Осторожно высвободив руку из-под головы Вивиан, Джеймс выскользнул из постели. Прежде чем подойти к окну, он прикрыл плечи любовницы одеялом, после чего открыл ставню и, закурив, с наслаждением затянулся манильской сигарой.
      Он очень надеялся, что в комнаты не потянет сигарным дымом и запахом – это непременно вызвало бы подозрения у прислуги. А ведь он представил Вивиан как свою кузину, поэтому должен был делать все от него зависящее, чтобы поддержать эту версию.
      Конечно, для курения, чтобы не привлекать внимания прислуги, ему следовало бы спуститься в кабинет или по крайней мере перейти на свою половину. Но очень уж он любил смотреть на спящую Вивиан. Созерцание этой прекрасной сцены стало одним из его любимейших занятий.
      Гроза утихла перед самым заходом солнца. Вечернее небо прояснилось, и на нем ослепительно сияли, точно отшлифованные, чистые и ясные звезды, И ветер тоже почти утих – теперь слышалось уже не громкое завывание, а тихий шепот.
      Стоя у окна, Джеймс наблюдал, как улетают в сгущавшиеся сумерки пущенные им колечки дыма. В последнее время им часто владела грусть, чего прежде никогда не случалось. Ни в тот год, когда малярия унесла их с сестрой родителей, ни даже тогда, когда он, получив страшное известие о смерти Розалин, вернулся домой. С тех пор Джеймс был одинок в своем горе и гневе.
      Однако теперь, в эти последние дни, ему следовало бы радоваться, даже ликовать.
      Ведь он был близок к реализации своего плана, на осуществление которого ушло десять лет. Да, его труды подходили к завершению – и разве не к этому он стремился долгие годы? Разве не в этом состояла месть – месть за Розалин?
      Джеймс сокрушенно покачал головой и снова затянулся сигарой. Увы, вместо радости и восторга он чувствовал пустоту в душе. Пожалуй, лишь присутствие Вивиан хоть немного отвлекало от грустных мыслей.
      Да-да, здесь, в этой комнате, в ее постели, он находил… покой и умиротворение, которых прежде не знал, и, временами это даже отчасти тревожило. Но почему? На этот вопрос он пока не мог ответить.
      Выпустив последнее облачко дыма, Джеймс швырнул окурок сигары в темноту и, отвернувшись от окна, в задумчивости прошелся по комнате.
      Несомненно, он не был готов отпустить Вивиан, по крайней мере, сейчас. Стоило ей появиться в какой-либо комнате, и она словно заполняла ее всю своим присутствием. Вела же себя вызывающе – была кокетлива и чувственна, даже в одежде. Без одежды же становилась самой отзывчивой и изобретательной из всех женщин, которых он когда-либо знал.
      За последние несколько лет они с Вивиан виделись не раз – во время его визитов в Америку. И каждый раз он получал огромное удовольствие от общения с этой замечательной женщиной – причем не только в тех случаях, когда ложился с ней в постель. Да, было совершенно очевидно, что его влечение к Вивиан нисколько не уменьшилось – напротив, даже возрастало с каждой встречей, с каждым днем…
      Но вот чего Джеймс никак не ожидал, чего никак не мог предвидеть, так это вот таких вот чувств, как сейчас, когда вид Вивиан, спящей и беззащитной, бередил душу и вызывал странные мысли и желания. Ему хотелось защитить эту женщину, хотелось оградить ее от всех неприятностей, от всех жизненных тягот и испытаний. Вот только как совместить эти его чувства и желания с теми заданиями, которые он собирался дать Вивиан? Джеймс не мог ответить на подобный вопрос, и очень может быть, что именно это его и беспокоило.
      Впрочем, он все же надеялся, что сумеет справиться со своими чувствами и с любым препятствием ради реализации своего плана. Да, когда потребуется, он непременно справится, а пока что он будет наслаждаться обществом красавицы Вивиан. Потом, когда все это закончится, он, возможно, женится на ней – лишь бы только и впредь переживать ночи, подобные этой.
      Снова повернувшись к постели, Джеймс обнаружил, что она пуста. И тотчас же руки Вивиан скользнули по его плечам и дальше – к груди. Прижавшись к нему всем телом, она весело засмеялась:
      – Я надеялась застать тебя врасплох, любимый.
      Тоже рассмеявшись, Джеймс закрыл глаза, наслаждаясь теплом, исходившим от любовницы. Ему не хватало решимости признаться самому себе в том, что Вивиан получила над ним почти неограниченную власть. Не исключено даже, что он чуть-чуть влюбился в нее, но не говорить же ей об этом…
      Высвободившись из объятий Вивиан, Джеймс сказал:
      – Возвращайся в постель, дорогая.
      – Только с тобой, милый. – Она пристально посмотрела на него. – Каждую ночь ты тайком ускользаешь от меня, покидаешь меня. Останься хотя бы сегодня.
      Итак, Вивиан знала. По крайней мере, знала о том, что он любит смотреть, как она спит. Хотя, конечно же, она не догадывалась, о чем он в такие минуты думает. У него не было ни малейшего желания делиться с ней своими мыслями. Если бы Вивиан узнала, о чем он думает, она получила бы над ним еще большую власть, и это могло бы помешать реализации его планов. Джеймс привлек любовницу к себе и поцеловал в губы. Затем отстранился и заглянул ей в глаза.
      – Дорогая, ты прекрасно знаешь, что я не могу остаться. – Джеймс пересек спальню и, выйдя в небольшую гостиную, стал одеваться, чтобы потом удалиться в собственную комнату. Снова взглянув на Вивиан, громко проговорил: – Иди в постель, иначе замерзнешь.
      – Но, Джеймс… – Вивиан стояла в дверях в алом сатиновом халате; ее черные волосы в беспорядке разметались по плечам. – Дорогой, мне нужно больше.
      – Больше… чего? – Джеймс едва заметно нахмурился и, взяв любовницу за подбородок, заглянул ей в глаза. – Чего больше, Вивиан?
      Она судорожно сглотнула.
      – Раз уж Шерман… умер… раз уж так… Я ведь приехала к тебе, дорогой.
      – И я принял тебя. Без всяких колебаний. Принял в свой дом, в свою постель. Разве не так?
      Вивиан кивнула:
      – Да, конечно. И я всегда выполняла все, о чем ты просил. – Она не спускала с Джеймса глаз. – Я стала любовницей Финна Делейни и передавала все, что ты хотел. А моя роль в его… уходе… О, это разрушило мою жизнь! – В глазах Вивиан блеснули слезы.
      – Я все это знаю, дорогая. – Джеймс вдруг почувствовал себя виноватым. – Но что же еще ты от меня хочешь?
      – Я хочу знать, какова моя выгода.
      – Выгода? Деньги? – Джеймс ушам своим не верил. Слушать такие речи среди ночи?.. Выслушивать такое от Вивиан? Джеймс едва сдержался, чтобы не схватить ее за горло и не придушить на месте. – Дорогая, ты желаешь поговорить о том, сколько стоит твоя помощь?
      Вивиан чуть отступила; в ее темных глазах пылал гнев.
      – Не смей больше никогда так говорить, – тихо сказала она. – За твою месть я заплатила высокую цену, Джеймс. И ничего не просила у тебя взамен. Я проделала столь долгий путь не для того, чтобы получить от тебя деньги. Я приехала сюда за тобой.
      Если бы Вивиан прокричала эти слова, эффект был бы тот же. Только Розалин когда-то могла так кратко и ясно донести до Джеймса свою мысль. Но, кроме сестры, никто еще не осмеливался так говорить с ним, и Джеймс сейчас был весьма озадачен.
      Сделав глубокий вдох, Вивиан на мгновение прикрыла глаза, йотом вновь заговорила:
      – Шерман всегда учил меня искать выгоду. Учил, что надо выяснить, чего другая сторона хочет от сделки. – Она снова смотрела в глаза Джеймсу. – Поэтому я хотела бы знать, что ты получаешь, разорив Делейни. Тут дело слишком уж личное, понимаешь?
      – Удовлетворение. Я получу удовлетворение. – Джеймс отвернулся и, сняв со спинки стула сюртук, надел его.
      – Удовлетворение от чего? – Вивиан откинула за спину волосы. – И кто его получит?
      – Моя покойная сестра. За то, что они ее соблазнили. За их предательство. Я поклялся, что Делейни познают всю горечь одиночества, бездну отчаяния от рухнувших надежд, поклялся разрушить все то, чем они дорожат в жизни. Я поклялся, что они испытают то же самое, что испытала Розалин. Моя дорогая маленькая сестренка.
      Закрыв глаза, Джеймс вспомнил, как смеялась Рози, когда они еще детьми бегали по полям и холмам Килдэра, и представил, как выглядела она в тот день, когда согласилась выйти замуж за Коннела, – тогда глаза ее светились от счастья. Но вдруг картины эти разом исчезли, и их сменила другая, та, которая уже десять лет преследовала Джеймса, картина, являвшаяся ему в ночных кошмарах; теперь он видел извлеченную из реки Рози и воду, стекавшую с ее мокрого платья и с волос…
      – Она была более впечатлительной, чем мы полагали. Рози постоянно требовались внимание и забота, а меня, увы, с ней не было. Моя замечательная сестренка заслуживала счастья, а Делейни вместо этого довели Рози до самоубийства. Они оба. И Финн, и Коннел.
      Джеймс пытался говорить как можно спокойнее, но голос его дрогнул, и в груди все закипело от ярости, так что он с трудом сдерживался.
      – Моя выгода – это месть, Вивиан. Только месть имеет значение. Я должен отомстить ради Розалин.
      Ошеломленная словами Джеймса, Вивиан смотрела на него во все глаза; казалось, она не могла произнести ни слова.
      – Оденься, – сказал он ей. – Я расскажу тебе обо всем подробно, но только не раньше, чем доберусь до графина с виски.
      Прежде чем Вивиан успела ответить, Джеймс вышел из комнаты и вскоре вернулся с графином виски и двумя хрустальными бокалами. Ему вовсе не хотелось вспоминать трагическую историю Розалин, но сейчас, как и много раз до этого, Джеймс заставлял себя это делать – так раздувают пламя угасающего костра, чтобы он не потух окончательно. Джеймс постоянно чувствовал, что ненависть, которую он испытывал к Коннелу, ослабевала, а этого ни в коем случае, нельзя было допускать.
      Когда вошел Джеймс, Вивиан расхаживала босиком по гостиной и на ней был все тот же алый халат. Взглянув на любовника, она пробормотала:
      – Но, дорогой, почему же ты раньше…
      – Помолчи, Вивиан. – Джеймс со стуком захлопнул за собой дверь. – Я действительно не рассказывал тебе об этом раньше. Я заставил тебя думать, что преследую Финна из-за каких-то проблем в наших деловых отношениях. Мне казалось, так тебе будет понятнее. На самом же деле я хотел отомстить за сестру. Но с тех пор наши с тобой отношения… С тех пор наши отношения совершенно изменились, и теперь ты заслуживаешь права знать всю правду.
      Поставив графин и бокалы на ореховый столик у камина, Джеймс налил в них виски ровно на два пальца.
      Вивиан выслушала признание Джеймса, не проронив ни слова, и он нисколько этому не удивился. Конечно же, она тоже понимала, что их отношения зашли слишком далеко. Понимала также и то, что теперь стала играть в его жизни гораздо более значительную роль, чем та, что он отводил ей прежде.
      Джеймс подал один из бокалов Вивиан и, молча отсалютовав своим, одним глотком осушил его. Знакомое приятное тепло тут же растеклось по всему телу. Вивиан же выпила свое виски медленно, в несколько глоточков.
      – Расскажи о своей сестре, – попросила она. Джеймс налил себе еще на палец и закрыл графин хрустальной пробкой.
      – Она была очаровательна, моя сестра. Очень доверчивая и мечтавшая о счастье и о семье. У нее были длинные светлые волосы и большие темные глаза. Рози была любимицей наших родителей. Впрочем, сестру любили все, кто ее знал. Если бы родители были живы, смерть Розалин убила бы их. Для меня это – единственное слабое утешение во всей этой печальной истории. Родители не перенесли бы ее трагедии, а если бы узнали, что Розалин…
      Вивиан коснулась плеча Джеймса. Взглянув на нее, Джеймс прочел в ее взгляде сочувствие и понимание. Он отвел взгляд и продолжал:
      – Мы были прекрасно знакомы с семейством Делейни. Я вырос вместе с Финном и Коннелом. Они были неразлучны, и оба очень хорошо ко мне относились. Одно время мы трое были лучшими друзьями. Я очень часто бывал в Гленмиде, а они – в нашем поместье. И кто мог знать, что все вдруг таким образом изменится?.. – Джеймс невесело рассмеялся и провел рукой по волосам. – Я уехал учиться, а Рози влюбилась в Коннела где-то зимой, в первый год моей учебы в Эдинбурге. Сначала мы подумали, что это самое обычное увлечение, первая любовь. Но через год Коннел попросил руки Розалин. Я же с облегчением узнал, что Рози выбрала именно Коннела, а не Финна. Мне казалось, что это будет очень удачная партия. Я полагал, что Коннел будет заботиться о ней, как Рози того заслуживала. Коннелу я доверял полностью. – Джеймс вздохнул и сделал глоток виски. – Уезжая на последний семестр в Эдинбург, я оставил Розалин на попечение Коннела. Вернувшись, я уже не застал сестру в живых.
      – Что же случилось? – шепотом спросила Вивиан – так тихо, что Джеймс едва расслышал вопрос. Сделав очередной глоток, он вновь заговорил:
      – Случилось так, что Финн соблазнил Рози. Видишь ли, братья всегда и во всем соперничали, и женщины… они тоже не стали исключением. Розалин стала всего лишь очередным призом в их состязании. Финн соблазнил Рози, воспользовавшись ее неопытностью беззащитностью, соблазнил, совершенно не думая о том, что разрушит Рози жизнь. Этот негодяй думал лишь о победе, которую он одержит над своим кузеном.
      – Ах, Джеймс…
      Резким движением руки Джеймс заставил любовницу замолчать – сейчас он не нуждался в ее сочувствии.
      – Вивиан, дай мне закончить. Ты должна узнать все до конца. Узнав, что беременна, Рози первым делом бросилась к Финну. Но тот и пальцем не шевельнул, чтобы как-то помочь сестре или ребенку, которого сам же и зачал. Финн пожелал Рози удачи в ее объяснениях с Коннелом. Это все, что написала Розалин в своей предсмертной записке.
      Вивиан молча слушала. Слушала, затаив дыхание и пристально глядя на Джеймса.
      – Хотя в своей записке Рози не упоминает Коннела, я предполагаю, что после Финна сестра пошла к своему жениху и во всем ему призналась. Рассказала о том, как Финн ее соблазнил и как отказался от нее. От нее и от ребенка. Я представляю, как Розалин умоляла Коннела простить ее. Умоляла принять и понять… А Коннел, насколько я знаю, прогнал Рози – точно она никогда и ничего в его жизни не значила. Больше сестре пойти было некуда. Некому было ей помочь. А я все еще находился в Шотландии, так что Рози осталась одна со своим позором. И она лишила себя жизни.
      Джеймс умолк, и в комнате воцарилось напряженное молчание; казалось, между Джеймсом и Вивиан витает дух несчастной Розалин. Тяжело вздохнув, Джеймс осушил свой стакан.
      – Мне так жаль. – Вивиан обняла его за шею.
      – Боль давно уже прошла, – пробормотал Джеймс. Взяв Вивиан за подбородок, он заглянул ей в лицо. По ее бледным щекам струились слезы. – Дорогая, ты представить себе не можешь, как трудно мне было сдерживать свою ярость. Но я должен был назначить им наказание и степень страданий. И Финн, и Коннел, оба они должны были в полной мере получить свое. Негодяя Бреннана, вырастившего их, мне удалось опутать долгами почти до разорения, что и послужило причиной постигшего его удара. И сейчас Гленмид находится в долговой ловушке. А Финн… Ты знаешь, что Финну удалось удрать.
      Смертельно побледневшая, Вивиан молча кивнула. По вине Финна ей тоже пришлось пострадать.
      – Но Коннел здесь, в Гленмиде, он должен получить все сполна. Не только за то, что бросил мою сестру, отказался от нее, но еще и за то, что мне пришлось выслушивать все его жалкие извинения и годами изображать дружбу, искреннее к нему расположение. – Джеймс положил руки на плечи Вивиан, но та никак на это не отреагировала. – Теперь ты понимаешь, что я должен закончить начатое?
      – Я… – После некоторого колебания Вивиан кивнула: – Да, понимаю. Ты должен отомстить за смерть своей сестры.
      – И ты поможешь мне в этом, – решительно заявил Джеймс.
      – Да, конечно. – Вивиан снова кивнула. – Всем, чем могу, я помогу тебе обрести покой. Помогу отомстить за смерть Розалин.
      – Спасибо. – Джеймс привлек любовницу к себе и поцеловал. Он был ей искренне благодарен. Вивиан была для него подарком судьбы, бальзамом, изливавшимся на раны, которые он разбередил рассказом о судьбе своей сестры.
      – Дорогой, идем в постель, – тихо проговорила Вивиан. – Пойдем быстрее. Оставь на время заботы. Позволь мне утешить тебя, хотя бы ненадолго.
      – Не возражаю. – Заключив Вивиан в объятия, Джеймс направился с ней обратно в спальню. Ему хотелось еще рассказать ей о своих планах окончательного унижения Делении, рассказать о том, как он намерен присвоить Гленмидские конюшни, но с этим можно было подождать и до утра.
      А до рассвета оставалось еще несколько часов.
      – Что ж, если ты так хочешь… – в раздражении проговорила Вивиан. – Дорогой, но как ты можешь требовать, чтобы я вышла за него замуж? Как ты можешь…
      – Вивиан, я же не говорю, что это будет настоящее замужество. – И как она только смеет задавать вопросы после того, как он выложил все свои планы?!
      – А какое же тогда? – Вивиан, шурша бархатным халатом, отошла к окну. – Ты имеешь в виду… видимость брака? И ты серьезно полагаешь, что такой человек, как Коннел Делейни, согласится на подобное? Лично я так не считаю. – Повернувшись к Джеймсу, Вивиан с беспокойством посмотрела на него: – Кроме того, следует принять во внимание его невестку. Я из кожи вон лезла, преподнося себя Коннелу на золотой тарелочке, но у меня ничего не вышло. Он, может быть, еще сам этого не понимает, но, похоже, парень по уши влюблен в Бет.
      – Влюблен? – переспросил Джеймс. Это обстоятельство, возможно, было ему даже на руку. – Ты уверена?
      – Разумеется, – с улыбкой ответила Вивиан. – Я очень даже неплохо знаю мужчин, поэтому сразу вижу, что у них на уме. Пока ты там совершал свою прогулку с Бет, Коннел провел время со мной в приятной светской беседе. Ему и в голову не приходило, что можно заняться чем-нибудь поинтереснее.
      – Ах, дорогая, не стоит огорчаться из-за этого досадного эпизода. Желания Коннела мало что значат. – Джеймс подошел к Вивиан. – На самом деле тебе не надо выходить замуж за Коннела. Ты только сделаешь вид, что заинтересована в этом браке. А я прослежу, чтобы предложение было сделано. Ты согласишься, а дальше – уж моя забота.
      – А как же Бетани?
      – А что Бетани?
      – Как ты собираешься нейтрализовать ее?
      Заглянув в глаза Вивиан, Джеймс понял, что не стоит посвящать ее в эту часть плана. При всей ее готовности помогать ему, Вивиан не согласилась бы продолжать игру, узнай она о его планах относительно вдовы Финна.
      – Дорогая, предоставь хорошенькую малышку Бетани мне. Уж я позабочусь, чтобы она не стала препятствием между Коннелом и тобой.
      Джеймс погладил Вивиан по щеке, с удовольствием наблюдая, как та прикрыла глаза, подставляя губы для поцелуя.
      – Доверь мне дело с вдовой Делейни. В конце концов, она ведь тоже должна получить свою порцию наказания. Бетани вышла замуж за Финна по собственной воле. Она родила ему сына. Если Бетани Дойл придется немного за это пострадать, что ж, так тому и быть.
      – Как хочешь, Джеймс. – Это были именно те слова, которые он хотел сейчас услышать. – Я во всем полагаюсь на тебя.
      Он ласково улыбнулся любовнице.
      – Благодарю, моя дорогая. – Джеймс старался подавить терзавшее его чувстве вины. После стольких лет подготовки он не собирался отказываться от своих планов мести за смерть Розалин.
      Да, не собирался. Даже ради Вивиан. Даже ради самого себя.
 
      – Милая, когда-нибудь будет конец? – Джек смотрел на лежавшую у нижних ступеней гору саквояжей, дорожных сумок и коробок с таким откровенным беспокойством, что Бетани едва удерживалась от смеха.
      – Послушай, Джек Брениген, даже и не пытайся указывать нам, что мы должны брать с собой, а чего не должны, – ворчала спускавшаяся по лестнице тетушка Бриджет. – Сам прекрасно знаешь, что по нашим персонам люди будут судить о благосостоянии Гленмида. И если мы предстанем перед людьми нищими, то они подумают, что у нас нет достаточно денег на покупку лошадей. Кроме того, тебе самому понравится, когда мы во все это нарядимся.
      – Мне бы очень понравилось, если бы коробок было немного поменьше. Ума не приложу, как все это толкать в экипаж, – проговорил Джек.
      – Ах, что с тобой, любимый? – Опустившись с последней ступеньки, Бриджет обняла Джека за плечи. – Тебе, не терпится рассказать мне о том, как ты восхищен нашими усилиями, нашими трудами?
      Джек расплылся в улыбке:
      – Да, милая, ты права.
      – Вы ведь не собираетесь снова ее целовать, мистер Блэк Джек? – подал голос Росс.
      Сколько Бетани ни убеждала сына, что Блэк Джек – это не настоящее имя Джека, все было напрасно. Мальчик твердо стоял на своем. К тому же он был абсолютно уверен в том, что старая тетушка Бриджет влюблена в пирата, и в этом случае он нисколько не ошибался.
      – Да, паренек, боюсь, что это именно то, что я собираюсь сейчас сделать. Причем с этого момента собираюсь делать это каждый день. – Джек подмигнул Россу и, подтверждая серьезность своего намерения, запечатлел на щеке Бриджет жаркий, но вполне целомудренный поцелуй.
      – Ловлю тебя на слове, дорогой. Росс, ты будешь моим свидетелем, – с улыбкой заявила Бриджет, щеки ее зарделись.
      – С какой стати я должен быть свидетелем каждый день? Одного раза достаточно, – проговорил Росс с серьезнейшим видом. Все вокруг дружно расхохотались, а мальчик в досаде нахмурился.
      – Ладно, парень, не сердись. – Джек протянул Россу руку, и они обменялись рукопожатиями.
      Джек и Бриджет выглядели по-настоящему счастливыми. Бетани то и дело поглядывала на тетушку, она улыбалась Бриджет и даже немного завидовала ей. После возвращения из Оук-Бенда они с Коннелом с головой погрузились в подготовку предстоящей поездки, и Коннел целыми днями пропадал на конюшнях. Но если Джеку удавалось вырваться на короткое время в поместье под предлогом обеденного перерыва, то Коннел в доме почти не появлялся.
      Бетани старалась успокоить себя мыслью о том, что Коннелу необходимо должным образом приготовиться к поездке в «Каррэ». В конце концов, они намеревались принять участие в лошадиных торгах.
      Но на сердце у Бетани лежал камушек сомнения, становившийся с каждым днем все тяжелее. Ей становилось все яснее: Коннел избегает встреч с ней. Бетани мучили сомнения и многочисленные вопросы, и на главный из них она никак не находила ответа. Действительно, почему Коннел уклонялся от встреч с ней, особенно от встреч наедине?
      За прошедшие несколько дней они обменялись лишь несколькими фразами относительно приготовлений к сегодняшнему отъезду. И даже в этих разговорах Коннел, казалось, выдерживал дистанцию, словно между ними возникла какая-то невидимая стена. В чем же причина? В том, что она, Бетани, – вдова Финна? Или в том, что сама рассказала о своем замужестве? А может, Коннел счел ее слишком назойливой?
      – Я хотела бы взять что-нибудь из этого тоже. – Бетани предложила свою помощь в переноске багажа. Ей хотелось хоть чем-то отвлечь себя от тревожных мыслей, не покидавших ее ни днем, ни даже в долгие бессонные ночи.
      Через несколько минут все приготовления были закончены, и Джек принялся загружать багаж в карету. Бриджет же, взглянув на племянницу, сказала:
      – Пока джентльмены занимаются с поклажей, айшон, нам следует наведаться на кухню и посмотреть, как там поживает Дженна О’Тул. Она должна приготовить для нас дорожную корзину с продуктами.
      Бетани кивнула:
      – Да, конечно. Похоже, погрузка действительно займет некоторое время.
      – Надеюсь, они не забудут оставить местечко и для нас, – хохотнула Бриджет. Они пересекли дворик, вошли в холл и тотчас же наткнулись на небольшую холщовую сумку. – Ах, забыли! – воскликнула тетушка Бриджет. – Сюда я сложила нашу обувь.
      Бетани взялась за сумку:
      – Я отнесу ее к карете и через минуту буду на кухне.
      – А я пока посмотрю, не забыла ли Дженна положить несколько запасных чайных чашек, договорились?
      Женщины разошлись в разные стороны. Открыв парадную дверь, Бетани увидела, что ее сын что-то обсуждает с Джеком.
      – Вы ведь не будете слишком заняты, мистер Блэк Джек? – спросил мальчик. – Помните наш договор?
      – Буду смотреть во все глаза, парень. Обещаю.
      – Что именно? – спросила Бетани. Собеседники вздрогнули и повернулись к Бетани. Причем вид у обоих был виноватый.
      – Ну, дело в том… – пробормотал Джек.
      – Нет-нет, – перебил Росс. – Лучше я сам ей скажу, мистер Блэк Джек. Мама считает, что я еще маленький мальчик, а я вовсе не маленький. Мужчина, берет ответ… ответственность, вот так-то.
      – Ты прав, парень, – кивнул Джек. – Мужчина всегда берет на себя ответственность, что бы ни случилось.
      Бетани внимательно посмотрела на сына:
      – Росс, скажи мне, в чем дело?
      – Я попросил мистера Блэк Джека, чтобы он присмотрел там для меня пони. Только не делай такое лицо, мама! Я не просил купить мне пони, а только найти хорошего, чтобы ты могла увидеть, какие они замечательные. Не очень большого и не очень быстрого. – Росс перевел дух. – Я подумал, что если мистер Блэк Джек или дядя Коннел покажут тебе, то ты наконец-то серьезно об этом задумаешься. Ты должна понять, что я уже не маленький и мне совершенно необходим пони.
      Глядя на сына, Бетани вдруг подумала о том, что он и впрямь повзрослел в последнее время. Возможно, Росс стал уже вполне взрослым для пони. Но что случится, если Росс, получив долгожданное сокровище, будет вынужден тут же с ним расстаться? Ведь не исключено, что им с сыном придется уехать отсюда, когда вопрос с наследством будет решен. И такая перспектива выглядела более чем реальной, если учесть сложившееся положение дел. Бетани не могла оставаться в Гленмиде с Коннелом, не став его женой.
      – Если мистер Брениген покажет мне подходящего пони, обещаю тебе подумать очень серьезно, – ответила Бетани. – Но из этой поездки мы, разумеется, не привезем никакого пони. Надеюсь, это тебе понятно.
      – Да, мама, – кивнул Росс. Расправив плечи, он потянулся к руке матери за сумкой: – Давай сумку. Мы почти закончили.
      – Спасибо, Росс.
      В этот момент прямо за спиной Бетани послышался голос Коннела – должно быть, он пришел с конюшен. Впервые за несколько дней они оказались так близко друг от друга, и сердце Бетани сжалось от жалости, когда она взглянула на него. Он выглядел так, словно не спал уже несколько дней. Бетани подавила в себе жгучее желание протянуть руку и поправить прядь волос, упавших ему на лоб. Коннел же обвел всех взглядом и проговорил:
      – Я хочу еще раз проверить, все ли бумаги у нас в порядке, а потом мы можем выезжать. – Посмотрев на Бетани, он добавил: – Мы не могли бы пройти на минуту ко мне в кабинет?
      – Да, конечно. – Бетани покосилась на сына: – Не уходи далеко, Росс, чтобы мы могли попрощаться.
      – Хорошо, мама.
      Бетани прошла следом за Коннелом в дом, а затем в его кабинет. Не успела она переступить порог, как Коннел заключил ее в объятия. Несколько мгновений он с жадностью всматривался в ее лицо. Бетани же была настолько ошеломлена, что не сразу сообразила, что происходит. Она понимала только одно: Коннел держит ее в объятиях и смотрит ей прямо в глаза.
      «Ах, наконец-то он наступил, этот миг, наконец-то…» – подумала она. И в тот же момент Коннел поцеловал ее с такой страстью, что вмиг разлетелись все преграды, возникшие за эти дни отчуждения. Бетани прильнула к Коннелу столь порывисто, что они оба едва устояли на ногах.
      – Дорогая… – пробормотал он в смятении. – Господи, Бетани, как же я по тебе соскучился!
      – Но я была здесь все это время.
      – Да, конечно, но мне в жизни не приходилось терпеть такие муки, какие я испытал, избегая тебя. Но видишь ли, мне надо было готовиться, и если бы не это, то я не думаю, что смог бы… Я… Просто мне нужна была ты, понимаешь? Я хочу, чтобы ты запомнила: все, что я делаю… я делаю… чтобы защитить тебя… защитить Росса… Гленмид… будущее, которого ты заслуживаешь. – Коннел по-прежнему смотрел ей прямо в глаза, и Бетани казалось, что он заглядывает в ее душу. – Обещай мне, что ты поймешь. Обещай, что будешь помнить об этом, когда по дороге начнешь думать о нашем будущем. И не важно, что там может случиться. Главное – обещай, что всегда будешь знать о том, что для меня только это имеет значение.
      Бетани не знала, что ответить. Мысли ее спутались, и ей казалось, что в словах Коннела не было ни малейшего смысла. Внезапно вспомнились все те вопросы, что мучили ее в последнее время, но она чувствовала, что не в состоянии задать их, по крайней мере сейчас. Да и сейчас было не до этого – ведь на его плечах лежал непомерный груз забот.
      Что ж, пока ей хватит и объятий Коннела, хватит его чудесного поцелуя. Не вполне понимая, о чем, собственно, идет речь, Бетани ответила:
      – Обещаю, Коннел. Я буду помнить.
      Он с облегчением вздохнул.
      – Вот и хорошо. – Снова ее поцеловав, добавил: – А теперь приготовь свои наряды и шляпки. Мы должны поразить наших покупателей.