Этим утром на рассвете он отправился на свою последнюю долгую прогулку верхом и, вернувшись, сам долго чистил лошадь. У Кэт душа болела за него. Они вышли на площадь Гайд-парк-Корнер, и Джаррет указал ей на вход в здание «Таттерсоллз», где проходили аукционы чистокровных лошадей. Там он впервые увидел Банши. Кэт догадывалась, что Блэр, потребовавший лошадь обратно в собственность «Черного Феникса», переведет Банши через улицу и снова выставит его на аукцион. Зачем бы иначе он выбрал именно это место?

Прикрыв рукой глаза от яркого сентябрьского полуденного солнца, она заметила щеголеватого джентльмена в синей военной форме, прислонившегося к дереву. Деринг тоже увидел его. Она услышала, как он вздохнул сквозь зубы.

– Вот и вы, – сказал лорд Блэр, непринужденно направляясь к ним.

Деринг остановился, ожидая, когда тот подойдет.

– Вы думали, я не приду?

– Вовсе нет, старина. На вас теперь можно положиться. Мне кажется, заслуга в этом принадлежит целиком этой очаровательной леди, перед которой мы в долгу. Леди Деринг, я к вашим услугам.

– Давайте покончим с этим, – вмешался Деринг, не дав Кэт ответить. – Вот банковский чек на оставшиеся деньги, которые давал мне «Черный Феникс». Если вы хотите получить от меня финансовый отчет, то вам не повезло. Я не храню записи.

– Да и как вы могли это делать в тех обстоятельствах? У нас нет причин сомневаться в ваших словах, сэр. А это, как я догадываюсь, и есть та самая лошадь. Великолепное животное. Мне самому хотелось бы иметь такую.

Сжав челюсти, Деринг передал поводья Блэру.

Кэт знала, чего это стоило мужу. Ей хотелось дать пощечину лорду Блэру за то, что он без всякой надобности ведет себя так вызывающе. Да, в самом деле, эти двое, будучи на ножах, все-таки очень похожи. Это было совершенно ясно. Но она не чувствовала в Блэре злости. Напротив, ей почудилось, будто он хочет что-то сказать или испытывает Деринга. Как будто Деринг не сделал уже гораздо больше того, о чем его просил «Феникс».

– Теперь, когда вы вернули лошадь, – сказал Блэр, – не хотите ли выкупить ее? Мы предлагаем вам хорошую цену.

– Нет, – ровным голосом ответил Деринг.

– Можете назвать свою цену.

– Вы со мной играете? Я проделал долгий путь до Лондона ради этого. Пусть так и будет. С лошадью я покончил. С вами – тоже и с «Фениксом».

– Ну, не совсем, – извиняющимся тоном заметил Блэр. – Мы оказали вам услугу, и если понадобится, вы должны нам отплатить тем же. Как иначе мы сможем осуществлять то, чем занимаемся, если те, кто получил выигрыш, не пойдут навстречу?

– Я думал, что уже сделал это.

– Ах, «Рай». Но вас пригласили для выполнения той миссии. Это лошадь другой масти. Конечно, вы всегда можете отклонить нашу просьбу.

Деринг, сцепив руки за спиной, оглянулся на Кэт, посмотрел на верхушки деревьев. Листья уже начали желтеть, холодное лето плавно переходило в осень.

– Теперь у меня есть обязанности, – ответил он. – Но я вас понял. Обращайтесь ко мне, когда потребуется, и по возможности я помогу вам.

Удивленная его ответом, Кэт жаждала узнать, попросят ли и ее об услуге. Кто получил от «Черного Феникса» больше, чем она?

– Вы уверены насчет коня? – спросил снова Блэр, и в голосе его теперь не было и намека на насмешку.

– Уверен, – подтвердил Деринг. – Но надеюсь, вы найдете ему хорошего владельца.

– Сколько? – внезапно спросила Кэт.

Деринг резко махнул рукой.

– Я тебе сказал…

– А сколько у вас есть? – поинтересовался Блэр.

– В данный момент почти ничего. Разрешите мне заплатить в кредит. – Она достала маленький кошелек, который всегда носила с собой. – Вы можете взять вот это как залог, что я обязательно выплачу долг. Это самая дорогая для меня вещь.

Золотая гинея сверкнула на солнце.

Она почувствовала укол боли. Утратить гинею, лишить Деринга возможности прийти к ней и попросить монету казалось нарушением доверия. Когда-то гинея была единственной памятью о нем. А теперь она была символом их союза, даже больше, чем обручальное кольцо.

Лорд Блэр выглядел довольным.

– Да, одна гинея – это именно та цена, на которую я рассчитывал. Значит, мы заключили сделку?

– Да, сэр. – Сдерживая слезы, Кэт опустила монету в руку, обтянутую белой перчаткой. Взамен Блэр протянул ей поводья Банши.

Деринг встал перед лордом Блэром.

– Почему вы это делаете?

– Мы платим свои долги, сэр. Как говорится в священном писании, «у кого есть вера, тот может свернуть горы, а без милосердия я – ничто». «Черный Феникс», запутавшись в заговорах и планах, так увлекся, сдвигая горы, что совсем забыл, зачем, собственно, нас создали. Наши приоритеты сместились. Можно сказать, что вы вернули нам нашу душу.

Деринг, стараясь заглянуть ему в лицо, потерял дар речи. Блэр, ухмыляясь, увернулся от него и отвесил галантный поклон Кэт.

– Ваш муж – счастливый человек, миледи. Жаль, что не довелось познакомиться с вами раньше его.

И он удалился. Отороченная мехом накидка развевалась у него за спиной на легком ветру.

Деринг, застыв на месте как столб, смотрел ему вслед.

– О чем это он? – спросила Кэт.

– Ничего важного. Он просто ветреник, пытающийся произвести впечатление на красивую женщину. Говоря о которой…

Он обнял ее, и потом она почувствовала, что ее целуют глубоко и проникновенно. Как отвлекающий маневр это было очень эффективно. Она забыла, где находится, пока ее внимание не привлек детский голос, и она заметила, что мимо идут пешеходы, останавливающиеся, чтобы полюбоваться зрелищем.

– Деринг!

– Что? – Не отпуская, он лишь слегка отодвинул ее от себя. – Это Банши? Я подержу поводья.

– Это люди. Мы устроили сцену.

– Боже мой. Какой скандал! – Большим пальцем он ласково провел по выпуклости ее груди. – Мужчина, влюбленный в свою собственную жену. Теперь я не смогу показаться ни в одном клубе.

Кэт посмотрела на него, ища его взгляда.

– Ты меня любишь? Правда? Он удивленно нахмурил брови.

– Как ты можешь в этом сомневаться? Разве за последние два месяца я был в постели с другой женщиной?

– Страсть – это не любовь. За все это время ты ни разу не сказал, что любишь меня.

– Но это же очевидно. Разве нет? Я имею в виду, что я ведь никогда не говорю о дыхании, а между тем все время дышу. Я люблю тебя как воздух, Кэт. Ты необходима мне каждый миг моей жизни. Я думал, ты это знаешь.

– Это то, во что мне так хотелось верить. Но если человек слова никогда не говорит то, что я жажду услышать, то мне приходится спрашивать об этом. Это абсурдно, я знаю, потому что слова часто лгут.

– Но не между нами. Не сейчас. Нам обоим нужны подтверждения, думаю. Счастье свалилось на нас неожиданно, и мы опасаемся, как бы оно так же быстро не исчезло.

– Я чувствую точно так же. И поэтому веду себя так глупо как раз тогда, когда нам нужно было бы праздновать. Зрители волнуются, дорогой. Переходим к следующей сцене?

Он снова поцеловал ее, полностью отдавшись этому, но когда они направились в гостиницу, Кэт вспомнила об одном незаконченном деле:

– Ты недоволен, что я отдала гинею? Я собиралась хранить ее вечно, но ты сам разрешил мне потратить ее, если это будет мне на пользу.

– Хочешь оставить Банши себе, да? – Судя по голосу, Джаррет нисколько не сердился. – Дело в том, что это моя счастливая монета. Нельзя сказать, что она всегда выполняла свою роль, если учесть, сколько раз я ее тер и проигрывал все, вплоть до нижнего белья. Но она искупила свою вину, обеспечив мне жену и лошадь, только для того, чтобы самой оказаться в кармане этого надутого гусара. Я не имею ничего против того, что лишился монеты, Кэт, но черт меня побери, если я радуюсь ее новому владельцу.

Кэт ухмыльнулась:

– В каждом саду…

– …есть змея подколодная, – закончили они вместе и засмеялись.

По дороге из Лондона в Дорсет погода была к ним добра. Довольно часто Деринг оставлял Кэт в наемном экипаже, а сам садился на лошадь и иногда исчезал на несколько часов кряду.

Кэт сердилась на него, но ничего не говорила. Деринг попросил ее помочь ему составить записку, которую заранее отправил брату, но потом не отвечал на вопросы о том, куда они едут и почему. А поскольку ей самой понадобилось довольно много времени, чтобы вернуться в свой дом и разобраться с собственными демонами, то она не особенно и жаловалась на его молчание. Это не походило на то, будто она пригласила его на свой суд огнем. Она знала, что ему приятно ее общество, даже необходимо, несмотря на дистанцию, которую он иногда устанавливал.

Их единственная ссора касалась текста записки. Его вариант был таким примирительным и рассудительным, что, прочитав его, никто не уловил бы главного.

– Очень хорошо, – заметила Кэт, – что ты пишешь брату о своем желании познакомить семью с твоей женой. Но мы едем туда не за этим, и истинная доброта заключается в том, что нужно подготовить их к полной перемене в жизни. Скажи им правду. Ты едешь в Деринг-Парк, чтобы взять то, что принадлежит тебе.

Он так и поступил, написав слова, которые трудно изложить на бумаге, а сказать в лицо и вовсе невозможно.

Было позднее утро, когда коляска замедлила ходи съехала на обочину дороги. Деринг помог жене выйти из экипажа и повел ее на вершину хребта, возвышающегося над долиной, обрамленной пологими холмами. Из-за сырого лета зелень была особенно яркой, от темной листвы кустарника и деревьев до сочной травы на пастбищ. Серебристо-синяя речка вилась между рощицами и неспешно тогда под маленькими каменными мостиками. У Кэт перехватило дыхание от этой красоты.

– Долина Блэкмор, – сказал Джаррет. – А это река Стур, которая в половодье разливается и делает почву плодородной. Здесь в основном маленькие молочные фермы. Более крупные землевладения расположены на склонах холмов. Деринг-Парк справа от нас, миль пять отсюда.

Если бы он говорил на каком-нибудь непонятном азиатском языке, она и тогда поняла бы по его голосу, как он любит этот прекрасный край. Это было у него в крови, пульсировало в нем, как река, которая питает долину. Кэт беспокоилась, что поступает неправильно, заставляя Джаррета вернуться в свой дом и к своему наследству, но ее волнение исчезло в пронизанном солнцем воздухе. Он должен жить здесь, а ей следует быть рядом с ним.

А Джаррета тревожили ростки, пустившие корни в его доброй природе, которых, как, наверное, сказал бы он, не слишком много. Выселение его семьи казалось ему большим преступлением, особенно потому, что его брат навел былой порядок в имении, таком заброшенном при отце. Раз или два в год, рассказал Деринг жене, он приезжал в Дорсет и спокойно осматривал свои земли, замечая через подзорную трубу улучшения, которые следовали одно за другим. Коттеджи слуг были отремонтированы, хозяйственные постройки заменены, адом покрыт новой крышей, в которой он так нуждался. Нога Джаррета не ступала внутрь дома со времени смерти отца, но он полагал, что и внутри за домом следят так же хорошо.

– Джордж был хорошим управляющим, – сказал он, ведя Кэт назад к экипажу. – Как я могу выселить его? Не говоря уже о четверых детях. Куда они пойдут?

– Я думала, он унаследовал семейное состояние.

– Насколько мне известно, большую часть его он вложил в имение. Деринг-Парк больше принадлежит ему, чем мне.

К большому господскому дому, выстроенному из портландского камня вела круглая подъездная аллея, обрамленная высокими кустами роз. Двое слуг ждали, чтобы принять лошадей, и когда Кэт с Дерингом поднимались по лестнице, дверь открылась и появился стройный молодой джентльмен, брат Деринга, как сразу поняла Кэт. Он был на голову ниже Джаррета, в глазах у него не было зеленого оттенка, волосы подстрижены короче, но скулы и линия подбородка были точно такие же. Он выглядел встревоженным и немного печальным.

Деринг остановился и крепче сжал руку Кэт.

– Джервиса уже нет здесь? – спросил он.

– Он еще нас всех переживет. Но я высматривал тебя, чтобы поздороваться. – Джордж вышел на лестничную площадку и, отступив в сторону, указал на открытую дверь: – Добро пожаловать домой, Джаррет.

Кэт, внимательно прислушиваясь, не обнаружила раздражения в его голосе. Только искренность, как теплый поток между сухими словами. Деринг оглянулся на нее, озадаченный, и они вошли в дом.

Там они никого не встретили. Холл с мраморным полом и полукруглой лестницей был начищен до блеска. В мертвой тишине их шаги звучали так, будто маршировала целая армия. Джордж Деринг остановился у подножия лестницы.

– Я подумал о комнатах наверху, но если ты предпочитаешь…

– Джордж, позволь мне познакомить тебя с моей женой?

Джордж покраснел, когда Джаррет представлял его Кэт, и неловко поклонился.

– Надеюсь, вам понравится ваш дом, леди Деринг, – робко улыбнулся он. – Проводить вас в господские покои?

– Конечно, я удалюсь, если вы хотите поговорить с Джарретом наедине. Но я предпочла бы остаться. Судя по тому, какие вы оба медлительные, мне придется ждать там до глубокой старости.

– Как видишь, – заметил Деринг, – моя жена без колебаний высказывает свое мнение. Поучимся у нее и прекратим этот салонный танец?

– С радостью. – Облегчение отразилось на мягком лице Джорджа. – Но должен предупредить: я приготовил речь. Она не очень удачная, но в ней есть то, что ты должен знать. Вы позволите мне произнести ее?

– Конечно.

Они поднялись по лестнице, чувствуя себя несколько менее скованно, и прошли в светлую просторную комнату. Кружевные занавески колыхались на полуоткрытых окнах. Поднос с чаем стоял на низком столике между двумя диванами, а рядом хрустальные графины с вином и бренди сверкали красным и янтарем.

– Джордж, – сказал Джаррет, садясь рядом с Кэт. – Похоже, тебе нужно выпить. Мне точно нужно.

– Да. – Брат взял бокал бренди, который ему протянул Джаррет, и поднял его. – За ваше возвращение домой. Мне только хотелось бы, чтобы это произошло гораздо раньше.

Деринг от неожиданности даже плеснул бренди на поднос, наполняя свой бокал.

– Знаешь, нет необходимости говорить это. Замечу, что я разрушил здесь все и вся. Аттила с его гуннами был бы лучше.

– Мать, кажется, думает так же. Уверенная, что ты хочешь выкинуть нас из дома, она велела упаковать вещи и доставить во «вдовий дом», где она с детьми ждет, когда будет приказано уезжать.

– Господи Боже мой.

– Она всегда всего боялась. Отец сделал ее такой. Но сейчас ею движет чувство собственной вины, как и мной. – Джордж, все еще стоя, сделал глоток. – Кажется, я уже начал свою речь. Можно я произнесу ее, пока не лишился храбрости?

– Конечно. Но ты не обязан давать мне объяснения. Лучше мы начнем все сейчас заново и продолжим, ты так не считаешь?

– Разве это возможно? Я обманул своего брата и друга, чтобы угодить отцу, которого волновали только участки земли и частично Белинде. Ты всегда был гордостью семьи, но Белинда сказала, что я вытеснил тебя из ее сердца. А я как дурак гордился этим. Мне больно думать, что я тогда поверил ей, и продолжал верить, когда все доказательства были уже против нее.

– Она хамелеон, Джордж. – Меня тоже одурачили. Женившись на ней, ты мне нисколько не навредил. Отец оставил состояние так, как хотел, и ты не мог этого изменить. – Я никогда не винил тебя за это.

– Оно должно было перейти к тебе. И ничто не мешало мне передать его тебе, только мой слабый характер. Всю жизнь мне хотелось управлять имением. Не нужно было учиться в университете, чтобы пахать землю и вести счета. И вдруг, когда ты уехал, Деринг-Парк стал моим. Я говорил себе, что тебе хорошо в Лондоне, что ты никогда не бросишь азартные игры и женщин ради спокойной жизни здесь. Но нужно было дать тебе право выбора. Может быть, ты бы даже нанял меня управляющим. – И никто не справился бы с этим лучше тебя. Я, как ты знаешь, следил за состоянием дел. Запусти ты имение, я налетел бы на тебя, как все девять фурий. Но твои деньги я не взял бы. Моя гордость не позволила бы мне это тогда и не допустит сейчас.

– Но состояния уже нет, по крайней мере большей части. Я много вложил в имение, и поскольку оно скоро стало приносить доход, то Белинда… Хорошо, мне не хватало мужества отказывать ей. Немного я припрятал, купил акции на бирже, обеспечил будущее детям. Родители Белинды говорят, что оставят все, что у них есть, внукам, но я на это не полагаюсь. В любом случае имение, если им хорошо управлять, оправдывает себя и приносит доход.

– Ты должен знать, что я намерен сам управлять имением. Ты можешь, конечно, остаться здесь, и дети тоже.

– Будет лучше, если мы не останемся. – Джордж сел на диван напротив брата. – Белинда теперь редко появляется в Деринг-Парке, но пока ее родители живут поблизости, избежать ее визитов не удастся. И она не упускает случая, чтобы не разрушить жизнь детей. Я хочу избавить их от ее влияния. Они не мои, ты это знаешь. Не моя кровь. Но я люблю их как своих собственных детей и в будущем стану заботиться о них. Что приводит меня… Ах, не знаю, как сказать.

– Говори честно, – посоветовал Деринг. – Это избавит нас от неловкости.

– Я хочу официально расстаться с ней, оставить себе детей и быть уверенным, что она получит лишь скромное содержание. Она уже и так истратила слишком много из их наследства.

– Развод?

– Я не собираюсь жениться еще раз. Но даже раздельная постель и жилье – уже скандал. Я могу вас понять, если будете против этого. Возможно, я могу поселиться в каком-нибудь отдаленном месте, где она не будет докучать нам, и…

– Конечно, ты должен начать процесс. Я помогу тебе. Мы сразу наймем хорошего адвоката. А общественное мнение не важно. Моя собственная репутация была втоптана в грязь, а моя очаровательная невеста явилась ко мне прямо со сцены. Обещаю, твой жалкий скандальчик пройдет незамеченным. Кэт, ты что там подпрыгиваешь? Я совершенно не хотел оскорбить твою прежнюю профессию.

– Не в этом дело. У меня идея. Можно я скажу?

– Позволь, я прерву тебя? Джордж, посмотри на это со своей точки зрения. Тебе не нужно притворяться, будто тебе нравится идея Кэт. Если не придется по вкусу эта, у нее появится другая.

– Имение Гринуиллоу-Мэнор. Ему нужен управляющий, кто может обрабатывать землю и восстановить дом. Мы там жить не будем. – Кэт посмотрела на Джорджа, который смотрел на нее, будто она упала с небес. – Боюсь только, что это в Ирландии.

– Но это просто идеально. Белинда никогда туда не поедет.

– Гринуиллоу-Мэнор сейчас находится в доверительном управлении для моей первой дочери. Пока она родится и достигнет определенного возраста, вы сможете оставаться там так долго, как захотите. Деринг, у тебя есть возражения?

– Нет, за исключением того, что ехать туда далеко, если захочешь их навестить. – Он улыбнулся Джорджу. – Я надеялся возобновить нашу дружбу.

– Отдельное проживание потребует значительного времени, пока будет пройден весь путь в Церковной комиссии, – сказал Джордж. – А я должен показать тебе каждый дюйм Деринг-Парка, не говоря уж обо всех отчетах и счетах. Ты, наверное, захочешь, чтобы я уехал поскорее.

– Значит, некоторые проблемы мы худо-бедно решили. – Деринг поцеловал Кэт в щеку, встал и потянулся. – У меня такое чувство, будто я ломился в открытую дверь, за которой меня ждал мой брат.

Джордж тоже встал, шагнул брату навстречу и протянул руку. Сквозь слезы Кэт наблюдала за тем, как Джаррет пожал ее. Потом он заключил брата в объятия.

Когда они отпустили друг друга, глаза у них были подозрительно влажные.

– Вы, без всякого повода, были великодушны и добры. – Голос Джорджа прервался. – Я надеюсь, когда-нибудь вы простите меня за то, что я так долго лишал вас дома.

– Скажи лучше, что я должен благодарить тебя, – на этот раз руку протянул Деринг… своей жене. Она встала и позволила ему заключить себя в объятия. – Я не могу сожалеть о последних десяти годах или о причине того, что произошло. Это было путешествие, которое я должен был совершить, путь, который привел меня к Кэт. И ничто больше не имеет значения.

Купаясь в счастье, она уже мало слышала из того, что происходило дальше. Деринг предложил брату вернуть всех из «вдовьего дома» и заставить их заняться распаковыванием вещей. Он хотел увидеть своих племянников и племянниц. Джордж сказал, что господские покои приготовлены для них. Говорили о ванне. Обеде. О планах, которые нужно осуществить.

Когда Джордж оставил их в спальне, Деринг упал на широкую кровать и закрыл лицо руками. Плечи его тряслись.

Оставив мужа сражаться с его демонами последний раз, Кэт подошла к высокому окну и посмотрела на сад, террасами спускающийся до самых пастбищ. Вскоре она увидела Джорджа, который легкой походкой шел по дорожке и вскоре исчез за холмом. Пошел к матери и детям, подумала Кэт, внезапно поняв, что они теперь и се семья. А это прекрасное место – ее дом.

На самом деле теперь всегда ее настоящий дом – Деринг. Что бы с ними ни произошло, они встретят это вместе. Но сейчас ей нужно выучить новую роль – хозяйки имения – и молиться, чтобы Бог послал им детей.

Она наблюдала за рыжей кошкой с поднятым в небо хвостом, кравшейся вдоль низкой каменной стены, окружавшей сад. Миссис Киппер не разрешила ей оставить себе Мальволио, потому что он нужен для миссий «Черного Феникса». Кэт очень сожалела об этом, хотя тогда не знала, где его разместит или даже где сама сможет приклонить голову.

Но мечты, об исполнении которых она и думать не отваживалась, осуществились. И, как Деринг, она считала невозможным не оглядываться назад и не смотреть вперед. Они так привыкли к бедам, что просто принять счастье было выше их сил.

Кэт обернулась и увидела Джаррета, наблюдавшего за ней.

– Кажется, я просто не могу поверить в то, что произошло сейчас, – сказал он. – Или в то, что случилось, после того как я принял ужасное приглашение «Черного Феникса». И каким благом это все обернулось.

– Да. Для нас обоих, и для твоей семьи тоже. И я хочу, чтобы ты занял свое место в парламенте и в обществе, как тебе и полагается. Я даже не буду ревновать слишком сильно, когда ты будешь уходить, если я смогу утешаться в этом прекрасном месте.

Джаррет развел руки, и Кэт шагнула к нему, села ему на колени, согреваясь в его объятиях.

– Куда я пойду, – сказала он, – туда последуешь и ты. Ну, не в палату лордов, полагаю, не сразу. Но ради наших детей мы начнем восстанавливать репутацию Дерингов, какой она была два или три поколения назад.

– Ты не можешь ввести в общество актрису, любимый. Твои друзья будут шокированы.

– У меня не будет друзей, которые не примут тебя. Но давай отодвинем все наши сложные задачи на потом; сейчас мне начинает очень даже нравиться быть счастливым. Я мог бы привыкнуть к этому.

– Вижу, что можешь, – пробормотала она, притягивая к себе его голову для поцелуя.

Примечания