Жизнь пиратского сообщества — это сложное, причудливое сочетание социально-экономических, политических и психологических отношений. Каждый член экипажа привносил в общую атмосферу свой жизненный опыт, свое мировоззрение. Как правило, этот опыт предполагал негативную реакцию на цивилизованное законопослушное общество, с которым пираты, выходцы из недовольных своим существованием слоев, были в постоянном конфликте. Пиратство, таким образом, превратилось в некий конгломерат, который всасывал в себя потенциальных противников современного общества и жил идеей создать новый мир, мир равенства и справедливости.

Психология пиратства

Люди, попадавшие на судно разбойников, в большинстве своем вовсе не были патологическими маньяками с криминальными наклонностями. «Трудовое» ядро команды составлял слой незатейливых грубых мужчин, выходцев из самых низших слоев общества. В своем прошлом они были портовыми рабочими, демобилизованными матросами, недавними приватирами, рыбаками [84]. Рядом с ними оказывалось множество людей, чья судьба была жестоко искалечена современным обществом, — растоптанные, лишенные жизненных ориентиров сотни бродяг и нищих, уже не рассчитывавших добиться справедливости в жестокой драме жизни. Параллельно с миром «затравленных» и «выброшенных», пиратский корабль принимал и многочисленных представителей «скрывающегося общества» — уголовников, воров, дезертиров с военных и торговых судов. Крепкая нить соучастия в преступлении связывала отныне всех этих людей. Пиратский промысел давал надежду разбогатеть, выйти в люди, вести жизнь «богатого», со всеми ее радостями, или вкупе с такими же неудачниками найти тот идеал справедливости, где не будет законов, защищающих «богача» и превращающего жизнь бедняка в ад.

Пиратский мир, как в миниатюре, воплощал живую картину всего, что видели в прежней жизни люди, вступающие на борт разбойничьего корабля. Выросшие в атмосфере побоев и лишений, вынужденные ежеминутно смиряться с попранием собственного достоинства, они устремлялись в новую жизнь с исступленным желанием реализовать ущемленное самолюбие и ощутить себя свободным.

Показательно в данной связи последнее слово приговоренного к повешению Билли Бонса[85], молодого пирата из команды Бартоломью Робертса. «. ..Никто не говорил под виселицею такой речи, как он: в ней жаловался на золотую приманку богатства, которая принудила его вступить в пиратскую жизнь, а молодость его не в силах была противиться столь великому искушению. Он весьма печалился об обидах, им нанесенных разным людям, просил прощения у Бога и живейшими словами увещевал зрителей, чтоб никогда не забывали Создателя своего в молодости лет своих, ежели не хотят, чтоб ум испортился слишком рано…»

(Ф. В. Каржавин. «Жизнеописание пиратов».)

Пиратство предоставляло возможность найти выход сдерживаемой жизненной энергии и проявить себя. Когда разбойники захватывали торговое судно, на его борту разворачивалась сцена, являющая собой кульминацию социальной конфронтации общества. Захваченным морякам предлагалось порвать со старой жизнью. Всего один шаг должны были они сделать из строя — и оказывались в другом мире. И многие делали этот шаг, на который ранее решились их новые товарищи.

Что видели эти морские люди раньше? Какими приходили они в пиратство? Не будем питать иллюзий по поводу жизни матросов на кораблях того времени. Они знали, что о собаке будут заботиться лучше, чем о них. В XVII в. была пословица: «Лучше болтаться в петле, чем служить на флоте». Деспотизм и жестокость капитанов военных и торговых кораблей, зажимавших команды в тиски бесчеловечной тупой дисциплины, превращали корабельную жизнь в страшное испытание. На кораблях царила строжайшая, порой зверская дисциплина, уничтожавшая все попытки возмущения. Широко практиковались публичные порки, килевание, заковывание в кандалы. Скотское обращение с людьми, невыносимые условия труда и быта превращали суда того времени в плавучие тюрьмы. Капитан Чарлз Джонсон[86], автор знаменитой книги «Всеобщая история пиратов», отмечал, что «существование на корабле ничем не отличалось от жизни в тюрьме, при добавлении, что на корабле имелся и шанс утонуть. Человек в тюрьме имеет большее помещение, лучшую еду и, как правило, лучшую компанию». Запертые в тесных помещениях — «клетках», питающиеся отвратительной, грубо приготовленной, лишенной вкуса и витаминов пищей, подверженные частым эпидемиям цинги, изможденные тяжелым физическим трудом, окруженные грубыми раздражительными коллегами, матросы проводили долгие месяцы в длительных рейсах, не видя ничего, кроме моря. В недолгие дни пребывания на суше они захлебывались в алкогольном угаре, а потом все повторялось. Эти люди рано превращались в развалины, а когда физические силы их покидали, остро ощущали свою ненужность. Стоит ли удивляться, что пиратский мир сочетал примитивное мышление необразованных людей с атмосферой духовной грубости, забитости и унылой серости бесцветного существования.

Колорит пиратства

Духовную атмосферу пиратского экипажа питало беспредельное желание грабителей пожить с размахом, так весело и насыщенно, как им никогда не удавалось в той, старой жизни. Неудивительно, что бытовые порядки на какой-нибудь пиратской барке не шли ни в какое сравнение с обстановкой на военном корабле или торговом судне и были неизмеримо менее тягостными. Более калорийная и разнообразная пиша, отсутствие многих ограничений, меньшее время, отведенное на собственно морскую службу, странные и нелепые, с позиции современного человека, увлечения и другие послабления делали пиратство притягательным. Знаменитый разбойник Бартоломью Робертс любил говорить: «Короткая, но веселая жизнь — это мое правило». И, вступив на путь свободной жизни, пираты, каждый на свой лад, пытались себя проявить.

Первым — возможно, наиболее типичным в бытовом плане — вызовом, который бросали пираты обществу, была их одежда. Где, как не во внешности, костюме отражалось неодолимое желание выглядеть, как знатные и богатые? Пираты были крайне требовательны к своему гардеробу и с маниакальной настойчивостью людей, лишенных и тени художественного вкуса, подбирали себе яркое разноцветное платье, обвешивались сверкающими драгоценностями. Если кто-нибудь из разбойников умирал во время плавания, его гардероб тут же распродавался с аукциона, и члены шайки, собравшись у грот-мачты, бурно спорили о ценах на ту или иную принадлежность его костюма. Сходя на берег, разукрашенные, как павлины, они гордо вышагивали в своих великолепных нарядах по улицам городков и, загуляв в трактирах, переманивали за свои столы портовых красоток, не оставляя никаких надежд местным франтам. Да и кто в Европе смог бы похвастаться столь пышными одеяниями? Только сам король и горстка аристократов могли позволить себе щеголять в шелковых рубахах, парчовых штанах, носить такие же крупные бриллианты и роскошные перья на шляпах. Неудержимой удалью и бахвальством была отмечена казнь двух бандитов в 1615 году. Даже взойдя на плаху, они не удержались и решили «блеснуть» напоследок, разбросав толпе свои умопомрачительные одеяния — бриджи из малиновой тафты, дублеты с золотыми пуговицами и бархатные рубашки, разукрашенные золотыми кружевами. Сохранилось описание костюма, в котором капитан Бартоломью Робертс шел в свой последний бой. Этот шикарный господин носил атласный камзол ярко-алого цвета, богато расшитый золотыми цветами, и шляпу с большим красным пером. На шее у него висели массивная цепь с бриллиантами и огромный алмазный крест. Общую композицию завершали два пистолета, заткнутые за пояс, и абордажная сабля на боку.

То же — и на другом конце света. Парусный мастер голландец Ян Стрейс, находившийся на русской военной службе, указывал, что «простые казаки были одеты, как короли: в шелк, бархат и другие одежды, затканные золотом-, некоторые носили на шапках короны из жемчуга и драгоценных камней, и Стеньку (Разина. — Д. К.) нельзя было бы отличить от остальных, ежели бы он не выделялся по чести, которую ему оказывали, когда во время беседы с ним становились на колени и склонялись головой до земли, называя его не иначе, как батька…»

Пираты ликовали, ощущая себя «допущенными», сопричастными к радостям мира, и это чувство побуждало их не только к «творческому» переосмыслению моды. Созиданием отмечены многие сферы их деятельности. Наполненная событиями, бурная жизнь, импровизаторство и свобода превращали пиратский экипаж в сгусток творческой силы. В этой атмосфере постоянного брожения идей рождались новаторские, грандиозные проекты организации своего микромира и переустройства общества в целом.

Пиратский эгалитаризм

Создание пиратского мира и обоснования его принципов было результатом деятельности людей, вышедших из низов. Они были искренне охвачены «добросовестным желанием» всех обитателей трущоб и нижних палуб разделить ответственность богатства между всеми членами общества. Поэтому духовным стержнем экономического устройства пиратского микрокосма был эгалитаризм (от фр. «egalite» — «равенство»). В его основе заложена идея всеобщего равенства, основанного на уравнительном принципе распределения имущества. Не обременяя себя философскими размышлениями, члены пиратских команд, как радикально мыслящая группа общества, объявили безграничную войну богачам. Чарлз Беллами, один из пиратских главарей начала ХУIII в., набросившись на капитана захваченного судна, в гневе кричал ему: «Черт возьми! Как и все другие, наказанные нами, вы управляете законом, который богачи придумали для собственной безопасности. Эти трусливые собачьи души не имеют смелости каким-либо иным способом защитить то, что они мошеннически накапали. Проклятия и кровь на имуществе этих продувных бестий. Между нами единственное различие: они обирают бедняков под покровительством закона, не так ли? А мы грабим богатых, рассчитывая только на свою храбрость».

Нет ничего странного в том, что характернейшим «обрядом» пиратской группы стало принятие клятвы, в числе прочих положений объявлявшей беспощадную войну всем богачам мира.

Пиратский эгалитаризм был узаконен на корабле и являлся «эффективной» силой, сплачивающей весь коллектив. Вот что писал по этому поводу Эксквемелин:

«Тому, у кою ничего нет, сразу же выделяется какое-либо имущество, причем с уплатой ждут до тех пор, пока у неимущего не заведутся деньги».

«После того как корабль захвачен, никому не дается права грабить имущество, посягать на товары в его трюмах. Вся добыча — будь то золото, драгоценности, камни или разные вещи — делится впоследствии поровну. Чтобы никто не захватил больше другого и не было никакою обмана, каждый, получая свою долю добычи, должен поклясться на Библии, что не взял ни на грош больше, чем ему полагалось при дележе. Того, кто дал ложную клятву, прогоняют с корабля и впредь никогда не принимают…»

«Друг к другу пираты относились заботливо. Кто ничего не имеет, может рассчитывать на поддержку товарищей».

«…пираты выгрузили добычу на берег и устроили на свой манер дележ. Разделив все добро, они подсчитали, что серебра и драгоценностей оказалось на шестьдесят тысяч реалов. Кроме денег, каждый еще получил больше чем на сотню реалов шелка и шерстяных тканей, не считая других мелочей… Часть добычи, которая приходилась на долю павших в бою, была передана их товарищам или родственникам».

Пиратский коллектив представлял собой сравнительно немногочисленное сообщество людей, каждый из которых был всегда на виду. Утаить что-либо от своих «коллег» было крайне трудным делом. В практике разбойничьей жизни есть наглядные примеры того, как грабители предохранялись от присвоения незаконной добычи и воровства в своей среде. Во время похода Моргана на Панаму была проведена следующая очистительная акция. Все флибустьеры собрались на сход. Каждый дал клятву, что ничего не скрыл от остальных. После этого все разделись. Бросив одежду перед собой, флибустьеры терпеливо ждали, пока доверенные от каждого отряда перетряхивали их платье. Той же участи подвергся сам Морган и все командиры пиратских отрядов.

В поисках социальной справедливости разбойники старались в деталях предусмотреть ситуации, которые могли возникнуть в реальной жизни. Так, при распределении добычи руководство получало большие суммы, нежели простые члены экипажа. Размеры этих сумм изменялись — если капитанам флотилии Моргана полагалось восемь долей, то суммы, получаемые руководителями пиратских шаек в начале XVIII в., колебались от полутора до двух долей. Однако сам принцип вознаграждения из обшей добычи оставался неизменным. Особые доли выплачивались квартирмейстеру, доктору, плотнику, боцману, штурману, т.е. мозговому штабу корабля. Члены экипажа выступали как равные перед лицом опасности и были партнерами в той рискованной игре, участниками которой стали. Поэтому, отдавая должное руководителям и специалистам, они вовсе не собирались ущемлять себя при дележе награбленного и отдать что-либо, помимо специально оговоренных сумм. Подобная система выплат из общего котла уравновешивала иерархическую структуру, уравнивала материальное положение членов экипажа и снижала напряженность на борту.

Не вся захваченная добыча распределялась внутри экипажа. Часть ее шла в общий фонд по двум направлениям. Предусматривался поощрительный фонд и фонд страхования. Вновь обратимся к Эксквемелину:

«…Была установлена доля для особо отличившихся и пострадавших от врага, а также для тех, кто первым водрузит флаг на укреплении врага… они (пираты. —Д. К.) решили, что за это следует добавить еще пятьдесят реалов. Тот, кто будет подвергаться большей опасности, получит сверх своей доли еще двести реалов. Гренадеры, которые забрасывают крепость гранатами, должны получать по пять реалов за каждую гранату. Затем было установлено возмещение за увечье: кто потеряет обе руки — получит сверх своей доли еще полторы тысячи реалов или пятнадцать рабов (по выбору пострадавшего); кто потеряет обе ноги, мог получить тысячу восемьсот реалов или восемнадцать рабов, кто потеряет руку, безразлично, левую или правую, должен получить пятьсот реалов или пять рабов. Для потерявшего ногу, безразлично, левую или правую, полагалось пятьсот реалов или пять рабов. За потерю глаза полагалось сто реалов или один раб. За потерю пальца — сто реалов или один раб. За огнестрельную рану полагалось пятьсот реалов или пять рабов. За парализованную руку, ногу или палец полагалась такая же плата, как и за потерянную конечность. Сумма, необходимая для выплаты подобных возмещений, должна была изыматься из общей добычи перед ее дележом… если какой-нибудь корабль первым захватит в море или гавани вражеское судно, выделить его команде из общей добычи премию в тысячу реалов, а если добыча на таком судне будет оценена в сумму свыше десяти тысяч реалов, то добавить еще по тысяче с каждых десяти тысяч. Также под страхом телесного наказания или казни было установлено, что никто не смеет, захватив судно, разрушать его, если на нем нет врагов».

Таким образом создавались страховые гарантии на случай травм, увечий, ранений, выделялись суммы на содержание семьи убитого (если она была) и суммы для поощрения тех, кто проявлял большую сноровку, ловкость, храбрость и энергию.

Уравнительная система вознаграждения не смогла бы утвердиться как экономический принцип пиратства, окажись ее практическое осуществление в руках отдельных лиц. Мощный рычаг коллективной ответственности, основанный на сотрудничестве и взаимопомощи, приводил в действие всю систему. Современники, оказавшиеся на пиратских судах, не могли прийти в себя от изумления, сталкиваясь с «дикими», по их понятиям, правилами, царящими на корабле. Чего стоит одно лишь свидетельство капитана торгового судна, попавшего в плен к пиратам. Он негодовал по поводу того, что члены экипажа могут заваливаться спать там, где им вздумается, а самому капитану не дозволяется иметь кровать. Другой наблюдатель был поражен тем, что каждый на корабле может говорить на равных с капитаном. Ничего, впрочем, удивительного для самих пиратов в этом не было. Принцип субординации, носителями которого были эти удивлявшиеся очевидцы, не имел ничего общего с порядками, установленными на пиратских судах. Реальная власть на судне принадлежала пиратской сходке. Члены пиратского экипажа собирались у грот-мачты и в открытом обсуждении решали все возникающие вопросы. Они касались и составления письменного договора об условиях участия в грабеже, и принятия уставов корабельной жизни, и выборов капитана, и осуществления дисциплинарных наказаний [87].

Для иллюстрации сказанного приведем один документ. Его происхождение связано с событиями, разыгравшимися на судне Королевской Африканской компании «Кэмелион». В 1682 году оно отплыло к западному побережью Африки и, приняв груз черных невольников, перешло на остров Барбадос, а затем к острову Невис.

В июне 1683 года «Кэмелион» двинулся обратно к берегам Англии. Однако команда захватила судно и отправилась пиратствовать. Был заключен соответствующий договор, сохранившийся в связи с обвинительным делом о происшедшем. Содержание этого документа показывает обычаи, принятые на пиратских судах, и проливает свет на предосторожности, принимавшиеся командой на случай, если подобный договор попадет в руки правосудия.

Соглашение о пиратстве

«30 июня 1683 г.

Июня 30 дня 1683 года. Статьи соглашения, принятого между нами на борту «Кэмелион» под командованием Н. Клова, о том, что мы будем совместно распоряжаться всеми товарами, которые находятся на борту; каждый должен получить сполна свою законную долю. Один лишь командир получит две с половиной доли за корабль, а тот, кою капитану будет угодно взять в качестве помощника, получит полторы доли.

Подобное, Джентльмены, должно вас удовлетворить, как и то, что доктору полагается полторы доли, и таковы статьи, коих мы все придерживаемся и по отдельности и все вместе.

Это должно уверить вас, что мы намерены торговать с испанцами и не иметь дела ни с одной нацией, которая встретится нам в море.

Итак, Джентльмены, этим мы заявляем, что если кто-либо впредь будет нам противиться, то будет сурово наказан в соответствии с тем, что совершил, и все вы, здесь присутствующие, приняли совместную клятву на святом Евангелии держаться друг друга до окончания жизни.

Джон Хэллэмор

знак Томаса Диксона

Роберт Кокрэм

крест Джо Дарвелла

крест Артура Дэвиса

крест Д. Моррина

Джон Реналс

знак Роберта Дузина

Ник. Клов

Сэмюэл Хэйнсуорт

Дэниел Келли

Уильям Хис

Джон Гриффин

Генри Микельсон

Альберт Дэзен

знак Саймона Уебсона

Уильям Строчер

Эдвард Доу

Джон Уоткинс

Эдвард Старки

знак Джорджа Пэддиссона

Джон Коппинг

знак Генри Левина».

Ни один человек, обладай он даже железной волей и решимостью во что бы то ни стало добиваться своего, будь он самым выдающимся организатором и умелым интриганом, не смог бы осуществить полный контроль за порядком на корабле, где правила диктовало разношерстное сборище независимых и опасных субъектов. Но каждый член экипажа выступал не просто как отдельный индивид — он составлял часть единого организма. Его личные амбиции были скованы тисками коллективной воли.

Таким образом, система коллективной власти на пиратском корабле позволяла «морским людям» на практике применить их жизненный опыт и была направлена на поддержание дисциплины. Она содержала в себе черты демократического устройства, основанного на равенстве рядовых членов команды, их прямом и равном участии в управлении и уравнительно-распределительном характере экономических отношений. Мятежи, непослушание, бунты подавлялись согласованными действиями большинства команды и капитана.

Принципы дисциплины

Система коллективного давления приносила реальные результаты. И главным в этой связи оказывалась дисциплина на судне, поддержание которой обеспечивало жизнеспособность пиратского экипажа. Дисциплинарные нормы были оговорены в особых «Правилах» — уставе, принимавшемся на каждом пиратском корабле. Приведем два таких документа.

I

Каждый член экипажа имеет право на участие в голосовании по насущным вопросам; он обладает одинаковым правом на получение свежей провизии и спиртных напитков, как только они будут захвачены; он может использовать их по собственному желанию, за исключением тех случаев, когда для всеобщего блага станет необходимостью ограничение в их потреблении.

II

Каждый член экипажа должен быть вызван, в соответствии с установленным порядком, на борт призового судна, потому что, свыше причитающейся ему доли захваченной добычи, он может еще взять себе смену белья. Но если кто-нибудь попытается обмануть товарищество и присвоить себе серебряную тарелку, драгоценности или деньги, то наказанием ему будет высадка на необитаемый остров.

III

Ни одному члену экипажа не позволяется играть на деньги в карты или в кости.

IV

Огни и свечи должны быть погашены в 8 часов вечера. Если кто-нибудь из команды после этого часа всё же захочет продолжать пить, то они должны делать это на верхней палубе.

V

Каждый член экипажа должен держать в чистоте и исправности пушки, пистолеты и абордажные сабли.

VI

Ни одному ребенку или женщине не позволяется находиться на борту. Должен быть казнен тот, кто приведет переодетую женщину на корабль.

VII

Тот, кто самовольно покинет корабль или свое место во время сражения, приговаривается к смерти или высадке на необитаемый остров.

VIII

Никто не имеет права драться на борту судна, но любая ссора может быть разрешена на берегу с применением сабли или пистолета. В случае, если обе стороны не смогли прийти к соглашению, квартирмейстер едет с ними на берег для того, чтобы проследить за правильностью дуэли и поставить противников спиной друг к другу на положенном расстоянии. Когда дается команда, они поворачиваются и должны немедленно выстрелить, иначе пистолет выбивается из их рук. В случае обоюдного промаха в дело идут абордажные сабли, и квартирмейстер объявляет победителем того, кто первым пустил кровь.

IX

Ни один член экипажа не имеет права заговаривать о расформировании братства до тех пор, пока у каждою не будет собрана доля в 1000 фунтов. Если же во время службы кто-нибудь лишился конечности или стал калекой, то из общественною капитала ему передается 800 долларов; в случае меньших повреждений он получает пропорциональную компенсацию.

X

Капитан и квартирмейстер при разделе добычи получают по две доли, шкипер, боцман и артиллерист — полторы доли, оставшиеся лица командною состава — одну долю с четвертью.

XI

Музыканты отдыхают только по воскресеньям, а в другие шесть дней и ночей не имеют на это права, если не получают специального разрешения.

I

Каждый должен подчиняться установленному правилу: при дележе добычи капитану полагается полторы доли, квартирмейстеру, плотнику, боцману и канониру — доля с четвертью.

II

Если случится, что кто-то удерет с корабля или скроет какую-нибудь тайну от компании, то он должен быть высажен на необитаемый остров с одним рожком пороха, одной бутылкой воды, мушкетом и пулей.

III

За кражу любой веши у компании или за мошенничество во время игры виновник должен быть оставлен на необитаемом острове или застрелен.

IV

Если мы встретим кого-нибудь из оставленных на необитаемом острове (т.е. пирата) и этот человек подпишется под нашим уставом без согласия всей компании, то его должно наказать, как определят капитан и плотник.

V

Пока этот устав сохраняет силу, всякий, кто ударит другого, получит по закону Моисея [88] (что есть сорок ударов плетью без одного) по голой заднице.

2. И если виновный достоин будет побоев, то судья пусть прикажет положить его и бить при себе, смотря по вине его, по счету.

3. Сорок ударов можно дать ему, а не более, чтобы от многих ударов брат твой не был обезображен пред глазами твоими.

VI

Подвергнется тому же наказанию всякий, кто гремит оружием, курит табак в трюме, не надев колпачок на трубку, или переносит зажженную свечу без фонаря.

VII

Тот, кто не будет содержать в чистоте и постоянной готовности свое оружие или же пренебрежет этим делом, будет лишен своей доли и наказан по приговору капитана и плотника.

VIII

Потерявшему в бою кисть или стопу полагается 400 реалов; потерявшему конечность — 800.

IX

Если мы повстречаем добропорядочную женщину и кто-то сунется к ней без ее согласия, немедленно будет предан смерти.

Как мы видим, в правилах пиратов Робертса присутствуют два принципа, позволявшие держать судно в боеготовности. С одной стороны, правила связывали членов команды внутренней самодисциплиной. Пираты сами принимали устав, и разумные требования порядка в море мобилизовывали разбойников на выполнение этих требований. В бытовом плане момент пиратской самодисциплины нашел яркое отражение в том трепетном чувстве, какое каждый из них питал к своему оружию. С фанатическим рвением пираты следили за состоянием своих сабель, пистолетов, пушек и ружей. За этим скрывались не только щегольство и желание порисоваться, свойственные этим людям. Блеск, красота оружия, пестрые шелковые перевязи — только одна сторона дела. Главное скрывалось в другом. Это были пиратские «орудия производства», столь же необходимые им в грабеже, как пила — столяру, а карандаш — чертежнику. Пират был обязан контролировать свое боевое снаряжение, иначе презрение и издевки товарищей превращали жизнь безответственного головореза в сущий ад.