Глава 18

Погрузившись по самую шею в горячую воду, Джаррет сидел на скамейке, приделанной внутри парного бассейна, и размышлял о том, какой же из его незаконченных планов имеет больше шансов на успех. Ни один, насколько он мог судить, но ему необходимо что-нибудь предложить, и как можно скорее. Кэт ждала от него хотя бы добросовестной попытки, и ради нее он собирался сделать ее.

Что, к черту, он собирается предложить? «Вы предоставите неопровержимые доказательства для суда», – дал невыполнимый приказ твердолобый «Черный Феникс». Не похоже. Кто же поверит слову Джаррета Деринга, плохого игрока, против маркиза Каррингтона и равных ему, которые выступят в его защиту? И это в том случае, если допустить, что Джаррет проживет достаточно долго, чтобы доставить улики, да шансов не слишком много.

Не важно, что происходит во время церемонии солнцестояния, ему было ясно: свидетельство одного очевидца с дурной репутацией не доказательство. А какие еще улики мог он предложить? Записей никаких быть не может. Резонно, что участники вечеринки, четыре раза в год совершающие отвратительные злодеяния, научились подчищать за собой. Если виновников собирались представить на суд, то соответствующие власти поймали бы их на месте преступления.

Но как ему устроить это? Для засады потребуется хорошо продуманный план, соблюдение строгой тайны и гораздо больше помощников, чем он сможет собрать. Не говоря уж о том, что он неправильно рассчитал время. Злодеев нужно поймать до того, как они приступят к действиям, когда их намерения уже будут очевидны, но они еще не успеют принести вред.

Ко всему прочему, он не учел, что у Каррингтона, конечно, слегка поехала крыша, и лорд не просто устраивает оргии и приправляет их несколькими жуткими ритуалами. Жестокость, свойственная Шефферу, – это одно. Но что, если проститутки и мальчики-педерасты добровольно нанимаются для того, чтобы их использовали? Не такое уж необычное дело, хоть и нелегальное, оно было недостаточно мерзко, для того чтобы заслуживать всех этих усилий «Черного Феникса». Ничто из того, что ему удалось узнать об этих мужчинах и их жертвах, не оправдывало риска, которому подвергали себя они с Кэт.

Хотя использование детей или, Господи сохрани, приношение их в жертву было бы совсем другим царством зла. Если бы выяснилось, что они занимаются именно этим, он не смог бы остаться в стороне. Но он не в силах справиться с дюжиной мужчин, даже с помощью Джона Гиллиама.

В каком бы направлении он ни надумал действовать, все дороги шли или по кругу, или вели в никуда. «Вы сделаете все необходимое, чтобы закрыть ворота "Рая"», – сказал Джорди. Легко сказать. Так какого черта «Феникс» не снабдил его всем, что требовалось для этого?

– Извините, что помешал, лорд Деринг. Позвольте поговорить с вами?

Фидкин, что его не удивило, стоял у него за спиной на самом краю бассейна. Джаррет и не подумал обернуться.

– Идите сюда, – сказал он, взмахнув рукой, возможно, обрызгав водой Фидкина. – Я хотел сказать вам, что сумасшедший турок стоит тех денег, которые вы ему платите. Сегодня вечером мне показалось, будто он размягчает мои мышцы кувалдой, но тут же я почувствовал заметное облегчение.

– Нам приятно слышать это. Но мой тягостный долг – поговорить с вами о нынешнем инциденте. Остров – частное владение, и если кто-нибудь из гостей захочет воспользоваться им, то тариф, даже по меркам «Рая», заоблачный.

– Милое местечко, хотя странновато украшенное. Вы его сдаете, да?

– Редко. Мы выступаем только как посредники. Но, милорд, дело в том…

– Я вас понял, Фидкин. Нужно было сообщить это до того, как я нарушил предписание, неизвестное мне до сих пор.

– Эта информация, милорд, есть в тех материалах, которые я вручил вам по прибытии.

– Значит, мне придется их теперь прочитать. Пока примите мои извинения за нарушение границы. Я смотрел на остров каждый день со своей террасы и, проплывая мимо, взял на себя смелость разглядеть его поближе. Больше это не повторится.

– Благодарю вас, милорд. Желаю вам приятного вечера.

Подобострастный идиот. Джаррет положил голову на край бассейна, мысли у него были такие же нечеткие, как и затуманенный паром вид. Слава Богу, его отсюда не выселили, хотя он, возможно, и обрадовался бы этому как предлогу для бегства.

– Должен признать, – раздался голос Каррингтона с того места, где только что стоял Фидкин, – что ваши шансы избежать моей цензуры существенно уменьшились. Как вы оправились от унижения быть высаженным на пустынный остров?

– Начнем с того, что сначала мне нужно было пережить унижение. Нельзя вылечиться от болезни, которой у тебя нет. – Джаррет проводил время в бассейнах, чтобы не попадаться на глаза назойливым наблюдателям. Но теперь это не спасло. – Цыганка сорвалась с цепи, вот и все. Ей придется заплатить за это. Однако сегодняшний день был немного более интересным, чем другие.

– Между тем уже вечер, а она еще не понесла наказания.

– Вы путаете меня с Шеффером, который предпочитает быстрое жестокое наказание медленной изощренной пытке. Моя цыганка сначала опьянела от гнева и временного триумфа. Но вскоре после этого осознала, что натворила и что я могу за это сделать с ней. Время идет, и страх ее растет. Ожидание наказания не дает ей покоя. И когда я наконец приду к ней, она сдастся. Она будет молить меня о прощении, вот тогда-то я и проявлю свое неудовольствие.

Две голые ноги, белые, как фарфор, скользнули в воду рядом с Дерингом. Каррингтон сел на край бассейна и поставил ноги на скамеечку.

Теперь время подходящее, предположил Джаррет. Если странный маркиз испытывает к нему склонность, то лучше выяснить это, прежде чем ему сделают прямое предложение. Подняв локти назад, он положил руки на кафель и подтянувшись, сел, голый, на борт бассейна.

На Каррингтоне была длинная рубаха с поясом. Деринг испытал облегчение, поняв, что на мужчину рядом с ним не произвела ни малейшего впечатления его нагота. Никаких взглядов ниже пояса и вообще на него. Эту неприятность можно исключить, обрадовался он, хотя эксперимент и нельзя было считать законченным.

– Мне хотелось бы больше узнать о вашей тактике, – сказал Каррингтон. – Отложенное наказание, хотя и изысканное в своем роде, едва ли ново. У вас есть особые приемы для того, чтобы справляться с непослушными женщинами?

– А вам зачем? У вас есть такая, с которой вы не можете справиться?

– Нет, нет. У меня нет ни жены, ни любовницы. Я сейчас интересуюсь чисто теоретически, но в свое время мне пришлось жить среди кучи деспотичных и, похоже, ненормальных женщин. Вы можете подумать, будто я одержим темой наказания женщин, но лучше сказать, это удерживает меня от мести.

– Отмщение из вторых рук? – Джаррета удивили такие откровенные признания, и он пытался понять, насколько они искренни.

– Не совсем. Жестокость никогда не приносит удовлетворения надолго, потому что преступления сами по себе нельзя аннулировать. Я предпочитаю дирижировать оркестром, и пусть другие играют на различных инструментах, но я непременно хочу знать, как они делают свою музыку. Это позволяет мне пополнять колодец, поддерживать ощущение, будто я не уступил силам, когда-то неподвластным мне, Точнее, не совсем спасовал перед ними. – Впервые Каррингтон взглянул ему прямо в глаза. – Расскажите мне, как вы делаете более изощренным наказание для своей цыганки. Это поможет мне вынести правильное суждение о вас на нашем сборище в субботу.

– Меня это совсем не заботит, знаете ли. Но как человек, потерявший свое наследство из-за лживой, хитрой женщины, я не возражаю против того, чтобы поделиться с вами своей особой музыкой.

Джаррет почувствовал себя плохим актером в очень плохой пьесе. Затянувшийся разговор заставлял его нервничать. Однако по какой-то непонятной причине Каррингтон решил довериться именно тому человеку, которого прислали сюда, чтобы уничтожить его. Это неожиданное преимущество, на которое еще минут десять назад Джаррет и рассчитывать не мог, нужно было закрепить всеми возможными средствами.

– По-настоящему изощренная пытка, – сказал он, – относится не к телу, а к разуму. И нужно знать не только способ, как содрать живьем кожу, но как затронуть самые чувствительные места в сердце женщины. Цыганка привыкла к грубому обращению, и, попав в мои руки, она покорно приняла это. Мне это удовольствия не доставило, уверяю вас, и я стал выяснять ее тайные надежды и страхи, вот на них-то я и играю. Ей хочется доброты, даже помощи, так что временами я добр к ней. Я внушил ей, что могу взять ее с собой в Лондон в качестве любовницы. Поэтому она изо всех сил старается угодить мне.

– А ее страхи?

– Боится ожидать лучшего, конечно. Но я позаботился о том, чтобы цыганка не лишалась такой надежды. Она не знает, сможет ли выдержать мою жестокость, которую я проявляю наряду с тем, что защищаю ее. Поэтому я делаю вид, что оберегаю ее, только для того, чтобы в самый неожиданный момент проявить к ней еще больше жестокости. Так я поступил сегодня, когда мы исследовали остров, и, как вы знаете, она сбежала на лодке. Следующий ход за мной, так все и идет. Я всегда выигрываю, она вечно страдает. Но ни одна игра не захватывает меня надолго. Я буду рад передать ее вам в субботу ночью и отправиться в поисках нового вызова.

– Господи! – заметил Каррингтон. – Вы создали искусство боли.

– Для этого необходимо терпение и интерес к человеческой природе. Вы, конечно, найдете удовлетворение средствами, которые отвечают именно вашим потребностям. Прежде чем сделать свои предложения, я должен лучше познакомиться с ними и с вами.

– Это можно устроить, – проговорил Каррингтон, возбужденно зашаркав ногами по скамеечке. – А что вы делали с ней на острове?

– Придется начать со вступления. Весь день пробуждал ее надежды, поверяя ей свои секреты. Остров не входил в мои планы, но когда мой каприз привел нас туда, мы обнаружили там весьма Примечательную сцену. Посреди густых зарослей есть живая изгородь, образующая лабиринт, и сад с эротическими статуями. Вы это видели?

– Конечно. Завтра ночью мы там встречаемся, а также на солнцестояние.

– Значит, мне не нужно описывать мраморный алтарь, на который я ее швырнул и обольстил. – Наблюдая за бледными руками маркиза, лежащими на восковых коленях, Деринг заметил, как кровь сильнее запульсировала в его венах. Было ли это возбуждением от рассказа о сексуальной жестокости или удовлетворением от того, что избранный им рекрут подтвердил рассказ его шпионов? Трудно сказать.

– Неожиданная жестокость доставила мне удовольствие, – продолжал Джаррет, намеренно безыскусным тоном. – Ее шок, ее опасение, что я брошу ее, тогда конец надеждам.

– А сегодня вечером? Как вы будете восстанавливать ее доверие?

– Чем-нибудь новым, думаю. Сдержанность, ну и что подскажет мне моя фантазия. Инструменты, как мне говорили, могут предоставить здесь.

– В Ксанаду. Здесь недалеко от зала есть витрина. Посмотрите там. – Маркиз встал. – Этим летом с погодой нам не везет, – заметил он таким тоном, как будто не они только что закончили разговор о насилии и пытках. – Что бы ни произошло в пятницу ночью, праздник солнцестояния обязательно состоится. А что касается нашего небольшого торжества завтра, я приму решение, вернувшись во второй половине дня. Сейчас дела заставляют меня уехать в имение. Это недалеко отсюда. Прежде чем вы покинете «Рай» – через две недели, да? – я хотел бы пригласить вас к себе.

– С удовольствием, – ответил Джаррет, не зная, что и думать обо всем этом. – Возможно, ничего особенного. Кажется, Каррингтон считает, будто они стали в некотором роде друзьями. А Джаррет собирался провести предстоящие двадцать четыре часа в надежде, что ливень помешает проведению оргии.

Поскольку он уже обсох, насколько это возможно в парном воздухе, то позволил служителю одеть себя и направился через мост в Ксанаду. Возможно, это было простым совпадением, или леди Удача снова взяла его под свое крыло, но из выставочного зала, когда он подошел к нему, появился Сайлас Индиго. Вскоре они оба закрылись в комнате, обозначенной как «помещение для принадлежностей».

– Не пугайтесь, – сказал Джаррет. – Мне нужны оковы, упряжь и всякие инструменты для извращенцев. – Он понизил голос: – Нас тут могут подслушивать или подсматривать за нами?

– Здесь – нет, но все-таки лучше разговаривать потише и делать вид, будто мы занимается совершенно нормальным делом.

– После пяти дней в этом месте я уже не знаю, что нормально. Я вам коротко объясню суть дела, а вы пока отберите и упакуйте нужные мне предметы. Позже пусть слуга доставит все это мне в самую маленькую комнату для азартных игр. Я буду там до десяти тридцати, выслушивая насмешки моих приятелей. И еще мне хотелось бы, чтобы вы сделали и другие приготовления. Если у вас в распоряжении есть опытный шпион, пустите его по следу лорда Каррингтона, который скоро отправляется в свое имение. По крайней мере он так говорит. Мне хотелось бы знать, не посетит ли он Святого… не важно, как это место называется. А если у вас есть еще один шпион, отправьте его проследить за всяким ребенком, которого заберут из приюта до вечера пятницы. Выясните, куда их доставляют. Сможете что-нибудь сделать?

– Этим нужно заняться немедленно? Это не просто, но мы постараемся.

– И отправьте миссис Киппер в коттедж, как только она освободится, но не раньше одиннадцати часов. Что еще? – Джаррет взлохматил волосы дрожащей рукой. Он приводил в действие план, не очень хорошо понимая, в чем тот состоит.

– Мне кажется, вы утаили от меня кое-какую информацию, милорд. Не могли бы вы поделиться ею со мной?

– Конечно. Спросите миссис Киппер, после того как я с ней переговорю. Сейчас у меня больше нет времени. И потом, может вызвать подозрение, если все маленькие «Фениксы» слетятся. Полагаю, вам не известно, где я мог бы найти Джона Гиллиама?

– С тех пор как вы стали проводить с ним много времени, я, естественно, проследил за ним. Сейчас он в библиотеке, читает газеты.

– Я пошел. Не забудьте прислать мне пакет.

Сайласу Индиго, наверное, не понравилось такое пренебрежительное отношение к нему, думал Джаррет, направляясь в библиотеку. Да он и сам был удивлен своими действиями, будто бы он собирался действительно выполнять свою задачу, а не бросить все и уехать. Но раз уж он ввязался в игру, которую в данный момент не мог прекратить, то тут и проявился его инстинкт игрока. Сейчас он блефовал сам с собой, со своими союзниками и противниками. Его последующие действия будут зависеть от их реакции.

Он чертовски надеялся, что так и будет.

Ближайший час он провел с Гиллиамом и выиграл, как и договаривались, несколько сот фунтов.

В это же время Гиллиам получил от него указания, на которые ответил с пугающим воодушевлением. Джаррет не доверял страстным энтузиастам-любителям. Он и так с трудом удерживал в узде Кэт, как ясно показала его неудача.

Наконец, приказав доставить ужин в одиннадцать, он взял тяжелый пакет, в котором черт его знает что находилось, и поскакал к коттеджу. Следующая игра, Господи помоги, будет самой сложной в его жизни.

Кэт сидела возле окна, как догадывался Джаррет, но встала сразу, как только он вошел. Руки ее были сжаты так, что костяшки побелели, губы плотно стиснуты. У Джаррета сердце защемило, когда он увидел страх в ее глазах.

– Мне очень, очень жаль, – сказал Джаррет. – Я сделал тебе больно? Ну конечно, но…

– Нет. – Она выглядела смущенной. – Может быть, немного, но я ничего не имела против. Было удивительно приятно, хотя не такой опыт я хотела бы повторить. Вы не… вы не сердитесь на меня? Свидетели были далеко. Я подумала, что при таких обстоятельствах мне позволено бросить вам вызов. Но я ведь не знала, что вы не умеете плавать. А потом, когда мне нужно было грести назад, я увидела яхту и… ну, гордость не позволила мне вернуться за вами. Это так глупо. У нас нет времени на мои обиды.

– Ах, Кэт. – Пакет с шумом и звоном полетел на пол. Он шагнул к ней. Она подняла на него глаза, умоляя.

Джаррет не мог найти нужных слов. Обняв девушку, он почувствовал, что она дрожит. Но дрожь прошла, как только она прислонилась к нему и с легким вздохом отдалась его объятию.

Через некоторое время, поскольку дела у него были неотложные, он вернул ее на место у окна и, положив руки на плечи, объяснил, почему сегодня ему снова придется просить ее разыграть вместе с ним очередной гнусный спектакль.

– Это последний, – заверил он ее. – Когда слух о нем дойдет до Каррингтона и прочих, то они решат, что я еще больший извращенец, чем Шеффер, и это лишит их всех подозрений, которые у них в отношении меня еще могут оставаться. Мне нужна большая свобода действий, Кэт, если я хочу быть убедительным.

– Будет больно?

– Нет. Я подвешу тебя в спальне, а слуги; когда придут, увидят тебя только на расстоянии. Слишком издалека, во всяком случае, чтобы заметить прокладки, которые Сайлас приклеил на внутреннюю сторону наручников. Тебе будет неудобно, но недолго.

– И… – Она вспыхнула. – Мне придется быть совсем обнаженной?

– Это мы повторять не будем. Но ты сможешь устроить так, чтобы выглядеть почти обнаженной и соблазнительной, насколько ты сможешь вынести, чтобы привлечь их внимание?

– Да. – Она нахмурилась. – На чем же вы подвесите меня?

– Ты не заметила все эти металлические крепления в головах постели, на балдахине и ножках кровати? Их прикрывает резное дерево, но теоретически на этой постели можно привязать человека или принимать любые сексуальные позы, какие я мог себе вообразить.

– Меня не интересует, что вы можете себе представить, – ответила Кэт и направилась к пакету, валяющемуся на полу. – Не сейчас, во всяком случае. Это все нужно немного наладить, даже для двухгрошовой шлюхи. Можно посмотреть?

– Конечно. Но большая часть этих предметов – только для спектакля. Дай я разбросаю их на буфете, где слуги обязательно их заметят, и ты можешь судить об их назначении, пока и прикрепляю оковы к кровати и готовлюсь исполнить свою роль.

– Меня наводит на размышления, милорд, насколько хорошо вы все это делаете. Иногда я боюсь, что вы привычны к этой роли.

– Знаю. На этот раз у меня действительно была возможность спросить у тебя разрешения, прежде чем использовать для такого представления. А что касается опасений, тебе придется самой судить о моем характере. Могу только заверить тебя, что, несмотря намой многочисленные недостатки, я не нахожу удовольствия в жестокости.

Он распутал цепи, кандалы, достал кляп из кучи всякого другого оборудования и увидел, как глаза Кэт стали как тарелки при виде всего этого.

– И еще, дорогая. Я подбил тебя на эту уловку с лодкой. И если уж на то пошло, плавать я умею.

Минут двадцать спустя залаял Мальволио, оповещая о прибытии слуг, которые доставили ужин, заказанный Дерингом. Кэт, чувствуя себя неуютно, хотя терпеть было можно, стояла босиком на постели, руки в наручниках вытянуты над головой и прикреплены к железному кольцу, встроенному в деревянный балдахин.

Деринг, со зрачками, сократившимися от глазных капель, с дыханием, пахнущим бренди, быстро закрепил кляп и дал ей знак, прежде чем спрыгнуть с постели.

– Можешь мычать, – сказал он. – Только не переиграй.

Он закрыл Мальволио в гардеробной, взлохматил волосы и еще раз проверил положение зеркала. Слуге пришлось бы подойти близко к открытой двери спальни, чтобы прямо взглянуть на девушку, но с нескольких мест в гостиной он мог бы увидеть ее отражение в зеркале. На ней был корсет поверх прозрачной нижней рубашки, которая оставляла открытыми ноги, голая белая кожа должна была привлечь внимание. На Деринга это, во всяком случае, подействовало. Громкий стук. Время поднимать занавес.

Деринг взял рукоять хлыста, оставив хлыст виться кольцами на постели, и пошел открывать дверь. Она услышала мужские голоса, его голос, чересчур громкий и невнятный, остальные – вежливые, звон расставляемой посуды. Потом Деринг произнес: – Хочу огня.

Это заставит хотя бы одного слугу заняться камином, а взгляд влево позволит ему увидеть ее полностью. Она согнула ноги в коленях и повисла на цепях, стараясь выглядеть как можно несчастнее. Молодой человек, присевший на корточки перед камином, доставал из обитой железом корзины поленья и укладывал их на решетку. Потом разжег огонь лучиной и поднялся на ноги, обернулся в ее сторону и замер на месте.

Даже из-под полуопущенных век она могла видеть, как у него открылся рот, щеки запылали. Он сделал попытку отойти и сделать вид, будто ничего не видел. Кэт сохраняла свою позу, и вот другой слуга, немного старше, нашел повод положить что-то на каминную полку. Никакой реакции, кроме удивленно поднятых бровей, со стороны этого человека, но цель последнего спектакля, поставленного Дерингом, была достигнута. Дверь коттеджа открылась, потом захлопнулась.

Деринг немного подождал, прежде чем пошел освобождать ее, начав с наручников.

– Моя репутация, или то, что от нее еще осталось, отправилась прямо в ночной горшок. Захочет какая-нибудь богатая наследница выйти за меня замуж, как ты думаешь?

Кэт не могла ответить, и это даже к лучшему. Что тут можно сказать? С тех пор как лорд Деринг вернулся в коттедж, он не был похож на того джентльмена, которого она, как ей казалось, уже начала понимать. Он все еще отпускал возмутительные шуточки, конечно. Возможно, он не перестанет шутить и тогда, когда его будут опускать в могилу. Но во взгляде появилась целеустремленность, в поведении – решимость.

Когда он отвязал ее запястья, ноги у нее подогнулись. Но он успел подхватить ее на руки и отнести на софу, помог натянуть халат. Кэт взглянула на него, показывая на кляп во рту.

– Неужели? Эти последние минуты были такие спокойные.