Паренек, раскладывавший бакалею в крепкие бумажные пакеты, не мог отвести от нее глаз. Она всегда так действовала на мужской пол. Даже голубые не могли удержаться, чтобы не пошарить по ней взглядом.

На Ангель стоило посмотреть. Девятнадцать лет. Пять футов пять дюймов, нежная бархатистая кожа, аквамариновые глаза под длиннейшими ресницами, прямой носик, пухлые розовые губы, длинные золотые от природы волосы, округлые груди, осиная талия, плотный задик и нескончаемые ноги. В ее ошеломляющей красоте не было ничего дешевого или вызывающего.

Как обычно, она была почти не накрашена и одета очень скромно в розовый свитерок и широкий белый комбинезон. Но на нее все равно смотрели.

Она медленно катила тележку по тесным от покупателей проходам, иногда останавливаясь, чтобы взглянуть на ценники.

«Хм-м, — подумала она, — хоть и» Экономный «, а цены очень приличные!»У нее было всего тридцать пять долларов, на которые им с Бадди предстояло просуществовать неделю. Едва подумав о нем, она улыбнулась. И порозовела, вспомнив, как утром они были вместе в постели. Его руки повсюду, его язык исследует самые тайные местечки.

От мыслей о нем по ее телу пробежала дрожь. Он такой замечательный, такой всезнающий. И такой красивый! По ее телу снова пробежала дрожь. Он ее муж. Вот уже двое потрясающих чудесных суток!

— Привет! — произнес голос.

Она подняла глаза на мускулистого мужчину в красной рубашке с открытым воротом и тщательно отглаженных брюках.

— Мы ведь познакомились на вечеринке неделю назад, верно? — спросил он, обходя ее тележку, и встал совсем рядом.

— Извините, — сказала она быстро, — но я только вчера приехала в город.

Ну с какой стати она извиняется? Бадди ей тысячу раз повторял: «Да перестань ты говорить» извините» всем и каждому!

В жизни надо быть понапористее!»

— Ну, раз вы приехали в город только вчера, — сказал мужчина, — так, может быть, сегодня я могу накормить вас ужином? Так как же?

— Изви… — начала она, но сразу же спохватилась. — Я замужем, — добавила она чинно.

Он вкрадчиво рассмеялся.

— Я не против, если вы не против!

Ну почему они всегда пристают к ней? Она уже не помнила времени, когда бы незнакомые мужчины не клеились к ней и не начинали уговаривать. На улицах. В кино. Ну всюду. Она решительно покатила тележку дальше, надеясь, что он отвяжется, но он шел за ней, бормоча то одну, то другую из сотен заезженных фраз. Она остановилась и парализовала его своими поразительными глазами.

— Пожалуйста, оставьте меня в покое, — проговорила она негромко. — Я же сказала вам, что замужем. И моему мужу не понравится, что вы ко мне пристаете. Совсем не понравится.

Она произнесла это без всякой угрозы. Однако ее слова, видимо, подействовали, и он отошел.

Бадди и правда не терпел, когда на нее заглядывались посторонние мужчины. Если бы он знал, как они все время к ней лезут, он бы с ума сошел! Но она же не виновата, правда? Никогда не носит облегающей одежды или коротких юбок. Держится строго, никогда не подает ни малейшего повода. Бадди был первым, кто пошел дальше, чем просто чмокнул ее на прощание. Но было это после их свадьбы. Она инстинктивно чувствовала, что поступает правильно, не торопясь, и восторг Бадди в их брачную ночь больше чем вознаградил ее за все прошлые сброшенные руки и разочарования. Какое счастье, что она нашла его. Одного мужчину на миллион!

— Простите, мисс, — пробормотал долговязый юнец в рваной бейсбольной рубашке, — но, по-моему, это вы уронили.

Она с недоумением посмотрела на коробку с сухариками в его протянутой руке.

— Извините, они не мои, — извинилась она.

— Разве? А мне показалось, коробка упала с вашей тележки.

— Извините.

Он нервно почесал прыщик.

— Если я стану перед вами в очереди, то помогу вам снести все ваши покупки в машину.

— Нет, благодарю вас. — Она быстро пошла по проходу.

« Экономный» просто кишел ими. Может быть, в следующий раз Бадди пойдет с ней…

Фрэнсис Кавендиш откинулась в кресле за ультрасовременным столом из хрома и жадно затянулась патрончиком с марихуаной, ловко вставленным в мундштук. Она задержала густой дым в легких, пока не сосчитала до десяти, а затем выдохнула его с видимым огромным удовлетворением. Она не предложила затяжки Бадди Хадсону, который угрюмо горбился на неудобном маленьком стуле по ту сторону стола.

— Хватило же у тебя нахальства прийти! — сказала она.

— А?

— Не делай вида, будто не понимаешь, о чем я говорю. Я устроила тебе пробу в рекламном сериале на телевидении, а ты со своей старой ведьмой все изгадил.

— Ну, Фрэнсис, это же когда было! А теперь мне нужна работа, По-настоящему. Я женился.

— Извини, Бадди. — Она кивнула в сторону двери. — Ты должен знать, как сейчас обстоят дела. Не продохнешь. Ничем не могу тебе помочь.

Помочь ему она могла бы, если бы захотела. Она была владелицей агентства по найму актеров — одного из самых влиятельных в городе.

— Ну же, Фрэнсис! — просительно сказал он. — Так я и поверю, будто у вас ничего нет! Это же Дружок Бадди. А я еще думал, что между нами было что-то особое.

Фрэнсис водрузила на длинный нос очки в оправе из стразов.

— Разве ты мне только что не сказал, что женился?

— Ну, да.

— Так вот что, дружок, по-моему, это заметно меняет… наши отношения Согласен?

— Но почему? — спросил он обиженно, жалея, что проговорился.

Она одарила его испепеляющим взглядом.

— Я не видела тебя восемь месяцев. А потом ты вваливаешься сюда как ни в чем не бывало и между прочим сообщаешь, что женился. На каком основании ты считаешь, что я должна тянуть тебя?

Он встал.

— И не надо.

Она сняла очки и прищурила холодные глаза. Бадди Хадсон был самым великолепным образчиком молодого самца, какого она только видела в последние годы. Будет глупо дать ему уйти.

— Пожалуй, могу устроить тебя в рекламу, — сказала она со вздохом.

— В рекламе я больше сниматься не хочу. Я шесть месяцев пел на Гавайях, и они меня на руках носили. Теперь я хочу стать гостем какого-нибудь приличного телевизионного шоу. Поиграть, спеть. Они все так и хлопнутся на свои жирные задницы Фрэнсис взяла ручку и нетерпеливо постучала по столу.

— Хочешь сняться в рекламе или нет?

Он подумал о своем положении. Двести долларов за душой, дряхлый «Понтиак»и однокомнатная квартира за Стрипом, которую одолжил ему приятель.

Положеньице! И двухдневная жена по имени Ангель. Красивая, нежная, невинная — и вся-вся его. Он привез ее с Гавайев как герой-победитель. Она верит, что он — преуспевающий актер, у которого отбоя нет от ролей. Никак нельзя ее разочаровать на самой заре супружеской жизни.

— Ладно, согласен, — сказал он.

Фрэнсис нацарапала что-то на карточке и протянула ему.

— Завтра в четыре. Не опаздывай Он взглянул на карточку, потом на нее.

— Фрэнсис, — сказал он, — вы что, и затяжечки мне не предложите?

Ангель тихонько напевала, разбирая покупки. Ей просто не верилось своему счастью. Столько случилось за такое короткое время! И все подобралось одно к одному — лучше некуда.

Подумать только — всего полтора года назад она кончила школу в Луисвилле, штат Кентукки, получила место регистраторши в косметическом салоне и как-то раз приняла участие в конкурсе, объявленном одним киножурналом. Победить она даже и не мечтала. Но победила и получила первый приз — тысячу долларов и оплаченную недельную поездку в Голливуд со спутницей по своему выбору.

Голливуд. Волшебное место, о котором Ангель только читала.

Голливуд! Свершившаяся мечта!

Без колебаний она упаковала сумку и отправилась на Запад со своей лучшей подругой Сью-Энн. Отъезд затруднений не вызвал. Ангель была приемной дочерью в большой семье, и освободившееся пространство в тесном домишке, где ютились они все, было немалым облегчением.

Неделя в Голливуде в отеле «Хьятт» на знаменитом бульваре Сансет! Они со Сью-Энн даже дух не успевали перевести. Журнал приставил к ним фотографа, запечатлевавшего все, что с ними происходило, — от посещения Диснейленда до завтрака с Бертом Рейнольдсом.

Берт Рейнолъдс! Ангель думала, что упадет в обморок. Но он был очень милым, смешил ее и даже обнял их со Сью-Энн за плечи, когда фотограф начал снимать.

Неделя промчалась как один миг, и тут Ангель поняла, что не хочет возвращаться в занудный старый Луисвилл. Собственно, ее ничего с ним не связывало. В семье, где она жила, ее не обижали, но она все время ощущала себя посторонней, лишней, а порой и просто служанкой. Девочкой ей казалось вполне естественно исполнять всякие просьбы и поручения, но, когда она выросла и расцвела ее красота, семья все больше и больше проникалась враждебностью к ней.

Выбраться оттуда она мечтала с тех пор, как помнила себя, и теперь решила, что судьба наконец-то пошла ей навстречу.

— Я остаюсь — сказала она Сью-Энн, и в ее глазах вспыхнул фанатичный блеск. — Мое место — здесь. Я буду актрисой!

Сью-Энн попыталась отговорить подругу, но тщетно. Ангель твердо стояла на своем. И ведь все мужчины, с которыми она знакомилась в Голливуде, все до единого, как сговорившись, твердили ей, что она создана для кино. Так почему бы и не попробовать? У нее есть тысяча долларов приза, и, экономя, она сумеет растянуть их хотя бы на несколько месяцев.

Во-первых, надо было найти, где жить, — транжирить деньги на отели она не собиралась. Фотограф дал ей телефон знакомой девушки, которая сдавала комнаты.

— Позвони ей, — сказал он и подмигнул. — И не забудь, красуля, если у нее не будет для тебя кровати, в моей всегда найдется местечко.

Она пропустила намек мимо ушей, позвонила и час спустя водворилась в заднюю комнатушку обширного дома за Фэрфаксом.

— Две минуты ходу до «Мей компани»и квартал до Фермерского рынка. Чего еще можно пожелать? — спросила рыжая с броской внешностью девушка, которая сдавала комнаты. — Ты тут недавно, душка?

Она кивнула.

— Я думаю стать актрисой.

— Само собой! А папа римский вчера женился.

— Что?

— Да ничего.

Стать актрисой было нелегко, но разве кто-то утверждал иначе? Она выяснила, что сначала ей надо обзавестись собственными фотографиями, а еще агентом, но тут Дафна, рыжеволосая квартирная хозяйка, сказала ей:

— Еще ты должна поступить в какой-то дурацкий профсоюз.

Только зачем тебе это? Способы хорошо заработать есть и попроще. Цыпочка с такой мордашкой, как твоя… — Она замолчала и уставилась на Ангель.

Сняться у профессионала стоило сотни долларов, хотя знакомый фотограф и объяснил, что платить можно не только наличными. Она притворилась, будто не поняла. Побывав у нескольких агентов, она выбрала пожилого благодушного типа, чья контора помещалась ни бульваре Сансет. Он показался ей симпатичнее более молодых, в которых она инстинктивно почувствовала угрозу. За полтора месяца он послал ее в четыре места, но работы ей нигде не предложили, хотя предлагали многое другое. Затем он сказал, что может получить для нее поддерживающую роль в порнофильме, и она ушла из его конторы в слезах.

— Грязный старый хрыч, — сочувственно сказала Дафна. — А знаешь что? Не смотаться ли нам на Гавайи? Все расходы беру на себя.

— А как же ваша работа? — робко спросила Ангель.

(Дафна, объяснив ей, что представляет некую фирму, днем и ночью отправлялась на деловые встречи.)

— Насрать на работу. Мне надо отдохнуть.

Ангель просто не верила своей удаче — найти такую хорошую подругу, как Дафна! Ну и что, если она слишком уж мажется и одевается чересчур броско? Она очень милая. И в любом случае возможность побывать на Гавайях была слишком соблазнительной.

Приземлились они там поздней ночью после утомительного перелета. Прямо с аэродрома машина за двадцать минут доставила их в отель «Гавайская Деревня». Дафна, успевшая за пять часов полета сильно напиться, впала в пьяное забытье. Ангель расплатилась с таксистом и растолкала ее, не переставая увлеченно оглядываться по сторонам.

— Мать вашу, — промямлила Дафна. — Мы что — уже доехали?

Ангель покосилась на таксиста — вдруг он услышал? Но он равнодушно смотрел перед собой.

Они вошли в вестибюль.

— Посиди-ка пока, а я возьму номер, — распорядилась Дафна.

Ангель терпеливо ждала, тихонько желая про себя, чтобы, ее подруга не пила так много и ругалась поменьше. Но она же теперь не в Луисвилле. А Дафна — не Сью-Энн. Итак чудесно быть свободной в широком мире!

— Все в порядке! — Рядом возникла Дафна. — Душка, я с ног валюсь. Давай сразу баиньки.

Номер был чистый, с цветным телевизором, с видом на бассейн и двухспальной кроватью. Ангель вовсе не хотелось спать в одной постели с подругой. Крепкие духи, которыми пользовалась Дафна, не могли замаскировать душный запах ее тела.

— Дай ему на чай, — распорядилась Дафна, кивая на коридорного, который поставил на пол два их чемодана.

Ангель рылась в кошельке, а сама думала, что ее деньги тают быстрее, чем она рассчитывала. Из тысячи долларов у нее осталось всего четыреста. Она дала коридорному доллар, но он как будто остался не очень доволен. К тому времени, когда он закрыл за собой дверь, Дафна уже стащила с себя красное платье и промаршировала в ванную в одних только коротеньких трусиках.

Ангель решила, что возражать против общей постели значит обидеть Дафну, а потому вздохнула, открыла свой чемодан и достала голубую ночную рубашку, которую купила в «Мей компани».

Единственная неразумная трата, которую она себе позволила, но рубашка была такая красивая, что она не устояла.

Из ванной Дафна вышла совсем голая, уперлась ладонями в бедра и потрясла большими грудями.

— Неплохо, а? И все мое!

Ангель побежала в ванную и, пока принимала душ, вдруг, усомнилась, неразумнее было бы не ездить на Гавайи.

В спальне, когда она туда вернулась, было очень тихо. Дафна погасила свет и укрылась одеялом. Ангель осторожно забралась в кровать с другой стороны, закрыла глаза и задумалась о своих попытках стать актрисой. Надо найти работу, чтобы остаться на плаву.

Может, ей удастся устроиться регистраторшей в приемной какой-нибудь студии. Или Берту Рейнольдсу нужна секретарша? Или Ричарду Гиру? Или…

В первый момент рука, медленно ползшая по ее ноге, просто вызвала раздражение. И сообразила она, что происходит, только когда рука влезла между ее бедрами и внезапно Дафна навалилась на нее.

— Нет! — вскрикнула она с ужасом. — Что ты, делаешь!

— Не играю в теннис, душка, — ответила Дафна, пытаясь подсунуть палец под тугую резинку ее трусиков.

— Прекрати! Ну прекрати же! — Ангель вскинула ноги.

— Цыпочке поиграть захотелось, а? Правду сказать, я не против, и очень даже! — Резинка лопнула, и пальцы Дафны тут же погрузились в пушистый треугольник.

— Перестань же! — закричала Ангель и скатилась с кровати. — Да что с тобой?

— Что со мной? А на какого хрена я тебя сюда привезла, по-твоему?

— Чтобы отдохнуть, — запинаясь, пробормотала Ангель.

— Чтобы потом охоться, деточка. Ради мяконькой киски вместо твердой сосиски.

Ангель невольно прижала ладонь к губам.

— Господи! Меня сейчас вырвет.

— Блевать иди куда-нибудь еще, — взъярилась Дафна. — Не хочешь играть, пакуй чемодан и вали отсюда.

— Но… мне же некуда идти.

Дафну это не тронуло.

— А пошла ты! — пробурчала она.

Пятнадцать минут спустя Ангель уныло стояла в вестибюле и упрашивала угрюмого портье, который монотонно отвечал ей, что свободных номеров нет.

Бадди Хадсон, даже после бурного часа с австралийской туристкой, не мог не заметить восхитительную блондинку. На женщин он реагировал автоматически, а эта была — из ряда вон. Когда она отошла от портье, он был уже перед ней.

— Какая-нибудь беда?

Она посмотрела на него — и ноги у нее подогнулись в буквальном смысле слова.

— Ax… — прошептала она.

— Ах — что? Так случилась беда? Или нет? — Эту он должен будет получить. Она как Сочельник на полгода раньше положенного.

— Я… э… я не смогла снять тут номер. — Она была не в силах отвести от него завороженного взгляда. Никогда она еще не видела такого красавца. Он словно взял лучшее у двух ее любимых киноактеров — Ричарда Тира и Джона Траволты — и был прекраснее их обоих: кудрявые темные волосы, дымные черные глаза и фигура, сильная, но стройная и гибкая.

— О-о! Вот это скверно! А вы заранее не заказывали? Здесь всегда наплыв туристов.

— Я заказала, но… — Ее глаза наполнились слезами. — Я… Со мной еще никогда не случалось ничего страшнее! Ну, трудностей ожидать явно не следует.

— Так расскажите?

— Нет. Не могу.

— Отчего же? Если выговориться, всегда становится легче.

Пошли. Я напою вас чем-нибудь.

Он провел ее в примыкавшее к вестибюлю кафе, где официантка поздоровалась с ним, назвав его по имени.

— Что пьем? — спросил он, прикидывая, сколько времени потребуется, чтобы затащить ее в постель.

— Крюшон, пожалуйста.

— Срамом для остроты?

— Нет. Просто крюшон.

В его взгляде появилось удивление.

— Вы не пьете?

Она покачала головой.

— Накурите?

Она опять покачала головой.

Рискнуть? Не стоит. Да и что толку? Пожалуй, будет лучше обойтись и без шуточек. Слишком уж обычный заход.

— Ну, вот, — сказал он. — А теперь поговорим о том, что произошло с вами. Какой-нибудь подонок втянул вас в историю?

Сама не понимая почему, она ему доверилась. Взяла и доверилась.

И скоро уже рассказывала все с самого начала — с той минуты, как она приехала в Голливуд, до этой мерзкой сцены с Дафной полчаса назад.

— Я чувствую себя такой грязной, — сказала она тихо. — Вы можете представить себе, чтобы девушка была способна на такое?

Может ли он представить себе? Черт! Да если бы ему платили по доллару за всех цыпочек, которые развлекались друг с другом у него на глазах! Эта лисичка либо втирает ему очки, либо совсем уж невинная дурочка.

— У меня найдется кровать для вас, — заметил он вскользь.

Она мгновенно вспомнила, что он — мужчина. А мужчины хотят только одного.

— Спасибо, но нет.

Он не настаивал, только сказал мягко:

— Но ведь вам надо где-то устроиться на ночь.

— Нет. Не надо. Я поеду в аэропорт, чтобы с первым же рейсом улететь в Лос-Анджелес.

— Глупее не выдумаешь!

— Почему?

— А потому, деточка, что вы здесь — на одном из красивейших островов в мире, и я никуда вас не отпущу, пока лично не покажу его вам.

— Но…

Он прижал палец к ее губам.

— Никаких «но»… У меня есть друг — хозяин маленькой гостиницы. Мы найдем там номер для вас.

— Но…

— Заповедь первая, никогда не спорить с Дружком Бадди.

Три недели пронеслись как одна минута — Бадди сдержал слово и показал ей остров. И не только водил и возил ее по Гонолулу. Другой его друг, владелец туристического самолета, свозил их на Мануи, Линаи и Молокаи — по целому дню на каждом из островов. Они обследовали белые пустынные пляжи, коралловые рифы, где в прозрачной воде шныряли тропические рыбки, экзотически прекрасные, и потрясающий Райский парк.

Никогда еще Ангель не жила такой замечательной, такой полной жизнью. Бадди пробуждал в ней чувства, о которых она прежде и не подозревала. В уютном номере гостиницы его друга она каждое утро с тревожным нетерпением ждала, когда он заедет за ней. Несколько раз он начинал уговаривать ее провести ночь у него, и каждый раз она старательно объясняла, что она «не такая».

Он смеялся, когда она говорила так, но его смех не ослаблял ее решимости, хотя втайне она понимала, что хочет его. Она жаждала целиком отдаться его сильному крепкому телу. Когда он целовал ее на прощание, ей требовалась вся сила воли, чтобы оттолкнуть его.

Бадди пел в баре.

— На самом деле я актер, — объяснил он. — Но мне нужно было отдохнуть. Ну, я и уехал из Лос-Анджелеса сюда на несколько месяцев. В Голливуде я работал днем и ночью. Ну, понимаешь — фильмы, телевидение. Словом, все, что ни назови.

— Правда? — сказала она почтительно.

— Ну да. Разве ты меня не узнала в тот вечер?

Она покачала головой.

— Я редко смотрю телевизор.

— Хо! А я-то думал, что ты только поэтому и позволила мне заговорить с тобой. Я знаменитость, девочка!

Он только один раз разрешил ей прийти в бар, где работал. Она сидела у стойки и любовалась им, пока он пел «Мой путь», «Чикаго»и все прочее.

— Им тут нравится старье, — объяснил он с некоторым смущением. — Мой настоящий репертуар — эта Билли Джоел и рок. Но надо и о долларах думать.

Как-то, когда они расположились на тихом пляже, он лег на нее и начал целовать сильнее и торопливей, чем когда-либо прежде.

— Ты знаешь, что сводишь меня с ума, — бормотал он. — Больше я так не могу!

Его жесткое вздутие впилось ей в бедро, и ее тело инстинктивно потянулось к нему.

— Детка! — бормотал он, пряча лицо в ее золотых волосах. — Детка… детка… детка… Я должен тебя взять… Понимаешь, что я говорю? Я должен!

Она хотела его столь же сильно. Он был всем, о чем она мечтала, и даже больше. Он мог стать семьей, которой у нее никогда не было. Тем, о ком она будет заботиться. Тем, кто будет заботиться о ней. Тем, чьей она станет.

— Но ведь можно пожениться? — шепнула она робко.

Он скатился на песок. Тут же. Но потом передумал. Что страшного в том, чтобы жениться на самой красивой девушке в мире?

— Правильно, детка! — сказал он.

И неделю спустя они поженились. Простенькая церемония.

Бадди в костюме приятеля, Ангель в белом кружевном платье, которое купила на все остававшиеся у нее деньги.

— Знаешь что? — возбужденно заметил Бадди на другой день после свадьбы. — Мы возвращаемся в Голливуд. Мы с тобой, детка, так себя там покажем, что они не сразу очухаются.

Ангель мечтательно кончила разворачивать покупки. Понравится ли Бадди такой ужин? Гамбургеры, зеленая фасоль, печеный картофель и яблочный пирог.

Она легонько улыбнулась, подумав о том, что будет после ужина. Они с Бадди совсем одни. Вместе в постели. Любят, любят, любят друг друга.

Спасибо, Дафна! Ты изменила мою жизнь, сделала меня самой счастливой женщиной в мире!

Бадди удалось умаслить Фрэнсис до такой степени, что она, когда он уходил, уже улыбалась. И даже дала ему пару раз затянуться. Для кайфа маловато, но на черта кайф тому, у кого есть Ангель? Только взглянуть ей в глаза, и адреналин уже бушует в крови. Этого ему хватает, чтобы легко продержаться до конца ДНЯ.

Кто бы поверил, что Бадди Хадсон даст себя изловить? Во всяком случае, не он!

Бадди Хадсон. Мечта любой девушки. Жеребец. Герой.

Сверхзвезда. Ну-у…. если он сам не будет верить — то кто поверит? Скоро он добьется всего. Очень скоро!

Бадди Хадсон. Двадцать шесть лет. Вырос в Сан-Диего, воспитывался матерью, которая его обожала, — быть может, слишком.

Она никуда его от себя не отпускала. Только школу позволяла посещать.

Когда ему было двенадцать, умер его отец, и, хотя в материальном смысле у них все было хорошо, его мать совсем потеряла голову.

— Теперь ты должен заботиться о мамочке! — рыдала она. — Ты должен стать моим сильным, сильным мужчиной.

Как ни юн он был, ее слова его напугали. Ее близость и так уже душила, а теперь, после смерти отца, все могло стать только хуже.

И стало. Она потребовала, чтобы он спал в ее кровати. «Мне страшно!»— твердила она. Он изнывал от ее давящей власти и думал только о том, как бы вырваться в школу к своему другу Тони, у которого дома тоже хватало неприятностей. Оба они фантазировали, как вырвутся на свободу.

— А давай попробуем, — однажды предложил Тони.

Бадди понравилась эта мысль. Ему уже было четырнадцать — высокий, хорошо сложенный, снедаемый желанием отправиться в широкий мир, посмотреть, что там делается.

— Ага! Давай! — ответил он.

Несколько дней спустя он позаимствовал из материнского кошелька двадцать долларов, и на большой перемене они с Тони смылись из школы. Бежали вперегонки по улице, хохотали, вопили от радости.

— Чем займемся? — спросил Бадди.

Тони пожал плечами:

— Не знаю. А ты как думаешь?

Бадди пожал плечами:

— Не знаю.

В конце концов они решили отправиться на пляж, а потом в кино. На пляже было жарко. Фильм был «Дело Томаса Крауна», Бадди влюбился в Фей Данауэй и решил, что раз Стив Мак-Куин способен быть актером, то он и подавно сможет. Семена честолюбивого замысла укоренились в его душе.

Из кино они вышли не слишком представляя, где им переночевать, и направились к порту. Бадди подумал о матери — одна в своей большой кровати. Он ни о чем не пожалел и только обрадовался, что сумел спастись.

Они околачивались около бара, клянча сигареты у выходивших матросов, пока наконец к ним не подошел уже немолодой мужчина.

— Хотите на вечеринку? — спросил он, шаря глазками по сторонам.

Бадди посмотрел на Тони, Тони посмотрел на Бадди, и оба обрадованно закивали.

— Идите за мной, — сказал мужчина и пошел по улице к большой иностранной машине. Мальчики послушно забрались на заднее сиденье.

— По-моему, это «Роллс-Ройс»! — шепнул Тони.

— Больше смахивает на «Бентли», — шепнул в ответ Бадди.

Теперь, когда мальчики были у него в машине, мужчина их словно не замечал. Он вел ее быстро и уверенно. Через десять минут Бадди нагнулся и потрогал его за плечо.

— Простите, мистер. Только где эта вечеринка?

Мужчина резко затормозил.

— Не хотите ехать, так и скажите. Вас никто не заставляет.

Зарубите себе на носу!

От его слов Бадди стало тревожно. Он ткнул Тони локтем.

— Пошли, а?

— Нет! — возразил Тони. — Куда нам идти?

Тоже верно. Внезапно Бадди пожалел, что не вернулся домой. Но не мог же он в этом признаться и уронить себя в глазах Тони?

Еще минут через десять они свернули на подъездную дорогу и наконец остановились перед ярко освещенным домом. Вдоль дороги стояло еще много всяких дорогих машин.

— Ого-го! — Тони присвистнул. — Вот это домишко!

— Идите за мной, — сказал мужчина и повел их через большой холл. — Как вас зовут? — спросил он затем.

— Я — Тони, а он — Бадди, — весело ответил Тони. — И мы оба жутко голодны. Как насчет пожрать?

— Все в свое время. Вот сюда.

Он распахнул двустворчатую дверь в гостиную, расположенную ниже холла. Там было полно людей. Гул разговоров, звон хрусталя.

Они стояли в дверях, пока их не заметили и шум не затих.

— Господа, — официально произнес их проводник, — познакомьтесь с Тони и Бадди.

Все глаза в комнате обратились на них, и наступила мертвая тишина. Ее прервал женоподобный голос:

— Неужели матросы, Фредди?

По комнате прокатился смех. Низенький мужчина в ярко-оранжевом кафтане подкатился к ним, точно масляный колобок, протягивая сверкающую перстнями руку.

— Добро пожаловать на мой вечер, мальчики. Чем вас угостить?

Тони пожал руку толстячка.

— Жратвой! — сказал он, улыбаясь до ушей, наслаждаясь каждой минутой их приключения А Бадди не отпускала тревога. Однако он спустился в комнату следом за Тони, понимая, что отступать уже поздно. А когда увидел роскошный стол, нагруженный всякой всячиной, он, пожалуй, не ушел бы, даже если бы, ему предложили.

Им вручили по бокалу. Не спиртного, а чего-то пенного, по вкусу больше всего похожего на молочный коктейль. Потом им подали по полной тарелке разных аппетитных вещей. Все хлопотали вокруг них, но не так, словно они двое несмышленышей, а по-хорошему: спрашивали их мнение о том о сем, подливали напиток им в бокалы, не успевали они выпить половину, предлагали сигареты, и довольно скоро Бадди почувствовал себя отлично.

— Ну-ка, попробуйте вот это! — Колобок протянул ему странную сигарету.

Он не успел толком затянуться, как Тони выхватил ее у него.

— Это травка? — сказал он. — Дайте-ка я попробую.

Колобок улыбнулся. Зубы у него были мелкие и острые, как у хорька.

Тони причмокнул, глубоко затянулся и тут же отчаянно раскашлялся.

Колобок захохотал, и даже мужчина, который привез их, позволил себе ухмыльнуться.

Тони сощурил глаза, опять затянулся и не только сумел не поперхнуться, но и некоторое время задержал дым в легких, а потом с торжеством его выдохнул.

— Ты быстро учишься! — пророкотал Колобок.

— А как же! — хвастливо заявил Тони. — Что еще вы дадите мне попробовать?

У Колобка заблестели глаза.

— Пожалуй, для кокаина ты не дозрел.

— Я дозрел, чтобы испробовать что угодно!

К этому времени Бадди почувствовал себя очень скверно.

— Мне надо в туалет, — пробормотал он и, пошатываясь, вышел за дверь. Никто этого не заметил. Все глаза были прикованы к Тони, который готовился втянуть ноздрями белый порошок, который Колобок насыпал полоской на стеклянном столике.

Бадди нашел у борную и долго мочился в унитаз. Облегчение было огромным, но его все равно тошнило. Он вышел в холл и увидел в глубине открытое окно. Глоток-другой свежего воздуха — вот что ему нужно! Он открыл окно пошире и высунулся наружу. У него закружилась голова. Не успев сообразить, что происходит, он потерял равновесие и вывалился через подоконник на жесткий дерн.

Больше он ничего не помнил, пока не очнулся на утренней заре.

Свет резал ему глаза, тело затекло и онемело. Он не мог сообразить, где находится. Его охватила паника. В висках стучало, вкус во рту был омерзительный. Он стоял в запущенном саду и, оглядываясь по сторонам, отчаянно напрягал память.

«Тони. Я и Тони. Убежали. Кино. Порт. Мужчина в машине. Педики. Еда. Напиток».

«Мать меня убьет. Наверняка».

Он отряхнулся и пошел за угол дома. На подъездной дороге — ни единой души. Нигде ни души. Дом казался покинутым и в беспощадном солнечном свете выглядел убогим и обветшалым, а не сказочным дворцом, как накануне.

Он нахмурился. Парадная дверь была заперта, но он заглянул в окно и с изумлением увидел, что вся мебель, которую ему удалось разглядеть, закрыта чехлами. Словно в доме уже давно никто не жил. Минуту за минутой он выжидал, не появится ли Тони, и, коротая время, обошел дом, высматривая, не удастся ли проникнуть внутрь. Но все двери и окна были надежно заперты. Тони явно смылся — а что ему оставалось? Он же наверняка решил, что Бадди смылся первым.