Просто это застало его врасплох, вот и все. А когда очень быстро они оба разделись и, обнявшись, лежали в мягкой пружинящей кровати Вен Купферфельд, прежде чем они впервые поцеловались, Деккер еще успел удивиться теплой силе ее плотного мускулистого тела.
      Соитие - как соитие, бесконечно иное и всегда все то же. Насколько Деккеру Де Во позволял судить его собственный опыт, их секс был успешен. И согласно любому разумному стандарту длился он адекватно долго. Конечно, он освободил его ото всех болей и стрессов, и то, как сонно обнимала его Вен, когда они израсходовали все, что могли израсходовать, указывало на некое удовлетворение и с ее стороны.
      Впоследствии они говорили мало. На самом деле Вен спала, когда чуть позже Деккер встал, оделся и тихо прикрыл за собой дверь в квартиру.
      На автостоянке он печально оглядел ее маленький гидроавтомобиль, но, конечно, обратно придется добираться без него. Дороги пешком, безусловно, пойдет ему на пользу. Прежде чем начинать долгий подъем, Деккер поднял глаза к небу. Над склоном горы стояла ясная ночь, немногие видимые с Земли звезды затмевала четвертинка Луны, но само небо прочерчивали яркие черточки комет, движущихся к своему свиданию с Марсом. Для Деккера Де Во, который в этот момент был вполне удовлетворен окружающим миром, это было отрадное зрелище. Одна огромная комета раскинулась как растекшееся серебро, чуть ли не на полнеба, а за ней виднелось еще несколько более отдаленных, но все они имели отчетливо видимые хвосты.
      - И вот, - сказал самому себе Деккер, - для чего все труды.
      Он едва ли был против долгой дороги вверх к общежитию.
      Впрочем, к тому времени, когда он достиг скопления спальных зданий базы, его марсианские кости и мускулы начали отчаянно возмущаться.
      Однако это того стоило. Оттягиваемое удовольствие - удовольствие вдвойне. Соитие только подтвердило то растущее в сознании Деккера впечатление, что секс с Вен Купферфельд может оказаться тем, что стоит повторять вновь и вновь.
      Быть может, до конца его жизни.
      А потом Деккер стал задаваться вопросом, не мог ли он, что называется, "влюбиться". Это был интересный вопрос. Долгая дорога до дома превратилась в слишком короткую.
      Деккер не был до конца уверен, каковы должны быть диагностические признаки данного состояния. Во всяком случае, он был вполне уверен, что у него присутствуют не все из них. Например, он не считал, что Вен Купферфельд единственная возможная для него женщина на какой бы то ни было планете. Он даже не считал ее совершенством. О, на самом деле, она очень была близка к нему, поскольку у этой женщины действительно эксцентричные представления о жизни - генералы! поля сражений! - и у Деккера не было сомнений, что значительная часть той личности, что звалась Вен Купферфельд, так ему и не открылась, как бы полно она ни предлагала ему свое физическое тело.
      И все же, хромая через вестибюль своего общежития, он был исполнен радости. Нет, не переполнен ею. И головы он не потерял; он отнюдь не был готов зарубить для этой женщины дракона или покончить с собой, если потеряет ее, но все же счастлив.
      Деккер был удивлен обнаружить, что в вестибюле отнюдь не столь тихо, как он привык по субботам ночью. Вселялся новый курс. Несколько новичков с Первой фазы несли на плечах сумки, направляясь к спальным комнатам, и, широко раскрыв глаза, с любопытством оглядывали все вокруг. Деккер, ветеран Третьей фазы, терпимо им улыбнулся и открыл дверь в свою комнату.
      Внутри было темно. Торо Танабе отправился на уик-энд в Болотный Город, и не успел Деккер дойти до того места, где находился выключатель, как споткнулся о посылку на полу.
      Посылка предназначалась ему.
      Отправителем на штампе значилось Реабилитационное Заведение Колорадо. Приклеенная к внешней обертке записка, с его именем и адресом, гласила, что Реабилитационное Заведение Колорадо имеет удовольствие переслать ему, ближайшему родственнику Болдона Де Во, личные вещи его скончавшегося отца. В свертке оказалось немного одежды, предметы туалета и письмо.
      Деккеру до сих пор не приходило на ум ничего, что могло бы прогнать из его головы мысли о Вен Купферфельд, и вот эта посылка...
      Он присел на краешек дивана в общей комнате и дол го сидел там, держа в руках письмо. Об этом письме он как-то не думал, поскольку мысли его в основном были заняты отцом. Он думал о печальном конченом человеке, который решил доживать остаток своих дней там, где не было никого, кого ему б хотелось видеть, и о том, каким бы мог быть мир, если бы там в Оорте с Болдоном Де Во не случилось несчастного случая.
      Деккер не плакал. Хотя мог бы. И не стыдился бы этого. Он просто испытывал нечто более глубокое, чем то, что случалось ему испытывать раньше, и наряду с печалью в его душе был также и мир.
      Он еще раз перечел письмо отца. Оно гласило:
      "Мой любимый сын!
      Поскольку все идет к тому, что я вскоре умру, они позволили написать мне это письмо. Я пишу его затем, чтобы сказать тебе, что я сожалею, что не вернулся. Я хотел. Мне хотелось смотреть, как ты растешь и взрослеешь, и мне хотелось быть рядом с твоей матерью. Я просто не нашел в себе мужества лицом к лицу встретиться с жалостью.
      У меня нет никаких прав давать тебе отеческие советы, но тем не менее дам их. Сделай все, что в твоих силах, чтобы позаботиться о матери. Держись подальше от Маркуса и подобных ему людей, потому что они больны. Или, быть может, просто злы - я не мог бы сказать, в чем различие. И самое важное: пожалуйста, не завидуй землянам, и превыше всего, не пытайся быть таким, как они.
      Мне бы хотелось быть тебе лучшим отцом, Дек. Ты этого заслуживаешь.
      Твой отец".
      К письму прилагался постскриптум:
      "Позаботься о Храбром Мишке. Я рад, что ты сохранил его. Будь это в моих силах, я дал бы тебе больше".
      28
      Это взрыватели в Оорте - разведчики, те, кто управляет змеей, канониры и корректировщики - считают себя самой важной частью проекта, потому что они были теми, кто запускал кометы в долгий путь от облака до падения на Марс. Однако дальше этого они не шли. Изначально их программы только направляли объекты в сторону Солнца.
      В первые три-четыре года это всех устраивало. Затем возникла ситуация, когда требовалось поймать и откорректировать курс каждой поступающей кометы, и это было гораздо сложнее... или, по меньшей мере, сложно в совсем ином отношении.
      Кометы поступали из Оортова облака под самыми различными углами и из самых разных направлений, и все они были неверны. Правильная траектория провела бы комету близко к Солнцу по перигелию - достаточно близко, чтобы получить максимум делт солнечной гравитации, но не настолько близко, чтобы Солнце расплавило большую часть массы кометы. А также искривление этой траектории должно быть таково, чтобы она привело комету точно на Марс. Вот тут-то и начинались проблемы.
      Эту часть задачи брали на себя спутниковые станции Co-Марс на орбите планеты. Они анализировали траектории каждой из поступающих комет, и руководители взрывали корректирующими эти траектории. А такого не сделаешь за одни раз. Весь путь долгого падения кометы за ней следовало присматривать и даже нянчиться с ней, когда она приходила по оптимальной кривой вокруг Солнца. Требовалось до пятисот исправлений корректировок курса, чтобы уловить тот момент, когда притяжение Солнца вырвет комету с ее изначального курса, и поместить в плоскость эклиптики, одновременно замедляя ее движение в требуемую долю секунды, чтобы она доползла именно в требуемую точку на орбите Марса.
      Вот чему учились студенты на протяжении Четвертой фазы. Некоторые говорили, что это - самая важная часть всего курса подготовки. Другие - что примечательно, это были те, кто побывал на кружащих вокруг Марса станциях или в самом Оорте, - полагали иначе, но в действительности правы были и те, и другие. Не было этапов, которые не были бы важны в тяжелом и утомительном деле проведения кометы из Оорта до приземления на Марс.
      29
      То, что он был "влюблен" или, по меньшей мере "увлечен", - или, как поправил себя Деккер, наверное, просто "в пылу", - безусловно, давало немало пищи для размышлений, но не настолько много, чтобы заставить его забросить занятия. Не забывала о них и Вен. На самом деле, они много занимались вместе в те вечера, которые она была готова провести с ним, по крайней мере, часть этих вечеров.
      Сосредотачиваться Деккеру помогало и то, что Четвертую фазу он нашел очень интересной. Дело было даже не в подлежащем изучению материале, хотя и он, конечно, интересовал Деккера Де Во. Другим увлекательным моментом, в более или менее личном плане, было то, что инструктором здесь оказалась его приятельница, с давней вечеринки в Санпойнт-Сити Аннете Бэнкрофт.
      Деккер уважал официальное положение Аннеты и никогда не обращался к ней по имени и не делал никаких попыток сблизиться со своей преподавательницей. Впрочем, избежать фамильярности было не так уж и трудно. Они все время были заняты. По прошествии первых нескольких дней, заполненных лекциями и тестированиями, они вернулись в тренировочный контрольный отсек, который кратко посещали несколькими неделями раньше.
      Деккер рад был обнаружить, что у него оказался природный дар управления кометами. Вен этим восхищалась - может быть, даже немного завидовала, - а Аннета Бэнкрофт поощрительно похлопала его по спине.
      - Тебя следовало бы отправить на одну из Со-Марс станций, - сказала она.
      На заявление Деккера о том, что он на самом деле намеревался отправиться в сам Оорт, инструктор окинула его задумчивым взглядом. Но в глубине души Деккер знал, что она права. В жизненно важных задачах по удерживанию планеты на курсе, решению орбитальных проблем и управлению корректировочными взрывами он был столь же хорош, как и любой другой студент их курса. Или это следствие его опыта как пилота? Деккер так не думал. Общие проблемы были одни и те же - руководить и продумывать все заранее - но, конечно, здесь большая часть планирования курса выполнялась компьютером. Это компьютер разрабатывал позиции и траектории каждой поступающей кометы, опрашивал приборы каждой из них и каждые десять секунд всех тех лет, какие требовались комете для того, чтобы достичь места назначения, выдавал новую разработку. Таково писание: компьютеры редко допускают мелкие ошибки, но требуется человеческий разум, чтобы вовремя отследить крупные.
      И в тренировочном контрольном центре, когда Деккер набирал свои предполагаемые траектории и смотрел, как золотая линия вычисленного им пути тянется от кометы к той точки сети, где она достигнет перигелия, а потом программу "нормативной" проверки, чтобы сравнить свой выбор с действительным решением контролера, раз за разом эти линии совпадали. Один раз даже наблюдавшие за его работой сокурсники взорвались шквалом спонтанных аплодисментов. Конечно, Аннета Бэнкрофт немедленно шикнула на них, но Деккеру пришло в голову, что его отец был бы доволен.
      Впрочем, об отце он думал не часто. Он не забыл Болдона Де Во; в сердце его оставалось больное место, в котором хранилась память об отце. Но у Деккера было немало непосредственных забот, и одна из них присутствовала подле него значительную часть времени лично и в его мыслях большую часть остающихся часов: Вен Купферфельд.
      Проводить столько времени, размышляя о Вен Купферфельд или в сущности о женщине, было чем-то совершенно новым в жизни Деккера. Она не была единственной женщиной, с которой он когда-либо занимался любовью. Но он никогда не видел снов наяву о каком-либо другом человеческом существе. Когда они были вместе, он целиком и полностью сознавал разделяющие их различия: землянка - марсианин, богатая - бедный, умудренная - наивный - по большей части, наверное, женщина - мужчина. За время своего пребывания на Земле Деккер пришел к выводу, что здесь основополагающие различия между мужчиной и женщиной выражены гораздо более чем когда-либо он имел возможность наблюдать на Марсе.
      Но когда он оказывался вдали от нее, различия эти, казалось, не играли особой роли. Мысль, доминирующая в его сознании, заключалась в желании вновь оказаться рядом с ней.
      Во время практических занятий они гораздо реже оказывались рядом, чем этого хотелось бы Деккеру. Однажды открыв ему доступ в свою постель, предположил Деккер, она решит повторять это шоу ad lib. Так оно, до некоторой степени, и было, но не столь часто, как предпочел бы марсианин. Время от времени, когда Деккер подходил к ней по окончании дневных занятий, его встречали та теплая улыбка и непроницаемый взгляд, которые заранее говорили Деккеру, что она сейчас скажет: есть нечто иное, что она просто обязательно должна сделать сегодня вечером.
      И все же недостатка в совместных вечерах не было, что через какое-то время заметил даже Торо Танабе. Великому эгоцентристу Танабе Понадобилось больше недели, чтобы заметить, что они поменялись ролями: теперь Деккер возвращался в их комнату очень поздно и очень довольный собой. Тогда у Танабе ушло не более нескольких секунд, чтобы догадаться почему. Он отключил экран и во все глаза уставился на Деккера.
      - Это ведь Вен Купферфельд, не так ли? - ошеломленно спросил Танабе.
      - Да, мы иногда занимаемся вместе.
      - Ну да, конечно, я наверняка знаю, чем вы занимаетесь. Но эта женщина совсем не твоего круга, Де Во.
      Поскольку мысли Деккера не раз бежали по этому пути, ответ его оказался гораздо горячее, чем могло бы быть в противном случае.
      - Она так не думает. Если уж тебе это так хочется знать, она так же бедна, как и я.
      Танабе покачал головой.
      - Круг - это не просто вопрос денег, - заявил он. - По крайней мере, раз в сто лет деньги могут и не играть тут особой роли. Купферфельд происходит из очень высокопоставленной семьи, в то время как ты...
      Танабе вовремя спохватился, чтобы не сказать "марсианин". С минуту он просто молчал. А потом, побуждаемый каким-то минутным импульсом доброты, сменил тему. Он жестом указал на свой экран.
      - С ума я сойду с этими интегралами, - простонал он. - Так легко рассчитывать их здесь на экране, но когда мы на деле пытаемся вести комету, все оказывается во много раз сложнее.
      - Ты этим и занимался сейчас? - с любопытством спросил Деккер, поскольку то, что он успел уловить прежде, чем Танабе отключил экран, вовсе не походило на учебное задание.
      Вид у Танабе сделался хмурый.
      - Не в данный момент, - признал он. - Нужно же иногда расслабиться. Честно говоря, это был фильм на марсианские темы.
      - О черт, - расхохотался Деккер.
      - Мне просто хотелось понять, что из себя представляет твоя планета, заявил Танабе.
      - Этого ты из шоу не узнаешь.
      Сам Деккер видел лишь одно-два этих популярных шоу, поскольку они его оскорбляли - кровавые приключения на Марсе, невероятно злобные марсианские поселенцы, как звери, ютящиеся в своих подземных укрытиях, крадут земных женщин. Драки!
      - Знаю, - покорно отозвался Танабе. - Там, конечно, все крайне преувеличено, но все же... А новости настолько скверные, что я просто их отключил. Токийские индексы упали сегодня ночью на полтораста пунктов.
      - Я не знаю, что это значит, - сказал Деккер вежливо, но без малейшего любопытства.
      - А значит это, что мой отец сегодня почти на полмиллиона куэс беднее, чем был вчера, - с горечью проговорил Танабе. - О, осталось еще немало пока. Но когда все это кончится?
      Деккер подавил зевок.
      - Это только деньги, Танабе. Это из-за этого ты теперь так усердно учишься?
      - В то время как ты с этой женщиной изучаешь совсем иные предметы? Танабе помедлил, но потом все же добавил: - Я знаю, что меня это не касается, Де Во, но послушай, что я скажу. У Вен Купферфельд не только большие связи, но она к тому же гораздо сильнее тебя. Она съест тебя заживо, старик.
      - Да, и мне бы этого хотелось, - согласился Деккер, чтобы заставить замолчать этого надоедливого человека.
      Танабе замолчал. Не проронив больше ни слова, он удалился в свою комнату, и когда они встретились на следующее утро, японец был вежлив, но ни одним словом не упоминал о том, как опасна Вен Купферфельд.
      Однако упомянул об этом сам Деккер.
      В следующий же раз, когда он оказался в кондо Вен, когда они приканчивали приготовленный в микроволновой печи обед из ее запасов, "чтобы сэкономить время для занятий", Деккер не смог удержаться и не рассказать ей забавную историю о том, как Танабе предостерегал его против нее.
      Вен, казалось, отнюдь не удивилась. Она даже не обиделась. Девушка просто задумчиво протянула Деккеру свою грязную тарелку и столовые приборы. Вен смотрела, как он относит посуду к очистителю, а потом сказала:
      - А что ты думаешь, Деккер? Я причиняю тебе вред?
      - Конечно, нет, - сказал он с намерением убедить ее. - Я даже не думаю, что Танабе действительно полагает, что ты можешь каким-то образом мне повредить. Он просто пытался сказать, что ты очень отличаешься от меня.
      - Да?
      Деккер собирался уже уверенно ответить "нет", а потом на секунду задумался.
      - Ну, конечно, отличаешься. Хотя, по-моему, в этом нет ничего дурного. Ты мне и так нравишься.
      - Чем отличаюсь? - настаивала она.
      Деккер с улыбкой развел руками.
      - С чего ты хочешь, чтобы я начал?
      - С чего хочешь. Начни с первого, что приходит тебе в голову.
      - Ну, - он на мгновение задумался и, отказавшись от первых трех "первых", все же начал: - Ну, просто опыт. Ты была в стольких местах, о которых я только слышал. С твоим дедом, я хочу сказать.
      - Каких местах?
      - Я имею в виду во всех. Или скажем, эти поля старых сражений. И Африка. Кстати, а почему ты туда поехала? В Африке не было никаких битв?
      - Не было, черт побери, - сказала она. - Африка - континент столь же кровавый, как и все остальные в мире, а это говорит о многом. Но я не поэтому люблю ее больше всего.
      Вспоминая, Деккер произнес:
      - Но тогда ты отказалась сказать мне почему. Сказала, что еще слишком мало меня знаешь. А теперь?
      - Наверное, нет, - ответила она, целуя его в щеку.
      Но когда они рядышком сидели на ее диване, она все же стала рассказывать.
      - Дичь в Африке хорошо охраняется, ты это знаешь?
      Деккер кивнул.
      - Но нам все же удалось поохотиться.
      Деккер сел, чтобы взглянуть на нее.
      - Как?
      - Как? Дедушка Джим подкупил рейнджеров, а ты что подумал?
      И пока она рассказывала ему всю эту историю, Деккер с недоверием смотрел на нее во все глаза. Но, похоже, то, что она говорила, было правдой. У ее отца были "контакты". Его "контакт" взял деньги и тайком провез деда и внучку подростка в заповедник, находящийся под охраной рейнджеров. Он даже дал обоим оружие - магнитные винтовки тридцать восьмого калибра. Едва ли из них возможно было бы убить слона - даже подкупленные рейнджеры не решатся на нечто столь серьезное - но их вполне хватало, чтобы убивать, если вам удастся отыскать дичь поменьше.
      Даже льва.
      - Дедушке хотелось, чтобы мне повезло именно с ним, - сказала она, отчасти яростно, отчасти сентиментально. - Льва. Старого, злобного, с черной гривой. Того, что убивает людей. Так что, когда рейнджеры отыскали необходимые следы и мы поняли, что где-то вокруг бродит лев, рейнджеры отчалили. Дед пристрелил одну из газелей Гранта в качестве приманки - нет, не убил, а только ранил в плечо, чтобы она не смогла быстро удрать - и мы следовали за этой чертовкой, пока на нее не вышел лев. О Деккер, - сказала она, тяжело дыша. - Я так испугалась. Огромный лев, а у меня только эта маленькая хлопушка! Но я дала льву забить его добычу, а потом убила самого льва. Одним выстрелом. Пуля прошла через глаз прямо в мозг. Дед поднял меня на руки и поцеловал прямо там.
      Она остановилась, всматриваясь в лицо Деккера. Потом рассмеялась, не пытаясь обидеть - это был веселый доброжелательный смех, как будто выражение лица Деккера ее позабавило.
      - О Деккер, - сказала она, - хорошо, что вы марсиане лучше занимаетесь любовью, чем деретесь. Ну, так что ты скажешь? Почему бы нам не вернуться к тому, в чем мы хороши?
      Все было как всегда прекрасно, но в то время как Деккер еще тяжело дышал, Вен Купферфельд уже спустила ноги с постели.
      - Думаю, мы еще не допили вино. Не стоит ему пропадать зря.
      Деккер, не одеваясь, последовал за ней - но она ведь была обнажена тоже. Вен задумчиво глядела на него.
      - Это тебя шокирует, не так ли, Деккер? Я имею в виду, нелегально застреленный лев? Прости. Наверное, Танабе был прав...
      - Да пошел он, - с нажимом сказал Деккер, тем более что сам совсем не был в этом уверен.
      - Признаю, это - не то, что вы бы назвали послушанием закону. Но я ничего не могу поделать. Мой дед был прекрасным человеком, а они разрушили его карьеру.
      Деккер подошел к ней, пытаясь отыскать почву для соглашения между ними.
      - Думаю, - сказал он, сам не будучи уверенным, что это правда, - что устранение войн повредило многим хорошим людям.
      - Они не устранили войны, Деккер. Они просто устранили армии, а их будет очень не хватать, когда грянет следующая война.
      Деккер в изумлении уставился на девушку.
      - Как может произойти следующая война? Чем в ней станут сражаться?
      Вен покачала головой.
      - Никогда не стоит недооценивать способность человечества отыскивать средства и способы воевать. Быть может, это атавизм, но я скучаю по прошедшим временам. Деккер? Разве вы, марсиане, никого не ненавидите?
      - Ненавидим? Не думаю, - сказал он, копаясь в памяти. - Хотя немало есть людей, которые мне не нравятся.
      - Нет, я имею в виду ненависть. Мой дед ненавидел япошек.
      - Но Торо Танабе... - начал он, но Вен нетерпеливо оборвала его:
      - Я не говорю о твоем проклятом соседе, я говорю о них всех. Дед говорил, что именно они избавились от войн, они и их Миротворцы. А теперь они всему хозяева.
      Вен остановилась и посмотрела на него, как будто ожидая, что он что-нибудь скажет, но сказать Деккеру было нечего. Подобные разговоры были решительно немарсианскими, и таким образом не входили в его опыт - ну, если не считать семьи Нгемба из Масаи. Но Ни один из Нгемба никогда не произносил слова "ненависть".
      - А как насчет нас? - спросила она. - Я имею в виду землян? Разве все марсиане не ненавидят грязевиков?
      - Есть определенная доля страха, как мне кажется, - натянуто ответил Деккер, - и возмущения по поводу стоимости Бонов, и...
      - Не страха. Ненависти. Разве ты не испытал бы удовлетворения, если бы с землянами что-нибудь случилось? Я не имею в виду убийства, может быть.
      - Нет, - он с минуту подумал, а потом с нажимом повторил: - Нет.
      - Ну, а я испытала бы, случись что-нибудь с япошками. Однажды мы надрали им задницу, и как бы мне хотелось, чтобы мы могли это сделать снова.
      С минуту она сидела, погрузившись в задумчивость, потом ласково погладила его по щеке.
      Для Деккера это простое прикосновение к его лицу изменило весь характер дискуссии.
      - Понимаю, что ты хочешь сказать, - неопределенно сказал он.
      На самом деле Деккер откровенно лгал, но, готовясь к повторению обычных их развлечений, сел рядом с ней и обнял за плечи. Оказалось, он ошибся в ее намерениях. Она не придвинулась к нему, как он того ожидал. Впрочем и не отстранилась. Она просто сидела, опираясь о край кушетки, и внимательно разглядывая Деккера. Потом Вен внезапно сказала:
      - Почему ты так боишься войн?
      Это заставило его выпрямиться.
      - Я не боюсь войн, Вен. Просто на мой взгляд это - варварство. Всем нам лучше живется без них.
      Но Вен настаивала.
      - А ты уверен, что знаешь, о чем говоришь? Ты видел войну?
      - Конечно, нет. Как я мог? Никто не видел.
      - О, я не говорю о реальной, - нетерпеливо перебила она. - Я говорю о военном вирте.
      Это его откровенно удивило.
      - Я не знал, что существуют виртуалы войн.
      - У тех, кто может себе это позволить, есть все, Деккер. Даже у тех, кто этого себе позволить не может, если у них были богатые дедушки, - с минуту она, размышляя, смотрела на него. - Конечно, они гораздо лучше, если сперва прийти в соответствующее настроение...
      Он недоуменно поглядел на нее, потом просиял:
      - О, ты хочешь сказать, если мы выпьем еще вина?
      - Не совсем. Впрочем, думаю, вино тоже сойдет. Вопрос в том, хватит ли у тебя смелости испытать войну?
      Если бы она не употребила слово "смелость", Деккер мог бы и отказаться. Без сомнения, именно поэтому она его и употребила; несколько минут спустя они уже были в ее спальне. Из шкафа она достала шлемы виртуальной реальности, надела ему на голову один из них и помогла распределить складки по плечам.
      Шлем и плащ виртуальной реальности совсем не походили на марсианский тепловой скафандр, как обнаружил Деккер. На самом деле, были гораздо хуже. Как и в скафандре корабля-корректировщика, забрала у этого шлема не было. Хотя и здесь по его лицу пробегал поток свежего воздуха, но у него возникло все то же ощущение, как будто он задыхается в темноте. Когда Вен обратилась к нему, голос ее звучал невнятно и приглушенно:
      - Ты готов? - спросила она.
      - Как никогда.
      - Тогда давай попробуем. То, что мы сейчас увидим, относится к Гражданской войне в Америке, к тому, что называется, Битвой Семи Дней. Начали...
      Они действительно начали.
      Не было никакого щелчка, никакой предупреждающей вспышки. Просто Деккер вдруг обнаружил, что смотрит на берега потока в десять метров шириной с топкими зарослями вокруг. Шлем давал впечатление полного погружения: задействовались не только зрение и слух, но и другие чувства. Поступающий к его ноздрям воздух был влажным и наполненным запахом горящей древесины - очевидно, от лагерных костров? - равно как и другим запахом гари, химическим, неприятным запахом, которых он не мог идентифицировать. Он слышал звуки отдаленных взрывов, врывавшихся в пение птиц и жужжание насекомых.
      Услышав что-то позади себя, он оглянулся. Хотя вся сцена - он прекрасно это сознавал - была всего лишь создана компьютером, рисующим электронные образы на внутренней стороне его шлема, угол обзора изменился с движением тела. У излучины реки он увидел людей в синих мундирах, погонявших упряжку лошадей, которая пыталась вытянуть из воды пушку на противоположный берег.
      Пушка. Это была настоящая война.
      - Это - река Чикамони, - зазвучал у него в ушах голос Вен. - Перед нашими глазами разворачивается начало Битвы Семи Елей.
      Деккер про себя нахмурился.
      - Мне показалось, ты сказала Семь Дней.
      - Не упрямься, Деккер. Семь Елей - одна из битв, составивших Сражение Семи Дней. Давай посмотрим на генералов.
      Видение качнулось и сместилось. Теперь он смотрел на двух мужчин в серых мундирах, которые, стоя в стороне, склонились над картой. Один был высок и неопрятен, другой - не столь неряшлив, хотя его мундир был покрыт пятнами пота. За спиной генералов в лагерь в неровном строю въезжала на лошадях группа белокожих солдат, за спиной у каждого - винтовка. Сорок или пятьдесят темнокожих мужчин в гражданской одежде - в основном рубашки, хлопчатые штаны, босиком - тяжело дыша и покряхтывая, копали ров, чтобы создать земляные укрепления. Им в бурдюках подносили воду три чернокожие женщины в длинных юбках и шалях.
      - Эти двое - командиры конфедератов, - говорила Вен. - Высокий генерал Томас Джексон. Позже он прославится, и они назовут его "Каменной стеной", но пока он всего лишь командир одного из отрядов под началом генерала Роберта Е. Ли. Ли стоит рядом с ним. Он окажется величайшим из генералов этой войны, а сейчас ему только-только поручили командование армией Северной Вирджинии. Смотри дальше.
      Еще одна быстрая смена панорамы. Деккер обнаружил, что смотрит на следующую группу, эта подле грязного тракта. По тракту по направлению к реке громыхали груженые повозки - той же самой Чинамоки? Деккер решил, что так; и эти люди тоже изучали карты.
      - Это - противник, Деккер. Красивый моложавый мужчина в голубом Джордж Мак-Клеллан. Он командует армиями северян, и они оккупируют Юг. Смотри, Деккер, сейчас он подвел свои войска на расстояние около ста километров от Ричмонда - это столица Конфедерации - и если Мак-Клеллану удастся прорваться и взять Ричмонд, война будет окончена.
      - А он сможет?
      - Нет, - сказала Вен, в голосе ее звучало превосходство. - Он бы мог, но не сделает этого. У ублюдка было для этого все необходимое, но он отступит потому, что его одурачит Ли. Если хочешь знать, как это произошло, это был просто позор. Северянам не удавалось взять Ричмонд еще в течение трех лет, да и впоследствии взял его не Мак-Клеллан. Знаешь, почему это сражение так интересно, Деккер? Потому что у Мак-Клеллана были все преимущества, а Ли тем не менее наподдал ему.
      С минуту Вен молчала. Деккер заметил, что и здесь поют птицы и жужжат насекомые, и воздух столь же тепел и влажен, как и на противоположной стороне. Все шло не так скверно, как он предполагал. Леса были красивы. И эти древние люди не казались такими уж монстрами. Никто не казался раненым, и если это правдивый пример того, что такое война, то он, Деккер, не понимает, почему все считают их столь ужасными.
      Но Вен Купферфельд продолжала:
      - А теперь смотри. Помни, вся эта череда боев тянулась семь дней, так что, естественно, всею мы не увидим. Все, что нам удастся ухватить, это несколько самых жарких сцен...
      Так Деккер Де Во впервые в своей жизни испробовал войны.
      Пики, горячие точки сражения, как называла их Вен Купферфельд, отнюдь таковыми для Деккера не были. Они раскрывали для него пропасти, о каких раньше он даже не подозревал.
      Война - дело не вежливых мужчин, мирно дискутирующих над причудливыми карами. Война была кровавой жестокостью и грязной смертью. Война была исполнена вони крови, экскрементов и паленого мяса. Война - это кричащие люди и пытающиеся встать на ноги лошади, у которых из распоротых желудков свисают мускулы. Война - это раненые солдаты, скорчившиеся за редутами, в то время как противник накатывается с бангонетами, а кавалерия рубит артиллеристов, прижатых к своей пушке. Война - это убийство, отвратительное, многообразное, не имеющее конца.