БУТАФОРСКИЕ ФРУКТЫ

А есть ещё странное слово «бутафория»…

Так называется кое-что из того, что ставят на сцену во время спектакля. Оно ненастоящее, но должно выглядеть как настоящее. Взять вот хоть, например, фрукты… Если мы в каком-нибудь спектакле видим на столе в вазе яблоки-груши-апельсины-и-всё-такое, можно не сомневаться: это бу-та-фо-ри-я. То есть фрукты, сделанные из прессованной бумаги и потом раскрашенные. Они очень похожи на настоящие яблоки-груши-апельсины-и-всё-такое, но, конечно же, совершенно несъедобные.

О них и будет эта сказка.

Бутафорские фрукты вынесли на сцену и положили в плоскую вазу.

– Какие они всё-таки гадкие… эти бутафорские фрукты! – тут же и сказал Тяжёлый Плюшевый Занавес. – Все остальное на сцене: декорации там, мебель – ещё можно стерпеть, но фрукты вызывают просто омерзение. Могу себе представить, каковы они на вкус… эта крашеная бумага!

Бутафорским фруктам стало невыносимо стыдно – прежде всего самому большому из них, Зелёному Яблоку: на него пошло особенно много бумаги и краски.

– Понятно, почему именно фрукты так омерзительны, – откликнулись Софиты-с-Авансцены. – Они настолько явно поддельные, что с их стороны просто неприлично выдавать себя за настоящие!

– Мы и не выдаём себя за настоящие! – ответило за всех Зелёное Яблоко.

– Но вы ведь лежите в вазе – да так, словно вас собираются есть! – жёлчно заметили Софиты.

Зелёное Яблоко не нашлось, что ответить. Увы, оно не могло само выпрыгнуть из вазы – и ни один из бутафорских фруктов не мог. Но при этом каждый из них хорошо знал, что несъедобен и что его, стало быть, не собираются есть. Собираются сделать вид, что едят, – только сделать вид, не больше. А потом бутафорские фрукты снова положат в коробки – до следующего спектакля.

Нарушив возникшую тишину, Облезлая Груша тихо шепнула:

– Есть нас никто не собирается… мы для этого не предназначены, мы только бу-та-фо-ри-я. И этим все сказано.

– Нет уж, извините! – вмешалась Суфлёрская Будка. – Когда вы все вот так вот лежите на сцене, зрители думают, что вас едят! Так или иначе – это обман. А обманывать нехорошо.

– Весь театр – обман, – философски заметил Продавленный Апельсин. – Что же касается зрителей… мало ли что зрители думают! Зрители, например, плачут, когда артист умирает на сцене: они думают, что это настоящая смерть…

– Артист! – возмущённо воскликнули Софиты-на-Авансцене. – Только, пожалуйста, не надо сравнивать себя с артистами: артисты так хорошо играют свои роли, что мы сами иногда плачем, видя их страдания! Вы с артистами и близко не лежали.

– А вот и лежали! – не выдержало Зелёное Яблоко. – Мы только и делаем, что лежим близко с артистами.

– Допускаю, что лежите, – ехидно согласились Софиты-на-Авансцене. – Но именно лежите – мертвыми грудами прессованной бумаги.

– Ладно, – сказал Тяжёлый Плюшевый Занавес, – пора начинать спектакль, я открываюсь.

Бутафорские фрукты облегченно вздохнули: их, кажется, оставили в покое.

Между тем спектакль уже действительно начинался. Артисты выходили на сцену и вели себя на ней – как в жизни: смеялись и плакали, работали и отдыхали, ходили друг к другу в гости и… ели спелые фрукты. При этом бутафорские фрукты, которые не могли забыть только что состоявшегося за закрытым занавесом неприятного разговора, ужасно стеснялись себя. Им казалось, что каждый зритель смотрит на них с презрением и замечает, что лежащая в вазе груша – облезлая груша, что у апельсина продавлен бумажный бок и что яблоко – жутко ядовитого зелёного цвета… Если бы только они могли спрятаться подальше от человеческих глаз! Но самое страшное было впереди: один из артистов вот-вот должен был произнести: «До чего же вкусные фрукты!»

Бутафорские фрукты с ужасом ждали этого момента – и он настал.

– До чего же вкусные фрукты! – воскликнул артист.

И зрители поверили ему. Они увидели, как из груши и апельсина сочится густой сок, услышали, как сладко хрустит яблоко, почувствовали, до чего они свежи, эти бутафорские фрукты. Запах спелой мякоти кружил зрителям головы и напоминал о щедрой осени, о тенистых садах, о корзинах, наполняемых сентябрьскими дарами…

В этот вечер артистам аплодировали особенно долго. А когда аплодисменты закончились, на сцену выбежала одна Совсем Маленькая Девочка и спросила, не осталось ли в вазе на сцене чего-нибудь для неё. Вот только ваза для фруктов была пуста. То ли Совсем Маленькая Девочка и вправду слишком сильно поверила в то, что видела на сцене, то ли бутафорские фрукты вдруг оказались съедобными… как знать!

Но тогда самая красивая из артисток подарила ей свою белую шляпу с цветами – и Совсем Маленькая Девочка радостно побежала в зал показывать шляпу маме.

ГЛАВНОКОМАНДУЮЩАЯ ПУШИНКА

Может быть, Пушинке никогда бы и в голову не пришло стать главнокомандующем, не оторвись она от одуванчика первой… Но она как раз и оторвалась от одуванчика первой.

Несколько мгновений повисев в воздухе и осмотревшись, наша Пушинка пришла в ужас. Куда хватало глаз – во всех направлениях носились по воздуху пушинки, сорвавшиеся с прочих одуванчиков, причем никакого порядка в воздухе не было. Тут-то наша Пушинка и решила стать Главнокомандующей Пушинкой и навести-таки порядок в воздухе… ладно, пусть не во всём воздухе, а хотя бы только в ближайшем к ней.

Сначала она не знала, что делать, но потом, строго взглянув на пушинки только что покинутого ею одуванчика, сообразила сказать:

– Я требую полного внимания!

А надо заметить, что уж если чего-то и нельзя требовать от пушинок – так это внимания, особенно полного. Пушинки – народ страшно рассеянный, но при этом стоит той или иной пушинке о чём-нибудь задуматься, до неё уже не докричишься: летит себе в полной задумчивости и совсем ничего вокруг себя не видит и не слышит. И хоть ты ей кол на голове теши!

Потому-то, когда Главнокомандующая Пушинка потребовала внимания, никакого внимания ей оказано не было. В тот момент пушинкам, вообще-то говоря, было совсем не до неё: каждая из них готовилась покинуть родной одуванчик и уже предвкушала новую жизнь – полную самых необыкновенных событий. Стало быть, никто и не услышал слов Главнокомандующей Пушинки. Тем не менее, та заговорила снова, причем так:

– Ну, что ж… теперь, когда я добилась от вас полного внимания, я приступаю к глав-но-ко-ман-до-ва-ни-ю. Только сначала попрошу каждую посмотреть на то, что происходит вокруг.

Пушинки как не слышали Главнокомандующей Пушинки, так и продолжали не слышать её. Большинство из них именно сейчас пыталось угадать, в каком направлении кого из них унесёт ветер… – даже и не думайте, что пушинкам это безразлично! Честно сказать, для них это – самое важное… Да и Вы ведь, наверное, понимаете: нет ничего неприятнее на свете, чем приготовиться лететь на юг, а отправиться на север! Вообразите себе, что Вы собрали чемодан, положили туда плавки, акваланг, маску и ласты, надели шорты и шлепанцы и сели в поезд, а поезд едет на север, в район вечной мерзлоты… Хороши же Вы там будете в плавках, акваланге, маске и ластах! Все белые медведи и нерпы просто умрут от хохота.

А пушинки… Они, конечно, чемоданов никаких не собирают, но и они настраивают себя на южные широты, радуются солнцу и всему прочему, что их там ждёт… потому не очень-то им приятно будет вдруг очутиться на ледяном ветру при температуре сорок градусов ниже нуля!

Вот пушинки и пытались сейчас уловить направление ветра, чтобы уж заранее знать, куда их понесёт…

Между тем Главнокомандующая Пушинка, подождав немного, продолжила:

– Прекрасно! Теперь, когда Вы посмотрели на происходящее вокруг, вы, наверное, согласитесь со мной, если я скажу: это безобразие. Нигде никакого порядка – и множества пушинок просто мечутся в разные стороны, как безумные, совершенно не отдавая себе отчета в том, что это некрасиво.

Пушинки на покинутом ею одуванчике дружно молчали, и, вспомнив пословицу «молчание – знак согласия», Главнокомандующая Пушинка победоносно закончила:

– Такому безобразию пора положить конец. Пушинки с нашего одуванчика призваны показать всему миру, как должна вести себя в воздухе любая уважающая себя пушинка и что такое настоящий порядок. Сейчас, когда вы покинете одуванчик, я приказываю вам вы строиться в четыре колонны по одной, после чего замереть по стойке «смирно». Когда настанет время, я скомандую каждой колонне по отдельности, в каком направлении – северном, южном, западном или восточном – ей двигаться, после чего каждая из колонн организованно полетит в указанном направлении, строго соблюдая очерёдность. Все должны лететь в затылок друг другу, стараясь сохранять одинаковое расстояние между отдельными пушинками в колоннах – не запаздывая и не залетая вперёд. Смотреть по сторонам на другие пушинки запрещается.

Сказав так, Главнокомандующая Пушинка чуть не задохнулась: шутка ли – произнести такую длинную и последовательную речь, когда ты всего-навсего маленькая пушинка… пусть и Главнокомандующая! Едва отдышавшись, она обвела взором вверенные ею самой её же командованию пушинки и добавила:

– Невыполнение приказа ведёт к лишению свободы сроком до пяти лет.

Что уж она имела в виду, говоря так… и вообще – что она имела в виду, отдавая свои распоряжения, остаётся загадкой. Впрочем, пушинки всё равно не слышали ни единого из её слов, поскольку ветер неумолимо приближался к одуванчику– и, стало быть, до новой жизни, полной самых необыкновенных событий, оставались считанные секунды.

…вот он и налетел, долгожданный ветер! И в тот же миг одуванчик опустел: сорванные ветром пушинки понеслись кто куда: с радостью – если направление полёта было угадано правильно… или с грустью, если кому-то пришлось лететь в противоположную сторону. Правда, таких оказалось мало: у пушинок обычно всё-таки довольно хорошо развита интуиция!

– Стойте! – надрывалась тем временем Главнокомандующая Пушинка, которую и саму несло куда-то… причем совсем уж не пойми куда. – Ни с места! Вы все будете наказаны-ы-ы…

Наверное, если бы у неё было ружьё, она даже начала бы стрелять – по крайней мере, в воздух.

Но, к счастью, ни у одной из пушинок в мире – даже среди главнокомандующих – не бывает ружей.

ОЧЕНЬ БОЛЬШОЙ КОЛОКОЛ И ОЧЕНЬ МАЛЕНЬКИЙ КОЛОКОЛЬЧИК

Очень Большой Колокол жил высоко над городом – так высоко, что с земли его плохо было видно. Зато вот слышно было замечательно хорошо – и, когда он звонил, никаких сомнений в том, кто это звонит, не возникало. Потому что ведь кто же ещё мог звонить таким громким и торжественным звоном, каким звонил Очень Большой Колокол? Даже все окрестные птицы с криками поднимались в воздух и улетали прочь – настолько громок и торжествен был этот звон!

Очень Большой Колокол знал много всяких мелодий – и обыденных, и праздничных. Обыденные часто звучали – почти каждый день: ими народ созывали на церковные службы. Как услышишь звон Очень Большого Колокола – знай, что служба в церкви начинается. А вот праздничные мелодии можно было услышать только в особые дни – и весь город нарочно собирался поблизости от Очень Большого Колокола и ждал, когда же наконец Очень Большой Колокол приготовится и начнет вызванивать такие сложности, что у всех от восхищения просто голова кругом пойдёт.

И потом все друг друга спрашивали: слышали, дескать, последний концерт Очень Большого Колокола? В ответ, конечно, раздавалось: слышали, как же не слышать! И только когда однажды спросили Очень Маленький Колокольчик, тот ответил, что не слышал… ответил так – и озадачил всех.

– Да как же Вы, Очень Маленький Колокольчик, могли не слышать… ведь Вы у самой церкви растёте?

А Очень Маленький Колокольчик пожал очень маленькими плечами и сказал, что всё равно не слышал.

– Может быть, Вы такой Глухой Очень Маленький Колокольчик? – осторожно спросили его, но тот ответил, что он совсем не глухой и даже наоборот, вот!

Тогда уж совсем никто ничего не понял, потому как Очень Большой Колокол всегда звучал так громко, что только глухие его могли не слышать… хотя, говорят, даже некоторые глухие и то слышали!

Стоило же в следующий раз Очень Большому Колоколу начать свой праздничный концерт, все сразу подбежали к тому месту, где рос Очень Маленький Колокольчик, и спросили его, слышит ли он что-нибудь сейчас или опять ничего не слышит. Очень Маленький Колокольчик изо всех сил прислушался, а потом снова пожал очень маленькими плечами и сказал, что не слышит решительно ничего.

– Но этого не может быть! – не поверили ему люди. – Вы, Очень Маленький Колокольчик, наверное, просто нас разыгрываете… Сами всё прекрасно слышите, а нам специально говорите, что не слышите ничего. Вот ведь даже видно, как Ваш стебель от каждого удара Очень Большого Колокола сотрясается… Вы, что же, и этого не замечаете?

Очень Маленький Колокольчик опустил глаза вниз, на свой стебель, и некоторое время следил за тем, как стебель сотрясается, а потом сказал:

– Что у меня стебель сотрясается, я прекрасно вижу и даже чувствую. А вот что он у меня от ударов Очень Большого Колокола сотрясается… этого я не знал. И раньше никак в толк не мог взять, отчего же у меня стебель-то время от времени сотрясается… а это, оказывается, от ударов Очень Большого Колокола!

– Значит, Вы всё-таки слышите музыку? – возликовали все. Но Очень Маленький Колокольчик вздохнул обречённо сказал:

– Извините меня, пожалуйста… только никакой музыки я не слышу.

– Да оставьте же вы его в покое! – не выдержал Очень Большой Колокол и даже прекратил вызванивать свою праздничную мелодию. – Скорее всего, он и правда ничего не слышит… но в этом нет его вины. Слишком многие вокруг нас обделены слухом. У некоторых, правда, слух становится острее с возрастом, но некоторые так и заканчивают свою жизнь не способными услышать ровным счетом ничего.

Тогда все удивлённо посмотрели на Очень Большой Колокол и спросили:

– Разве этот Очень Маленький Колокольчик Вам не родственник? Вы же с ним вроде как происходите из одной и той же семьи!

– Из одной и той же, – вздохнул Очень Большой Колокол и с грустью добавил: – Но так тоже случается… что не все члены одной и той же семьи одинаково музыкальны.

Тут он ещё раз вздохнул и вернулся к вызваниванию своей праздничной мелодии, в то время как слушатели с сожалением смотрели на Очень Маленький Колокольчик… Стебель его сотрясался в такт ударам Очень Большого Колокола, но сам Очень Маленький Колокольчик, со всей очевидностью, не слышал ничего.

«Бедный!» – думали люди, расходясь по домам после замечательного концерта, исполненного Очень Большим Колоколом, который уже отправился на покой после трудного дня.

А несколько минут спустя над миром раздалась совсем тихая, едва слышная мелодия: как будто кто-то легонечко так ударял чайной ложечкой по краю хрустального стакана. И каждая травинка распрямилась при звуках этой дивной мелодии – распрямилась и потянулась на звук…

Это Очень Маленький Колокольчик наигрывал Мессу Уходящего Дня. Крохотная Пичужка замерла в воздухе и осторожно опустилась возле Очень Маленького Колокольчика, затаив дыхание: ей казалось, что она никогда не слышала ничего более прекрасного.

Между тем люди в городе уже засыпали – и неведомо им было (даже тем, кто жил совсем близко от церкви), какая чудесная музыка сопровождает их сон. Когда же Месса Уходящего Дня отзвучала, Крохотная Пичужка, стряхнув со щеки крохотную слезинку, поднялась на самый верх, к Очень Большому Колоколу, и, увидев, что тот ещё бодрствует, вежливо обратилась к нему с вопросом:

– Не правда ли, прекрасная, прекрасная сейчас звучала музыка, дорогой Очень Большой Колокол?

– Музыка? – переспросил Очень Большой Колокол и с изумлением взглянул в глаза Крохотной Пичужки. – Что-то я не слышал музыки, хотя всё время был здесь… Разве кто-нибудь исполнял какую-нибудь музыку?

ПРОГУЛКА ПО ГОРОДУ В ОБЩЕСТВЕ КЛЕНОВОГО ЛИСТА

Общество Кленового Листа самим Кленовым Листом и было навязано: о таком обществе никто его не просил. Просто вдруг обнаружилось, что Кленовый Лист всё время летит следом. А вот где уж именно он по пятам увязался – это трудно было сказать. Но, скорее всего, в парке: в парке клёнов много было. Только вроде никто из них листьев не сбрасывал: клёны этого летом не делают.

Однако гадай-не гадай, а Кленовый Лист был-таки обнаружен у самых ног – причём на площади. Правда, он к этому моменту – давно уже, судя по всему, – по пятам летел.

А был Кленовый Лист небольшим и напоминал ладошку, протянутую для рукопожатия.

– Вы, Кленовый Лист, случайно летите следом – или сказать что-нибудь хотите? – спросили его.

– Да нет, – ответил Кленовый Лист, – сказать я ничего не хочу. Я просто гуляю.

– А почему Вы гуляете… как бы сказать, по пятам?

– Так уж получается, – отчего-то застеснялся Кленовый Лист и немножко отстал.

Потом его долго не было видно поблизости – только он, понятное дело, никуда не исчез: наверное, просто таился по кустам на обочинах.

– Кленовый Лист, – крикнули ему, – Вы где? Никто не намеревался Вас обидеть!

– А я и не обиделся, – радостно отозвался Кленовый Лист. – Я просто смутился немножко… чего это, думаю, и правда я всё по пятам да по пятам? Даже неприлично… будто я волокита какой!

В ответ засмеялись: было непонятно, откуда Кленовому Листу известно такое старомодное слово – «волокита».

– А Вы почему, вообще-то, с клёна слетели? Вроде не осень…

– Прогуляться захотелось! – объяснил Кленовый Лист, порхая совсем рядом. – А то всё висишь да висишь…

В ответ раздался вздох:

– Как бы Вам не высохнуть совсем… Листья быстро высыхают, когда не на деревьях.

– Да я уже и высыхаю, – беспечно ответил Кленовый Лист. – Только всё равно не жалею, что улетел: я столько тут всякого повидал! На дереве-то много ли увидишь?

– И что же дальше? Вы ведь окончательно высохнете!

– Высохну, получается… – согласился Кленовый Лист. – Только лучше высохнуть в пути, чем зеленеть в неподвижности.

– Осторожнее! – сказали ему, потому что как раз в этот момент переходили дорогу. – Тут движение большое!

– Не беспокойтесь! – откликнулся тот, уворачиваясь от машины и на секунду заглядывая в стекло кабины водителя. – Я прыткий.

А у летнего столика перед одним кафе на улице Кленовый Лист задержался и предложил:

– Посидим?

Он примостился на столике, с самого края, но заказал мало: только стакан минеральной воды и чашку кофе.

– А булочку не хотите, Кленовый Лист?

– Да нет, – рассмеялся он. – Минеральной воды и кофе вполне достаточно: смотрите, посетители и так уже ложки роняют! Виданное ли дело – чтобы Кленовый Лист минеральную воду и кофе заказывал? А представьте, что с ними будет, если я ещё и булочку тут уплетать примусь! – Он был смешной, этот Кленовый Лист… смешной и милый.

– Да зачем же Вам обращать внимание на то, что другие скажут или подумают, дорогой Вы Кленовый Лист?

Кленовый Лист отхлебнул глоточек кофе.

– Я, собственно, внимания и не обращаю. Просто не люблю, когда на меня в упор смотрят.

В ответ на эти слова к летнему столику подпорхнула одна строгая Бабуля, которая сказала:

– Вы ведь Кленовый Лист, а кофе пьёте!

Уличив Кленовый Лист в том, что он кленовый лист, она вернулась к своему столику, за которым победоносно продолжила есть уже надкушенный прежде пирожок.

– Вот видите? – вздохнул Кленовый Лист. – Идёмте-ка отсюда.

По дороге он с радостью забыл Бабулю – кружился, подпрыгивал, хватал за пятки, планировал на плечо, однажды даже приблизился к самому лицу и слабо черкнул по нему сухим краешком. А был ли это быстрый поцелуй или просто случайное прикосновение… кто ж его знает… Но гулять по городу в его обществе действительно оказалось так забавно, так весело! Особенно же здорово было носиться наперегонки: кто быстрее добежит до бензоколонки или до прибрежного ресторанчика-поплавка! Попробуй-ка обгони Кленовый Лист – тем более уже почти сухой, а значит, лёгкий как перышко! Правда, он не всегда точно по направлению летел – так что иногда обгонять всё-таки удавалось. Вплоть до самого последнего раза, когда целью выбрали тумбу, на которую афиши наклеены.

От этой-то тумбы Кленовый Лист и скользнул в сторону…

– Эй, Кленовый Лист! – закричали ему вслед. – Вы куда?

– Как куда? – обернулся Кленовый Лист. – Я продолжаю гулять.

– Стойте! – закричали ему вслед. – Мы ведь гуляли вместе…

– Мы действительно гуляли вместе, – откликнулся он издалека. – В течение некоторого времени!

– Вернитесь немедленно! Вы же принадлежите мне… Вы мой кленовый лист!

– Ва-а-аш? – раздался удивлённый возглас с совсем уже почтительного расстояния. – Нет, простите… в этом Вы ошибаетесь! Я вовсе не Ваш!

– Но мне казалось, Вы должны были остаться у меня…

Кленовый Лист замер в полёте, вернулся назад и, описав дугу над тумбой с афишами, тихо прошелестел совсем уже сухим голосом:

– Я ведь не для того покинул клён, чтобы найти себе другое дерево…

Он, видимо, хотел добавить что-то ещё, но тут его подхватил и унёс ветер.

ТРЁХКОЛЁСНЫЙ ВЕЛОСИПЕД

Это только считается, что все трёхколёсные велосипеды маленькие и глупые! А на самом деле среди них есть настолько умные трёхколёсные велосипеды, что просто диву даёшься. Нет-нет да и скажут тако-о-ое… ну хоть записывай и заучивай наизусть! Только не все слушают трёхколёсные велосипеды, а зря.

Наш же Трёхколёсный Велосипед обычно молчал: не до разговоров ему было. Дело в том, что один Маленький Велосипедист всё ругал его да ругал.

– И почему, – ругал он Трёхколёсный Велосипед, – у тебя три колеса! У всех нормальных велосипедов – два… И можно очень быстро ездить! А на тебе можно только очень медленно ездить – и я получаюсь какой-то малыш из-за этого…

Трёхколёсный Велосипед обычно вздыхал и сразу пытался ехать так быстро, как он мог… но совсем быстро он, конечно, не мог. И двухколёсные велосипеды его, разумеется, тут же обгоняли, уносясь друг за другом в Дальние Дали… Все, кто бывал в этих Дальних Далях, знают, как там здорово! А Маленький Велосипедист пыхтел сзади и время от времени кричал им вслед:

– Я тоже хочу в Дальние Дали, подождите меня-а-а!

Только до Дальних Далей на Трёхколёсном Велосипеде, конечно, не успеть доехать… И на двухколёсном-то не каждый раз успеешь!

Как-то, когда Маленький Велосипедист совсем уж сильно пыхтел, Трёхколёсный Велосипед решил, что настало время сказать ему одну вещь. И он сказал эту вещь.

– Дорогой мой Маленький Велосипедист, – сказал он. – Что бы ты ни говорил, а ты ещё и правда малыш… но отнесись к этому, как мужчина! И пока ты малыш, у меня – три колеса, потому что так безопаснее. Но будь уверен: как только ты перестанешь быть малышом, одно колесо у меня само собой отпадёт и укатится в сторону – вот увидишь! И тогда я превращусь в двухколёсный велосипед, на котором ты будешь ездить в Дальние Дали сколько захочешь.

Так оно и случилось. В один прекрасный день, пыхтя на дороге со своим Трёхколёсным Велосипедом, Маленький Велосипедист увидел, как одно из колёс отпало и укатилось в сторону. Он даже не успел проследить, куда именно… да и какая разница?

Настоящий, Двухколёсный, Велосипед был под ним – и теперь уже никакое лишнее колесо не мешало Маленькому Велосипедисту отправиться в Дальние Дали. Он быстро присоединился к другим велосипедистам на двухколёсных велосипедах и, изо всех сил крутя педали, унёсся в направлении Дальних Далей. Конечно, в первый день он не успел доехать до них. Не успел и во второй. Но уже довольно скоро стал завсегдатаем в этих Дальних Далях – и Дальние Дали были сначала как сказка, а потом стали как… как дальние дали, ничего особенного!

И тут Маленький Велосипедист увидел в цирке Одноколёсный Велосипед…

– Зачем такой одноколёсный велосипед нужен? – спросил он – и ему ответили:

– Такой одноколёсный велосипед нужен, чтобы ездить на нём в Неведомые Дали.

– Это дальше, чем Дальние Дали? – опять спросил Маленький Велосипедист, и ему опять ответили:

– Это гораздо, гораздо дальше!

С тех пор Маленький Велосипедист стал мечтать о Неведомых Далях. Мечтая о них, он то и дело ругал свой Двухколёсный Велосипед.

– Ну почему, – ругал он Двухколёсный Велосипед, – у тебя два колеса! Ведь вполне достаточно одного… И на нём можно ездить в Неведомые Дали! А на тебе можно только в Дальние Дали ездить – и я получаюсь какой-то подросток из-за этого…

Тогда однажды Двухколёсный Велосипед сказал ему:

– Дорогой мой Маленький Велосипедист! Что бы ты ни говорил, а ты ещё и правда подросток… но отнесись к этому, как мужчина! И пока ты подросток, у меня – два колеса, потому что так безопаснее. Но будь уверен: как только ты перестанешь быть подростком, одно колесо у меня само собой отпадёт и укатится в сторону – вот увидишь! Вот тут я и превращусь в одноколёсный велосипед, на котором ты будешь ездить в Неведомые Дали сколько захочешь.

И – что же Вы думаете? Так оно и случилось! В один прекрасный день, когда Маленький Велосипедист несся по дороге на своем Двухколёсном Велосипеде, второе колесо отпало само собой. Отпало и укатилось – Маленький Велосипедист даже не успел заметить куда… да и какая разница!

Неведомые Дали открылись ему: новые, неизвестные страны, куда он с группой цирковых артистов приезжал колесить по аренам мира на своем Одноколёсном Велосипеде. И понятно, что сперва Неведомые Дали были как сказка, а потом… Потом Неведомые Дали стали как… как неведомые дали, ничего особенного! Только Маленький Велосипедист уже не грустил: теперь он твёрдо знал, что всякие дали, которые приближаются, на этом и кончаются.

А однажды, колеся по арене на своем Одноколёсном Велосипеде, Маленький Велосипедист вдруг заметил, как само собой отпало у велосипеда последнее колесо и укатилось куда-то с арены – Маленький Велосипедист даже не успел проследить куда… и это его обеспокоило.

– Что случилось? – громко закричал он.

– Спокойствие, – был ответ. – Теперь ты стал настоящим мастером – и я превратился в Бесколёсный Велосипед, на котором ты будешь ездить сколько захочешь…

– …Куда? – с тревогой спросил Маленький Велосипедист, чувствуя, что поднимается в воздух.

– В Заоблачные Дали, – просто ответил Бесколёсный Велосипед. – В Заоблачные Дали, которые не кончаются никогда.

И Маленький Велосипедист, покрепче вцепившись в руль, на огромной скорости понёсся на своем Бесколёсном Велосипеде по своему Бескрайнему Небу в направлении Заоблачных Далей…

А если вы спросите меня, почему я до сих пор называю его Маленьким Велосипедистом, то я отвечу приблизительно так: …потому что каждый из нас – только маленький велосипедист.