Как избежали виселицы «герои» Карибского моря

Бартоломео Португалец, Рок Бразилец и Олоне пользовались жуткой славой. Их судьба — попади они в руки испанцев, — казалось, была предрешена, но фортуна оказалась благосклонной к ним — в последний миг флибустьеры сумели вырваться из холодных объятий смерти. Легенды ходили по Карибам о том, как эти пираты избавились от петли.

Бартоломео Португалец

Корабль испанцев, захвативший пиратское судно Бартоломео, «…прибыл в Кампече. На корабль тотчас же поднялись купцы, чтобы выразить благодарность капитану. Они узнали пирата, сеявшего ужас на всем побережье своими убийствами и пожарами. На другой день на борт корабля поднялся судья и попросил капитана отдать ему пирата. Капитан не отказался. Но ни у кого не хватило смелости отправить предводителя пиратов в город. Испанцы боялись, что он убежит, как уже не раз случалось, и оставили его на борту, чтобы на следующий же день соорудить на берегу виселицу и повесить его. Пират хорошо понимал по-испански и о своей участи узнал, подслушав, о чем говорят матросы. И он решил во что бы то ни стало спастись. Он взял два сосуда из-под вина и крепко заткнул их пробкой. Ночью же, когда все заснули, кроме часового, стоявшего рядом и следившего за каждым его движением, он попытался проскользнуть мимо, но это ему не удалось. Тогда он бросился на часового и перерезал ему горло, причем часовой даже не успел издать ни звука. Пират бросился с кувшинами в воду и выбрался на сушу. Затем он спрятался в лесу и провел там три дня. Уж на другой день солдаты с утра высадились на берег, чтобы изловить пирата. Но хитрец следил за ними издали. Когда солдаты вернулись в город, он отправился вдоль берега в местечко Эль-Гольфо-де-Тристе… Добирался он туда целых четырнадцать дней. Это был очень трудный путь, пират страдал от голода и жажды — ведь по проторенной дороге идти ему было нельзя, там его могли схватить испанцы. Четыре дня ему пришлось отсиживаться на деревьях, не спускаясь на землю… Все четыре дня у него не было ни крохи еды, правда, в сосудах была вода. Он обманывал голод, вылавливая мелких рыбок, которые на вкус подобны улиткам. По пути ему пришлось пересечь большую реку, а плавал он очень плохо. Но коли человек попадет в большую беду, то на ум ему приходит такое, до чего никогда бы он не додумался в обычное время. Пират нашел на берегу старую доску, прибитую волнами. В ней осталось несколько гвоздей. Он выбил гвозди камнем и заточил их так, что они стали острыми и хорошо резали. С их помощью он нарезал лыко, связал несколько древесных стволов и сбил таким образом плот, на котором и переправился через реку… Так он добрался до Тристе, где встретил пиратский корабль с Ямайки…»

(Эксквемелин. «Пираты Америки».)

Рок Бразилец

«…Ему не повезло — его самого вместе с каноэ и командой захватили испанцы. Он тотчас же был доставлен губернатору, который приказал посадить его в темную камеру на хлеб и на воду. Губернатор охотно повесил бы его без малейшего промедления, но не решался, опасаясь, как бы этот пират, отличавшийся необыкновенной хитростью, не выкинул какую-нибудь штуку. А Рок сделал так, что губернатору вручили письмо; писал он его сам, но все было сделано так, чтобы убедить губернатора, будто написано оно товарищами узника. Губернатору угрожали и предупреждали его, что если он причинит хоть малейшее зло прославленному Року, то пираты не дадут пощады ни одному испанцу. Получив такое письмо, губернатор, вероятно, сообразил, что вокруг его шеи затягивается петля: ведь разбойник был действительно очень известен. Это был самый знаменитый пират Ямайки, к тому же не раз он совершал набеги на Кампече. Поэтому губернатор решил отправить его с первым же галионом в Испанию, взяв с него клятву, что тот больше никогда не станет разбойничать. На прощание губернатор пригрозил, что, если он попадет снова, его тут же повесят. Пират пробыл в Испании недолго. Все время он искал удобного случая вернуться на Ямайку. Еще на пути в Испанию он раздобыл у рыбаков пятьдесят реалов, купил себе одежду и другие необходимые вещи и вернулся на Ямайку. Прибыв туда, он прославился еще более жестокими грабежами и причинил испанцам множество бед — уж на это он был способен».

(Эксквемелин. «Пираты Америки».)

Олоне

В Кампече был праздник. В церкви отслужили благодарственные молебны, а вечером люди веселились, смеялись и плясали вокруг костров. Радостное известие принесли в город испанские лансеро, охранявшие побережье. Накануне они заметили в море разбитый ненастьем корабль флибустьеров и, дождавшись, когда все уцелевшие выбрались на берег, истребили разбойников. Несколько захваченных бандитов рассказали, что на корабле находился самый страшный пират Вест-Индии — изверг Олоне, который, по-видимому, погиб в стычке. Город радовался избавлению от самого злобного негодяя на побережье. Среди пляшущих был изможденный испанец, весь в бинтах и повязках. Он явно участвовал в стычке с флибустьерами и наравне со всеми теперь торжествовал победу. Если бы знал добродушный трактирщик, наливающий ему чарку вина, и веселая испанка, пустившаяся с ним в пляс, кто был этот бледный «испанец»!

Олоне, попав в ловушку на берегу залива, прекрасно знал, что пощады ему не будет. Увидев, что от испанцев не уйти, он вымазал себе лицо кровью и упал среди трупов, притворившись мертвым. Когда солдаты ушли, пират дополз до леса, обмыл лицо, перевязал раны, надел платье одного из убитых испанцев и отправился в Кампече. Наплясавшись на празднике, устроенном в связи с его предполагаемой смертью, он нашел каких-то нефов-рабов и, пообещав предоставить им свободу, подговорил украсть для него лодку. Ночью, загрузив в нее провизию, Олоне с рабами уплыл из Кампече. На крохотной посудине они обогнули полуостров Юкатан, преодолели коварные течения южного побережья Кубы и, пройдя Наветренным проливом, добрались до Тортуги…

Теперь перенесемся в моря Европы и посмотрим, как складывались отношения с врагами у самого знаменитого европейского корсара француза Жана Бара.

Одиссея Жана Бара

Как-то раз два английских судна вошли в гавань Бергена. Их капитан высадился на берег и направился в местный трактир — место встреч иностранцев. Он искал Жана Бара, корабль которого, как рассказывали, зашел в порт после крейсерства. Найти его было нетрудно — огромный рост, громовой голос, начальственный вид выделяли корсара из пестрой разноязыкой толпы. Разговор был недолог: «Я ищу вас. Надо утрясти кое-какие спорные вопросы», — заявил англичанин. «Ну что же, — отвечал француз, — я к вашим услугам, как только загружусь снарядами». — «Буду ждать», — ответствовал капитан. Бар не откладывал в долгий ящик дела подобного рода и вскоре уведомил противника, что готов к встрече. Ответ не замедлил последовать — дуэль кораблей была назначена на следующий день по выходу в открытое море. «Однако, — сказал англичанин, — перед дуэлью, как полагается благородным противникам, неплохо было бы позавтракать вместе». И он пригласил Бара утром на борт своего корабля. Согласие было получено.

В сизом утреннем тумане шлюпка доставила Бара на борт англичанина. Холодная промозглая погода задержала капитанов за столом. Завтрак прошел в напряженной атмосфере. Но выпитая водка согрела их. Время шло. Наконец оба вышли на палубу, и, докуривая трубку, корсар решил, что традиции вежливости соблюдены. «Пора уже заняться делом», — промолвил он и собрался подать сигнал гребцам. Кривая усмешка исказила лицо англичанина, до этого холодно-невозмутимое. «Вы не поняли, капитан. Мы уходим в Англию». Бар грязно выругался и, стряхнув бросившихся на него врагов, подскочил к бочонку с порохом, невесть зачем вытащенному из порохового трюма, и поднес к нему свою трубку. «Свобода, или я поджигаю». Все содрогнулись от ужаса. «Ко мне», — прогремел голос Бара над заливом. Его фрегат стоял неподалеку. Оттуда мгновенно были спущены шлюпки, команда ринулась на абордаж и изрубила экипаж предательского судна, а коварного капитана привезли в Дюнкерк.

Однако и знаменитому Бару пришлось узнать, что такое вражеский плен.

Поздней весной 1689 года на фрегатах «Ле Же» (28 пушек — Ж. Бар) и «Ла Райез» (16 пушек—де Форбен) Бар и де Форбен вели торговый караван (20 судов) из Гавра в Брест. 22 мая им встретились два сильных английских фрегата. Собрав военный совет, корсары выработали план действий. Пока «Ле Же» и «Ла Райез» атакуют 48-пушечный фрегат «Нансач», три вооруженных купеческих судна должны отвлекать на себя второй, 44-пушечный фрегат. Маневрируя, корсары приблизились к противнику и вступили с ним в бой. Внезапно обнаружилось, что торговцы, поймав ветер, уходят с поля битвы, а оставшийся свободным второй английский фрегат спешит на помощь своему напарнику. Французы оказались между двух огней. На палубах началась паника, и матросы бросились было в шлюпы, но капитаны привели команду в чувство, и завязалась отчаянная схватка, заранее обреченная на поражение. Бой длился несколько часов, и к моменту сдачи на французских фрегатах не было ни мачт, ни пороха, большую часть экипажа перебили, а оставшиеся были ранены. Оба командира также пострадали, причем если у Бара ранение в голову оказалось сравнительно легким, то состояние де Форбена, получившего семь ран, было очень тяжелым. Корсары поднялись на борт победителя и увидели, что их встречает… боцман. Оказалось, что все английские офицеры в бою были либо убиты, либо тяжело ранены. Примечательно, что этот боцман Боб Смолт стал впоследствии капитаном 2-го ранга, что в английской морской практике было явлением довольно необычным. Разумеется, пострадавшим английским судам, с бортами, изрешеченными ядрами, и подбитым рангоутом, требовался серьезный ремонт, и о погоне за ушедшим караваном не могло быть и речи.

P. S. В 1695 году знаменитый корсар Рене Дюге-Труен захватил английский фрегат «Нансач». Войдя в каюту капитана, француз увидел на стене два каперских свидетельства, вставленных в рамку. Они принадлежали Жану Бару и Клоду де Форбену. Дюге-Труен отомстил за своих старших товаришей. Многие во Франции могли теперь вздохнуть с облегчением — честь была восстановлена.

Когда королевский двор получил известие о пленении Бара и де Форбена, Людовик XIV… вздохнул с облегчением. Дело в том, что пришедшие в Брест торговцы ничего не смогли толком рассказать о судьбе корсаров, и обоих считали погибшими. Теперь же можно было предпринять шаги к их освобождению. Король дал указание немедленно предложить для обмена высокопоставленных чиновников английской таможенной службы и голландского капитана. Но хлопоты оказались напрасными, так как пленники уже самостоятельно добыли свободу, хотя англичане и приложили немало усилий, чтобы два столь ценных узника не сумели ускользнуть. Губернатор Плимута со всей ответственностью подошел к их охране. Корсаров разместили в небольшой гостинице. Толстые решетки на окнах комнаты и неусыпный караул в коридоре, казалось бы, гарантировали надежность заточения. Возможно, так оно и было бы, но в отношении других заключенных. Правда, один из пленников, кавалер де Форбен, был совсем плох после ранений. Впрочем, иногда его состояние улучшалось, и тогда он яростно топал ногами и грубил охране, но истощенный организм не выдерживал подобных вспышек, и слабость брала верх. Ведущую роль в организации побега взял на себя Бар, который сразу развил бурную деятельность. Корсары сумели спрятать деньги, справедливо рассудив, что золото и открытые тюремные двери — веши взаимосвязанные. И действительно, денежные «вливания» обеспечили заключенным содействие английского хирурга, который благополучно пронес в бинтах напильник, — с его помощью моряки подпилили решетку. Англичане совершили еще одну оплошность — двум юнгам, состоящим при капитанах, застенчивым и скромным ребятам, весьма неосмотрительно разрешили выходить в город. Как-то вечером молодые люди, «бесцельно» фланируя по набережной, «случайно» наткнулись на пьяного моряка, храпевшего в своей лодке. «Кроткие» юноши зарезали пьяницу, труп спрятали на окраине порта, а лодку перевели в заранее подготовленное укромное местечко. Нашелся и четвертый сообщник. Им стал голландский рыбак, заброшенный в Плимут бурей. Он оказался двоюродным братом Жана Бара и загрузил в лодку купленные припасы, компас, весла, продовольствие и воду. Ночью рыбак подкрался к гостинице и бросил камень в окно, подав сигнал к бегству. Аккуратно сняв решетку, корсары спустились по простыням на улицу и добрались до лодки. Больной де Форбен сел за руль, а остальные налегли на весла. В густом тумане сторожевые суда не раз окликали гребцов. Английское произношение Бара было безукоризненным. «Мы рыбаки», — отвечал он, и лодка все дальше удалялась от берега.

Следующие истории перенесут нас в Средиземное море — место действия алжирских корсаров и их великого руководителя Хайраддина.

Как Хайраддин спасал своих людей

В корсарском промысле никто не был застрахован от неудач. Один неудачный бой, и капитан со своего золоченого кресла переходил пленником на деревянную банку гребца. Побег же с галеры был счастливой случайностью, которая редко выпадала невольникам, но у каждого из них, а в особенности у высокопоставленных корсаров, всегда оставалась надежда на то, что покровители и друзья, оставшиеся на свободе, не оставят его в беде. Такие вельможи разбойного промысла, как Хайраддин, не забывали о близких им людях. Нам уже знаком эпизод, когда Хайраддин несколько месяцев пиратствовал в море и набирал денежную сумму для выкупа своего брата Аруджа из плена. И это был не единственный случай, когда главный корсар Средиземноморья выручал своих людей. Методы использовались разные.

Перемена удачи

Весной 1540 года пятьдесят пять галер генуэзского адмирала Андреа Дориа начали операцию по вылавливанию в Тирренском море пиратского отряда Драгут-раиса. Проведения облавы потребовал сам испанский король Карл V, давший приказ схватить неуловимого корсара. Дерзость Драгута переполнила терпение могущественного монарха.

Поздней осенью 1539 года Драгут-раис не ушел с турецким флотом Хайраддина на зимовку, а решил воспользоваться нетрадиционным для разбоя сезоном и застигнуть врасплох ничего не подозревающих купцов. Риск оказался оправданным и дал хороший урожай захваченных купеческих судов. Действия Драгута вызвали широкий резонанс. Это был настоящий вызов королю, поставивший под сомнение надежность контроля Карла V над средиземноморскими коммуникациями.

Известно, что в большинстве случаев отдать приказ бывает проще, нежели его выполнить. Поймать Драгута было делом невероятно трудным. Корсар отличался быстротой действий и совершенной непредсказуемостью; вычислить место и время его появления было практически невозможно. Результат могли принести только крупномасштабная акция, везение и случайность.

Племянник Дориа Джьянеттино с отрядом из десяти галер получил приказ соединить в Мессине свои силы с командующим галерами Сицилии и отплыть к Сардинии. 31 мая 1540 года эскадра, состоявшая из двадцати одной галеры, снялась с якоря и направилась в экспедицию. Суда методично обшаривали береговую линию, но поиски были безуспешны.

Пока корабли рыскали у Сардинии, Драгут, ни о чем не подозревая, стоял со своим отрядом в маленьком необжитом заливе Джиролато на севере Корсики. Его агентура сработала очень плохо, и корсар не имел никакой информации о карательном рейде. Он чувствовал себя в полной безопасности, а облава между тем уже подбиралась.

15 июня разведывательная группа из одного фрегата и шести галер под командованием Джорджо Дориа вошел в залив Джиролато, где и застала Драгута. Последовал длительный и ожесточенный бой, в результате которого корсарские корабли были захвачены. Только одно разбойничье судно сумело выскользнуть из залива. Сам Драгут был схвачен и стал гребцом на своей собственной галере.

Провел в шиурме четыре года. Корсар с достоинством переносил свое падение, а боль унижения только раздувала жажду мести.

Как-то раз Жан Паризо де Лавалетт [123], будущий магистр Мальтийского ордена, обнаружил среди невольников Драгута. Лавалетт хорошо знал корсара; героев XVI в. сближало чувство взаимного уважения. «Сеньор Драгут, — сказал Лавалетт гребцу, — это обычай войны». — «И перемена удачи», — последовал ответ.

Драгут был выкуплен у генуэзцев в 1543 году. За пленника потребовали 30 тыс. золотых экю и остров Табарку, но Хайраддин ничего не пожалел, чтобы вернуть своего доверенного помощника[124]. Поговаривали даже, что Хайраддин пообещал за освобождение Драгута не нападать на Геную.

В 1565 году турецкий флот осаждал остров Мальта. Шли бои за форт Сент-Эльм. Осадой острова руководил бывший пленник Драгут-раис, а героических защитников вдохновляло непоколебимое мужество седовласого магистра Лавалетта. Это была последняя военная операция Драгута… и звездный час мальтийского рыцаря, отстоявшего крепость.

Хайраддин и Синан

Осенью 1544 года флот Хайраддина возвращался из Тулона в Константинополь и остановился на рейде Генуи. Город, расположенный прямо в открытой морской гавани, предстал перед корсаром во всей своей беззащитности. Опасаясь налета, городские власти сделали попытку откупиться от корсаров, предоставив им съестные припасы и ткани. Удовлетворенный выкупом, Хайраддин двинулся дальше и прибыл к острову Эльба. Местному губернатору было отправлено послание: «Мне известно, что на твоих кораблях находится молодой турок, сын капитана над галерами Синама… Прошу тебя даровать ему… свободу… В случае согласия, обещаю тебе, что ничего не трону в управляемой тобой области. В противном случае… жди всей тяжести моего мщения».

Действия Хайраддина понятны, если вспомнить, что еврей из Смирны, Синам, был одним из его ближайших помощников. Губернатор не поддался на шантаж и ответил, что юноша принял христианство и не собирается возвращаться к своим. Однако, когда разъяренный Хайраддин, высадив войска, начал опустошать прибрежные территории, губернатор поспешил выдать молодого человека, которого сразу же назначили командовать несколькими галерами.

Ответственность за судьбу соратников, стремление спасти их от плена — черта, характерная для многих главарей разбойничьего мира. Подчас их забота приводила к решению государственных проблем.

Как Хоукинс спасал своих людей

Приближался сентябрь 1568 года. Эскадра Джона Хоукинса скиталась по Мексиканскому заливу в поисках подходящей бухты для срочного ремонта. Следовало торопиться, корабли, истерзанные штормами, еле держались на плаву. Особенную тревогу вызывало состояние корабля «Иисус из Любека», принадлежавшего самой королеве. Хоукинс готов был на что угодно, лишь бы не возвращаться в Лондон с сообщением о гибели судна… Решение было найдено, когда Хоукинсу попались в море три испанских судна, сообщившие о существовании поблизости от Веракруса в порту Сан-Хуан-де-Улоа (Новая Испания) удобной гавани для ремонта. Правда, со дня на день в ней ожидали прибытия «Золотого флота» с конвоем, но у Хоукинса не было выбора. Он решил рискнуть.

15 сентября английские корабли внезапно вошли в гавань. Хоукинс постарался наладить дружеские контакты с местной администрацией и дал понять властям, что не собирается предпринимать каких-либо враждебных действий, — ему-де нужна только вода, продовольствие, условия и материал для ремонта. Лукавил Хоукинс или нет — неизвестно; однако посланный им отряд расположился на островке при входе в бухту и, установив там орудия, закрыл гавань извне. Вскоре появился «Золотой флот». 17 сентября его первый эшелон во главе с самим вице-королем Новой Испании доном Мартином Энрикесом подошел к входу в гавань и обнаружил в бухте английские корабли. Оборонительные позиции, занятые Хоукинсом, были прочны, и командующий не намеревался допускать испанцев внутрь. Но он понимал, что военный инцидент чреват международными осложнениями. Хоукинс был представителем королевы в здешних водах, а столкновение с испанцами могло выглядеть открытым объявлением войны. Три дня шли переговоры с испанцами, пока, наконец, Хоукинс, полный дурных предчувствий, не согласился впустить их в бухту.

Гавань Сан-хуан-де-Улоа была не самым подходящим местом для стоянки двух враждебных флотов. Очень небольшая по размеру, она с трудом вместила все корабли, которые встали бок о бок, почти соприкасаясь бортами.

Через два дня ночью испанские корабли атаковали англичан. В страшной бойне уцелели лишь два английских корабля, с трудом вырвавшиеся из бухты, — «Юдифь» под командованием Дрейка и «Миньен» («Любимец») во главе с самим Хоукинсом. В январе 1564 года они, раздельно, вернулись в Плимут. Предательство коварного дона Энрикеса английские моряки елизаветинской эпохи не забывали никогда.

В руках испанцев остались моряки Хоукинса. Плимутский работорговец решил их освободить и одновременно отомстить за вероломство, и ему это с лихвой удалось…

В феврале 1570 года лорд-канцлер Уильям Сесил получил письмо от некоего Джорджа Фитцуильямса, одного из моряков Хоукинса, попавшего в плен в бухте Сан-Хуан-де-Улоа. Заключенный в севильскую тюрьму, он спрашивал, собирается ли английское правительство предпринять меры для освобождения своих подданных. К делу был немедленно подключен Хоукинс. Сразу выяснилось, что торговец и ранее не терял времени даром и успел подготовить почву для переговоров с испанцами. Его репутация и наводившие на размышления торговые и личные связи с Испанией весьма способствовали продвижению дела…

В то время правительство переживало весьма сложную ситуацию. В окружении Елизаветы I было известно о подготовке крупного заговора. Впоследствии он получил известность как заговор Ридольфи. В центре его находился итальянский банкир Ридольфи; заговорщики намеревались устранить Елизавету I и возвести на престол Англии шотландскую королеву Марию Стюарт. Одновременно планировалось поднять мятеж католиков в стране и высадить на английское побережье войска герцога Альбы. Однако все эти детали и нити тайных интриг, равно как и действующие лица, оставались неизвестными. Тут-то и всплыла история с моряками Хоукинса — морской разбойник-рабовладелец должен был помочь отыскать разгадку. С одобрения лорд-канцлера Хоукинс вступил в игру.

Торговец, прикинувшись наивным простаком, провел несколько встреч с доном Герау де Спесом, испанским послом в Лондоне, и убедил последнего в своей готовности быть верным католиком и обратиться в лоно истинной веры. Он заставил посла поверить в искренность своих слов. Скоро Фитцуильямса освободили, и он появился в Англии. Хоукинс же получил аудиенцию у Марии Стюарт и, испросив у нее рекомендательное письмо к испанскому королю, начал распутывать паутину интриг. В Мадрид для встречи с Филиппом II был отправлен Фитцуильямс (апрель 1571 г.). Короля заверили, что в лице Хоукинса он имеет дело с горячим сторонником интересов католичества, желающим видеть Марию Стюарт на английском престоле. В момент вторжения флота герцога Альбы, он перейдет со своими кораблями на сторону испанцев. За свои услуги Хоукинс просил освободить захваченных матросов. Обманутый Филипп II удовлетворил просьбу мнимого заговорщика, освободил англичан, отправил их на родину, приказав выдать каждому по 10 дукатов. Кроме этого, Хоукинс получил от испанского короля патент на титул испанского гранда, монаршее прощение за деятельность в Вест-Индии и сумму в 40 тыс. фунтов стерлингов. Обе стороны обговорили детали намеченного вторжения, которые сразу стали известны Сесилу и стали ключом к раскрытию заговора. Конспираторы так и не поняли, кто их предал. Один из заговорщиков, герцог Норфолк, был казнен; другой — Джон Лесли, епископ Росский, посажен в Тауэр, а испанский посол — выслан из страны. Так неудача разбойничьего плавания послужила защите государственных интересов Англии, а Хоукинс отомстил за вероломство.

Отметим, впрочем, одно странное обстоятельство. Ловкий торговец начал игру с испанцами на свой страх и риск задолго до того, как Сесил был введен в курс событий. Вероятно, Хоукинс сумел сохранить известную самостоятельность в переговорах с испанцами. Хитрый работорговец, по-видимому, был так изворотлив, что вел двойную игру и сумел скрыть от лорд-канцлера какие-то только ему известные тайны заговорщиков.

Западня

Мы рассмотрели случаи, когда морские разбойники попадали в плен, став жертвами шторма, проигранного сражения или масштабной военной операции. Но пиратов захватывали и другими путями. Их противники нередко были хитры и коварны, с холодным расчетом плели они сеть западни, в которую попадали незадачливые головорезы, позабыв об осторожности. Как кошка с мышкой, играли с разбойниками эти ловкачи: гостеприимно принимали их у себя, опутывая паутиной лести, — вдруг занавес доверительности падал, доброжелательная улыбка хозяина превращалась в злобную усмешку сурового убийцы или тюремщика. Для пиратов такие метаморфозы заканчивались плачевно. Впрочем, будем справедливы — рисковали обе стороны. Такие «мышки», как пираты, приходили в гости не без задней мысли и были готовы, в случае промаха хозяина, всласть полакомиться «кошкой».

Проиллюстрируем сказанное двумя историями. Одна из них, скорее всего, закончилась благополучно для жертвы. Герой этой истории Джеймс Гиллиам (он же Джеймс Келли, он же Сэмпсон Маршалл) хоть и попал впросак, был слишком виртуозным плутом, чтобы сгинуть навсегда. А вот исход второй истории печальнее — изрешеченный пулями разбойник Дэвис больше не поднялся с земли, оставив этот мир навсегда.

Джеймс Гиллиам

В жизни Джеймса Гиллиама было немало захватывающих и удивительных историй, встреч и приключений. Встречались и неудачи, но такой позорной, как эта, пожалуй, больше и не припомнить. Его корабль остановился у одного индийского города, чтобы пополнить запасы продовольствия и продать что-нибудь из награбленного добpa. Откуда же ему было знать, что какие-то морские бродяги незадолго до его прихода уже почтили город своим присутствием. Взбешенный раджа-губернатор горел желанием свести счеты с молодчиками, и тут ему под руку попался Гиллиам. Пират, не подозревая об опасности, принял приглашение на пир во дворец раджи. Правда, из осторожности он явился, взяв с собой двадцать человек из команды, вооруженных мушкетами. Слово за слово, и гостеприимный раджа доверительно поведал европейцам, что много слышал об их чудесном оружии, но никогда не видел его в действии. Разбойники с готовностью откликнулись на просьбы добродушного хозяина продемонстрировать свое искусство. Во внутреннем дворе установили мишени, и под одобрительные возгласы хозяина и прислуги стрелки разрядили в них свои мушкеты. И тут как раз пригласили к столу. У кого-то мелькнула мысль, что нелишне бы перезарядить оружие, да неудобно задерживать хозяина и срывать церемониал; а что если раджа обидится — ведь столько трудов было положено, чтобы завоевать его доверие.

Не успели пираты расположиться за столом и вкусить поданных роскошных блюд, как вдруг распахнулись двери покоев, и в зал ворвалась толпа охранников, вооруженных до зубов. Ошеломленные пираты не оказали никакого сопротивления. Коварный раджа отправил пленников к императору Великих Моголов Аурангзебу, где их следы затерялись. Всех, кроме Гиллиама, о котором уже шла речь в главе «Законы пиратского мира».

Хоуэлл Дэвис

Зимой 1720 года фрегат Дэвиса подошел к португальской крепости Санту-Антонью на острове Принсипи в Гвинейском заливе. Этот хитрец задумал лихую операцию. Подняв «Юнион Джек» на грот-мачте, пиратский корабль встал на внешнем рейде. Вскоре подошла шлюпка из порта, и офицеру, пришедшему на ней, было сказано, что капитан английского военного судна, преследующего пиратов, желает нанести визит губернатору. Он хочет узнать новости о разбойниках, а если есть необходимость, то и оказать помощь в борьбе с этими негодяями. Да, ими кишит весь залив, и даже, говорят, отвратительный Дэвис пожаловал в местные воды — таким был ответ офицера. Никаких препятствий храбрым защитникам побережья не чинилось. Немедленно был прислан лоцман, и судно ввели в гавань. Строй португальских солдат встретил гостей, сошедших на берег. Били барабаны, развевались флаги, а губернатор сиял от счастья. Он был вне себя от восторга, особенно после того, как «английский капитан» одарил его двенадцатью черными невольницами. «Нанесет ли губернатор ответный визит на корабль?» — спросил Дэвис. «Конечно, для него будет высокой честью посетить победоносных англичан. Если возможно, — продолжал губернатор, — он прибудет завтра на рассвете». На том стороны и порешили.

План пирата был прост. Утром тупая башка-губернатор заявится на борт — вот будет потеха, когда ему сунут под нос «Веселого Роджера». Интересно, какая физиономия будет у португальца, когда с него потребуют выкуп в 40 тыс. фунтов стерлингов, хотя за такого простофилю не следовало бы дать и дырявого пенса.

Все предусмотрел Дэвис, но упустил из виду важное обстоятельство. Караульная служба, охранявшая рабов-невольников, проспала всю ночь и не заметила, как один неф выбрался с корабля. Он вплавь добрался до берега и рассказал властям, какая публика собралась на «военном корабле».

Противники поменялись ролями. Настал черед «веселиться» губернатору. Наутро на судно прибыл офицер и привез приглашение от губернатора посетить город и пообедать в его доме. После этого, как писал правитель, они вместе с главными лицами города вернутся на корабль и продолжат празднование во благо англопортугальской службы. «Ну что же, — решил Дэвис, — задержка дела не испортит, а мы получим дополнительный выкуп еще и с других олухов». Он дал знак спускать шлюпку.

Дом губернатора располагался на небольшом холме, с которого открывался вид на город и гавань. Делегация пиратов, во главе с Дэвисом, в сопровождении почетного эскорта под радостные крики толпы медленно и торжественно прошествовала через город к дому —губернатора. Вернуться обратно пиратам было не суждено.