«Белая чайка» или «Красный скорпион»

— Несчастный случай, — начал он. — Около двух часов назад прямо на наших глазах утонул парень из здешней компании, некий Раду Стоян, 25 лет, первоклассный пловец. Утонул у нас на виду, в спокойном море, примерно в двадцати метрах от пустой яхты. Я наблюдал, всю сцену в бинокль и, может быть, поэтому нахожусь под особым впечатлением от случившегося. Мне до сих пор еще не приходилось видеть на лице человека такую печать ужаса, как у него в тот момент, когда он звал на помощь»… После этого он ушел под воду, потом еще раз появился на поверхности, и все…

— И никто не бросился ему на помощь? — спросил Тудор, словно заразившись состраданием Иона Романа. — Разве не было других пловцов?

— Были. На берегу, как раз возле меня, находился его друг. Но пока он доплыл, пока нашел его — а море между тем разбушевалось, — прошло почти четверть часа. На берег его вытащили уже без признаков жизни.

Несколько секунд Тудор молчал, обдумывая услышанное, а затем тихо, как бы про себя произнес:

— Быть может, смерть наступила не в результате погружения под воду, а из-за сердечного приступа… Как ты думаешь, будет нам какая-нибудь польза, если мы узнаем действительную причину смерти?

Вопрос звучал не праздно. Ион Роман слишком хорошо знал Тудора, чтобы понять или, лучше сказать, почувствовать, что этот вроде бы случайно оброненный вопрос означал требование выложить все, о чем думали сотрудники в связи с этим несчастным случаем, включая самые нелепые гипотезы и малейшие сомнения, если таковые имелись. И все равно сыщик колебался. Боялся, что его состояние и его навязчивые мысли вызваны излишним сентиментализмом, от которого он никак не мог избавиться, сколько бы ни призывал на помощь логику.

— Как я себе представляю, несчастный случай кажется тебе сомнительным, по меньшей мере, странным, — ободрил его Тудор.

— Верно… — наконец решился Ион Роман. — Странный этот несчастный случай. В нескольких метрах от стоящей на якоре яхте, в спокойном море, думаю, что даже начинающий, который вовсе не умеет плавать, при всем желании не сможет утонуть. А потом эта гримаса ужаса на лице и вопль, будто зарезанного животного… Вам не кажется, что?..

— Сердечный приступ??? — Тудор заставлял сыщика раскрывать свои мысли до конца.

— Совершенно справедливо… — согласился Ион Роман. — Есть кое-что еще… На ногах у него в самом низу, у лодыжек, видны синяки кольцеобразной формы. С полной уверенностью сказать не могу. Стемнело раньше, чем обычно, а кроме того, я был… не в себе.

— Ты где-нибудь говорил об этих следах?

— Нет… Никому ничего. Даже судебно-медицинскому эксперту, специально чтобы никак не повлиять на него. Но просил сделать полное исследование трупа и дать точное заключение.

— Кто-нибудь еще заметил эти следы?

— Не знаю… Разве что журналист Владимир Энеску. Он разглядывал несколько раз лодыжки трупа. Даже наклонялся. Но и это могло просто показаться…

— М-да… — сказал Тудор, думая уже о другом. — Лучше дождемся заключения судмедэксперта. Пока нет достоверных данных, не будем воображать, что перед нами особо трудный случай. Не будем, хотя бы ради часа спокойной жизни, если это можно назвать спокойной жизнью, превращать несчастный случай в убийство лишь на основании предчувствий и смутных наблюдений… В конце концов надо забыть, что мы здесь на задании. Твой итальянец, насколько я понимаю, при несчастном случае не присутствовал. Его ты оставил в порту. Но, мелеет быть, не помешало бы проверить, отбыл ли он, и сделать это как можно быстрее.

Тудор вперил взгляд в капитана Винтилу, который сразу же вскочил на ноги, и продолжал осипшим голосом:

— Если он не отбыл, что весьма вероятно, ему надо устроить дополнительный досмотр. Полный и доскональный. И не только ему. Всем пассажирам, отбывающим вместе с ним. Здесь необходимые полномочия, а вот, пожалуйста, ключ от машины…

Капитан Винтила, застыв в безукоризненной стойке «смирно», принял пакет и невзрачный ключик, будто ему вручали правительственную награду. Через несколько секунд раздался шум рванувшейся с места машины.

21.30

— Мне его рекомендовали как толкового парня, — сказал Тудор, когда за капитаном Винтилой закрылась дверь… Так вот. Нам нужны кое-какие меры подстраховки. Мы не знаем, что находилось в сейфе Аваряна, не знаем,что представляет собой некий X — назовем так этот предмет необыкновенной, вне всякого сомнения, ценности. И поскольку первая нить тянется в порт, первые наши меры следует предпринимать там…

— Простой досмотр? — удивился Ион Роман.

— Не более. В рамках общего досмотра всех пассажиров. Мы не можем задерживать человека, тем более иностранца, не предъявив ему обоснованного обвинения. Где мог быть этот Винченцо Петрини сегодня в два часа ночи?

— Хотите, чтобы я прямо сейчас вам сказал? — вспылил Ион Роман. — Понятия не имею…

Тудор снова откинулся в полумрак кресла, на этот раз чтобы скрыть улыбку.

— Да, прямо сейчас… хотя это чисто формальный вопрос. Если бы этот господин Петрини не был здесь и если бы в полночь ты не держал его, так сказать, в собственных руках, ты бы давно сгонял в порт… после того как прочел сообщение об ограблении. Считаешь, надо исключить господина Винченцо Петрини из списка подозреваемых.

— К сожалению, да… — с некоторой грустью признал Ион Роман. — Хотя это человек весьма странный, и кое-что в нем вызывает подозрения. Археолог, коллекционер, не профан по части драгоценностей, как он дал понять, любитель изящного, что еще… Прототип подозреваемого.

— Даже если выставляет напоказ эти свои качества?

— Да, тогда это не очень вяжется, — признал Ион Роман. — И не уловка ли это… В любом случае с семи часов вечера до времени ограбления в Бухаресте мы были вместе… Или я в метре позади него, или он в метре позади меня. Если только он не нашел себе сообщников в Бухаресте…

— А кто же вскрыл сейф, если, по-твоему, это мог сделать только Нико Никола? Или еще один такой мастак объявился на земле?

В голосе Тудора прозвучал заметный оттенок иронии, но Ион Роман его не уловил.

— Нет! Второго такого нет на свете, это я вам говорю как специалист в области подобных краж. Категорически заявляю, нет! Я знаю сейф Аваряна. Это в своем роде единственный в стране, а с учетом секретного шифра, и в мире. Никто другой не вскрыл бы его. Раз господин Винченцо Петрини не одно и то же лицо, что и Нико Никола… то существует еще один подозреваемый, вторая ниточка. Другой итальянец, господин профессор Мони Марино. Его с нами в театре не было, и, следовательно, он не возвращался вместе со всеми за полночь. К счастью, он пока еще в гостинице…

— Допустимо ли так легко перескакивать с одного на другого?

— В случае с Нико Николой можно представить себе все, что угодно, — ответил Ион Роман. — С Винченцо Петрини можно перескочить прямо на вас. Надеюсь, вы понимаете, это преувеличение. Наряду с гениальностью, способностью не оставлять следов и обходиться без насилия Нико Никола обладает еще одной способностью, во всяком случае, по легенде: никто его не видел в собственном обличье, нигде, даже в Скотланд-Ярде, нет его фотографии. Он всегда действует под какой-нибудь маской. Даже возраст его неизвестен. Может быть, и национальная принадлежность вымышленная. Кто знает, где он живет, под чьим именем и под какой профессией скрывается? Лишь одно можно сказать наверняка — это не нищий.

По одной примете его не выловишь, — улыбнулся Тудор. — В этом мире хватает небедных людей… Да… История страшноватая, не столько из-за кражи со взломом, которая, пока не будет доказано обратного, может все-таки оказаться инсценировкой или делом рук какого-нибудь местного гения, сколько из-за этого таинственного сообщения. Кто и зачем произнес имя Нико Николы за двадцать четыре часа до необычного по всем признакам ограбления?

— Ответ находится где-то в Бухаресте. А мы рассиживаемся здесь… — сказал Ион Роман. Однако эта его мысль угасла еще до того, как он успел ее полностью выразить словами. Вспомнив ужас на морском берегу, он покрылся крупными каплями холодного пота.

— Понятно… — кивнул Тудор, заметив перемену на лице сыщика. — Наверное, не мешало бы нам на этот случай принять некоторые меры предосторожности…

— Не знаю, что можно сделать… Стоит мне вспомнить несчастный случай — все, начинают терзать вопросы. Куда исчез Дан Ионеску, приятель Раду Стояна? В четверть шестого вечера он уехал в город на такси с сицилийцем, уехал неожиданно, иначе бы заранее обеспечил себя транспортом. С тех пор он не подавал признаков жизни уже более пяти часов.

— А почему тебя так беспокоит его отсутствие? — спросил Тудор. — Его что, ночью не было?

— Нет, не в этом дело. Вечером до полуночи он был героем импровизированной пьесы. Тысяча человек видели его рядом с возлюбленной — безымянного парня возле безымянной девушки. Не думаю, что эта история вам интересна. Не все ребята ночью были на месте. Если только они, выехав отсюда после половины второго, чудом не прибыли в Бухарест уже в два часа. Но такое возможно совершить лишь во сне. Случилось нечто иное. У Дана Ионеску есть, вернее, был костюм для подводной охоты. Костюм исчез. Вероятно, вчера его кто-то взял, как он думает. Было много народу, экскурсантов, шатавшихся по гостинице и пансионату, где живет Дан Ионеску. Или костюм у него увел один из этих гостей, или кто-то над ним подшутил… Однако, после того, что случилось с Раду Стояном, исчезновение костюма… Нет! Мне не хотелось бы ничего преждевременно подозревать… Но не могу отделаться и от другого вопроса: почему Раду Стоян не поплыл в открытое море вместе с остальными? Почему задержался у «Белой чайки», где нашел свою смерть? Почему именно там?.. Как видите, нелегкие вопросы, а есть еще и другие, а еще и эта погода, от которой ноют кости и ощущение, что мы находимся в пустыне… Без света, без телефона, без…

Тудор попытался его успокоить:

— Не стоит волноваться. Я совершенно уверен, что когда появятся иные заключения или мнения о причине смерти, найдется средство нас проинформировать скорейшим образом.

— А нельзя ли принять во внимание в случае с Раду Стояном и гипотезу самоубийства? — неожиданно спросил Ион Роман. — Парень, похоже, чем-то маялся…

— Мне это представляется невозможным. Любое самоубийство практически осуществляется в долю секунды. В одно мгновение можно нажать на спусковой крючок, проглотить таблетку, броситься с пятого этажа, спрыгнуть со стула… Если бы сам по себе акт самоубийства по времени длился больше, на свете было бы мало самоубийц. Вопреки здравому смыслу пловец может попытаться покончить с собой в воде, стараясь утонуть. Но если при этом ему не будут благоприятствовать определенные условия — удаленность от берега, одиночество, буря — или если он не привяжет себе бог знает какие грузы к ногам, его жест станет просто попыткой самоубийства. Или он сам выйдет на берег, или его другие вытащат…

— Примерно то же самое подумал и я, хотя и не умею плавать, — с трудом вымолвил Ион Роман. — Не лучше ли вам перекинуться парой слов с журналистом Владимиром Энеску, он тоже был свидетелем несчастного случая, он один из первых жильцов гостиницы, к тому же проявляет большой интерес ко всему, что вокруг происходит.

Немного поколебавшись, Тудор произнес:

— Отнесем эту беседу к мерам подстраховки, чтобы не казалось, что мы форсируем события. И хорошо бы, также для подстраховки, познакомиться с адвокатом Жильбертом Паскалем, вице-президентом страхового общества «Универсал».

21.45

Ион Роман, вернувшись к столу посередине гостиной, выглядел еще более уставшим, чем ранее…

— Владимира Энеску в комнате я не нашел… может, он и спит, но поверить в это трудно. Я несколько раз стучал в дверь, никто не ответил… Ох уж мне эта авантюра — сновать во мраке по коридорам гостиницы. Все время спотыкаешься, ждешь, что стукнешься обо что-нибудь…

— Или тебя кто-то стукнет, — закончил его мысль Тудор.

— Вот именно… — подтвердил сыщик. — Господин Жильберт Паскал дал мне ответ, причем весьма быстро. Я попросил его удостоить нас своим вниманием на несколько минут. Даже в темноте я заметил, как он пожелтел…

В этот момент на лестнице послышались шаги. В луче света появился адвокат. Он двигался с осторожностью, вытянув вперед правую руку.

Прежде чем ступить, шарил рукой, пробовал ногой в определенном участке пространства, чтобы обнаружить возможные препятствия. Мрак его явно угнетал. Ион Роман холодным официально-вежливым тоном представил Тудора, который, в свою очередь, предложил ему кресло напротив Иона Романа. Адвокат ничего не спрашивал и не требовал никаких объяснений. Он послушно занял место в предложенном кресле и ждал. Ион Роман попытался взглядом дать понять Тудору, что, если гостя ни о чем не спрашивать, он в состоянии молчать до утра. Такое же впечатление сложилось и у Тудора. Тон, которым адвокат произнес несколько приличествующих моменту слов, отсутствующий вид, неуверенные движения рук — все свидетельствовало о том, что этот человек переживает страх. Любое сказанное слово, даже смертный приговор, было бы для него облегчением.

— Мы бы попросили вас помочь нам некоторыми сведениями, — начал Тудор. — Но прежде просим простить, что побеспокоили вас в неурочное время.

— Пожалуйста, пожалуйста… — поспешил проявить любезность и понимание адвокат. — Могу быть в вашем распоряжении даже и четверть часа, если это необходимо…

Тудор не придал никакого значения метаморфозе, вдруг произошедшей с адвокатом, этой щедрой и неожиданной четверти часа, от которой у Иона Романа, глаза полезли на лоб. Без всякого вступления он прямо спросил:

— Вы состоите в деловых отношениях с Игорем Аваряном?

Теперь выражение изумления переместилось с лица Иона Романа на физиономию адвоката, делая его еще больше похожим на состарившегося ребенка.

— И-и-и-игорем А-а-аваряном? — забормотал он. — Ю-ювелиром!.. Конечно. Мы заключили с ним несколько страховых договоров.

— Несколько? — переспросил Тудор,

— Да, несколько… Так пожелал клиент — несколько договоров на различную стоимость страховки.

— Среди этих договоров, — продолжал Тудор, — есть один особый, предусматривающий необычную сумму страховки, да?

— Вот именно… — без всякого колебания ответил адвокат.

— Могли бы вы сообщить нам некоторые подробности, касающиеся условий и содержания этого особого договора?

Адвокат Жильберт Паскал скрестил руки на груди и, словно сожалея, произнес:

— Как ни грустно, это невозможно. Совершенно невозможно! Только с согласия Административного совета… но в первую очередь с согласия клиента.

— Даже в исключительных случаях? — настойчиво спросил Тудор.

— Только в исключительных случаях! — невозмутимо и самоуверенно ответил адвокат. — Обычно подобные договоры конфиденциальны и абсолютно не подлежат огласке. По своим социальным аспектам они относятся к категории договоров с высокой степенью риска. Однако будьте уверены, это никак не противоречит писаным и неписаным законам. Нечто вроде пари, заключаемого двумя сторонами, тайного пари. Лишь громадные суммы, о которых в них идет речь, вынуждают ту или иную сторону заверять их юридически, Бывают случаи, когда подобные договоры заключаются только устно…

— Не будет ли с вашей стороны некорректным поступком или виной перед Административным советом ответить на единственный вопрос: какая из сторон этого особого договора потребовала его заверить?

И на этот раз адвокат Жильберт Паскал ответил без колебаний:

— Общество «Универсал». Оно настояло на юридическом заверении…

— То есть… — Тудор покачал головой и сделал небольшую паузу, — при самом поверхностном анализе общество является главным, даже единственным юридическим лицом, заинтересованным в устном контракте. Мне кажется немного странным.

— Вы просили меня ответить на единственный вопрос, — напомнил адвокат.

Тудор несколько мгновений изучал его внимательным взглядом.

— Да… — наконец вымолвил он. — Единственным объяснением может быть то, что некоторые детали биографии Аваряна вынудили вас настаивать на юридическом заверении. Но и в этом случае появляется загадка… если вы только не думали о возможном оправдании не перед Аваряном, а перед третьей, неизвестной и весьма грозной стороной…

Адвокат Жильберт Лаская в замешательстве слушал предположения Тудора. Однако все-таки умудрился вполголоса вставить:

— Не имею возможности сказать вам ничего, кроме того, что я крайне изумлен…

Тудор резко перешел в наступление:

— Не знаю, добрую ли я весть вам сообщу. Однако будьте уверены, что это правда, и я официально уполномочен сообщить ее вам.

Он намеренно выждал паузу и, казалось, загипнотизировал адвоката, так как тот перестал даже дышать.

— Да… — наконец нарушил молчание Тудор. — В магазине Аваряна произошла кража со взломом…

Он снова выждал паузу. Жильберт Паскал на глазах приходил в себя. Он обладал великой силой, талантом или инстинктом менять свое обличие. Он облегченно вздохнул и далее сделал попытку улыбнуться.

Ион Роман, который уже ничего не мог понять в этом единоборстве, раскрыл блокнот и стал делать вид, что ведет какие-то записи, что, однако, не произвело на адвоката никакого впечатления.

— Да… — вновь прервал молчание Тудор. — С витрин ничего не исчезло, их даже не открывали. Сейф же, находящийся на втором этаже, обчищен.

Улыбка на лице адвоката стала комичной. Лицом он теперь напоминал умственно отсталого мальчика, который на вопрос «Который час?», хихикая, отвечает: «Ага, не обманешь…»

— Невозможно, — подобрал он другое выражение. — Но невозможно, и чтобы это было шуткой. Правда?

— Стоимость страховки была действительно столь велика? — попытался вырвать у него ответ Тудор в момент, показавшийся самым подходящим.

— Не имею возможности ответить… Но хотел бы кое о чем спросить. Вы действительно доктор права Александру Тудор? Это не мистификация?..

Речь адвоката стала невнятной. Он даже не смотрел на Тудора и не ждал от него никакого ответа.

— Если это действительно вы, значит — все правда. Простите меня, пожалуйста. Не имею возможности вам ответить. И думаю, что с этого момента это было бы и бесполезно..Пожалуйста, позвольте мне покинуть вас до истечения четверти часа…

И не ожидая ответа, адвокат, медленно поклонившись, ушел.

На обратном пути он двигался, как и раньше, осторожно, на ощупь, но, казалось, быстрее.

— Поначалу я подумал, что он — тряпка, — сказал Ион Роман, когда в гостиной смолк звук удалявшихся шагов. — И как раз тогда, когда ему приставили нож к горлу, он из размазни превратился в скалу…

— Да… — произнес Тудор, ни к кому не обращаясь. — Что-то с ним произошло. Мне тоже показалось, что он вначале себя не помнил, как осужденный под виселицей, но дурная весть его отрезвила, как жестокий удар порой приводит в чувство «поплывшего» боксера. Однако причины его беспокойства кроются в иной области… потому что в том, что касается дел, это совершенно замечательная личность.

Ион Роман не понял, в каком смысле это было сказано — в положительном или отрицательном.

22.00

Капитан Винтила прибыл в порт в тот самый момент, когда объявили, что пароход на Стамбул непременно и бесповоротно отойдет через полчаса. В порту была собственная электростанция, но и здесь лампы излучали неверный, болезненный свет. На полную мощность работал лишь один агрегат станции, два других держали в резерве.

Поставив начальника таможни в известность о чрезвычайной ситуации и получив от него заверения, что будет произведен новый таможенный досмотр, исключающий всякую ошибку, капитан Винтила отправился на поиски Винченцо Петрини. Он легко его обнаружил среди пассажиров, торчавших в баре, по похожему на редингот пиджаку и брюкам гольф. Он сразу же подошел, и отрекомендовался, сообщив свое звание и характер выполняемой задачи:

— Капитан Винтила. У меня несколько деликатная задача, поэтому приношу извинения… Чрезвычайная ситуация, продиктованная обстоятельствами, выявившимися в последний момент, заставляет нас провести дополнительный досмотр багажа каждого пассажира…

Винченцо Петрини с большим трудом удержался от энергичного протеста. Его лицо помрачнело, а в глазах зажглись злые огоньки.

— А почему, скажите на милость, вы обращаетесь именно ко мне? — пронзительным голосом спросил он. — Почему не объявите в мегафон?

Капитан Винтила почувствовал, что сказал что-то не то. Оправдываясь, он стал говорить первое, что пришло ему в голову:

— Это общий досмотр, ему должны подвергнуться все пассажиры без исключения… Я подошел к вам, чтобы вы не скучали, пока до вас дойдет очередь…

— Ничего подобного, я не согласен! — твердо произнес сицилиец. — Другими словами, я под конвоем. На каком основании?

— Вы меня не так поняли… — улыбнулся капитан Винтила. — Я знаю, что вы жили в гостинице «Люкс», и лишь хотел сообщить вам новость, по правде говоря, печальную, но о которой все же можно поговорить. Может, даже с пользой для меня…

— В гостинице что-то случилось? — недоверчиво спросил Винченцо Петрини. — Или просто предлог…

Мужской голос начал вещать в мегафон: «Просим пассажиров на Константинополь повторно пройти таможенный досмотр со всем багажом. Пароход отходит через полчаса. Досмотр совершенно обязателен».

— В гостинице что-то случилось? — повторил свой вопрос Винченцо Петрини, но уже иным тоном, словно сделанное в мегафон объявление его успокоило. — Что-то плохое?

— Трагическое… — сказал капитан Винтила. — Один из молодых людей, некий Раду Стоян, утонул. Мне кажется, вы его знали…

Но он запнулся, так как лицо сицилийца мгновенно побледнело, будто вся кровь отхлынула от щек.

— Не может быть! — с болью и дрожью в голосе прошептал он. — Не может быть! Он был хороший пловец. Может, все это предлог для ваших штучек?

— К сожалению, нет! — с ноткой суровости в голосе ответил капитан Винтила. — Он утонул в начале восьмого, совсем рядом с яхтой.

С искаженным болью лицом итальянец бессильно опустился в кресло. Трясущимися руками он открыл дорожный саквояж и достал бутылку коньяка «Наполеон». Затем сделал знак одному из кельнеров, бесполезный знак, потому что человек в смокинге уже приближался к столу с двумя хрустальными рюмками, похожими на перевернутые колокольчики.

«Наполеон», — проговорил капитан, выкатив глаза из орбит. — Я уже лет семь его не видел.

— Коньяк «Наполеон», — медленно повторил сицилиец. — Мы познакомились за бутылкой коньяка «Наполеон». С ним и с остальными ребятами. В погребе ресторана было пять бутылок. Это — последняя. Остальные мы распили вместе.

Медленными движениями он отвинтил тяжелую металлическую пробку, вытянул вторую, затем уверенно и элегантно разлил коньяк в рюмки. Водрузил пробки на место и оставил бутылку на столе. Похоже, исполнялся некий ритуал. Он поднял рюмку, посмотрел сквозь нее на свет, ставший между тем более ярким, дал стечь нескольким каплям, а затем прошептал сдавленным голосом:

— Sttibi terra levis[17].

Капитан Винтила машинально повторил его слова по-румынски:

— Пусть земля тебе будет пухом.

Он поднес рюмку к губам, и рот его наполнился почти забытым терпким ароматом. Лицо сицилийца, потемневшее от скорби, полные бессильного страдания глаза помешали словам восхищения сорваться с языка капитана. Не ломал же итальянец комедию. На глазах у него были слезы, которые он был не в силах сдержать.

Вновь раздался мужской голос, усиленный мегафоном. В баре уже никого не было, кроме двух любителей коньяка «Наполеон». Дон Петрини вздрогнул и вроде, бы понял, что объявление имеет к нему отношение.

— Ужас, господи, боже ты мой! — прошептал он. — Ужас!.. У меня будет просьба. Передайте ребятам из пансионата эту бутылку коньяка, Дану или Паулю. И попросите их выпить за Раду…

Больше он не сумел ничего сказать. Даже слов прощания. Глаза снова наполнились слезами, вены на шее вздулись и, казалось, вот-вот лопнут. Он взял саквояж, чемодан, портманто и, пошатываясь, медленно двинулся к выходу. Даже коньяк свой не допил, о чем известно было только кельнеру, караулившему его рюмку. Свой же коньяк капитан Винтила выпил до последней капли, но все равно не смог избавиться от горького, металлического привкуса, который вдруг появился во рту.

22.15

Из «разведки» Ион Роман вернулся ни с чем.

— Никаких изменений, — сказал он. — Все те же бледные блики света на окнах и те же тени. Дан Ионеску все еще не вернулся, а Пауль Соран все так же лежит ничком на кровати, а возле него сидит хозяйка дома, охраняет его как тигрица. А вот, должно быть, машина судебно-медицинского эксперта.

В окне блеснули фары и послышался шум заглушаемого мотора. Но вошел не эксперт, а один из санитаров, сопровождавших тело.

— Я, собственно говоря, вместо телефона, — стал объяснять санитар. — Господин доктор очень занят с трупом и послал меня сюда с устным докладом. Говорит, что ему еще много придется повозиться, пока можно будет что-то с уверенностью сказать. С этим он меня и прислал. Пока еще нельзя определить, отчего погиб этот парень. Есть сложности, и он просит вас подождать. Говорит, что сложности большие и. может быть, понадобятся вскрытие. Он очень нервничал, наш доктор. Сказал, что вам не помешало бы находиться в состоянии повышенной готовности, что так было бы лучше, даже если бы ему пришлось потом извиняться за это перед вами… Так, подождите, все ли я сказал?.. Значит, ему еще надо повозиться, ничего нельзя с уверенностью определить… еще неизвестна причина… большие сложности… состояние готовности… он не побоится извиниться… Он сказал, повторить все это, а затем сразу же возвращаться. Тогда будьте здоровы!..

И санитар немедленно исчез. Ион Роман, казалось только этого и ждал.

— Видели?.. — живо проговорил он. — Я с самого начала подумал, что там, у яхты, случилось нечто, а не просто несчастный случай…

— Там могло быть все, что угодно, — попытался его успокоить Тудор. — Сердечные приступы, особенно, когда они происходят в открытом море, тоже относятся к разряду несчастных случаев. Это не значит, что мы должны игнорировать сигнал тревоги, посланный нам медицинским экспертом. В общем-то это единственная более или менее ясная вещь в докладе санитара…

— Не скажете, который сейчас, час, точно?

Вопрос Иона Романа был абсолютно неуместным и на первый взгляд бессмысленным, но не беспричинным, подумал Тудор. Что же он хотел этим сказать? Вероятно, появился кто-то посторонний… Повернув голову, он увидел тень, приближающуюся к столу. Ион Роман, занимавший более выгодную позицию, заметил ее раньше. Выйдя на свет, тень превратилась в серьезного и представительного мужчину, со следами благородного утомления на лице, хотя, с другой стороны, было видно, что это маска. И кашель, которым он объявил о своем прибытии, был неестественным.

— Разрешите… — сказал он с еле заметным поклоном. — Я — архитектор Андрей Дориан.

— Просим… — проговорил Ион Роман со скучающим видом. — Садитесь.

Вероятно, чтобы создать видимость человека, который проработал всю ночь, архитектор Дориан надел на себя весьма элегантный домашний халат вишневого цвета, совершенно не вязавшийся с безукоризненными брюками от вечернего костюма и легкими штиблетами, настолько узкими, что в них, кажется, не влез бы и ребенок. Такая гардеробная комбинация Дориана никак не походила на небрежную, рабочую форму одежды.

— Быть может, я доставлю вам некоторое беспокойство, — начал он, сопровождая свои слова неуверенными и невыразительными движениями, присущими растерянному человеку. — Я убежден, что здесь у вас иная задача, но ситуация, в которой я оказался, вынуждает меня обратиться к вам, как к представителям полиции.

Тудор разочарованно отвел взгляд. Изумленный Ион Роман уставился в глаза архитектору, пытаясь обнаружить в них отблеск насмешки. Но Дориан не сморгнул.

— Вам кто-то угрожал? — спросил наугад Ион Роман. — Или вас кто-то оскорбил?

— О, нет! — словно отводя саму мысль о чем-то подобном, архитектор сделал небрежный жест рукой. — По таким вопросам я бы не стал вас беспокоить. Не потому что вы сочли бы их за пустяки, а потому что я бы их сам урегулировал, разрешил со всей решительностью, на какую способен.

Тудор медленно сменил положение в кресле, и, не глядя на архитектора, спросил:

— Наверное, вы хотите подать жалобу…

— Совершенно верно, — заявил Дориан. — У меня, вероятно, сегодня, то есть уже вчера, исчезла очень ценная вещь: золотая табакерка, инкрустированная брильянтами, которая когда-то принадлежала одной настоящей княгине…

— Вы можете ее точно оценить?

Архитектор Дориан не ожидал подобного вопроса. Он стал пристально вглядываться в полумрак, в котором притаился Тудор, но не смог там ничего рассмотреть. Неуверенным тоном он ответил:

— Мне весьма затруднительно… речь идет не только об ее номинальной стоимости. Но, если вы настаиваете и если это действительно необходимо, я бы мог назвать определенную сумму…

— Вы хорошо посмотрели в комнате? — спросил доктор Тудор. — Поискали в других костюмах? В пижаме, в халате, под кроватью?

Подумав, что за вкрадчивым тоном Тудора таится до поры до времени скрываемая ирония, архитектор искренне рассердился и враждебно ответил:

— Я полагал, что обращаюсь к представителю органов власти, специально учрежденных для подобных ситуаций. Но если я перепутал, допустил досадную ошибку, то готов просить у вас прощения… Дело идет о пропаже ценной вещи…

— Вы не совершили никакой ошибки, — успокоил его доктор Тудор. — Раньше или позже мы все равно должны были бы познакомиться…

— Как это изволите понимать?

Тудор не обратил внимания на вопрос и спокойно продолжал наступать:

— Поскольку речь идет о пропаже, а не о потере, может быть, вы кого-нибудь подозреваете… Обслуга гостиницы…

— О нет, только не это! — прервал его архитектор. — Я ежегодно приезжаю в эту гостиницу, персонал не меняется, а у меня никогда ничего не пропадало. Я абсолютно доверяю служащим этой гостиницы, до последней горничной…