Он вспомнил, как иссякли ощущения, как он ожидал смерти, как послал сообщение богам.

И после этого… ничего. Как он ни старался, вспомнить миг своей последней смерти, он не мог.

В бытность свою студентом-монахом, следуя Путем Богов, он знакомился в Историях Паймоса с различными человеческими верованиями, с религиями и философскими учениями, с концепциями жизни на протяжении веков и тысячелетий, до самой окутанной мифами Эры Зари, когда все человечество умещалось в одном-единственном мире, затерянном ныне в испещренном звездами космосе.

Разнообразнейшие представления складывались у людей о жизни после смерти, о том, что происходит с рье человека, когда он умирает. Было учение о бесконечном сне, когда рье прекращает существование… а то и что его вовсе не становится. Были идеи о вечном воздаянии за хорошее поведение в специально отведенном для этого месте, о наказании за злые дела или за безверие, об отделении от богов и вечных муках в другом специальном месте скорби, которое Древние называли Адом. Иные верили в концепцию вечного развития, перехода с плоскости на плоскость в поисках совершенства. Жизнь в каждой плоскости была лишь очередным шагом на этом пути.

И была очень старая идея, восходившая к юности человечества, что истинное человеческое «я», его рье, переходит из жизни в жизнь, из существования в существование в цикле, называемом перевоплощением, реинкарнацией. Каждый раз после смерти ты возрождаешься, забыв к моменту нового рождения все, что с тобой происходило в прежней жизни.

Элкену казалось, что он нашел ответ на вопрос, интересовавший людей тысячелетиями. Он попал в бесконечную череду смертей и рождений, обреченный повторять процесс снова и снова, пока у него не получится как надо. Или это было чем-то вроде Даа Древних, в котором он обречен снова и снова Драться с тем же чудовищным Боло, сражаться и погибать, погибать, погибать…

Должен же быть выход из этого Ада!

Ты понял, что произошло неверно в этот раз? (Озабоченность и острый интерес.)

– Н-не уверен, мой господин. – Он ожесточенно рылся в памяти, выстраивая детали по порядку. – Мне кажется, что у нас чуть было не получилось в этот раз. Мы атаковали слаженно и смогли использовать преимущества местного рельефа. Вот что: связь ОСРД вносила сумятицу. Она замедляла реакцию. Мне кажется, это потому, что четыре раза приходилось обрабатывать одну и ту же информацию. Мы слаженно взаимодействовали, конечно, но ощущения тоже были совместными. – Элкен вспомнил, как опрокидывалась Синди, и подавил внутреннюю дрожь. – Это отвлекало.

Значит, нам надо отказаться от ОСРД? (Раздумье.)

– Нет, но надо найти какой-то способ работы с дублирующимися данными. Нам нужно объединить мысли и действия, но нельзя давать этому себя замедлять. – Он еще мгновение подумал. – И еще одно, господин мой. У меня сформировалось ощущение, что мы противостоим чему-то, до чего не доросли. Мое мышление стало быстрее и организованнее, я не тот, что прежде, но не могу избавиться от мысли, что нам противостоит машина с интеллектом, намного превосходящим человеческий, быстрым и… холодным. Перевес, наверное, слишком велик. Может быть, мы никогда не сможем победить.

Значит, наш мир, наша цивилизация обречены? (Печаль, вызванная самой этой мыслью.)

– Я не хочу этого сказать, господин, но надо искать какие-то другие пути для выполнения нашей задачи… Мы должны найти дорогу из Ада…

Бои оказались гораздо напряженнее, чем ожидалось согласно предварительным, оценкам, но ситуация под контролем. Наиболее серьезной проблемой до сих пор остается предрасположенность Этрикса к безответственному использованию тактического ядерного оружия. Ударная волна и тепловое излучение превратили города Церна на этом участке побережья в развалины, радиоактивные осадки заразили обширные территории. Эти факторы не могут существенно повлиять на мои действия, по будут помехой для человеческого персонала второй волны десанта.

Пока не вижу для себя никакой угрозы, занимаюсь данными, получаемыми от других Боло полка.

«Непобедимый» сообщает, что бастион в Доленди в ходе яростного боя превращен в груду развалин. «Отважный» благополучно высадился у Канта и о вражеской активности сообщает мало. Крепостные сооружения и склады там оставлены неприятелем. Третий батальон действует у базы на полуострове Элома, к югу от Ло-зеталя. «Ужасный» вошел в Лозеталь,

«Сильный» направил удар на юго-восток, к Паймосу. Оба информируют об ожесточенном, но бестолковом и неэффективном сопротивлении пехоты и бронетехники, но они не встретили там ни одной единицы своего масштаба. Удивительно, почему до сих пор лишь я один натолкнулся на вражеские Боло. Не придерживает ли их противник для последующего контрнаступления?

Снова пытаюсь установить контакт с космическим командным центром. Перехватил несколько разрозненных несвязных сообщений, но ни одно не принадлежит ни флагману флота, ни командному пункту полка.

Коммуникационные фрагменты, которые я смог разобрать, все как один тревожного содержания.

– Рейнджер три! Рейнджер три! Вам заходят в хвост!

– Всем боевым единицам! Перегруппироваться в секторе семь-пять-пять на девять-один-четыре на одии-три-два.

– Сообщает «Велосерас». Звездный привод выбит, потерял ход…

– «Эминиан» поврежден!

– Боже, как он полыхает…

– Остановите канонерки, или мы пропали!

Очевидно, что развитие событий в околопланетном космосе неблагоприятно. Следует учесть возможность того, что я и мои коллеги скоро останемся совсем одни, без надежды на поддержку с орбиты.

Осторожно зондирую космос, пытаясь обнаружить «Деневер», «Наследие» и командную капсулу 4-го полка. Множество падающих на планету обломков позволяют сделать вывод, что несколько крупных судов уже уничтожены. Аппаратура идентификации эскадры на циркулярные запросы не реагирует. Обнаруживаю командную капсулу полка. Она явно повреждена, падает на Церн. Вход в атмосферу через 2 минуты. Связи с ней нет, определить, что происходит на борту, невозможно.

Как я и ожидал, главные силы врага еще вне пределов досягаемости моих «Хеллборов». В секторе ведения огня лишь несколько вражеских истребителей, но их обстреливать нецелесообразно. Вероятность попадания мала, зато высока вероятность, что я привлеку нежелательное внимание к себе. Участие в космическом сражении следует отложить по крайней мере до тех пор, пока я не смогу координировать его с другими боевыми единицами полка.

Яркие метеорные следы появляются на предрассветном небе. Сначала единичные, потом начинается целый метеоритный дождь. В течение 5 секунд я насчитываю тридцать две светящиеся полосы. Осколки начинают входить в атмосферу Церна и сгорают от трения.

То же ожидает и моего командира со всем штабом полка, если на борту капсулы кто-то остался в живых.

И я ничем им не могу помочь.

Двоякая штука – технология, думал полковник Страйкер. С одной стороны, включив АГ-проектор, ты можешь сойти с орбиты, висеть над выбранным местом и бояться, что потеряешь свою цель из виду, уйдя за линию горизонта.

Но технике присущи поломки, неисправности, отказы, которым не подвержены непреложные законы природы. Если АГ-проекторы выходят из строя, ты падаешь по тем же физическим законам, по которым безопасно циркулируешь по орбите.

Среди мозговых имплантов Страйкера был и каль-кулятор-копроцессор, который он и задействовал, чтобы убить время и отвлечься от мыслей о надвигающейся катастрофе. Он представил себе проблему – и увидел внутренним взором соответствующие ей уравнения. Подставил значения, чтобы посмотреть на результат, означающий жизнь или смерть. Начальная скорость, скажем, равна нулю на высоте 500 километров над атмосферой.

S = SQ Vot at2.

У Страйкера всегда были сложности с математикой, без импланта он бы не справился.

Чтобы получить время, надо извлечь квадратный корень из 2x500x1000, разделить на ускорение, которое для Церна равно 0,74G. Цифры протанцевали перед глазами, внутри головы, и он увидел результат – 368 секунд.

6 минут и 8 секунд, для того чтобы в падении преодолеть 500 километров.

И с какой же скоростью будут они нестись в течение этих шести секунд? Вначале они были неподвижны относительно Церна, и по еще более простому уравнению, V = Vo at, скорость составит 7,4 метра в секунду за секунду, умножить на 368 секунд – равняется 2723 метра в секунду.

При входе в атмосферу они разгонятся до скорости 2,7 километра в секунду! Страйкер удивился. Он не думал, что простенькие 0,74G дадут такую скоростищу за каких-то шесть минут.

Глава 10

Если бы они висели на орбите, выход из строя проектора антигравитации и двигателей не был бы таким уж трагическим происшествием, во всяком случае не представлял бы непосредственной угрозы. Осложнения прикладной технологии!

Черт, лучше бы он обошелся без этих упражнений в устном счете. Ничего себе, отвлекся… Еще один случай издержек технологии – на этот раз в собственной голове.

Впрочем, от неведения не было бы легче. Стоило только посмотреть на панораму космоса, половину которой уже заняла растущая и быстро выпрямляющаяся поверхность Церна.

«Мне нужен еще один эйф». Черт возьми, он лишь недавно сжевал один. Казалось, синие таблетки утратили эффективность. И мысли об Аристотеле тоже больше не проходили.

Сколько еще осталось? Копроцессор действовал как хронометр, показав пять минут и тридцать четыре секунды с начала падения.

Это означало, что осталось меньше ста километров. Ему показалось, что уже слышится свист трения о сгущающийся воздух, что борта капсулы начинают нагреваться, встречаясь с восходящими ветрами.

Корпус капсулы сотрясла уже не кажущаяся дрожь, послышался металлический скрежет. Чья-то плавающая в воздухе карманная ручка описала дугу и ударилась о переборку. Медленно подпрыгнула и приземлилась на нее. Кто-то – может, Филби? – простонал.

Он знал, что времени на окончание ремонта не хватит.

Снова тряхнуло… и еще раз, на этот раз уже в сопровождении зазвучавшего снаружи рокота. Ручка с переборки скатилась на палубу. Экраны немного затуманились. Теперь недолго…

Продолжаю зондирование околопланетного про – странства. Картина не внушает оптимизма. Вражеский флот, очевидно, либо возник из гиперскорости, либо прятался где-нибудь поблизости – предполагаю, в газовой массе Диса, используя ЛГ-проекторы для компенсации его мощной гравитации. Если бы они появились из гиперскорости, то это произошло бы достаточно далеко от эскадры Конфедерации и можно было бы успеть подготовиться к встрече.

Как бы то ни было, фактор неожиданности сработал, не менее девяти судов Конфедерации уничтожено, судя по входящим в атмосферу Дерна обломкам.

Остальные суда ускоряются прочь от Церна. Пятнадцать единиц флота уже за Дисом и готовятся перейти на гиперсветовую. Остальные рассеяны по ближнему космосу. Победа врага в космосе полная.

Вражеские истребители замедляются, некоторые на расстоянии в несколько сотен километров от поверхности Церна. Два, подальше, маневрируют, намереваясь уничтожить спутник связи Конфедерации. Еще два входят в атмосферу планеты и нацеливаются, насколько можно судить по их траектории, на командную капсулу, достигшую высоты 90 километров надо мной.

Разворачиваю башни главного калибра, первую и вторую, азимут 095, угол 78 градусов. Стреляю, и ведущий истребитель испаряется, как мошка в пламени газовой горелки. То же происходит со вторым истребителем через 0,15 секунды.

Продолжаю следить за снижением командной капсулы, готовый защитить ее от дальнейших атак врага.

К сожалению, этим я мало им. помогу. Они свободно и неуправляемо падают и либо сгорят в плотных слоях атмосферы, либо расшибутся о поверхность. Уже очень скоро.

И тут навалилась гравитация, как бы мстя за свое долгое отсутствие. Судно трясла вибрация, на Страйкера – и на всех остальных – обрушился внезапный и очень значительный вес. Они замедлялись… как? О воздух, несколько «же»?

Откуда-то как будто рухнули три-четыре человека, и к ним прибавлялись сверху все новые. Филби подвывал, Волл материлась, а на Страйкера снизошел почти полный внутренний покой. Он не хотел умирать, еще не хотел… но его мучили призраки с Аристотеля, и он был рад, что больше никогда их не встретит.

Сейчас навалившаяся на него тяжесть не позволяла даже пошевелиться. Он мог лишь глазеть в потолок. Поле зрения сужалось из-за нарушения кровообращения. Стало значительно теплее, дымка снаружи сгустилась до оранжево-розового занавеса, лишь изредка открывавшего обзор. Вращение прекратилось, капсула падала вертикально.

Странно. Он не ожидал, что замедляющие силы окажутся такими внезапными и сильными…

– Народ! – раздался по сети внутреннего оповещения искаженный, но узнаваемый голос Карлы Рамирес. – У нас есть немножко силы для маневра, чтобы выкарабкаться, пожалуй, справимся. Держитесь и – если кто знает хорошие молитвы – молитесь!

Молитвы… Эвдемонисты мало думают о божествах, хотя некоторые из них признают какого-то общекосмического бога богатства, благословения, удачи. Именно в этом народ на мостике сейчас нуждался. В везении, в удаче, и побольше.

Старая военная пословица гласит, что в окопе под обстрелом атеистов не бывает.

Тяжесть начала спадать. Они замедлялись, и яркий занавес нисколько не померк. Жара удушала, но рост температуры прекратился. Одежда была – хоть выкручивай, но не снимать же ее было сейчас, когда они все еще замедлялись на нескольких «же». После напряжения прошедших нескольких мгновений даже сесть и выпрямиться было бы не по силам.

Дымка пропала. Они летели в темно-синем небе. Светила на этой высоте еще виднелись за сияющим серпом Диса. Церн внизу лежал почти в полной темноте, моря чернели, как дыры, прорезанные в грубой поверхности. Виднелись полыхавшие города.

Однако вид внизу все же не был таким впечатляющим, как мысль о том, что они все-таки еще живы!..

Падающая командная капсула, похоже, выправилась. Ее вектор замедления гораздо больше, чем это можно объяснить трением о верхние слои атмосферы. Либо им удалось выполнить ремонт, либо пилот решился на такой рискованный маневр, чтобы обмануть врага, внушить ему мысль, что судно просто мертвый падающий кусок металла. Последнее, правда, не вполне удалось, как видно из сорванной мною попытки атаки вражеских истребителей.

Похоже, что главный двигатель капсулы не в порядке, пилот собирается совершить посадку с помощью одних лишь маневровых средств. Это опасно, особенно если ремонт выполнялся на скорую руку. Однако то, что на борту живые люди, обнадеживает. Я сканирую небо на случай появления вражеских истребителей, включаю радары на полную апертуру и мощность. Это демаскирует, но риск того стоит.

Мой командир, может быть, еще жив.

Страйкер смог наконец сесть. Вес его вернулся к нормальному, потом даже немного упал, до трех четвертей привычного в мире со стандартным притяжением.

Карла вернулась в зал, уставшая и помятая, но сияющая.

– Мы справились, полковник. Я нашла сгоревшую от перегрузки схему.

– Ты сама нашла?

Она с показной скромностью пожала плечами, но глаза сияли.

– Я же говорила, что занималась с К-74. У них одинаковые схемы управления, на старой материальной базе. Такие же схемы – десять-двадцать-од ин-четырнадцать – для балансировки тяги. И они так же всегда выгорают, когда вылетают АГ-проекторы. Так что я знала, где искать.

– Присядь. Ты выглядишь усталой.

– Потому что при семи «же» лежала на палубе, а не на удобной антигравитационной кушетке.

Она опустилась в свое сиденье. Видно было, что она бережет правую руку. Страйкер подумал, что надо будет ее осмотреть, как только представится возможность. Он подумал об адъютантах, о том, как они перенесли перегрузку.

– Значит… значит, мы сможем сесть? – спросил Филби.

– Это значит, что у нас есть хороший шанс сесть сравнительно мягко там, где мы выберем, – успокоила его Карла. – Летать на маневровом двигателе нельзя, но управлять спуском, в общем-то, можно. Лейтенант Кавезе сможет доставить судно туда, куда мы ему Скажем.

– По возможности на ровное место. И рядом с Боло, – сказал Страйкер.

– Надо восстановить контакт с полком, – подсказал Джейми Баклин. – Лучше не угодить на посадку в гуще боя.

– Назначаю вас офицером связи полка, – сказал Страйкер (Баклину надо чем-то заниматься, ведь его Боло погиб при десантировании). – Приступайте немедленно.

– Есть, сэр.

Их выкинуло из войны – из настоящей войны – сюда, на поверхность, вот уже восемь минут назад. Для боя это целая вечность, при адских скоростях Боло.

Что угодно могло произойти с ними на планете. Обязательно надо было сориентироваться.

И Страйкер прикинул, сможет ли он смотаться к своему шкафчику за таблеткой.

Командная капсула 4-го полка снижается, петляя, очевидно, чтобы эффективнее погасить скорость. При неисправной главной силовой системе только такие маневры могут помочь достаточно понизить скорость для сравнительно мягкой посадки.

– Громовой, Громовой, здесь Туча, прием.

Голос лейтенанта Баклииа. Связь восстановлена. Громовой – циркулярный позывной 4-го полка. Туча – позывной командного пункта.

– Здесь Боло 837986 «Виктор». Вижу ваше судно и обеспечиваю огневое прикрытие. За 10 000 километров засекаю вражеский истребитель, который может подойти на опасное расстояние. Посылаю ему заряд «Хеллвора», слышу в сети взрыв электромагнитного импульса пушки.

– Отлично, отлично, «Виктор». Нам бы хотелось приземлиться, желательно невредимыми. Можешь нам помочь?

– Ответ положительный. – Быстро просматриваю данные от дистанционных аппаратов. – В десяти километрах к западу от моего местоположения есть плоский участок открытой местности: песчаные дюны, болото и луг, трава. Предлагаю для. посадки.

– Как обстановка, «Виктор»?

– Нормально. Враг подавлен, хотя его машины имеют обыкновение появляться через непредсказуемые промежутки времени из подземных туннелей. Но указанная мною полоса свободна от искусственных сооружений, надеюсь, и от замаскированных укрытий. Главную угрозу представляют собой истребители, но с ними я справлюсь.

– Спасибо, «Виктор». Минут через десять увидимся.

– Двигаюсь к указанной полосе, буду ожидать вас там.

– Отлично, «Виктор». Все понял, до связи. Двигаюсь через развалины к указанной зоне посадки. Я рад помочь, но одновременно обеспокоен.

Наш береговой плацдарм нельзя назвать обустроенным и безопасным. Среда для незащищенных органических существ крайне неблагоприятная: высокая радиация, вероятны дальнейшие вражеские удары. Очень трудно будет обеспечить безопасность людей. А еще труднее будет сделать это, не прекращая выполнять стоящие передо мной боевые задачи.

Адъютанты вернулись почти сразу после Карлы в сравнительно неплохом состоянии. Они не успели все обшарить, но обнаружили десять скафандров модели 48.

Должно хватить.

Аппаратура ВР ожила на последних виражах корабля лейтенанта Кавезе. Капсула накренилась над разрушенным городом, который искусственный интеллект судна обозначил как Кант, и заскользила по плавной глиссаде к обозначенной «Виктором» на северо-западе полосе.

Страйкер подключился к экрану командира капсулы и ощутил себя подвешенным в пространстве: стены исчезли, внизу проносилась планета. На востоке близнецы Саллоса поднимались из-за обширного темного купола Диса, как бы выраставшего из линии горизонта. Высокие облака отражали свет, окрашиваясь золотым, розовым и оранжевым, но поверхность Церна еще лежала во тьме. Впереди был виден Гендай. От ядерной бомбардировки центр города горел, пожар распространился к западу и к северу. Большинство строений разрушены. Можно было различить выжженную полосу, ведущую из моря через невысокий утес к северо-западным предместьям Гендая. Это, очевидно, был путь «Виктора». Обширный район развалин указывал на место сражений «Виктора» с вражескими силами. Там вообще не осталось камня на камне.

Кратер в центре, еще дымящийся, говорил о попадании кинетической болванки обедненного урана солидного калибра, с эквивалентом в несколько ки-лотонн, но после этого местность подверглась вторичной и очень основательной обработке. В голове всплыли древние военные понятия: «выжженная земля»; «ничья земля» – пространство между линиями обороны, между архаичными пехотными траншеями докосмической эры, простреливаемое обеими враждующими сторонами.

Невольно возникли картины Аристотеля, вид Новых Афин с шаттла «Александера». Воспоминание о возвращении в родной мир ворвалось резко и болезненно. Перехватило горло и свело дыхание.

Капсула уже проскочила над городом и приближалась к посадочной площадке.

– Всем пристегнуться! – приказал лейтенант Кавезе по бортовой сети. – Отключиться от ВР и сосредоточиться. Посадка будет жесткой!

Страйкер сделал все, как было велено. Перед глазами снова возникло командное помещение. Духотища и жара ужасная. Форма мокрая насквозь. Он попытался отвлечься проверкой пряжек фиксации. Остальные спешно пристегивались. В жарком воздухе висело молчание. Возможно, на всех подействовала картина наземных разрушений.

Молчаливое ожидание казалось долгим…

Но вот раздался скрежет корпуса, неистово подпрыгивавшего, пытавшегося вышвырнуть их из креплений. Несколько секунд продолжался этот бешеный балет в дикой какофонии, потом раздался заключительный удар, погасли экраны и освещение, капсула замерла.

Секунду все молчали в душной темноте. Даже аварийное освещение отключилось от заключительного толчка. Но они были живы, и это что-то да значило.

– Слава богу, – выдохнул кто-то, – сели.

– Все целы? – осведомился Страйкер. – Ранений нет?

– Ерунда, – откликнулся Кинг. – Только синяки.

Остальные ответили в том же духе.

– Любая посадка, после которой ты способен самостоятельно передвигаться, может считаться благополучной, – изрекла майор Волл.

После этого все начали отстегиваться.

– Всем оставаться на местах, пока не восстановим освещение, – приказал Страйкер. – Лейтенант О'Хара, вы ближе всех к главному шлюзу. Попробуйте пробраться к нему и проверить, открывается ли внутренний люк.

– Есть, сэр.

– Поосторожнее.

Палуба была наклонена градусов на тридцать. Он не хотел, чтобы по ней одновременно передвигались даже двое. Мало ли куда ступишь.

В наружном люке главного шлюза был иллюминатор, и если открыть люк внутренний, через него в помещение проник бы хоть какой-то свет. Он слышал, как лейтенант О'Хара возилась у люка. Через несколько секунд он плавно и почти неслышно открылся, и чернильная тьма командного зала осветилась жалким лучиком, который привыкшим к темноте людям показался достаточно ярким. Они снова увидели друг друга и сразу защелкали пряжками ремней.

Со стороны мостика показались несколько членов команды капсулы во главе с лейтенантом Кавезе.

– Как дела, все нормально, все целы?

– Все благополучно. Спасибо, лейтенант, отличная посадка.

– Честно говоря, я впервые сажусь вне пределов космопорта. Но нам все же повезло, местность выбрана удачно. – Он обвел лучом фонарика помещение. – Нам надо покинуть судно. Слишком уж это хорошая мишень.

– Как старший по званию, принимаю командование, – сказал Страйкер. – У нас рядом Боло, который нас прикрывает. Кроме того, у нас только десять скафандров.

– Но снаружи все в порядке, полковник. Даже радиация здесь в норме. Скафандры не нужны.

– Это отлично, но поле боя очень нездоровая штука для человеческого организма. Есть и другие факторы воздействия, кроме радиации, смертельно опасные для человека. Настоятельно рекомендую оставаться на борту, пока я с моими людьми устанавливаю прямой контакт с нашим Боло.

– Понял. – В голосе Кавезе слышалась напряженность, он внутренне не был согласен со Страй-кером, но достаточно владел собой, чтобы подчиниться. Уже хорошо.

– Отлично. Нас принимает машина лейтенанта Келли. Идете со мной, лейтенант?

– Да, сэр! – В голосе Келли было слышно волнение.

– Карла! Я хотел бы, чтобы ты тоже пошла. Проверь, что у нас с ручным оружием.

– Выполняю…

– Еще один… Лейтенант Баклин?

– Есть, сэр!

– Может быть, тебе лучше остаться? Мы могли бы разведать сами, – обратилась к нему Карла.

– Нет, я хочу сам увидеть и пощупать. Майор Волл, остаетесь старшей на время моего отсутствия.

– Есть, сэр.

– Келси, выделите нам четыре выходных костюма.

Надо двигаться, потому что Кавезе прав. Посадка капсулы, какой бы жесткой она ни была, не прошла незамеченной. И враг может попытаться что-нибудь предпринять.

Еще одно необходимо сделать, пока остальные натягивают оборудование.

Ему нужно спуститься вниз, найти фонарь и пробраться к шкафчику.

Только одну таблетку, чтобы остановить дрожь в руках, потоотделение, чтобы сосредоточиться, чтобы справиться…

Всего одну…

Он проснулся, захотел потянуться… и тут ощутил страх, окатывающий его волнами, как ледяной прибой на Пляже Богов. Последнее, что он мог вспомнить… нет… Что же было последним? Память подводила его, воспоминания ускользали, как обломки сна.

Элкен открыл глаза. На этот раз зрение функционировало. Он не был больше заключен в мощную бронированную оболочку Боло. Но он не помнил своей гибели, своей атаки, он не выполнил своего обязательства перед богами в сделке, которая обещала ему желанное бессмертие. Что происходит?

Он вытянул вперед дрожащую руку… это была не его рука. Конечность перед моргающими глазами Элкена была человеческой по форме, но мощной, мускулистой, покрытой упругими золотисто-зелеными чешуйками.

Мы испробуем в этот раз нечто иное, прошептал голос бога в его мозгу. Тебя перегрузили в тело воина. (Гордость достигнутым.)

Приподнявшись, он обнаружил, что покоится на чем-то вроде лежанки, на голове его шлем со множеством кабелей. Помещение с высоким потолком освещено тускло и заполнено негромко жужжащей аппаратурой, закрепленной или свободно стоящей вдоль стен. Техник – человек, женщина, – помогла ему снять шлем. Она, казалось, побаивается его. Когда он увидел в сторонке еще одну лежанку и еще одного ассистента, помогавшего другому существу подняться и сесть, он понял причину этой осторожности.

Сома воина. Тролль в броне и с клыками, большие красные глаза глубоко спрятаны под выступающими надбровными дугами, поддерживающими два искривленных рога. Они никому не нравятся… однако они сотворены богами и занимают свое место в четко функционирующем обществе.

Место есть для всего, и всему свое место…

Эта сома весила втрое больше среднего человека, ростом превышала его на треть. Вес держали толстые, как стволы деревьев, ноги. Мышцы намного мощнее и быстрее человеческих, глаза видят почти в полной темноте. Грудь, горло, спина защищены броней, кожа на них как бы застыла в панцирь. Внутри работают два сердца, ключевые артерии спрятаны в собственную кожаную броню, когти убираются, скелет усилен железом, оловом, гафнием, и много, много иных изменений внесено в геном человека.

Он опять посмотрел на свои руки, повернул их, изучая кожу на ладонях и кончики когтей. Он превратился в чудовище.

Не чудовище. (Упрек.) В высшей степени совершенный, тщательно разработанный воин.

– Но… почему? Я уже начал свыкаться с ролью Боло… – Звук собственного голоса удивил его: низкий, грубый, с неприятным побулькиванием.

Существуют задачи, для которых нужна не мощь Боло. (Терпеливое разъяснение.) Одна из них – захват упавшего летательного аппарата, но не уничтожение его.

– Летательного аппарата Небесных Демонов? Он совершил вынужденную посадку вблизи района ваших предыдущих действий. На борту могут быть выжившие члены экипажа. Наша разведка сообщает, что это судно – космический командный пункт. Все, кто выжил, могут дать полезную информацию.

– Пленники!

Совершенно верно. Ты поведешь боевую группу, которая их захватит. (Уверенность.)

Глава 11

Я остаюсь в 500 метрах от совершившего посадку космического судна. Части моего наружного корпуса получили значительные дозы радиации, стали источником, радиоактивности вследствие нахождения на зараженной местности. Другие части излучают термоэнергию в дозах, опасных для незащищенного человеческого организма.

Я вызвал «Колдунов» для патрулирования этой местности. Они кружат над головой, готовые к возможному появлению наземных или воздушных сил противника. Я также разместил по периметру свои дистанционные средства, «Виверн» и «Драконов» для более тщательного наблюдения. Подозрительно это затишье во вражеском стане. Возможно, враг готовит контрудар. Я должен оставаться настороже.

Сенсоры показывают наличие жизни внутри приземлившейся капсулы.

В первых лучах света от серпа Диса на восточном горизонте я ожидаю их появления.

Страйкер пригнулся и спрыгнул с полуметровой высоты люка на поверхность планеты. Биозащитный костюм военного образца представлял собой черную эластичную оболочку со шлемом, дающим небольшие возможности ночного видения и увеличения изображения. Костюм, обеспечивал очистку воздуха или шестичасовую работу с полной изоляцией при невозможности дышать наружным воздухом.

Солнца, как две ослепительные точки, сияли над серебряной дугой Диса. Газовый гигант был разрезан линией горизонта пополам, хотя либрация – медленное колебание, вызванное приливными напряжениями, – казалось, заставляла громадную планету немного подниматься и опускаться в течение местных четырехдневных суток. Небо с пылающими облаками выглядело великолепно, хотя его лазурь заслоняли столбы дыма, вздымавшиеся с Церна на юге.

Эта синева… она так напоминает эйф.

Он принял вторую таблетку перед тем, как надеть скафандр, и засунул еще одну в карман, оставив пятнадцать в шкафчике. Там они будут в сохранности. Надо растянуть их до тех пор, пока они не выберутся с этой скалы.

Ну а если они здесь застрянут… Что ж, он знает, что в любой момент может заставить себя отказаться от этой привычки. Просто так ему легче бороться с памятью, сосредоточиться, как обычно убеждал он себя.

Он сможет бросить в любое время.

Величественное небо… Горящий город напоминал ему о том, о чем думать совсем не хотелось… тем более сейчас.

Затем его внимание привлек объект, находившийся гораздо ближе, чем город, который был гораздо важнее для него. В полукилометре возвышался Боло. Его обожженная и искореженная лобовая броня напоминала утес, громадное тело терялось в дымке.

Страйкер видывал творения рук человеческих и большего размера. Например, космические корабли зачастую были во много раз больше. Но их так не увидишь: близко и в то же время со стороны, на фоне горизонта и неба, в реальной перспективе. Здания тоже иной раз больше, но они находятся в городах, среди других домов, которые тоже тянутся к небу.