Грязевикам никогда этого не понять. Было такое шоу о Марсе, которое Деккер и другие детишки поселенцев иногда смотрели по телевизору, потому что очень уж оно было смешное. Нет, оно снималось не для того, чтобы развеселить. Предполагалось, что это что-то вроде мыльной оперы о страстях и отклонениях среди марсианских колонистов, но любому марсианину было видно, что это подделка. Все это были компьютерные съемки в студии где-нибудь на Земле. Неплохо, чтобы морочить головы грязевикам, но, тем не менее, очевидно жульничество.
      Когда Деккера отделяло от партии рабочих около километра холмистых песков, он остановился. Было светло, как только может быть светло днем на Марсе, и Солнце было горячим. Деккер повернул рычаги охлаждения на скафандре, и посмотрел на небо.
      Комета над ним раскинулась во всем своем величии.
      Она была невероятно огромной. Хвост ее теперь разделился на два потока молочного света, едва-едва притушенного светом солнца. Он простирался от горизонта на востоке, полуденного солнца и черных черточек кабелей Небесного Крюка почти до горных вершин На востоке. Деккер едва-едва смог охватить его взглядом за один раз. Маска скафандра не предусматривала возможности пялиться в небо. И хотя она давала обзор почти на 360 градусов по горизонтали, она просто не была предназначена для того, чтобы смотреть вверх.
      И потому, оказавшись вдали от во все вмешивающихся взрослых, Деккер сделал единственное, что он мог в данной ситуации, чтобы посмотреть весь спектакль. Он лег на ржавую каменистую марсианскую землю. Мальчик прислонился спиной к небольшому валуну, на склоне которого поселилась горстка рыжеватой пыли, и взглянул вверх. Выпростав руку из рукава скафандра, он поискал в поясной сумки печенье и двумя пальцами просунул его в щель под воротником шлема, и задумчиво жуя печенье, стал восхищаться кометой.
      Деккер чувствовал себя совершенно счастливым. Дело в том, что не только комету хотелось отыскать мальчику на голой равнине мертвой планеты. Здесь было для него и кое-что еще, и называлось оно "уединение".
      Деккер не тратил много времени на размышления о том, нравится ему или нет жить в подземном городе, где все на виду друг у друга. Ему было не с чем сравнивать. С самого своего рождения он жил в деме Сагдаев. Каким бы оглушительно большим не казался ему Санпойнт, это был лишь большой Сагдаев. Для одиночества, в котором нуждается каждый мальчишка, на Марсе не было решительно никаких условий. Так что, как только он достаточно подрос, чтобы его отпускали бродить одного, Деккер большую часть своего свободного времени тратил на прогулки по дюнам, подальше от взрослых. Там на равнине он увидел комету в тот момент, как только ее можно было увидеть невооруженным глазом. Это было более года назад, когда этот гигантский шар, не более чем на минуту, светлой точкой показывался на ночном небе. Он следовал за ней взглядом вплоть до ее рандеву с Солнцем, пока она не потерялась в его свечении, и вновь Нашел ее, когда она повернула обратно к орбите Марса. Теперь это было настоящее зрелище. Нет, конечно, это не были зеленые поля, потоки дождя, или облачные закаты, но это было то, что принесет все эти красоты, хотя Деккер, естественно, знал, что эта комета была лишь первой и не самой крупной в долгой цепи усилий оживить Марс.
      А там, в скоплении Оорт, где родилась и провела миллиард скучных лет своей жизни эта комета, пока один взрыватель не сорвал ее с орбиты, установил на ней датчики и не отправил падать на Солнце, - там, в Оорте, в эту самую минуту какой-нибудь другой взрыватель подбирает для урожая новые кометы.
      Точно так же, как когда-то отец Деккера Де Во, Деккер заставил себя не думать на эту тему. Ему вообще не хотелось думать об отце. Он и без того провел слишком много часов, размышляя об этом человеке, - да, иногда плакал из-за него, когда был совсем маленьким, - в течение всех этих долгих марсианских лет, с тех пор, как Болдон Де Во подкинул его вверх, и, поймав, поцеловал на прощанье и подарил набитую плюшевую игрушку, чтобы было чему напоминать мальчику об отце, и отправился в Оорт... чтобы никогда больше не вернуться.
      О, этот человек был без сомнения еще жив где-то на Земле - это рассказала мать в те немногие часы, когда она вообще говорила о своем бывшем муже. Но Болдон Де Во никогда больше не возвращался повидаться с сыном.
      Деккеру хотелось найти лучшее употребление этим драгоценным часам одиночества, поэтому он вновь порылся в поясной сумке и выудил оттуда книгу о Геккельбери Финне. Он пролистал до главы о распре между Грэнджерфордами и Шепердсонами и вновь перечел ее. Какой позор! Ужасно. Люди причиняют друг другу смерть не в отчаянном порыве страсти, а намеренно, по причине какой-то дурацкой гордости... да, а остальные аплодируют им за это, как будто такое звериное поведение самое естественное и даже самое правильное из всего, что они могли бы сделать!
      Он не понимал этого. Через какое-то время он впрочем оставил такие попытки и стал читать дальше. Он вернулся к Геку и сбежавшему рабу Джиму, пребывавшим в безопасности на плоту, когда что-то заставило его прервать чтение. Он захлопнул книгу и поморгал, оглядывая скафандр. А потом понял, что воспринимает легкие, скребущие вибрации почвы под ним. Деккер вскочил на ноги, чтобы оглядеться.
      К нему двигался вездеход, направляясь в сторону Санпойнт-Сити.
      Естественно, слышать его приближение он не мог. В скудной атмосфере Марса вообще мало что слышно, но ползущий вверх по склону вездеход был отчетливо виден на фоне розоватого неба. Очевидно, водитель тоже заметил мальчика. Машина помедлила, потом резко повернула. Ржавый гравий дождем летел из-под тяжелых гусениц, потом все диски колес были заблокированы, и вездеход подкатил прямо к Деккеру. Остановился он так, что ближайшее колесо едва не коснулось мальчика, а из герметически закрытой кабины водителя сверху вниз на него взглянула девочка.
      Деккер вдруг понял, что уже видел ее раньше. Она была одной из землян, на которых указала ему мать, и он даже слышал ее имя. Анна? Аннета? Что-то вроде этого. Во всяком случае, не было сомнения в том, что она с Земли. Чтобы понять это, Деккеру не нужно было даже узнавать ее в лицо, поскольку ни одному из марсианских детей не дали бы вездеход, просто для того, чтобы покататься по окрестностям.
      Земная девочка жестом указала ему взобраться наверх, чтобы присоединиться к ней в кабине.
      Деккер нахмурился. Не затем он выбрался на равнину, чтобы разговаривать с какой-то испорченной девчонкой с Земли! Но она и так уже нарушила его одиночество, и, во всяком случае, ему было проще сделать так, как она хотела, чем пытаться поспорить на языке жестов. Сдавшись, он встал между огромных колес, каждое из которых было вдвое больше его самого, и по железной лесенке вскарабкался к люку вездехода.
      Когда зашипел воздух и раздался щелчок открывающейся внутренней двери, Деккер открыл ее и снял шлем, чтобы лучше видеть.
      - Ты потерялся? - спросила девочка. - Тебе не следовало уходить так далеко одному. Что бы случилось, если бы ты упал или что-нибудь еще? И твой отец устроит тебе такой нагоняй!
      - Я не потерялся, - сказал ей Деккер.
      Он не стал утруждать себя объяснениями во скольких пунктах она была не права. Если бы он упал! Он подумал, что она имела в виду сломанную ногу или что-то подобное - только представьте себе - сломать ногу здесь! Здесь не было ничего достаточно высокого, чтобы можно было упасть, а полет могла ускорить только мягкая марсианская гравитация. Даже если бы ему как-нибудь удалось удариться и потерять сознание, то радио скафандра тут же бы передало сигнал тревоги, и через несколько минут кто-нибудь уже спешил бы ему на помощь.
      И еще кое в чем она ошибалась. Отца-то его, уж конечно, не было нигде поблизости, чтобы тот мог наказать его, но Деккер не был готов говорить об этом с маленькой грязевкой с Земли.
      - Думаю, тебе просто хотелось посмотреть на комету, как и мне, сказала она, изучая его лицо. - Меня зовут Аннета Каши.
      Он пожал ей руку, в основном для того, чтобы показать, что знает земные обычаи.
      - Я Деккер Де Во, - и чтобы показать, что узнал ее, добавил: - Ты дочь мистера Каши.
      Она грациозно кивнула, как будто бы он сделал ей комплимент.
      - Разве эта комета некрасивая? - сказала она, пытаясь завязать вежливую беседу.
      - Пожалуй, да.
      Она вновь кивнула, удовлетворенная его согласием, а потом сказала:
      - Она должна тебе нравиться. Миллиард долларов стоило привести ее сюда, и мой папа - один из тех, кто за это платит. Он подписчик Боннов.
      Хотя Деккер на какое-то мгновение попытался понять, что значит "подписчик", на эти слова он не ответил. Он уже слышал все, что хотел слышать о том, за что платят земляне, и что они хотят взамен. Во всяком случае, она, казалось, не ожидала ответа. Она указывала в окно на кабели Небесного Крюка, по которым к посадочному полю на противоположной стороне Санпойнт-Сити легко скользила капсула.
      - Фирма моего отца помогала платить и за это, - сказала она. - Мило. Я спускалась на нем, когда приехала сюда с Земли с родителями. И когда мы поедем домой, я тоже буду по нему подниматься. А тебе бы хотелось когда-нибудь подняться в космос?
      - Конечно. Я и поднимусь, - решительно ответил Деккер.
      Девочка бросила на него скептический взгляд, но держалась вежливо. Вздохнув, чтобы показать, что меняет тему разговора, но без предвзятости к своим собственным мнениям, она наморщила лобик и оглядела дальние горы.
      - Скажи мне, Деккер, тебе не кажется, что все здесь как-то... жутковато? Выглядит так, как будто кто-то просто разбросал камни.
      Деккер озадаченно оглядел ландшафт.
      - А как еще это должно выглядеть?
      - Но это же скучно. Это все никогда не меняется?
      - Не знаю, как здесь, - защищаясь, ответил Деккер, - но вокруг Сагдаева зимой очень красиво.
      - Ты хочешь сказать, там снег?
      - Снег? - он уставился на девочку во все глаза, удивляясь ее невежеству. - Снега там нет, но иногда вокруг камней появляются морозные течи.
      Казалось, ее это не убедило.
      - Так я была права? Ты пришел посмотреть на комету?
      - На самом деле, - ответил он, радуясь возможности показать ей, что она ошибается, - я читал книгу.
      - Не стоит читать в скафандре. Это плохо для глаз.
      Это он проигнорировал.
      - Это - земная книга. Она называется "Геккельбери Финн". Ты когда-нибудь ее читала?
      - Читала? Нет. Думаю, мы когда-то проходили ее в школе. Во всяком случае, - практично добавила она, - становится поздно. Думаю, будет лучше, если я отвезу тебя домой. Ты голоден?
      - Нет, - ответил он.
      Но увидев, как она достает глянцевую коробку с конфетами, чтобы предложить ему, передумал. Взял одну. Это были не более чем хорошие манеры, но потом он вдруг обнаружил, что конфета на самом деле необычайно вкусна. Шоколад! А внутри у нее было что-то фруктовое, сладкое, ну просто чудесное. И поскольку она оставила коробку лежать на кресле, он взял еще одну. Деккер отнюдь не думал, что мать это бы одобрила, но он же знал, что у землян не такие понятия о приличиях, как на Марсе.
      Девочка занялась панелью контроля.
      - Снимай скафандр, - приказала она через плечо, перемещая рычаги скорости обоих наборов колес. Она не передвинула их мягко и осторожно, как сделал бы это настоящий водитель вездехода, а рванула прямо сразу на полную мощность. Естественно, колеса несколько раз провернулись, зря расходуя энергию.
      - Так ты шины сотрешь, - проинформировал он девочку, причем ему хотелось добавить, что он вовсе не желает, чтобы его отвозили назад в Санпойнт, поскольку он вполне способен идти сам.
      Но она оставила коробку шоколада и, казалось, ничего не имела против, когда он взял третью и четвертую конфеты.
      7
      Даже если удастся накачать атмосферу Марса до тысячи миллибар атмосферного давления, как на Земле, это не значит, что ею возможно будет дышать. Она просто не содержит того, что требуется людям для дыхания.
      Конечно, прежде всего приходит в голову мысль о кислороде. Хорошо, если на самом деле воздух Марса содержит кислород. Более того, почти половина того, что есть в атмосфере Марса, - кислород, грубо говоря. Проблема в том, что этот кислород уже жестко связан с карбон диоксидом. Только пять процентов незначительного по своему количеству воздуха, имеющегося на Марсе, нечто иное, чем этот бесполезный карбон диоксид, и более того, и эти пять процентов довольно бесполезны, как например аргон. Нет, это не в состоянии поддерживать жизнь человека. Что требуется для того, чтобы Марс вновь стал зеленым, - это водород. Чтобы он вступил в реакцию с имеющимся кислородом и создал воду, и азот, который в смеси с кислородом превратит воздух в нечто, чем смогут дышать люди, не сжигая себе легкие - и, так чтобы можно было питаться, поскольку без азота отказываются расти растения.
      8
      Когда они добрались до входа в Санпойнт, Деккер весьма критично отнесся к тому, как девочка пристраивала вездеход к люку города. В общем и целом она справилась вполне успешно, но у Деккера нашлось немного поводов для критики. Он последовал за ней внутрь, загерметизировал дверь сам, и повернулся, чтобы увидеть, как кто-то за ним наблюдает. Это был еще один грязевик, мужского пола, несколькими годами старше Деккера и такой же невысокий и кряжистый, как все земляне. Аннета тепло его приветствовала.
      - Деккер, - сказала она, - я хочу познакомить тебя с моим другом Эваном.
      - Привет, - вежливо отозвался Деккер, пожимая руку молодого человека. - Но мне пора идти, я еще кое-что должен сделать. Спасибо за конфеты.
      Парень, по имени Эван, казалось, совсем был не против такого завершения знакомства. Он уже отвернулся от Деккера, обращаясь к девочке.
      - Послушай, Нетти, по поводу этой вечеринки сегодня вечером... - начал он, но Деккер быстро уходил прочь.
      То, что ему нужно было еще успеть кое-что сделать, было не совсем верно. Конечно, сам факт этого заявления был достаточно точен. Раньше или позже, поскольку хотя они и были в чужом деме и, несмотря на то, что удара кометы ожидали в течение нескольких часов, и уж совсем невзирая на попытки защитить то в Санпойнте, что могло бы быть разрушено землетрясением, несмотря на все это, жизненно существенно важные стороны марсианской жизни функционировали как и прежде. Для Деккера это было обязательное посещение ежедневного класса по мягкости.
      Но до начала занятий оставалось еще около часа, и Деккер решил побродить по дему в благословенном одиночестве, поскольку Тсуми, без сомнения, сейчас ухаживает за своими солдатиками сам по себе.
      Все здесь было иначе, чем в Сагдаеве. Подземный город был не только гораздо больше, но и заложен как-то странно. Главным образом то, что он был просто гигантским - шесть уровней в глубь почвы, тогда как Сагдаев насчитывал только три, - и Деккер провел весьма удовлетворительный час, просто бегая по коридорам, не забывая однако делать вид, что идет по какому-то важному поручению, так чтобы никто не приставал к нему с расспросами, почему он не занят ничем полезным.
      Он точно рассчитал время. Но когда наступил тот момент, когда надо было отправляться на занятия, Деккер вдруг осознал, что не знает, куда идти. Он не раз спросил направление, но во всей этой суматохе перед столкновением, никто, казалось, не знал, где что происходит, и потому в классную комнату он прибыл как раз в ту минуту, когда начиналась Клятва Взаимопомощи.
      Комната была переполнена. Здесь было по меньшей мере шестьдесят или даже семьдесят молодых мужчин и женщин, и Деккер был поражен, увидев среди них Тсуми Горшака. Что делает ребенок на занятиях, предназначенных для людей старше восьми лет? И кстати, почему это Тсуми кивает проктору с таким удовлетворением, одновременно указывая на него, Деккера?
      Деккер устроился на полу рядом с Тсуми и присоединился к декламации:
      Я посвящаю свою жизнь
      тем, кто ее разделяет,
      безопасности и процветанию моей планеты,
      и всем, кто живет на ней.
      Мир,
      со свободой и справедливостью для всех,
      кто его разделяет.
      Но все смотрели на Деккера, и как только декламация закончилась, Тсуми прошептал:
      - Ты опоздал.
      В этом Тсуми был не одинок. На него указывал и проктор.
      - Пунктуальность, - начал молодой человек десяти лет с зачатками бороды на пухлом лице, - вежливость королей. Как тебя зовут?
      Пришлось признаться:
      - Деккер Де Во.
      - Деккер Де Во. Хорошо, Деккер Де Во, опоздание крадет время других людей. Красть чужое время так же плохо, как красть чужую собственность.
      - Я не хотел никого обидеть, - сказал Деккер, оглядывая комнату, чтобы выяснить, не оказалась ли здесь по какой-либо случайности эта Аннета Каши. Ее тут не было. В классе вообще не было детей с Земли. Быть может, этим детям нет необходимости учиться вести себя неагрессивно. Или скорее им просто все равно.
      А проктор продолжал:
      - Все это время твой маленький племянник за тебя волновался.
      - Я не хотел... - снова автоматически начал Деккер, и тут вдруг осознал, что говорит этот человек.
      Деккер с возмущением повернулся к Тсуми, но тот только пожал плечами.
      - Я сказал, ты велел мне ждать тебя здесь, - прошептал он.
      - У тебя нет такого права, - зашептал в ответ Деккер, но остановился, поскольку проктор обратился ко всей аудитории.
      Деккеру пришлось замолчать.
      - Давайте начнем. Я не встречался со всеми вами раньше, поэтому давайте вернемся к самому началу. Это тренировка уступчивости. Что мы подразумеваем под мягкостью или уступчивостью?
      Он оглянулся по сторонам. Восьмилетка из Санпойнта в первом ряду уже тянула руку:
      - Уступчивость - это наука задумываться над нуждами других людей и общества.
      - Правильно. Но это не означает пассивности. Мы ведь не пассивны, не правда ли? Но мы мягки и уступчивы, то есть, мы - цивилизованные люди. И будучи цивилизованными людьми, мы только что принесли Клятву Взаимопомощи. Каждый ее приносит?
      - Каждый на Марсе, - тут же отозвалась все та же девочка.
      Потом вмешалась еще одна:
      - Все в космосе, даже Одиночки и другие. Но не земляне.
      Проктор с удовлетворением кивнул.
      - Верно. Когда вы видите здесь наших гостей с Земли, вам следует помнить, что они несколько отличаются от нас. Конечно, у них имеются собственные тренинги - должны же они быть, правда? Или у них, как и раньше бушевали войны. Но в своих школах они приносят иного рода клятвы, они поклоняются "пресности". Что это такое?
      Деккер знал, что это значит, и решил, что это удобный момент умилостивить проктора.
      - Это значит, они приносят клятву быть лояльными, то есть вы делаете то, что просит вас сделать кто-то другой.
      - Совершенно верно, - сказал проктор, вид у него был удивленный. - Они клянутся в верности флагу. У нас есть флаг?
      Класс мгновение сидел тихо. Молчал и Деккер, поскольку его тоже очень интересовал ответ. Наконец, девочка, которой, судя по виду, было почти столько же лет, сколько самому проктору, подняла руку.
      - Нет, потому что он нам не нужен. У нас есть мы.
      Проктор кивнул.
      - Правильно. Флаги необходимы для того, - продолжал он, переходя к сегодняшней лекции, - чтобы различать стороны в сражении. Так чтобы можно было понять, кого убивать.
      Проктор подождал вздоха ужаса от аудитории, получил его и продолжил:
      - Да, они убивали людей во имя своих флагов, и, самое ужасное в этом, друзья, то, что тем, кто убивал, это нравилось. О, им не нравилось, когда убивали их или жгли, или они оказывались парализованными, или ослепшими, но они полагали, что сражения дают им шанс стать героями. Что есть "герой"? Знает кто-нибудь?
      Рядом с Деккером вверх поднялась рука Тсуми. Он не стал ждать, пока его вызовут, а выкрикнул:
      - Тот, кто смелый, кто творит великие дела!
      Проктор окинул мальчика оценивающим взглядом.
      - Можно сказать и так, - сказал он, но тон был таким, чтобы показать, что сам наставник полагает совсем иначе. - Но это ведь зависит от того, как понимать слово "великий", правда? Раньше у людей было совсем иное представление о героях. Они считали их подобными богам, а что они думали о богах в те дни, было то, что боги всегда делают, что пожелают. Они не сомневаются в себе, а двигают людьми как им заблагорассудится, и всегда считают себя правыми. Вот что написал однажды человек по имени Бернард Нокс. Он говорил, что герои подобны богам, а также говорил: "Герои могли быть, как правило жестокими, антисоциальными, деструктивными". Теперь скажите мне, друзья, назовем ли мы таких людей героями? И видим ли мы что-нибудь героическое в войне?
      - Нет! - разом откликнулся класс.
      Голос Деккера звучал в общем хоре, чего, как с удивлением заметил Деккер, никто не дождался от Тсуми. Тсуми сидел рядом с ним, держа палец во рту, и на лице его было задумчивое выражение.
      Урок они однако так и не закончили. Как раз в тот момент, когда проктор перешел к основной практической части по уступчивости и слаженности в работе, - это был совместный проект: постройка геодезической вышки из шнуров и распорок, что невозможно сделать одному, разве что каждый из членов группы будет в свою очередь тянуть, держать и поднимать именно в нужное время, - когда зазвонил сигнал, оповещая об учебной тревоге на случай утечки.
      Конечно, тревога была только учебной. Это всегда была не более чем учеба - за исключением того, единственного раза, когда может быть все будет вполне реально, и именно к этому единственному разу все они и должны быть готовы. Так что никто и никогда в таких ситуациях не дурачился. Даже, если все были вполне уверены, что тревога не взаправду. В несколько минут люди по всему Санпойнт-Сити разошлись проверять автоматические печати коридоров, а также двери в вентиляционные отверстия комнат, удостоверяясь, что все герметично закрыто. А потом еще несколько минут больше ничего не оставалось, как сидеть здесь в небольшой комнатке, где воздух неподвижен и почти уже скуден, пока вновь не мигнули трижды лампы, и длинный зуммер проревел о том, что все в порядке.
      На этом класс по уступчивости распался, проктор ушел на свой пост, который должен занимать во время тревоги.
      Некоторое время Деккер еще поискал Тсуми Горшака, но не особенно старался, а потом отправился назад в их с матерью комнату перекусить.
      Совесть его была совершенно спокойна, а надежды высоки: ему хотелось как можно дольше не ложиться спать этой ночью, так чтобы не пропустить ни минуты приближения кометы к планете, прежде чем она ударится о ее поверхность.
      Он проснулся, услышав, как кто-то подходит к двери, и поспешно сел в надежде, что это его мать. Но это был только Тинкер Горшак, хотя и выглядел он удивленным.
      - Так вот ты где, сказал он. - Твоя мать спрашивала, где ты. Ей пришлось идти на собрание, но она сказала, что мы прекрасно можем поесть сегодня здесь, так чтобы вместе посмотреть на комету. Она чудесная женщина, Дек.
      Деккер покорно кивнул, отмерив в таз воды ровно столько, сколько необходимо, чтобы ополоснуть лицо, и провел расческой по волосам.
      - Так мы будем есть здесь?
      - Мы сварим свой собственный обед, - сказал Тинкер, как будто преподнося хорошую новость в подарок. - Только мы и все. Хорошо бы Тсуми был с нами, но сегодня ему надо быть со своим отцом. А теперь подсоби-ка мне, пока я буду тушить козлятину для жаркого.
      Деккер сделал, как ему было сказано, помогая готовить обед. Мясо убитого животного вкусно пахло, начав жариться, что заставило Деккера испытывать смешанные чувства. Для них с матерью это и в самом деле было большой роскошью, готовить вместе что-нибудь, вместо того, чтобы идти в столовую коммуны. Но необязательно в том случае, когда во все вмешивается Тинкер Горшак. Деккер был бы почти рад пойти в столовую. Их маленькая комната была несколько мрачноватой - сейчас повсюду в Санпойнте было мрачно, поскольку на каждую комнату позволялась лишь одна лампочка. Это было сделано ради экономии энергии на всякий случай, а кроме того, в ней было жарко из-за той же экономии. Климатические установки работали со столь малой мощностью, чтобы создавать максимально допустимый для житья уровень. Но из-за торжественного события всем было позволено не выключать телевизор.
      Естественно, экраны передавали наблюдения со следящих за кометой спутниковых станций. Поднимая глаза на экран, Деккер видел оболочку кометы; она была серовато-желтой, цвета бороды Тинкера Горшака, и шишковатой как иерусалимский артишок. Покачиваясь из стороны в сторону, она спускалась все ниже, в то время как ежеминутно врезающиеся в нее ракеты корректировали траекторию ее падения.
      Деккер проверил время. Падать комете еще долго. По данным расчетов, удар должен последовать утром. То есть утром, согласно расчетам, комета окажется в предназначенной точке, хотя в Санпойнт-Сити, учитывая его местоположение, это будет полдень.
      - То есть жара будет ужасающей, - проинформировал мальчика Тинкер Горшак, пока они готовили обед. - Они думают, что так выделится меньше кинетической энергии, и быть может, землетрясение будет меньшей силы. Как там лук?
      - Почти нарезан, - буркнул Деккер, тыльной стороной ладони протирая слезящиеся глаза.
      Горшак добавил нарезанный лук в жаркое, помешал его, понюхал с критическим видом и лишь затем накрыл крышкой.
      - Через двадцать минут будет готово, - заявил он. - Герти придет даже раньше, а если нет, то чем больше оно тушится, тем будет вкуснее. Что скажешь, Деккер, выпьешь что-нибудь? Чая? Воды?
      Деккер покачал головой и увидел, как старик тщательно отмеряет "хайболл" - чистый алкоголь, разбавленный водой один к трем и сдобренный для вкуса несколькими каплями мятного экстракта. Деккер поморщился. Это было еще одной причиной, почему ему не нравился Горшак. Отец Деккера, говорят, никогда не пил алкоголя, или по крайней мере, Деккер такого не помнил. И мать никогда не пила, пока отец был рядом.
      - Итак, - сказал Горшак, проглотив половину налитого, - ты уже думал о том, что станешь делать, когда вырастешь?
      - Не особенно, - признался Деккер.
      - Я хочу сказать, - стал объяснять Горшак, - все теперь будет несколько иначе. Кристальные грибы, похоже, все же тупиковый путь.
      На лице у него появилось то недовольное выражение, какое возникало каждый раз, когда речь заходила о выращивании полезных растений на Марсе.
      - Я всегда надеялся...
      Он остановился, не сказав, на что собственно он надеялся, но в этом и не было необходимости. Деккер знал то, что собирался сказать старик. Основная задача генетика Тинкера Горшака на Марсе заключалась в выращивании и скрещивании искусственно созданных фотосинтезирующих "растений" - ну хорошо, организмов: едва ли эти создания можно было назвать словом "растения", поскольку они, уж конечно, не походили ни на что, что когда-либо росло на Земле. Марсиане надеялись, что это даст им возможность выращивать на планете что-то вроде естественного урожая. Эти создания вырастали забавными небольшими грибами, с зонтиками прозрачных ультрафиолетовых кристаллов на вершине. Кристалл пропускал внутрь необходимый для фотосинтеза свет, но отражал смертельный ультрафиолет крайне необходимая мера предосторожности на Марсе, где не существовало озонного слоя защиты. Самое удивительное в этих грибах было то, что они вообще росли.
      И вот тут-то все чудо и кончалось. В качестве урожая кристаллоголовые грибы были совершенно безнадежны. Им не хватало достаточно мощной корневой системы, чтобы пробиться в те слои выжженной марсианской почвы, где скрывались те немногие количества замерзшей воды, и столько их метаболической энергии уходило на то, чтобы выпустить эти корни и построить солнечные экраны, что о том, что оставалось в качестве урожая, даже не имело смысла и говорить.
      И коли таковы были мечты и фантазии Тинкера Горшака, Деккер никак на них не притязал. Насколько Деккер вообще задумывался о своей взрослой карьере, до которой оставалось не так уж и много времени, он скорее склонялся к тому, чем занимался его отец, - быть может, даже отправиться в Оортово облако, - чем к тому, чтобы следовать карьере человека, желавшего узурпировать место его отца.
      Тинкер поднял крышку кастрюли, потянул носом, а потом сел, вновь устремив взгляд на Деккера.
      - Тсуми говорил, у тебя осталась его книга, - сказал он.
      С минуту Деккер дискутировал с самим собой, но не нашел никакой причины отрицать очевидное.
      - В общем, да.
      Тинкер кивнул с видимым удовлетворением, а потом встал, чтобы вновь наполнить стакан.
      - Мне действительно хотелось, чтобы Тсуми приобрел что-то из нее, но мальчишка не любитель читать. А ты ведь любишь читать, Дек, так?
      Деккер осторожно кивнул.
      - Скажи мне тогда, что ты думаешь о Законе Плота?
      Деккер порылся в памяти.
      - Законе?
      - Вот именно, Плота. Что там говорит Гек об умении ладить друг с другом? Или ты еще не дочитал до той главы?
      - Я не совсем уверен, какую главу вы имеете в виду.
      - Ту, где Гек и Джим плывут на плоту вниз по Миссисипи, а вокруг происходят все эти ужасы - линчевания, воровство и так далее. И Гек думает о том, как люди уживаются друг с другом на плоту, и говорит, думается, я даже помню точные слова. Он говорит: "Чего тебе больше хочется на плоту, это того, чтобы все были довольны, и быть добрым к другим". Ты это помнишь?
      - О, да, - воодушевился Деккер. - А потом они спускаются вниз по реке и попадают...
      - Нет, это не совсем то, что я имею в виду, Дек. Я не собирался говорить о самой истории. Только о том, что сказал Гек. Понимаешь, вот для чего существуют все тренинги по уступчивости. Не для того, чтобы просто уживаться друг с другом, а для того, чтобы хотеть, чтобы все были довольны, чтобы правильно чувствовать и быть добрыми к другим людям. И не только на плоту, а повсюду. И на нашей планете тоже. Вот что мы делаем здесь на Марсе, в то время как земляне хватают все, что попадется им под руку, и соревнуются друг с другом...
      Тинкер остановился, рассмеявшись собственным словам.
      - Ладно, - сказал он, - думаю, я и сам иногда забываю о Законе Плота. Полагаю, следует быть более милосердным по отношению к землянам. Хотя это и нелегко. Во всяком случае, мне хотелось, чтобы Тсуми усвоил именно это. Ты меня понимаешь?