Глава 9

Эви так и не узнала, где ее муж провел ночь, но подозревала, что без особых удобств. Сама она спала беспокойно, просыпаясь с удручающей регулярностью. Несколько раз она вставала, чтобы взглянуть на отца, подать ему воды, поправить сбившуюся постель и дать лекарство, когда его кашель усиливался. Каждый раз, пробуждаясь, Дженнер устремлял на дочь удивленный взгляд.

– Это мне снится, или ты и вправду здесь, детка? – спрашивал он, и Эви шептала ласковые слова, гладя его по голове.

При первых проблесках рассвета Эви вымылась, оделась, заплела еще влажные волосы в косу и закрепила ее на затылке. Позвонив горничной, она заказала омлет, бульон, чай и другую легкую пищу, которая могла бы возбудить аппетит у отца. По утрам в клубе было тихо и спокойно, так как большинство служащих отсыпалось после ночных трудов. Однако всегда имелся небольшой штат прислуги, готовой выполнить несложные поручения, включая кухарку, которая могла приготовить незатейливые блюда в отсутствие шеф-повара.

Испуганная звуками надрывного кашля, доносившегося из соседней комнаты, Эви поспешила к постели отца. Он сотрясался всем телом, уткнувшись в носовой платок. Вид его страданий отозвался болью в ее груди. Порывшись среди флаконов на ночном столике, она нашла сироп с морфием и накапала его в ложку. Затем, обхватив рукой влажную от пота шею отца, посадила его в подушках, в который раз поразившись, каким легким он стал. От очередного приступа кашля ложка дрогнула у нее в руке, и лекарство пролилось на постель.

– Извини, – пробормотала Эви, промокнув липкий сироп, и снова наполнила ложку. – Давай попробуем еще раз, папа.

Сделав усилие, так что его жилистое горло судорожно напряглось, он проглотил лекарство и кашлянул несколько раз, ожидая, пока она поправит подушки.

Эви осторожно опустила больного на постель и вложила в его руку чистый носовой платок. Глядя на изможденное лицо отца, заросшее седой щетиной, она пыталась найти родные черты в этом незнакомце. Отец всегда был плотным и румяным, разговаривая, не мог обойтись без энергичной жестикуляции, пронзая воздух кулаками, что было свойственно бывшим боксерам. Человек, лежащий перед ней теперь, с серой кожей, обвисшей от стремительной потери веса, казался бледной тенью того цветущего мужчины. Лишь голубые глаза остались теми же... цвета ирландского моря. Утешившись обнаруженным сходством, Эви улыбнулась.

– Я послала за завтраком, – сказала она. – Сейчас принесут.

Отец слегка покачал головой, давая понять, что не хочет есть.

– Ты должен поесть, папа. – Присев на краешек постели, Эви взяла салфетку и промокнула кровь в уголке его рта.

Между его седыми бровями образовалась морщинка.

– А Мейбрики? – хрипло произнес он. – Они не заберут тебя, Эви?

Она улыбнулась с мрачным удовлетворением:

– Я больше не вернусь к ним. Несколько дней назад я сбежала в Гретна-Грин и вышла замуж. У них больше нет власти надо мной.

Глаза Дженнера расширились.

– За кого? – коротко спросил он.

– За лорда Сент-Винсента.

Раздался стук в дверь, и вошла горничная с подносом, заставленным блюдами. Эви встала, чтобы расчистить место на ночном столике. Заметив, как отец поморщился от запаха пищи, она устремила на него сочувствующий взгляд.

– Мне очень жаль, папа, но ты должен съесть хотя бы немного бульона. – Она обернула его шею салфеткой и поднесла к губам чашку с теплым бульоном. Он сделал несколько глотков и откинулся на подушки, выжидающе глядя на дочь, пока та промокала ему рот. Понимая, что он ждет объяснений, Эви удрученно улыбнулась. Прошлой ночью она обдумала ситуацию и решила, что не стоит изображать романтические чувства ради отца. Как человек практичный, он, возможно, никогда и не надеялся, что его дочь выйдет замуж по любви. В его представлении жизнь следовало принимать такой, какая она есть, делая все необходимое, чтобы выжить. Если при этом человеку выпадает малая толика радости, нужно пользоваться моментом и не сетовать потом из-за цены, которую пришлось заплатить.

– Пока еще о свадьбе никто не знает, – сказала она. – Вообще-то все получилось удачно. Мы неплохо ладим друг с другом, и я не питаю иллюзий на его счет.

Отец открыл рот, и Эви воспользовалась этим, чтобы вложить в него кусочек омлета. Он задумчиво проглотил его, осмысливая услышанное, затем изрек:

– Его папаша, герцог, – напыщенный болван.

– Лорд Сент-Винсент совсем не глуп, уверяю тебя.

– Зато холодный, как рыба, – заметил Дженнер.

– Да. Но не всегда. То есть... – Она осеклась и покраснела, вспомнив, как Себастьян склонялся над ней в постели, теплый и сильный, с упругими мышцами, напряженными под ее пальцами.

– Охотник за юбками, вот он кто. – Заявил Дженнер, констатируя факт.

– Для меня это не имеет значения. – Искренне ответила Эви. – Мне не нужна его верность. Я получила то, чего хотела от брака. Ну а он получит...

Деньжата, – хмыкнул отец. – Где он сейчас?

Эви дала ему еще кусочек омлета.

– Наверняка в постели.

Горничная, собиравшаяся выйти из комнаты, помедлила.

– Прошу прощения, мисс... э-э... миледи, но лорд Сент-Винсент разбудил мистера Рогана ни свет ни заря и таскает его за собой, задавая вопросы и давая поручения. Довел бедного мистера Рогана до белого каления, вот что я вам скажу.

– Могу себе представить. Лорд Сент-Винсент оказывает специфическое действие на людей, – сухо сказала Эви.

– Какие поручения? – спросил Дженнер.

Эви не осмелилась признаться, что Себастьян взял на себя руководство клубом, опасаясь огорчить отца. Он мог смириться с тем фактом, что его дочь вышла замуж без любви, но любая угроза его бизнесу могла сказаться на него самым роковым образом.

– О, – неопределенно отозвалась она, – кажется, он заметил потертый ковер, который нужно заменить. И еще он подумывает о расширении выбора закусок в буфете. Что-то в этом роде.

– Хм... – Дженнер скорчил гримасу, когда она поднесла к его губам чашку с бульоном. – Скажи ему, чтобы ничего не трогал без согласования с Иганом.

– Конечно, папа.

Эви украдкой обменялась взглядом с горничной и сузила глаза, предостерегая девушку от дальнейших откровений. Та кивнула в ответ на это безмолвное приказание.

– Ты стала куда меньше заикаться, – заметил Дженнер. – Как это получилось, детка?

Эви на секунду задумалась, осознав, что ее дикция и в самом деле значительно улучшилась за последнюю неделю.

– Не знаю. Наверно, избавление от Мейбриков придало мне уверенности. Я заметила это вскоре после отъезда из Лондона...

Она изложила ему приукрашенную версию их путешествия в Гретна-Грин и обратно, заслужив несколько смешков, которые заставили отца кашлянуть в платок. Пока они разговаривали, черты его расслабились, свидетельствуя о том, что боль отступила под воздействием морфия. Эви съела кусочек тоста, выпила чашку чаю и поднялась на ноги, поставив поднос с завтраком на столик.

– Папа, – сказала она, – пока ты не заснул, я помогу тебе побриться и вымыться.

– Это ни к чему, – возразил он. Взгляд его уже слегка остекленел от действия наркотика.

– Позволь мне позаботиться о тебе, – мягко, но настойчиво сказала Эви и направилась к умывальнику, куда горничная поставила кувшин с горячей водой. – Думаю, тебе станет лучше после этого.

Он казался слишком усталым, чтобы спорить, и только вздохнул, наблюдая, как она мерит шагами комнату. Эви налила горячей воды в фаянсовый тазик и принесла его к кровати вместе с бритвенными принадлежностями. Затем взяла полотенце и обернула им его грудь и шею. Не имея никакого опыта в бритье мужчин, она взбила помазком мыльную пену и замерла в нерешительности.

– Вначале горячее полотенце, детка, – подсказал Дженнер. – Оно смягчит щетину.

Следуя его указаниям, Эви намочила в тазике салфетку, отжала ее и приложила ее подбородку и шее. Спустя мину ту она убрала салфетку и воспользовалась помазком, чтобы нанести мыльную пену на одну сторону его лица. Решив, что будет брить его по частям, Эви раскрыла бритву, посмотрела на нее с некоторым сомнением и склонилась над отцом. Но прежде чем лезвие коснулось его щеки, с порога донесся ироничный голос:

– Боже правый! – Оглянувшись, Эви увидела Себастьяна. Однако обращался он не к ней, а к ее отцу. – Даже не знаю, хвалить вас за храбрость или бранить за безрассудство. Надо совсем лишиться разума, чтобы подпустить ее к себе с обнаженной бритвой в руках. – Преодолев расстояние до постели в несколько ленивых шагов, он протянул руку. – Дай-ка мне эту штуковину, любовь моя. Иначе, когда твой отец кашлянет, ты отрежешь ему нос.

Эви уступила без единого слова протеста. Несмотря на то что ее муж почти не спал ночью, он выглядел свежим и отдохнувшим. Он побрился, вымыл голову и облачился в элегантный темно-серый костюм. И, как она заметила накануне вечером, излучал жизненную энергию, словно его возбуждал сам факт присутствия в клубе. Контраст между двумя мужчинами, один из которых был старым и больным, а другой полным сил и здоровья, был столь разительным, что, когда Себастьян подошел ближе к ее отцу, Эви испытала инстинктивный порыв встать между ними. Ее муж напомнил ей хищника, готового наброситься на беззащитную жертву.

– Принеси ремень, дорогая, – распорядился он, снисходительно улыбаясь.

Эви подчинилась, освободив место у постели, которое он тут же занял.

– Следует точить бритву до и после употребления, – заметил Себастьян, проводя открытым лезвием взад-вперед по ремню.

– Мне она показалась достаточно острой, – возразила Эви.

– Бритва никогда не бывает слишком острой, дорогая. Нужно намазать все лицо, прежде чем приступать к бритью. Мыльная пена смягчает щетину. – Он подождал, пока она покроет мыльной пеной лицо отца, а затем отодвинул ее в сторону. С бритвой в руке он обратился к Дженнеру: – Можно приступать?

К ее изумлению, отец кивнул. Похоже, он ничуть не возражал против услуг Себастьяна. Эви зашла с другой стороны кровати, чтобы лучше видеть.

– Предоставь бритве самой выполнять работу, – сказал Себастьян, – без всякого нажима. Брить нужно в направлении роста волосков, а не наоборот. И всегда держать лезвие перпендикулярно. Начинать нужно сбоку... постепенно переходя к щекам... вот так... – Не переставая говорить, он методично водил бритвой, сбривая седую поросль. – И почаще ополаскивай лезвие. – Его длинные пальцы осторожно касались лица Дженнера, поворачивая его под нужным углом, натягивая кожу. Каждое движение было легким и точным, свидетельствуя о немалом опыте. Эви тряхнула головой, не в состоянии поверить, что видит виконта Сент-Винсента бреющим ее отца с ловкостью бывалого камердинера.

Закончив этот чисто мужской ритуал, Себастьян стер остатки мыльной пены с теперь уже гладкой кожи Дженнера.

Только на краю челюсти виднелся небольшой порез. Прижав к нему полотенце, Себастьян заметил:

– Мыло должно содержать больше глицерина. Мой камердинер делает отличное мыло для бритья... Надо будет сказать ему, чтобы принес немного.

– Спасибо, – сказала Эви, ощущая, как в груди разливается теплое чувство.

Взгляд Себастьяна переместился на ее лицо, и то, что он увидел, казалось, заворожило его.

– Нужно сменить постель, – сказал он после небольшой паузы. – Я помогу.

Эви покачала головой, не желая, чтобы он видел истощенное тело ее отца. После такой процедуры отец наверняка будет испытывать неловкость в присутствии Себастьяна.

– Спасибо, но в этом нет нужды, – твердо сказала она. – Я позову горничную.

– Отлично. – Он взглянул на Дженнера: – С вашего разрешения, сэр, я зайду позже, когда вы отдохнете.

– Хорошо, – согласился тот, уже не в состоянии сфокусировать взгляд. Затем закрыл глаза и с тихим вздохом забылся.

Пока Эви прибирала в комнате, Себастьян вымыл и заточил лезвие и убрал его в кожаный футляр. Проводив Себастьяна до двери, она остановилась, прислонившись спиной к дверному косяку, и подняла на него обеспокоенный взгляд.

– Ты уволил мистера Игана?

Себастьян кивнул, опершись рукой о косяк, так что его высокая фигура нависла над ней. Хотя эта поза была непринужденной и расслабленной, Эви ощущала исходившую от Себастьяна силу. К ее смятению, это ощущение не казалось ей неприятным.

– Поначалу он полез на стенку, – сказал Себастьян, – пока я не сообщил ему, что ознакомился с учетными книгами. После этого он стал кротким, как ягненок. Ему чертовски повезло, что я не выдвинул против него обвинение. Роган помог ему упаковать вещи и взялся проследить, чтобы он незамедлительно убрался отсюда.

– А почему ты не хочешь выдвигать обвинение против мистера Игана?

– Это пойдет во вред клубу. Любой намек на финансовые затруднения заставляет людей нервничать. Лучше смириться с потерями и двигаться вперед. – Он скользнул взглядом по ее осунувшемуся лицу и ошеломил ее, мягко сказав: – Повернись.

Ее глаза изумленно расширились.

– З-зачем?

– Повернись, – повторил Себастьян. Она подчинилась, медленно повернувшись к нему спиной. Сердце Эви бешено застучало, когда он взял ее за запястья и прижал ладони к дверному косяку. – Упрись, дорогая.

Смущенная, Эви нервно гадала, что он собирается делать. Почувствовав его ладони у себя на плечах, она напряглась и закрыла глаза. Он медленно прошелся пальцами по ее позвоночнику, словно что-то искал... а затем начал массировать спину нежными уверенными движениями, облегчая боль в усталых мышцах. Его искусные пальцы находили болевые точки, заставляя Эви резко втягивать воздух. Давление его ладоней, скользивших по спине, усилилось, большие пальцы глубоко впивались в тело по обе стороны от позвоночника. К своему стыду, Эви обнаружила, что выгибается как кошка. Медленно продвигаясь вверх, Себастьян нашел сведенные мышцы на ее плечах и шее и сосредоточился на них, массируя и разминая, пока из горла Эви не вырвался тихий стон.

Поистине, женщина может превратиться в рабыню в этих искусных руках! Каждое его прикосновение было пронизано такой чувственностью, что у нее подкашивались ноги. Haвaлившись всей тяжестью на дверной косяк, Эви испытывала острое наслаждение. Ее дыхание замедлилось и стало более глубоким. Ей было так хорошо, что она страшилась момента, когда он остановится.

Когда Себастьян наконец убрал руки, Эви удивилась, как это она не растаяла, превратившись в лужицу на полу. Повернувшись к нему, она ожидала увидеть ироническую усмешку. Но его лицо оставалось бесстрастным, лишь на щеках проступил румянец.

– Я должен тебе кое-что сказать, – пробормотал он. – Наедине.

Схватив Эви за локоть, он увлек ее в коридор и втащил в первую попавшуюся свободную спальню. По случайности это оказалась та самая комната, где она провела ночь. Закрыв дверь. Себастьян повернулся к ней.

– Роган был прав, – сказал он без обиняков. – Твой отец долго не протянет. Будет чудом, если он проживет еще один день.

– Да. Думаю, это ясно каждому.

– Этим утром я обсудил с Роганом состояние твоего отца, и он показал мне бюллетень, который оставил его врач, поставивший диагноз. – Сунув руку в карман сюртука, он вытащил сложенный листок бумаги с печатным текстом и протянул его ей.

Вверху значилось: «Новая концепция туберкулеза». Света, лившегося через единственное окно, было недостаточно для ее усталых глаз, и Эви покачала головой:

– Можно я прочитаю это позже?

– Да. Но я могу изложить тебе суть. Туберкулез вызывают крохотные живые организмы, невидимые для невооруженного глаза. Они поселяются в пораженных легких. Болезнь передается, когда здоровый человек вдыхает воздух, который выходит из легких больного вместе с дыханием и кашлем.

– Крохотные организмы в легких? – тупо повторила Эви. – Но это нелепо. Туберкулез вызывает естественная предрасположенность к болезни... или долгое пребывание в холодном или влажном климате...

– Поскольку ни ты, ни я не являемся учеными или врачами, бесполезно спорить на эту тему. Однако береженого Бог бережет... Боюсь, мне придется ограничить время, которое ты проводишь со своим отцом.

Листок выпал из ее рук. Потрясенная этим заявлением, Эви молча смотрела на него. После всего, через что она прошла, чтобы оказаться рядом с отцом, Себастьян пытается лишить ее последней возможности побыть с ним. И все это из-за какой-то новомодной концепции, напечатанной в бюллетене.

– Нет, – яростно сказала она. Горло ее сжалось, рот не успевал артикулировать слова, которые рвались наружу. – Я п-пробуду с ним столько, сколько понадобится. И не надо изображать заботу. Тебе наплевать на меня... и на него тоже. Просто тебе не терпится продемонстрировать свою власть...

– Я видел постельное белье, – перебил ее Себастьян. – Он харкает кровью, слизью и черт знает чем еще... Чем больше времени ты проведешь с ним, тем больше вероятность того, что ты тоже подхватишь эту заразу.

– Я не верю в эту глупую теорию. Найдется д-дюжина докторов, которые считают ее смешной...

– Я не могу позволить тебе рисковать. Проклятие, неужели ты хочешь через полгода оказаться прикованной к постели с разлагающимися легкими?

– Это тебя не касается!

Повисло натянутое молчание, и Эви почувствовала, что ее резкие слова проникли глубже, чем она рассчитывала.

– Ты права, – свирепо отозвался Себастьян. – Раз тебе хочется умереть от туберкулеза, давай, действуй. Только не удивляйся, если я откажусь сидеть у твоей постели, заламывая руки. Я палец о палец не ударю, чтобы помочь тебе. И когда ты будешь лежать здесь, выхаркивая свои легкие, я с удовольствием напомню тебе, что во всем виновато твое идиотское упрямство! – Он завершил свою тираду раздраженным взмахом руки.

К сожалению, Эви, привыкшая к повадкам дяди Перегрина, была не в состоянии отличить сердитый жест от физической угрозы. Инстинктивно отшатнувшись, она заслонила лицо ладонями. Удара, однако, не последовало. Судорожно выдохнув, она с опаской опустила руки и обнаружила, что Себастьян в немом изумлении взирает на нее.

Затем его лицо потемнело.

– Эви, – сказал он с пугающей яростью в голосе. – Неужели ты думаешь, что я собирался... – Он осекся. – Иисусе. Кто-то бил тебя. Ну конечно. Кто, к дьяволу, это был?! – Он порывисто протянул к ней руки – слишком порывисто, – и она отпрянула, прижавшись спиной к стене. Себастьян замер. – Проклятие, – прошептал он. На его лице отразилась буря чувств. Овладев собой, он тихо проговорил: – Я бы никогда не ударил женщину. И никогда бы не причинил тебе вреда. Ты ведь понимаешь это, правда?

Завороженная пристальным взглядом его сверкающих глаз, Эви не шевелилась, не в состоянии издать ни звука. Себастьян осторожно приблизился.

– Все в порядке, – нежно произнес он. – Позволь мне подойти к тебе. Все в порядке. Успокойся. – Обняв ее одной рукой, он принялся поглаживать ее волосы, пока она не расслабилась, испустив протяжный вздох. Себастьян прижал ее теснее, касаясь губами ее виска. – Кто это был? – спросил он.

– М-мой дядя, – с трудом выговорила она. Рука, поглаживающая ее волосы, на мгновение замерла, когда он услышал это заикание.

– Мейбрик? – нетерпеливо спросил он.

– Нет, д-другой.

– Стаббинз.

– Да. – Эви закрыла глаза от удовольствия, когда вторая рука обвилась вокруг нее. Прижатая к его твердой груди, она склонила голову ему на плечо и вдохнула чистый запах мужской кожи с легкой примесью сандалового одеколона.

– Как часто это случалось? – усльшала она его вопрос. – Больше одного раза?

– Т-теперь это не важно.

– Как часто, Эви?

Поняв, что он не отступится, пока она не ответит, Эви пробормотала:

– Не очень часто, но... когда они с тетей Ф-флоренс были недовольны моим поведением, он пускал в ход руки. В п-последний раз, когда я пыталась убежать, он избил меня так, что все лицо распухло и превратилось в сплошной синяк.

– Вот как? – Себастьян помолчал минуту, а затем произнес с ледяным спокойствием: – Я разорву его на части.

– Мне этого не нужно, – искренне сказала Эви. – Я в-всего лишь хочу безопасности. От него. От всех них.

Себастьян слегка отстранился, чтобы посмотреть в ее разрумянившееся лицо.

– Ты в безопасности, – сказал он. Подняв руку, он прошелся кончиком пальца по золотистой россыпи веснушек у нее на переносице. Ее ресницы затрепетали и опустились.

– Эви, – тихо вымолвил он, приподняв ее подбородок. – Клянусь жизнью, что никогда не подниму на тебя руку. Возможно, я ужасный муж во всех других отношениях... но я никогда не обижу тебя таким способом. Ты веришь мне?

Эви молчала, жадно впитывая его ласковые прикосновения и возбуждающее тепло его дыхания. Она боялась открыть глаза или сделать что-нибудь, что нарушило бы очарование момента.

– Да, – наконец прошептала она. – Да...

Он коснулся ее губ в осторожном поцелуе, и Эви тихо ахнула, подавшись к нему. Себастьян обхватил ее лицо ладонями и приник к губам с нежной настойчивостью.

Почувствовав, что Эви слегка качнуло, он обнял ее за талию и притянул к себе. Эви обвила руками его шею, отвечая на дразнящие прикосновения его губ. Себастьян учащенно дышал, грудь его вздымалась, касаясь ее трепещущей груди. Поцелуй стал более глубоким и страстным, заставляя ее льнуть к твердому телу.

С мучительным стоном Себастьян наконец оторвался от губ Эви.

– Нет, – прошептал он, прерывисто дыша. – Нет, подожди... милая... Нам нужно поговорить... Дьявол!

Вцепившись в лацканы его сюртука, Эви уткнулась лицом в серый шелк галстука. Если бы Себастьян не держал ее, она не устояла бы на ногах.

– И все же я настаиваю на том, что сказал ранее, произнес он, касаясь губами ее волос. – Если ты хочешь ухаживать за отцом, тебе придется следовать моим правилам. Комнату нужно проветривать... Дверь и окна должны быть постоянно открыты. И не садись слишком близко от него. Более того, находясь с ним, завязывай носовым платком рот и нос.

– Зачем? – Эви откинула назад голову, недоверчиво уставившись на него. – Чтобы крохотные невидимые организмы не проникли в мои легкие? – Иронически поинтересовалась она.

Его глаза сузились.

– Не испытывай мое терпение, Эви. Я близок к тому, чтобы вообще запретить тебе навещать его.

– Я буду выглядеть как дурочка, расхаживая с завязанным лицом, – запротестовала она. – И потом, это может ранить его чувства.

– Мне на это наплевать. И заруби себе на носу: если ты ослушаешься меня, то вообще его не увидишь.

Эви резко высвободилась из его объятий, охваченная новым приступом негодования.

– Ты ничем не лучше Мейбриков, – горько сказала она. – Я вышла за тебя, чтобы обрести свободу. А вместо этого сменила одну тюрьму на другую.

– Ни у кого нет полной свободы, детка. Даже у меня.

Сжав руки в кулаки, она свирепо сверкнула глазами.

– По крайней мере ты можешь принимать решения, когда дело касается тебя.

– И тебя тоже, – ухмыльнулся он, не без удовольствия наблюдая за вспышкой гнева, которую спровоцировал. – Боже, что за зрелище! Какой неистовый темперамент! Так и хочется затащить тебя в постель.

– Только посмей, – огрызнулась Эви.

Себастьян рассмеялся и направился к двери.

Глава 10

Вечером, когда Эви зашла в комнату отца, она сразу поняла, что пришел его час. Кожа приобрела восковой оттенок, губы посинели, а измученные легкие уже не могли втянуть достаточное количество кислорода. Она сожалела, что не может дышать за него. Взяв его холодную руку, она сжала пальцы в ладони, словно могла согреть их своим теплом.