Опасный обман

Этой ночью, однако, Кэт заглянула за роскошную декорацию. Лорд Деринг вел себя как вульгарный хам, ничем не отличаясь от других мужчин. И его мнение о ней не имело для нее никакого значения.

Но вопрос, который однажды вырвался у нее, не оставлял ее. Вот печальная правда – она низкая обманщица.

Перед аукционом, как напомнила ей миссис Киппер, Кэт заявила, что готова вынести любое испытание. И была готова, пока не подверглась настоящему боевому крещению. Вот тут она встала на дыбы и принялась жаловаться и жалеть себя.

Теперь Деринг видел, как она колебалась. Она вздрогнула от его прикосновения. Ее пульс участился. Теперь ему известно, что на самом деле она не самоотверженная и не храбрая. И это больше, чем все остальное, терзало молодую женщину.

Как актриса, Кэт всегда была готова погрузиться в исполняемую ею роль, даже если та противоречила ее природе. Но нынче вечером, когда его руки раздели ее, обнажилось не только тело. Она почувствовала, что предстала перед ним слабой, испуганной и недостойной.

Слава Богу, она не сбежала. Ни из комнаты – она никогда не убегала от таких мужчин, – ни позже, когда кучер подвез ее к коттеджу и оставил одну. Даже сейчас она все еще могла бы уйти. Со дня своего появления в «Раю» Кэт задумывалась о бегстве и знала пять путей, как незаметно исчезнуть из имения.

Ей всегда удавалось найти выход из любого положения, исчезнуть из города или любой компании, если ситуация выходила из-под контроля. Когда все это не имело для нее никакого значения, предположила она. Иногда ей было достаточно всего лишь черного хода, чтобы убежать из гостиницы или украсть лошадь. Но когда Пендрагон задерживался в графстве, схема могла быть более хитроумной. Профессия заставляла ее выступать перед множеством людей, и в один прекрасный день кто-нибудь мог узнать ее.

Кэт всегда помнила: время ее ограничено. И очень удивлялась, что за столько лет ее еще не обнаружили. Но каждый рассвет мог стать для нее утром ее последнего дня на свободе, она засыпала, страшась восхода солнца. Теперь рок настиг ее. А может быть, это было возмездие?

Потом пришло приглашение от «Черного Феникса», и Кэт поняла, что стоит на распутье, это ее шанс исправиться. Может быть, судьба явила ей свою доброту?

Но нет. Она дала ей Деринга.

И он уже приближается, о чем предупреждал лай Мальволио. Вскоре раздался сильный стук в дверь, но Кэт не торопилась ее открывать.

И вот он стоит пред ней, или, вернее, висит на плечах двух слуг в ливреях, с бессмысленным и радостным выражением лица.

– Куда его поместить? – спросил один из молодых людей.

– Куда хотите. – Девушка отступила в сторону, давая им возможность втащить лорда в дом. – На софу, думаю. Или в спальню.

– Видите, – невнятно пробормотал Деринг, – она не может дождаться, когда я буду в постели. Скажи им, цыганка.

– Он настоящий петух, – заверила она слуг, терпеливо стоявших с непроницаемыми лицами.

Деринг перестал держаться за них, проковылял к дивану и едва не упал, изображая поклон. Пытаясь выпрямиться, он шлепнулся на диван и сидел, довольно улыбаясь.

– Можете идти, – сказала слугам Кэт. – Я присмотрю за ним.

– Видите, – сказал Деринг, – говорил вам, она меня ждет не дождется.

Все это произносилось под непрерывный лай Мальволио, который прекратился, только когда слуги удалились. Кэт с отвращением посмотрела на Деринга.

– Мне нужно сообщить тебе две вещи, – вдруг довольно отчетливо проговорил Деринг. – Я очень пьян, лыка не вяжу. Пьян как сапожник. Это одно. А другое – я, может быть, и не в таком подпитии, как ты думаешь. Или даже, как я считаю сам. Что значит, признаю, пьян в стельку.

– Благодарю за информацию. – Подумать только, ее беспокоило, как бы этот козел не подумал плохо о ней.

– Ты меня ждала, – сказал он. – Одетая, в переднике. Значит, хочешь меня отругать.

– Я надеялась поговорить с вами, но, очевидно, сегодня это невозможно.

– Ах, говори речь, умоляю… рвущуюся с языка. – Он прихорошился. – Я правильно сказал? Во всяком случае, вот он я. Тебя ничто не остановит. Я даже буду слушать, может быть.

Кэт стояла у каминной полки, ее рука в опасной близости от тяжелого подсвечника.

– Я не в настроении проявлять снисходительность, милорд.

– Я бы сказал, вообще не в духе. Ради всего святого, давай разберемся с этим. Пали из своих орудий, дорогая. Сдирай с меня кожу своим языком. Испепели меня взглядом василиска. – Он нахмурился. – А кто такой, черт возьми, василиск? И почему он смотрит неподвижным взглядом?

Она была настроена на ссору, это точно, но с этим пьяным шутом каши не сваришь. Почему он не упал бесчувственным на пол, как полагается пьяным? Этот уперся локтями в колени, подпер лицо руками, очевидно, подражая василиску.

– Хорошо, это грек, это точно, – сказал он, подтверждая ее подозрение. – Ты могла бы быть гречанкой, думаю, только глаза не такие. Я знаю не многих греков. Больше похоже на то, что ты валлийка, или ирландка, или шотландка. Но во всяком случае, не из доброй страны Англии. Откуда ты, цыганка?

Сердце у нее упало. Она добилась безупречного произношения. Никогда ни у кого не возникало ни малейшего подозрения.

– Я родилась под поганкой, сэр, и научилась говорить у сорок.

– Продолжай. Мне интересно. Или измени тему, если хочешь. Я могу подождать. Никто из нас не покинет эту комнату, пока ты не выпустишь по мне весь свой арсенал и у тебя не лопнет терпение.

Это высказывание прозвучало очень членораздельно и связно. Неужели он играл все время? Смеялся над ней?

И как раз в этот момент он, пошатываясь, встал на ноги и открыл дверь коттеджа.

У Кэт был слишком большой опыт общения с пьяными мужчинами, чтобы ошибиться в причине его ухода.

Отвратительный дурень. Если ему повезет, он попадет в кусты и проведет там ночь, и букашки будут ползать по нему. Именно такое он заслужил, заставив ее стоять голой перед этими аристократами-паразитами.

Гнев, отложенный до того времени, когда он сможет понимать, о чем она говорит, снова прокладывал себе дорогу. Если Деринг отважится сегодня снова показать свою распутную физиономию в этой комнате, то ничто не остановит ее. И бокал бренди сейчас очень пригодился бы ей, подумала Кэт. Все остальное с нее сняли. Так почему бы ей не сбросить с себя и запреты?

Кэт уже опустошила половину бокала, глаза у нее слезились, она кашляла и задыхалась при каждом глотке, когда Деринг вдруг вломился в дверь. Побледнел, с удовлетворением отметила девушка.

– Ну, думаю, это было неизбежно, – сказал Деринг. Кэт не заметила никакого раскаяния на его лице. Он подошел к буфету и налил себе выпить. – Не смотри так осуждающе, дорогая. Этого как раз достаточно, чтобы прополоскать рот. Не волнуйся, целовать тебя я не буду.

– Как будто я разрешила бы!

– Я этого и не воображал. – Он прислонился бедром к буфету. – Тебе не приходило на ум, что сегодня вечером я поступил так, как было необходимо?

Кэт не была готова признать это.

– Тут мне пришлось бы довериться вашему суждению, лорд Деринг. Но у меня нет оснований так поступать.

– Какой же смысл продолжать, если между нами нет доверия? Может, нам бросить все это, как ты думаешь?

– Вы с самого начала не хотели приезжать сюда. Вы пьете, играете, распутничаете, и когда все это вам приедается, играете в отвратительные игры.

– Тут вы попали в точку, – сказал Деринг. – Но учтите, что я пытаюсь стать членом Внутреннего Круга Отвратительных Хамов, и поэтому должен убедить их, что я один из них, хотя у меня достаточно трюков и причуд, чтобы добавить перцу в их скучное времяпрепровождение. Догадываюсь, что даже совершенное беспутство надоедает через некоторое время.

– Думаю, это не просто ваша догадка.

– Ты удивилась бы. Не скажу, что я сделал выбор в пользу возвышенной морали. У меня просто не было другого способа попасть в залы изысканного порока. Но теперь, ради сомнительных целей «Черного Феникса», я намерен пробраться туда с помощью обаяния и коварства и используя тебя. Для этого, тебе нужно это признать, ты здесь и находишься.

– Но не для того, что произошло сегодня вечером.

– Именно для этого. Или еще хуже. Тебя выбрали из третьесортной театральной труппы, чтобы ты соблазняла гостей своей красотой и, да, своим талантом. Но ты ведь не играла сцену, когда Офелия сходит с ума, когда я впервые увидел тебя в театре. Ты намеренно поддразнивала и возбуждала мужчин в этом зале. Довольно успешно, нужно сказать. А теперь ты заявляешь, будто тебя шокировало, что некоторые из этих мужланов хотят от тебя больше, нежели игривые обещания, и намерены использовать свое богатство, положение и силу, чтобы получить это.

Их разговор один на один проходил вовсе не так, как планировала Кэт.

– Вы все переворачиваете с ног на голову. Они не смогли бы заставить вас выставить меня на всеобщее обозрение где бы то ни было. Это вы послали за мной. Все случившееся ваших рук дело.

– Все не так просто. Каррингтон с помощью своих дружков устроил мне проверку. Их маневры начались за несколько часов до твоего появления. Было ясно, что обычной выпивкой и кутежом дело не кончится. Требовалась демонстрация, необходимая церемония перехода из потенциального злодея в настоящего негодяя. Я решил, что публичное посвящение лучше.

Он двумя руками причесал волосы.

– Ты мне ответишь, правда? Если бы тебе заранее назвали цену за следующий шаг в нашем плане, ты согласилась бы на это?

И снова Кэт оказалась перед дилеммой. Она всегда соглашалась с теорией, далекой от практики. И избегала правды, как делала это и сейчас.

– Вы должны были объяснить это в своей записке. Я смогла бы подготовиться.

– К чему? Послушай, не важно, почему я послал за тобой. Бумагу мне принесли. Я писал записку при всех, и если бы они ее не прочитали, то полюбопытствовал бы слуга и доложил им о ее содержании. Это была проверка, Кэт, задуманная человеком гораздо умнее меня. Вынужденный принять решение немедленно, я подумал, что ты согласишься сыграть свою роль.

Злость так и вибрировала в воздухе вокруг него, когда он бесцельно шагал по комнате. Расходует энергию, подумала она. Обуздывает себя. Пытается воззвать к ее благоразумию.

На это никакой надежды, поскольку она вообще неблагоразумна. Но она не могла забыть свой позор.

Он прислонился к стене в другом конце комнаты, лицо его оставалось в тени, руки опущены.

– Разве у меня был другой выбор? Неужели я не увидел альтернативу? Честно говоря, не знаю. Я признаю ответственность за свои решения, но это не значит, что я их оправдываю. И это вовсе не означает, что я ими горжусь.

– Было не похоже, чтобы вы хоть немного были против. Да, понимаю, вы дали им возможность увидеть то, что они хотели. Но они распознали в вас нечто, милорд. И сегодня вечером я увидела это сама.

– Я такая же дырявая лодка, как и все прочие. Чего я никак не могу понять, так это твоей преданности «Черному Фениксу». Ради него ты готова терпеть унижение и презрение и даже мое общество, что, как кажется, оскорбляет тебя больше всего. Почему ты отдала свою жизнь в их руки? Это бессмысленно. Недостойно тебя.

– Но людей убивали. И вас едва не убили. Дети… мы не знаем точно, что с ними происходило, но теперь вы догадываетесь, на что способен Каррингтон.

– Сатанинские сексуальные ритуалы, конечно. Но «Рай» не единственное место в Англии, где совершают преступления и терпят самые извращенные вкусы. Можно обнаружить, что в обычной английской деревне процветают отвратительные нравы. Так почему… объединение филантропов тратит целое состояние, чтобы разоблачить это несущественное место у воды?

– Вы считаете, что нужно позволить этому безумию продолжаться? Что ничего не нужно делать?

– У «Феникса» есть право на свои хобби. И я не имею ничего против того, чтобы сыграть роль расфуфыренной приманки. Но чертовски неприятно, что тебя отправили в это болото.

– Потому что я не справляюсь с этой работой?

– Потому что они используют тебя как пушечное мясо. Ты считаешь их благородными рыцарями, Кэт, но они делают это для своей выгоды. Скорее всего ради собственности. Возможно, это вендетта. Или «Феникс» – это просто банда наемников, которую за определенную плату может заполучить каждый. Можно поклясться, что тут они что-то приобретут. Терять им практически нечего, поскольку опасная работа – как мы оба знаем – поручена лакеям.

– Надеюсь, не скоро наступит такой день, милорд, когда я стану такой же циничной, как вы.

– Не наступит. Ты совершенно слепа. Твои суждения никогда не будут критическими и очень редко – правильными. Пока ты не будешь доверять самой себе, Кэт, ты не сможешь понять, кто из мужчин или женщин использует твое доверие.

– Ха! Поучения подлеца, который ничего обо мне не знает. Вы сами так сказали.

– В надежде выпытать какие-нибудь сведения, – ответил Деринг с пренебрежительным жестом. – Я даже обнажил немного перед тобой свою черную душу. Но проникнуть за твои бастионы не удалось, и мы остались при своих. Опасности и так достаточно, Кэт, чтобы мы еще ставили друг другу подножку. Нам нужно прийти к соглашению. Я, например, расскажу тебе, что мне известно, и если ты не сможешь это вынести, то завершим игру.

– У вас нет права заканчивать ее. Вы принимаете решения вроде обещания отдать меня этим мужчинам в субботнюю ночь, потому что знаете: вас к этому времени здесь уже не будет. Но я не обещала уехать и не собираюсь этого делать, пока миссия не будет выполнена. Вам нужно было учесть это, до того как вы преподнесли им меня на тарелке.

– Ах, дорогая, ты покинешь «Рай», даже если мне придется тащить тебя за волосы. Но уедем ли мы завтра утром или найдем способ продержаться достаточно долго, чтобы узнать, чем занимается Каррингтон с друзьями на своих сборищах во время солнцестояния? И как бы ни вел я себя сегодня вечером, все ради того, чтобы обеспечить себе приглашение туда.

– Я думала, на четверг.

– И то и другое. Потребовалось много времени, чтобы выманить приглашение на ночь пятницы. Да, конечно, пока заключалась сделка, я чертовски напился, хотя еще больше делал вид. Ты застала конец представления и решила, что я и тебя хочу обмануть, и ты не совсем не права. Я просто не мог устоять.

Вот, значит, как. Все ее усилия пропали зря, унижение и полная бесполезность. А его светлость прогулялся, не думая о результате, и вытащил главный приз.

Она должна быть счастлива. Важен лишь результат, и все равно, как его добились. Но она завидовала его триумфу, возмущалась легкости, с которой он преодолевал все трудности. В ее жизни не было ничего более важного, чем добиться успеха именно здесь. И звездную роль должна исполнить только она, даже если об этом никто больше не будет знать. Все зависело от того, что она сможет доказать сама себе.

И теперь этот человек, не имеющий никакой власти, права или убедительной причины, хочет лишить ее роли. Украсть ее шанс завершить свою собственную миссию.

Она едва могла различить его – темная фигура у стены, локти согнуты и подбородок опирается на сплетенные ладони. Он ждет, что она выйдет из себя. Готовится повернуть ее аргументы против нее, высмеять ее гнев, быть терпеливым с ней, как он привык вести себя с какой-нибудь норовистой лошадью.

Нет. Лошадей он любил. Он даже продал ее за одну.

Уступи она сейчас ему хоть дюйм, никогда ей не удастся обрести почву под ногами.

– А что, милорд, вы собирались рассказать мне? То, о чем вы точно знаете, что это правда?

– Ах, – мягко сказал он, как будто не желая возвращаться к этой теме. – Еще только одно, Кэт. Это пустило слишком глубокие корни в нас обоих, чтобы мы могли этим пренебречь, и если нам не удастся договориться, остальное не будет иметь ни малейшего смысла. Я хотел бы выяснить, почему ты так враждебно настроена.

– Боже мой, мы уже говорили об этом целый час. У меня есть причины злиться, более или менее важные. Некоторые совсем неуместные, признаю, но причин у меня достаточно.

– После того, чему ты подверглась сегодня вечером, все, что ты мне сказала и посчитала истиной, оправданно. Но я говорю не о происшедшем в игорном зале. Твоя враждебность направлена не на меня. И даже не на Каррингтона с его распущенными друзьями. Она против того, что случилось прошлой ночью в моей постели.

– Чепуха, – неуверенно произнесла она. – Я с-сделала то, что вы мне сказали, это было частью нашего маскарада. Ваши доводы были убедительны.

– Как хочешь. Но нет, это только один из факторов. Решение же было принято несколько раньше той страстной личностью, которую ты держала связанной и с кляпом во рту в подвалах. Все, что я сделал, – это помог тебе осознать свое желание, принять удовольствие, не признаваясь, что хочешь его. Ты представила это как долг и жертвоприношение, как мученичество, а на практике все обернулось совсем не так, как ты опасалась. То, чем мы занимались вместе, превзошло все фантазии, которые ты построила вокруг этого. И именно это ты не в силах вынести, Кэт. Ты больше не можешь притворяться. События нынешнего вечера позволили тебе напасть на меня, но гнев не защитит тебя от правды.

– Был ли когда-нибудь мужчина, – сказала она, – который не воображал бы себя неотразимым любовником? Вы путаете враждебность с презрением, милорд. Но это не должно нас больше волновать. Теперь, когда вы проникли в круг Каррингтона, нет необходимости, если она когда-нибудь и существовала, придавать слишком большое значение видимости. Сексуального характера, я хочу сказать.

– Понимаю, что ты имеешь в виду. – Он вышел на свет, взгляд уверенный, на лице ни тени улыбки. – Я согласен.

Воцарилась мертвая тишина. Кэт не ожидала такой быстрой капитуляции.

– Господи, – поспешно ответила она, – я ожидала от вас другого.

– Ты переоцениваешь мое стремление уложить в свою постель женщину, которая этого не хочет. Но поскольку я имею охоту защитить свою репутацию хорошего фехтовальщика, то продолжим наш спектакль на публике. В частной жизни я не буду соблазнять тебя, не опасайся. Если только обстоятельства не изменятся, конечно. Или ты не решишь, что желаешь меня.

Кэт хотела отвергнуть такую возможность, но что-то в его лице, в выражении его глаз удержало ее. Еще два дня, подумала она, и три ночи. За такое короткое время она не поддастся слабости.

– Тогда занимай постель, – сказал он. – А я все еще пьян настолько, что могу спать на подстилке из чертополоха. Завтра, если ты захочешь присоединиться ко мне, мы заскочим на остров. Иди. На сегодня хватит.

Кэт ушла, не сказав ни слова, но задержалась в дверях. Свой реверанс она задумала как вызов или, возможно, как сарказм, но, выпрямившись, она, к своему удивлению, обнаружила, что оказывает ему честь.

Эта дань, которую он, возможно, и не заметил, поставила печать на их отношениях. То, что никогда по-настоящему не начиналось, закончилось. В будущем она будет держать свою гордость, свой юмор про себя. Миссия важнее всего.

Полчаса она сидела на кровати с Мальволио на коленях, прислушиваясь к звукам в соседней комнате. Когда, казалось, Деринг отключился, она решила убедиться в этом. Приоткрыв дверь, она увидела его лежащим на животе на меховых коврах у холодного камина, лицо его было повернуто от нее, дыхание медленное и равномерное.

Кэт закрыла дверь, не торопясь переоделась и дала Мальволио оленины, чтобы занять его. Потом подняла окно, через которое проникла в коттедж в свой первый визит, выбралась наружу и снова опустила раму.

Ночь была теплая и исключительно светлая. Красноватый месяц, которому не хватало совсем немного до полной луны, сиял на поле из сверкающих звезд. Кэт бесшумно углубилась в лес.

Глава 16

Открыв на следующее утро глаза, Кэт обнаружила на подушке записку. Она была короткая и не очень понятная: «Будь готова к двенадцати часам. Надень шляпу». Она выполнила оба указания и ждала, когда лорд Деринг в сопровождении двуколок и слуг прибыл к коттеджу.

Не зная, как себя вести, Кэт держалась в стороне, пока Деринг руководил приготовлениями. Слуги принялись чистить и полировать большую шлюпку, несколько дней стоявшую на привязи у ступеней, ведущих к воде. И когда она засияла на солнце, в нее загрузили еду, напитки, рыболовные снасти и наживку, простыни и подушки, клеенчатые плащи и зонты на случай дождя, ружье и порох, если его светлости, вздумается подстрелить что-нибудь… все, что может потребоваться джентльмену и его леди во время послеполуденной прогулки по озеру. Затем его светлость занял свое место на носу, предоставив слугам помогать Кэт забраться в шлюпку. Лодку оттолкнули от берега, и они отправились в путь.

Удобно устроившись на скамейке, выложенной подушками, на носу шлюпки, Кэт наблюдала, как Деринг гребет сильными и равномерными толчками, направляя шлюпку через озеро. Несмотря на легкий бриз, день был необыкновенно теплый. Вскоре лорд Деринг остался в одной рубашке, и Кэт делала вид, будто не замечет, как напрягаются крепкие мышцы под белым тонким батистом. Широкополая шляпа скрывала его лицо, на губах играла улыбка. Он выглядел непринужденным. Спокойным. Почти счастливым.

Не желая портить ему настроение, она сидела тихо, разглядывая берег и холмы, возвышающиеся над зелеными пастбищами. Ястребы, издали похожие на воробьев, кружили в теплых потоках воздуха. Прямо перед шлюпкой стая лысух, с головами и клювами, белыми, как рубашка Деринга, поднялась в воздух и улетела в более безопасное место.

– Мисс Кэт, – произнес он, и она вздрогнула, – поскольку я делаю всю работу, не будете ли вы так добры налить мне кружку эля? За корзинкой стоит кувшин.

Она нашла сосуд, вытащила пробку и обнаружила завернутую во фланель кружку.

– Острова уже давно не видно, милорд. Разве мы не проверим его?

– Возможно. Но сначала я порыбачу. – Он поднял весла и положил их в лодку.

Кэт передала ему кружку, полную на три четверти, и смотрела, как он осушил большую часть ее. Теперь они были посреди озера, их можно было видеть из «храма», и значит, предположила она, он разыгрывает очередное представление.

– Вам нравится ловить рыбу? – спросила она, начиная учтивый разговор впервые после обучения этому искусству в Академии Св. Бригитты. Но по ее опыту, от галантного разговора никогда не было никакой пользы.

– Нет. Но после того как Сайлас воспользовался демонстрацией удочек как предлогом для того, чтобы поговорить со мной, я решил довести эту тему до конца.

– Сайлас?

– Расспросите миссис Киппер о нем. Вся эта таинственность сбивает меня с толку.

Еще один эмиссар «Черного Феникса», о котором ей не полагалось знать. Или им просто некогда было рассказать ей о нем?

– Тут несколько удочек. Можно мне тоже порыбачить?

– Ты можешь заняться этим вместо меня. – Он протянул кружку за новой порцией эля. – Ты раньше ловила рыбу?

– О, много раз. Лосося. Но я удила в реках и ручьях, не в озере. Не знаю, что здесь водится и на что клюет.

– В этой корзине есть все, что тебе может понадобиться, – сказал он, принимая полную кружку. – Насаживай наживку и забрасывай удочку. Мы, как говорят, убиваем время и удовлетворяем любопытство тех, кто, возможно, наблюдает за нами. Когда им все это надоест до слез, мы медленно направимся к острову.

Кэт довольно долго выбирала удочку, проверяя вес и баланс!

– Сайлас сказал мне, что в этом озере я могу поймать окуня, форель, щуку, угря. – Деринг сделал еще глоток. – Весь день меня мучила жажда. Почему средством от похмелья служит выпивка? Только эль, конечно, но тем не менее. Есть и лимонад, он привязан и плывет за нами в воде, чтобы охлаждался. Но я думал приберечь его к обеду. Поймай угря, ладно? Другую рыбу я бы не узнал. Ну может быть, только форель, если ее подадут под масляным соусом.

Снова сев на место, с удочкой на коленях, Кэт взяла кусок бекона из корзинки с наживкой и насадила его на крючок.

– Угри любят бекон? – Он прислонился к носу лодки, уперев локти на борта.

Настоящая сорока, подумала она, трещит, как будто они добрые приятели. Она хотела бы ответить в таком же тоне, но не знала, что сказать.

– Я люблю бекон, – ответила она, чувствуя себя глупо. В любом смысле. Только прошлым вечером он сказал, что ей не хватает чувства юмора. Но это не так. Просто он у нее не всегда уместный, и она приучила себя не расслабляться в обществе и не смеяться много. Люди – ну, мужчины, – принимали смех как приглашение к интимности.

Но в этот день лорд Деринг не представлял опасности. Его хорошее настроение освещало лодку, как солнце. Ни поддразниваний, ни сексуальных намеков, ни высокомерия, присущего лордам. Если бы они встретились при других обстоятельствах, ей, наверное, очень понравился бы мужчина, сидящий напротив.

– Если рыба не захочет бекона, ты можешь оставить его себе на обед, – сказал он.

Она встала и забросила леску далеко от лодки.

– А если она его схватит, то мы можем приготовить ее на обед?

– Только если ты возьмешь на себя все отвратительные процедуры между ловлей и едой. Я разожгу костер, если ты настаиваешь, но на этом заканчиваются мои способности. Поджарить хлеб или испечь картофель на огне – вот и все, что я знаю о том, как прокормить себя.

– Еще один беспомощный аристократ. – Она улыбнулась ему через плечо и увидела, как он удивленно поднял брови. Не потому что оскорбила его, поняла Кэт, а оттого что расцвела в улыбке. За исключением ее фальшивой радости на сцене, она не часто позволяла себе улыбаться. Если вообще разрешала это.

– Это ради меня Бог создал таверны, – сказал он. – И рестораны, и уличные киоски, где продают сырные пироги. И женщин, умеющих ловить рыбу.

– А что вы в ответ даете обществу? – Ничего остроумного, но насколько Кэт могла вспомнить, она впервые участвовала просто в разговоре, а не в споре.

– Ах, Боже, – потом послышался сухой звук, как будто он потянулся. – Дайте подумать. Я, бесспорно, хорошо выгляжу. Остроумен. Нравлюсь женщинам. Если меня удается оторвать от карточного стола, я приличный танцор. И я чертовски хороший лошадник. Подумав, вижу, что обычный трубочист больше дает обществу, чем я. И опять же, если бы Всевышний захотел, чтобы я был лучше, то он должен был бы выбрать для меня более героическую роль.

– А разве вы сейчас не такую роль играете?

В наступившем молчании она десять раз пожалела о своем вопросе.

Потом он сказал:

– Ни в малейшей степени. Кажется, я не знаю свою роль или что мне делать дальше. Ты можешь лучше описать меня как подходящий реквизит.

Она почувствовала, как дернулась леска, и едва не выронила удилище, но успела схватить его.

– Клюнула! Клюнула!

Поставив ноги по бокам скамьи для устойчивости, девушка стала тянуть леску.

– Очень большая! – взволнованно крикнула она. – Пытается уплыть.

– А что сделала бы ты на ее месте? Спроси, не дотащит ли она нас до острова.

На удочке, не похожей на простые приспособления, которыми Кэт ловила рыбу в реке возле своего дома, по всей длине были кольца, и еще она была оснащена катушкой. Привыкнув к обращению с простым длинным гибким удилищем, девушка с трудом справлялась с непривычной снастью.

– Помогите мне, сэр.

– Не сегодня. Я тут для того, чтобы наблюдать и учиться.

Какой несносный человек! Но, увидев его спокойное довольное лицо, она поняла, что относится к этому небольшому упражнению как к настоящей битве, а к рыбе – как к врагу.

«Никакого чувства юмора, сказал бы я». Его слова все еще ранили, потому что – как бы она это ни отрицала – были правдой, а она не хотела этого. Возможно, однажды она снова станет той молодой девушкой, которая нередко попадала в беду, потому что слишком часто смеялась.

Остыв, Кэт взялась за катушку и тянула леску уже более уверенно. Деринг посвистывал сквозь зубы, намеренно стараясь досадить ей. Она задумалась, а не бросить ли рыбу ему на колени.

Ее добыча появилась из воды довольно быстро и оказалась не такой тяжелой, как она решила вначале. От неожиданности Кэт едва не упала в лодку. Деринг засмеялся.

Она отпустила катушку, и рыба снова ушла под воду. Кэт сердито схватилась за ручку, принялась ее крутить и снова вытащила рыбу на поверхность. Она взмахнула удилищем влево от себя и опустила рыбу Дерингу не на колени, но на башмак.

Он отшвырнул рыбину, которая принялась извиваться и биться на дне лодки. Деринг поднял обе ноги, чтобы не касаться ее.

– Но это младенец, – сквозь смех проговорил он. – Рыбенок.

– Не меньше семи фунтов! – Она преувеличила, но совсем немного. – Не оскорбляйте мою рыбу.

– Боже упаси. Это прекрасная рыба. Но отправь ее обратно.

– Обратно? Вы хотите сказать, назад в озеро? Отпустить ее?

– Она славно сражалась, Кэт. И все еще продолжает бороться. Огромная воля к жизни у этой рыбы, и нам нужно уважать ее. Кроме того, она просто не смогла устоять перед соблазном, перед этим куском бекона. Но все божьи творения заслуживают того, чтобы им дали последний шанс. Дадим ей еще один?

Она посмотрела на свое маленькое завоевание, на пойманную рыбку, и ей захотелось как можно скорее вернуть ее в родной дом. Но когда Кэт попыталась ухватить рыбешку, та не далась ей в руки. Она не считала Кэт своим другом.

Деринг тоже им не был, но руки у него были больше и сидел он к рыбе ближе. Девушка снова попыталась схватить рыбу, и руки их встретились, ее ладони опустились на тыльную сторону его рук. Мгновение… нет, гораздо дольше, они застыли без движения. Их взгляды встретились. Она все еще сидела верхом на скамье, теряя равновесие и клонясь к нему. Рыба извивалась у них в руках, протестуя, задыхаясь без воды, стремясь убежать.

– Сними ее с крючка, – мягко посоветовал Деринг. Кэт потребовалось немало времени, чтобы перекинуть ногу через скамью. Потом, чувствуя его взгляд на себе, она наклонилась и, держа голову рыбы одной рукой, другой осторожно вытащила крючок из губы.