Опасный обман

Ей казалось невозможным сорваться с цепи, не испытывать страха, но его тело было сильным, его руки обладали волшебной силой. Они полностью освободили ее. Когда его палец достиг того места, где она желала бы его ощущать, Кэт удивленно вскрикнула. Ощущение было таким прекрасным! Он был обворожителен.

Он нажал вверх, через влажное приветствие к ее набухшей сущности, и она почти взлетела, как фейерверк. Деринг, должно быть, почувствовав это, предпочел замедлить движение. Она не имела ничего против. Больше всего на свете ей хотелось ощущать его внутри себя. Теперь руки ее были стиснуты в кулаки. Она согнулась, готовая принять его. Его член пульсировал у ее ягодиц.

Он вставил в нее палец. И только, но она опять вскрикнула.

– Еще? – шепнул он.

Его голова упиралась в ее макушку. Он, должно быть, почувствовал, как она кивнула. К первому пальцу присоединился второй, а его язык, влажный и теплый, ткнулся в ее ухо.

Он окружал ее со всех сторон. У нее было ощущение, будто он касается ее всюду. Его пальцы двигались в ней, сзади он нажимал на нее, его рука ласкала ее груди, рот играл с ее шеей, плечами и в раковине уха.

– Еще один, чтобы быть уверенным, что ты можешь принять меня всего полностью.

Еще один его длинный палец, сделав ей немного больно, протиснулся в щель, но скоро этого стало недостаточно. Она извивалась на его руке, у его груди, от желания, растущего в ней. Так долго одинока и пуста. Бесконечно жаждая того, что она сама себе запретила.

– Пожалуйста, – просила она. – О, пожалуйста.

– Да. – Он вынул пальцы. Изменил положение. – Подними колени. Впусти меня, Кэт, так глубоко, как я смогу.

Она подняла колени почти до груди. Он просунул руку между ее бедер, освобождая пространство.

– Задержись здесь на мгновение.

Рука переместилась, и потом он вошел в ее открытое тело. Потыкался, ища вход.

Достиг его.

Толстое и жесткое его мужское достоинство постепенно проникало в нее. Он немного отодвинулся назад, занял другое положение и пробрался еще глубже.

– Почти на месте.

Он взял сжатую в кулак руку, разжал ее и поднес к тому месту, где они соединялись.

– Ты не видишь, – сказал он. – Но можешь себе представить. Возьми мой член большим и указательным пальцами. Вот так. Двигай их вниз, туда, где я исчезаю в тебе.

Ее пальцы не могли охватить его. Ей не верилось, что такое большое может проникнуть так глубоко в нее. И он собирался продолжить движение.

– Определенно, ты не можешь…

– Могу. Мы оба можем. Будет проще, если я буду сверху, а ты закинешь свои прекрасные ноги мне на плечи. В другой раз мы так и сделаем. И впредь тебе это понравится даже больше, чем сейчас. Держись, Кэт. Я больше не могу ждать.

Она почувствовала, как он скользил в кольце из ее пальцев, пока ей не пришлось разжать их и позволить его плоти запечатать ее. Соединение полное, казалось, он очень долго оставался на месте, тяжело дыша, растягивая ее так, как с ней никогда не случалось, и она даже не думала, что такое возможно.

– Тебе больно?

– Ах нет. – Она пошевелила бедрами, не столько потому, что в них торчал толстый кол, но больше для того, чтобы понять, что еще доступно. Движение без боли. Это было возможно. Это становилось необходимым. Но в том положении, в каком они находились, двигаться придется ему. И она хотела, чтобы он это делал.

Она так ему и сказала.

– Ах, – с долгим вздохом произнес он. Рука, ласкавшая ее груди, переместилась к талии и плотно легла там, удерживая ее на месте, когда он немного отодвинулся назад, потом снова вперед. Прелюдия к неторопливому ритму, который заставлял ее ощущать каждый его дюйм всякий раз, как он повторял движение. Упрямые твердые толчки возобновлялись много раз, заставляя ее желать, чтобы все продолжалось без конца, как оно и было. Ей хотелось, чтобы он проникал еще глубже и плотнее, чем прежде.

Он впился губами в ее шею, одной рукой направив ее бедра перемещаться некоторое время по часовой стрелке. Теперь она действительно чувствовала его, их движения дополняли друг друга и создавали ощущения, которые разливались по всему телу от трения их гениталий.

– Я хочу больше, – выдохнула она. – Больше.

– Тебе нужно вот что. – Он переместил палец выше того участка, где двигал его взад и вперед, и начал потирать то место, где наслаждение слилось в один дрожащий кусок плоти. – И это. – Его толчки создавали давление, которое поднимало ее все выше и выше. А потом жжение превратилось в большой пожар. Она уткнулась лицом в подушку, чтобы не закричать.

Когда наслаждение достигло пика, он прекратил движение при толчке вниз. Все еще внутри ее, он подождал, пока волны жара и волшебного ощущения текли своим благословенным курсом. Только когда она обмякла, он снова начал двигаться.

Но теперь, когда нужно было вынуть его, все еще твердого, с ее губ сорвался протест:

– Разве ты не…

– Я хочу, чтобы ты была в безопасности, – сказал он. – Как я и обещал. А теперь спи, моя Кэт. Мне нужно уйти на некоторое время. А потом я вернусь и буду с тобой всю ночь.

Джаррет проснулся около полудня и, к своему удивлению, обнаружил свернувшуюся клубочком Кэт рядом с собой. Его первой мыслью, нашедшей полное одобрение тела ниже талии, было начать день с самого хорошего старта. Но мысль эта исчезла, когда он почувствовал, как глубоко Кэт погрузилась в сон, как усталость укутала ее своими объятиями. Ему там не было места, не сейчас.

Он собрал одежду, оделся в гостиной и, позвав собаку, с тростью в руках отправился на прогулку к «храму». В первую ночь Мичем показал ему здания холодных и горячих бань, парикмахерскую, массажную и залы для занятия спортом. Ему нужно было все это, и его долг – чуждое для него слово – предписывал ему провести вторую половину дня на виду и в пределах досягаемости.

Когда его вымыли, прогрели, пропарили, охладили и побрили, он покорно отдался в руки турчанки-массажистки, которая растерзала его.

– Вы быть счастливый, – сказала мадам с последним шлепком. – Я обещаю.

И правда, после неспешного обеда в ресторане «храма» он был в состоянии двигаться без той скованности, которая так мешала ему после падения со скалы.

Хорошо, что Кэт выспится, подумал он, чувствуя нетерпение в чреслах. Сегодня ночью им обоим не удастся отдохнуть.

Всю вторую половину дня, показавшуюся ему бесконечной, мыслями он постоянно возвращался к своей цыганке, своему тирану. Она напомнила ему о подарке на день рождения, который он получил от своего деда: множество коробок, одна в другой, и в последней, самой маленькой, и был собственно подарок – булавка с изумрудом, которая для мальчика восьми лет не представляла никакого интереса. Но много лет спустя, продав ее, он смог избежать выселения из квартиры, которую снимал. Сейчас ему вспомнились все возрастающий восторг, приятное любопытство, удивление сложностью задачи. После этого подарка он заинтересовался своими научными занятиями.

Если снять с таинственной Кэт все семь оболочек, что он там обнаружит?

Прекрасная погода выманила большинство гостей на прогулку, так что ему пришлось довольствоваться обществом подобных ему лентяев и удалось немного выиграть в вист. Каждая копейка была у него на счету. К концу этой недели он снова будет сам по себе, опять там же, где оказался двенадцать лет назад.

На счету была также и каждая минута, а он растрачивал драгоценные часы, не узнав ничего стоящего, пока слуга не принес ему записку на бланке «Рая». В любое удобное для его светлости время Сайлас Индиго будет рад предложить показ заказанных его светлостью рыболовных снастей.

Извинившись, Джаррет оставил игру и последовал за слугой к поросшему травой берегу ручья, впадающего в озеро. Здесь очень пожилой человек с седыми волосами и бакенбардами раскладывал удочки и другие принадлежности, назначение которых по большей части Джаррету было неизвестно.

– Вы не рыбак, судя по выражению вашего лица, – мягко заметил Индиго. – Пока слуга не отойдет, изображайте интерес к моей выставке.

Еще один лакей «Черного Феникса», догадался Джаррет, прочитав записку. Он взял удочку и сделал вид, будто изучает ее.

– В Лондоне рыбалка плохая. Какие у вас новости?

– Хотел спросить вас о том же. Я не много могу добавить к тому, что вы уже знаете. Мы узнали о связи лорда Каррингтона с благотворительным фондом для брошенных детей, расположенным недалеко от Картмела. В приюте Святого Суитина им дают начальное образование и обучают ремеслам, после чего воспитанников отдают в подмастерья или в услужение. О Каррингтоне сообщают как о великодушном покровителе, который очень помогает в поиске мест для детей.

– Вы можете выяснить, что это за места?

– У нас пока нет их списка, но мы уже поговорили с несколькими мальчиками и девочками, которым нашли работу в окрестностях. Они хорошо отзывались об условиях в приюте Святого Суитина и, казалось, процветали. Но некоторые из них упомянули, что лорд Каррингтон и еще один или два джентльмена время от времени посещают их и приносят подарки: апельсины и пряники – и спрашивают об их здоровье. И по словам детей – последнее недостоверно, – самых красивых мальчиков и девочек отправляли на специальную подготовку. И вскоре для них находили места. Мы полагаем, что большинство отправляли в Лондон.

Джаррет понял скрытый намек.

– И продавали в бордели.

– Красивых детей часто выбирают и для других целей. В качестве пажей, например, или как компанию для собственных детей. Но боюсь, вы попали в точку. Чего нам не хватает, так это улик о связи продажи детей с фондом Картмела, и они на нас с неба не упадут. Не могли бы вы помочь нам, милорд? Если бы «Феникс» занялся этими несчастными, то где мы могли бы найти эти заведения…

Джаррет прервал его:

– Сожалею, что разочарую вас, Индиго, но я совершенно заурядный негодяй. Вам нужно было бы выбрать более развращенного типа.

– Человек без совести не принял бы нашего приглашения. И все-таки у нас была причина верить в то, что вы можете предоставить нам нужную информацию. Не знаю, насколько они правдивы, но ходят слухи о ваших противоестественных наклонностях.

У Джаррета все внутри сжалось.

– Старые истории, которые распространяла женщина, известная тем, что я отверг ее. Хотите верьте, хотите нет, но я не смогу помочь вам.

– Но до вас также доходят слухи о других джентльменах. Нам не нужно встречаться с ними. Если бы у нас был кто-нибудь, кто следил…

– Поймите одно. Я знаю, каково жить, когда тебя подозревают и осуждают. Вам придется ловить рыбку где-нибудь в другом месте. Но если детям грозит опасность, предлагаю вам найти Блоссом Коттл на Хаф-Мун-стрит. Ей больше всех известно о сексуальной торговле в Лондоне, и если ваш эмиссар ее не оскорбит и не будет слишком назойливым, то хорошая взятка развяжет ей язык. – Он швырнул на траву удочку, которую перед тем рассматривал. – Еще что-нибудь?

– Только одно. Мы узнали, что во время своего недавнего путешествия француз, которым вы интересовались, приобрел несколько лошадей в имении поблизости от Деринг-Парка. Женщина, которую он привозил сюда, уехала с ним на север, но не сопровождала его в Карлайл. Мы полагаем, что она наняла почтовую карету в ту ночь, когда они покинули «Рай». Тем не менее мы не можем совсем исключить возможность того, что она организовала нападение или это сделал д'Арвен по ее поручению.

Кивнув, Джаррет отправился вдоль озера, чтобы остыть. По крайней мере нашлось объяснение случайному появлению Белинды, хотя он еще не был готов считать ее ответственной за покушение на его жизнь. Конечно, ей хотелось убрать его с дороги, но были и другие кандидаты. Сарн, например, или кто-нибудь, связанный с «Черным Фениксом», у кого была причина поспешить с этим делом. В каждом лагере есть свой изменник.

На виду и в пределах досягаемости, напомнил он сам себе через некоторое время. Вернувшись в «храм», он несколько раз сыграл в карты. Потом Джон Гиллиам едва не проиграл ему в пикет всю вторую часть отцовских денег. После этого они ужинали на террасе с тремя безобидными малыми и любовались удивительно ярким закатом.

Разбогатев на восемьсот фунтов, Джаррет был готов отправиться на поиски Кэт и так и сделал бы, не появись тут роскошный экипаж Каррингтона. С отвращением он приговорил себя оставаться в пределах досягаемости еще некоторое время.

Глава 14

Записку от Деринга принесли как раз тогда, когда Кэт, раздраженная тем, что ее оставили одну почти на целый день, уже готова была закипеть от злости. Он покинул ее этим утром, не сказав ни слова, не расспросив о ее наблюдениях за островом, не потрудившись сообщить, когда его ждать. Даже два часа, которые она провела на сцене театра, делая упражнения и готовя свое выступление, не отвлекли его от неотесанных друзей. И теперь, незадолго до полуночи, он нацарапал записку, от которой ее настроение резко поднялось:

Приходи к «храму». Повяжи волосы и оденься скромно. Держись спокойно.

Пока слуга ждал, чтобы отвезти ее туда, Кэт быстро сменила нарядное платье, выглаженное для нее миссис Киппер, на темно-зеленое с единственным украшением – скромной ленточкой под грудью. Больше времени ей потребовалось, чтобы зачесать назад пышные волосы, стянуть их в тугой узел и закрепить шпильками.

Всякое разочарование жалило. Ему не нужно было изображать заинтересованность в их миссии или в ней. Она никогда не просила его быть с ней откровенным. И она почти согласилась с его доводом, что он использует ее, чтобы получить доказательства. Это практически лишило ее последней возможности возражать ему. Так или иначе, но ради удачи миссии она все равно вскоре легла бы под него. Ему вовсе не нужно было завлекать ее.

Но она не должна думать о том, что произошло прошлой ночью. Она вспоминала эту сцену множество раз, и всегда вывод получался один и тот же. Он проснулся, испытывая острое желание, и у нее появился шанс оказаться в его объятиях. Не более того.

Пока парный двухколесный экипаж продвигался по узкой дороге, освещаемой фонарем, она поддалась гневу. Возможно, Деринг послал за ней, потому что гостям захотелось увидеть представление. Или он хотел доказать этим простым платьем и манерой вести себя, что она полностью в его власти. Она едва ли могла бы отрицать это.

Как низко она пала всего за четыре дня и ночи. Защищаться от мужчин, считавших актрису общим достоянием, для нее никогда не было сложно. Настоящая опасность заключалась в близости, физической и другой, в ее жизни актрисы бродячей труппы. Ее коллеги, большинство из них, были добры к ней, но было опасно заводить друзей или вообразить, будто она может свить семейное гнездо. Нужно было оставаться совершенно самостоятельной, иначе она стала бы слабой. Это грозило разрушить душевное равновесие, которое ей удалось восстановить.

После десяти лет, когда она считала себя защищенной, ей показалось, будто она недоступна соблазну. И тут какой-то плут-виконт вступил на плавучую льдину и разжег там огонь. Разжег его внутри ее и очаровал ее настолько, что она не очень-то и возражала. Он проник в холодные места и согрел их, в самые темные места и осветил их. В пустые места, которые заполнил собой.

И преодолев ее сопротивление, он легкомысленно удалился, оставив ее в огне.

Больше это не повторится, решила Кэт за этот длинный, пустопорожний день. Ей снова преподали урок, и его она не должна забывать.

Они подъехали к «храму», слуга выскочил из экипажа с фонарем в руках и проводил ее мимо мужчин, отдыхающих на террасе и в холле. Почти все они повернулись и смотрели на нее. Она не увидела ни одной женщины ни здесь, ни в небольшой комнате для азартных игр, куда слуга проводил ее.

Лишь один стол был занят. Она узнала лорда Гоулшема, лорда Шеффера и сэра Роберта Уайли, которые играли в карты. Деринг, без сюртука, неуклюже ссутулился в кресле, ноги вытянуты под столом, у локтя бокал с чем-то, похожим на бренди. Он взглянул на нее и снова уткнулся в свои карты.

Судя по раскладу, они играли в вист. И стопка фишек показывала, что выигрывает Каррингтон.

Гнев пронзил ее. Конечно, нет! Даже Деринг не поставил бы ее на кон. И все-таки нечто подобное он уже делал. Когда она впервые услышала, как слуги сплетничали о вновь прибывшем госте, который выиграл герцогиню в шахматы, она решила, что это только слухи. Потом она встретила Деринга и поверила каждому слову рассказанной истории.

Пока она наблюдала, были разыграны последние взятки, и несколько фишек передвинулись к Дерингу. Он сделал большой глоток бренди, равнодушно глядя на нее поверх края бокала.

– Ну, что скажете? – заметил Каррингтон с довольным выражением лица. – Прекрасное условие, тысяча в фишках против демонстрации. Не понимаю, почему вы не согласны. Чем бы ни кончилось, вы не проиграете.

– На самом деле могу. Я уже проиграл. Почти шестьсот фунтов. – Деринг пошевелил гибкими пальцами. – Как это объяснить? Счастье мне не изменило. Карты выпадали хорошие. Я играл блестяще, как всегда. – Он улыбнулся. – Должно быть, дело в моих партнерах.

– Шеффер и Уайли менялись местами после каждого роббера, – возразил Каррингтон. – Как мы и договаривались.

– Но с вами они играют так хорошо, а со мной совсем плохо.

Шеффер хлопнул ладонью по столу так, что фишки подпрыгнули.

– Вы обвиняете меня в жульничестве?

– Боже мой, нет. Если бы я считал вас нечестным, то не играл бы ни с вами, ни против вас. Но признайтесь, вы хотите, чтобы выиграл Каррингтон или чтобы проиграл я, и ваши желания влияют на игру. Совершенно против вашей воли, я уверен.

– А я убежден, они постараются играть лучше, – сказал Каррингтон. – Деньги – это так мелко в конечном счете. Особенно несколько сотен. Вызов – вот что должно интересовать вас. Поединок умов.

– Вот именно, – сказал Деринг. – Для меня игра в азартные игры давно перестала быть спортом. Это просто работа, такая же скучная и утомительная, как труд в поле. За исключением того, что в случае проигрыша мне, возможно, придется ночевать под открытым небом.

– Но в данном случае ваш проигрыш стал бы общим выигрышем. Или вы считаете, будто наблюдатели помешают вам? Или вы утратили интерес к постельному спорту с цыганкой? Она вам надоела?

Кэт с трудом заставила себя остаться на месте. Нельзя сказать, чтобы это было так уж важно. Никто не обратил на нее ни малейшего внимания. Для них она значила столько же, сколько тонкие фишки из слоновой кости на столе. Одна ничем не лучше, чем другие, и ценность их заключается только в том, что ими можно пользоваться как товаром для обмена.

– Что мне надоело, – заметил Деринг, – так это перспектива кидать ее на общую постель, где уже побывали сотни, в комнате, где несмотря на все труды отличных слуг «Рая», остался запах моих предшественников. Даже в погоне за удовольствиями я неизменно привередлив.

Брови Каррингтона взлетели вверх, как птицы с ветки.

– Значит, вы признаете порядок? Даже ритуал?

– Иногда. Если он исполняется на уровне, превосходящем любительский театр. Я думал, что мы отдаем предпочтение изысканному развлечению, и поэтому ваше желание наблюдать в замочную скважину, как я бросаю в постель цыганку, удивило меня. Я не считал вас человеком, получающим удовольствие от созерцания эротических сцен.

Кэт впервые увидела, как покраснело серое лицо Каррингтона. Потом он рассмеялся.

– О, я люблю понаблюдать при случае. Но вы совершенно правы. Следить за тем, как вы берете женщину, которую уже имели, было бы довольно скучно. Давайте поднимем ставки, согласны?

Деринг сцепил пальцы на затылке.

– Что вы задумали?

– Некоторые из моих друзей соберутся в четверг ночью для определенной церемонии. Ничего изысканного – больше подготовительное мероприятие, – но мне хотелось бы сделать его менее рутинным. Для нашего развлечения разрешите нам иметь девушку.

Кэт затаила дыхание. Ноги у нее приросли к полу.

– Иметь в обычном смысле? – спросил Деринг. – Или перспектива более мрачная?

– Не в этом случае. Обычно мы удовлетворяемся шлюхами, но было бы интереснее по очереди, один за другим, именно с этой шлюхой. Нас всего дюжина или около того.

Деринг вытаращил глаза.

– И что мне с ней делать после такой ночи? Вы забываете, Каррингтон, что я заплатил три тысячи гиней за право владеть ею в течение недели. Не важно, что вы внесли свой вклад и что я в то время был не в себе. Я заплатил, получил ее и намерен держать при себе до конца недели. После этого, конечно, я с удовольствием мог бы передать ее вашим соотечественникам. Как насчет субботы? Права заканчиваются в полночь, но до того времени я могу принудить ее к повиновению. Назначьте свою церемонию на десять, и мы изящно завершим это пикантное приключение.

Каррингтон нахмурился.

– На субботу не назначено никакой встречи. Но полагаю, наше общее наслаждение ведьмой могло бы стать прелюдией к тому, как я оценю вас в роли повелителя. Вы забыли об этом?

– И правда забыл. В худшем случае вы сочтете меня неудачником, так меня и раньше уже называли. Но вы не сказали, что вы ставите на кон?

– Две тысячи фунтов, – быстро ответил Каррингтон. – При условии, что вы используете их для продолжения этой игры. Если вы удвоите их, то все деньги ваши. Проиграете – мы забираем цыганку.

Казалось, Деринг задумался. Потом он протяжно вздохнул.

– Но ведь это опять работа, дорогой. Тяжелее, чем в поле. Я не живу в вашей рафинированной среде, где несколько тысяч фунтов – мелочь. Мне приходится выигрывать эквивалент заработной платы, но не в этом цель моих каникул в «Раю». Простите, но я выхожу из игры.

Кэт, мысли которой были сосредоточены на том, чтобы заставить себя молчать, все-таки ожидала, что Каррингтона этот отказ расстроит.

Вместо этого он улыбнулся.

– Я совершенно не собирался относиться к вам свысока. А что, если я прибавлю к моей ставке лошадь, которая принадлежала вам?

Деринг выпрямился и положил локти на стол.

– Теперь вы меня заинтересовали. Мне нужны деньги, и, как вы знаете, я отчаянно хочу эту лошадь. Но чтобы получить и то и другое, я должен выиграть у вас в карты, когда мои партнеры – ваши друзья. Не обижайтесь, джентльмены. Хотя Каррингтон не стал бы возражать против того, чтобы вы играли блестяще в мою пользу, не уверен, что могу сделать ставку на вашу лояльность.

– Значит, меняем колоду, – сказал Каррингтон. – Для разнообразия берет младшая карта.

– Но тут нет никакого вызова. И один из нас проиграет. Почему просто не поторговаться, сэр? Не важно, деньги или игра. Я собираюсь поменять цыганку на свою лошадь. Что скажете?

– Этого нет в моем контракте!

На мгновение, слишком поздно, Кэт поняла, что сделала шаг вперед и заговорила. Протестовала. Она не представляла ни на минуту, будто эти мужчины допустят такую дерзость. Но отступать было уже слишком поздно, даже если она смогла бы принудить себя к этому. Маркиз собирался пустить ее по своим друзьям? Деринг хотел бы продать ее за лошадь?

– Еще одно слово, – дружелюбно произнес Деринг, – и я отдам тебя слугам.

Каррингтон поднес руки к вискам.

– Вы уже знаете качества гнедого. И было бы честно, вы так не считаете, если перед тем, как передать его вам, я посмотрю, что мы получим взамен?

Деринг небрежно взмахнул рукой:

– Вот она.

– Я имел в виду, – сказал Каррингтон, – более тщательную проверку. Шеффер, не окажете ли услугу?

– Она пока еще не ваша, – сказал Деринг. Он поманил к себе слугу, стоявшего в стороне с подносом. – Закрой дверь с той стороны и никого сюда не пускай.

Шеффер, который приподнялся с места, снова сел.

– Вы ее защищаете?

– Едва ли. Но Каррингтон готов отказаться от моей лошади, которую он на самом деле хотел бы сохранить, ради вашего удовольствия. Где тайна, джентльмены, если чернь сможет наблюдать за происходящим?

– Шеффер жаждет наказания, – сказал Каррингтон. – Чем меньше тонкостей, тем лучше. У него будет такая возможность, как всегда на наших празднествах, а тем временем позвольте нам получить удовольствие от предвкушения. Вы ее разденете?

– Хорошо. – Деринг встал, потянулся и направился к ней. – Должен сказать, это исключительно красивое тело. Вам не придется жаловаться.

Кэт думала, что самым большим позором для нее был аукцион, но, как однажды сказал Деринг, она слишком наивна. Выставление на всеобщее обозрение было бы еще хуже, чем то, что ей предстояло, это точно. Но если бы он собирался отказаться от демонстрации, ему вовсе не нужно было привозить ее сюда.

Ей стало дурно, она уставилась на картину на стене напротив, изображающую мужчин, стреляющих в птиц. Деринг подошел к ней сзади и начал вытаскивать шпильки, удерживающие собранные в узел волосы. Она вспомнила о том, как он последний раз был так близко от нее. От него исходил, тот же жар, и запах бренди, и аромат, свойственный только ему.

Когда последняя шпилька упала на пол, Деринг пальцами расчесал ее волосы, пока они не упали кольцами и завитками на плечи и спину. Потом он развязал зеленую ленточку и швырнул ее на карточный стол.

Он раздел немало женщин, могла бы сказать Кэт. Он знал, где найти разрезы в юбках, чтобы добраться до тесемок. Он ловко развязал их, и юбки скользнули на ковер. Вскоре были расстегнуты крючки на корсаже с короткими рукавами и корсаж снят, она осталась в корсете, нижней сорочке, чулках и туфлях.

Кэт цеплялась за надежду, что этого будет достаточно, и когда Деринг отошел к столу, она проводила его взглядом.

– Думаю, – сказал он, – у кого-нибудь из джентльменов есть при себе нож?

Каррингтон потянулся к ботинку и вытащил узкое лезвие. В свете ламп блеснула рукоять, украшенная драгоценными камнями.

– Прекрасно. Мне надоело развязывать корсеты. – Снова оказавшись у нее за спиной, Деринг занялся шнуром, стягивавшим корсет. – Стой спокойно, цыганка. Пальцы плохо меня слушаются.

Через несколько мгновений она почувствовала давление, как в спину уперся нож, разрезающий кружева. Корсет упал на пол. Потом, оставаясь у нее за спиной, он разрезал муслиновую сорочку от горла до подола.

Всхлипнув, Кэт почувствовала, как две половинки распались, обнажая ее от шеи до кончиков ног. Затем он разрезал полоски ткани у нее на плечах, и вся одежда упала.

Прикрытая только волосами, с кружащейся от унижения головой, она неотрывно смотрела в серую пустоту. Гордость заставляла ее держать руки по бокам, лицо не выражало ничего. Кэт пыталась, насколько возможно, сохранить достоинство.

Она планировала месть.

– Повернись, дорогая. Как видите, джентльмены, отлично со всех сторон, под любым углом. Лучше всего то, что танцы сделали ее ловкой, гибкой и сильной. Она вас не разочарует.

– Хорошая сделка, – сказал Каррингтон. – Ваша лошадь возвращается к вам в обмен на два часа обладания женщиной.

Деринг, направляясь к двери, посмотрел на нее через плечо:

– Одевайся.

Пока она натягивала юбку и корсаж, он разговаривал с кем-то в коридоре. Не обращая внимания на смех и сальности других мужчин, Кэт наклонилась, собирая остатки своего гардероба и шпильки, какие могла найти.

Вернувшись, Деринг взял ее под локоть и помог подняться на ноги.

– Слуга отвезет тебя в коттедж, – сказал он, подтащил ее к двери и практически вытолкал в коридор. – Ты знаешь, что тебя ждет, когда я вернусь.

Глава 15

Некоторое время Кэт двигалась как сомнамбула, с трудом переставляя ноги и глядя прямо перед собой.

Она выдержала пристальные взгляды, и смех, и скабрезные жесты по пути к экипажу и села рядом с кучером, гордо задрав подбородок и прижимая к груди свое нижнее белье. Ночь, для разнообразия, была очень теплой для этого времени года.

Кэт строила планы.

Прибыв в коттедж, она вывела Мальволио на короткую прогулку и накормила его вяленой олениной. Потом разделась, тщательно вымыла каждый дюйм тела, щеткой для волос соскребая прикосновения Деринга, липкие мужские взгляды, следы своего сокрушительного унижения. Волосы она заплела в косу, закрутила пучок и закрепила шпильками на затылке, надела скромное платье с длинными рукавами и поверх него – легкий халатик, который она использовала в театре, когда гримировалась. Нож в чехле был надежно привязан к икре.

Что бы ни имел он в виду, произнося свои прощальные слова, что бы ни ожидало ее при его возвращении, она не собиралась доставлять ему удовольствие. Наконец, закрыв Мальволио в спальне, Кэт погасила все лампы, оставив гореть лишь одну, в гостиной, которую поставила на каминную полку. Даже одетая теперь в длинное закрытое платье, она не смогла бы выдержать чужого взгляда. Сев в кресло возле окна, Кэт сосредоточила все свое внимание на озере, наблюдая за фонарями, как они с Дерингом делали это прошлым вечером. И совершила ошибку, снова позволив ему завладеть ее мыслями. Она так же переживала бы, если бы он не был свидетелем ее позора? – спрашивала себя Кэт. До того, как она согласилась принять участие в этой миссии, ей достаточно четко объяснили, насколько это может быть рискованно. И ее это ни в малейшей степени не взволновало. Тогда – нет, потому что риск был теоретический, а ее переполняло чувство вины. Возможность восстановить свою честь или по крайней мере сделать шаг в этом направлении. Какое ей было дело до унижений и оскорблений, даже от мужчин, которые обычно вели себя прилично? В «Раю» им позволялось проявлять самые отвратительные черты их характера. Чтобы произвести впечатление друг на друга, они могли бы хвастаться и расхаживать с важным видом, как петухи в курятнике.

И Деринг был такой же. В самом деле, ведь его выбрали именно потому, что он прекрасно вписывался в компанию гостей, достойных осуждения. И если иногда она неожиданно для себя замечала в нем совершенно другие черты характера, то это только доказывало, что жизненный опыт ее ничему не научил. Значит, ее все еще можно одурачить, если скрывать черную душу под обаятельной и красивой внешностью.