Гарри Босх (№8) - Город костей

– Понимаю. Приезжайте сюда, если вам удобно.

– Куда, мэм?

– Ко мне домой. Рядом с Уилшир-бульваром, на «Миле чудес».

Босх взглянул на адрес, указанный на листе с записью.

– На Ориндж-Грув.

– Да, совершенно верно.

– Половина девятого для вас не слишком раннее время?

– В самый раз, детектив. Буду рада помочь, если смогу. Мне никак не дает покоя мысль, что этот человек преспокойно жил столько лет после убийства ребенка. Даже если это и не мой брат.

Босх решил не сообщать ей, что Трент, видимо, непричастен к убийству. На свете множество людей, верящих всему, что видят по телевизору.

Вместо этого он назвал ей номер своего сотового телефона и попросил, чтобы позвонила, если что-нибудь произойдет и половина девятого окажется неподходящим временем.

– Не окажется, – ответила она. – Я должна помочь. Мне необходимо знать, мой это брат или нет. С одной стороны, мне хочется, чтобы это оказался он, тогда будет ясно, что все кончено. С другой стороны, надеюсь, что это не Артур. Тогда смогу по-прежнему думать, что он где-то живет. Уже со своей семьей.

– Понимаю, – промолвил Босх. – Мы будем у вас завтра утром.

22

По пути в Венис оказалось много пробок, и Босх приехал с опозданием больше чем на полчаса. Потом еще потратил некоторое время на бесплодные поиски места, где поставить машину, и в конце концов, махнув рукой, снова въехал на библиотечную стоянку. Его задержка не расстроила Джулию, которая хлопотала на кухне. Она предложила Босху включить музыку и налить себе вина из уже открытой бутылки на кофейном столике. Готовности обнять или поцеловать его не выказала, но держалась очень приветливо.

Босх подумал, что как будто все в порядке и Джулия, видимо, простила ему вчерашнюю оплошность.

Босх выбрал записи трио Билла Эванса на концерте в Нью-Йорке. Дома у него был этот компакт-диск, и он знал, что на нем подходящая к ужину спокойная музыка. Налил себе бокал красного вина и стал небрежно расхаживать по гостиной, рассматривая то, что привлекало его внимание.

Каминная полка была заставлена небольшими фотографиями в рамках, на которые Босх не имел возможности взглянуть прошлой ночью. Некоторые стояли на подставках и больше бросались в глаза, чем другие. Не на всех были засняты люди. Кое-какие представляли собой виды мест, которые, очевидно, Джулия посетила во время путешествий. Наземный снимок кратера извергающегося вулкана с дымом и взлетающими в воздух обломками горных пород. Подводный снимок разинутой пасти и неровных зубов акулы. Рыба-убийца, казалось, плыла прямо на фотокамеру и на того, кто ее держал. На краю снимка Босх рассмотрел железный прут клетки, защищавшей фотографа – наверное, Джулию. Джулия с двумя туземцами по бокам, стоявшая где-то, предположил Босх, в австралийской глуши. Еще несколько ее фотографий с такими же туристами в других экзотических или суровых местах, Босх не представлял, где они могут находиться. Ни на одной фотографии Джулия не смотрела в объектив. Ее взгляд был неизменно устремлен вдаль или на кого-нибудь из позирующих вместе с ней.

В глубине полки стоял, словно спрятанный за другими фотографиями, вставленный в золоченую рамку снимок гораздо более молодой Джулии с мужчиной чуть постарше. Босх взял его, чтобы рассмотреть получше. Пара сидела в ресторане или на приеме после венчания. Джулия была в бежевом платье с глубоким вырезом, мужчина – в смокинге.

– Знаешь, человек на одной из фотографий – кумир японцев! – крикнула с кухни Джулия.

Босх поставил снимок на место и направился в кухню. Волосы Джулии спадали вниз, и ему это очень нравилось.

– Билл Эванс?

– Да. Кажется, у них несколько радиоканалов отведено трансляции его музыки.

– Неужели ты была и в Японии?

– Провела там почти два месяца. Очаровательная страна.

Босху показалось, что она готовит ризотто с цыпленком и спаржей.

– Аппетитно пахнет.

– Спасибо. Надеюсь, будет вкусно.

– Так от чего же ты убегала?

Джулия подняла голову. Ее рука твердо держала ложку для помешивания.

– Ты о чем?

– Обо всех этих путешествиях. Бросила папочкину юридическую фирму, чтобы купаться с акулами и спускаться в кратеры вулканов. Бежала от старика или от фирмы, которой он руководил?

– Кое-кто счел бы, что я бежала не от чего-то, а к чему-то.

– К тому типу в смокинге?

– Гарри, выложи свой пистолет. Оставь значок у входа. Я всегда поступаю так.

– Извини.

Джулия вновь принялась за стряпню, Босх встал позади нее. Положил руки ей на плечи и стал нажимать большими пальцами между шейными позвонками. Она не противилась. Вскоре он ощутил, как ее мышцы начинают расслабляться. Заметил ее пустой бокал на рабочем столе.

– Схожу за вином.

Босх вернулся со своим бокалом и бутылкой. Наполнил бокал Джулии, она взяла его и чокнулась с ним.

– За бег, не важно, от чего-то или к чему-то, – произнесла она. – Просто за бег.

– А как же «Держись крепко»?

– И за это тоже.

– За прощение и примирение.

Они чокнулись еще раз. Босх снова подошел к ней сзади и стал гладить ее шею.

– Вчера, когда ты ушел, я всю ночь думала о твоей истории, – сказала Джулия.

– О моей истории?

– О той пуле в туннеле.

– И что?

Джулия пожала плечами:

– Ничего. Изумительно, и только.

– После того случая я уже не боялся, находясь в той темноте. Знал, что уцелею. Не могу объяснить почему, знал, и все. Разумеется, это глупо, такой гарантии не может быть – ни там, ни в других местах. Тот случай сделал меня каким-то бесшабашным. – На несколько секунд Босх замолчал, а потом добавил: – Нельзя быть слишком бесшабашным. Если заслонять трубку слишком часто, в конце концов нарвешься на пулю.

– Гарри, ты читаешь мне лекции? Хочешь стать моим наставником?

– Нет. Я сдал пистолет со значком у входа, забыла?

– Ну и прекрасно.

Джулия повернулась, ощущая руки Босха на шее, поцеловала его, а потом отступила.

– В ризотто самое лучшее то, что его можно держать в духовке столько, сколько нам потребуется.

Босх улыбнулся.

Позднее, после любовного акта, Босх поднялся с кровати и вышел в гостиную.

– Ты куда? – спросила его Джулия.

Не получив ответа, она крикнула ему, чтобы он включил духовку. Босх вернулся в спальню с фотографией в золоченой рамке. Лег в постель и включил лампу на ночном столике.

– Гарри, ты что делаешь? – удивилась Джулия. – Духовку включил?

– Да, на три с половиной. Расскажи об этом человеке.

– Зачем?

– Просто мне любопытно.

– Это интимная история.

– Знаю, но все же расскажи.

Джулия хотела отобрать у Босха фотографию, но не дотянулась до нее.

– Это тот самый? Кто разбил тебе сердце и заставил пуститься в бегство?

– Гарри, я думала, ты снял значок.

– Снял. А потом и всю одежду.

Джулия улыбнулась:

– Я не стану тебе ничего рассказывать.

Джулия лежала на спине, подложив подушку под голову. Босх опустил фотографию на ночной столик, повернулся и придвинулся к Джулии. Обнял ее и крепко прижал к себе.

– Послушай, хочешь, еще раз поговорим о ранах? Мне дважды разбивала сердце одна и та же женщина. Долгое время я держал ее фотографию на полке в гостиной, но в новогоднюю ночь решил, что хватит. Убрал фотографию. Затем меня вызвали на работу, и я познакомился с тобой.

Джулия внимательно посмотрела на Босха, словно выискивала что-то в его лице, возможно, малейшие признаки неискренности.

– Да, – наконец промолвила она. – Он разбил мне сердце. Удовлетворен?

– Нет, не удовлетворен. Кто этот подонок?

Она усмехнулась:

– Гарри, ты мой рыцарь в потускневших доспехах, не так ли?

Джулия села, простыня сползла с ее груди. Она закрыла ее скрещенными руками.

– Он работал в фирме. Я влюбилась в него – втрескалась по уши. А потом… потом он решил, что наш роман окончен. Предал меня, передав моему отцу слова, которые я ему говорила, а они должны были оставаться между нами.

– Какие слова?

Джулия покачала головой:

– Их я больше не скажу ни одному мужчине.

– Где был сделан этот снимок?

– На какой-то вечеринке в фирме – наверное, на банкете по случаю Нового года, не помню. Они там часто устраивались.

Босх поцеловал ее спину чуть повыше татуировки.

– Я больше не могла работать с ним. И уволилась. Заявила, что хочу путешествовать. Отец подумал, будто у меня возрастной кризис, потому что мне исполнилось тридцать. Я не стала его разубеждать. Но если сказала, что хочу путешествовать, нужно было путешествовать. Первым делом я отправилась в Австралию. Самое дальнее место, какое могла представить.

Босх сел и подложил под спину две подушки. Потом прижал Джулию к своей груди. Поцеловал ее в макушку и уткнулся носом в волосы.

– В фирме я получала большие деньги, – продолжила она. – Я долго путешествовала, ездила куда хотела, когда было настроение, занималась случайной работой. Провела почти четыре года за границей. А когда вернулась, поступила в академию. Шла по тротуару и увидела маленькое местное отделение полиции. Зашла туда и взяла брошюрку. Все произошло очень быстро.

– Твоя история обнаруживает импульсивные и, возможно, безответственные процессы принятия решений. Как только тесты не показали этого?

Джулия легонько толкнула Босха локтем в бок, вызвав острую боль в ребрах. Он напрягся.

– Ой, Гарри, прости. Совсем забыла.

– Ничего.

Джулия засмеялась:

– Думаю, все вы, старые сыщики, знаете, что в последние годы управление изо всех сил старалось набирать в академию «зрелых», как там выражаются, женщин. Чтобы они понижали уровень тестостерона у начальства.

– Кстати о начальстве. Ты так и не рассказал, как прошла сегодня встреча с самим старым заправилой.

Босх тяжело вздохнул, но промолчал.

– Однажды, – заговорила Джулия, – Ирвинг выступал перед нашим курсом с речью о моральной ответственности, которую налагает ношение значка. А все сидевшие в аудитории знали, что этот тип у себя на шестом этаже заключает тайных сделок, пожалуй, больше, чем дней в году. Классический закулисный делец. Мы слушали его с нескрываемой иронией.

Слово «ирония» напомнило Босху, что сказал Энтони Джеспер по поводу найденных костей и скейтборда. Он почувствовал, как его тело напряглось.

– Что с тобой? – спросила Джулия.

– Ничего.

– Ты вдруг весь напрягся.

– Из-за дела, видимо.

Джулия немного помолчала.

– Мне это кажется поразительным, – промолвила она. – Кости столько лет лежат на холме, а потом вдруг появляются из-под земли, словно призрак.

– Это город костей. И все они ждут своего появления. – Босх сделал паузу. – Не хочу сейчас говорить ни об Ирвинге, ни о костях, ни о расследовании, ни о чем.

– А чего хочешь?

Босх не ответил. Джулия повернулась к нему лицом и стала прижимать его к подушкам, пока он не оказался лежащим навзничь.

– Может, зрелой женщине еще раз понизить у тебя уровень тестостерона?

Босх не мог не улыбнуться.

23

Босх тронулся в путь еще до рассвета. Оставил Джулию спящей и поехал домой, выпив по пути кофе в закусочной. Венис с плывущими по улицам клочьями утреннего тумана выглядел призрачным городом. Но по мере приближения к Голливуду машин с включенными фарами становилось на улицах все больше, и Босх вспомнил, что город никогда не погружается в сон.

Дома Босх принял душ и переоделся. Потом опять сел в машину и поехал вниз по склону холма к голливудскому отделению. В половине восьмого он был там. Как ни странно, несколько детективов уже занимались писаниной или работали над делами. Эдгар отсутствовал. Босх поставил портфель и пошел в дежурную часть выпить кофе и посмотреть, не принес ли кто из горожан пончиков. Их почти ежедневно приносил в участок некий гражданин. Таким образом ненавязчиво давалось понять, что все-таки есть люди, знающие или по крайней мере представляющие трудности службы стражей порядка. Каждый день в каждом отделении полицейские надевали значки и трудились не за страх, а за совесть там, где их недолюбливали, а зачастую и откровенно презирали. Босх всегда находил поразительным, насколько коробка пончиков способна заставить забыть об этом.

Он налил себе чашку кофе и положил доллар в корзинку. Взял пончик из коробки, уже почти опустошенной патрульными. Неудивительно. Пончики были из кафе Боба Доната на фермерском рынке. Заметил Манкевича, сидевшего за своим столом, он вглядывался во что-то, напоминавшее схему развертывания боевых порядков, сведя на переносице темные брови.

– Манк, мы, похоже, получили из записи телефонных сообщений превосходную версию. Я подумал, тебе это будет интересно.

Манкевич, не поднимая головы, произнес:

– Хорошо. Дай мне знать, когда ребятам не нужно будет их записывать. В ближайшие несколько дней у нас ожидается нехватка людей.

Это означало, что ему приходится манипулировать сотрудниками. Когда не хватало патрульных – из-за отпусков, вызовов в суд, болезней, – дежурный сержант сажал в машины своих подчиненных.

– Ладно.

Когда Босх подошел к столу, Эдгара все еще не было. Он поставил чашку и положил пончик у одной из пишущих машинок и пошел за бланком ордера на поиск. Потом четверть часа печатал приложение к ордеру, который уже отправил хранителю документов в больнице Куин-оф-Эйнджелс. Там запрашивались все документы на Артура Делакруа с 1975 по 1985 год.

Отпечатав, он направился к факсу с этим документом и передал его в кабинет судьи Джона А. Хьютона, подписавшего накануне все ордера. Добавил просьбу просмотреть данное приложение как можно скорее, поскольку оно могло привести к полному опознанию останков и вывести расследование на прямой путь.

Вернувшись, Босх достал из ящика стола пачку сообщений о пропавших без вести, которую собрал из микрофишей в архиве. Начал быстро просматривать их, глядя только на графу с именем. Через десять минут он закончил. Сообщения об Артуре Делакруа не было. Он не знал почему, но решил спросить об этом у сестры мальчика.

В восемь часов Босх собрался ехать к ней, но Эдгар все не появлялся. Он доел пончик и решил подождать напарника еще минут десять, а затем уже отправляться без него. Он работал с Эдгаром больше десяти лет и до сих пор нервничал из-за его непунктуальности. Одно дело опаздывать на обед, другое – на службу. В медлительности Эдгара он видел недостаток преданности их миссии поисков убийц.

Зазвонил его прямой телефон, Босх ответил раздраженным тоном, думая, что это Эдгар оповещает его об опоздании. Но звонила Джулия Брейшер.

– Значит, бросил женщину в постели одну-одинешеньку?

Босх улыбнулся, и его досада на Эдгара мгновенно улетучилась.

– У меня напряженный день, – ответил он. – Надо пошевеливаться.

– Знаю, но мог бы сказать «до свидания».

Босх увидел идущего от двери Эдгара. Ему хотелось отправиться в путь до того, как напарник примется за свои ритуальные кофе с пончиком и просматривание спортивных новостей.

– Ну, я говорю «до свидания» сейчас. У меня множество дел, и нужно бежать.

– Гарри…

– Что?

– Я подумала, ты хотел швырнуть трубку.

– Нет, но я спешу. Слушай, приезжай до переклички, ладно? Я, наверное, уже вернусь к тому времени.

– Хорошо. До встречи.

Босх положил трубку и поднялся в тот момент, когда Эдгар подошел и бросил на свое место за столом сложенную газету.

– Готов?

– Да, я только хотел…

– Поехали. Я не хочу заставлять женщину ждать. И возможно, у нее будет кофе.

По пути Босх заглянул в корзинку файла для входящих бумаг. Судья Хьютон подписал его приложение к ордеру и вернул.

– Порядок, – сообщил Босх, показав Эдгару документ, когда они шагали к машине. – Видишь? Рано приезжаешь и все успеваешь.

– Это что означает? Выпад в мой адрес?

– Означает то, что означает.

– До чего ж кофе хочется.

24

Шейла Делакруа жила на так называемой «Миле чудес». Этот район к югу от Уилшир-бульвара не столь привлекателен, как соседний Хэнкок-парк, но застроен аккуратными домами на одну или две семьи со скромными архитектурными украшениями для придания индивидуальности.

Делакруа обитала на втором этаже двухэтажного дома с безвкусной отделкой. Она дружелюбно пригласила детективов войти, но на первый вопрос Эдгара о кофе ответила, что этот напиток возбраняется ее религией. Предложила чаю, и Эдгар неохотно согласился. Босх отказался. Ему стало любопытно, какая религия запрещает пить кофе.

Детективы сидели в гостиной, пока женщина готовила на кухне чай Эдгару. Она крикнула им оттуда, что в ее распоряжении всего час, а потом нужно ехать на работу.

– А что у вас за работа? – спросил Босх, когда она вошла с кружкой горячего чая, через край ее свисал ярлычок чайного пакетика.

Шейла поставила кружку на подставку на пристенном столике, рядом с которым сидел Эдгар. Она была высокой, слегка располневшей, с коротко остриженными белокурыми волосами. Босх подумал, что на лице у нее слишком много косметики.

– Я агент по подбору актеров, – ответила Шейла, сев на кушетку. – Главным образом для независимых киностудий, телесериалов. Кстати, на этой неделе распределяю роли для фильма о полицейских.

Босх увидел, как Эдгар отхлебнул чай и скривил губы. Затем поднял кружку, чтобы прочесть надпись на ярлычке.

– Это смесь, – пояснила Делакруа. – Земляника и мята. Нравится?

Эдгар поставил кружку на подставку.

– Замечательный чай.

– Мисс Делакруа, вы работаете в развлекательной индустрии, может быть, знали Николаса Трента?

– Называйте меня, пожалуйста, Шейла. Так, Николас Трент. Имя кажется знакомым, но где его слышала, не припоминаю. Он актер или распределитель ролей?

– Ни то ни другое. Это человек, живший на Уандерланд-авеню. Он был декоратором – то есть оформителем декораций.

– Да, его показывали по телевидению, тот самый человек, который покончил с собой. Вот почему мне знакомо это имя.

– Значит, по работе не знали его?

– Нет, совершенно.

Ладно, собственно, об этом незачем было спрашивать. Давайте перейдем к вашему брату. Расскажите нам об Артуре. У вас есть его фотография?

– Да, – ответила Шейла, встала и направилась к стулу, на котором сидел Босх. – Вот он.

Она подошла к невысокому шкафчику, которого Босх не заметил у себя за спиной. Там стояли фотографии в рамках примерно так же, как у Джулии Брейшер на камине. Взяла одну, повернулась и протянула Босху.

На снимке мальчик и девочка сидели на лестнице. По ней Босх и Эдгар сюда поднимались. Мальчик был значительно меньше девочки. Оба улыбались в объектив, как дети, которым велели улыбаться, – видны были зубы, но уголки губ не загибались вверх.

Босх передал фотографию Эдгару и уточнил у Шейлы:

– Эта лестница… снимок был сделан здесь?

– Да, мы росли в этом доме.

– И отсюда он исчез?

– Да.

– Какие-нибудь его вещи сохранились?

Шейла печально усмехнулась и покачала головой:

– Нет, ни одной. Я все отдала на благотворительный базар в церкви. Давно уже.

– Что это за церковь?

– Уилширская церковь природы.

Босх молча кивнул.

– Это в ней запрещают пить кофе? – поинтересовался Эдгар.

– Все, что с кофеином.

Эдгар поставил фотографию возле своей кружки с чаем.

– Есть у вас еще его снимки? – спросил он.

– Конечно, у меня целая шкатулка старых фотографий.

– Можно мы поглядим на них? По ходу разговора.

Женщина в замешательстве нахмурилась.

– Шейла, – заговорил Босх, – с останками мы обнаружили кое-что из одежды. И хотели бы посмотреть на фотографиях, нет ли совпадений. Это очень поможет расследованию.

Она кивнула:

– Хорошо, тогда я сейчас вернусь. Мне нужно зайти в чулан в коридоре.

– Вам помочь?

– Нет, я сама.

Когда она вышла, Эдгар наклонился к Босху и прошептал:

– Этот чай церкви природы отдает мочой.

Босх ухмыльнулся:

– А откуда ты знаешь, какой вкус у мочи?

Эдгар понял, что сам напросился, и смутился. Но прежде чем он успел придумать ответ, Шейла Делакруа вернулась в гостиную со старой коробкой из-под обуви. Поставила ее на журнальный столик и сняла крышку. Коробка была полна фотографий.

– Они тут в беспорядке. Но Артур должен быть на многих.

Босх кивнул Эдгару, тот взял из коробки первую стопку снимков.

– Пока мой напарник смотрит их, расскажите, пожалуйста, о брате и о том, как он исчез.

Шейла собралась с мыслями и заговорила:

– Исчез он четвертого мая восьмидесятого года. Не вернулся домой из школы. Вот и все. Мы подумали, что он убежал. Вы сообщили, что нашли вместе с останками одежду. Так вот, отец заглянул в ящики его комода и сказал, что Артур забрал свои вещи. Мы потому и решили, что он убежал из дома.

Босх черкнул кое-что в записной книжке, которую достал из кармана куртки.

– Вы упомянули, что за несколько месяцев до этого он упал со скейтборда.

– Да, ударился головой, и пришлось делать операцию.

– Артур забрал с собой скейтборд, когда исчез?

Шейла на несколько секунд задумалась.

– Это было так давно… знаю только, что он любил этот скейтборд. Поэтому, думаю, да. Но про одежду помню. Отец обнаружил, что некоторых вещей нет.

– Вы сообщали о его исчезновении?

– Тогда мне было шестнадцать лет, так что я не делала ничего. Но отец разговаривал с полицейскими, в этом я уверена.

– Я не нашел в архиве записи об исчезновении Артура. Вы полагаете, что ваш отец сообщил?

– Я ездила с ним в полицейский участок.

– В уилширский?

– Видимо, но точно не помню.

– Шейла, где ваш отец? Он еще жив?

– Да. Живет в Долине. Только он сейчас болен.

– Где именно в Долине?

– В Ван-Найсе. Трейлерный лагерь «Манчестер».

Босх записывал это в молчании. Ему уже приходилось бывать там по ходу расследований. Место для проживания не из приятных.

– Он пьет…

Босх взглянул на Шейлу.

– С тех пор как Артур…

Босх понимающе кивнул. Эдгар подался вперед и протянул ему пожелтевшую фотографию размером три на пять дюймов. Там маленький мальчик ехал на скейтборде по тротуару и вскидывал руки, стараясь удержать равновесие. Скейтборд был виден в основном сбоку. Босх не мог рассмотреть, есть ли на нем изображение черепа с костями.

– Скейтборда здесь толком не разглядишь, – сказал он.

– Одежда – майка.

Босх посмотрел на нее. Эдгар был прав. Мальчик на фотографии был одет в серую майку с отпечатанной надписью «Твердый прибой» на груди. Он показал фотографию Шейле.

– Это ваш брат, так ведь?

Она наклонилась, чтобы разглядеть.

– Да, определенно.

– Не помните, была эта майка в числе вещей, которых ваш отец не обнаружил?

Делакруа покачала головой:

– Помню только, что Артур ее очень любил.

Босх кивнул и отдал фотографию Эдгару. Она не служила убедительным подтверждением, какое детективы могли получить от рентгеновских снимков и сравнения костей, но представляла собой дополнительную примету. У Босха все больше крепла уверенность, что вскоре они опознают останки. Эдгар положил фотографию в небольшую стопку снимков, которые хотел взять у Шейлы.

Босх взглянул на часы и обратился к хозяйке:

– А что ваша мать?

– Когда это случилось, ее уже давно с нами не было.

– Она умерла?

– Бросила нас, как только дела пошли скверно. Видите ли, Артур был трудным ребенком. С самого начала. Требовал много внимания, все хлопоты доставались ей. Вскоре она не смогла этого выносить. Пошла однажды вечером в аптеку за каким-то лекарством и не вернулась. Мы нашли у себя под подушками маленькие записки от нее.

Босх опустил голову. Трудно было слушать эту историю и смотреть на Шейлу Делакруа.

– Сколько лет вам тогда было? И вашему брату?

– Мне шесть, значит, Арти два.

– Вы сохранили свою записку?

– Нет. Мне не нужно было напоминание о том, как она якобы любила нас, однако не настолько, чтобы оставаться с нами.

– А Артур? Он свою оставил?

– Ему было всего два года, поэтому записку хранил для него отец. Отдал сыну, когда тот стал постарше. Может, Артур и берег ее. Он ведь, собственно, не знал матери и всегда очень интересовался, какой она была. Засыпал меня вопросами о ней. Фотографий ее не было. Отец уничтожил их, чтобы не оставалось никаких напоминаний.

– Она жива?

– Не имею ни малейшего представления. И честно говоря, мне безразлично, жива она или нет.

– Как ее звали?

– Кристин Дорсетт-Делакруа. Дорсетт – ее девичья фамилия.

– Знаете вы дату ее рождения или номер социальной страховки?

Шейла покачала головой.

– Ваше свидетельство о рождении у вас далеко?

– Где-то в бумагах. Поискать?

Она стала подниматься.

– Нет, подождите, заняться этим можно в конце. Мне хотелось бы продолжить разговор. После ухода матери отец больше не женился?

– Нет. Теперь он живет один.

– Была у него любовница, какая-нибудь женщина, которая могла оставаться в доме?

Шейла посмотрела на него почти безжизненным взглядом.

– Нет, – ответила она. – Никогда.

– В какой школе учился ваш брат?

– Последнее время в «Братьях».

Босх записал название школы и вывел под ним большую букву «Б». Обвел ее чертой, думая о рюкзаке. Шейла продолжала:

– Это частная школа для неблагополучных детей. Отец платил за его обучение. Она находится рядом с Креснт-Хайтс, неподалеку от Пико.

– Почему он учился там и считался неблагополучным?

– Потому что его исключали из других школ, главным образом за драки.

– Драки? – переспросил Эдгар.

– Да.

Эдгар взял верхнюю фотографию из своей стопки, пристально посмотрел на нее.

– Мальчик выглядит совершенным заморышем. Он сам их затевал?

– Большей частью. Артур был неуживчивым. Ему хотелось только кататься на своем скейтборде. Думаю, по сегодняшним меркам ему поставили бы диагноз «синдром дефицита внимания» или что-то в этом роде. Он постоянно хотел находиться в одиночестве.

– Получал он повреждения в тех драках? – спросил Босх.

– Иногда. В основном синяки.

– Переломов не было?

– Насколько я помню, нет. То были обычные школьные драки.

Босха охватило беспокойство. Сведения, которые они получали, могли придать расследованию много разных направлений. Он надеялся, что этот разговор выведет их на прямой путь.

– Вы сказали, отец обыскал комод в комнате вашего брата и обнаружил пропажу одежды.

– Да. Всего нескольких вещей.

– Что именно исчезло?

Шейла покачала головой:

– Не помню.

– Куда он складывал вещи? В чемодан, в сумку?

– Думаю, в школьный рюкзак. Вынул из него книги и положил одежду.

– Как он выглядел?

– В «Братьях» все носили одинаковые рюкзаки. Я до сих пор вижу детей, идущих в Пико с такими, на внешней стороне у них буква «Б».

Босх глянул на Эдгара, потом снова обратил взгляд к Делакруа:

– Давайте вернемся к скейтборду. Вы уверены, что Артур взял его с собой?

Шейла чуть подумала и промолвила:

– Да, почти уверена.

Босх решил прекратить этот разговор и сосредоточиться на завершении опознания. Окончательно установив, что это кости Артура Делакруа, он снова приедет к его сестре.

Он вспомнил, что говорил Голлиер о повреждениях на костях. Регулярные побои. Могли эти следы остаться после школьных драк и падений со скейтборда? Босх знал: нужно коснуться темы побоев ребенка, но думал, что еще рано. И не хотел раскрывать свои карты Шейле, чтобы та в случае чего не могла предупредить отца. Он намеревался уйти и вернуться позднее, когда будет располагать большим количеством фактов и твердым планом расследования.

– Хорошо, Шейла, мы сейчас закругляемся. Еще всего несколько вопросов. Были у Артура друзья? Например, близкий друг, с которым он откровенничал?

– Нет-нет. Он почти все время проводил в одиночестве.

Босх кивнул и собрался закрыть записную книжку, но Шейла заговорила снова:

– Был один мальчишка, вместе с которым они катались на скейтбордах. Звали его Джонни Стокс. Он жил где-то возле Пико. Был повыше Артура и чуть постарше, но учились они в одном классе. Отец был уверен, что Джонни курит марихуану. Поэтому нам не нравилось, что Артур с ним водится.

– Под «нами» вы имеете в виду отца и себя?

– Да. Отец беспокоился из-за этого.

– Кто-нибудь из вас разговаривал с Джонни Стоксом после исчезновения Артура?

– В тот вечер, когда он не вернулся домой, отец позвонил Джонни Стоксу, но тот сказал, что не видел Арти. На другой день отец пошел в школу выяснить, в чем дело, и сообщил мне, что опять разговаривал с Джонни об Артуре.

– И что ответил Джонни?

– Он не видел его.

Босх записал имя мальчика и подчеркнул.

– А других его друзей не помните?

– Нет.

– Как зовут вашего отца?

– Самьюэл. Вы будете разговаривать с ним?

– Скорее всего.

Шейла нервно сцепила пальцы.

– У вас есть причины не желать этой беседы?

– Нет. Просто отец нездоров. Если окажется, что это кости Артура… По-моему, лучше, если он об этом не узнает.