Глава 28

Утро еще только занялось, когда Дек медленно въехал в калифорнийский городок Барстоу.

Он устал и оброс щетиной, проехав без остановки весь штат Нью-Мексико. Мысль о близости цели гнала его по шоссе через сухую пустыню под грохот радиоприемника, в голове звенели вдохновляющие слова — Страж Порядка.

Он часто видел Джой. Во встречной машине — юбка задрана чуть не до пояса. На обочине с поднятой рукой. В соблазнительных позах на рекламных щитах у шоссе.

Но он не испытывал ни малейшего искушения остановиться.

Ну, нет. Ни малейшего. Он понимал, что к чему. Теперь.

Калифорния оказалась не такой, какой рисовалась ему. Он ждал белых дворцов, синего моря, широких проспектов, обсаженных пальмами. А увидел пыльные обочины, все те же бензоколонки и мотели. Жара была ядовитой. Она окутывала, как одеяло, и душила.

Но он приехал!

Барстоу, Калифорния.

Из тайничка в голенище сапога он достал смятый листок с нацарапанным на нем адресом и внимательно его проштудировал.

На мгновение перед его глазами заплясало лицо девушки в Амариле. «За что? — кричала она в смертном ужасе. — За что меня?»

Миг ее смерти был экстазом. Ее крик оборвался, тело обмякло в покое. Он тогда почувствовал себя таким близким ей! Потому что только он ей помог. Нож был орудие, ниспосланное Богом для трудов во имя Его.

Со смертью она стала Джой, и он смог облегчиться от страсти, которая накапливалась в его теле многие месяцы. Облегчение было чудом.

Страсть. Даже президенту нужна страсть.

Полупогасшая неоновая вывеска предлагала кофе и плюшки.

Он завел пикапчик на запущенную стоянку. Закусочная была пуста — только раздатчик за стойкой ковырял в носу и рассматривал старый журнальчик с девочками.

— Кофе, — сказал Дек, садясь на старый пластиковый табурет у стойки.

Раздатчик даже глаз не поднял от журнальчика, а только крикнул кому-то:

— Кофе, одно!

— И плюшку, — добавил Дек.

— Плюшку, одну! — рявкнул раздатчик.

Вокруг грязной сахарницы сновали муравьи. Дек взял бумажную салфетку и методично передавил их.

— Ты когда-нибудь видел голую бабу без ног? — спросил раздатчик, извлекая палец из носа и передвигая журнал по стойке.

Дек молча разглядывал фотографии.

— Здорово, а?

Девушка на фотографиях была похожа на Джой. Фотографии были грубо похабными. Он поступил праведно, избавив Джой от искушения. Теперь ей ничего не грозит. Страж Порядка исполнил свой долг безупречно.

— Чего скажешь? — просипел раздатчик, рассчитывая на интересную беседу о плюсах секса с безногой женщиной.

Дек поднял холодные черные глаза от журнала и уставился на раздатчика. Гадость, что Джой позировала для таких снимков, чтобы посторонние мужчины могли пускать слюни над ее нагим телом. Будь у него время, он бы убрал подонка, раздавил бы, как передавил муравьев.

— Все они шлюхи, — наконец сказал он, твердо осознав, что у Стража Порядка нет времени разделываться с каждым вонючим извращенцом, который попадется на его пути.

Раздатчик смачно загоготал.

— Верно, приятель! Я бы сам лучше не сказал. Проститутки — все до единой, будь они прокляты!

«Проклятие куда ближе, чем ты знаешь!»— подумал Дек.

Он — в Калифорнии, и ничто не помешает ему сделать то, что должен он сделать.

Глава 29

Психиатр сказал бы, что это был вопль в темноте. Попытка человека привлечь к себе внимание, когда он отчаянно нуждается в помощи. Элейн наизусть знала весь идиотский репертуар психоаналитиков. Не могла же она год лежать на кушетке одного из них и не набраться хоть чего-то. Она установила, что такие посещения очень дороги, забирают много времени и укрепляют самоуверенность. Кому же не понравится говорить о себе без передышки по часу подряд три раза в неделю? Это было единственное дорогое удовольствие, без которого она решила в дальнейшем обходиться.

Эти мысли проносились у нее в голове, пока она сидела в кабинете управляющего и повторяла — в который уже раз:

— Я возмущена, что вы даже на минуту решили, будто я намеревалась украсть этот дурацкий браслет. Мой муж — Росс Конти.

Если он захочет, он может купить для меня весь магазин целиком!

— Да, я понимаю, — сказал управляющий, ничего не понимая. — Но поймите же и нашу точку зрения. Вы ушли отсюда с браслетом, не заплатив за него.

— По недоразумению, — надменно сказала она. — Я не поняла вашу продавщицу и считала, что его записали на мой счет.

У двери маячила магазинная сыщица.

— Я не могу больше задерживаться, — быстро сказала Элейн. — Все это непростительная ошибка с вашей стороны.

— Мне очень жаль, но мы еще не можем вас отпустить.

Ну почему она допустила такую неосторожность? Как она могла рискнуть всем за несколько часов до своего вечера? Что если это попадет в газеты?!

— Но почему? — спросила она высокомерно.

— Потому, — ответил управляющий, — что наша политика в подобных случаях — предъявить обвинение.

Элейн испуганно вскочила, представляя себе, какой будет скандал.

— Нет-нет, — умоляюще сказала она. — Не надо! Я же объяснила вам, кто я. Почему бы нам просто не забыть обо всем?

Он нахмурился.

— Вы нам сказали, кто вы такая, но это еще не доказательство, что вы — она.

— Я показала вам все мои кредитные карточки. Какие еще доказательства вам нужны?

— Ни водительских прав. Ни фотографии…

— Я никогда не беру права с собой… — быстро перебила она.

— Жаль-жаль…

Он поджал губы. Если она действительно та, кем назвалась, то скандал не пойдет на пользу ни ей, ни им. С другой стороны, нельзя же позволить ей спокойно уйти только потому, что она назвалась женой кинозвезды. Тут его осенило:

— Если бы мы могли связаться с мистером Конти и он приехал бы за вами, то в этом случае о предъявлении обвинения можно было бы забыть. Я уверен, что это, как вы говорите, было просто печальное недоразумение.

Губы сыщицы брезгливо искривились.

— Конечно, — торопливо и с облегчением сказала Элейн. — Я знаю, где его найти.

В конце концов они занялись любовью — ведь ради этого они приехал.

Карен упорно хохотала, пока Росс усердно работал.

— Нет, ты видел лицо этой бабы? — охнула она. — Нет, ты его видел?

— Естественно, видел, — пропыхтел он.

— М-м-м… Давай изменим позу! — Она умело переворачивалась, ловко удерживая его в себе, пока не оказалась сверху.

Он давно заметил, что миссионерская поза Карен не увлекает, а ему она нравилась — когда ему требовался перерыв, было на чем отдохнуть костям.

— А дебил-охранник! — Она захихикала. — Только вообрази!

Будь ты взломщиком, он бы намочил штаны! — Она воткнула напряженный сосок ему в рот, и он принялся жадно сосать.

— Вку-у-усно! — вздохнула она.

Он ощутил начало конца. Неплохо. Он десять минут не давал ей передышки. Ей не на что пожаловаться.

— Господи! — простонал он. — Боже ты мой!

Телефон зазвонил как раз перед тем, как он дошел. Они храбро попытались продолжать, но звон был слишком навязчивым.

Выпустив ее сосок изо рта, Росс сказал:

— Да ответь этой хреновине!

Она схватила трубку.

Росс ничего не услышал, но по тому, как она соскользнула с него, понял, что звонит Джордж Ланкастер.

— Папочка! — проворковала она, подтверждая его догадку. — Ах, извини! Я хотела сказать «Джордж». Ну, как ты сегодня?

Росс наблюдал, как ложится его член. Он ощущал себя лошадью, которую оттеснили на финише. Еще бы десять секунд, и он кончил бы победителем. А теперь ему придется начать скачки сначала, если у него достанет сил.

Он подчеркнуто посмотрел на часы.

— Мне надо успеть в банк, — буркнул он.

Она кивнула и на секунду прикрыла трубку ладонью.

— Ладно. Поезжай. Увидимся позже! — И вернулась к своему увлекательному разговору.

Все так все. Он оделся, нашел ключ от лифта и вышел в холл.

Утро выдалось довольно паршивое. Ну, может быть, день окажется получше.

Карен болтала с отцом двадцать пять минут, и в заключение он пригласил ее к позднему завтраку в зале «Поло».

— Договорились! — сказала она с восторгом.

Она налила пенистую ванну, подколола длинные волосы к макушке и опустилась в теплую воду. Папочка вернулся в город!

И, если он захочет, она готова каждый второй день проводить с ним. Пусть ей тридцать два года, но она знает, кто для нее важнее всех.

Снова зазвонил телефон, и она взяла трубку аппарата в ванной.

— Джордж? — спросила она с надеждой. (Он не любил, когда она называла его папочкой, говорил, что чувствует себя от этого совсем стариком.) — Нет. Это Элейн, — произнес голос ее подруги с каким-то напряжением.

— А, привет! — Она почти не сумела скрыть неудовольствие. — Все готово для великого вечера?

— Да, — ответила Элейн жестко. — Могу я поговорить с Россом?

— С Россом? — переспросила Карен с удивлением.

— Я знаю, он тут, и мне необходимо срочно с ним переговорить.

Карен неестественно засмеялась.

— Но с какой стати Росс оказался бы тут?

— Это срочно. Дай его мне!

— Не понимаю, — сказала Карен с дружеской озабоченностью. — С тобой что-то не так?

— Значит, он не у тебя?

— Ну конечно же, нет. Я не…

Элейн повесила трубку.

Карен была ошарашена. Она встала в ванной, вся в пузырьках пены. Так Элейн знает? Росс ей рассказал?

Нет. Он старался сохранять тайну даже больше, чем она. Да и вообще, ей-то абсолютно наплевать, если про них узнают. Заполучить Росса Конти — это почти то же, что заполучить папочку.

А поскольку папочка — ни-ни…

При мысли об Элейн ее слегка уколола совесть, но тут же перестала колоть. Карен всегда получала то, чего хотела, — еще с самого нежного детства. А если в процессе кто-то страдал, так ведь таково кино, как говорит папочка.

Элейн положила трубку, плотно сжав губы.

— Возможно, мне потребуется несколько минут, чтобы отыскать мужа, — сказала она с внезапной надеждой, что это просто кошмар и она сейчас проснется.

Потом позвонила Лине, в их банк, в оздоровительный клуб Росса, в «Ма Мезон», Лине, в зал «Поло», в салон загара, в «Бистро», Лине и, наконец, снова Карен Ланкастер. Трубку не сняли, и Элейн поняла, что они катаются по огромной сделанной на заказ кровати Карен, трахаются вовсю и потешаются над бедняжкой Элейн.

— У меня сегодня званый вечер, — с отчаянием сказала она управляющему. — Неужели все это действительно так уж необходимо?

— А брать браслет вам было так уж необходимо?

И тут Элейн сорвалась.

— Надеюсь, вы понимаете, что делаете! — истерически закричала она. — У меня есть влиятельные друзья на самых верхах, и вы совершаете скверную ошибку, задерживая меня.

Он уже совсем собрался ее отпустить. После всех этих звонков у него не оставалось сомнений, что она та, кем называлась.

Но он не любил, чтобы ему угрожали, да и кем она себя воображает, в конце-то концов?

— Я очень сожалею, — сказал он мягко. — У вас есть выбор.

Полиция или ваш муж. Что предпочтете.

Едва «Корниш» плавно отъехал от Сенчюри-Сити, где проживала Карен Ланкастер, ему в хвост пристроился старенький коричневый «Датсун». Вел «Датсун» человек, которого звали Литтл С. Порц. Имя, не доставлявшее ему ни малейшей радости, но за долгие годы он с ним свыкся. Ребята в школе обзывали его Жирной Порцией. Бывшая жена обзывала его Жалкой Порцией. А люди, с которыми он приходил в соприкосновение, занимаясь своей работой, под конец неизменно обзывали его еще по-всякому.

Литгл С. Порц был частным сыщиком. Из тех, кого можно нанять за сто долларов в день при условии уплаты наличными.

А те, кто его нанимал, всегда платили наличными.

Первоклассным он не был, но умел бить ниже пояса и специализировался по разводам — чем грязнее, тем лучше. Он великолепно умел поймать с поличным гуляющего на стороне мужа (или жену). Много-много дверей в мотелях испытали силу его плеча, когда он вламывался в номер с моментальной фотокамерой в руках.

Когда к нему обратилась Глинис Барнс, Литт С. Порц почувствовал, что ему привалило. «Я хочу знать все, что делает мой муж, — заявила она, в первый раз переступив порог его однокомнатной приемной в Голливуде. — Мне нужны даты, часы и — самое главное! — фотографии каждой женщины, с которой он встречается».

Он сразу взялся за работу. Слежка за Четом Барнсом была чистым удовольствием, и он легко приспособился к распорядку, который лишь редко заставлял его покидать пределы Беверли-Хиллз. Он сидел напротив дверей лучших ресторанов, иногда щелкая Чета Барнса, выходящего из них с самыми разными женщинами. Раз в неделю в его приемную являлась Глинис Барнс с наличными. Она забирала фотоулики и удалялась со словами:

«Продолжим еще недельку».

Как-то раз она просто впилась в очередной снимок. «Вы знаете, кто это?»— спросила она резко, протягивая ему снимок.

Он скользнул взглядом по снимку, на котором Чет Барнс выходил из «Ла Скалы», обнимая за талию медно рыжую женщину в обтягивающем платье, и покачал головой. Глинис Барнс мерила шагами его тесную приемную и что-то бормотала.

«А раньше вы его с ней видели? — вдруг спросила она. — Он у нее ночевал? Что происходило?»

Он понятия не имел. Щелкнув их, он тут же отправлялся домой. И он соврал: «Да, он переночевал. Я оставался до утра — думал, вы одобрите. А время после полуночи оплачивается вдвойне, знаете ли».

«Неважно, — отрезала она. — А теперь мне от вас надо вот что».

Она назвала женщину. Карен Ланкастер. Ему это имя ничего не сказало, пока он не вспомнил про Джорджа Ланкастера и не узнал, что она — его дочь.

Глинис с самого начала подозревала, что ее неверный муженек втюрился в Карен. А теперь, удостоверившись, загорелась желанием доказать ему, какая Карен шлюха.

«Следите за ней, — распорядилась она. — И представьте мне хорошие снимки. С деталями. Следите за ней круглые сутки. Мне все равно, во что это обойдется».

Дня два спустя он проследил Карен до ее пляжного домика.

И добыл горяченькие снимки. Сначала он рискнул извести катушку пленки, снимая через стеклянную стену, как она кувыркалась в постели с мужчиной. А потом запечатлел ее с дружком в океане.

Но лишь позже, проявляя снимки, он сообразил, что дружком был Росс Конти. И что у него в распоряжении кадры, которых поклонники и поклонницы Конти еще не видели!

Отдать эти фото Глинис Барнс было бы чистым безумием, решил он. Зачем довольствоваться жалкими сотнями, когда можно выручить тысячи?

Он выждал неделю, а потом, к большой досаде Глинис Барнс, отказался вести слежку дальше.

Он еще выждал, а потом увеличил наиболее удачные снимки и отправился на розыски Росса Конти. Это затруднений не составило: он просто купил дешевую карту с указанием резиденций кинозвезд. И вот они — Конти в одном столбце с Тони Кертисом и Джимми Карсоном.

Затем рано поутру он поставил машину напротив дома Конти и начал ловить удобный момент.

Прошли три горничные, болтая по-испански и хихикая.

Молочник доставил двенадцать кварт апельсинового сока и шесть картонок молока.

Из дома вышла женщина, села в бледно-голубой «Мерседес», выехала на улицу, передумала, подъехала назад к дому, снова вышла и умчалась.

Он терпеливо ждал и был вознагражден появлением Росса Конти в его «Корнише» всего лишь через двадцать минут. Он проследил «Корниш» до квартиры Карен Ланкастер в Сенчюри-Сити и обрадовался: значит, они еще не остыли друг к другу.

Позже, когда Росс Конти снова сел за руль своего приметного золотого «Корниша», Литтл С. Порц тотчас пристроился за ним.

В квартире у Рэнди воняло лосьоном «О Саваж», дезодорантом Ива Сен-Лорана и туалетной водой Жана Нате.

— Терпеть не могу эту хреновину, — сказал Бадди, сосредоточенно отжимаясь от пола на одной руке.

Рэнди вышел из ванной в одних коротеньких трусиках.

— Какую хреновину? — спросил он.

— А все дерьмо, что ты на себя брызгаешь. Не знаешь, что ли, — от этой гадости можно рак заработать? — Он бросил отжиматься и плюхнулся на живот. — Черт побери, мне, знаешь, что-то нехорошо. Наверное, надышался этой ядовитой пакости.

— Не нравится, так катись к…

Бадди поднялся и, почувствовав слабость, прислонился к стене.

— Ночью спал не очень хорошо. Приснился настоящий кошмар… и как будто все по-настоящему. Я…

Рэнди прервал его повелительным жестом.

— Незачем мне рассказывать. Меня свои сны не волнуют, так чего ради твоими интересоваться?

Бадди подошел к холодильнику.

— Никогда у тебя ничего нет поесть, — проворчал он.

— Господи. Ты хуже любой жены! Перебрался бы к Шелли и попробовал бы ее завести своими жалобами.

— В том-то и беда. Я завожу ее не только этим. А у меня нет настроения закручивать еще один роман. Уж как Ангель со мной обошлась, так…

— Да перестань ты, — обрезал Рэнди. — У меня своих забот хватает, обойдусь и без твоих неприятностей. Ты захотел спать у меня на полу — я тебя пустил. Захотел занять у меня денег — я дал тебе взаймы. И вот за это избавь меня от бесконечного трепа про свою разнесчастную жизнь.

— Благодарствую. Хорошо, когда есть друзья.

Рэнди пребывал в паршивом настроении с тех самых пор, как Бадди сказал, что тоже идет на прием в честь Ланкастеров.

— Держись от нас с Мэрли подальше, — предупредил Рэнди, беспокоясь, что выплывет его прошлое.

Неужто этот кретин думает, что он подойдет и ляпнет: «Эй, Мэрли, рад познакомиться. А знаешь, что раньше мы с твоим дружком проститутничали на пару?» Черт! Да он не меньше Рэнди хочет об этом забыть.

Позвонив, как он это делал каждый день, Инге, Бадди услышал обычное: «Они твою кандидатуру рассматривают. Ты им очень нравишься. Ты и вправду всеобщий фаворит». Какой еще фаворит, если недели идут и ничего нового? Может, Инга ему лапшу на уши вешает. Может, роль уже отдали кому-то другому.

Может, и надеяться не на что…

— Ангель! — пробормотал Бадди ее имя. — Зачем тебе было бросать меня?

Монтана ехала в Беверли-Хиллз, но мысль о том, что сейчас она пойдет по магазинам и купит себе обновку специально для приема в честь Джорджа Ланкастера, ее не веселила. Она была вне себя от его высокомерия и грубости. Да что он, собственно говоря, о себе воображает? Стареющая суперзвезда, чья слава уже пошла на убыль, — вот он кто. А вот Оливер с Нийлом здорово подвели ее. Оливер лебезил, как новоявленный Урия Хил наших дней, а Нийл присосался к виски, как к материнской груди.

Несколько раз за последние дни она пробовала говорить с Нийлом, но от ее попыток начать серьезный разговор он отделывался резкими высказываниями по поводу сценария, в результате чего вспыхивали бурные споры, которые сбивали ее с толку.