. Она знала, что у Волчихина свои планы в отношении "Харона" и всего похоронного бизнеса, и понимала, что аморфному, легко впадающему в истерики Благасову против Волчихина не выстоять. Тем более, что Волчихин ни полусловом, ни жестом не давал оснований шефу усомниться в его лояльности. Прошедшая "школа" научила его осторожности, он по опыту знал, что тайные операции бывают гораздо эффективнее, чем атаки в лоб.
      Решающий разговор между Волчихиным и Виолеттой Петровной произошел по её инициативе. Когда они вначале аккуратно, полунамеками, а потом и чуть-чуть откровеннее выяснили, что смотрят на ситуацию почти одинаково, Волчихин сказал:
      - Хорошо, допустим после ряда... определенных действий "Харон" перейдет к вам, как прямой наследнице Благасова. Если, конечно, Ставров и Брагин... исчезнут, они люди и в самом деле пожилые, а их дочери не смогут претендовать на наследство. Ну и что дальше?
      - Я стану генеральным директором, а вас назначу своим заместителем.
      - Ха-ха! Я сейчас могу поднажать на Благасова и он сделает меня своим замом. Он ведь выполняет все мои советы.
      Виолетта Петровна недолго подумала:
      - Вы сможете жениться на мне. Я не стану возражать, - мило улыбнулась она.
      - Не получится, хотя спасибо за предложение руки, а вот насчет сердца сомневаюсь. Но вот загвоздка: я люблю свою жену, и у меня двое симпатичных ребятишек.
      - Что же, есть вариант, который вас устроит. Я стану генеральным директором, вас назначу заместителем. Фирму надо будет перерегистрировать поскольку старых учредителей не останется. Вы и я вдвоем станем её учредителями, по честному поделим акции.
      Волчихин долго размышлял, прикидывал, взвешивал, наконец, высказался:
      - Да, это более надежный путь. Благасов становится единственным владельцем "Харона", коммерческого кладбища и всего прочего. И тут же готовит завещание, по которому вы будете уже его единственной наследницей... А дальше - все в наших руках: новая перерегистрация акционерного общества, акции и так далее... Но вы представляете, сколько придется трупов уложить?
      Виолетта Петровна пожала плечиками:
      - За несколько лет жизни с Благасовым я привыкла к покойникам, похоронам и кладбищам.
      Так состоялось это деловое соглашение. Вскоре люди Волчихина расстреляли Ставрова и Брагина, а Благасова лишь зацепили пулей - на этот счет у них имелись четкие инструкции, а они были профессионалами. Киллеров "убрали" в ту же ночь - Волчихин во всем любил четкость. Благасов стал единственным владельцем фирмы. Но тут неожиданно объявилась Ольга Ставрова со своим розыском, уточнением завещания в судебном порядке, мужем-журналистом, который стал везде совать свой нос... Судьба Ольги была предрешена. И Благасову жить оставалось недолго...
      Но кто мог предположить, что "Хароном", Волчихиным, Виолеттой Петровной заинтересуется Мамай? А интерес этот начался с расстрела похоронных бизнесменов. Мамая это встревожило, потому что на кладбищах должно быть спокойненько, как пел поэт - там надежные тайники, там возможности прятать концы, то есть тела своих и трупы чужих в землю. И это - большие деньги. После "беседы" с Мамаем и Бредихиным Виолетта Петровна легко и быстро переориентировалась, с потрохами сдала Благасова и Волчихина. Она стала часто встречаться с Бредихиным - он был крепким, сильным мужчиной, именно таким, какой ей был нужен. И разведен - это значило для неё очень много, рождало смутные надежды. Виолетта трезво оценивала свои возможности и понимала, что управлять "Хароном" и похоронным бизнесом не сможет. А Бредихин сможет...
      Волчихин убеждал Благасова после смерти его компаньонов, что надо оформлять завещание в пользу Виолетты Петровны, чтобы окончательно пресечь притязания Алевтины и мужа Ольги. Игорь Владимирович заупрямился и заявил, что суке, стерве и бляди Виолетке ничего от него не обломится. Но это, в принципе, уже не имело значения: Виолетта Петровна и так по закону была его единственной наследницей.
      Благасов даже сгоряча поведал Марату Васильевичу свою потаенную мечту:
      - Если бы она внезапно опрокинулась, какие бы пышные похороны я ей устроил!
      Конечно, Волчихин тут же сообщил Виолетте, что её благоверный спит и видит её нарядной в гробу.
      Виолетта немедленно поделилась своими опасениями с Германом Михайловичем:
      - Благасов уже дозрел до того, чтобы заказать меня. Завещание категорически отказался оформлять, говорит, что не собирается помирать.
      Герман Михайлович разделял её опасения:
      - Посоветуюсь с Рэмом Спиридоновичем.
      В этот раз Бредихин принимал Виолетту у себя на квартире. Она уже знала, что жена от него ушла, он в качестве отступного купил ей хорошую двухкомнатную квартиру в центре и предупредил, чтобы она больше ни на что не претендовала. Детей у них не было. Жена оказалась разумной женщиной: она попросила плюс к квартире ещё некоторую сумму наличными - на повседневные расходы, и пообещала, что навсегда исчезнет с горизонта Германа Михайловича - погасшая звезда.
      У Германа Михайловича и Виолетты уже выработался свой ритуал. Как только они входили в квартиру, Виолетта торопливо, но очень изящно сбрасывала верхнюю одежонку и командовала Бредихину: "Заваливай меня в постель, Герман!" Бредихин с улыбочкой откликался: "Далеко до полночи, а Герман уже здесь!"