Вен почти наугад переключала вирт с одной сцены бойни на другую, не обращая внимания на время и последовательность событий. В какой-то момент Деккер увидел яростно палящее с пронзительно голубого неба белое солнце, в другой - людей хлестали потоки дождя, и укрытое тяжелыми тучами небо рвали молнии, или через промокший лес, отстреливаясь на ходу, отступали солдаты; а в следующий - в полуночной тьме оранжевые языки пламени из установленных на холме пушек лизали черные стволы, изливались на орущую массу людей на темных склонах под ними.
      В первые несколько секунд Деккер успел увидеть все, что ему когда-либо хотелось знать о войне, но заставлял себя смотреть еще десять долгих минут. Ему требовалась уверенность в том, что он понял все, что следовало понять в этом древнем и забытом - но, очевидно, не окончательно забытом - отчете о воинственности из варварского прошлого человечества.
      Потом он решил, что с него хватит. Быть может, узнать можно и больше, но Деккер Де Во не желал этого знания. Стащив с головы шлем, он положил аккуратно его рядом с собой на кровать, стараясь не запутать провода панели управления.
      Рядом с ним в напряженной позе сидела Вен Купферфельд, руки судорожно сжаты на коленях, голова скрыта под массивным шлемом вирта. Убийства на земле Виргинии исчезли из поля зрения Деккера. То, что он видел вокруг себя, снова было теплой уютной спальней. Но, что было здесь совершенно неуместно, он продолжал слышать звуки продолжающейся битвы внутри шлема, слабые и отдаленные, но марсианин не знал, как от них отключиться. Он даже не попытался отключить звук с панели. Просто сидел на кровати.
      Физически Деккеру не было дурно, просто тошнило от увиденного. Он терпеливо ждал, не произнося ни слова и не шевелясь, пока наконец Вен не сняла шлем, и слабые звуки бойни смолкли.
      Вен сердито глянула на него.
      - Ну, - спросила она. - Что ты думаешь?
      Деккер подумал прежде, чем ответить.
      - Я думаю, мне стыдно за человечество, - сказал он.
      Прежде чем ответить Вен встала и аккуратно убрала шлемы. Потом с жалостью поглядела на него.
      - Ну да, ты ведь истинный марсианин, не так ли? - сказала она, - Ты не желаешь смотреть в лицо тому, что на самом деле есть человечество.
      - Мне не нравится, когда убивают людей.
      - Почему это тебя так волнует, Деккер? - спросила она, становясь разумной. - В смерти нет никакого отклонения. Рано или поздно все умирают, и зачастую люди умирают гораздо более ужасной смертью, чем просто получить пулю в голову во время боя. Что плохого в том, что люди погибают во имя какой-то цели... потому что они настолько во что-то верят, что готовы отдать за это Свою жизнь?
      - А во имя чего умирали эти люди? Ты сказала, что эта война тянулась годами. Насколько я успел увидеть, - сказал он, - они умирали ни за что.
      - Это нет так, - ответила Вен, - потому что в этих сражениях победил Юг. Не важно, что произошло потом, на этот раз они победили. Естественно, были потери. В те семь дней Юг потерял двадцать тысяч человек, а Мак-Клеллан, быть может, немного больше.
      Деккер посмотрел на нее в упор.
      - Сорок тысяч убитых, - ошеломленно сказал он.
      - О черт, не все они были убиты. Всего из потерь, на самом деле, были убиты или умерли от ранений около половины, но господи, Деккер, что с того? Это было очень давно. Какая разница, убиты они или нет? К сегодняшнему дню они все равно были бы мертвы, разве нет? Во всяком случае, не в этом дело.
      - А в чем тогда?
      - Победа, Деккер! Дело в победе Победа - вот, что главное, потому что если ты победил, ты можешь взять все, на что у тебя есть право, не важно, если кто-то говорит тебе, что ты не можешь этого сделать.
      Она посмотрела на марсианина, и выражение ее лица несколько смягчилось.
      - Хорошо, не будем больше теперь об этом говорить. Доверься мне, ты еще передумаешь, Деккер, когда немного подрастешь. А теперь не хочешь ли отправиться в постель?
      Он внимательно смотрел на женщину, в которую, может быть, был влюблен. Она была очень красива, когда лежала, опираясь на локти, в постели, которую они делили. Она не улыбалась, но ее лицо покрывал румянец, и дыхание было учащенным.
      Деккер покачал головой и встал.
      - Думаю, не на этот раз, - сказал он трезво и вежливо. - Спасибо за обед и за вирт, но я думаю, я просто вернусь в общежитие.
      30
      Деккер некоторое время не виделся с Вен Купферфельд - то есть, видеть-то он ее видел, и даже когда приходилось, разговаривал с ней во время занятий, и она довольно дружелюбно отвечала ему тем же. Вот и все. Вен, казалось, вполне Готова была ждать, пока выветрится дурное настроение Деккера. Никто из них не упоминал вирт Гражданской войны, который они смотрели вместе, и ни один из них не делал ни одного шага к тому, чтобы снова провести вечер вместе. Все шло своим чередом, как будто никакого их романа и в помине не было.
      Однако он все же имел место. Он оставил Деккера в смятении, это не прошло без последствий. Это даже мешало его работе, так что Аннете Бэнкрофт приходилось одергивать его перед всем классом за то, что он видит сны наяву. После одного из таких занятий она остановила Деккера, когда он уже собирался уходить.
      - Что с тобой, Де Во? - спросила она не без озабоченности.
      Деккер в ответ пожал печами.
      - Есть о чем подумать, - сказал он.
      С минуту она молча смотрела на него.
      - Я знаю о твоем отце, - сказала она и выжидающе замолкла.
      Деккер не ответил. Она еще помолчала, потом тон ее стал деловым:
      - Что бы оно там ни было, лучше с этим разобраться. Согласно твоему делу, подходит время твоего интервью с психологом, так что я договорилась о твоей встрече с ним на сегодняшний вечер. Отметься у доктора Келем. Если что-то тебя беспокоит, дай ей возможность попытаться помочь тебе. До сих пор у тебя все шло хорошо. Не пускай всего на ветер.
      Деккер с минуту подумал, потом сказал:
      - Спасибо.
      Он говорил почти серьезно, поскольку прекрасно видел, что Аннета старается помочь ему. Не ее вина, что она не в состоянии этого сделать.
      Деккер не ожидал от интервью с доктором Мерседес Келем ничего особенного, и не получил большего, чем ожидал. Просто рутина. На этот раз от него не потребовали раздеться, а к обычным проверкам и помехам во время тестирования он был вполне готов. Когда Келем после всех тестов велела ему сесть и стала выспрашивать о проблемах, какие могли у него возникнуть, Деккер и к этому оказался подготовлен. Использовав подсказку, содержащуюся в словах Аннеты, он выдал готовую историю о смерти отца и своем беспокойстве о возможной конкуренции со стороны ферм-обитантов, так что имя Вен Купферфельд в этом разговоре даже ни разу не всплыло.
      Как не была затронута и тема войны. И когда доктор отпустила Деккера, он был вполне уверен, что женщина не собирается вносить никаких резко отрицательных записей в его личное дело. Ему удалось даже, как он успел заметить, застать конец обеда в столовой.
      Поел Деккер быстро и в одиночестве, и по окончании еды почувствовал себя гораздо лучше. Нет ничего реального, о чем стоило бы волноваться, думал он. Ну хорошо, в характере Вен Купферфельд есть свои отвратительные стороны, и что с того? есть они и у большинства людей - если они не марсиане, - и при этом они никак не относятся к тем тайным, извращенным животным потребностям, на которые действительно следовало бы обращать внимание. Ведь именно с ними, как полагается, должны разбираться на занятиях по общественному поведению и снижению враждебности. Очевидно, занятия делали свое дело. Они не были столь успешны, как тренинги мягкости на Марсе, но что в таком случае было? А результаты совершено ясны. Даже земляне не воюют больше.
      Он настолько убедил себя, что разобрался со всеми своими проблемами, что был удивлен, когда, вернувшись к себе, обнаружил, что ожидающий его Торо Танабе смотрит на него с нескрываемым беспокойством.
      - Ну и как все прошло? - спросил Танабе.
      Деккер пожал плечами.
      - Обычная рутина. В любом случае, Келем - не такая дрянь, как Мак-Кьюн.
      - Да уж, таких, как она, немного, - согласился Танабе.
      Но даже такой эгоцентрик, как Танабе, не пожелал оставить все, как есть. Какое-то время он внимательно изучал лицо Деккера, а потом снова спросил соседа.
      - Совершенно очевидно, что тебя что-то беспокоит. Что?
      - Ничего, - ответил Деккер, но потом передумал. - Я кое-что видел прошлой ночью, - сознался он. - Танабе, ты когда-нибудь слышал о виртуалах войн? Я имею в виду те, которые содержат действительно кровавые сцены... там, где у людей взрывом вырывает кишки... прямо у тебя на глазах?
      Сперва Танабе удивился, но потом слова Деккера его, казалось, позабавили.
      - Ну, конечно, Де Во. Иногда я почти забываю, что ты марсианин и не знаешь того, что известно всем. Такие виртуалы естественно существуют, их еще называют "понюшки". Поступают они в самых разных видах. Не только войны, но истории, наполненные всевозможными видами пыток и смерти, и насилием толпы, и убийствами, и изнасилованиями... Послушай, Де Во, мне не хотелось бы, чтобы у тебя создалось неверное представление. Сам я ими не увлекаюсь, но, к несчастью, похоже, существует значительное число людей, которым они нравятся. Нет такого города на Земле, где нельзя было бы купить подобные виртуалы.
      - Это просто шокирует! Там же убивают людей!
      На это Танабе громко расхохотался. Подняв руку, чтобы прикрыть рот, он сказал:
      - О, Де Во, ты просто бесценен. Ты думаешь, всех этих людей на самом деле убивают? Но ты просто недооцениваешь специалистов по виртуалам. Естественно, большая часть самых жестоких сцен смоделирована компьютером. Примечательно, насколько они могут казаться реальными.
      - Большая часть?
      Танабе явно испытывал неловкость.
      - Ну, конечно, это противозаконно - действительно убивать людей для изготовления вирта. И все же - но, пожалуйста, помни, что я повторяю слухи - говорят, что некоторые из этих убийств... как бы это сказать?.. неотредактированы. То есть, может быть, только может быть, часть этих смертей настоящие. Хотя, конечно, я полагаю, актеры об этом не подозревают, когда нанимаются на работу.
      Танабе помедлил, а потом деликатно спросил:
      - Ты сам видел такой вирт?
      Деккер кивнул, на что Танабе тяжело вздохнул.
      - Я же говорил тебе, что эта женщина тебя съест, Де Во, - сказал он.
      Проблема заключалась в том, что Деккер наслаждался обществом Вен Купферфельд. Ему не хватало ее. И даже не в том дело, что ему не хватало их очень впечатляющих занятий любовью, хотя с течением времени он начал тосковать по ним все больше и больше. Ему не хватало ее прикосновений, её голоса, разговоров, встреч и знания, что они встретятся, чтобы заняться любовью и снова говорить. Он тосковал по тем самым различиям, которые разделяли их: не так часто ему выпадал шанс интимно поговорить с кем-то, кто столь же отличался от него, как Вен Купферфельд. Нет, он не перестал считать, что она не права. Но увлекательно было наблюдать, насколько глубоко уводило ее сознание своей правоты на кривую дорожку.
      И к тому же она всегда была поблизости. В классе он мог видеть ее за назначенным ей пультом, на полпути через бункер от его собственного. Макушка ее светлой головы всегда была видна, когда она наклонялась над пультом управления. С того места, где сидел он, она казалась окруженной сиянием, испускаемым Сатурном, и несколько комет кружили вокруг ее головы. Она никогда не смотрела в его сторону, по крайней мере, он никогда этого не замечал. Вен с головой уходила в работу. Какой бы ни была Вен Купферфельд, напоминал себе Деккер, она отличный студент и трудяга Она заслуживает получить то, чего хочет...
      Хотя, как думал он, не все, чего ей бы хотелось.
      Над его головой из динамика раздался голос Аннеты Бэнкрофт:
      - Твоя очередь, Де Во. На слове "цель" твой пульт будет подключен. Цель.
      Пульт перед глазами Деккера в дюжине точек мигнул разноцветными огнями, потом стало тихо. Ему предстояло теперь контролировать в этом бункере огромный виртуальный планетарий, представляющий собой солнечную систему. Он знал, что она движется, каждый объект следует своей собственной орбите, хотя, конечно, движения самих планет оставались ему невидимы. Даже Меркурий, обращающийся вокруг Солнца всего лишь за восемьдесят восемь дней, на дисплее полз совершенно незаметно. Во всем огромном бункере лишь немного было признаков движения. Деккер мог видеть две естественные луны Марса и его три орбитальных станции, которые медленно ползли вокруг планеты, и три кометы - вот они-то действительно двигались - вблизи перигелия.
      Эти кометы были первыми объектами, которые Деккер стал проверять со своего пульта. Обе траектории были оптимальными.
      Это давало небольшую передышку, поскольку именно у перигелия контролю следовало быть особенно точным. Если комета не выйдет из своего падения к Солнцу с правильным вектором и скоростью, это может привести к серьезным неприятностям. Тогда контролерам Со-Марс Два придется приложить все силы, чтобы выправить последний этап ее полета к встрече с Марсом. Иногда это не удавалось, и целая дорогостоящая комета, со всеми затратами времени и инструментов, оказывалась безвозвратно потеряна - ну, не совершенно безвозвратно, поскольку когда-нибудь она достигнет апогелия и начнет падать обратно.
      Но до тех пор возможно придется ждать около сотни лет.
      К тому времени, когда объявили перерыв на ленч, Деккер послал приказы на четыре взрыва, причем два из них пришлись на одну и ту же комету орбитальные элементы проклятой 3Р-Т38 оставались неверны и после первого корректировочного взрыва. Деккер с помощью компьютеров подтвердил, что остальные восемнадцать подконтрольных кометы не нуждаются в корректировке курса. Проходя мимо нее к двери, он кивнул Аннете Бэнкрофт.
      - Простите за этот дополнительный взрыв.
      Она пожала плечами.
      - Тебе попалась нестабильная комета, - сказала она. - Я сверилась с контроллером Co-Марс. У нее тоже были проблемы с ЗР-Т38.
      Это принесло Деккеру немалое облегчение. Деккер знал, что иногда установка змеи инструментов оказывалась недостаточно точна или в самой комете могли оказаться пустоты или скопления свободно связанного материала, пропущенные сенсорами. На следующем занятии надо будет внимательнее присматривать за этой кометой.
      Аннета подняла руку, чтобы удержать его.
      - Доктор Келем пропустила тебя, - сказала она.
      Деккер кивнул. Так он и предположил, раз он все еще в классе. Впрочем, Аннета не собиралась заканчивать разговор. Аннета сказала:
      - Ты ведь не позволишь оргазмам вытеснить у тебя из головы занятия, Де Во. Мне ведь не нужно об этом тебя предупреждать, не так ли?
      - Нет.
      - Но я тем не менее тебе об этом говорю, ясно? - продолжала она. - Вен Купферфельд хороша. Мне бы хотелось, чтобы вы оба прошли, потому что вы как раз того сорта люди, какие нам нужны в космосе. Скоро я сама вернусь туда обратно, и я была бы счастлива работать с любым из вас. Но, - добавила она, - быть может, не с вами обоими в одном и том же месте.
      На том их беседа и закончилась. После того как Бэнкрофт отпустила его, Деккер прокручивал их в голове всю дорогу в столовую, пытаясь сообразить, какое именно скрытое сообщение пыталась передать ему инструктор. Что за земные штучки! На Марсе люди просто выходили и говорили, что лежало у них на сердце, во всяком случае, если это не было оскорбительно. Почему земляне не могут вести себя также?
      К тому времени, когда он добрался до столовой, его сокурсники уже заполнили три стола, и ни у одного из них не оставалось свободных мест. Сяопин Йе, как бы извиняясь, улыбнулась ему, но это было более чем компенсировано неприкрыто враждебным взглядом Джей-Джона Бельстера.
      Он сел в одиночестве и был удивлен несколько минут спустя, когда кто-то поставил свой поднос наискосок от его собственного. Когда Деккер поднял глаза на этого вновь подошедшего, им оказалась Вен Купферфельд.
      - Привет, - весело сказала она.
      Деккер хмыкнул в ответ, на что девушка улыбнулась.
      - Ты все еще злишься на меня. Тебе и вправду не понравился мой вирт. Он, пожалуй, был слишком кровавым для первого раза. А ты думал это реально?
      Деккер только пожал плечами, а она, уговаривая, продолжала:
      - Но, Деккер, это ведь не могло быть реальностью, правда? В шестидесятых годах девятнадцатого века не было никакого оборудования для записи виртуалов. Знаешь, это - просто инсценировка. Вроде тех, что они делают для коллекционеров.
      Деккер положил вилку на стол и уставился на девушку.
      - Но люди покупают подобные вещи?
      - Конечно, люди покупают подобные вещи! Не каждый. Слабак, не способный выдержать... - она оборвала себе на середине" фразы. - Прости. Я не хотела тебя обижать. Я просто хотела сказать, что у людей бывают различные вкусы.
      Деккер снова принялся за еду, обдумывая ее слова. Потом он проглотил ложку картофельного пюре и жаркого из убитого-животного и сказал:
      - Ну, то, что видели мы, было реально, не так ли? Авторы не все инсценировали. Если люди достаточно больны, чтобы хотеть смотреть на разыгрываемое перед ними убийство, это печально. Но когда это происходило на самом деле, это было реально.
      - Но это же - история, Деккер!
      - Это - та история, которую, как предполагается, мы переросли, поправил он.
      Вен покачала головой.
      - Деккер, ты просто не понимаешь. Война - это не просто убийство. Конечно, во время Семи Дней было немало потерь - вот почему это столь прославленная битва - но не все сражения таковы. Некоторые величайшие в истории победы были одержаны без единою выстрела. Взгляни на то, как Адольф Гитлер завоевал Австрию и Чехословакию. Он просто ввел свои танки. Никто не был убит, вообще не было никакого сопротивления, поскольку все знали, что ничего хорошего из этого все равно не выйдет. Взгляни на то, как американцы усмирили русских. Ни единого выстрела. Один только факт, что они могли бы это сделать, добыл им победу.
      Деккер с минуту это обдумывал, потом покачал головой.
      - Это не играет никакой роли. Я мало знаю о войнах, но с точки зрения статистики, сколько войн было выиграно без гибели людей? Одна, из десяти, может быть?
      - И того меньше, - признала Вен. - Обычно обе стороны несут потери. Но войны возможны.
      - Предположим. Но даже и в этом случае, единственной причиной, почему побеждают какие-то люди, остается то, что они способны убивать. Делают ли они это на самом деле или нет, не играет особой роли. Убийство - это неверно, Вен. Сила - это неверно.
      - Даже ради правого дела?
      Деккеру, когда он глядел на сидящую через стол Вен, казалось, что она стала еще красивее, защищая свою точку зрения. Чувство справедливости заставляло его дать ей шанс выговорить все, что у нее накопилось. Честность и, быть может, до какой-то мельчайшей степени слабый запах духов, доносящийся через стол.
      - Кто может судить, какое дело правое, какое нет.
      - Естественно, каждый сам должен решать это для себя. Даже если это всего лишь ты, и весь мир полагает, что ты сошел с ума - быть может особенно, если это так. Деккер, ты знаешь, кто такой террорист?
      Марсианин смотрел на нее с кривой улыбкой. Как женщины умеют переключаться в подобных спорах!
      - Конечно, я знаю, кто такие террористы. У вас на Земле их было когда-то немало. Я знаю также, кто такие динозавры, и те, и другие вымерли.
      Вен поставила локти на стол по обе стороны тарелки с остывающим ленчем и подалась вперед, чтобы взглянуть прямо ему в глаза.
      - Быть может, меня это не привлекает в той же степени, что тебя. Разве так уж было бы плохо, если бы время от времени вокруг бродил плезиозавр? Разве ты не в состоянии представить себе, как этакая громадина продирается где-то через джунгли?
      Деккер рассмеялся.
      - Так, чтобы ты могла пристрелить его, как льва.
      Вен выглядела пораженной, потом едва ли не рассердилась.
      - Черт побери, Деккер! Слушай, что говоришь, кто-то ведь может подслушать. Нарушавшие этот закон подлежат экстрадиции.
      - Прости. Просто у меня создалось такое впечатление, что убийство примешивается почти ко всему, о чем тебе хочется говорить.
      - А почему бы и нет? Убивать - вполне естественно. Мы сами это делаем или платим мясникам, чтобы они делали это за нас. Иначе у нас на столе Не было бы никакого мяса. И террористы тоже вполне естественны.
      - Да, нет же, черт побери, - запротестовал он. - Я читал достаточно по вашей истории, чтобы это понять. Террористы подбрасывали бомбы, угоняли самолеты, убивали ни в чем не повинных людей.
      - Верно, - отозвалась она, - но это ведь и твоя история, не так ли? Откуда пришли марсиане?
      Деккер поерзал, ему было неуютно.
      - Думаю, ты обязательно должна настоять на своем. На чем же?
      - Смысл в том, что терроризм - это то, что ты делаешь, когда все шансы решительно против тебя, что у тебя просто нет иного выбора. Ты знаешь, где находится Израиль?
      - Где-то около Египта? - наугад спросил он.
      - Приблизительно. Это - великая маленькая страна, Деккер. Дедушка Джим и туда меня возил, потому что ему хотелось посмотреть, во что превратились террористы после того, как победили. Террористы управляют этой страной, Деккер, или, по крайней мере, террористами были их предки. Теперь их перестали называть политиками. Теперь их зовут государственными людьми. Но это были террористы - Иргун Цваи Леуми и им подобные, - кто подбрасывал бомбы и убивал невинных людей, но именно прежде всего они подарили им эту страну. Ты же сам был в Кении! Так что ты знаешь о мао-мао и Йомо Кеньятта - отце этой страны, как они стали называть его позднее. После того, как перестали звать его пришедшим к власти убийцей.
      Прежде чем заговорить, Деккер доел картофельное пюре. Вен терпеливо ждала. Наконец он сказал:
      - Мне все равно, как ты их называешь. Убийцы остаются убийцами. Прости, Вен. Мы просто не придем к соглашению.
      Через какое-то время Вен произнесла:
      - Жаль, - и ушла, оставив нетронутым свой ленч.
      31
      На этапе Пятой фазы усилия начинали приносить плоды. К тому времени, как комета завершала свое долгое падение к Солнцу, пробегала по перигелию, и вектором направлялась к Марсу, курс ее был уже установлен, и относительная скорость падала до нескольких километров в секунду. Этот последний шаг мог быть убийственным.
      Вот тут-то и подключались орбитальные станции Марса.
      Последние несколько дней жизни кометы они контролировали ее путь. По мере того, как комета нагоняла планету, контролировать ее становилось все легче, так как уменьшалось расстояние, и время ответа и реакции инструментов становилось все короче и короче. Корректировочные взрывы происходили почти сразу же после отдачи команды. Но в то же время становилась все более существенной точность наведения. Не может же комета рухнуть просто так куда-нибудь на старую ломкую поверхность Марса. Не должна она упасть и в радиусе пятисот километров от дема или индустриального центра. Не должна она ударить в Валлес Маринерис или Олимпус Монс, или любую другую из сотен особенностей поверхности Марса, потому что они, как было постановлено, являются местами значительной ценности. Короче, комета должна приземлиться в предназначенном для этого месте, с вероятностью радиусной ошибки не более чем в двести километров - а это касается девяноста девяти процентов ее осколков.
      Так что последние часы жизни планеты оказываются для нее самыми заполненными за все время ее существования. Необходимо установить окончательное место удара. Ее Аугенштейны должны быть вырваны из ее же тела и отосланы на безопасное расстояние на орбите для последующего возвращения - естественно, никакая антиматерия не может войти в атмосферу Марса, как бы скудна она не была. Разбивающие планету на части заряды должны взорваться точно в заданной последовательности, с точно заданной силой, чтобы при приземлении превратить единый, все разрушающий шар в дождь осколков. И нигде нельзя допустить ошибки.
      32
      К Пятой фазе из курса Деккера Де Во осталось только двадцать девять человек. Это было не хуже, чем можно было того ожидать, исходя из нормального процента отсева, но другой факт оказался гораздо более неприятным. Сам Деккер в списке классе упал до одиннадцатого места.
      Этого он и вовсе не ожидал. Во всем виновата Вен Купферфельд, мрачно говорил он самому себе. Если бы он не тратил столько времени на разыгрывание одуревшего от любви Ромео перед этой кровожадной Джульеттой, он был бы сейчас на самом верху, там, где ему место. Но слава Богу, все кончено, и теперь он может вернуться к тому, что действительно имеет значение.
      Несколько раздражало, впрочем, видеть, что имя Вен Купферфельд по-прежнему красуется номером первым.
      Еще более неприятно было глядеть в лицо тому факту, что он не перестает о ней думать. Ему не хватало Вен Купферфельд. Он тосковал по ней: по ее болтовне, ее прикосновению, светлым волосам, запаху духов, теплу ее тела рядом, когда они дремали в ее более чем комфортабельной постели - да, ему не хватало даже ее поразительно жесткого взгляда на мир, который был, конечно же, неверным и даже по всем разумным стандартам отвратительным? Но все же ее собственным. Конечно, они безоговорочно разошлись во взглядах на основополагающие вопросы человеческих ценностей. И все же их разногласия были интересны.
      Деккер смутно чувствовал себя обманутым тем, как эта женщина вновь и вновь пробиралась в его мысли. Это было нечестно. Ему казалось, что при сложившихся обстоятельствах тот факт, что они перестали быть любовниками, должен быть воспринят очень легко. В конце концов, это же он принял решение о разрыве. Но все было не так просто.
      Хорошим было то, что Пятую фазу от Шестой отделяло только четыре недели, а Шестая фаза окончится тем, что Деккер на самом деле отправится укрощать кометы для Марса - в том случае, если его отметки поднимутся на полагающуюся им высоту. Этому марсианин и посвятил все свое время.
      Упрощало ему учебу то, что во время Пятой фазы он действительно видел, как происходит озеленение Марса. Каждый рабочий пульт в учебном центре был снабжен своими собственными моделями, точнее двумя их наборами. Если студент выбирал один из них, на дисплее перед ним возникала поверхность Марса. Если он выбирал другой, то видел бункер, такой же, как на Со-Марс станциях, но гораздо меньших размеров; он не показывал ничего, кроме региона вокруг тянущегося сегмента орбиты Марса. Остальная часть Солнечной системы в данном случае значения не имела. Если не считать какого-нибудь корабля поблизости, контролеры на орбите заботились лишь о Марсе, его лунах и трех орбитальных станциях... и цепочек неспешно ползущих точек, обозначающих кометы - теперь все они были отмечены желтым. Теперь задачей орбитальных станций становилось контролировать последний участок их пути до приземления на Марс.
      Инструктором Пятой фазы оказался марсианин по имени Мерик Чопфард.
      - Чоп-хард, - произнес Деккер, в первый раз обращаясь к преподавателю.
      Но тот довольно дружелюбно исправил его:
      - Чоп-фард, - сказал он.
      Однако, как бы он ни произносил свое имя, Деккер был рад ему. Чопфард был единственным, сколько помнил Деккер, марсианином, занимавшим сколь бы то ни было серьезный пост в предприятии, посвященном возрождению Марса. Ну довольно серьезный - сколько власти может быть у преподавателя? По крайней мере, это доказывало, что марсиан не всегда ограничивали самым низким уровнем этого кланового учреждения, где главенствовали земляне.
      На первом же занятии Чопфард начал с распределения рабочих пультов.
      - Выбирайте любой. Просто садитесь и ознакомьтесь с приборами контроля.
      Особой конкуренции в выборе мест не было: Курс сократился до всего лишь двадцати одного выжившего, и оставшихся едва хватило на то, чтобы занять половину имеющегося пространства.
      Требующей наибольшей концентрации частью работы стала показанная на модели орбита: именно там формировалась окончательная траектория подхода кометы к поверхности планеты, и производились работы по разделению гигантской кометы на управляемые куски.
      Впрочем, Деккера это не особенно увлекало. Когда позволяло время, он наслаждался, переключая дисплей с экрана поступающих данных на экран с панорамой поверхности планеты. Вид был просто восхитительный. Орбитальные станции Марса располагались на пятичасовой орбите, кружа к планете даже ближе, чем две небольшие луны. И на экране Деккеру был виден медленно проплывающий под ним марсианский ландшафт. Он без особого труда мог распознать географические особенности, вне зависимости от того, что происходило в данный момент на поверхности - день или ночь. Работу сенсоров станции не ограничивало наличие или отсутствие видимого света. Деккеру даже удавалось разглядеть местоположение отдельных демов, хотя при грубом разрешении экранов модели едва ли можно было различить крохотные строения. У Деккера даже перехватило дыхание, когда из-за горизонта к нему медленно поплыла панорама горы, на склоне которой располагался Сагдаев.
      И он видел, как на самом деле происходит приземление комет. Ну, не действительно "на самом деле". Как и все в учебном центре, это были или модели, или записи последовательности событий, которые уже имели место, но менее увлекательными от этого они не становились. На одном из занятий ему посчастливилось увидеть два, одно за другим, таких приземления: одно произошло точно на линии восхода, другое - на расстоянии восьмисот километров и полчаса спустя. Он видел, как облаками из пяти десятков точек поднимаются кипящие газы, испускаемые при приземлении каждым из фрагментов.
      Облака газов напоминали вырастающие в небо грибы... и с изумлением Деккер вдруг осознал, что они не рассеиваются сразу. У него не было больше Вен Купферфельд, но взамен нее появилось нечто гораздо более важное: Марс стал возвращаться к жизни.
      Когда он тем вечером вернулся домой, его ожидали два сообщения. Сначала он проиграл то, что пришло по времени первым. К глубокому его удивлению оно оказалось от его старого соученика из Найроби, Уолтера Нгемба.