Глава 1

Джаррет, лорд Деринг, использовал свое удивительное везение, как темпераментную женщину. Он отдавал ему все, что мог.

Но в эту ночь его охватило отчаяние. Он продал или заложил почти все, чем владел, чтобы набрать денег на последнюю игру, и его единственной союзницей в рискованном предприятии была госпожа Фортуна. Но она – любовница непостоянная и чаще всего оставляет его в дураках. И теперь Деринг с трудом верил, что ветреная девица распахнет ему свои объятия.

Пряча напряженную сосредоточенность за спокойной улыбкой, Джаррет проверил свои фишки на столе, подсчитал шансы и кивнул. Другие игроки подались вперед, жадно ловя момент, когда банкомет откроет перед ним карту.

Шестерка червей. Он шлепнул на стол все свои карты. Двадцать, хватит, чтобы побить девятнадцать банкомета. Восемь мужчин за круглым столом, покрытым зеленым сукном, играли в двадцать одно на выбывание. Ставки были большие, а счастливца ждал крупный куш.

Последние четыре партии выигрывал лорд Деринг.

Лорд Битон, нахмурив брови, собирал карты, а Джаррет сгребал банкноты и звонкую монету.

– Если бы я не знал вас так хорошо, Деринг, то подумал бы, что у вас крапленая колода.

– Тогда возьмите другую.

Джаррет жульничал в карты, только играя с шулерами, а сегодня вечером компания собралась довольно почтенная. Он, вероятно, был единственным гостем с дурной репутацией среди приглашенных на бал у леди Хейзелдон. Чтобы не попадаться лишний раз на глаза хозяйке дома, Джаррет сразу отправился в отдаленную комнату, предназначенную для азартных игр, и оставался там весь вечер.

Пока банкомет тасовал карты для следующей партии, слуга внес в комнату графин с бренди. Джаррет взял свой бокал, прежде чем его успели наполнить, и отошел к окну. Если он собирался выигрывать и дальше, то должен оставаться трезвым и сохранять равнодушный вид при любом исходе. Хладнокровие – качество, очень важное для аристократа, вынужденного зарабатывать себе на жизнь игрой в карты.

Умный человек ушел бы, пока ему везет. Он уже выиграл достаточно, чтобы оплатить самые неотложные долги и даже выкупить у ростовщика заложенные вещи. И уже несколько минут у него чешется нос… Почти всегда это было признаком надвигающейся опасности. Но леди Фортуна крепко оседлала его, напевая песню Сирены. Лорд Деринг чуял победу.

Не говоря уже о том, что это могло быть его последним шансом. Сезон подходил к концу, и когда все отправятся в загородные особняки, ему придется обследовать лондонские трущобы в поисках петушиных боев или, наступив на горло своей гордости, принимать приглашения, на которые он никогда не сможет ответить.

Решение принято. Он отвернулся от окна и ощутил едва заметное движение в перегретом помещении, будто в нем повеял бриз. Все взгляды устремились на дверь. Там изящная молодая женщина в простом элегантном платье улыбалась лорду Гревиллу, протягивая ему руку для приветствия.

Джулия, герцогиня Сарн. Популярная почти также, как принцесса Шарлотта, хотя слова «печально известная» больше подошли бы для характеристики ее светлости. Джаррет встречал герцогиню много раз, держась на расстоянии и наблюдая, как она очаровывает любого мужчину, позволившего увлечь себя на ее орбиту. Большинству этого не удавалось избежать.

Она не была единственной женщиной в салоне для игр. Четыре матроны играли в вист в углу, еще две дамы прохаживались за спинами джентльменов, игравших по-крупному. Но казалось, что свет, как и всеобщий интерес, направлен только на нее. Осознав, что он, как и все, не может оторвать от нее глаз, Деринг вернулся к своему месту.

Две первые карты уже были розданы. Джаррет отметил плохую взятку, потом взглянул на герцогиню. Она направлялась к столу, ее волосы абрикосового цвета сияли в отблесках хрустальных канделябров. В то время как он сделал прикуп и получал нужную ему карту, она уже стояла напротив него, за креслом Гоулшема, слегка склонив голову, и наблюдала за игрой. Трое мужчин, опасаясь проигрыша, выбыл и из игры, и вскоре после этого Джаррет выиграл следующую партию. Его очередь сдавать карты. Он тасовал их с ловкостью фокусника, Битон подозрительно следил за ним, герцогиня не сводила глаз с выигрыша, лежавшего перед Дерингом.

– Вы никогда не проигрываете? – спросила она.

– Я терплю поражение даже слишком часто, ваша светлость.

Он предложил Гоулшему снять карту, но, к удивлению Джаррета, герцогиня протянула руку и сняла несколько карт.

– Какие ставки, сэр? Обычные для игры в обществе или такие, на какие вы, джентльмены, играете в клубах?

Гоулшем накрыл снятые ею карты остатком колоды.

– Недостаточно высокие, – сказал он, его голос звучал невнятно. – Игра неинтересная. Нам нужен приз. Что-нибудь необыкновенное. Неотразимое…

Все мужчины засмеялись, им хорошо была известна репутация герцогини. Джаррет взял карты и принялся сдавать, желая, чтобы леди удалилась. Она выглядела… Он не мог подобрать слов. Слишком возбужденной. Как будто шла на кончиках пальцев по лезвию бритвы.

– Вы имеете в виду меня? – спросила она, кладя руку на спинку стула Гоулшема. – Нужно подумать. Но я не хочу, чтобы на меня держали пари наравне с шиллингами и пенсами. Ставки в игре должны быть вообще высокими.

– Сотня гиней для начала? – спокойно предложил Битон.

Слегка вздрогнув, она взяла бокал шампанского с подноса у проходившего мимо слуги.

– Эта игра требует особого искусства? Я очень ценю в мужчинах такое умение.

Джаррет увидел, что его выигрыш за этот вечер может испариться. Кто-нибудь должен отвлечь Гоулшема, а также Битона и капризную герцогиню.

– Слишком высокая ставка для меня, – сказал Фредди Прайн, отодвигая свой стул. – И если я выиграю приз, моя нареченная пустит мои уши на подвязки.

– Уходите! Все! – Стиснув зубы, Джаррет закончил сдавать колоду.

Его собственные карты в целом обеспечивали приличные восемнадцать очков, так что он сможет протянуть по крайней мере еще один кон. Подняв глаза, Джаррет увидел, что герцогиня внимательно изучает его своими зелеными глазами с золотыми крапинками.

Господи, они у нее действительно есть. Он в этом уверен. Она, наверное, еще несколько минут продолжит свою дразнящую игру, скажет, что ей это надоело, и отправится дальше в поисках лучшего развлечения.

Мужчины засмеются, будто они все время знали о ее намерениях, да и что же им еще останется делать? Герцогине Сарн, как говорили все, законы не писаны.

С облегчением Джаррет поставил еще сотню гиней на кон и сдал карты. Двое мужчин выбыли, четверо продолжили игру. Проигравшие добродушно жаловались на свою судьбу. Герцогиня засмеялась.

Внезапно в комнате стало холодно.

Повисшее было у двери молчание, как волна, устремилось в их сторону. Взглянув на герцогиню, Джаррет заметил, как она затихла. Она не оборачивалась, но лицо ее стало бледным как мел.

Он поднял бокал бренди и украдкой взглянул на высокого представительного мужчину, который только что вошел. Почти черные волосы, тронутые сединой, прямая осанка, ощущение власти. Герцог Сарн.

Он говорил с людьми, как бы не замечая их, двигался к столу так, будто не сознавал его существования. Как было известно Джаррету, Сарн лишь немного старше его, а ему тридцать два года, но казалось, что герцог прожил на свете целую вечность. Обреченная семья, говорили все. Проклятая. Родственников Сарна редко видели в последние семь лег, большую часть времени они проводили на севере. И в трауре.

За исключением герцогини, которая прибыла в Лондон одна и взяла город штурмом.

Когда герцог приблизился к столу, Гоулшем заметил его и вскочил с места.

– Посмотрите, ваша светлость.

Если бы Джаррет мог дотянуться до Гоулшема через большой стол, то дал бы ему в челюсть. Но было уже слишком поздно. Сарн остановился, неторопливо повернул голову, надменно поднял бровь.

– Мы играем на герцогиню, – сказал Гоулшем, от выпитого слова прозвучали невнятно. – Вот свободный стул, если хотите присоединиться к игре.

Сарн мельком взглянул на свою жену.

– Зачем мне держать пари на то, что и так уже принадлежит мне? Если, разумеется, мне это нужно. Продолжайте, джентльмены. Я не хочу вам мешать.

Он пошел дальше, холод, который исходил от него, пробежал по спине Джаррета.

– Вы слышали, что сказал его светлость, – безмятежно проговорила герцогиня. – Кто-то должен сдать карты. Или здесь нет никого, кто хотел бы проводить меня домой сегодня вечером?

Все, за исключением Битона и его самого, запротестовали. Она сейчас вела свою игру серьезно. И была намерена довести ее до конца.

Лорд Деринг не хотел участвовать в этой игре. Казалось, ноги сами готовы унести его прочь. Но, тихо выругавшись, он снова сел на свое место. Попал в ловушку, проклятие. Он не был настолько лишен галантности, чтобы подвергнуть ее еще одному унижению, удалившись. Конечно, герцогиня сама напросилась на неприятности, придя сюда. Но если она и сбилась с пути, такой кусок льда, как Сарн, дал ей достаточный повод для этого.

Если ему повезет – Джаррет поверить не мог, что теперь втайне надеется на невезение, – то он сможет проиграть следующий кон. Это позволит ему удалиться как истинному джентльмену, сохранив большую часть выигрыша.

– Убирайся, – приказал он своей неожиданно верной любовнице, но Удача только улыбнулась и еще крепче обняла его. Вскоре в игре остались лишь Джаррет и Битон.

Стоя за пустым стулом, сжав спинку побелевшими пальцами, герцогиня Сарн не отрывала от него взгляда, смысл которого он не мог понять.

Джаррет все еще мог уйти. Он даже сумел бы намеренно проиграть, хотя это трудно сделать в такой игре, как двадцать одно. Но глупо оказаться в проигрыше, когда все эти банкноты, гинеи и подписанные чеки громоздились в центре стола.

Сарн ушел некоторое время назад. Очевидно, ему было безразлично, чем все кончится. И если уж разобраться, то герцогиня была не первой замужней женщиной, предлагавшей себя Джаррету в конце вечера. Так в чем же дело?

К тому же ему не хотелось отправить ее домой с лордом Питоном. Он не мог понять почему. Ничего плохого об этом человеке ему не известно. Битон достаточно привлекателен, богат, учтив. В целом лучшая перспектива, даже на одну ночь, чем обнищавший виконт.

– Вы хотели искусства, – обратился Битон к герцогине. – Но его так мало требуется в той простой игре, которую мы вели. Теперь, когда битва превратилась в поединок, разве вас развлечет, если Деринг и я будем просто играть? Может быть, что-нибудь более достойное нашего приза, чем простое везение в сдаче карт?

Теперь, когда условия ставил Битон, Джаррет понимал, что ему придется попрощаться с этой кучей денег. В ушах у него шумело от разочарования, он услышал голос герцогини, но не разобрал ее слов.

Потом Битон сказал:

– Шахматы, вы так не считаете? Настоящее испытание дни мужской изобретательности и выносливости.

– И бесконечная скука для зрителя, – колко заметил Джаррет. – А где мы найдем доску и фигуры?

Этот вопрос был решен на удивление просто, и вскоре он уже сидел напротив Битона за мраморным столиком в центре комнаты. Герцогиня заняла кресло между ними, оперлась локтями на стол и положила подбородок в сложенные ладони. Она смотрела настороженно, как белка. Вокруг них полнилось не меньше тридцати человек они договорились о трех минутах на каждый ход, за временем следил Фредди Прайн. Битону достались белые фигуры, и он начал с обычного хода, сохраняя невозмутимое выражение лица, в глазах – самодовольство. Очевидно, он считал себя мастером.

Джаррет хорошо играл во многие игры, но шахматы не были его любимой забавой. Обычно все происходило слишком медленно, и ожидая хода своего противника, Джаррет становился рассеянным. Именно скорость этого матча была ему на руку, полагал он.

Но ему нужно было и еще одно преимущество. Когда противники сделали обычные первые ходы, Деринг обвел взглядом зрителей. Он поманил слугу, чтобы тот забрал у него бокал, и взял себе слабый коктейль. Достаточно безопасно. К тому времени, как коктейль подействует, игра уже будет окончена. И он посмотрел на герцогиню, которая делала вид, будто наблюдает за ходом сражения.

Ее несчастье клубилось над ним, как дым.

Лорд Деринг начинал поединок, желая заполучить деньги и фактически уверенный в том, что не выиграет. Но когда страдание женщины коснулось его, он не смог обмануть ее молчаливую мольбу. Он еще больше почувствовал это, увидев, как она смотрит на Битона. Кокетливая улыбка не сходила с ее хорошеньких губок.

Наблюдавший за временем вынужден был напомнить ему, что Битон сделал свой ход, а три минуты Джаррета почти истекли. Он быстро послал свою пешку в ловушку и увидел, как она исчезла с доски. Тогда он сделал большой глоток из бокала и попытался начать флирт с герцогиней. Если он одержит победу, то только благодаря интуиции актера и игрока… при условии, конечно, что шестое чувство не забудет появиться.

Битон, как он с удовольствием отметил, упустил первую предоставленную ему возможность. Он продолжал неутомимо следовать своей стратегии, выработанной, чтобы привести к неизбежной победе. Жалкая логика, никакого чутья.

Джаррет взял пешку, потерял еще две. Потом он отдал коня и слона. Потери загоняли его в угол. Время пришло.

Он потянулся к оставшемуся слону, которому некуда было двигаться. Помедлил, как бы передумав. Его пальцы нацелились на королеву, потому что все очевидные стратегические ходы были за ней. Хронометрист сказал:

– Пять секунд.

Испугавшись, Деринг быстро поставил оставшегося у него коня в безнадежную позицию.

Битон, потеряв голову от радости, замахнулся на его коня ладьей. Джаррет, скрывая свое ликование, захватил ладью Битона неожиданным и смелым ходом.

Три минуты не позволили такому методичному человеку, как Битон, оценить атаку, начатую против него. Он сделал следующее движение, соответствующее логике, потерял еще одну фигуру и через десять минут наблюдал, как черная королева Джаррета осторожно опрокинула его белого короля на доску.

Облегчение, появившееся на лице герцогини, послужило наградой Джаррету за его искусный маневр. Это и, конечно, деньги, да еще его собственная высокая оценка своих блестящих способностей.

Битон, ошеломленный исходом игры, пожал ему руку. Фредди Прайн, охранявший выигрыши на карточном столе, протянул победителю матча толстую пачку сложенных банкнот и расписок. Джаррет сунул их во внутренний карман сюртука. Здесь были и гиней тоже, и много. Битон вежливо попрощался с герцогиней, а Джаррет огляделся в поисках емкости для гиней. Он уже собрался вынуть цветы из вазы, когда за его спиной раздался голос герцогини:

– Возьмите.

Лорд Деринг обернулся и увидел, что она протягивает ему плетенную из золотых и серебряных нитей сумочку, украшенную драгоценными камнями и жемчугом.

– Она довольно прочная, – сказала герцогиня Сарн. – И пустая. Все, что мне может понадобиться, обычно носит слуга.

Через мгновение он начал загружать сумку монетами, пока она не раздулась, как арбуз. То, что не поместилось, он рассовал по карманам фрака. Игроку без камердинера, который мог бы протестовать, можно было уйти и с набитыми карманами.

– Идемте, – сказала герцогиня. – Мы попрощаемся с леди Хейзелдон, пока подают мой экипаж.

– Но…

– Вам нет нужды выглядеть таким несчастным, милорд. – Она выгнула бровь, очень похоже на то, как сделал ее муж. – Или вы боитесь, что вас увидят в моем обществе и это повредит вашей репутации?

– Вряд ли. Но я полагаю, что вы пошутили, ваша светлость. Когда партия в шахматы завершилась, закончилась ли и ваша игра?

– Моя игра, лорд Деринг, только началась. – Она вручила ему сумочку. – Можете выглядеть довольным, если вам так хочется, но не слишком жадным.

Позванивая монетами в карманах, он, как на буксире, тащился за ней, когда она плыла из комнаты в комнату. Намеренно разыгрывает спектакль, подумал Джаррет. И разыскивает кого-то, но не леди Хейзелдон. Она намеревалась провести его, словно рыбу на блесне, мимо своего мужа.

Сарн уехал или успешно избегал их. Все остальные смотрели на них с понимающими улыбками и шептались у них за спиной. Известие о возмутительном пари из салона для игр распространилось повсюду. Завтра утром оно станет самой главной сплетней в Лондоне.

Когда герцогиня наконец оставила свой план утереть нос герцогу, они разместились друг против друга в экстравагантном экипаже, украшенном гербом. Вершимо и темно-синих с золотом ливреях сопровождали их, а слуги и париках сидели на облучке и стояли на задке кареты. Фонари внутри экипажа отбрасывали золотой свет на дерзкое лицо герцогини.

Ей, очевидно, не больше двадцати пяти. Может быть, и меньше, и выглядела она обманчиво хрупкой. Она смотрела за него или сквозь него. Отчаянно несчастная, мог бы сказать он, старающаяся скрыть это и использующая его именно для этой цели. Ему следовало быть более осторожным.

Бренди, которое Деринг пил, чтобы ввести в заблуждение Битона, начало действовать, затуманивая мозги. И он пребывал в прекрасном настроении. Выиграл! Впервые за долгое время карманы у него полны денег. Как и сумочка, которая, словно жирный котенок, пристроилась у него на коленях. И более того, скоро он окажется в постели с красивой женщиной.

Ну, может быть, и нет. К его великому сожалению. Когда они приблизились к Сент-Джеймс-сквер, Джаррету показалось, будто герцогиня Сарн хочет высадить его на углу. Но она этого не сделала.

– Вы были правы, – медленно проговорила герцогиня. – Поначалу это была игра, а потом она превратилась в нечто большее. Было нечестно с моей стороны втянуть вас в мою личную войну. Но я вас долго не задержу, сэр. Всего несколько часов, если позволите.

– Я к вашим услугам, – ответил Джаррет, как сделал бы любой джентльмен на его месте. – Но подозреваю, что ваши намерения не были такими плотскими, какими вы хотели представить их всем прочим.

Она удивленно распахнула глаза.

– Откуда вы знаете?

– Что женщина не хочет заниматься со мной любовью?

Он не думал, что правда придется ей по вкусу, и у него не было намерения вторгаться в ее личные неприятности.

– Вы сочтете меня тщеславным, но те немногие женщины, что не пожелали пустить меня в свою постель, скорее исключение из правила. Грустно, но вы одна из них. А теперь, когда мы скрылись от глаз людских, почему мы продолжаем этот маскарад?

– Потому что игроки всегда платят свои долги. Или делают вид. Прогнав вас, я поступила бы против правил, а мне не хотелось бы, чтобы кто-нибудь узнал об этом.

– Тогда высадите меня на следующем темном углу. Я никому об этом не расскажу.

Ее тонкие пальцы вцепились в юбку.

– Вы должны войти в дом вместе со мной. За нами могут следить.

Такое возможно. Охотники за новостями обычно прятались на улице, где проходили светские приемы, в надежде хоть на маленький скандальчик.

– Хорошо. Но если не возражаете, я не хотел бы столкнуться с герцогом.

– Он никогда не останавливается в Сарн-Хаусе, если я здесь. И в любом случае муж не стал бы возражать против вашего пребывания в доме.

– Позвольте мне усомниться в этом, ваша светлость. Ни один мужчина не останется безразличным к человеку, вторгшемуся в его владения. Одним прекрасным утром я окажусь на острие его шпаги.

В ответ она невесело засмеялась.

– Он не доставит вам беспокойства, уверяю вас. Но думаю, он следит за моей… деятельностью. Для Сарна информация – воздух, которым он дышит. Он хочет быть в курсе всего, как будто знание людей или обстоятельств может дать ему контроль над ними.

– Большинство людей, как мне довелось наблюдать, даже самих себя не контролируют. Значит, мне нужно войти в дом и пробраться через конюшни, переделанные в жилое помещение?

– Если вы не возражаете, мне хотелось бы, чтобы вы остались на некоторое время. Вы можете наслаждаться библиотекой Сарна и его бренди, если уж не его женой, а слуга подаст вам ужин. На рассвете вам покажут черный ход.

– О, главный выход, я думаю. Нам ведь не нужно стыдиться того, чего мы делать не собираемся?

На этот раз ее смех был искренним.

– Я так горда, сэр. Это всегда было моей бедой. Уходите в любом направлении, какое выберете. Но если вы выйдете из главного входа, то позаботьтесь о том, чтобы жилет у вас был расстегнут, а галстук распущен.

– Правильно. И на лице – довольная улыбка.

– Значит, я могу рассчитывать на вас? Вы никому не расскажете о том, что произошло на самом деле?

– Я всем буду говорить, что никогда еще не проводил такой незабываемой ночи. – Он наклонился вперед, слегка обнял герцогиню и коснулся ее губ. Аромат, нежный и соблазнительный, возбудил в нем желание. – Или держал в своих объятиях такую очаровательную женщину. Вы уверены, ваша светлость, что только это мы хотим делить с вами?

– Да.

Она мягко отодвинулась.

Вскоре экипаж подъехал к фасаду внушительного городского дома. Джаррет обнимал герцогиню Сарн за талию, когда они шли к двери, но едва она закрылась за ними, герцогиня немедленно отстранилась от него.

– Роксли проводит вас в библиотеку. Оставьте себе сумочку на память, если хотите. И благодарю вас за доброту.

Она стала подниматься по полукруглой лестнице, остановилась, оглянулась. Ее необыкновенные глаза сияли, когда она посмотрела на него.

– Я перед вами в долгу, лорд Деринг. Если понадобится моя помощь, постараюсь сделать для вас все, что в моих силах.

Глава 2

Страдая от злоупотребления бренди герцога Сарна, самого лучшего, какое ему доводилось пробовать, Джаррет ранним утром кое-как выбрался из постели, с трудом побрился, оделся и позвонил швейцару.

Он снимал верхний этаж трехэтажного дома на самой границе респектабельного района, где Гримпл – если он был трезв – исполнял роль слуги для всех жильцов. По большей части, как и на этот раз, Гримпл не отзывался на звонок. Но он уже принес утреннюю почту, заметил Джаррет, входя в гостиную.

Сверху лежала обычная коллекция счетов, которые он присоединил к пачке, накопившейся с тех пор, когда он в последний раз был при деньгах. Это было очень давно. Были тут и приглашения, отложенные им в сторону, и надушенное письмо от одной настойчивой вдовы, пытавшейся возобновить их связь. Позже он придумает вежливый ответ.

А сейчас ему нужно наведаться в свой банк. Потом, если счастье ему не изменит, он должен вовремя появиться на своем мероприятии, которое происходило регулярно по вечерам в четверг.

В маленькой прихожей его внимание привлек белый прямоугольник, лежавший на неровном полу. Упавшее письмо? Деринг поднял его. Бумага дорогая, отметил он, его имя – только имя – написано густыми черными чернилами. Оно пришло не по почте. На печати из черного воска и необычно большой было изображено что-то. Он не сразу смог определить, что именно. Орел, взлетающий с вершины куста, возможно. Эмблема незнакомая.

Джаррет нетерпеливо сломал печать и развернул лист бумаги. Почерк уверенный. Он взглянул на первые слова и не мог читать дальше.

Вас призывают…

Сарн. Этого следовало ожидать. На лбу у него выступил холодный пот. Герцоги, кажется, не теряют ни секунды, чтобы уладить дело чести. Таким образом, предположил он, человек, независимо от исхода дуэли, никогда не сможет победить герцога. Он задумался, можно ли посчитать выбором оружия фразу «кто из нас убежит быстрее и дальше».

Немного успокоившись, Деринг заставил себя прочитать письмо.

Вас призывают за ваши ошибки, вину и долги выполнить миссию, которая станет испытанием вашего характера и мужества. Вас ждут опасности и даже смерть. Если вы добьетесь успеха, выгоду получат другие.

Чтобы узнать, что от вас требуется и как вам нужно действовать, будьте сегодня вечером в девять часов в ресторане «Новая луна» в Биллингсгейте.

Без подписи. Но человек, желающий загнать другого в ловушку, вряд ли стал бы выдавать себя письмом. Джаррет Деринг – слишком заурядный человек, чтобы его вызвал на дуэль герцог. Убить его или избить до полусмерти, если Сарн склонен к милосердию, следовало поручить наемному бандиту.

Вызов полетел в мусорную корзину.

Покончив с делами, Джаррет провел остаток дня в мучениях на аукционе «Таттерсоллз». Клячи, которые были ему по карману, прошли в первом лоте, и оставались только лучшие рысаки, которых в это время года предлагалось мало. Он ходил от стойла к стойлу, беседовал с продавцами, сравнивал свою оценку с их. Лошади были его первой, величайшей и единственной любовью. С детства он читал о них все, что мог найти, расспрашивал конюхов, тайком скакал на горячих лошадях, к которым ему даже подходить близко запрещалось.

Слишком много времени проводил в соседнем имении, где разводили и объезжали породистых лошадей. И куда его это привело?

Но лошадей не стоит винить. Он любил их всех, невзирая на изъяны, хотя у него всегда учащался пульс при виде коня, такого как тот, за которым сейчас ходил конюх во дворе. Крупный гнедой, широкогрудый, шерсть блестит на отличной мускулатуре – не конь, а сказка. Большая голова качнулась к Джаррету. Умные карие глаза оглядели его с ног до головы.

Деринг, у которого от искушения даже пальцы на ногах свело, вычислял возможную цену. Аукционы трудно предсказать, особенно в Лондоне, где соперничество иногда поднимает предлагаемые цены гораздо выше, чем лошадь того стоит. Но если леди Фортуна все еще на его стороне, она поможет ему в сделке. Почему бы ему и не получить то, что он хочет?

После успеха прошлой ночью он даже мог бы платить за стойло и корм.

Но не в том случае, если расплатится с долгами, а это он был твердо намерен сделать.

И не тогда, когда обновит свой гардероб, что стало давно назревшей необходимостью для человека его положения. Или отложит деньги на тяжелые времена. Игроку нужны средства для ставок в последующих играх.

Джаррета будто захватил водоворот: ни вздохнуть, ни убежать, ни выбраться на берег.

Он с сожалением взглянул на свою несбыточную мечту и покинул «Таттерсоллз».

Действительность может быть до крайности неприятной, но надо смотреть правде в глаза. Эта лошадь никогда не будет принадлежать ему.

Лорд Деринг нашел ресторан далеко от того, куда его вызвали, и отпраздновал свою непривычную платежеспособность бифштексом с кровью и бутылкой хорошего кларета. Он зашел в свой клуб, почитал газеты и даже удачно сыграл в экарте, прежде чем нанял экипаж, который доставил его домой. Ему показалось, что большая часть его вечеров проходила похожим образом, но без дорогого вина и роскоши наемного экипажа.

Гримпл не забыл зажечь две масляные лампы на каминной полке. Они отбрасывали золотистый свет на гостиную с ее потертым ковром и обшарпанной мебелью. Комната выглядела как всегда. Но что-то было не так. Не на месте.

Его небогатое имущество, большей части которого место в мусорном ведре, мало занимало Деринга. Он просмотрел дневную почту, сложенную там, где Гримпл обычно ее оставлял, но нашел лишь счета и приглашения. Никаких таинственных вызовов в неизвестное место.

Потом Джаррет понял, что его насторожило. Летом он оставлял открытой дверь в спальню, чтобы проветрить комнату. Теперь она была затворена. Может быть, агрессивная вдова явилась лично, чтобы надавить на него в прямом и переносном смысле? Она была бы не первой женщиной, которая без приглашения проникает в его квартиру. Гримпла нетрудно подкупить.

Что может быть лучше, чем завершить этот праздничный день в объятиях любовницы с воображением? Он надеялся, что не настолько пьян, чтобы оказаться не способным ни на что. Швырнув шляпу и перчатки на кресло, Джаррет прошел к двери спальни и распахнул ее.

Его взгляд сначала упал на боковой столик, где горела свеча, отбрасывая маленький круг света. Он взглянул на постель и на выцветшее синее покрывало на ней, которое лежало ровно и было не тронуто. Затем он увидел высокую тень у столбика кровати.

– Добрый вечер, – произнес приветливый голос. – Не поднимайте шума. Я здесь не для того, чтобы убить вас.

– Рад слышать. – Джаррет попытался вспомнить, есть ли что-нибудь похожее на оружие в пределах досягаемости. – Кто вы, черт побери?

– Друзья зовут меня Джорди.

Он прислонился к столбику кровати, сложив руки на груди и скрестив ноги в коленях. Поза неугрожающая, если такая бывает.

Но даже любой простак догадался бы, что Джорди представляет собой настоящую опасность. Джаррет сжал кулаки и приготовился к нападению.

Что-то твердое уткнулось ему в спину.

– Не горячись, – посоветовал другой неправдоподобно дружелюбный голос. – Да, это пистолет. Я плохо стреляю, но с такого расстояния не промажу.

Джаррет затих.

– Посланцы Сарна, думаю.

– Если герцог задумает вызвать тебя на дуэль за шашни с его женой, – сказал Джорди, – то думаю, сам доставит тебе приглашение. Ну и ну! Такой скандал! Эта история дошла даже до моих невинных ушей. Но мы здесь не по этому поводу. И в самом деле, Деринг, это представление не понадобилось бы, явись вы как хороший мальчик прямо в «Новую луну».

Пистолет убрали от спины Джаррета.

– Может, пройдем в соседнюю комнату и устроимся там поуютнее? Я не привык так поздно бодрствовать.

Ничего не оставалось делать, как отправиться в гостиную и сесть в кресло, указанное человеком с пистолетом. Незваный гость одет был скромно. Каштановые волосы, средний рост и примерно одного возраста с Джарретом. Все в целом ничем не примечательно, похож на клерка или адвоката.

У Джорди, напротив, было живое лицо аристократа, только что с площадки для крикета в Оксфорде. Старше лет на десять, как показалось Дерингу, немного выше клерка с пистолетом, широкоплечий, с выгоревшими волосами.

Игрок умеет быстро оценить своего противника. Джаррет без всякого удовольствия понял, что эти люди вовсе не те, за кого себя выдают.

Джорди бросился в кресло и вытянул ноги.

– Давайте перейдем к делу. Почему вы отказались от предложения?

– У меня встречный вопрос. Какого черта я должен тащиться в незнакомый ресторан из-за анонимного письма?

– Значит, это не отказ? – Тонкая каштановая бровь приподнялась.

– Это мое дело. А вообще кто вы такие? Испанская инквизиция?

– Что-то вроде этого, только без орудий пыток. Вы собираетесь заплатить долги из своего выигрыша?

Джаррет уже слышал о воинствующих методистах и других узколобых сектах, которые проповедовали раскаяние в борделях, кабаках и игорных притонах. Похоже, теперь они решили продолжить свое занятие в частных домах.

– Говорите быстро то, что хотели сказать мне в «Новой луне». И убирайтесь к черту.

Клерк, стоявший у камина, грустно взглянул на него.

– Джордан вовсе не собирается оскорблять вас, – сказал он. – Думаю, ему не понравилось, что вы не отличаетесь любопытством. Если любознательность не в вашем характере, то вы не годитесь для наших целей.

– Это хорошая новость. Так почему же вы все еще здесь?

– Мы подумали, – дружелюбно сказал Джорди, – что, может быть, вам захочется отправиться в рай.

– Не так сразу, спасибо. И есть ведь еще и правила для входа туда, как я понимаю. А я уже почти все нарушил.

– Он не имеет в виду настоящий рай, – сказал клерк. – Мы говорим о таком в Озерном краю.

– А!… – Тиски, сжимавшие грудь Джаррета так, что дышать было трудно, немного ослабели. – Какому нормальному человеку захочется туда отправиться? Но из услышанного я могу заключить, что правила входа туда еще жестче, чем в рай небесный.

– Так и есть. – Джорди побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. – У нас были существенные сложности в выборе подходящего гостя для этого приема. Помимо вашей дурной репутации, определенного плюса в данных обстоятельствах, было общеизвестно, что у вас нет ни гроша за душой. Но после эффектного триумфа прошлым вечером, за которым последовала неимоверная глупость, я полагаю, что приглашение может быть подтверждено. Мы исходим из этого предположения.

– Есть определенная степень срочности, – сказал клерк. – Это должно быть учтено в залоге для большей уверенности, но мы не можем терять времени.

– Вы говорите так, – заметил Джаррет, – будто я имею хоть какое-то понятие, о чем вы толкуете. Приглашение в «Рай» звучит заманчиво, но записка, которую я получил этим утром, была несколько более зловещая. И отправили ее вы, как я полагаю.

– Не совсем так. – Клерк вытащил из кармана сложенный лист бумаги и протянул его Джаррету. Он выглядел довольно помятым и грязным. – Это письмо от «Черного Феникса».

– Вы, наверное, не слышали о нас, – сказал Джорди. – И сейчас тоже не узнаете о нас много. Робин – так он предпочитает себя называть – и я – лишь малая часть… Как бы мне это назвать? Неформального объединения с небольшим количеством постоянных членов и все растущим числом временных участников. Большинство из них, как вы, призываются для выполнения специального задания.

Джаррет ткнул пальцем в лист бумаги.

– «Вас ждут опасности и даже смерть», – говорится здесь. Не могу представить себе, что люди выстраиваются в очередь, чтобы присоединиться к вам.

Пауза. Потом Джорди сказал:

– Не многие из получивших задание подвергаются такому риску. Возможно, вам тоже не придется.

– В то же время, – мягко заметил клерк, – что терять человеку в вашем положении?

Джаррет взглянул на бумагу, на слова, которые, казалось, пылали.

Вы призываетесь за ваши ошибки, вину и долги…

Джорди, как золотой ангел мщения, благосклонно улыбнулся:

– За отказ наказания не будет. За исключением, как мне кажется, сожаления.

Джаррет выругался про себя. Никого не касается, как он живет. Да и кого, впрочем, это волновало?

– А что вы все-таки делаете? Вы связаны с правительством?

– Боже мой, нет. Мы больше похожи на антрепренеров, совершенно неофициальные. Если в самых высших кругах общества совершается преступление, власти обычно не хотят или не могут вмешиваться. В таких случаях вступаем мы, чтобы убедиться, что справедливость восторжествует.

– Большинство мальчишек перестают играть в рыцарей Круглого стола, когда их отправляют в школу.

– Но не все. – Лицо Джорди помрачнело. – Однако вас не касаются наши мотивы. Вы призываетесь только на одно это дело. Если сведения, полученные нами, преувеличены, вы просто будете наслаждаться несколько недель занятиями спортом, играми и разнообразными распутными удовольствиями в компании таких же, как вы, повес. Если окажется, что отчеты точные, вы предоставите неопровержимые доказательства для суда. В случае неудачи вы сделаете все необходимое, чтобы закрыть ворота «Рая». Джаррет потер толстую бумагу между указательным и большим пальцами.

– Вам придется рассказать все более подробно. На что вы рассчитывали, явившись сюда?

– Сейчас вы не узнаете ничего больше, – сказал клерк. – Ваш партнер, который уже находится на месте, свяжется с вами по прибытии. Между тем нужно заложить фундамент. Завтра вечером играйте рискованно в «Костях дьявола». Остановитесь, выиграв тысячу фунтов. В субботу вечером ужинайте в «Будлз» и позвольте лорду Фэрстоуну втянуть вас в игру в вист. Потом примите его предложение перейти на пикет. Карты будут крапленые, но сдавайте и играйте так, будто не знаете об этом. Фэрстоун позаботится о том, чтобы вы выиграли остаток суммы, назначенной вам для этой миссии.

– Сюда же входит и гнедой, которым вы восхищались сегодня днем на «Таттерсоллз», – добавил Джорди. – Если мы подготовим приглашение, то вы отправитесь на север в понедельник. Инструкции вы будете получать по мере надобности.

Ему преподнесут тысячи фунтов? Великолепный гнедой станет его? Джаррет чуть не поддался искушению ступить обеими ногами в кипящее масло.

– Прекрасная наживка, – признал он. – А теперь скажите, в чем загвоздка.

Джорди показал на письмо.

– Опасность, – с легкостью ответил он. – Смерть. Они тут как тут.

– Вы умный человек, – сказал клерк. – Мы выбрали вас именно за ваше безрассудство, но чувство самосохранения удержит вас от беды.

– Я смогу содержать коня?

Джорди встал.

– «Черный Феникс» оплачивает только те расходы, которые необходимы для достижения нашей цели. Но если ваши действия окажутся исключительными и эффективными, возможно, мы позволим вам купить лошадку за умеренную сумму.

– И еще одно, – вновь вступил он в разговор. – Ни при каких обстоятельствах, ни сейчас, ни в будущем, не ссылайтесь на «Черного Феникса» и не показывайте, что вы о нас что-нибудь знаете. О предприятии или о ком-нибудь, с кем вам придется встретиться в ходе выполнения задания. Последствия неосторожного высказывания могут заставить вас пожалеть о том, что мы не добрая инквизиция.

– А что ждет меня в случае отказа?

– Обдумайте это, старина. В отличие от большинства наших рекрутов у вас целый день на раздумья.

Мужчины направились к двери. Джаррет вскочил и последовал за ними.

– Как я сообщу вам о своем решении?

– Следуйте нашим инструкциям, – резко сказал клерк. – Если вы появитесь завтра вечером в «Костях дьявола», мы поймем, что вы в игре.

Он продолжил свой путь, а Джорди остановился на лестничной площадке возле двери.

– Иногда хитрость выходит наружу. Я слишком известен, чтобы скрывать свое имя. Майор лорд Джордан Блэр к вашим услугам. – Он насмешливо поклонился. – Запомните мои слова. Если вы скомпрометируете наше дело или членов «Черного Феникса», я лично позабочусь о том, чтобы вы об этом пожалели.

Джаррет пожал плечами и захлопнул за ними дверь. Если им нужна его помощь, то они должны дать ему возможность содержать коня.

Глава 3

Даже в мрачном свете сырых сумерек Джаррет мог бы сказать, что ворота «Рая» нисколько не похожи на жемчужные. Они были выкованы из тяжелого железа и украшены фантастическими позолоченными виноградными лозами, образующими надпись «Рай» в верхней закругленной части. При ближайшем рассмотрении оказалось, что чугунные виноградные лозы, переплетающиеся между витыми колоннами, увенчаны змеиными головами с торчащими ядовитыми зубами. Таким представлял себе вход в рай Люцифер после грехопадения.

Двое молодых мужчин, поспешно выбежавших из круглых башен по другую сторону ворот, были одеты в красивые темно-бордовые ливреи и выглядели так, будто жаждут угодить. Один поспешил к соседнему зданию, а другой, с большим ключом в руках, открыл ворота и отступил в сторону, пропуская Джаррета.

– Лорд Деринг, – поклонился привратник. – Такая отвратительная погода. Надеюсь, поездка была не слишком неприятной. Мы ждали вас раньше.

– Я неправильно свернул, – сказал Джаррет, начиная свой путь в «Рай» со лжи. Он намеренно блуждал большую часть дня, изучая окрестности около места своего назначения. – Точнее, даже несколько раз. Плохо ориентируюсь.

– Местность здесь действительно сложная и кое-где может быть даже опасной. Большинство наших гостей побаиваются покидать территорию «Рая» без сопровождения. А вот и Ривз, он проводит вас в дом. Желаю хорошо провести время, милорд.

Другой молодой человек, теперь уже верхом на лошади, подъехал и протянул ему открытый зонт.

– Ваш багаж прибыл сегодня утром, милорд. Мы позволили себе смелость распаковать его и разместить в гардеробе. Нам подождать вашего камердинера или вы предпочитаете, чтобы мы позаботились о слуге для вас?

– Я питаю слабость к хорошему обслуживанию, – сказал Джаррет, у которого об этом сохранилось лишь смутное воспоминание. – Но не люблю, чтобы кто-нибудь постоянно вертелся рядом.

– Тогда о ваших нуждах позаботятся, не вторгаясь в вашу личную жизнь. Пожалуйста, следуйте за мной, милорд.

Поездка верхом заняла около пятнадцати минут. Несмотря на дождь, Джаррет рассмотрел узкие дорожки, ответвляющиеся от главного пути и ведущие к коттеджам, скрытым за деревьями. Все они располагались в стороне друг от друга и от дороги, которая вскоре стала прямой. Лаймовые деревья стояли по бокам, как почетная стража. На небольшом возвышении он увидел высокий дом из серого камня в форме полукруга. Вокруг теснились сады на террасах. Здесь мог жить уважаемый джентльмен, и, возможно, так оно и было вначале. Свет, смягченный изморосью, просачивался из окон. Оранжерея из стекла и камня размещалась у одного конца, а у другого – одноэтажный прямоугольник, который, похоже, окружал внутренний дворик. Конюшни и служебные постройки, как объяснил Ривз, располагаются за домом, чтобы их не было видно.

Слуги сбежали вниз по мраморным ступеням полукруглой лестницы, один принял его коня, другой нес его зонт, а третий провел гостя внутрь дома. Круглый холл, вымощенный темно-желтым мрамором, окружали резные колонны. На размещенных между ними пьедесталах стояли расписные урны или греческие статуи. Две лестницы, как два крыла, спускались от лестничной площадки, а на задней стене он увидел портрет женщины в полный рост.

Он сразу привлек его внимание, потому что яркие краски и театральная поза казались неуместными на этом бледном классическом фоне. Женщина, ее черные волосы стянуты в строгий узел на затылке, стояла в полуанфас, глядя через плечо. На ней было ярко-красное платье с длинными рукавами, обтягивающее фигуру от шеи до колен, откуда падал каскад черных и красных кружев. Женщина держала раскрытый веер, заслонявший все лицо, кроме глаз. Удивительно синие, они смотрели, казалось, прямо на него.

– Гаэтана, – произнес веселый голос у него за спиной. Вздрогнув, Джаррет быстро обернулся.

Мужчина, приземистый, полный и лысый, в улыбке обнажил два ряда зубов.

– Наша новейшая приманка. Она будет выступать сегодня вечером, полагаю.

– Гаэтана значит «цыганка», не правда ли?

– Так мне говорили. Она появилась у нас вместе с труппой бродячего театра, который направлялся на выступление в Уиндермире, когда погода испортилась. Этот год вообще плохой, солнца мало. Мы наняли труппу для выступления перед гостями нашего дома, которые скучали на их постановке Шекспира, но от леди пришли в восторг. Когда у нее вышла размолвка с менеджером труппы, мы пригласили ее остаться у нас.

Мог бы мне это и не рассказывать, подумал Джаррет, подозревая мужчину в личном интересе к актрисе.

– Вы владелец этого заведения?

– Господи, нет. Скорее управляющий. Пройдите в салон, лорд Деринг, и согрейтесь бокалом вина.

Когда Джаррет уселся в кресло с бокалом в руке, управляющий открыл папку из марокканской кожи.

– Я не задержу вас долго, милорд. В прежние времена мы обычно подробно сообщали нашим гостям в день их приезда обо всех прелестях «Рая» и о его соблазнах. Но они посчитали эту лекцию нудной, так что теперь мы передаем им в письменном виде наши предложения и они сами ищут советов у своих коллег. Я, кстати сказать, мистер Майлз Фидкин. Просто Фидкин для всех, кроме слуг.

– Вы здесь за старшего?

– В определенных пределах, сэр. – В его карих глазах мелькнуло нетерпение. – Пока мы с вами разговариваем, для вас уже приготовили ужин и горячую ванну. Ваш коттедж наиболее удаленный от наших частных домов, но зато оттуда прекрасный вид на озеро.

– В главном доме никто не останавливается?

Следователь, подумал Джаррет, добрался бы до сути дела.

– Сожалею, нет. Но вам это не доставит неудобства. Наши вечерние мероприятия проходят на огороженной площадке над озером, на полпути к вашему коттеджу. В этой папке – план имения и программа развлекательных мероприятий. Если вы там найдете не все, что вас интересует, можете спросить.

Джаррет кивнул.

– Я, конечно, был рад получить это приглашение и, не тратя времени зря, дал свое согласие. Но мне ничего не сообщили ни о продолжительности пребывания здесь, ни о расценках.

– И то и другое, – сказал Фидкин, – не фиксировано. Вы можете оставаться здесь до тех пор, пока нам будет выгодно ваше пребывание. Не нужно платить за квартиру, еду, напитки или обслуживание. Мы покрываем эти расходы существенными счетами за спорт и развлечения, а еще мы получаем процент со всех пари.

– Но спор можно заключать в любое время и в каком угодно месте, как вы об этом узнаете?

– Однако зачем джентльмену рисковать исключением или лишением шанса получить следующее приглашение всего лишь из-за неучтенного пари? Здесь деньги не переходят из рук в руки. Вы будете расписываться за все, включая фишки, которые мы выдаем за игральным столом. И в течение двух недель после отъезда вы оплатите нам все полностью.

– Конечно. – Джаррет поставил бокал. – Игра здесь ведется честно?

– Мы не можем этого гарантировать. Но заведение, уверяю нас, соблюдает строгий нейтралитет, а гости отобраны очень тщательно.

– Не говоря уж о том, что ваш доход обеспечен, независимо от того, кто проиграет или выиграет.

– Совершенно верно. – Фидкин казался довольным, как щенок, поймавший палку. – «Рай», лорд Деринг, открывает свои врата только для искушенных джентльменов, способных самостоятельно решать свои проблемы. Мы обеспечиваем сервис – много его видов – и не судим ни о вашем выборе, ни о вашем поведении. Конечно, если вы тратите деньги.

– А как насчет женщин? Их вы тоже поставляете?

– На любой вкус, за соответствующую цену. Но уже поздно, экипаж ждет вас, чтобы доставить в коттедж. Если вы не слишком устали, то, может быть, захотите присоединиться к нашим гостям сегодня вечером в «храме наслаждений».

– Название с фантазией. – Джаррет встал, потянулся и взял папку, которую ему протянул Фидкин.

– В самом деле. Заимствовано, как мне сказали, из какого-то стихотворения. Подумать только!

– Мне хотелось бы прочитать его когда-нибудь.

– Тогда мы должны достать для вас копию, – сказал Фидкин с улыбкой, которая, казалось, никогда не покидала его лица. – В «Рае» ваш каприз – закон для нас.

Довольный горячей ванной и хорошим ужином, Джаррет отправился на прогулку, когда солнце садилось за холмы на другой стороне озера. Херн-Уотер, как указывалось на карте. По берегам на многие мили не было ни одной деревни или дома.

– Это потому, что озеро проклято, – объяснил ему вежливый молодой человек, гладивший его рубашку и галстук. – Туда погружали ведьм для испытания. Связывали им руки и ноги и бросали в воду. Если женщина выплывала, значит, ей дьявол помог. Когда было доказано, что она колдунья, то ее вытаскивали из воды, давали просохнуть и сжигали. Те, которые оставались под водой, считались невиновными, но они тонули. Кости валяются на дне озера, и после сильного шторма их выносит на берег.

– Не терпится посмотреть, – сказал Джаррет.

Молодой человек с любопытством взглянул на него.

Сейчас озеро выглядело достаточно мирно, спокойная поверхность воды отражала малиновый и золотой свет яркого заката. Как картина на крышке гроба, подумал он, представляя себе обвиненных в колдовстве женщин, погружающихся в сырую могилу.

Как и их, его извлекли из неопределенного существования и призвали в это место испытаний. «За ваши ошибки, вину и долги», – говорилось в письме, как будто от него ждали, что он поймет, какие грехи возложил на него «Черный Феникс».

И он, конечно, свалял дурака. Вся Англия или по крайней мере часть ее, с которой он регулярно сталкивался, знала, за что его изгнали из семьи и бросили, словно в ледяную воду, в действительность, не обеспеченную средствами существования. Однако какой мужчина может утверждать, будто не совершал ошибок?

Но вина? Он делал то, что считал необходимым.

Что касается долгов, то, стиснув зубы, он оплатил почти все, перед тем как покинуть Лондон. Довольно скоро его каникулы закончатся, и ему снова придется рыскать у игральных столов, чтобы гарантировать себе еду и кров на следующий месяц. Хотя одет будет лучше. Он джентльмен, слава Богу, в придачу еще и хорош собой. Расходы на новый гардероб были необходимы, и он даже не усомнился в этом, зато теперь выглядел просто шикарно.

Дорожка вилась вокруг густой рощицы из орешника и берез. Дальше слева светились огни, там, где должен быть главный дом. Джаррет с наслаждением вдыхал бодрящий чистый воздух. Зачем портить «Рай» мыслями о мраке и гибели? По дороге на север он тщательно проверил свою совесть, пытаясь понять, почему именно его выбрали для этого благого дела, а еще – какого черта он согласился на это.

Пока достаточно разумного ответа в голову не пришло. Конечно, ему было скучно. Ничего лучшего не предвиделось. К тому же ему оплатят расходы за пустые летние месяцы. Приятно и то, что он сбежит из душного города в сельскую местность. Не слишком веские причины, чтобы подвергать свою жизнь опасности, но как мог человек принять обоснованное решение, если он не знал, чего от него ждут?

Времени разузнать об этом у него не было. Не часто от него требовали жить в соответствии с его репутацией, так что пока кто-нибудь не положит конец его праздному времяпрепровождению, он намерен развлекаться. В таком настроении Деринг неторопливо продвигался извилистыми путями на север, останавливаясь в лучших постоялых дворах, заказывая дорогие вина и представляя себе, будто объезжает свои воображаемые земли. Сегодня вечером, если ему не помешает появление его сообщника, он выяснит, сколько требует «Рай» за вечер постельного спорта.

Тропинка повернула к озеру и некоторое время шла вдоль него. Вечерний бриз обвевал его лицо. Ему навстречу ехали верхом двое мужчин, время от времени останавливаясь, чтобы зажечь фонари вдоль дорожки. Еще один участок леса, и за ним тропа стала подниматься на длинный пологий холм. На его вершине, примерно в пятидесяти ярдах над озером, сиял огнями «храм наслаждений».

Он напоминал огромную круглую шляпу, сидящую на еще большей шляпке гриба. Последние розовые и золотые лучи заката окрашивали оконное стекло и колпаки дымовых труб, узоры и черепичный купол, увенчанный какой-то статуей. С этого расстояния Деринг не мог разглядеть, что она изображала.

Просторная крытая веранда окружала строение со всех сторон. Там небольшими группами стояли мужчины, разговаривая и смеясь. Среди них, наверное, находился и человек, который должен сказать ему, чего же, чёрт побери, от него ждут.

Лорд Деринг узнал большинство из гостей, собравшихся на веранде, просто потому, что они когда-то присутствовали на том же приеме или сидели за тем же карточным столом, что и он. Когда Джаррет поднимался по лестнице главного входа, тощий молодой человек с рябым лицом и торчащими ушами отделился от толпы и направился к нему.

Боже милостивый! Неужели это Ройс Мичем? Не иначе как «Черному Фениксу» пришлось поскрести самое дно бочки. Второй сын состоятельного баронета, он всегда болтался рядом, не будучи никогда членом какого-нибудь круга, но пытаясь сделать вид, будто им является. Пожилые дамы приглашали его, потому что он всегда знал последние сплетни. И невзирая на свою жалкую внешность, хорошо танцевал.

Впрочем, Ройс Мичем мог бы быть идеальным конспиратором, если бы ему нужно было докладывать о том, что он увидел и услышал. Столкнувшись с ним на верху лестницы лицом к лицу, Джаррет ухитрился изобразить радость от встречи.

– Позвольте мне проводить вас, – сказал Мичем после восторженных приветствий. И следующие двадцать минут он вел Джаррета через просторную столовую, начинавшую пустеть, в еще большую комнату для игр, уставленную столами, стульями, в которой было на удивление мало посетителей. Когда Джаррет отметил это, Мичем сказал:

– Здесь будет битком народу, но позже. После представления.

Потом они поднялись вверх по лестнице, прошли по кругу вдоль купола храма и вышли в небольшие столовые и комнаты, которые Мичем назвал помещениями для частных приемов.

– С инструментами, – добавил он. – О, все, что вы можете себе представить. Это не мое дело, но пару раз я видел. В некоторых комнатах есть глазки. Мужчины, которые находятся там, знают об этом. Они хотят, чтобы их видели.

«Все это относится к «Раю»? – раздумывал Джаррет, когда они шли через короткий мостик на второй уровень меньшего здания. – Оргии и изысканные извращения?»

Очевидно, так, потому что Мичем привел его туда, где шлюхи занимались своим ремеслом.

– Это называется Ксанаду, что не переводится на английский. Вы можете взять даму с собой в любое место в усадьбе, но здесь вы их нанимаете.

Значит, он попал куда нужно.

– Как мне это сделать?

– Сейчас? Уже почти время для Гаэтаны. Но если вам не терпится, спуститесь по этой лестнице вниз в выставочный зал. Я иду в театр.

Это исключает, что он другая марионетка «Черного Феникса», решил Джаррет. Даже самый глупый конспиратор использовал бы такую возможность для какого-нибудь замысла. Это заставило его изменить собственные планы на ночь. Он должен быть доступным для настоящего эмиссара «Черного Феникса». Пожав плечами, Джаррет последовал за Мичемом назад через мостик.

Глава 4

Музыка и смех звучали все громче, по мере того как Джаррет и Мичем приближались к фойе, где несколько человек собрались у широких двустворчатых дверей. Один из них отделился от группы и подошел к вновь прибывшим.

– Лорд Деринг, – с поклоном приветствовал он. – Извините за причиненные неудобства. У нас сегодня необычно много народа, так что мне пришлось велеть принести дополнительные столы и кресла. Они не так удобны, как остальные, но зато видно будет отлично. Не возражаете, если вам придется немного подождать?

– Не беспокойтесь.

На лацкане его сюртука Деринг заметил скромную золотую булавку, которую Мичем ему уже описывал, – отличительный знак слуги высшего уровня.

– Нам подадут вина?

Двоих из стоявших у входа мужчин уже пригласили пройти внутрь. Джаррет подошел к двери на освободившееся место, оперся плечом о притолоку и заглянул в зрительный зал. Отличная миниатюра роскошного оперного театра овальной формы, с обитыми бархатом ложами, тянущимися вдоль стен. Хрустальные канделябры свисали с позолоченного потолка, и турецкие ковры покрывали наклонный пол. Маленькие столики, уставленные графинами и бокалами, стояли среди кресел, которые уже все были заняты.

На сцене козлоногие сатиры заигрывали с пикантными пастушками, тогда как ухмыляющийся Геркулес принялся соблазнять единорога. За исключением на удивление хороших музыкантов/скрытых в оркестровой яме, представление было того же сорта, что и фарс, который можно увидеть в каком-нибудь второсортном театре Лондона. Зрители, коих зрелище, очевидно, также не захватило, развлекались разговорами и не за одним столом, а за многими играли в карты.

Джаррет обратил взор на ложи и вдруг обнаружил, что узнает некоторых из сидящих там женщин.

– Это жена Ламперта? – спросил он подошедшего к нему Мичема.

– Да, – подтвердил тот и протянул ему бокал вина. – Она здесь единственная, кто держится в рамках приличий. Обычно сюда берут с собой одну или двух любовниц. В Ньюкасл со своим углем, как я говорю.

Представление в некотором роде достигло своей кульминации, в которой участвовали две живые овцы, было много крика и визга. Нимфы опутывали Геркулеса гирляндами из маргариток, а Пан на ходулях разбрасывал клочки разноцветной бумаги и блестки.

Джаррет уже пожалел о том, что не остался в Ксанаду для маленького сугубо личного развлечения, когда увидел знакомое лицо. Это привело его в шок. Она сидела позади высокого мужчины в ложе совсем близко от сцены, их кресла были отодвинуты вглубь, в тень. Поэтому он сначала не обратил на нее внимания. Но когда женщина на мгновение наклонилась вперед, Джаррет разглядел ее профиль. Никаких сомнений – это его очаровательная, лукавая, абсолютно порочная невестка. Какого черта она здесь делает?

Несмотря на грохот, доносившийся со сцены, и смех в зрительном зале, что было вполне в духе происходящего, Джаррет слышал стук своего сердца. Он видел ее всего один раз, с тех пор как покинул дом, когда приезжал на похороны отца, и этого было более чем достаточно.

Аплодисменты, и потом Мичем дернул его за рукав.

– Сейчас они поставят столы перед сценой.

Прямо напротив Белинды. Проклятие. Но возможно, она уже успела заметить его. Она мало что упускала из виду.

– Давайте подождем места по левой стороне. Я левша.

Такого объяснения Мичему было вполне достаточно, и он тотчас пошел в этом направлении. Через мгновение Джаррет оторвался от притолоки и стал пробираться между столами и креслами. Что, в конце концов, она теперь может еще забрать у него?

– Вот это да! Деринг! Я рассказал своим друзьям о пари. Сбежали от Сарна, да? Зря вы приехали в Озерный край. У него здесь имение.

Джаррет без особого удовольствия узнал лорда Гоулшема, который был среди игроков, участвовавших в пари на герцогиню. С ним вместе сидели еще трое мужчин, двое рассмеялись, услышав дурную шутку лорда, а третий, узколицый и чрезвычайно бледный, задумчиво приветствовал Джаррета.

– Действительно? – спросил Джаррет. – Вы позволите? – Он взял графин, стоявший перед Гоулшемом, и наполнил свой бокал. – Полагаю, мне нужно испугаться. Дуэль – это здесь главное развлечение?

– А каких увеселений вы ищете? – спросил бескровный господин.

– После герцогини, – заметил Гоулшем, – чего ему еще желать? Она так хороша, как все говорят, Деринг?

– Словами ее не описать.

– Ну что вы, слов вполне достаточно, – сказал человек без кровинки в лице. – В темноте разве не все женщины похожи?

– Больше чем похожи. – Джаррет почувствовал себя неким материалом, который осторожно трогают скальпелем. – Но я сделал своим хобби самому это выяснять… по одной женщине каждый раз.

– И ваши выводы?

– Пока никаких. – Почему бы не дать возможность хирургу что-нибудь обнаружить? – За исключением того, что мне все труднее угодить. Возможно, виноваты в этом не леди, но, если честно, мои вкусы иногда незаурядны.

– А, мои тоже. Без сомнения, мы встретимся с вами во время наших необычных поисков. Да, кстати, я Каррингтон.

Джаррету было знакомо это имя.

– Почту за честь, – ответил он маркизу с поклоном. – А теперь извините меня, джентльмены, но мне нужно найти свое место, пока не погасили свет.

Одни слуги опускали канделябры и начали гасить свечи, а другие переходили от стола к столу, приворачивая масляные лампы. Он нашел свое место возле сцены, да и трудно было не заметить Мичема, который стоял возле кресла, призывно размахивая руками. Если Белинда до сих пор и не увидела Джаррета, то теперь ей было известно, где он находится. Он сел, Мичем справа от него, между ними стол, достаточный для того, чтобы на нем могли поместиться графин вина и блюдо с сыром.

Когда в зале стало темно, шум стих. Теплый воздух дрожал от напряженного ожидания. Джаррет поставил на стол бокал, сложил руки на груди и стал ждать вместе с остальными.

Тишина длилась, как ему показалось, очень долго. Сидя так близко от сцены, он мог уловить каждое движение. Слабый скрип, когда что-то спустилось с колосников. Тихое шлепанье босых ног по доскам, более твердый удар кожи, шелест ткани. Его собственное дыхание, сдерживаемое, когда он прислушивался к другим звукам.

И вот, как будто солнце начало всходить на туманном небе, слабый золотой свет медленно поднялся из-за тонкого, почти прозрачного занавеса, опущенного посреди сцены. Он позволял видеть очертания высокой фигуры в длинном одеянии с капюшоном, стоящей абсолютно неподвижно.

Откуда-то раздался низкий звук струны. И потом голое, чистый, как ключевая вода, запел на неизвестном Джаррету языке. Проникновенный, он звучал как призыв к древнему ритуалу. Мелодия, примитивная, печальная, вызывающая, выражала страсть женщины, готовой то ли похоронить своего павшего на поле боя любовника, то ли убить его.

Как и другие, он сидел неподвижно, захваченный чарующим мотивом, пока песня не закончилась, и еще долго после этого. Колдовство разрушилось, лишь когда накидка, без своей обладательницы, поднялась в воздух и исчезла.

Очень неплохо. Деринг сам имел отношение к иллюзиям и ловкости рук, и пока эта часть трюка заключалась всего лишь в том, что кусок ткани, прикрепленный к веревкам, поднимался к колосникам, он оценил театральность действия.

Зал продолжал молчать. Аппетиты мужчин разгорелись, их любопытство накалилось до предела.

Свет медленно потух, и театр снова оказался в темноте, в ожидании.

Пожар!

Нет. Еще одна иллюзия за прозрачным занавесом. Языки пламени лизали какой-то фон, слишком плоские, чтобы быть настоящими. И зазвучала скрипка, продолжая меланхоличную мелодию предыдущей песни и превращая ее в танец. Присоединилась вторая скрипка, и из-за занавеса раздался металлический звук кастаньет.

На этот раз сверху опустились качели, на которых, скрестив длинные стройные ноги, сидела женщина в развевающихся юбках. Своими кастаньетами она создавала контрапункт скрипкам, ее руки мелькали в воздухе, все тело освещалось сзади красно-золотым пламенем.

Гаэтана. И прежде чем стало видно ее лицо, сотня мужчин оказалась в ее власти. Качели не успели опуститься достаточно низко, а она уже легко спрыгнула с них, ее босые ноги бесшумно коснулись подмостков сцены. Ритм изменился, стал медленнее, осторожнее, как морской прилив. В унисон ему пульсировала и кровь в его жилах. Руки Джаррета сжались в кулаки. На затылке выступил горячий пот. Цыганка у костра, освещенная пламенем, неукротимая, извивалась в экстазе, по мере того как неумолимо ускорялся темп. И в таком же ритме билось его сердце. Дыхание участилось. Страсть вырвалась на волю и вышла из-под контроля. В возбужденном воображении мужчин она извивалась и подскакивала, как женщина в неистовом желании достичь оргазма. А потом показалось, будто огонь поглотил ее. Еще один театральный трюк, и женщина исчезла.

И опять никаких аплодисментов, как заметил Джаррет, когда понемногу стали успокаиваться его сердце, дыхание и определенные части тела. Возможно, даже самые пьяные и глупые из гостей понимали, что молчание в этом случае – высшая похвала.

Или представление еще не закончилось. Никто не увеличивал фитили в лампах, не зажигал свечи.

Весь театр, как церковь в страстную пятницу, застыл во тьме и святотатственном ожидании.

Как только снова зазвучала музыка, живая и пикантная, по обе стороны сцены вспыхнул свет. Со своего места он мог видеть его вертикальные полосы, веером расходившиеся по прозрачному занавесу, теперь молочно-белому, потому что он освещался спереди. А там, где встречались две половины занавеса, показалась великолепная длинная нога с красной подвязкой.

За такую ногу можно было бы и в бой вступить.

– У меня есть все, что мне нужно, – пела она по-французски, – кроме овощей для моего супа.

Ее горячий горшок. Он сразу понял, о чем эта песня.

– Длинный овощ. Твердый овощ, такой, что может выдерживать жар и оставаться как камень. Король среди овощей. Никакой другой не сможет удовлетворить меня.

– У меня есть такой, – раздался подвыпивший голос из задних рядов.

Она изобразила интерес, спускаясь со сцены, принимая вызывающие позы, делая вид, будто разглядывает зрителей. С бокового освещения теперь убрали экраны, усилив его сверкающими рефлекторами, давая возможность Джаррету рассмотреть черные волосы, распущенные и вьющиеся по ее спине, и смуглый цвет лица, и шею непревзойденной красоты. Ее глаза, обрамленные длинными черными ресницами, были синими, как полированная бирюза.

Она пропела еще один кокетливый куплет об объекте ее страстных желаний и о том, что она намерена с ним сделать, строфы были умны, а рифма изобретательна. Он заметил, что ее произношение не похоже на акцент англичанки, поющей на французском языке.

Это не его дело. Он сел поудобнее, наслаждаясь умением певицы манипулировать зрительным залом. Ее цыганский костюм был скромного покроя, но разрез в длинной юбке с оборками позволял бросить взгляд на ее соблазнительные ноги, которые внезапно начали двигаться, как казалось; по воздуху, над оркестровой ямой. Еще одна иллюзия. Наклонив голову, он увидел узкий мостик из стекла, по которому она дошла до авансцены и затем легко спрыгнула на пол, всего футах в шести от его места. Все еще исполняя свою непристойную песенку, цыганка пошла в другом направлении, флиртуя с мужчинами, мимо которых проходила, ускользая от их рук, лохматя им волосы.

Джаррет повернулся в кресле, наблюдая за ней. Безупречно владея собой, она уперла руки в бока и откинулась назад, оценивая огурец этого парня, морковь того или стручок фасоли третьего. Она колебалась между спаржей и сельдереем, луком-пореем, пастернаком и кабачком. Теперь уже все мужчины знали припев и пели вместе с ней.

Большинство из этих людей были ему знакомы если не лично, то по слухам. Певица ни разу не стала поддразнивать мужчину, чья гордость превосходила его чувство юмора, или того, кто был слишком скромен, чтобы обрадоваться ее вниманию. Она очень осторожно выбирала себе цель, значит, ее снабдили информацией о гостях. «Рай» ничего не оставлял на волю случая.

Теперь она двигалась в его сторону, скользя мимо протянутых к ней рук, касаясь пальцами плеч или щек. Задержавшись у ложи, ближайшей к нему, она запела мужчине, сидевшему там, кажется, последний куплет. Ни один овощ на этом рынке ей не подходит.

Потом она развернулась, в наигранном удивлении всплеснула руками и бросилась прямо к нему. Ее колени коснулись его колен – так близко была она от него, – когда она запела другой куплет, еще более непристойный, чем предыдущие.

Все женщины, пела она, советуют его, но это значит только то, что он расхожий товар. Вчерашний товар. Могло ли остаться что-нибудь ценное в нем теперь? Ей нужно проверить.

Потом цыганка уселась ему на колени. Стул закачался, и Деринг инстинктивно обнял ее за талию.

Но она схватила его за запястья и отбросила руки так, что они повисли по бокам, как мокрые тряпки.

Девушка изогнулась, и он отреагировал на это, как и ожидалось. Она извивалась, его дыхание участилось, и он гадал, удастся ли ему закончить свою роль в этой сцене, не опозорившись. Ему пришло в голову, что она все еще пела… что-то о том, чтобы подняться до высот наслаждения. Да, действительно.

Потом она наклонилась вперед, ее руки на спинке кресла у него за головой, и когда после особенно остроумного куплета раздался смех, он расслышал ее шепот:

– Когда встану, поднимайтесь тоже. Держите меня за грудь.

Конечно, он готов был играть эту роль, как и другие, которые она ему не поручала. Но если она не успокоится, черт побери, то последствия придется оставить природе. Он почувствовал, как напряглось ее тело, намереваясь двигаться, и приготовился. Слышал, как она поет что-то о нежном суфле, подходящем в своей емкости, и еще больше, и тогда… и тогда… сжимается, как проткнутый овечий пузырь.

Загремел смех. Острый укол в шею, и она встала. Он вспомнил о своем задании и, покачиваясь, последовал за ней, обхватив руками полные, упругие груди.

– Salaud!

Что-то острое воткнулось ему в бедро. В то же мгновение она обеими руками толкнула его в грудь. Потеряв равновесие, он отпустил ее и стал падать. Но еще прежде покачнулось кресло. Так что, когда он собрался сесть, спинка его уже была на полу, и он повалился, больно ударившись. Падение, он был в этом совершенно уверен, нанесло гораздо больший урон ему, чем креслу. Улюлюканье и насмешки над ним смешались с восторженными возгласами в адрес торжествующей Гаэтаны. Сквозь туман в голове, вызванный болью и сексуальным разочарованием, он видел, как Гаэтана раскланивалась сцене, посылает воздушные поцелуи и под музыку оркестра, танцуя, исчезает за кулисами. Свет на сцене быстро погас.

Почти сразу зажглись лампы на столах, освещая зал. Мичем склонился над ним, в его выпуклых глазах читалось сочувствие. Он протянул руку.

Джаррет принял его помощь и встал на ноги. Кто-то устроил так, что кресло стало падать еще до того, как он на него сел. Джаррет обернулся к человеку, сидевшему за столиком позади него.

– Это сделала леди, – ухмыляясь, ответил на его немой вопрос лорд Уоррант. – Когда вы поднялись, держа ее руками, она обхватила своей ногой ножку кресла так, что оно наклонилось. Потом она толкнула вас на него. Миленький трюк, а?

– Действительно, очень эффектно. – Джаррет отряхнулся, взял свой бокал со стола и со злостью подумал, что Белинда стала свидетелем его позора.

Взглянув на ложу, он увидел, как невестка покидает ее через маленькую дверцу, а сопровождающий ее мужчина жестом собственника держит руку на узкой спине Белинды.

Человек, проведший последние десять лет, пытаясь удержаться на плаву, теперь знал, как вести себя почти в любых обстоятельствах. Стиснув зубы, он переходил от группы к группе, делая хорошую мину при плохой игре, терпеливо снося насмешливые замечания и притворяясь, будто они доставляют ему удовольствие. И в самом деле, что ему еще оставалось делать? Учитывая его мнимый успех у герцогини Сарн, после того как он получил по заслугам от цыганки-танцовщицы, его приятели не могли отказать себе в удовольствии выставить его на посмешище.

– Так меня поэтому посадили в первый ряд? – спросил он Мичема, когда они покинули театр. – Потому что я здесь новичок и еще не видел этого представления?

– Того, что она сделала сегодня вечером, никто еще не видел. Ее приняли в труппу позже, чем я здесь появился, и я не пропустил ни одного ее выступления. Даже в пьесе Шекспира. Так вам и надо, Деринг, нечего было руки распускать.

– Этот урок теперь навеки запечатлен на моем заду. Как вы думаете, мне разрешат играть в карты стоя?

Вместо этого он сыграл в кости, проиграл триста фунтов и решил, что удача его совсем покинула. Даже Ксанаду не могла бы соблазнить его. И поскольку посланец «Черного Феникса» так и не появился, то сегодня ждать его уже не стоит, а завтра с утра он начнет все снова. Но прежде ему еще пришлось пройти сквозь строй шутников, миновать ряд игральных салонов и залов с блестящими барными стойками из красного дерева, отделанными полированной латунью, и лишь потом он оказался у входа, где несколько мужчин ждали экипажей, которые должны были доставить их назад, в главный дом. Ему почти удалось проскользнуть мимо них, но маркиз Каррингтон заметил Джаррета и направился к нему, приветствуя.

– Эта цыганская игрушка, – сказал Каррингтон, его узкое бледное лицо и горящие глаза напомнили Джаррету святого мученика с одной из картин этого безумца Эль Греко. – В моем ландо места хватит еще для одного. Если не возражаете, могу подвезти вас.

– Вы очень добры, но я уже провел четыре дня в седле. Думаю, мне лучше прогуляться пешком, подышать свежим воздухом, проветриться, да и луна хорошо освещает дорогу.

– Как поэтично, – заметил Каррингтон, открывая усыпанную драгоценными камнями табакерку. – Но прежде чем вы, друг мой, отправитесь на прогулку, скажите мне вот что. Ваше хобби заставит вас выяснить, действительно ли эта цыганка так уникальна или это просто обычная женщина с темпераментом, которой нужен мужчина, чтобы ею руководить?

Джаррет сделал вид, будто раздумывает над его словами. Его удивило, почему Каррингтон приберег эту кость напоследок. С чего бы это маркиза интересовало мнение какого-то безвестного виконта, не важно, по какому вопросу.

– Какой вывод я смог сделать о Гаэтане, – сказал Джаррет, откланиваясь и собираясь уйти, – конечно, очевидно для всех, кто наблюдал нынешнее представление. Эта леди – очень талантливая актриса и страшная боль в заднице.

Глава 5

В черных брюках и рубашке, позаимствованных у костюмера, Кэт была незаметна на фоне темных стволов деревьев, когда перебегала от одного к другому, старясь не попадать в полосы лунного света, пробивавшегося сквозь листву. Свои пышные волосы она спрятала под вязаной шапкой, закрывающей все ее лицо, но с прорезями для глаз и рта. Эта шапка вечно сползала, когда она потела, вот как сейчас, например. Никогда ей не нравилась эта конспирация летом.

Чувство времени подсказывало девушке, что уже пора поискать убежище получше. Она нашла густой кустарник рядом с раскидистым дубом и спряталась там. Прямо у нее над головой вдруг прокричала какая-то ночная птица и напугала ее. Потом раздался звук, которого она ждала, стук копыт приближался к ней.

Коттедж, в котором она жила, был в ста ярдах от места ее укрытия. Это была последняя остановка для слуг, которые один раз в час с трех до семи утра делали обход. Она знала их расписание на все дни, так же как и то, где остановился каждый гость и кому требуется особое внимание.

Всадник поехал медленнее, приблизившись к повороту дороги, ведущей к коттеджу. Когда там горел фонарь, слуга подъезжал к дому, узнавал, чего желает гость, и следил, чтобы все было быстро исполнено.

Сигнал о том, что лорду Дерингу что-нибудь нужно, нарушил бы все ее планы. Стиснув руки в перчатках, девушка прислушивалась к звукам в ночи, которые могли бы поведать ей о происходящем. Стук копыт стал громче, потом затих, когда всадник достиг места, откуда мог видеть шест и висящий на нем фонарь. И лошадь снова тронулась в путь, постепенно ускоряя шаг.

Теперь девушка настроила свои внутренние часы на первый намек на зарю, возможно, через полчаса. Это давало ей десять минут наедине с Дерингом, пятнадцать, если с ним придется повозиться.

Как она и ожидала, он оставил окно открытым, чтобы в комнату мог проникать свежий ветерок с озера. Большинство коттеджей были похожи. Этот стоял на небольшой прогалине, ближе к озеру, чем другие, все деревья перед ним были выкорчеваны, чтобы не закрывали вид на озеро. Как ей сказали, возле дома должна быть терраса и сад. В прихожей мерцал слабый свет, все остальные комнаты были темные.

Двигаясь быстро и бесшумно, Гаэтана подошла к окну, которое, по ее предположению, вело в спальню, и заглянула внутрь. Занавеси были раздвинуты. Лунный свет струился в комнату, освещая большую часть изголовья постели. Она поправила капюшон, перекинула ногу через подоконник и влезла в комнату. Сразу же спряталась в самом темном углу, осваиваясь.

На кровати никакого движения. Звук тяжелого дыхания, но не храп. Он лежал на животе, уткнувшись лицом в подушки, вытянув руки по сторонам. Простыня прикрывала нижнюю часть его туловища, как раз в рамках приличий. Или чуть вне их, если уж быть точной. Упругие ягодицы переходили в тонкую талию, за которой шла удивительно хорошей формы спина.

Она была недовольна. Опыт научил ее, что большинство мужчин, доставляющих хлопоты, это те, у кого есть причина для тщеславия. Она надеялась, что прекрасная физическая форма, не заметить которую во время представления было невозможно, своим великолепием обязана всего лишь подкладным плечам и скрученной ткани в панталонах. Мужчинами, вынужденными пускаться на хитрости, управлять гораздо проще.

Этот упал достаточно легко, когда она толкнула его на кресло, но в предстоящем состязании она не могла полагаться на простые трюки и сюрпризы. Гаэтана вытащила нож из футляра, висящего у нее на бедре, на цыпочках подкралась к кровати и глубоко вздохнула. Потом молча и точно накрыла его рот рукой в перчатке и приставила острие ножа к шее.

Лорд Деринг немедленно проснулся, мышцы его напряглись, он затаил дыхание.

– Тихо! – Цыганка прижала нож к шее. – Не шумите. Я от «Черного Феникса». – Когда он поднял руки, чтобы показать, что подчиняется ее приказу, она убрала руку с его рта. Его светлость закашлялся и хрипло засмеялся.

– Вы, ребята «Феникса», мастера драматических появлений.

– Говорите шепотом, глупец!

– Нас кто-нибудь подслушивает?

– Я прислушиваюсь. К звуку лошадиных копыт. К птицам, которые начинают петь перед рассветом. У нас мало времени.

– Нож, – напомнил он ей. – Он отвлекает меня.

Она убрала нож и перешла к другой стороне кровати, куда было повернуто его лицо. Но когда она оказалась там, он уже приподнялся, подложил подушки к спинке кровати и оперся о них спиной. Лунный свет упал на него, как направленный луч света на сцене, осветив взлохмаченные волосы, длинные ресницы и губы, изогнутые в насмешливой улыбке. Свет также подчеркнул его рельефные мышцы на предплечьях и на груди. Если она не будет начеку, то мужчина может напасть на нее. Она уже пожалела, что убрала нож.

– А теперь, если вы чувствуете себя в безопасности и готовы к разумному разговору, – сказала Гаэтана, – то я начну.

– Но сначала снимите эту дурацкую маску. Она отвлекает меня, а мне уже и так известно, кто вы.

– Как вы узнали? – прошептала она. Ее грудь была перетянута так, чтобы на расстоянии ее силуэт был похож на мужской. Обычно она бывала в тех местах, которые посещают мужчины, а ее там никто не ожидал увидеть.

– По запаху.

– Я не душусь.

– Тем не менее.

Ей хотелось поспорить на эту тему, но это было бы абсурдом, поэтому она подняла маску на лоб.

– У нас минут пятнадцать. Вам важно правильно оценить ситуацию. Самая большая сложность для нас в том, чтобы наши встречи не возбудили подозрений. За те десять дней, что я провела здесь, не находилось никакого решения, пока сегодня утром господин Фидкин не сказал мне, что «Рай» счел необходимым изменить мой срок пребывания здесь. Предполагалось, что я всего лишь артистка, недосягаемая для гостей. Но некоторые из них потребовали, чтобы я тоже поступила в продажу.

– Ксанаду? – сказал он, помолчав.

– Нет. Обычных шлюх и так достаточно. Хотя это и не рекламируется, те, кто бывает здесь регулярно или пользуется особыми привилегиями, знают негласный девиз «Рая»: вы можете иметь все, что пожелаете, но за отдельную плату. Мистер Фидкин очень извинялся, но поскольку джентльмены настаивали на том, чтобы «Рай» выполнил свои обещания, то выбора у него не было. Уверена, он ожидал, что я откажусь и уеду отсюда. Вместо этого я потребовала новых условий контракта.

Гаэтана посмотрела в окно. На западе в небе висела почти полная луна, казалось, она сидит на горах. Нужно торопиться.

– Сегодня вечером меня выставят на аукцион. Здесь до меня уже были две яркие девушки, которые продали свою невинность. Возможно, это правда. Конечно, они были очень молоды.

– А вы?

– Мне двадцать восемь.

Он улыбнулся, оценив ее уклончивый ответ.

– Вы будете дорого стоить?

– Возможно. Но вы должны сделать самое лучшее предложение. Любой ценой.

– Думаю, вы будете чрезвычайно дороги. Уверен, это того стоит. Но вы станете предметом спора для многих мужчин, и они из-за гордости и духа соревнования поднимут ставки. Я наблюдал это на аукционе «Таттерсоллз», хотя лошади и были довольно посредственными.

– Значит, я не заржу от радости. Делайте такую ставку, как нужно, сэр. «Черный Феникс» снабдит вас необходимой суммой.

– Хорошо. Но еще одно, Гаэтана. Это ваше настоящее имя?

Она едва могла разглядеть его теперь, когда месяц почти исчез.

– Называйте меня так. Остальные так и делают.

– Есть одна проблема. Менее чем две недели назад стало известно, что я утонул в Ривер-Тик. Потом я выиграл приличную сумму в карты, а позже, как вы говорите, «Черный Феникс» финансировал меня. Но все это стало достоянием гласности, и было много комментариев по поводу моего внезапного везения. «Феникс» хотел пустить слух, будто я внезапно разбогател, но впоследствии весь мой выигрыш мог быть рассчитан до последней копейки. Глупо делать ставку выше этой суммы.

Она считала его бездельником и фатом, но, возможно, это не так.

– Я не сразу поняла ситуацию, – сказала она, не желая признавать за собой даже этот небольшой просчет. – Когда вы приехали верхом, не в экипаже, даже без слуги, я предположила самое худшее.

– Что именно? Что меня ограбили?

– Что вы проиграли все свои деньги. Я, конечно, приняла меры предосторожности, но не могу сказать, чтобы они были так уж эффективны. Буффонада сегодня вечером должна была послужить причиной ссоры между нами. Будем надеяться, это сыграет свою роль во время аукциона.

– Вы имеете в виду песню? То, что вы вышибли стул из-под меня?

– А что же еще? – Она снова взглянула в окно. Не появились ли первые признаки зари?

– Я решил, что это часть действия. Или что у вас дурное чувство юмора. Или кто-нибудь заплатил вам, чтобы вы унизили меня на глазах у всех.

– И кто же это мог быть?

Он сделал движение, смысл которого, как и выражение его лица, с момента захода луны остался для нее загадкой.

– Да таких немало приходит мне на ум.

– Ну, это ваше дело разбираться с ними… но после того как ваша миссия будет выполнена. Какие бы фантазии ни приходили им в голову, сомневаюсь, что большинство мужчин хотят заполучить меня. Здесь, где за деньги можно купить безупречные, и разнообразные услуги, которыми дома или в обществе лишь немногие из них могут наслаждаться, они предпочтут податливость сложностям. Им хочется хоть немного пожить как царькам. Вы понимаете, о чем я говорю?

– Частично. Они догадываются, и, возможно, не без причины, что им с вами не тягаться. Но на аукционе у них может просто кровь взыграть. Мужчины могут повести себя очень глупо. И в конце два или три из них захотят доказать себе и другим, что они достаточно отважные, чтобы купить, и у них хватит сил, чтобы, приручить вас.

– Вы близки к истине, – сказала Гаэтана, – в целом гости не ждут ничего другого, кроме потакания их слабостям и развлечениям. Может быть, им доставит удовольствие наблюдать за тем, как вы пытаетесь и вам постоянно не удается стать хозяином женщины, кинувшей вас на пол. А потом они могли бы похвастаться, как справились со мной.

– Вы имеете в виду «Укрощение строптивой»? Катарину и Петруччио?

Звук ее имени на мгновение привел девушку в смятение. Чтобы скрыть смущение, она встала и снова натянула на лицо вязаную маску.

– Что-то в этом роде. Если вы обладаете некоторым воображением и инициативой, воспользуйтесь ими сегодня вечером. И еще. Засеките время. Вы знаете, как вызвать слугу?

– Днем нужно поднять флаг, а ночью – зажечь фонарь.

– Минут через десять после того, как я уйду, подайте сигнал. Скажите слуге, будто я ранила вас там, в театре. Спросите опиум.

– Настойку?

– Или порошок. Скажите, что предпочитаете смешивать его сами, с вином или бренди. Создайте впечатление, будто у вас большой опыт в таких делах. Пусть он поверит, что вы это приняли.

– А на самом деле мне этого делать не следует, хотите сказать?

– Если вы не можете сдержаться, то мы не будем пользоваться этой уловкой. – Она вынула маленький флакончик из кармана своих бриджей и поставила на туалетный столик. – Но коли сохраните трезвость, то эти глазные капли помогут создать впечатление, будто вы «наглотались». А теперь мне пора. Сделайте все возможное, милорд, чтобы приобрести меня.

Он тоже был уже на ногах, обмотав по талии простыню. За ним, видная в открытую дверь, светилась лампа.

– А если я провалюсь? Что тогда? Вы уедете?

Девушка была уже у окна и перекинула ногу через подоконник.

– Как же я смогу? Моя миссия здесь. Никто из нас не уйдет – разве мы можем? – пока все не закончится.

– Я согласился приехать сюда, – сказал он, – понимая, что это может быть опасно. Но до сих пор никто не объяснил мне, почему или чего ждут от меня.

– Завтра, после аукциона, мы сможем это обсудить.

– И я оставляю за собой право изменить тогда свое мнение. Или в любое другое время, если уж на то пошло. Как бы то ни было, я не подписывался жертвовать своей жизнью.

– Я тоже. Но пока никто и не покушается на мою жизнь. Только на мою добродетель. И если мне придется распутничать, я буду это делать. – Сердце ее дрогнуло. Успокоилось. Любой ценой, напомнила она себе. – Но тогда мы опять столкнемся с нашей проблемой – как нам встретиться и работать вместе. Будьте разумны сегодня вечером, лорд Деринг. Теперь все зависит от вас.

Глава 6

Следующий день Джаррет провел в исследованиях. Не один – это вызвало бы подозрения, – но, следуя советам молодого человека, принесшего ему завтрак, он отправился к пристани вблизи «храма наслаждений» и поговорил с хозяином лодок.

Самым лучшим способом осмотреть окрестности, казалось, было выйти на спортивной яхте, которая каждые два часа совершала круизы по озеру. И сейчас как раз одна из них готовилась к отплытию. Около дюжины мужчин были уже на борту вместе со своими слугами, которые заботились о сохранности рыболовных принадлежностей, ружей и пороха, их крюков для восхождения, корзин с едой и напитками – всего, что может понадобиться джентльмену, наслаждающемуся любимым видом спорта.

Джаррет нашел себе место на носу яхты, отслеживая, сколько времени потребуется, чтобы пройти от места до места при легком утреннем ветре. Он немного занимался парусным спортом, лет десять назад, и возможность вспомнить былое привлекала его. Но просто для передвижения он предпочел бы маленькую шлюпку.

Яхта держала курс на запад, и лорд Деринг несколько минут наслаждался видами, пока двое парней, которых он раньше не встречал, не присоединились к нему. Для них это был последний день, и они были счастливы непрерывно рассказывать ему о «Рае», местных достопримечательностях и о наилучших способах провести здесь время. Взгляды, прикосновения рук, то, как они прислушивались друг к другу, говорили о том, что они прибыли сюда, чтобы провести время вместе.

Они высадились на второй стоянке, собираясь подняться на Криппл Крэг, черт его знает, что это такое. Очень жаль. Они ему понравились.

Гораздо больше, чем три хама, которые вскоре подошли к нему. Уже под хмельком, они собирались рыбачить в самой восточной части озера, сделав огромные ставки на то, кто поймает самую большую форель. Ему предложили тоже сделать ставку, но Деринг вежливо отказался.

– Бережете денежки для сегодняшнего аукциона, а, Деринг? – ехидно поинтересовался Гоулшем, который, очевидно, никак не мог успокоиться после случая с герцогиней Сарн. – Хотите немножко отомстить за себя, полагаю?

– Понятия не имею, о чем вы говорите. – Джаррет поставил локти на поручень из тикового дерева и подпер подбородок руками. – А что выставляется на аукцион?

– Гаэтана. Кто предложит наивысшую цену, получит эксклюзивное право на нее в течение недели. А вы не знали? Объявления расклеены повсюду.

– Но ни в моем коттедже, ни здесь, на яхте. Но не важно. Я и копейки не дал бы за эту мегеру.

Кто-то согласно кивнул головой, кто-то рассмеялся. Гоулшем, как собака, вцепившаяся желтыми клыками в кость, не хотел оставить тему:

– Еще более дикая, чем герцогиня, думаете? Но от цыганки нечего ждать утонченности.

– Не знаю. – И тут его осенила мысль, рискованная и, возможно, бесполезная, но в его распоряжении было всего несколько часов на то, чтобы вызвать любопытство и дать повод для сплетен. – Мне кое-что известно о раздражительных стервах. Одна из них украла мое наследство. Так что вы правы, сэр. Я был бы рад наказать цыганку за ее нахальство, но, черт возьми, не могу состязаться с толстыми кошельками. И кроме того, я не поехал бы в такую даль только для того, чтобы затащить в постель женщину. В «Раю» есть и другие, менее заурядные аттракционы. По крайней мере мне так рассказывали.

– Скажите Фидкину, чего вы хотите, – вмешался толстый мужчина с загорелым лицом. – Вам нравится стрельба? Мы скоро сойдем на берег и отправимся в частное охотничье угодье. Уверен, там найдется ружье и для вас.

– Скорее всего в другой раз, – ответил Джаррет, довольный тем, что можно сменить тему. – А что это за угодье? На какую дичь вы охотитесь?

Вскоре после того как охотники покинули яхту, он вернулся на нор с большой кружкой эля. В это утро трудно было смешать опиум с бренди, тайком выплеснуть почти все в лес и оставить в стакане ровно столько, сколько нужно, чтобы доказать, что эту гремучую смесь пил именно он. Боль не оставляла его с тех пор, как цыганка опрокинула его на пол, и это заставило его серьезно подумать, как облегчить ее менее безобидными средствами. Кроме того, ему не обязательно было поступать разумно до одиннадцати часов вечера.

Его уже увлек пир наслаждений, предложенный ему, его не волновало задание, к которому Гаэтана относилась так серьезно, и даже не слишком интересовало, в чем же оно заключается. Девушка, конечно, его заинтриговала. Но она появилась в его жизни, презирая еще до того, как он успел разочаровать ее. И все-таки, вероятно, он обязан был проявить вежливость и выслушать ее внимательно. И Деринг старался не думать об этом – ему нужно постараться, чтобы сегодня вечером она не попала в руки другого мужчины.

– Вам бы нужно надеть шляпу, сэр.

Обернувшись, Джаррет увидел темноволосого молодого человека, стройного и довольно симпатичного, протягивающего ему широкополую соломенную шляпу с кожаными ремешками, чтобы ее не унесло ветром.

– Не хотел нарушать ваше одиночество, но недавно вы беседовали с лордом Синдли и должны были заметить, какое красное у него лицо. Боюсь, у вас будет такое же, если будете долго стоять на полуденном солнце с непокрытой головой.

– Я не могу взять вашу шляпу, – возразил Джаррет. – Но все равно спасибо.

– О, это не моя. Их может получить любой гость, который оказался на борту без шляпы. Я черный как головешка, знаю, что не обгорю. Почти все время я нахожусь на свежем воздухе.

– Деринг, – представился Джаррет, взял шляпу, пожал руку молодому человеку и завязал шнурки.

– Джон Гиллиам. Обычно в компании неприметен. Третий сын графа Харгрова и полное разочарование для семьи.

Джаррету было очень хорошо известно, на что это похоже.

– Потому что вы бездельничаете в «Раю»?

– Не только это. Мои визиты сюда – это единственное время, когда мне удается порадовать их. Мать никогда на это не согласилась бы, но Харгров доволен, что я проявляю интерес к мужским занятиям.

– Спорт? Или пьянство, игра в азартные игры и шлюхи?

– Все вместе. Один сын уже служит церкви, видите ли, а наследник, выполняя свой долг, женился и произвел на свет потомков. Но меня интересуют вещи, которых мой отец особенно терпеть не может: книги и учение. Он полагает, что они или лишат меня мужских качеств, или уже сделали это. Он воображает, будто меня может излечить лишь периодическая доза разгула.

– И вы этим занимались?

– Как и все здесь, в «Раю», я потворствую своим фантазиям и навязчивым идеям. Но в моем случае это сводится к окаменелостям и горным породам. Каждый день я исследую пустоши, собираю образцы и составляю карты. Два джентльмена, с которыми вы недавно беседовали, страстные альпинисты, так что мы часто отправляемся в наши походы вместе. В это утро мы тоже договорились сообща подняться на гору, но потом я заметил, что им хочется остаться наедине. Сославшись на плохое самочувствие и извинившись, я отказался идти с ними.

– А один вы не можете пойти в горы?

– Это небезопасно. Часто здесь организуют большие группы со слугами и проводниками. Думаю, мне придется в будущем присоединяться к ним. И найти другой способ тратить деньги, чтобы оправдать мое пребывание здесь. Мои друзья были так добры, что согласились прикинуться игроками, и всем нам это было удобно.

Джаррет удивленно посмотрел на него. Они стояли рядом, опираясь локтями о поручни, прохладный ветерок дул им в лица.

– Чтобы оплатить свой тариф, вы добровольно проигрывали ставки?

– Мы избегали настоящей игры, которая мне кажется скучной, но в общем – да. Я не пью, не хожу под парусом, не рыбачу и не стреляю по живым существам. Что касается женщин, то в Суррее есть молодая леди, чья семья неровня моей, но я все еще надеюсь когда-нибудь жениться на ней. Мы поклялись друг другу в любви и верности. Так что, как видите, у меня мало возможностей тратить деньги здесь, в «Раю», кроме как прикидываться игроком.

– А что требуется для того, чтобы стать тем человеком, который выигрывает ваши фальшивые ставки?

Гиллиам ухмыльнулся:

– Хотите получить это место? Мой отец придет в восторг, узнав, что я вожу компанию с повесой, пользующимся дурной репутацией, который утер нос герцогу Сарну.

– Черт возьми, неужели в Англии нет ни единого человека, который не слышал бы об этой истории? – усмехнулся Джаррет. – Не часто моя дурная репутация бывает полезна мне в качестве рекомендации.

– Если не считать женщин, я думаю. Заключим сделку? Я уже истратил почти половину того, что мой отец выделяет мне на подобные экскурсии, так что больше чем на полторы тысячи не рассчитывайте. И я предпочитаю тратить их постепенно, чтобы хватило на пять дней, оставшихся до моего отъезда. Взамен я попрошу вас об ответной услуге.

– Конечно, – с готовностью согласился Джаррет. За пятнадцать сотен фунтов он мало на что не пошел бы. – И что это будет?

– Сходите со мной в горы разок-другой. Это будут простые восхождения со слугами и проводниками. Я не чрезмерно много требую от вас?

– Думаю, вам хочется знать, готов ли я к физическим нагрузкам? – засмеялся в ответ Джаррет. Гиллиам может быть полезен, подумал он, и не только как источник средств. – Согласен. И если у вас нет других планов на сегодняшний день, то предлагаю совершить поездку верхом. Присоединитесь ко мне? Покажете мне окрестности и их достопримечательности?

Гиллиам кивнул в знак согласия, щеки его порозовели от удовольствия.

Яхта стала на якорь, когда к ней подошли три маленькие лодки, чтобы забрать рыбаков. Потом, оставшись только в компании членов команды, Джаррет и Гиллиам при попутном ветре вернулись к «храму наслаждений».

Когда они подошли достаточно близко, чтобы разглядеть сияющие в солнечном свете окна, Джаррет узнал вытянутый в длину участок берега, поросший лесом, где стоял его коттедж. Этим утром, завтракая на террасе, он заметил справа на некотором расстоянии верхушку острова в озере, всего лишь расплывчатое зеленое пятно в утренней дымке. На озере было много островков, некоторые лишь чуть больше теннисного корта, но когда яхта миновала один из них, Джаррета удивило, что он такой широкий. Густо поросший лесом, остров казался необитаемым.

– Остров Гекаты, – объяснил Гиллиам. – Когда я был здесь последний раз, на берег течением вынесло тело молодого человека. Ходили слухи, будто он отправился ночью ловить угрей, как делают местные жители, и попал в беду. Я никогда не слышал, какое решение приняли власти, знаю только, что молодого человека никто здесь не знал. Говорят, на острове лежит проклятие. Люди утверждают, будто отсюда слышатся странные звуки и есть сообщения о дыме, который поднимается из глубины острова. Суеверный народ тут на севере.

– Я договорился с хозяином лодок, что он даст мне маленькую шлюпку, – сказал Джаррет. – Возможно, как-нибудь я сплаваю туда и взгляну, что там.

– Вам нужно спросить Фидкина. Я слышал, будто остров – частное владение, и посторонних там не жалуют.

– А кто узнает, что я там был? – спросил Джаррет. – Ведьмы?

Глава 7

В салоне для азартных игр, где Джон Гиллиам с серьезным видом начал проигрывать первую долю из обещанного пожертвования, Джаррет выбрал себе такое место, откуда мог видеть позолоченные часы на каминной полке. Почти десять. Ждать еще час.

Компания у них была маленькая. Большинство гостей уже отправились в театр, где шло какое-то музыкальное представление. Но все они, или так казалось Джаррету, останавливались возле него во время обеда или теперь, у стола, где он и Гиллиам играли в пикет, чтобы поинтересоваться его планами относительно аукциона. Он будет участвовать? Какую максимальную ставку готов он сделать, чтобы получить власть над Гаэтаной в течение недели?

Пошлые шутки, непристойные каламбуры, оскорбления, замаскированные под балагурство…

Цыганка была права. Им хотелось события – конфронтации – на аукционе, за которым, как он догадывался, последует целый ряд фарсов. И ему в них отводилось амплуа дурака.

Роль, которую ему сейчас нужно бы заучить наизусть. Потому что если ставка поднимется выше трех тысяч фунтов, как предполагается, то даже такой знаменитый актер, как Эдмунд Кин, не смог бы предложить такую сумму. Потребовалось бы чудо, а на чудеса в этом Богом забытом месте Деринг не рассчитывал.

Гиллиам по крайней мере наслаждался. Единственной проблемой было удержать его от слишком крупного и быстрого проигрыша. Через некоторое время Джаррет показал Джону несколько карточных трюков и научил его одному довольно простому приему, как произвести впечатление на отца. А часы продолжали тикать.

– Боже мой, – проговорил маркиз Каррингтон, останавливаясь возле их стола и растянув губы так, что это могло бы сойти, по его мнению, за улыбку. Джаррету доводилось видеть и покойников, лица которых были более яркими и выразительными. – Не могу поверить, все только и говорят… будто вы не будете делать ставку на цыганку.

– Прежде всего слухи верны. Вы хотите получить ее для себя?

– Обычную шлюху? Но она много возомнила о себе, и я не возражал бы против того, чтобы призвать ее к порядку. Вы кажетесь человеком; способным это сделать. Хотя, возможно, вам не хочется доставлять себе неприятности.

– Неприятности меня не пугают. – Ловким жестом Джаррет веером раскинул колоду карт по столу. – Мне просто не хочется за это платить.

– Вы меня разочаровываете. Но вы хорошо разбираетесь в лошадях. Я сделаю вам щедрое предложение за гнедую.

В этот день, когда Гиллиам показывал Джаррету южную часть имения, их едва не столкнул с дороги богатый экипаж. Прежде чем окно закрылось, Джаррет успел разглядеть в нем длинное восковое лицо Каррингтона.

– Банши не продается, – ответил он. – Я храню верность.

Каррингтон, кажется, внимательно посмотрел в его глаза. Потом, кивнув на прощание, он удалился и вскоре после этого – по предложению Джаррета – ушел и Гиллиам.

Пятнадцать минут до начала аукциона. Джаррет прошел в пустую мужскую комнату, привел себя в порядок, посмотрелся в зеркало, проверяя глаза. Зрачки были маленькие, ненатурально крошечные от глазных капель, которые ему дала Гаэтана. Он надеялся, что Каррингтон сделал нужный вывод.

Отступив назад, Джаррет осмотрел свой костюм. Из зеркала на него смотрел прилично одетый джентльмен, ничем не отличающийся от тех, что будут сегодня вечером на аукционе. Он внес некоторый беспорядок в свой костюм, взлохматил волосы и отправился в театр.

В вестибюле служащий, бывший здесь в прошлый раз, с улыбкой поклонился:

– Лорд Деринг. Как раз вовремя. Проводить вас на место?

– Не нужно. Но мне бы не помешал большой бокал бренди.

Джаррет устроился возле двери, откуда мог рассмотреть зал, не привлекая к себе внимания. Канделябры освещали его так, чтобы аукционист мог видеть участников действа, а под темной сценой оркестр исполнял веселую песенку. Толпились гости, раздавались громкие подвыпившие голоса, в воздухе ощущалось напряженное ожидание. В этот вечер никаких жен, никаких любовниц. Деринг посмотрел вправо, на вторую от сцены ложу, где вчера сидела его невестка, свидетельница его падения. Она была пуста.

Когда уладит другие дела, он постарается выяснить, находится ли она все еще в имении, и узнать, кто тот мужчина, который ее сопровождал.

Потом музыка изменилась, прозвучало объявление. Убрали ширмы со света в кулисах и на рампе. Мистер Фидкин, сияя лысиной, вышел на сцену:

– Милорды. Джентльмены. Добро пожаловать на наш совершенно необычный вечер. Пожалуйста, займите свои места, чтобы мы могли использовать проход в зале.

Вернулся слуга с заказанным бренди, большим бокалом, заполненным до краев, и тут же отправился выполнять очередное поручение. Джаррет проглотил почти половину напитка, ожидая знака, который ему должны были подать, и надеясь, что сможет его распознать. Снова заговорил Фидкин:

– …ждете от «Рая» самого лучшего. Возможно, не было ничего такого исключительного; как молодая женщина, чья красота, талант и ум оживили наш театр. Теперь, по общему требованию, она согласилась дать одному из вас возможность заполучить ее.

Крики одобрения и свист, как будто мужчины услышали эту новость впервые. Слуги передвигались между столиками, наполняя бокалы, принося тарелки с сыром и вазочки с орехами. Джаррет достал из карманчика жилета свою золотую гинею, приносящую ему удачу.

– Как приличествует женщине ее достоинств, она предлагает себя, выставив определенные условия.

Возгласы и шиканье в толпе. Фидкин помахал руками.

– Я разделяю ваши чувства. Но будь она обыкновенной, вы не собрались бы здесь, чтобы соревноваться за ее услуги. И когда она появилась у нас в «Раю», мы тоже предложили ей некие условия. Туда входил контракт, регулирующий это соглашение, составленное специально для того, чтобы защитить ее от некоторых из наиболее необычных предпочтений наших гостей. Вы ведь не захотели бы, думаю, чтобы ей постоянно наносили вред.

На этот раз не последовало никаких возражений, лишь невнятное бормотание.

– Участник аукциона, предложивший самую высокую ставку, будет пользоваться исключительным вниманием Гаэтаны на протяжении недели. Она не станет выступать в театре, если он того не пожелает. За исключением вполне понятных ограничений, она согласна подчиняться любому его приказу и потакать его самым неожиданным желаниям. – Фидкин широко улыбнулся. – Чтобы быть честным, я должен предостеречь джентльмена, которому она достанется. Очень похоже на то, что она сделает так, что в будущем вас не сможет удовлетворить никакая другая женщина.

Смех, возгласы одобрения. Кто-то громко выкрикнул:

– Хватит болтовни! Приведите ее!

Широко взмахнув рукой, Фидкин отступил в сторону, в оркестре зазвучали фанфары, изменилось освещение сцены. Джаррет затаил дыхание.

Он ждал… ну, он сам не знал чего, собственно. Конечно, не заговорщика в маске, в брюках, с ножом, приставленным к его горлу. Знакомую бестелесную певицу за занавесом… Нет. Возможно, буйную танцовщицу-цыганку или кокетливую озорницу на качелях. Скорее всего насмешливую кокетку, которая уселась ему на колени, потешалась над ним, возбуждала и перевернула его.

Кто же она такая, черт ее возьми? Они встретились всего дважды, и очень коротко, но она уже успела продемонстрировать полдюжины женщин, которые могли бы отразить ее истинную натуру. А возможно, и нет.

И вот на сцене появилась величественная, словно богиня, совершенно другая женщина. Казалось, весь свет сконцентрировался в том месте, где стояла она, в темно-синем платье, струящемся как вода. Талия была перевязана серебряным шнуром, на плечах платье удерживали серебряные пряжки, оставляя открытыми руки, и только. В то же время шелковая ткань намекала на все сокровища, которые она скрывала.

Девушка изящно протанцевала по кругу. Волосы, заплетенные в толстую косу до пояса, не скрывали ее лица. Оказавшись перед залом, полным мужчин, она слегка вздернула подбородок, как бы говоря: «Вот я какая. Сколько же я, по-вашему, стою?»

«Больше, чем у меня когда-нибудь будет», – с сожалением подумал Джаррет.

Вздохи сотни мужчин и его собственный вздох прозвучали как порыв ветра. И потом он заметил ее взгляд, направленный на то место, где он сидел накануне вечером.

– О, это было бы слишком предсказуемо, дорогая, – прошептал он, стискивая в пальцах счастливую монету.

Фидкин дождался, пока восторги, вызванные ее появлением, достигнут пика, потом снова вышел на свет.

– Лишь мужчина с сильным характером может претендовать на нее, – сказал он. – И еще ему потребуется дерзость. Это событие, которое бывает лишь раз в жизни, джентльмены, для того единственного среди вас, кто сможет бороться до конца и заплатить требуемую цену. Начинаем торги!

Его здесь нет!

Она должна была бы это предвидеть. Человек с сомнительной репутацией, как ей его описали, которому будут рады другие гости. А почему бы и нет? Он точно такой же, как и они, безответственный хам, которого совершенно не волнует выполнение своего долга.

Значит, теперь она будет продана одному из этих мужчин, которые строят ей глазки, чьи жадные взоры так и липнут к ее груди и низу живота.

Это не важно, решила она. Деринг мог оказаться бесполезен как союзник и раздражать ее. Ей сейчас было нужно, чтобы ее купил мужчина с ограниченными физическими возможностями и небольшим умом. Это позволило бы ей большую часть времени использовать для своих целей. Ясно, ей придется одной справляться с делом, но об этом она не слишком сожалела. Жизнь научила ее решать свои проблемы самостоятельно, не полагаясь ни на кого.

Она посмотрела в глубь зала, не видя ничего, входя в образ, выбранный ею на сегодняшний вечер. Греческая аристократка, преданная мужу и семье, продает себя, чтобы оплатить их долги. У ее ног толпится чернь, обсуждая ее достоинства, оценивая ее стоимость. Она слышит насмешки, хвастливые выкрики и иногда – предложение оскорбительной цены. Они хотели затянуть это действо, превратить его в спектакль. Что за удовольствие, если кто-нибудь утащит ее раньше времени?

Позор, бесчестие… Эта мысль жгла ее. Она чувствовала себя оскорбленной, ниже любого человека, хуже животного. Несколько лет назад она предпочла отказаться от своей личности, но не понимала, что сброшенную, как ей казалось, кожу с нее будут сдирать все снова и снова.

Она могла бы вынести это. Ведь сюда она прибыла, готовая к смерти. Даже желая конца, если тот перетянет чашу весов. Она не считала, будто вечный покой может быть меньшей жертвой, чем та, которую она сейчас приносила.

Уроки следовали один за другим, и каждый последующий – более жестокий, чем предыдущий. Нет для нее отпущения грехов без покаяния, их искупления – без наказания.

– Тысяча гиней, – выкрикнул кто-то.

Свет канделябров заплясал перед глазами. «Что, если я упаду в обморок? Что тогда?»

– Тысячу сто!

– Не будь дураком, Лоррик. Зачем она тебе?

– Тысячу двести! – предложил другой голос, постарше. Это хорошо.

– Тысячу четыреста!

«Но что я смогу узнать одна? Мне не разрешат ходить, куда мне вздумается. Все это зря».

Звук, отличный от всех прочих, возник у входа в зал. Атмосфера резко изменилась, будто окна открылись. Лениво, как кот, Деринг не спеша прокладывал себе путь к сцене среди столиков. Почувствовав движение в зале, мужчины обернулись посмотреть, в чем же дело.

Не заметить лорда Деринга было невозможно. Он был без фрака, и среди темных официальных костюмов всех остальных его белая рубашка и ослепительный, расшитый золотом жилет выделялись, как ком снега в корзине с углем. Когда он подошел ближе, Гаэтана разглядела, что он ослабил галстук и снял крахмальный воротничок. Каштановые волосы, слишком длинные и взлохмаченные, блестели. В одной руке он держал бокал, в другой – что-то маленькое, золотое.

Она невольно восхитилась его театральностью и своевременностью появления. До сих пор торги шли довольно вяло. Большинство мужчин, принявших участие в аукционе только потому, что это было модно в данный момент, вскоре, наверное, покинули бы его.

А теперь среди голубей появился кот. Он выглядел равнодушным, шикарным и уверенным в том, что все собрались здесь лишь для его развлечения. А им было любопытно, что же он предпримет.

К счастью, добыча была не забыта. Она собралась с духом и приготовилась выступить в новой роли, делая вид, будто не замечает его, но в то же время стараясь не упустить момент и вовремя подать знак. О чем это он говорил прошлой ночью? Что-то об «Укрощении строптивой». Да, он мог бы быть Петруччио, с важным видом явившимся в Падую, чтобы претендовать на невесту.

Роль Катарины она знала. Играла ее довольно часто, но никогда еще партнер не был таким Петруччио, который мог бы приручить ее не на сцене, а в реальной жизни. Сегодня вечером – если догадка верна – они с Дерингом разыграют комедию, где ставки будут гораздо выше, чем он думал. И она хотела быть достойной его. Предвидеть его поступки и превзойти его. Пересечь финишную прямую раньше его, хоть на один шаг.

Как это все странно! Всего несколько минут назад она мысленно сочла его никчемным. А сейчас он сделал свой великолепный выход засучив рукава, и она едва мог ла дождаться, когда они скрестят шпаги.

Человек, лицо которого скрывалось в тени, заговорил с Дерингом, когда тот проходил мимо его столика:

– Явились, чтобы предъявить на нее права? Не думайте, что она достанется вам так просто. Вам придется взять верх надо мной.

Деринг остановился, глядя назад через плечо:

– В чем?

– Сегодня вечером здесь играют только в одну игру, сэр. Деньги и кто готов потратить больше на эту шлюху.

– Пожалуйста, Шеффер, продолжайте веселье. Я здесь только для того, чтобы немного развлечься, и не более. Как идут торги?

– Тысяча четыреста, – сказал Фидкин, поднимая грифельную доску. – Но мы только начали.

– Боже! – Деринг обернулся, удивленно взглянув на нее. – И вы надеетесь на большее? Ставка и так уже слишком высока.

Катарина умела принять вызов, брошенный ей прямо в лицо. Улыбнувшись, она прошла по сцене туда, где свет сходился в одной точке.

– Человек, привыкший пользоваться услугами дешевых сводниц, – сладким голосом произнесла она, – едва ли может судить о качестве товара.

Смех в зале. Мужчины будут на ее стороне до тех пор, понимала Гаэтана, пока она не втянет Деринга в игру. Он тоже засмеялся.

– У него уже была герцогиня, – сообщил ей кто-то громким голосом. – Правда?

– Если вы имеете в виду мою последнюю герцогиню, – ответил Деринг, – то ее я выиграл в шахматы. Но все еще впереди. В самом деле, зачем мне платить за женщин, если они и так сами прыгают в мою постель?

– Я не отвечаю за тех женщин, которые переоценивают вас и недооценивают себя. – Она ступила на стеклянный мостик. – Будьте уверены, я не из их числа.

– Я тоже, – воскликнул какой-то мужчина, в словах которого энтузиазма было больше, чем логики. – Тысяча шестьсот!

Некоторое время ставки быстро повышались, и пока они кувыркались, лорд Деринг легким быстрым шагом подошел к пустой ложе слева от нее так близко, что она смогла рассмотреть предмет в его левой руке. Оказалось, что это – золотая монета, мелькавшая в его пальцах, как золотая рыбка в водорослях.

Ловкие руки. Наверное, он умел пользоваться ими при игре в карты и кости, чтобы жульничать.

Сейчас он давал понять, что его не интересует ни аукцион, ни она сама. Теперь ее очередь заговорить, чтобы изменить ситуацию? В голове у нее было пусто. Она была в замешательстве. Впервые она подумала, что на него она могла бы положиться.

– Три тысячи, – выкрикнул уверенный голос. Лорд Шеффер заявил о своем намерении.

Катарина похолодела. Ей была известна репутация лорда. Если он выиграет аукцион, ей придется, очевидно, убить его.

Деринг присел на барьер, прислонившись спиной к резной колонне, отделявшей одну ложу от другой, и задрал ногу на перекладину. Не Петруччио, подумала она. Теперь он был Паком, взобравшимся на сук, наблюдая за Боттомом и другими одурманенными персонажами, спотыкаясь бредущих в своем сне в летнюю ночь. Монета плясала у него меж пальцев. Улыбка кривила губы. Почти все в зале наблюдали за ним.

«Сделай же что-нибудь!» Или теперь ее очередь действовать? Она не могла ничего придумать, не знала, что сказать, какой выход найти. От сознания того, что ждет ее впереди, она затаила дыхание. Безмозглая. Никто не рискнет вызвать гнев Шеффера, оспаривая его предложение. Уже скоро он уведет ее отсюда, и тогда она пропала.

– Три тысячи, – спокойно, как бы беседуя, произнес Деринг, – и один.

Послышались голоса, мужчины принялись обмениваться мнениями. Он участвует в торгах. Или нет? Не может быть, чтобы он сделал свое предложение всерьез.

– Мы тут не играем в детские игры, – сказал Шеффер, хлопнув ладонью по столу. – Делайте вашу ставку, как полагается джентльмену, или выходите из игры.

– Ну, значит, тогда я выхожу, – сказал Деринг печальным голосом. – А я только набрался смелости, чтобы сразиться с Горгоной. Но никогда не говорите, сэр, будто я вел себя не как джентльмен. Что еще может предложить джентльмен, кроме всего, чем обладает?

– Он может помолчать, если ему нечего предложить, кроме одной гинеи.

– Что скажешь, цыганка? – Деринг взглянул в упор на нее. – Ты взяла бы меня за одну золотую монету? – И тут он подбросил в воздух свою монету, которая, вращаясь, пролетела расстояние между ними и упала на узком мостике, прямо у ее ног.

Она сдержалась, чтобы не взглянуть на нее. «Хорошо сыграно, сэр». Уперев руки в бедра, девушка бросила на него гневный взгляд:

– Вы хотите сыграть со мной дурную шутку среди этих парней?

Деринг широко улыбнулся:

– Когда же два больших огня сойдутся, они сжигают все, что их питает.[1]

Господи, он знает пьесу наизусть. Может быть, не всю, а лишь эти строки, но он: выбрал именно такие, которые пробрали ее до костей. Богу известно, что она была яростным пламенем. Но она к тому же еще и опытная актриса, которая, правда, на некоторое время забыла все слова, что Шекспир написал для своей Катарины. За исключением вот этих:

– Где это научились краснобайству?

В улыбке блеснули его зубы.

– Экспромты все: я в матушку умом.

– Позвольте усомниться в этом, сэр. Некоторая доля остроумия просочилась в ваши сны, когда вы спали во время пьесы.

Слабый ответный удар, считала она, не заслуживающий того взрыва одобрительного смеха, который сопровождал ее слова. Зрители – большинство из них – желали посмотреть эту драму до конца, до последнего акта. Но конец пьесы уже был предрешен. Деринг не предложит более высокую цену, а Шеффер не тот человек, чтобы отступить.

Как бы подтверждая это, лорд Шеффер встал и ткнул пальцем в сторону сцены:

– Пять тысяч!

Зрители охнули, потрясенные величиной суммы, и принялись обмениваться догадками. Похоже, они знали лорда Шеффера лучше, чем она. Несколько лиц обернулись к ней, и на них она прочитала выражение жалости.

– Избави Боже от такого черта,[2] – сказал Деринг. Было неясно, какого черта он имел в виду, поскольку смотрел задумчиво на расписной потолок. Несмотря на все увлечение этой процедурой и ее исходом, он, похоже, считал позолоченных херувимов. Ей страстно захотелось поднять проклятую золотую гинею и швырнуть ему в лицо.

Но Катарина уже исчезла. Она не смогла бы вынести это, будучи самой собой. И Гаэтана снова вошла в роль греческой аристократки. В отчаянии, безмолвно застыв в гордой позе, она ждала ее указаний.

В зале воцарилась неестественная тишина. Она заметила какое-то движение по соседству со столиком лорда Шеффера. Все, за исключением Деринга, смотрели в ту сторону, пытаясь расслышать, о чем там говорят. Гаэтана разглядела фигуру человека, склонившегося к столу и, похоже, что-то говорившего лорду Шефферу. Мужчин, сидевших раньше с ним за одним столом, уже не было.

Фидкин подошел к ней сзади, остановился у края сцены.

– Кажется, все закончилось. Хороший сбор, даже лучше, чем я надеялся. Руководство будет довольно. Вы подготовились?

Она молча кивнула, рот у нее пересох. Те немногие вещи, которые у нее были, уже упакованы. Ее костюмерша, миссис Киппер, проследит за тем, чтобы их доставили в квартиру ее владельца. Неимоверная тяжесть пригвоздила девушку к месту, оглушила ее. Она старалась не думать о том, что произойдет, после того как ее уведут со сцены и отдадут в собственность Шефферу.

Дальше она увидела, как маркиз Каррингтон приближается к сцене. Шеффера она ненавидела за то, кем он был и на что способен, но Каррингтона по-настоящему боялась. Когда он посмотрел на нее снизу своими мутно-серыми глазами, Кэт сразу поняла, что как женщина она его вовсе не интересует. Но ему может доставить удовольствие препарировать ее, подумала Гаэтана, провести биологический эксперимент.

– Мы с лордом Шеффером пришли к соглашению, – сказал Каррингтон мягким голосом, в котором сквозила насмешка. – Предложенная им вначале цена остается.

Фидкин хрипло произнес:

– Милорд. Предложение в пять тысяч фунтов уже зарегистрировано. Меньшую сумму мы не можем признать.

– О, я вовсе не хочу ни лишить «Рай» его прибыли, ни эту молодую женщину удовлетворения от того, что ее оценили так высоко. Все это остается в силе, если лорд Деринг примет мое предложение.

Деринг, вращая бокал в руках, посмотрел на него безо всякого интереса.

– Господи, неужели вы хотите теперь выставить на аукцион меня?

– Шесть пенсов! – выкрикнул мужчина, сидевший достаточно близко, чтобы расслышать этот разговор.

Маркиз – его пепельные волосы по старинной моде были зачесаны назад – надменно усмехнулся и повернулся к Дерингу:

– Вы хотите ее, сэр? Или это был лишь жест труса, уверенного, что его предложение не победит?

Деринг, казалось, обдумывал вопрос.

– Порыв, я думаю. Меня подхватило, а потом выбросило на берег, как… как кости ведьм.

– Ага. На вас подействовали местные слухи. Но вы так и не ответили на мой вопрос.

– Какой?.. Ах да. Хочу ли я ее? Ну, я хотел бы переспать с ней, конечно. Но цена высока, а удовольствие мимолетно.

– Поскольку в темноте все женщины похожи?

Засмеявшись, Деринг спустил свои длинные ноги с барьера ложи, встал и потянулся.

– Сейчас я с этим не согласен. Пока нет. Но я не могу представить, чтобы какая-нибудь из них отличалась на три тысячи гиней. Если вы хотите оказать мне любезность, сэр, – благодарю вас. Но пусть ее получит Шеффер. А мою золотую гинею она может оставить себе на память.

«Что он делает? – Кэт стояла, застыв как статуя, едва дыша, в голове у нее стучало от ярости. – Как он может вот так просто уйти, забыв свой долг? Уйти от меня?»

– Разве вы не спортсмен? – промурлыкал оскорбление Каррингтон. – Я вызываю вас на матч. Вам это будет стоить вашей начальной ставки, а моя доля – недостающие две тысячи гиней.

– Едва ли это честно.

Но Деринг, который, как было ясно, уже собрался уходить, задумался, сделал глоток, повернулся и, опершись спиной о стенку ложи, приготовился слушать.

– Вы получите в свое распоряжение женщину на неделю. Это чего-нибудь да стоит.

Деринг пожал плечами:

– А в чем же заключается игра?

– Мне любопытно узнать, зиждется ли ваша впечатляющая репутация на чем-нибудь более весомом, нежели просто слухи и похвальба. И конечно, желание ваших приятелей вообразить, что один из них сможет стать хозяином любой женщины, которую выберет. Это возможно, как вы думаете?

– Конечно, если он будет осторожен и выберет ту женщину, с которой ему по силам справиться. Вы думаете, я не в состоянии справиться с этой?

– Не знаю, и меня это не касается. Мне интересно, будете ли вы платить огромную сумму денег, чтобы доказать, что можете.

– Нет, – презрительно, как бы отмахиваясь от комара, бросил Деринг. – Позвольте повторить ваши слова, Каррингтон. Я не знаю, и меня не касается, что думают обо мне другие. И я не буду платить за хорошее мнение обо мне. Даже ваше…

Кэт увидела, как маркиз удивленно поднял брови.

– Вас интересует мое мнение?

– Это было бы преувеличением. Вы любопытны мне, потому что, кажется, у нас есть что-то общее, по крайней мере одна вещь. Мы поступаем так, как нам нравится, и плюем на остальной мир.

– Именно так. Разве было бы не забавно сыграть в мою маленькую игру? Я вот что предлагаю. На седьмой день я буду судить эту нахальную шлюху. Если она научится страху и послушанию, как пристало ее полу и положению, тогда я признаю ваши способности и верну вам деньги, которые вы истратили на то, чтобы участвовать в соревновании.

– Как единственный судья, которому есть что терять, не предъявите ли вы невыполнимые требования?

– А в чем дело? При других обстоятельствах я не смог бы наслаждаться игрой или ее исходом. Перспектива потерять придает остроту и даже помогает, признаю, выиграть, что делает это незначительное пари не имеющим особого значения.

– Для меня оно очень важно, сэр. Проиграв, я буду должен покрыть эти ваши две тысячи…

– Нет, нет, мой дорогой. Мне не нужны ваши деньги. Вашей расплатой будут насмешки и презрение ваших сверстников. Но поскольку вы уже лет десять живете с этим, то немного больше насмешек не очень тронет вас.

Кэт, внимательно прислушивавшаяся к каждому слову этой торговли, встрепенулась, услышав, что самоуверенный виконт последние десять лет был предметом насмешек. Это невозможно было себе представить. Однако он никак не реагировал на лукавое оскорбление Каррингтона, и это говорило о нем гораздо больше, нежели простое отрицание.

– А в чем ваша выгода? – спросил Деринг.

– Никакой. Я присоединюсь к вашему триумфу, по крайней мере, публично, и признаю вас умным парнем, что не будет для меня проблемой. Кроме того, я получу от вас то, о чем уже просил, но вы ответили отказом.

Молчание. Кэт, наблюдая за Дерингом, заметила едва ощутимое изменение. Сжались челюсти, почти незаметно сузились глаза. О чём бы ни говорил Каррингтон, лорд Деринг не хотел уступать.

– Все это, – он повел рукой, – для того чтобы завладеть моей лошадью?

– Это прекрасный конь.

– Не до такой степени. В вашей конюшне уже сейчас стоят десять лошадей лучше, чем моя. Вы хотите получить ее только потому, что я не согласился ее вам продать.

– Именно. Видите, как скука испортила мое понятие о ценностях. Как мне все сложнее с каждым медленно проходящим днем развлекать себя. Я превратился в ребенка, желающего того, что запрещено, требующего того, в чем ему отказывают. Но я не имею в виду ничего дурного, сэр. Подумайте только. Никто из нас не теряет того, чего он не может себе позволить. У меня денег больше, чем я могу истратить, а вы уже давно испортили свою репутацию. Каков бы ни был исход, каждый из нас получит то, что хочет, если даже и не особенно. Вы будете скакать на женщине, а я на лошади.

Каррингтон сделал широкий жест, что было не похоже на его обычную сдержанность.

– О, а наши друзья здесь тоже получат удовольствие. Они будут выбирать, на кого ставить, делать ставки и следить за процессом. Даже «Рай» получит свою выгоду, не сомневаюсь в этом.

– А я? – Кэт почувствовала себя как вулкан, готовый к извержению. – Что со мной?

– А женщина? – спросил Деринг. – Она что выигрывает?

– Это имеет какое-нибудь значение? Но если она выдержит до конца игры, когда я объявлю результат, она, конечно, вынесет достаточно, чтобы заслужить тысячу фунтов. Таким образом, моя ставка и ваша сравняются. Вы удовлетворены?

– Я предпочел бы, чтобы вы отдали мне эту тысячу фунтов. – Деринг поднялся с барьера ложи, склонил набок голову и осмотрел девушку с головы до ног, обутых в сандалии. – Но я утешусь другими радостями.

– Значит, вы согласны?

– Похоже, да. Скука, видимо, заразительна. Но давайте убедимся, что между нами нет никаких недоразумений. Если вы хотите предложить другие правила, то делайте это сейчас, перед этой свидетельницей.

– Никаких ловушек, сэр. Мы очень хорошо понимаем друг друга. – С намеком на поклон Каррингтон отошел от оркестровой ямы, возле которой стоял. – Берите ее.

Деринг осушил свой бокал, поставил его на перила и легкой походкой направился к месту, которое освободил Каррингтон.

В зале было тихо, как в мавзолее. Никому еще не доводилось слышать ничего подобного, и когда драма достигла своего переломного момента, все внимание обратилось на Кэт. Застыв на узком стеклянном мостике над головами музыкантов, она ждала, что предпримет Деринг.

Легким движением он вспрыгнул на мостик в том месте, где его поддерживал трос. Потом, как леопард, охотящийся за своим обедом, он двинулся вперед.

Кэт оставалась на месте. Гордость не позволяла ей вести себя по-другому. Под дополнительным весом мостик опасно наклонился.

– Поднимите, – сказал он, указывая на монету возле ее ног.

Ее первое подчинение. Она бросила бы вызов ему, частично для шоу и для своего собственного блага, потому что он заменил Каррингтона, самое опасное существо мужского пола в зале. Но чем скорее они покинут мостик, тем лучше. Музыканты, ближе всего сидевшие к стеклянному мостику, первыми почуяли недоброе и сдвинулись к краю оркестровой ямы. Согнув колени, она подобрала монету и протянула ему.

– Оставьте себе, – сказал он, – пока я не попрошу ее у вас. В этом случае сразу же отдайте ее мне.

Деринг сделал еще шаг вперед, и теперь ей не оставалось ничего другого, как отступить назад. Холодным взглядом он неумолимо смотрел ей в глаза. Теперь нужно было бы отстаивать свои права, для развлечения толпы дать обещание бросить вызов. Но лорд Деринг держал ее крепче, чем она – монету, которой он припечатал ее к себе.

Потом она уже оказалась не на мостике, а рядом с Фидкином, который широко улыбнулся, когда Деринг вышел на сцену.

– Поздравляю, милорд. Вы обеспечили себе приз, и цена сделки будет добавлена к вашему счету. Вот контракт с условиями.

– В самом деле? – Деринг взял сложенный пергамент, театрально украшенный печатями и лентами. – Ограничения или что я могу делать со своей собственностью?

Толстое лицо Фидкина покраснело.

– Минимальные ограничения. Больше похоже на предло…

Куски воска и клочки ленты полетели на пол, когда Деринг разорвал контракт и отшвырнул его. Потом, под приветственные крики толпы, довольной его дерзостью, Джаррет схватил Кэт за запястье и потащил через сцену, за кулисы, прочь с глаз зрителей.

Глава 8

В небе плыл полумесяц, с озера дул свежий ветерок. Кэт и Деринг, сидя рядом, ехали в открытой двуколке. Ее кровь пульсировала в ритме постукивания лошадиных копыт. С тех пор как Деринг увел ее со сцены, он не промолвил ни слова. Лишь когда она забралась в двуколку и села на скамейку рядом с ним, заметил, что Щеффер скорее всего заставил бы ее идти вслед за повозкой.

Двуколка с кучером ожидала их возле неприметной двери в задней стене «храма». Это позволило им, не привлекая внимания, покинуть сборище. Кэт хотелось бы знать, сам ли Деринг устроил все это.

Когда двуколка подъехала к дому, Деринг соскочил с нее и быстро направился к двери, предоставив кучеру помочь Кэт выбраться из экипажа. Она признавала, что так и должен был поступить лорд, но накопившаяся в ней злость рвалась наружу. Она сознательно дала ей выход. Даже гнев полезен, если хочешь подавить более опасные чувства.

Его нигде не было видно, когда она прошла в дверь, оставленную им открытой. Две лампы горели на каминной полке, освещая приятную комнату, в которой стояли софа, кресла с высокими спинками по обе стороны маленького столика, буфет, уставленный графинами с вином и бренди, письменный стол. У камина – уютное гнездышко из шкур.

Кэт все это показалось верхом роскоши. Все, что можно пожелать для уюта, тут и там красивые предметы, и нет недостатка в свечах и угле.

За ее спиной раздался шум. Вздрогнув от неожиданности, она обернулась и увидела, как лорд Деринг резко захлопывает входную дверь.

– А теперь, – сказал он, прислонясь спиной к стене, – кто вы такая, когда не притворяетесь актрисой, и что, черт побери, мы должны сделать для этого «Черного Феникса»?

Кэт решила не сдаваться. Когда он шел к ней по стеклянному мостику, она заглянула в его глаза и была поражена его высокомерием, которое он и не пытался скрыть, и удовлетворением от того, что она теперь в его власти. И это не было игрой.

– Кучер поехал за моей костюмершей миссис Киппер, она привезет мой чемодан. За ней могут увязаться несколько подвыпивших хамов, чтобы своими глазами увидеть эпилог этой истории.

– Мы дадим им такую возможность?

– На сегодня с меня уже хватит плохого театра.

От греческой аристократки, роль которой она играла, и после аукциона уже мало что осталось, а сейчас она совсем испарилась. Кэт опять стала сама собой, но в своем самом плохом качестве. Она сдерживала себя непомерно долго; целую вечность стояла неподвижно на сцене, а потом еще битый час спокойно сидела в двуколке. Ее ноги пришли в движение, и она вместе с ними.

– Вы понимаете, как близки мы были от того, чтобы потерять все? Ах, я не отрицаю, вы действовали правильно, этот великолепный выход и все прочее. Но это не сработало, пока в дело не вмешался Каррингтон. А потом вы отказали ему! Вы все отвергали. Что, если бы он не убедил вас? Что тогда?

– Тогда я оказался бы не прав. Вы протопчете колею на ковре, дорогая. Если уж вам так необходимо шагать, меняйте направление.

Его насмешливая холодность еще более взвинтила ее.

– Я не собираюсь здесь так долго задерживаться, чтобы протереть ковер. Не правы – в чем?

Казалось, он в отчаянии, как человек, которому поручили обучить грамоте рыбу.

– Относительно намерений наших благодетелей. Каррингтон вмешался ради собственных целей, и, поразмыслив, я полагаю, все будет именно так, как он сказал. Имея живой ум, чересчур много денег и какую-то, извращенную чувствительность, он наслаждается возможностью манипулировать другими и доказывать свое превосходство. Но ему не доставляет удовольствия слабая добыча или если она сдается слишком быстро. Его привлекает трудность достижения цели.

Деринг вздрогнул.

– Я, конечно, упрощаю. Я не сразу разгадал его характер. Но даже человек с таким самообладанием, как Каррингтон, не может не выдать хоть намеком того, что хочет скрыть. Игрок, хороший игрок, – а я, если на то пошло, именно таков, – умеет замечать знаки. Мигание. Легкое покраснение скул. Наигранная бесстрастность. Едва заметное подергивание мышц подбородка. Нет, даже не эти вещи, они слишком очевидны. Возможно, все дело в инстинкте. Я доверился интуиции и принял решение, и оно оправдало себя. Так почему вы скрючили пальцы, будто хотите выцарапать мне глаза?

– Я постараюсь сдерживаться, – сказала она, – пока не истекут семь дней.

– Пусть будет шесть. Что бы ни планировал Каррингтон на свой шабаш, я не собираюсь при этом присутствовать. Между прочим, мне нужно как-то обращаться к вам. Какое имя вы предпочитаете?

– Я известна как Гаэтана.

– Слишком длинное имя, особенно если мне придется крикнуть, чтобы быстро предупредить вас. Остановимся на Кэт, оно похоже на ваш псевдоним, чтобы вы могли на него откликаться. А что касается меня, то будет достаточно обращаться ко мне, как принято обращаться к виконту. Посмотрите сюда.

Неужели «Черный Феникс» открыл ему ее настоящее имя? Не может быть, чтобы он его просто угадал! Или он подумал о той роли, которую она играла сегодня вместе с ним, – строптивицы Кэт?

Она прошла за ним к письменному столу, где он взял книгу в простой коричневой обложке. Открыв на странице, заложенной полоской бумаги, он протянул ее Кэт.

Поэма, увидела она, и не очень длинная. Она уже собиралась спросить, зачем он дал ее ей, когда прочитала первые строки:

Построил в Ксанаду Кубла Хан Чертог, земных соблазнов храм.[3]

– Боже милостивый! Кто-то написал поэму о «Рае»? – Она посмотрела на первую страницу книги – Кристабель. Кубла Хан. Видение во сне – и увидела имя автора. – Я о нем слышала. Он написал пьесу, которую мы играли. Есть еще указания на «Рай»?

– Сначала я тоже так подумал. Яхта, на которой я плавал сегодня утром, называлась «Гора Амара», и я вообразил, что здесь о ней тоже говорится. Но в поэме упоминается гора Абора. – Он придвинулся ближе и провел указательным пальцем вниз, остановился на строке почти в конце поэмы. – Видите?

Она увидела. Так и есть. Гора Абора. Как будто это важно. Она никогда не слышала о горе с таким названием.

– И еще.

Его палец скользнул на последние строки.

– Это очень странно, – сказала она.

– Действительно. Когда я прибыл сюда, Фидкин упомянул эту поэму, и я сказал, просто так, от нечего делать, что хотел бы ее прочитать. Эта книга была здесь, когда я вернулся сегодня днем после прогулки верхом.

– Выскажи свои самые безумные фантазии, и «Рай» выполнит их.

– Но какое это все имеет отношение к делу? Вы подумали, что стихи меня успокоят?

– Для этого, наверное, потребовалось бы стукнуть вас по голове колотушкой. Поэма, кажется, не имеет отношения к делу, во всяком случае, не связана с целями «Черного Феникса». Но есть очень маленький шанс, что в ней содержится ключ к разгадке тайны – кто же владелец «Рая». Это первое издание, опубликовано 25 мая 1816 года. Всего месяц назад… Вы знаете, когда был построен «Рай»? Когда его открыли для коммерческих целей?

– Весной 1814 года. Возможно… мистер Сэмюел Тейлор Кольридж гостил здесь и, когда писал поэму, решил включить в нее Ксанаду и «храм наслаждений». Я слышала множество песен и пародий, в которых упоминается «Рай». Здесь, на севере, он стал достопримечательностью.

– Однажды мне довелось побывать на выступлении Кольриджа, – сказал Деринг. – Очаровательный, блестящий, немного радикальный, а глаза у него были такие, как у меня, после того как я попользовался вашими дьявольскими глазными каплями. Сомневаюсь, чтобы он имел какое-нибудь отношение к «Раю» или другим прибыльным затеям. Почти наверняка он здесь вообще не бывал. Взгляните на предисловие к поэме. Он говорит, что написал ее летом 1797 года.

– А, ну тогда это все объясняет. Он давал людям копии или читал ее во время своих выступлений. Я не так уж необразованна, сэр, и о мистере Кольридже читала. Как я понимаю, он был большим другом мистера Вордсворта, известного в Озерном крае. Управляющий труппой, в которой я была, до того как приехала сюда, однажды пил чай с мистером Вордсвортом. И мистер Саути,[5] английский поэт-лауреат, живет в Кесвике. Так что, как видите, любой мог знать эту поэму.

– Похоже, что дорога ведет в никуда, как вы говорите. Но тем не менее я по ней пройду. Ключ, на который не обращаешь внимания, неизменно указывает на ответ. Кроме того, как я заметил, издатель – Джон Мюррей, который был и издателем Байрона. Это напомнило мне одно объявление, которое я недавно видел в «Морнинг кроникл». В нем Байрон рекомендовал еще одну поэму из этой книги, «Кристабель».

– Теперь вы хотите связать лорда Байрона с «Раем»? – Она всплеснула руками. – Мне кажется, вы все-таки приняли опиум.

– Еще немного времени в вашем обществе, и я уж точно приду к этому. Думаю, если бы Байрон смог наскрести пару крон, то стал бы хорошим кандидатом на роль владельца этого места. Известно, что он планировал возродить клуб «Адского огня» Франциска Дэшвуда в своем имении в Ноттингеме и стал называть себя «Понтифик Максимус». Прежде всего клуб Байрона привлекал бы обычных людей, которым нравится наряжаться и изображать монахов или рыцарей или всякую такую глупость. Очень похоже на оригинал, который не более чем придуманные ритуалы и пышные оргии, прикрытые обрывками и кусками, стянутыми у тайных обществ. Кроме слухов, которые Дэшвуд любил раздувать, это было довольно безобидное сборище. Да оно и не могло быть другим, если членами его стали премьер-министр, сын архиепископа Кентерберийского, лорд-мэр Лондона, принц Уэльский и иже с ними. Все это лишь дань моде, правда.

– Кажется, вам довольно много известно о клубе «Адского огня». Я думала, он уже давно не существует.

– По меньшей мере, полвека. Хотя Байрон довольно много говорил о нем. Он хотел воссоздать статуи и так далее, все, что собрал Дэшвуд, а также некоторые ритуалы. Жаль, что я уделял этому мало внимания.

– Значит, вы знакомы с лордом Байроном? У него может быть информация, полезная нам?

– Если и есть, то он увез ее с собой на континент несколько недель назад, перед носом у своры разгневанных кредиторов. Сомневаюсь, что мы увидим его по эту сторону канала. Хотя есть еще кое-кто, кто мог бы помочь. Можно отправить письмо так, чтобы оно не попало в руки слуг «Рая»?

– Если его возьмет миссис Киппер. У нее есть кузина в Хоукшеде, которую она иногда навещает. Хотя я не знаю, что с ней дальше будет. Теперь, когда мне уже больше не нужна костюмерша, ее могут уволить.

– Ей можно доверять?

– Она одна из нас. Здесь, в имении, есть еще один член «Черного Феникса», он слуга, но я его не знаю.

– Понятно. – Он взял книгу и положил ее обратно в ящик стола. – Давайте приготовимся встретить компанию? Предлагаю начать. Подойди, Кэт, и сними с меня сапоги.

Она уставилась на него, в горле у нее застряли ругательства, принятые за кулисами. Уголки его рта насмешливо дрогнули. Это привело ее в ярость.

– Не буду! Я вам не слуга.

– Вы то, чем вам потребуется быть по ходу этого спектакля. – В голосе лорда появились ледяные нотки. – Это всего лишь роль, Кэт, кроме того, вы не можете бросить ее, проведя всего несколько часов на сцене. И вы должны играть ее для противного типа, каким, по мнению всех, я и являюсь. Это не будет приятно для нас обоих. Бейте меня, да, даже на публике. Но ни при каких обстоятельствах вы не должны унижать меня. Никогда не заставляйте меня попасть в ситуацию, когда от меня будут ждать, что я отвечу вам жестокостью. Если я способен отплатить той же монетой, я должен это сделать. Иначе я потеряю доверие моих приятелей, а если это произойдет, то нам придется отменить нашу миссию и ковылять в сторону дома. Вы меня понимаете?

– Конечно. – В ее памяти раздались звуки, которые оставались с ней еще долго, после того как она похоронила все остальное. – Вы животное, которое прокладывает себе путь кулаками.

– Нет, если вы будете умницей. Но вы не понимаете сути дела. Это меня удивляет.

– Не забывайте, сэр, что мы – партнеры в этой антрепризе. Я вам не слуга. И я не буду… – она указала на его ноги, – снимать ваши… О! – Она снова посмотрела ему в лицо. – На вас нет сапог.

– Правильно. Может быть, вы тогда расстегнете пуговицы на моем жилете? Вот там, у окна, где нас могут видеть.

– Вы играете со мной. – Она неохотно подошла к нему, сосредоточив все свое внимание на его жилете. Это было настоящее произведение искусства: белый атлас, расшитый золотом, пуговицы тоже обвиты золотой нитью, – и все это прекрасно подходило к его широким плечам и тонкой талии. Такой жилет стоил, должно быть, зарплату за год в театральной компании Пендрагона. Рубашка – из тонкого батиста, расстегнутая у горла. Ей стало любопытно, куда же делись его воротничок, шейный платок и сюртук.

Ее пальцы неумело возились с пуговицами. Было бы гораздо проще, если бы его грудь не вздымалась. Человек должен дышать, допускала Кэт, но не тогда, когда ей нужно сражаться с узкими обшитыми петлями. Она не отваживалась взглянуть ему в лицо. Или на его шею, особенно с того момента, когда обнаружила, что ее отвлекает бьющаяся там жилка.

Фанфарон. Вероятно, он привык к женщинам, кидающимся на него или не способным расстегнуть простую пуговицу, потому что пальцы их не слушаются. Но на нее его очарование не действует. Это от усталости она такая неловкая. Чувство унижения пробудило ее гнев.

– Они тут, – мягко сказал Деринг. – Продолжайте. Если кто-нибудь постучит, я прикажу вам встретить их. Сделайте так. И потом следуйте за мной.

– Да, да, сэр, – процедила она сквозь зубы.

Джаррет, глядя на ее склоненную голову, практически видел, как она дымится. Скоро ли произойдет взрыв? Он надеялся, что это случится не при свидетелях, но сегодня, задетая за живое ходом аукциона, она была способна на опрометчивый шаг. Ей нужно научиться, и как можно быстрее, играть в опасную игру, которую они затеяли.

Когда раздался стук в дверь, он махнул рукой и направился к буфету, чтобы налить себе выпить, уверенный, что это ему понадобится.

Шум, который он услышал, когда двуколка подъехала, усилился, когда Кэт отворила дверь. Прикинувшись равнодушным, Джаррет смотрел, как она отступила в сторону, пропуская полную, хорошо одетую женщину с красиво причесанными седыми волосами и приветливым, но огорченным лицом. Она выглядела лет на пятьдесят. В руках у нее была закрытая корзинка. За ней стоял кучер с большим чемоданом в одной руке и пакетом приличных размеров – в другой.

Джаррет обернулся, нахмурился:

– А это еще что за шум?

Женщина, миссис Киппер, как он предположил, поставила корзину и подняла крышку.

Оттуда немедленно выскочило маленькое, лохматое, сердитое создание, быстро огляделось, заметило Джаррета и бросилось к нему. Остановилось футах в трех от него, присев на задние лапы, будто собираясь прыгнуть. Раскрыло пасть, показав острые крепкие зубы. Послышалось рычание, оно становилось все громче, пока не превратилось в оглушительный лай.

– Кажется, вы ему не понравились, – ласковым голосом заметила Кэт.

– Взаимно. Уберите это отсюда немедленно.

– Это собака, сэр. – Уголки губ у нее опустились. – Последний подарок моего отца.

– Значит, не знак привязанности. И если это создание – собака, то я – Мария Антуанетта. Это просто гавкающая крыса. Щетка на четырех лапах. И она здесь не останется. – Он отвел взгляд от костлявого животного и успел заметить мягкую улыбку миссис Киппер. – Уберите это отсюда.

– Не могу, милорд. Мои новые обязанности не позволяют мне заботиться о нем. Но, уверяю вас, когда он успокоится, то вы и не заметите, что он здесь.

– Правильно. Потому что он будет в другом месте.

– Милорд, – вмешался в разговор кучер. – Здесь за коттеджем есть маленький домик, пригодный для слуг джентльмена, которые могут приехать с ним. Бедную собачку можно поместить там.

– Тут есть еще и озеро. Ее можно поместить там, и забот будет меньше.

Кэт быстро подошла и взяла на руки крысу, прижала ее к груди, в глазах ее полыхал вызов. Лай перешел в непрерывное взволнованное рычание. А она, слава Богу, не сказала ничего непоправимого. Кэт просто смотрела на него не отрываясь, противопоставляя свою волю – его.

От кучера, который пока еще не заметил, что она намерена выиграть эту схватку, нужно избавиться как можно скорее.

– Я не собираюсь, – сухо сказал Джаррет, – пререкаться со слугой. Я намерен праздновать. – Он встретился взглядом с кучером. – Подай мне бутылку-другую охлажденного шампанского, блюдо клубники и песочного печенья. Я очень люблю такое печенье. А тем временем эта женщина может распаковать чемодан, пока я договорюсь с моей новой игрушкой о ее чрезвычайно неприятном любимце. Ну, давайте пошевеливайтесь. Все.

Они подчинились приказу, хотя Кэт всего лишь перешла к другому концу софы, будто боялась, что он вырвет собаку у нее из рук. Сам виноват. Он говорил ей о применении силы, если разговора будет недостаточно. И он вел себя намеренно провокационно, полагая, что это важно в данной ситуации. Он все еще так и думал. Вот время он рассчитал неправильно.

– У нас минут двадцать – тридцать, – сказал Деринг, – до возвращения кучера. Мне нужно успеть написать письмо, чтобы миссис Киппер его отправила. Вам, наверное, есть о чем поговорить. Может быть, это последняя возможность. Иди, Кэт. И не грусти. Возможно, я и не утоплю твою крысу.

Глава 9

Закрыв дверь в спальню, Кэт посадила собаку на кровать лорда Деринга, и от свечи, горевшей на его ночном столике, зажгла две масляные лампы. Когда она в прошлый раз видела комнату, то в неярком лунном свете она показалась ей гораздо меньше. Но тогда все ее внимание было обращено на внушительную кровать под балдахином, на красивого мужчину, распростертого на ней и спавшего сном нераскаявшегося грешника.

– Он просто невозможен, – сказала она Мальволио, пытавшемуся вырыть ямку в покрывале.

– Спустите его на пол, дорогая, – посоветовала ей миссис Киппер, которая поставила чемодан на сундук из кедрового дерева и проверяла содержащиеся там доспехи.

– Я имела в виду лорда и хозяина.

– Ну, я сомневаюсь, что он согласится спать на полу. Или в компании с Мальволио. Как вы полагаете, он разрешит собаке остаться?

– Не знаю, как он поступит. Он совершенно непредсказуем. Это просто сводит с ума.

– Я так и думала. – Миссис Киппер нашла пустой ящик в комоде и оставила его открытым. – Но до сих пор он справлялся неплохо, вы согласны?

– Ему просто повезло, вот и все.

Кэт открыла чемодан, достала оттуда халат и бросила его на кресло.

– Без вмешательства Каррингтона мы сели бы в лужу.

– Дорогая, пожалуйста, внимательно смотрите, пока мы будем распаковывать вещи, чтобы вы могли мне сказать, что нужно привезти в следующий раз.

– Значит, вам разрешили остаться?

– Мне придется обслуживать… леди, – миссис Киппер криво улыбнулась, – которые иногда сопровождают мужчин в «Рай». Благодаря этому я смогу относительно свободно передвигаться по имению и постараюсь заходить к вам каждый день, чтобы помочь одеться. Но нельзя быть уверенной, что вы меня найдете именно тогда, когда я вам понадоблюсь. Скажите лорду Дерингу, чтобы он поел в «храме», как можно скорее. Там мой помощник объявится сам и расскажет о способах связи.

Кэт выхватила из чемодана свою ночную сорочку и швырнула ее на халат. Значит, Деринг узнает, кто же еще один шпион «Черного Феникса», что от нее хранили в секрете все это время. Они ей не доверяют? Если так, то почему она все еще здесь? Насколько она может судить, эти трое вполне могут справиться с задачей и без нее. Кажется, именно это они и собирались делать.

Мальволио, бросив свою добычу – покрывало, схватил зубами кисть от занавеса балдахина и сражался с ней. Ей даже лучше, если он раздерет всю постель в клочья. Она здесь спать не собирается.

Злость и гнев терзали ее так же, как Мальволио – кисть балдахина. Она глубоко вздохнула раз-другой. Не стоит срывать свое настроение на миссис Киппер, которая была так добра к ней с первого момента их знакомства. Схватив охапку нижнего белья, она направилась с ним к шкафу.

– Его вовсе не интересует наша миссия. Он только потакает своим капризам.

Светло-голубые глаза внимательно посмотрели ей в лицо.

– У вас была возможность объяснить ему, почему нас прислали сюда? И что думает «Феникс» о происходящем здесь?

– Пока нет. С тех пор как Фидкин решил, что я должна быть продана с аукциона или уехать, у меня было очень много дел.

– А теперь наступил штиль. – Миссис Киппер свернула последнюю рубашку, положила ее в ящик и взяла чулки, которые ей протянула Кэт.

– Это все совершенно естественно, дорогая. Я тоже волновалась. Мы почти добились своего. Ваши отношения с Дерингом не помешают вам продолжать дело?

– Я… я не убеждена. – Вот. Она сказала это вслух. Секрет, который она хранила от самой себя до этого момента. – Я едва ли могу поверить в это. Вы лучше, чем кто-нибудь другой, знаете, что больше всего я хочу закончить то, ради чего меня сюда прислали. Но как я могу отдаться в его руки? Я делала все, чтобы это получилось, а теперь, когда я здесь, в его коттедже, в его спальне, мне хочется бежать.

Миссис Киппер с раскрасневшимся от любопытства полным лицом наклонила голову.

– Расскажи мне все. И будь полностью откровенна.

– Простите. Я вас всех так подвожу. В нем есть что-то такое – не могу сказать, что именно, – из-за чего наша совместная работа невозможна. Может быть, дело в моей одержимости заданием и его равнодушии к нему. Я, вероятно, смогу заставить его продолжить пьянствовать и играть в азартные игры и сама сделаю работу, если он не вообразит, будто я его игрушка. Но едва ли он позволит мне действовать в одиночку.

Кэт опустила глаза на свои руки, мнущие юбку. Она снова, как когда-то, чувствовала себя школьницей, которая признается начальнице в своих проступках… С ней это случалось довольно часто в годы пребывания в Академии Святой Бригитты для девушек из благородных семей. Кэт отпустила юбку и уронила руки.

– Прошу прощения, мадам. Я не хотела оскорбить джентльмена. «Черный Феникс» тщательно отбирает своих эмиссаров. Вы мне так говорили.

– В общем, это так и есть. Но в данном случае мы были ограничены в выборе кандидата. – Миссис Киппер начала доставать из чемодана тапки и туфли. – Трудно найти образованного, внушающего доверие мужчину с такой репутацией, которая позволила бы ему действовать здесь, не возбуждая подозрений. И у «Феникса» своеобразные требования, о которых мне ничего не известно. В конце концов повезло, и благодаря некоторым манипуляциям Деринг попал к нам в руки. Мне жаль, что вам он показался неподходящим. Его, конечно, нельзя заменить так быстро.

– Если мы провалимся, вы будете пытаться снова?

– Я ничего не решаю. Но было бы странно, если бы «Феникс» отказался от своего проекта. Однако, чтобы устроить другую хитрость, потребуется какой-то срок, а тем временем… ну кто может сказать, что тут произойдет?

– Не беспокойтесь, – твердо сказала Кэт. – Я не собираюсь оставлять свой пост.

– Но вам придется, – возразила миссис Киппер, расставляя обувь на нижней полке в шкафу. – Вы будете выполнять свои обязательства, пока сможете. Нет ничего позорного в том, если вы решите уйти ради интересов нашей миссии.

– Значит, это стыдно. Самый большой интерес – мой собственный.

– Могу я узнать, в чем он заключается? Вы не обязаны мне это говорить, но, возможно, я помогу вам.

Щекотливая ситуация заставила Кэт покраснеть, у нее горели щёки и шея:

– Он собирался… Ну, он так не сказал, но я совершенно уверена…

Взгляд ее обратился к постели, где Мальволио зарылся в простыни.

Миссис Киппер защелкнула чемодан.

– Вы думаете, он намерен стать вашим любовником? Это вас волнует?

– Он считает это само собой разумеющимся. Как будто это необходимо, что далеко не так. Кто об этом узнает? А я не хочу.

Впервые со времени их знакомства миссис Киппер выглядела суровой.

– И не надо. До тех пор пока это не угрожает нашему пребыванию здесь, я по этому поводу ничего говорить не буду. И лорд Деринг тоже, если в этом дело. Решение полностью за вами.

– Вы воображаете, что он с этим согласится?

– Он не похож на человека, который будет заставлять вас силой. Но нельзя сказать этого с уверенностью. – С легким вздохом миссис Киппер опустилась в кресло. – Прошлой ночью, когда мы обсуждали, что может произойти на аукционе, вы отказались рассматривать вопрос об уходе. Каков бы ни был исход, вы настаивали на том, чтобы идти до конца, даже если это означало бы для вас попасть в руки отвратительного победителя. Почему же, дорогая, теперь вы готовы признать любого другого, но только не этого мужчину?

Кэт сидела в том же кресле, что и прошлой ночью.

– Другие – они иной породы. Одними можно руководить, кого-то нужно просто терпеть. С такими типами я научилась управляться.

– А Деринг – неизведанная земля. К несчастью, я слишком стара, и меня никто не приглашал, как вас, исследовать эту замечательную местность.

Миссис Киппер с сожалением улыбнулась.

– У меня всегда была слабость к обаятельным мужчинам. Мой Чарльз был очень похож на Деринга, красивый мошенник. Я его отчаянно любила, но он проводил больше времени в море, чем со мной. Я могла бы попытаться переделать его и превратить в домовитого супруга, и тогда он не был бы сам собой. Или я могла бы перерезать ему горло за измены, которые сто раз разбивали мне сердце. О Господи! За что мне такое наказание?

– Вы жалеете, что вышли за него замуж?

– Конечно, нет. Но если бы мне представился еще один случай, я, наверное, выбрала бы более спокойного, более оседлого человека. Ладно, оставим это. Вам придется провести в обществе Деринга не больше недели. Станет обстановка для вас невыносимой – бегите, любым способом. Теренс Пендрагон возьмет вас назад, если вы захотите снова присоединиться к труппе. А может быть, вы предпочтете какой-нибудь театр в Лондоне? После того как вы добились Замечательного успеха здесь, у таких влиятельных людей, вам нетрудно будет найти место в «Друри-Лейн» или в «Ковент-Гардене». Что бы вы ни решили, «Черный Феникс» поддержит вас.

– Даже если я откажусь от этой миссии?

– Даже тогда. У всех нас есть свои границы, и если Деринг за пределами ваших возможностей, то говорить больше не о чем. Просто сообщите мне о своем решении, когда будете уверены, что оно окончательное.

– Возможно, я ошибаюсь. Он не говорил мне, что я должна лечь с ним в постель. Может, он этого и не хочет.

– Я бы на это рассчитывала. – Миссис Киппер встала и взялась за чемодан. – Пойдем посмотрим, какие наряды у этого опасного молодого человека?

Лорд Деринг стоял у письменного стола, и, как заметила Кэт, закрывая дверь спальни, держал в пламени свечи палочку красного воска для печати. Затем он капнул расплавленный воск на сложенный пергамент, снял с пальца перстень-печатку и запечатал им письмо. Только потом он поднял глаза.

Даже на расстоянии Кэт сразу заметила, что он пользовался каплями. Но с какой целью? Никто важный его сегодня не увидит. Он ухмыльнулся ей и убрал письменные принадлежности в ящик стола. Потом она заметила бокал бренди, стоящий рядом, и поднос с предметами, назначение которых она не смогла понять. Она разглядела ступку, пестик и что-то похожее на табакерку. А также трутницу и какой-то аппарат, который можно видеть в помещении для перегонки спирта. Возле его локтя на столе было пятно. Она подошла поближе. Пудра. Рассыпанная пудра.

Опиум. Не глазные капли. Он принимал опиум! Будь у нее в руке кочерга, она огрела бы его ею. Но вечер был теплый, и в очаге было пусто, как и в ее сердце.

Деринг стоял, держась с таким достоинством, какого трудно было бы ожидать от человека в его положении, протягивая письмо миссис Киппер.

– Мне сказали, мадам, что вы можете обеспечить отправку этого письма, не привлекая внимания никого в «Раю».

Кэт оказалась возле миссис Киппер именно в тот момент, когда он передавал ей письмо. Невозможно было ошибиться, на письме стояло имя получателя: ее светлости герцогине Сарн.

– Это срочно? – спросила миссис Киппер, пряча послание в карман. – Я могу сделать так, чтобы его доставили лично получателю…

– В этом нет необходимости. Похоже, ответ не успеет застать меня здесь. Как вы знаете, я собираюсь уехать до конца недели. То, что мы можем завершить вместе, должно закончиться до того времени.

Он вернулся к письменному столу и взял свой бокал.

– Я попросил, чтобы ответ был направлен одному из ваших членов общества, майору лорду Блэру. Это единственное имя, которое мне назвали. Мои вопросы касаются владельца «Рая», но, признаюсь, очень мало шансов, что на них ответят.

– Попытка не пытка, – сказала миссис Киппер. – Мы пробовали выяснить, кем приобретено имение. Но безуспешно. Однако продолжаем это делать. Подозреваю, что нынешний владелец – марионетка, чей-нибудь престарелый родственник, который едва помнит, как его зовут, не говоря уж о том, чтобы знать, для чего используются его земли и собственность.

– Могу я попросить вас об одолжении? – безупречно вежливым тоном спросил Деринг. – Прошлым вечером в театре я увидел в ложе у сцены знакомую женщину. Ее сопровождал неизвестный мне джентльмен, лица которого в слабом свете я не смог рассмотреть. Он, думаю, примерно моего роста, светлые волосы, стройный, его одежда вроде бы вышла из моды. Мне хотелось бы знать, кто он и здесь ли они еще.

– Это очень просто. В «Рае» так мало женщин, из которых можно выбирать. У той, о которой вы говорите, волосы, рыжие?

Он кивнул:

– Нуда. Леди не называла своего имени, но ее спутник определенно был граф д'Арвен, владелец земель недалеко от Карлайла. Он давно интересует нас, хотя нет никаких доказательств, что он не тот, за кого себя выдает, – французский аристократ, который сражался против Бонапарта и несколько лет руководил бандой испанских подонков против своих соотечественников. После мира 1814 года его пригласили на празднование победы и разрешили поселиться в Англии. Сегодня утром он отправился в свое имение, и леди уехала в то же время.

Деринг с облегчением выслушал это сообщение, как показалось Кэт. Но разозлился, возможно, потому, что француз стал любовником леди вместо него. Как много его женщин в этой комнате – одна, о которой он спрашивал, еще одна, которой он написал письмо, и та, которую он приобрел. Да, и еще миссис Киллер, которая не возражала бы против приглашения остаться с ним на ночь. Что касается Кэт, то она это только приветствовала бы.

Миссис Киппер собралась что-то сказать, но тут залаял Мальволио, закрытый в спальне.

– Что за черт? – Деринг кинулся к двери в спальню и распахнул ее. – Замолчи, ты, паршивец!

Мальволио затих, вцепился Дерингу в панталоны и повис на них.

Кэт, испугавшись, что Деринг ударит собаку, подбежала к ним, опустилась на колени и обняла щуплое тельце собаки.

– Прекрати. Тихо. Пожалуйста.

– Да, это поможет, – насмешливо сказал Деринг, спокойно стоя на месте.

– Он вас укусил?

– Он кусает дорогую пару… – Он снова едва слышно охнул. – Ничего. Отцепите его от меня.

Миссис Киппер присоединилась к компании. Наклонившись, она гладила собаку по упрямо сжатым челюстям, пока та не ослабила хватку, а в это мгновение Кэт оттащила ее. В зубах у собаки остался большой клок ткани.

– Мальволио не любит джентльменов, – сказала миссис Киппер, выпрямляясь. – Он начал лаять, потому что услышал, как приближается кто-то вашего пола. Потом вы открыли дверь, а один мужчина в пасти стоит двух за пределами коттеджа. Полагаю, кучер скоро постучит в дверь.

– Значит, он будет нападать на меня всякий раз, когда я подойду к нему?

– Нет, если вы будете обращаться с ним так, как он привык. Кэт научит вас. Мужчинам в труппе Пендрагона тоже пришлось быстро научиться этому, после того как я принесла ей собаку. Сейчас, кажется, вы свое уже получили.

– Догадываюсь, что его предназначение – быть сторожевой собакой. А он сможет разбудить и мертвого, если к коттеджу подойдет какой-нибудь мужчина?

– Без сомнения. Я сама его обучала. Могу я еще что-нибудь сделать для вас?

– Информация о маркизе Каррингтоне. Он… Все. Я слышу конский топот. За работу, леди.

Он стал наливать себе бренди, а миссис Киппер открыла дверь коттеджа, чем привела Мальволио в неистовство. Кэт пришлось засунуть его в корзину и закрыть крышку. Лай продолжался, корзина, в которой бушевал пес, возмущенный подобным обращением, подпрыгивала.

Кучер вместе с еще одним слугой, которого он привел себе в помощь, вошли в дом и поклонились.

– Поставь все это на буфет, – сказал Деринг, подходя к очагу и поднимая ковер из овечьей шерсти. – И открой шампанское. – Он набросил ковер на корзину с собакой.

– Он задохнется! – Кэт опустилась на одно колено и приподняла ковер.

Раздался громкий хлопок – его ладонь мелькнула возле ее лица. Она вскрикнула. Слуги взглянули на них, вытаращив глаза, и быстро вернулись к своей работе.

Когда шок прошел, она поняла, что Деринг ее не ударил. Она просто почувствовала ветерок, когда его рука просвистела мимо ее щеки. Как ему удалось изобразить звук пощечины, она не поняла, но он испугал ее до смерти.

Как бы забыв о случившемся, Деринг прошел к буфету.

– Завтра я намерен отправиться в горы, – сказал он. – Что обычно надевают, когда поднимаются на высоту?

– Вы пойдете в горы с группой, милорд? Если местность вам не знакома…

– Да, да. – Деринг взял бокал шампанского, поданный ему другим слугой. – Я не такой дурак, чтобы отправляться одному в дикие места. Я бы и вообще туда не пошел, но добиваюсь расположения одного молодого человека с деньгами, с которыми тот готов расстаться. А он любитель природы. Вы сможете достать мне все необходимое? Проследить, чтобы я вовремя проснулся, поел, оделся и не опоздал на лодку?

– Конечно, милорд, если вы одолжите нам пару своей обуви, чтобы мы могли снять размер. У нас есть специальная обувь для прогулок в горах.

– Цыганке тоже может понадобиться одежда. Я собирался освободить ее от этого – от одежды, хочу сказать, – но если уж мне придется бродить по холмам, то и она может пойти со мной, чтобы нести мои принадлежности.

– Я присмотрю за тем, чтобы у нее было все необходимое, – сказала миссис Киппер.

Деринг осушил бокал и протянул его слуге, чтобы тот снова наполнил его.

– У вас есть для нее подходящий поводок? – Казалось, он без костей, расслабленный, как плавающие в воде водоросли.

– Это все можно устроить, – сказал слуга. – Как и все прочее, что доставит вам удовольствие. Просто сообщите нам свои пожелания, милорд.

Деринг рухнул в кресло, закрыв глаза.

– Думаю, я желаю, чтобы вы все ушли. И эту крысу возьмите с собой.

Кэт протестующе взвизгнула.

– Не ее, – сказал Деринг. – Крысу в корзине. И другую женщину.

Миссис Киппер немедленно вышла за дверь, предоставив слугам самим разбираться с Кэт и собакой. Они осторожно приблизились. Корзина громко запротестовала.

Деринг сполз из кресла на пол.

Глухой стук. Звук разбившегося вдребезги бокала. Проклятие.

Слуги резко обернулись. Кэт подхватила корзину, быстро скользнула в спальню и закрыла дверь на ключ. Конечно, они могут взломать ее. Она здесь не в безопасности, как и нигде в «Раю». И она никогда не будет чувствовать себя защищенной.

Собака продолжала лаять, но девушка почти не слышала ее, так сильно стучала кровь у нее в висках.

Кэт не знала даже сейчас, позволит ли ей Деринг оставить здесь Мальволио. Понял ли он, почему это необходимо. Она не могла выносить все это, его пьянство и опиум, скользкие шуточки. А больше всего его веселое настроение, будто они все участвуют всего лишь в безобидной игре.

Девушка подошла к своему креслу, села, обхватив руками корзину, и стала покачиваться взад и вперед. Мальволио успокоился и лишь изредка пронзительно взвизгивал.

Нет. Этот звук вырывался из ее горла. Она заставила себя замолчать.

Позже она не знала, когда именно, – раздался легкий стук в дверь.

– Можете выходить, – сказал Деринг. – Я всех выпроводил.

Кэт не могла оторваться от кресла, от усталости она к нему как бы приклеилась.

– Оставьте меня в покое, – буркнула она, не будучи уверена, что он ее слышит, да се это и не волновало.

– Давайте, Кэт, по-хорошему, не то я возьму фонарь и приставлю к спине, чтобы заставить вас подняться силой.

Она это знала. Бесполезно сопротивляться ему. Сил у нее было не больше, чем у Мальволио, лаявшего в своей корзине, много шуму и мало толку.

Девушка поставила на пол корзину и на подгибающихся ногах вышла в гостиную, где Деринг стоял спиной к ней, опершись руками о буфет. Плечи обвисли, голова опущена, казалось, он снова близок к тому, чтобы упасть. Возможно, кончится тем, что он проведет эту ночь на полу. Такая перспектива ее несколько взбодрила.

Остановившись на пороге, Кэт поняла, что Деринг заметил ее присутствие. Он глубоко вздохнул, будто, как и она, боялся предстоящего разговора. Но потом он выпрямился, обернулся, в руке у него был бокал шампанского.

– Может быть, мы продолжим нашу дискуссию здесь, за столом?

Это не было вопросом. Кэт подошла к эркеру, откуда открывался вид на террасу и дальше на озеро. У квадратного столика друг против друга стояли два кресла. Она выбрала то, которое было подальше от света, и присела на краешек.

Деринг поставил перед ней бокал шампанского.

– Не самое лучшее из того, что я знаю, но это поможет вам уснуть. Пейте не спеша.

И вернулся к буфету.

Подозрительно бодрый для мужчины, увлекающегося выпивкой и опиумом, подумала Кэт, наблюдая, как он снова подходит к ней. На этот раз Деринг принес вазу с клубникой, тарелку с песочным печеньем, два блюдца и ведерко со льдом, где лежала бутылка шампанского. Его бокал стоял на блюдцах.

Кэт успела подхватить бокал, прежде чем он упал.

– Нам нужно делать это именно сейчас? Скоро уже стемнеет.

– Возможно, часа через два, – сказал лорд Деринг, расставил угощение, потом наполнил свой бокал и сел напротив нее. – Но давайте выясним некоторые вещи до того, как рискнем появиться на публике.

– Да. Я должна рассказать вам о том, что «Черный Феникс» узнал о «Рае» и что миссис Киппер и я обнаружили с того времени, как прибыли сюда десять дней назад. – Оказавшись снова на твердой почве, Кэт заговорила по-деловому. – Она считает, что у вас было очень мало информации, прежде чем вы покинули Лондон.

– Почти никакой. И располагая этой малой информацией, я не смогу продвинуться в расследовании сегодня вечером. Тогда нам придется перенести это на другое время.

– Но это именно то, для чего мы оба здесь! Вас хоть чуточку волнует наше задание?

– Не сейчас. – Он тщательно выбирал клубнику в большой вазе и клал ее на блюдце.

– Тогда зачем вы согласились приехать сюда?

– Если вам так нужно знать, исключительно из-за денег. Я надеялся сделать еще больше денег за карточным столом, оставив выигрыш себе. – Он осмотрел ягоду, счел ее, очевидно, негодной и бросил на другое блюдце. – Но больше всего, думаю, это было из-за лошади. Потом все деньги ушли на покупку вас, а я лишился теперь и лошади в обмен на взнос Каррингтона. Так что в данный момент, будь я проклят, не вижу хоть какой-нибудь причины находиться здесь.

Он посмотрел ей в лицо.

– Не обижайтесь. Вы все еще будете у меня какое-то время, если не надумаете воспользоваться этим острым стилетом, который прошлой ночью приставляли мне к горлу. Будьте уверены, вы не сидели бы сейчас здесь со мной вдвоем, если бы я думал, что он все еще у вас. Но у вас ничего не спрятано под этим тонким синим шелком, как мог видеть каждый мужчина сегодня вечером. Или миссис Киппер протащила нож в чемодане, завернув в ваше нижнее белье?

Ей нужно было переодеться, если бы у нее была такая возможность. Внезапно под его изучающим взглядом Кэт показалось, что на ней вообще ничего нет.

– Если мне понадобится нож, – сказала она, – то не сомневайтесь, он у меня будет. Но я не вижу смысла в продолжении этой болтовни. Вам не интересно наше расследование – тогда нам обоим лучше покинуть поле боя, пока мы не совершили какую-нибудь непоправимую ошибку. Такую, которая выдаст намерения «Черного Феникса». Нам могут прислать замену.

– Но для этого задания, думаю, никто не подойдет лучше. Или вы ищете предлог, чтобы сбежать от меня?

– Конечно, нет. – Слабый протест. Чтобы скрыть это, она взяла бокал шампанского, который была намерена оставить нетронутым, и сделала хороший глоток. И тем самым увеличила свои проблемы. Сочетание шампанского с этим мужчиной – она начинала подозревать, что он все-таки не принимал опиума, – могло стать смертельным. – Бегство никогда не приходило мне на ум. Я просто не люблю терять напрасно время на бесполезные усилия.

– А есть другое предложение? – Он поставил перед ней вазу с клубникой, красной, сочной и безукоризненной. – Мне кажется, вы сегодня почти не ели, Кэт. Сделайте одолжение. И возьмите песочное печенье, если еще осталось. Оно очень вкусное.

При мысли о еде у нее так и потекли слюнки. Он прав, чтоб его разорвало. У нее и крошки не было во рту после скудного завтрака и в голове пусто. С преувеличенным раздражением, пожав плечами, Кэт выбрала самую маленькую ягоду и откусила.

О Господи. Сок клубники, смешанный с терпким привкусом шампанского, которое она только что отпила, загнал все ее проблемы в угол. Она наслаждалась.

Улыбаясь, его самодовольная светлость бросил две клубничины в ее бокал и залил их шампанским.

– Попробуйте вот так.

– Вы так преданы удовольствиям? – не смогла удержаться она от вопроса.

– А вы ударились в покаяние? За всю жизнь я не встречал существа, настолько решительно отрицающего свои желания. Надеюсь, когда-нибудь вы мне это объясните.

– На вашем месте я не стала бы рассчитывать на это. – Кэт была рада, что миссис Киппер подсказала ей это выражение. Легко запоминая диалоги, она часто пользовалась словами других людей, потому что ее собственные были бы слишком близки к правде.

Джаррет откусил печенье и вздохнул, смакуя.

– А я, наоборот, только и думаю о том, как бы получить то, чего мне больше всего хочется, как бы малы ни были мои шансы на успех. От приятных вещей предпочитают отказываться – разве нет? – когда уверены, что другим путем не смогут обрести благословения.

Пока вы не обнаружите, что то, чего вы желали, никогда не оказывается тем, что вы ожидали. Кэт вспомнила другой случай, когда она испытывала чувства, похожие на то, что она ощущала этой ночью, – искушение, не раздумывая, броситься с утеса прямо в объятия дьявола. Так она тогда и поступила, с радостью, и оказалась в бездне, а сейчас она пыталась удержаться на вершине. Но и тут были свои демоны, похожие на этого аристократа с одурманенными наркотиками глазами и улыбкой на устах, который сейчас подносил к ее губам сочную клубнику.

Чтобы доказать, что она не такая уж засушенная ханжа, какой он ее считает, Кэт откусила половину ягоды. Ей хотелось, чтобы он перестал играть роль джентльмена в обществе любезной леди. Не многие мужчины – и, конечно, никто из мужчин с его положением в обществе – дали бы себе труд по-настоящему соблазнять актрису. По ее опыту, они просто предлагали деньги взамен за благосклонность и уходили, получив от нее хороший разнос. Но ее не одурачить. Этот соблазнитель тоже выложил бы монеты, будь у него в карманах серебра больше, чем на языке.

– Вы должны бы признать правильность поговорки «не было бы счастья, да несчастье помогло», – сказал Деринг. – Возможно, вы слишком часто разочаровывались. Но даже когда кажется, что все плохо и ничто не изменится, чудо может ожидать за ближайшим поворотом. Неделю назад я и представить себе не мог, что есть вы. А теперь вы здесь, со мной, в моей власти, и скоро будете в моей постели.

По спине у нее пробежал холод. Она осторожно поставила на стол бокал, который только что взяла. Кэт знала, что его притязания неизбежны, но все-таки оказалась не готова к этому моменту. Она подумала об Изабелле в пьесе «Мера за меру», роль которой она играла в Ланкашире всего месяц назад, и как добродетельная женщина была вынуждена уступить подлому Анджело. Мученице по природе, Изабелле все же улыбнулось счастье.

Но за Кэт Фолшо никакой сильный герцог не вступится. В коттедже только одна кровать, один мужчина, который ожидал, что она присоединится к нему там. А тут еще ее обязательство пройти через аукцион и вынести его последствия. К тому же разум у нее сейчас ослабел и затуманен шампанским. Не воззвать ли ей к его совести?

Может, случится невероятное?

– Нечего сказать, дорогая? У вас было трудное время, я знаю, но если предоставить вас самой себе, то в своем воображении вы создадите такую плохую ситуацию, что никакая действительность не сравнится с ней. – Он сидел напротив нее, сложив руки на столе, не отрывая взгляда от ее лица. – Несмотря на недостаток энтузиазма с моей стороны в отношении «Черного Феникса» и секретных расследований, вы и я вместе в этом деле. Мы должны стать любовниками. Почему вам нужно сражаться со мной? Не похоже, будто мы не хотим получить удовольствие друг от друга.

– Но как раз так и есть. Ах, у меня нет сомнений относительно ваших желаний. Мужчины всегда этого хотят. Тут годится любой предлог и любая женщина. Или вы ограничиваете себя в отношении женщин?

– По большей части. Но конечно, бывает и случайная овца.

Кэт уставилась на него в панике. Крестьянские парни, возможно, но английский аристократ? Потом она заметила, что он улыбается.

– Меня удивило бы, если бы уважающая себя овца захотела вас, – выпалила она.

– Вот это да. Вы девственница?

Кэт подавилась шампанским.

– Боже мой! – сказала она, откашлявшись. – Давайте все-таки соблюдать хорошие манеры и такт. Но почему вы спрашиваете? Вы упорно настаиваете на том, что способны читать мои мысли и знаете мои… мои чувства. А как вы считаете?

– Я догадываюсь, но в таком деле ошибка может привести к некоторой неловкости. Если вы подтвердите или опровергнете мою догадку, то это упростит нам путь.

Ему, возможно.

– Вы считаете, что нет, потому что женщина моей профессии должна из-за характера или обстоятельств продавать себя.

– Вовсе нет. Но я сделал некоторые выводы на основании ваших слов – вы приехали в «Рай», готовая продавать себя. Актрисе бродячей труппы, согласитесь, приходится видеть и переживать гораздо больше, чем молодой женщине, живущей без забот и тревог, хорошо воспитанной. Вы можете быть физически невинной, дорогая, но не в состоянии оставаться несведущей. Или наивной.

– Во всяком случае, в овощах я разбираюсь. Но какое это имеет отношение к делу? Мы здесь одни, и Мальволио он оградит нас от шпионов. Нет необходимости притворяться. Никто не узнает, что мы делаем в своем доме.

– Я ошибался, – сказал Деринг, – вы наивны.

– Хотите сказать, что не сможете сдержать себя?

– Мне не нужно и стараться. – Он внимательно разглядывал ее. – Послушайте. Мужчины, большинство из них, всегда могут определить, что женщина достаточно покувыркалась. У нее меняется цвет лица. На ее коже слабые следы от бакенбард. Губы, припухшие от поцелуев. Иногда на теле следы, которые он оставил как знак. Даже если она приняла ванну, то безошибочно чувствуется запах от занятия любовью. Она двигается по-другому. Ее глаза затуманены знанием. Она чувствует всюду, где побывал ее любовник, печать его присутствия.

Воспоминания, как эхо ее прошлого, откликнулись на звук его голоса. Только слушая, как он описывает последствия от занятий любовью своим шелковым голосом, она испытывала приятные ощущения в тех местах, где им быть совсем не полагалось.

Кэт прогнала эти чувства.

– Но каждый будет полагать, будто вы… Я хочу сказать, людям не нужно ничего видеть, достаточно их уверенности в том, что это так и есть. Нам нетрудно дать им несколько заметных знаков. – Она отпила еще шампанского. – А я буду вести себя так, как от меня ожидают. Они поверят. Ведь я – актриса.

– Но не очень хорошая. О, уберите свои коготки, дорогая. Мы говорим не о сценическом представлении. Я знаю, вы прекрасно играете Офелию, Розалинду или Беатрису. Но вы не мастер скрывать собственные эмоции. Мне нетрудно понять, когда вы пытаетесь скрыть что-нибудь. Хотя я не всегда могу сказать с уверенностью, что именно. И сама того не сознавая, вы иногда раскрываете секреты, которые пытаетесь спрятать даже от себя.

– Вздор! В вас говорит ваша самоуверенность, милорд. Вы понятия не имеете, ни малейшего, о моих тайных мыслях и чувствах.

– Но я их знаю. Каким бы бесполезным вы меня ни считали, я – и не без причины – приучил себя внимательно следить за теми признаками, которые выдают тайну человека. Женщины интересуют меня особенно, и у меня есть некоторый опыт близкого общения с ними. Признайте за мной хотя бы это искусство.

– Если это доставит вам удовольствие. Но вы мне не враг. Ваше объяснение не имеет значения. И я могу дурачить других.

– Большинство – да. И если бы я смог приобрести вас в честной сделке, то не было бы необходимости настаивать на том, чтобы уложить вас в постель, хотя можете поверить, я попытался бы убедить вас другими средствами. Но сейчас у нас есть Каррингтон, чей взгляд в самые темные уголки человеческой природы значительно превосходит мой собственный. Не удастся избежать его испытующего взгляда. И взглядов мужчин, делавших ставки на исход этой абсурдной игры, и большинство из них так и сделают. Когда мы будем на людях, Кэт, театральность не поможет. Мы должны быть тем, чем хотим, чтобы они нас считали.

– Поэтому вы будете бить меня при них? Чтобы показать свою власть надо мной?

Деринг устало потер лоб.

– Об этом я говорил, наверное, слишком быстро и нечетко. Я имел в виду, что вы должны меня бояться, и как следует. Это закон природы, мужчин и женщин, не говоря о моем уровне. Страх придаст остроту вашему представлению. Но вы также должны сопротивляться мне, чтобы для Каррингтона и остальных игра была интересной. Только поступая так при свидетелях, убедитесь, что я не в состоянии физически наказать вас. Каждый мужчина будет ждать от меня, что я ударю вас в ответ, и не всегда будет возможно имитировать удар, как я сделал сегодня вечером.

– Оскорблять вас на расстоянии, значит?

– Или убедиться, что свидетели находятся не рядом. Используйте свое воображение, Кэт. Я не хочу сделать вам больно.

– Это утешает.

Он хотел сказать, что если дело дойдет до насилия, виновата будет она. Кэт точно знала, как разыгрывается такая сцена.

– У вас есть еще какие-нибудь другие инструкции, милорд?

– О, очень много. Некоторые из них вам понравятся. Но думаю, теперь мы уже достаточно хорошо понимаем друг друга.

– Если вы так считаете. – Она допила остаток своего шампанского, розового от сока клубники. – Ну, тогда продолжим с этим? Я имею в виду постель. Это долго будет продолжаться?

Джаррет вытаращил глаза. Ей показалось, что он сейчас рассмеется.

– А как вы хотели бы? – спросил он.

– Как взмах крыла птицы. Мгновение ока. Вы так сможете?

– Наверное, не сегодня, – сказал он, ухмыляясь, – несмотря на ваши потрясающие усилия соблазнить меня. Марш в целомудренную постель, дорогая. Я присоединюсь к вам позже, безобидный, как восьмидесятилетний монах.

Кэт почувствовала облегчение, к которому примешивалось… она сама не знала точно, что именно. Это ведь не могло быть сожаление? Он не хочет ее.

– Прежде чем вы заляжете на дно, – сказал лорд Деринг, – мне нужно завоевать расположение этого тявкающего грызуна. Как вы думаете, мне потребуется время, чтобы обхватить его, или все закончится быстро?

– Его любовь завоевать очень легко, если знать один трюк.

Она пошла в спальню, забрала там из тайника пакет и с собакой, следующей за ней по пятам, вернулась в гостиную. Увидев Деринга, Мальволио зарычал, дрожа всем телом, как натянутая тетива лука.

Прелюдия к атаке, как было ей известно, и Кэт встала между собакой и виконтом.

– Вяленая оленина, вот что он любит. Покормите его, и он будет считать вас своим другом. Но сначала вы должны представиться и скрепить союз.

Она оторвала кусок на один укус и дала лорду.

– Когда я отойду, положите это ему на нос.

– Но не в этом году, – сказал Деринг. – Мне внезапно стал нравиться лай.

– Я вас не понимаю. – Она развеселилась. – Вы боитесь, что Мальволио вас укусит?

– Уже был такой прецедент. – Он пронзительно взглянул на нее. Такой трюк используете вы на мне, а эта крыса – лишь соучастник.

– Оскорбления вам не помогут, – сказала она. – Но может быть, вы не будете так бояться, если я покажу, как это делается?

Неразборчивый ответ его светлости, который встал и спрятался за креслом.

– Мальволио, – сказала Кэт бодрым голосом. – Кто хорошая собачка?

Он все еще не спускал глаз с его светлости и грозно рычал.

– Это наш условный знак, – сообщила она Дерингу. – Вот уж теперь я на вас отыграюсь полностью.

Собака оживилась. Она села, нетерпеливо помахивая маленьким хвостом и не отрывая больших глаз от лица хозяйки.

Девушка положила кусочек оленины на морду собаки и отошла.

– Он будет его держать так, пока я не подам условный знак. Но я никогда не мучаю его долгим ожиданием, Мальволио?

Пес был похож на ракету: фитиль разбрасывает искры, и она вот-вот взлетит.

– М… – произнесла Кэт. – О.А. – Маленькая пауза. – Ай!

На «Ай» пес взмахнул мордой так, что кусок оленины взлетел, вращаясь, в воздух. Когда он стал падать, его уже ждала разинутая собачья пасть.

– Впечатляет, – заметил Деринг. – Но он вас любит. Что мешает ему принять кусок от меня?

– Условный знак. Действительно, милорд, как он сможет быть настоящим часовым, если начинает лаять при виде вас? Может быть, вы все-таки попробуете? Наденьте перчатки, если хотите.

– Если у вас нет для меня стальных рукавиц, то не думаю, что обычные перчатки спасут меня от его клыков. – Деринг вышел из-за кресла, что заставило Мальволио снова разразиться лаем. – Ну хорошо, паршивец. Оленину, пожалуйста.

Кэт дала ему кусок оленины и отошла в сторону. Собака и мужчина оказались друг перед другом. Деринг неуверенно сделал шаг. Мальволио начал готовиться к прыжку.

– Теперь я отыграюсь на тебе полностью, – сказал Деринг.

Мальволио лаял и готовился к прыжку.

– Скажите это более убедительно, – посоветовала Кэт. – Вам нужно привлечь его внимание.

– Критиковать-то легко. – Он устремил на Мальволио свой взор. – Слушай меня, ты, страдающая диспепсией собака. Теперь я отыграюсь на тебе полностью!

Удивленно взглянув на лорда, пес сел на задние лапы. На этот раз хвост его был неподвижен, предвещая недоброе.

Деринг подошел поближе, держа оленину кончиками пальцев. Мальволио злобно зарычал, но не пошевелился, когда кусок вяленого мяса – с точностью, достойной часовщика, – Деринг положил ему на нос.

Выпрямившись, Джаррет остался стоять на месте.

– М.О.Ай. Эй.

Пес не реагировал.

– Вы неправильно сказали, – вмешалась Кэт. – Это…

– Я сам знаю, что нужно делать. Я просто мстил ему за мои порванные брюки. – М… – сказал он. Потом медленно: – О. А. – И наконец: – Ай.

И быстро убрал оленину. Мальволио с надеждой посмотрел на Кэт, все еще сохраняя свою позу. Она оторвала кусочек мяса и бросила ему.

– Все ясно, – сказал Деринг, отряхивая руки. – Собака хорошо выдрессировала вас. Может быть, у него есть способ, как сделать, чтобы вы оказались подо мной с раздвинутыми ногами.

Застигнутая врасплох, Кэт возмущенно фыркнула.

– Вы не принесете поводок? – непринужденно спросил его светлость, как будто не он только что сделал подстрекательское замечание. – Я собираюсь взять моего нового друга на продолжительную прогулку, чтобы он восстановил свои силы.

– Хорошо. – Она чувствовала, что должна сделать какой-то жест… Какой? Возможно, дружеский. Кроме того, Мальволио – ее любимец, до тех пор пока не закончится их миссия и миссис Киппер не заберет его назад. – Я знаю местность и могу найти дорогу в темноте.

Джаррет медленно, дружески улыбнулся.

– Похоже, вы не понимаете, с какой целью я вдруг захотел размяться. Принесите поводок, дорогая, и – в постель. Завтра начнем все сначала. И вам вовсе не нужно лежать без сна, волнуясь, что я все-таки решу наброситься на вас.

Она боялась, что так и будет. Это была старая привычка, почти забытая за последние годы, но возродившаяся теперь снова.

Когда она вернулась с поводком, он надел его и повел несопротивляющегося Мальволио к двери.

– Спокойной ночи, цыганка. Постараюсь не разбудить вас, когда вернусь. Но если вы обнаружите, что мужчина вам предпочтительнее монаха, то непременно потрясите меня.

Глава 10

Утро прокралось в спальню, когда бледный луч света медленно прополз от подножия кровати Джаррета к его глазам. Застонав, он открыл их и взглянул на смятые простыни, где спала Кэт. Ее там не было.

Он дрожал, лежа поверх покрывала, и лишь тонкая простыня защищала от холода его усеянное гусиной кожей тело. Обычно утром после разгульной ночи он закутывался в одеяло и спал до тех пор, пока не потеплеет и мир не покажется более доброжелательным. Но сегодня его поджидала страшная судьба. Она была уже, наверное, на пути к нему в этот самый момент, ведь он сам пригласил ее.

Восхождение в горы. Прошлым вечером, охмелев от шампанского, он находил прогулку в горы хорошей идеей по нескольким причинам, которые теперь он не мог вспомнить. Но сейчас, в ярком свете суровой действительности, ему совершенно не хотелось этого делать.

Проклиная себя, он, пошатываясь, встал с постели, натянул халат и, бесшумно ступая в домашних тапках, прошел в гостиную, мечтая о чашке горячего чая. На языке было такое ощущение, будто он провел ночь, облизывая овцу. Но чая не было, огонь в камине не горел, не ждал его и завтрак.

Не было ни Кэт, ни собаки. Джаррет подошел к окну и еще сонными глазами встретил бледную зарю. Может, прогулка на свежем воздухе развеет туман у него в голове? Он должен убедиться, что цыганка не сбежала.

А еще ему хотелось провести весь день в постели с ней. Что едва ли было в ее планах. Ее гордость стала преградой, и несмотря на то что их влекло друг к другу и отрицать это невозможно, похоже, ничто не изменится, пока он не разрушит это препятствие.

Тащить ее на гору – едва ли самый удачный способ обольщения, но он уже привел план в действие и теперь не смог бы отказаться от него. Кэт, и так возмущенная его властью, набросится на малейший признак его слабости, как собака на ветчину. Но это давало и некоторое преимущество. Так можно скрыться от проницательного взгляда Каррингтона, пока они разрабатывают стратегию. Идея неплохая и вроде бы проверенная. Может, это и была та причина, которую он назвал первой в пользу восхождения на гору.

Чувствуя себя более умным, чем он, возможно, был, Джаррет вышел на террасу через французское окно, обхватил себя руками, пытаясь укрыться от сырого воздуха, и сквозь деревья посмотрел на озеро. Над спокойной водой стлался туман. Восходящее солнце пронизывало бледное голубое утро абрикосовым, розовым и золотым. Таких цветов он никогда не видел в грязном лондонском небе.

Возле берега из зарослей выскочил пес, промчался по открытому пространству и снова исчез за деревьями. Не лает, невольно отметил Джаррет. То ли собака привыкла к нему, то ли нельзя положиться, что в нужный момент она предупредит об опасности.

Значит, и Кэт где-то поблизости. Джаррет направился к кромке воды, наслаждаясь запахом влажных листьев и ощущением пружинящего мха под ногами. Птицы щебетали в ветвях деревьев. Цветы раскрывались прямо у него на глазах.

Вдруг в воде появилось неясное темное очертание и поднялось из воды словно призрак.

Как ведьма.

Он остановился, отступил за деревья, выбрал удобное для наблюдения место и стал смотреть на фигуру, появляющуюся из озера.

Кэт купалась. Когда ноги коснулись дна, она встала и побрела к берегу, с каждым шагом ее было видно все лучше. Тонкая ткань тумана окутывала фигуру девушки, напомнив ему, как он увидел ее впервые в театре, отделенную от зрителей занавесом. На этот раз охраняла ее сама природа.

Он должен был бы уважать ее целомудрие и желание побыть в одиночестве.

Но ни то, ни другое не могло заставить его отвернуться. Она казалась персонажем древних мифов, рожденным из солнечных лучей и воды. Мокрая рубашка облегала ее совершенные формы. Она остановилась, вода плескалась о ее бедра. Собрав намокшие спутанные волосу обеими руками, она попыталась отжать их. Потом оставила это и встряхнула головой, отчего разлетелись мелкие капли, образуя золотой нимб вокруг ее головы.

Теперь он уже и сам не был уверен в том, что видит всё на самом деле. Не сон ли это? Нечто такое, что он не сможет ни ухватить, ни удержать. Одинокая женщина, огражденная своей красотой и стальной волей, в некоем крестовом походе, в который его включили за его грехи, чтобы он нес копье.

А может быть, и нечто большее. Какое бы настоящее имя ни было у его цыганки, какие бы причины ни заставили ее быть здесь, она вышла из озера, и что удивительно, под его заступничество.

Решение, принятое без долгих раздумий, было молниеносным и не вызывающим сомнений. Бесповоротным. На костях беззащитной женщины, умершей в Херн-Уотере, он дал себе клятву: пока Кэт под угрозой, ее безопасность будет Граалем его собственного крестового похода.

Джаррет постоял еще немного, запечатлевая в памяти образ женщины на озере. Потом, стараясь остаться незамеченным, пробрался между деревьями к коттеджу, и когда Кэт вернулась, он уже брился.

Пес пришел с ней, заливаясь лаем, а вскоре подъехали в повозке слуги и миссис Киппер. Кэт, все еще влажная и закутанная в полотенце, убежала в спальню, попросив подождать, пока она оденется.

Собрав миску с холодной водой, кусок мыла, зеркало и бритву, Джаррет прошел в гостиную как раз вовремя, чтобы встретить слуг. Крестовые походы продолжались, но пока он не был героем-рыцарем.

– Мы не пойдем к римскому форту в Хард-Нотте, – сказал мистер Джон Гиллиам, приближаясь к кабестану на яхте, где Кэт и его высокомерие укрылись от остальных участников восхождения.

Это был симпатичный, довольно молодой человек, и ей очень не нравилось, что за карточным столом Деринг воспользовался своим превосходством над ним. Почему бы не нацелиться на кого-нибудь, кто заслуживает немного неприятностей? Но, конечно, Деринга, если он был достаточно трезв, чтобы сосредоточиться, интересовала только его собственная персона. По крайней мере он проявил немало великодушия, завалившись вчера в постель и не пошевелившись, даже когда она отправилась купаться.

– Все горы похожи одна на другую, – сказал Деринг, пожав плечами. – Все, что мне нужно, – таверна на вершине. Или у подножия, где я смог бы переждать, пока вы все будете карабкаться ввысь.

– Лорд Партон – страстный альпинист, – сказал мистер Гиллиам, – а дела заставляют его завтра уехать. Он не хочет покидать это место, не поднявшись на вершину Ско-Фелл.

Кэт охнула.

– Это самая высокая гора в Англии.

– Нисколько, – возразил мистер Гиллиам. – Однажды я там уже был, и маршрут был гораздо сложнее, чем тот, по которому мы пойдем сегодня, и было совсем не так страшно. Мы пойдем по более простому подъему, потому что погода ненадежная, но вам не обязательно идти с нами до конца. Большинство повернет назад, если подъем станет трудным, и у нас довольно слуг, чтобы проводить их.

– Ну, не сомневаюсь, что цыганка могла бы с легкостью добежать до вершины, но я – парень ленивый. – Деринг обернулся к Кэт: – Останемся в лодке, пока она не доставит нас обратно в «Рай»? А потом домой в постель.

У нее внутри все сжалось. Ей не хотелось взбираться на гору – совсем нет, – но альтернатива вселяла страх. Она постаралась принять смиренный вид.

– У меня никогда не будет другого случая, милорд, чтобы оказаться выше всей Англии.

– Если вы собираетесь подниматься в гору, Деринг, то я посоветовал бы вам сменить ремень вот на этот. Он гораздо прочнее, с надежными креплениями, у меня многолетний опыт…

– Вам кажется, что я свалюсь. Если хотите, Гиллиам. Вы же знаете, я кровно заинтересован в том, чтобы угодить вам.

Они рассмеялись, и Кэт совершенно не поняла почему. И никому не было дела до того, что ее ремень был слишком велик и без металлических устройств для крепления веревок. Нельзя сказать, чтобы ее это волновало. Нелюбовь к пропастям будет удерживать ее как можно дальше от них.

Цепочка конных экипажей ждала возле пристани, чтобы доставить альпинистов, всего восемнадцать, считая проводника и слуг, к тому месту, откуда они начнут подъем. Обидно, что ей придется сражаться с юбками, когда у нее есть пара вполне пригодных, хоть и скандальных брюк, гораздо более подходящих для лазания по горам. По крайней мере ее крепкие полуботинки были рассчитаны на неровную местность. Странствующие актеры много ходили пешком, так как большую часть фургонов занимали реквизит, декорации и костюмы. Как и все члены труппы, она помогала загружать и разгружать вещи, что сделало ее более подготовленной физически, чем большинство женщин. Танцы также сыграли свою роль, и она не думала, что ей будет трудно идти вровень с мужчинами.

Первые два часа подниматься было легко. Каменные мостики позволили им перебраться через быстрые потоки. Но широкие, усыпанные камнями тропы требовали некоторого внимания, чтобы не споткнуться, как это случилось с одним из слуг. Ветер, дувший с Ирландского моря, раскинувшегося недалеко на западе, приносил прохладу вместо солнечного тепла позднего утра. Облака, сначала белые, но постепенно темнеющие, клубились над головой.

Трое отважных альпинистов продвигались вперед, с твердым намерением достичь вершины, прежде чем погода заставит их покинуть горы. Проводник, мистер Кобб, часто останавливался, чтобы осмотреть окрестности в подзорную трубу, и однажды, когда она случайно оказалась рядом с ним, предложил ей поглядеть в нее.

– В каждой долине своя погода, – сказал он. – Буря может поджидать как раз за перевалом, особенно в этом году. Извержение вулкана, говорят, изменило климат к худшему.

Она читала об этом, а потом мистер Гиллиам рассказал ей подробнее обо всем, когда они шли рядом. Он описывал геологические формации, цвета – красный, розовый и зеленый – и как они появились, минералы, добываемые в этой местности, все с таким жаром, как любовник описывает свою даму сердца. Кэт любовалась яркими контрастами местности, скудными пастбищами с пасущимися овцами, скалистыми вершинами и глубокими пропастями, хребтами, острыми как бритва, которые они не собирались преодолевать, с плато и длинными склонами, покрытыми обломками скал. Каменистые осыпи, так назвал их Гиллиам.

После короткого отдыха, во время которого слуги подали еду и питье, они пересекли высокогорное пастбище и оттуда вышли на горный хребет. Тропа была достаточно широкая, но Кэт подобрала свои юбки. Теперь, когда они были так близко от края пропасти, она перестала восхищаться живописными видами и только сосредоточенно смотрела под ноги. Иногда она вспоминала о Деринге, предоставившем ее самой себе, после того как они вышли из экипажа. Он шел в группе джентльменов, которые, казалось, спорили, сколько овец окажется за следующим поворотом, или о том, кто из их компании первым увидит золотого орла.

– Не нравится мне это небо, – заметил мистер Гиллиам.

Кэт подняла глаза и увидела густые клубы облаков. И будто только того и ожидая, большая капля дождя упала ей на лоб. За ней последовали другие, поднимая маленькие облачка пыли на тропе и рисуя темные пятна на серых скалах. Девушка оглянулась. Остальные остановились ярдах в двадцати пяти от нее, там, где слуги уже доставали из багажа квадратные куски клеенки. В центре каждого квадрата была дыра для головы, а для защиты последней предназначались клеенчатые шляпы с широкими мягкими полями, ярких цветов, чтобы легче было заметить.

– Мы возвращаемся, – объявил мистер Гиллиам. – Уверен, что проводник будет на этом настаивать. А я-то надеялся, что мы успеем пройти достаточно далеко, чтобы подняться на Лорде-Рейк.

Подошли двое слуг и помогли им надеть накидки и шляпы, а потом отправились догонять джентльменов, ушедших вперед. Прекрасный день закончился, и теперь им предстояла долгая прогулка в дождь. И в ветер. Он рвал ее одежду, подхватывал клеенку, запутывал юбки вокруг ног.

Крик позади нее. Резко обернувшись, она успела заметить, как с выступа скалы упал человек. Он ударился о каменистую россыпь и заскользил вместе с камнями прямо к пропасти. Но у самого обрыва, там, где почва немного выступала вперед, как край мелкого блюдца, человек и камни вдруг затормозили, как будто остановленные невидимой рукой. Слева и справа от него обрыв был пологий, и потоки дождевой воды уносили камни вниз и сбрасывали их в пропасть.

Человек еще не успел надеть клеенчатую накидку перед падением, и сквозь дождь, струившийся по ее лицу, Кэт смогла только увидеть темно-коричневую кожу его куртки.

Но она уже знала, что это Деринг.

Мистер Гиллиам бросился к тому месту, где стояли остальные мужчины.

– Не двигайтесь, Деринг! Ни в коем случае не двигайтесь!

Кэт не могла оторвать глаз от обмякшего тела, распростертого в нескольких дюймах от неминуемой смерти. Он лежал на боку, лицом к краю обрыва, неподвижный. Возможно, без сознания. Или мертвый. Он приземлился на камни. Ветер трепал его волосы, играл одеждой, создавал иллюзию движения.

Она хотела, чтобы Деринг обнаружил признаки жизни, пошевелил хотя бы пальцем. Нет все-таки от него никакой пользы, думает только о себе. Кто его хватится? Только люди, которым он должен деньги.

И уж конечно, не она. Одна она справится с делом гораздо лучше.

Это вовсе не значит, что она желает ему зла. Но он там, и чем ему можно помочь? Конечно, если ему суждено упасть в пропасть, то лучше бы он сейчас был без сознания. Или уже мертв.

Тут ее мысли изменили направление, как ветер. Она подошла к мужчинам, большинство которых молча смотрели на лорда Деринга. Кобб и Гиллиам разговаривали, но о чем, ей не удавалось расслышать. Потом мистер Кобб начал отдавать приказы, и трое из слуг быстро побежали. Остальные четверо принялись доставать мотки веревки из корзин.

Гиллиам повернулся к ней:

– Кобб послал за врачом, за людьми с носилками и сказать, чтобы приготовили транспорт. И еще за овчаром, который живет неподалеку. Он лучше всех знает, как оказать помощь в горах. Я собираюсь спуститься вниз и посмотреть, не удастся ли мне добраться до Деринга, в чем, правда, сомневаюсь. По крайней мере я буду поблизости, и если он придет в себя, брошу ему веревку. Мы мало что еще можем сделать для него.

Мистер Кобб говорил и в это же время прикреплял концы двух веревок к своему ремню, а другие концы отдал двум слугам. Гиллиам перекинул моток веревки через плечо и повел всех к месту футах в двадцати, где выступ был очень узкий. Слуги опустили его вниз сбоку выступа.

Он переждал, пока прошел следующий оползень, и лишь тогда встал на тропу, по которой прокатились камни. Она шла параллельно тому месту, куда упал Деринг.

Кэт не могла больше выносить это зрелище, но была не в силах оторвать от него взгляд.

– Не двигайтесь, Деринг, – приказал мистер Гиллиам. – Если почувствуете, что земля уходит из-под вас, крикните, и я брошу вам веревку. Никакого ответа.

Она присела, обхватив колени руками, наблюдая за камнями, на которых лежал Деринг. Если они придут в движение, если она увидит, что они шевелятся, то сообщит мистеру Гиллиаму. Деринг, возможно, не в состоянии сам сделать это. Но в таком случае он не сможет схватить веревку и ухватиться за нее. Боже милостивый!..

Через некоторое время – она не осознала, как долго это длилось, – похожий на бочку бородатый человек в безрукавке, сшитой из овечьих шкур, появился на тропе. За ним следовали двое слуг. Они тащили что-то, похожее на распиленный вдоль ствол дерева. На каждом конце было приделано по зубцу. Она не представляла, как этим можно пользоваться. Поднявшись, стараясь не мешать, она подошла поближе, чтобы понять, что же они собираются делать.

У них, очевидно, была причина, по которой они все разом обернулись и посмотрели на нее.

Откашлявшись, мистер Кобб выступил вперед.

– Мисс… Не знаю вашего имени, мэм. Но мне сказали, что вы… каким-то образом имеете отношение к лорду Дерингу. Позвольте представить Тома Брамби, у него есть хороший план, но его можно осуществить только с вашей помощью.

– Конечно, – ответила она, зная, что согласится на все. Искупление возможно в любой форме.

Том Брамби, грубовато-добродушный и деловой, начал приводить свой план в действие, по мере того как излагал его. Бревно плоской частью вверх положили на тропу, закрепив с помощью зубцов на его конце. Четырех самых крепких мужчин попросили сесть на конец, лежавший на земле. Свободная часть бревна длиной футов восемь выступала над краем обрыва, как раз над тем местом, где лежал Деринг. Он находился ниже более чем на двадцать футов и немного в стороне от бревна. Не дотянуться, показалось Кэт.

Но мистер Кобб уже снимал с нее клеенчатую накидку и ремень. Вместо него он повязал широкую матерчатую перевязь.

– Ею пользуются, чтобы поднимать животных, – сказал он. – Надеюсь, вам не будет очень неудобно. Мы будем держать бревно и на веревках спустим и поднимем вас. Если повезет, то вместе с лордом Дерингом. Мы бы не стали просить вас о помощи, но вы не такая тяжелая, как любой из нас, а Гиллиам, который тоже весит не много, полезен в другом месте.

– Я не возражаю, – заверила она его. Сердце у нее колотилось от страха. Вниз с обрыва, болтаясь в воздухе? Она никогда не падала в обморок, но если этому суждено случиться, то сейчас случай был самый подходящий.

Она подумала, что они прямо сейчас отправят ее вниз, но мистер Кобб еще долго выяснял, поняла ли она, как пользоваться креплениями и как присоединять их к металлическим петлям на поясе Деринга. У нее сильные руки, но даже ее лайковые перчатки не смогут не скользить по металлу. Зажимы были довольно сложные, и требовалось много времени для того, чтобы закрепить их на чем-нибудь. Она упражнялась на поясе мистера Кобба с переменным успехом и наконец решила, что уже достаточно. Лучше поберечь силы на тот момент, когда это действительно понадобится.

Был еще тяжелый канат с петлей на конце, который должен держать ее. Как только она закрепит Деринга зажимами, ей нужно расширить петлю и попытаться просунуть туда его голову и руки, пока не сдвинет петлю до его груди.

Наконец мистер Кобб решил, что она готова к спуску.

Кэт в этом вовсе не была уверена, особенно когда ей велели взобраться на бревно, стараясь, чтобы юбки не зацепились за зубцы, и сесть на самый конец. Том Брамби будет ее оттуда.

Она посмотрела в добрые карие глаза овчара.

– Оно выдержит, – сказал Том. – Мы пользуемся такими бревнами, чтобы переходить через быстрые ручьи. Я буду спускать вас. Мы не дадим вам упасть, миледи.

– Спасибо, – сказала Кэт. Колени у нее дрожали, когда она ступила на бревно.

– Мисс? – это был мистер Кобб. – Если он… если не будет причины… помашите рукой, и мы вас поднимем. Ветер усиливается. Не рискуйте без нужды.

Если он мертв. Но она этого не сказала, не могла. Кивнув, она практически пробежала до конца бревна, села на него и почувствовала две огромные руки на своей талии.

– А теперь я поставлю вас «на попа», миледи. Вам нужно спускаться лицом вниз. Помните, что сказал вам Кобб. Старайтесь не двигаться, потому что тогда вас закрутит, и вы стукнетесь о скалу. Качнитесь немного, только чтобы дотянуться до него. Если он в сознании, дайте ему петлю, чтобы он держался за нее, пока вы закрепляете зажимы, но он не должен двигаться слишком много. Э… назовите это как хотите. Он будет в ваших руках, как вы сейчас в моих.

На этих словах она внезапно повисла в воздухе.

Ветер подхватил ее вместе с юбками, она замахала руками и тут же больно ударилась о скалу. Дождь хлестал ей в голову и в лицо. Ей пришлось закрыть глаза, заставить себя не двигаться, пока она не перестала вращаться. Потом она почувствовала толчок, когда Том Брамби отпустил канат. Она снова в пути, Кэт рискнула прижать лицо к плечу, свободному от каната, чтобы протереть глаза, которые заливал дождь.

Вскоре она обнаружила, что находится всего в нескольких футах от земли. Снизу склон казался больше. Деринг лежал почти под ней, обмякнув и без движения, так близко к кромке выступа, что одно его согнутое колено оказалось уже над пропастью. Она не отважилась взглянуть туда, в пустоту.

Держась, насколько могла, спокойно, Кэт пыталась понять, не опоздала ли. Она могла видеть лишь его сгорбленное плечо, спутанные влажные волосы и длинные конечности, опасно раскинувшиеся на камнях. Стекавшая с них вода образовывала под ними лужицы. В любое время камни могли сдвинуться с места и унести его с собой.

Он дышит? В шуме ветра Кэт не могла расслышать. Дождь стучал по его толстой куртке. Левая рука выброшена вперед, куртка задралась при падении, и можно было видеть часть его ремня на талии. Она заметила один металлический крючок. Если ей удастся закрепить на нем зажим, то канат удержит его и она успеет закончить свою работу.

Каждое движение, даже самое осторожное, заставляло ее вращаться на канате, пока она отвязывала конец веревки, прикрепленной мистером Коббом. Потом она продвинулась вперед в удерживающей ее петле и наклонилась всем телом вниз. Том Брамби осторожно опустил ее еще на фут. Еще немного, и одна из веревок, которые она держала, могла бы коснуться Деринга. Или она могла бы дотронуться до него своей ногой, если ветер будет такой же сильный.

– Ангел смерти, полагаю.

От звука его голоса, тихого и слабого, Кэт сильно качнулась. Когда раскачивание прекратилось, она увидела сбоку его лицо и один глаз, теперь открытый.

– Соблазнительная мысль, – сказала она. – Но тут слишком много свидетелей. Не двигайтесь.

– Хорошо, я понял.

Она забыла о петле. Черт. Кэт зажала веревку с зажимом между колен и размотала ту, что висела у нее на плече.

– Я положу спасительную веревку возле вашей руки, если ветер ее не унесет. Начнете снова скользить вниз, хватайтесь за нее. Я постараюсь прикрепить зажим к вашему ремню. Вы ранены? Кости целы?

– Не знаю. Не могу двинуться, чтобы проверить.

Амуниция, которую она держала, тащила ее вниз, а из-за широкой повязки, сжимающей грудь и живот, было трудно дышать. Она смогла положить веревку с петлей так, чтобы он смог до нее дотянуться, и взяла канат, который держала между ног. Осталась самая трудная часть работы.

Пальцы все время скользили, когда она пыталась открыть зажим. Если, ей удавалось справиться с зажимом, то она не могла достаточно долго удержать его открытым, чтобы зацепить крюк на ремне Деринга. Она пыталась все снова и снова, но ничего не получалось.

– Вы меня шокируете, мисс Кэт. Где вы научились таким выражениям?

Она и не заметила, что ругается вслух.

– У повес и бездельников, – отрезала она. Он что, не понимает всю опасность… Ага! Вот! То ли то, что он отвлек ее, то ли просто счастливый случай, но у нее получилось. Зажим был закреплен. Глаза ее горели от слез облегчения, когда она попыталась освободить его ремень из-под куртки.

– Ай! – Он ухватился за петлю обеими руками. – Камни подо мной задвигались.

Она нашла второй крюк на ремне на ощупь и направила все свои слабеющие силы на зажим. Казалось, прошла целая вечность, пока он наконец защелкнулся.

Дождь молотил по ее спине, вода струилась по лицу и рукам, омывая мужчину, лежащего под ней. Она посмотрела на него, на его лицо, теперь обращенное к ней, на изгиб его губ. На полоски грязи, смешанные с дождевой водой.

– У вас кровь, сэр.

– Камни не слишком вежливо обошлись с моей головой. Ну да ладно. Слушайте внимательно.

Разговор сейчас? Он с ума сошел? Нужно остановить кровь. Немедленно поднять его наверх и обработать раны.

– Дайте мне петлю, сэр. Нужно ее расширить и надеть вам на грудь.

– Я сам. – Он взял петлю в руки и растянул ее. – Слушайте меня. Я говорю вам это, потому что нам нужно разыграть еще одну сцену. Откройте глаза и уши. И не рассказывайте никому.

Мужчины, державшие другие концы веревок, которые были на ней, потянули за них. Теперь лорд Деринг был в их руках. Мистер Гиллиам, заметив это, направился им на помощь по опасному склону.

– Жив и здоров, мой ангел, – сказал Дюринг. – Надеюсь, вы не сожалеете, что спасли меня сегодня. А теперь вам нужно идти.

Он поднял руку и указал на Кэт. Почти сразу Том Брамби начал тащить ее вверх.

– Так о чем я не должна никому рассказывать?

– Ш-ш. Даже Гиллиам не должен знать об этом. Это был не несчастный случай, Кэт. Меня столкнули.

Глава 11

Щелкающий звук, успокаивающе регулярный, проник сквозь туман в голову Деринга. Он то погружался в сон, то выныривал из него или приходил в себя после обморока, который, казалось, длился целую вечность. Периоды, когда он был в сознании, приятными не были, насколько он помнил. Это почти все, что всплывало в его памяти. Но поскольку сейчас он, похоже, лежит в постели, значит, кто-то снял его с вершины Ско-Фелл.

Он помнил, как пытался идти самостоятельно. Настаивал на этом. Но потом очнулся на носилках, которые нес крупный мужчина в овечьих шкурах. И должно быть, еще один человек держал носилки сзади. Ах да, потом была еще какая-то повозка, не особенно удобная. Она подпрыгивала и раскачивалась, вырывая его из приятного беспамятства, и тогда черти долго тыкали его вилами в бок.

Теперь он впервые очнулся, не чувствуя, что движется.

И до сих пор пока не слышались щелчки. Он раздумывал, стоит ли открывать глаза, чтобы выяснить причину этого звука. Нет, лучше позже, когда лошадь перестанет лягать его в голову.

Много времени спустя, а может быть, всего через пять минут, он снова вышел из тумана. Щелчки были настойчивыми, и на этот раз ему показалось, будто он обнаружил источник шума. Но прежде всего ему нужно заняться собой. Все тело ныло, в одних местах больше, в других – меньше. Убедившись, что сильнее всего болит голова, он принялся проверять пальцы ног, могут ли они двигаться, ощупал ноги, пытаясь обнаружить бандажи или шины.

При малейшем движении он чувствовал боль, но все это можно было отнести исключительно за счет падения со скалы.

Игла. Кто-то зашивал рану у него на лбу, прямо над виском.

Мягкие простыни на голом теле. Ничто не мешает ему двигаться, кроме собственного нежелания.

Он велел глазам открыться, повторил приказ неоднократно, и только потом они приоткрылись навстречу воскресшему миру.

Он смотрел на деревянный балдахин над его кроватью в коттедже. Почти вся комната, за исключением круга золотистого света слева от него, была во тьме.

Сердце подпрыгнуло в приятном ожидании. Кэт. Достаточно повернуть голову, и он увидит ее. Его ангел смерти или спасения души. Ведьма из озера.

Там, на скале, когда сознание вернулось к нему, его даже не очень огорчило внезапное падение. Он лежал неподвижно на краю пропасти, уверенный в том, что это последние минуты его жизни, и ничего не чувствовал. Возможно, только неизбежность происходящего. Спасение души предназначалось, вероятно, для мужчин получше, чем Джаррет Деринг. Но теперь он был безгранично счастлив оказаться в живых, по крайней мере еще на день-другой, потому что это время проведет в обществе самого очаровательного существа, какое когда-либо встречал в жизни.

И определенно она стоит того, чтобы повернуть голову, несмотря на то что в затылок все еще будто бьет копытом лошадь. Слабое движение ощущалось как попытка толкнуть валун. Наконец он смог увидеть женщину, сидящую в кресле возле кровати. Ее гладкие полные руки наматывали пряжу на пару длинных спиц. Миссис Киппер.

Она взглянула на него, выражение лица было спокойное.

– Добрый вечер, милорд. Как себя чувствуете?

– Не могу ответить в выражениях, достойных леди, – сказал Деринг, вздрогнув при звуке собственного голоса. – Думаю, здесь уже был врач. Каков его вердикт?

– Никаких переломов. Небольшое растяжение левой лодыжки. Слабое сотрясение мозга. Множество различных порезов, рану на виске пришлось даже зашить. Вам, наверное, кажется, что по вашему телу пробежало целое стадо, но врач не обнаружил существенных повреждений. – Миссис Киппер улыбнулась. – Мы все почувствовали огромное облегчение.

– Но не больше, чем я. Однако есть нечто, что я должен был завершить до субботы. Хотя вряд ли мне в это время захочется двигаться.

– От вас этого и не потребуется. Как только все уладится, мы отправим вас на удобном транспорте в Лондон или куда вы пожелаете.

– Я покину «Рай»? Мне не нужно, ни с кем общаться и ни за кем наблюдать? Возможно, я не готов участвовать в спортивных развлечениях, но выпивать, играть в карты и дебоширить определенно в силах. Такие вещи я делаю практически наизусть.

– Тем не менее вас разоблачили. Больше вы уже ничего сделать не сможете, кроме как освободить нас от заботы о вашей безопасности. Было бы полезно узнать, однако, как вас раскусили. Вы проговорились или просто вызвали у кого-то подозрение?

– Мне с самого начала казалось, что все знали точно, зачем я сюда приехал. Но, кроме моего ощущения, нет другой причины считать это правдой. А вы почему думаете по-другому?

– Потому что вас столкнули со скалы. Или вам это только показалось?

Ему бы нужно было догадаться, что Кэт передаст информацию дальше.

– Две руки толкнули меня в спину, достаточно низко, чтобы это можно было заметить со стороны. Мне почти удалось удержаться на ногах, но тут чей-то башмак ударил меня по ноге, и я полетел вниз. Никакой ошибки. И я не видел, кто это сделал. Наша группа – альпинисты и слуги – собралась вместе, потому что начался дождь и нам стали раздавать накидки и шляпы. Кобб, проводник, сообщил, что мы поворачиваем назад. Я посмотрел, где Кэт и Гиллиам, и тут меня толкнули. За исключением Кобба и одного-двух мужчин, стоявших возле него, преступником мог быть любой из группы.

– Кэт назвала имена альпинистов и описала слуг. Вы ссорились с кем-нибудь из них?

– За исключением Джона Гиллиама, я не был знаком ни с кем из джентльменов, до того как мы встретились на яхте. Они показались мне вполне приличными ребятами. На слуг я внимания не обратил. В любом случае мы не можем быть уверены, что кто-нибудь, связанный с «Раем», знает о моих намерениях. Покушение на мою жизнь произошло скорее всего поличным мотивам, и мне кажется, я знаю, кто привел план в действие. Хотя как можно было так быстро все организовать…

– О, это достаточно просто. – Спицы остановились. – Вы подозреваете джентльмена, о котором спрашивали, графа д'Арвена?

– Женщину, которая была с ним. Она давно желала, чтобы я убрался к черту. Поскольку я все еще жив, то она остается просто миссис Деринг, а если я когда-нибудь решу жениться, ее сыновья будут отодвинуты назад в череде наследников.

– Эта леди – жена вашего брата? Какое неприятное осложнение!

– Так я думал сначала. Но она провела здесь всего одну ночь. Что, в «Раю» устроить убийство настолько просто?

– Мы полагаем, такие случаи здесь уже бывали. Хотя всякий раз расследование приходило к выводу, что это случайная смерть или несчастный случай. Нам известно о пяти подобных происшествиях. Миссис Деринг знала, что вы сюда приедете?

– Не от меня. С тех пор как я покинул Дорсет, мы разговаривали лишь один раз, и было это лет пять назад. Думаю, вы, как и все женщины, мужчины и каждая собака в Англии, знаете историю моей семьи?

Она кивнула.

– Значит, вы оказались здесь с ней в одно время совершенно случайно? Не похоже.

– Мне тоже так кажется, но иногда такое бывает. Знаю, она ухватилась бы за любую возможность оказаться в «Раю».

– Д'Арвен тут частый гость, – задумчиво сказала миссис Киппер. – Известно, что он обычно останавливается здесь на одну-две ночи, когда путешествует, а с тех пор как открылись ворота «Рая», он семь раз оставался более длительное время в резиденции. Но Кэт может рассказать вам об этом больше. Есть еще кто-нибудь, кого мы могли бы подозревать?

Ему вспомнился герцог Сарн с ледяными глазами.

– Время от времени мне приходилось скрываться от ревнивых мужей. Возможно, один из них воспользовался случаем отплатить мне. Как бы то ни было, это происшествие ничего не меняет. Я не намерен оставить поле боя.

– Это вам решать, милорд. Но мы не сможем защитить вас.

– Понимаю. – Он откинулся на подушку и снова уставился в темный полог. Как беззвездная ночь, казалось, он похищает его жизнь, а потом снова показывает ему, бессмысленную и пустую.

– Кэт должна уехать, – сказал он. Эти слова дались ему с таким трудом, как никакие другие. – Она не будет в безопасности ни в моем присутствии, ни в мое отсутствие. Вы сумеете организовать ее отъезд? Если возможно, сегодня.

– Сейчас уже за полночь, – заметила миссис Киппер, вставая. – И решать будет она сама. Если вы можете подняться, то думаю, вам было бы полезно погрузиться в горячую ванну с солями. Сказать, чтобы приготовили ее? И не мешает поесть.

– Да. – Господи, ему придется двигаться. Но у него оставалось слишком мало времени для выполнения своих намерений. Почти не осталось. – Спасибо.

– Я принесла пистолеты, каждому по одному. И трость, никто не удивится, увидев вас с ней. В ней кинжал. – У двери миссис Киппер остановилась и обернулась к нему. – Даже если Кэт уедет, я буду здесь и сделаю все, что смогу. Конечно, это не то же самое, но решать должна она. Не давите на девушку.

Он, скорее, думал о просьбе. Но это ведь тоже своего рода давление.

Он хотел, чтобы Кэт была в безопасности – значит, чтобы она уехала. И надеялся, что миссис Киппер устроит все, прежде чем у него появится искушение проявить эгоизм. Он закрыл глаза. Ничего не бывает просто, правда?

Когда появились слуги с огромной медной ванной и множеством котлов, наполненных горячей водой, от которой поднимался пар, Кэт взяла тявкающего Мальволио за поводок и вышла с ним на террасу. После заката буря продолжалась недолго, оставив после себя по-зимнему холодную ночь. Она плотнее запахнула стеганый халат, надетый поверх фланелевой ночной рубашки.

После длинного спуска под дождем с вершины Ско-Фелл ей казалось, будто она никогда не согреется. Слуги принесли в коттедж дрова и разожгли огонь в камине. И как только лорда Деринга уложили в постель и все, кроме миссис Киппер, покинули дом, она свернулась калачиком на меховых коврах у камина и почти сразу уснула.

Теперь ей нужно решить: уехать или остаться. Пока они ждали слуг, которые должны были явиться, увидев поданный им сигнал – зажженный фонарь, – миссис Киппер просветила ее насчет того, что может произойти. Мужчинам часто трудно покинуть поле боя, сказала она, даже если война уже проиграна. Женщины обычно более благоразумны, и Кэт, решая вопрос о том, оставаться ли ей здесь, не должна руководствоваться чувством гордости или считать это своей обязанностью. Будет лучше, если она очистит поле боя для еще одной попытки «Черного Феникса».

Миссис Киппер по-своему была тверда, как зубцы в бревне Тома Брамби. Кэт всегда думала о себе точно так же, но с недавних пор слабость стала проявляться во всех ее чувствительных точках. Оказалось, что их очень много, включая ту, которая создавала ей настоящие трудности, – ее увлечение красивыми, обаятельными мужчинами, которые заставляли гореть ее драгоценную плоть.

Вот как сейчас, стоит ей только представить себе лорда Деринга в ванне. К своей досаде, она непроизвольно выбрала такое место, откуда могла наблюдать за тем, как он вышел из спальни и сел в медную лохань. Но она не учла пар. Слуги приносили с повозки ведро за ведром с горячей водой, оконное стекло начало запотевать.

Ну и хорошо. У нее нет никакого права лезть в его личную жизнь. Но если от нее ждут, что он станет ее любовником, то разве она не заслужила заранее одного взгляда на его достоинства?

А может, ей просто хочется удостовериться, что он цел? То, что она видела, раскачиваясь над ним, и потом, когда его везли сюда, не выглядело многообещающим. Он редко приходил в себя и ни разу не был в ясном сознании.

Сквозь запотевшие французские окна она увидела три расплывчатые фигуры. Две из них в темно-бордовых ливреях поддерживали третью, на которой вовсе ничего не было. Хотя она мало что могла рассмотреть, но за их движениями следила без труда. Вскоре лорд Деринг был усажен в ванну, один из слуг открыл французское окно и вышел на террасу.

Мальволио бросился к нему.

Молодой человек испуганно вернулся в комнату и прикрыл за собой окно.

– Извините, – обратился он к Кэт уже из комнаты, – но мы должны уехать. Скоро доставят горячий ужин. Миссис Киппер поедет с нами. Она просила передать это вашей светлости.

И сразу плотно закрыл окно, очевидно, не желая услышать отказ.

Кэт оставалась по другую сторону этого затворенного окна, пока все не уехали, не желая иметь дела с лордом Дерингом, одетым исключительно в мыльную пену.

Но у нее на террасе было холодно, а у него в ванне тепло. Затаив дыхание, она проскользнула внутрь, спустив Мальволио с поводка, и наконец заставила себя взглянуть в направлении камина и медной лохани.

И снова клубы пара помешали ей. Ванна была, возможно, длиной в пять футов, с высокими бортами и подставкой для головы. Она могла рассмотреть волосы Деринга и марлевую повязку у него на лбу. И согнутые колени, и предплечья, лежащие на дугообразном краю лохани. Он сидел совершенно неподвижно.

– Вам что-нибудь нужно? – спросила она, неожиданно для себя охрипшим голосом.

Сдавленный смешок, отозвавшийся в ней внутренним напряжением. Хотя он и подтверждал, что лорд Деринг не упал опять в обморок.

– Я хочу есть. Но нам ведь не надо, чтобы здесь вертелись слуги, предлагающие бутерброды. Поговорите со мной, Кэт. Нам редко удается побыть наедине.

– Я могу разговаривать и отсюда.

– Не будьте такой упрямой, моя дорогая. Какое бы удовольствие нам ни доставляла игра, теперь нас из нее выкинули. Самое время просто поговорить, и сделать это лучше всего лицом к лицу.

– Вы скажете, что я должна уехать, – проговорила она, направляясь к камину и усаживаясь на овечью шкуру. Отсюда ей были видны только его предплечья, плечи и голова. Казалось бы, достаточно безопасно.

– Да. Вам нужно уехать. – Он издал слабый звук, подозрительно похожий на вздох. – Поверьте, я этого хотел бы меньше всего. Но похоже, что некто, не имеющий отношения к миссии, пользуется возможностями «Рая», чтобы исключить меня. Вы не должны встать у него на пути.

– Не волнуйтесь, – сказала Кэт. – Я буду стоять в стороне, указывая туда, где вы.

Рассмеявшись, он со стоном поднес руку к голове…

– Извините. Ваше общество заставляет меня забыть, насколько отвратительно я себя чувствую. Миссис Киппер полагает, что в данных обстоятельствах никто из нас не может быть полезным. Знаю, вы считали себя обязанной участвовать в этой миссии, Кэт, но теперь вас лишили ее. Вы принесете больше пользы, если покинете это место. Вы согласитесь сделать это?

Туман рассеялся. Теперь она могла видеть его отчетливо. Серо-зеленые глаза, обрамленные длинными, слипшимися от воды ресницами, спутанные мокрые волосы, серьезное лицо, искаженное гримасой слабости и боли.

– Конечно, нет. Я об этом даже думать не хочу.

Еще стон, на этот раз совершенно театральный.

– Почему женщины не понимают, когда битва проиграна и пора покинуть поле боя? Вечно вы пытаетесь что-нибудь исправить.

Она едва не рассмеялась, услышав из его уст повторение слов миссис Киппер.

– Сомневаюсь, что вы имеете хоть малейшее понятие о происходящем здесь, в частности, в чем именно заключается наша миссия. Какая от вас польза без меня? Даже в эту лохань вы не можете забраться без посторонней помощи.

– Ох-хо. Значит, вы за мной подглядывали? – Он ухмыльнулся. – Ну и какое впечатление?

– От чего? – Она чувствовала себя каплей воды, падающей на раскаленную решетку. – Я видела, как слуги практически внесли вас сюда. Потом я повела Мальволио в лес и ждала, пока он справит нужду. Вы хотите сказать, будто я пропустила интересное зрелище?

– Боюсь, не сегодня ночью. – В его глазах светилась насмешка. – Но если ваша гордость не позволяет вам удалиться и вы останетесь, учтите вот что: вашей жизни будет грозить опасность, откуда никто ее не ждал до событий нынче утром. Это вдобавок к тому риску, на который мы согласились, отправляясь сюда.

– Да, да. Это все совершенно понятно.

– Может быть, вас и не волнует вероятность смерти, но мне интересно, смирились ли вы с тем, что потребуется от вас, если мы продолжим. Мы должны поладить друг с другом, если будем разыгрывать спектакль для зрителей. Мы под постоянным наблюдением и обязаны стать теми, кем притворяемся. У нас нет времени, на неторопливое соблазнение, кокетливые отказы, недоверие или гнев, что было бы уместно в другое время.

– Сомневаюсь, что смогу избавиться от гнева, милорд. Он у меня в крови.

– О, вы можете точить свои коготки на мне. Я к этому привык. Но как все-таки вы стали частью всего этого? Неожиданное письмо? Встреча в ресторане?

Она обхватила колени руками.

– Я была в турне с труппой актеров. Когда наша швея неожиданно уволилась, на ее место наняли миссис Киппер.

Потом я узнала, что все было подстроено заранее. Она слишком часто искала моего общества, но мне она понравилась. Недели через две она спросила, смогу ли я сохранить секрет, независимо от моего отношения к предмету разговора или от того, какой ответ я решу дать. Я дала обещание, а она вручила мне письмо.

– Вас призывали, – сказал он.

– Вот так это и началось. Миссис Киппер должна была объяснить мне задачу и руководить следующими этапами операции. У них очень хорошая организация, у «Черного Феникса». Как только она сама удостоверилась в том, что я хороший кандидат, а это, по ее словам, она решила сразу, то планы строились так, будто я уже дала согласие. Несколько позже мы разыграли сцену моего спора с управляющим труппы. И мне предложили место здесь. А потом я ждала вашего прибытия.

– И каким же разочарованием я оказался! Почему вы приняли это приглашение?

– А это, милорд, вас совсем не касается. Сейчас самое время обсудить, что нам известно о «Рае», и придумать, как собрать доказательства. Если вы действительно собираетесь уехать в субботу…

– Да. Но чтобы убийцам не пришлось поторопиться с осуществлением их планов, давайте сохраним мой приближающийся отъезд в тайне. Тем временем, в надежде на то, что вы наградите меня за хорошее поведение, я буду весь внимание.

Наконец-то. Она встала и подошла к корзинке Мальволио, подняла ложное дно и вытащила пачку бумаг. Зашифрованную информацию – по большей части списки имен и дат – следовало уничтожить, после того как она познакомит с ней Деринга. Но она не ожидала, что этот разговор ей придется вести с мокрым и голым мужчиной. Это дело серьезное, а он отвлекал ее, не давая сосредоточиться.

Не отрывая глаз от бумаг, она вернулась к камину и села на ковер, скрестив ноги.

– Сначала я нарисую вам картину в целом, а потом постараюсь ответить на ваши вопросы, если смогу. Одну тему – убийство из-за наследства – вы уже обсудили с миссис Киппер. Из пяти жертв, которые были гостями «Рая», двое были застрелены на охоте, один утонул, когда перевернулась его яхта, еще один упал с лошади во время импровизированных скачек, и наконец, кто-то свалился в каменоломню.

– Такое случается, – заметил он, – когда джентльмены занимаются спортом. Здесь, где приветствуется, если они пьяны или страдают от похмелья, неприятных происшествий можно ожидать больше, чем обычно.

– Но были и другие инциденты, не только те, о которых я рассказала. Не все из них закончились так трагично. «Феникс» изучил только такие случаи, где можно проследить мотив. Обычно на карту было поставлено наследство. Два раза – еще и титул. У джентльмена, того, кто упал в каменоломню, было много врагов, готовых заплатить за то, чтобы его убрали. Естественно, «Рай» не рекламирует эту услугу открыто, хотя «Феникс» уверен, что они ее предлагают.

– Думаю, только постоянным посетителям, пользующимся доверием… ну, скажем, владельца. Вы согласны со мной? Персонал не стал бы предоставлять наемного убийцу каждому желающему.

– Сомневаюсь, что они вообще что-нибудь об этом знают, – сказала Кэт. – За то время, что я здесь, слуги показались мне такими же, как и везде, – обычные люди, зарабатывающие себе на хлеб, сплетничающие о странностях своих хозяев и надеющиеся на повышение.

– А гости, – продолжил Деринг, – те же парни, какие встречаются в бальных залах Лондона, клубах джентльменов и в игорных притонах. Здесь они находят убежище от своих домашних проблем, могут поддаться своим слабостям и наслаждаться спортом. По большей части они приезжают сюда, потому что это модно. Жены и семьи вряд ли считают «Рай» безобидным местом, но мне он кажется таким.

– За исключением убийств.

– Если это не просто, как считают власти, несчастные случаи. Вам может показаться ересью, но я полагаю, что догадки «Черного Феникса» основаны на очень шатких доказательствах.

– Но он вкладывает достаточно много в расследование, чтобы получить более надежные улики.

– Ах да. Деньги. Они так же быстро ускользнули из моей памяти, как и из рук. Когда мы с вами говорили о поэме Кольриджа, вы упомянули, будто лорд Байрон говорил о реинкарнации клуба «Адский огонь». «Феникс» полагает, что нечто подобное происходит здесь и избранная группа джентльменов собирается несколько раз в году для проведения тайных ритуалов, включающих…

Она не смогла бы заставить себя заговорить об этом. Кэт не испытывала иллюзий относительно жестокости людей, которую они проявляют к себе подобным. Но ей все еще было трудно согласиться с тем, о чем ей рассказала миссис Киппер.

– Кэт? – Ее удивила озабоченность, прозвучавшая в голосе лорда Деринга.

– Они используют их в своих жертвоприношениях. Возможно. Доказательств нет. Один мальчик был найден в имении мертвым, будто бы он утонул. Но никто его не опознал. Его похоронили на кладбище для бедных вблизи Ланкашира, и позже «Феникс» позаботился о том, чтобы тело эксгумировали. Были обнаружены следы веревок. Знаю, этого недостаточно. Власти в Ланкашире, Камберленде и Уэстморленде запрашивали об исчезновении местных детей, но этот след никуда не привел.

– Один мертвый мальчик, никому не известный, никаких исчезнувших детей… и это все?

– Списки гостей и даты их пребывания здесь проверял другой эмиссар «Черного Феникса». Не знаю, кто он, но его задачей было удостовериться, нашли ли прибывающие гости все подготовленным в соответствии с их пожеланиями. Он отметил, что некоторые джентльмены, десять или двенадцать, прибывали весной, осенью и зимой, всегда во время солнцестояний и равноденствий. Семь из них сейчас здесь, а летнее солнцестояние будет в пятницу ночью.

– Догадываюсь, что нас прислали сюда, чтобы проследить, чем занимаются здесь эти джентльмены. У вас есть их имена? Один из них, думаю, – Каррингтон.

– Да. – Она знала имена наизусть. В их числе был лорд Шеффер, который чуть не купил ее услуги. Другой постоянный участник встреч, хотя сейчас он и отсутствовал, был француз, интересовавший лорда Деринга.

Когда она их перечислила, Деринг помолчал некоторое время.

– По крайней мере, четыре подонка, – наконец сказал он, – считая д'Арвена, а я включаю его в их число только из-за того общества, в каком он недавно был. Трое – мужчины, которых я встречал время от времени, и не всегда в самых достойных местах. Остальных не знаю. Так что вы думаете, Кэт? Если предположить, что они собираются здесь для жертвоприношений, могу я считать себя приглашенным?

– Думаете, это возможно?

– Вероятно, Каррингтон пытался понять, насколько я подхожу для этого. Трудно по-другому оценить его интерес к моему сексуальному опыту, который – мне пришло это на ум только сейчас – появился у него, когда кто-то упомянул о моем довольно широко известном приключении с женой одного опасного человека.

– Герцога Сарна.

– Я все время забываю, как много вам известно обо мне. Это кажется мне нечестным, поскольку о вас я ничего не знаю. Но действительно, Каррингтон проявил внимание ко мне, услышав, что я бросил вызов Сарну по одной причине – переспать с женщиной. Позже я пришел к выводу, что это и побудило его участвовать в аукционе. Его интересует сила, и ему хочется узнать, как далеко я могу зайти, чтобы подчинить женщину своей воле. Так я думал, но, очевидно, ситуация гораздо более сложная, чем я воображал. Особенно с тех пор, как одному из их компании заплатили за то, чтобы он столкнул меня со скалы.

– Непохоже, чтобы они были рады вам, – заметила она обескураженно. – Если только они не считают вас подходящей жертвой.

– В мои планы такое не входило, но оставим это про запас. – Он вытянул руки над головой и поморщился от боли. – Все, что я могу сделать, – это держаться на виду, в пределах досягаемости, и выглядеть скучающим от обычного выбора развлечений. Нелегко быть убедительным в такой роли, если – как я – владеешь вами.

– Все женщины одинаковы. Не это ли хотел сказать Каррингтон?

– Что-то в этом роде. Может, он и прав.

Она бросила на Деринга гневный взгляд, которого он, по-видимому, и ждал от нее, потому что встретил его улыбкой.

– Почему вы думаете, что Каррингтон заинтересован в демонстрации силы? – спросила она. – Может быть, с его стороны это проявление своеобразной симпатии? Возможно, он восхищается вами.

– И такое не исключено. – Казалось, Деринга не беспокоила подобная перспектива. – И опять-таки все упирается в силу. Я, как известно, исключительно люблю женщин. Вообразить, будто ему удастся отвлечь меня от них, было бы в некотором роде удачным ходом, по его собственным темным причинам. Я могу помочь ему добиться успеха.

У нее рот открылся от удивления, но Кэт быстро спохватилась.

– Но это уже самое последнее средство, – сказал он, – предпоследнее – я могу стать жертвой. Не волнуйтесь, Кэт. Это лишь игра. Но вы не возражаете, если я немного пофлиртую с ним? Вы же никогда не разрешаете ловеласничать с вами.

– У вас нет времени для волокитства. Вы сами так сказали.

– Кокетливые отказы, Кэт. По крайней мере, вы окажете мне услугу, подав банные простыни? Вода уже остывает.

Слуги оставили целую кипу пушистых полотенец на стуле. Кэт подвинула их к нему, чтобы он мог дотянуться, и отправилась в спальню за его халатом. Она вошла как раз тогда, когда Мальволио, дремавший на подушке, поднял голову, навострил уши и, залаяв, спрыгнул на пол. Наверное, принесли ужин.

Глава 12

– В этом доме движение сильнее, чем на Пиккадилли, – проворчал Деринг. Он стоял в ванне, обернув одно полотенце вокруг талии, набросив другое на плечи, и пытался высушить волосы, не повредив повязку на лбу.

– Впустите их, ладно?

Кэт открыла дверь, с удивлением увидев мистера Фидкина, сопровождаемого полудюжиной слуг.

– Извините за вторжение, – сказал он, как никогда, почтительно. – Я хотел бы лично удостовериться в том, что лорд Деринг здоров, и узнать, не требуется ли ему что-нибудь для комфорта.

– Для этого у меня есть цыганка, – ответил Деринг. – Но входите, Фидкин. Помогите мне выбраться из этой штуковины. Я все еще немного не в себе.

Фидкин посмотрел на слугу, потом передумал и протянул свою руку, чтобы помочь Дерингу.

– У меня нет слов, чтобы передать, как я огорчен свалившейся на вас неприятностью, милорд.

– Свалившаяся – можно и так сказать. – Тяжело опершись на руку Фидкина, он сел на край ванны, перекинув одну ногу через борт, потом с трудом добрался до камина и встал перед огнем. Несмотря на полотенца, марлевую повязку, небритый, почти голый, все равно он имел осанку, выдававшую в нем лорда. – Конечно, ни одна история, в которой я – главное действующее лицо, никогда не была правдивой. К тому времени, как этот инцидент дойдет до Лондона, только Господь Бог знает, какие преувеличенные россказни поползут по гостиным.

Фидкин пренебрежительным жестом указал на все еще тявкающего Мальволио:

– Может быть, мне убрать отсюда это надоедливое животное?

– Я присмотрю за ним, сэр. – Кэт подобрала собаку, унесла ее в спальню и держала, пока пес не успокоился настолько, что его можно было оставить одного.

Когда она вернулась в гостиную, взволнованный Фидкин вытирал мокрый лоб.

– Какие-нибудь упущения со стороны персонала во время подъема? Гида? – Голос у него был высокий, тоже обеспокоенный. – Только скажите, и они будут уволены.

– Нет, нет. Кобб и остальные делали все, как полагается. Иначе я не стоял бы здесь. Но когда слухи неизбежно попадут в газетенки, не очень волнуйтесь за репутацию «Рая». Вернувшись в Лондон, я расскажу правду.

– Вы намерены вскоре уехать, милорд? Здоровье позволит вам такое путешествие?

– Да, вся проблема в этом. Я не уеду, пока не истечет мой срок распоряжаться цыганкой, хотя, учитывая мое теперешнее физическое состояние, ей придется проявить изобретательность. А когда я поправлюсь, то хочу поплавать на лодке, пострелять и… ну, все, что не имеет отношения к горам и пикам. Не менее двух недель потребуется, чтобы восстановить мое душевное здоровье. Это вам помешает?

– Мы очень рады вас видеть здесь, – сказал Фидкин. – Я продлю вашу аренду коттеджа.

Пока мужчины беседовали, слуги накрыли на стол, убрали лохань и принесли еще дров. Лорд Деринг, казалось, ничего не замечал, но для человека его происхождения прекрасное обслуживание само собой разумеется. Она, как и всегда в его обществе, почувствовала себя деревенщиной.

Когда дверь наконец закрылась за Фидкином и слугами, Деринг проковылял к ближайшему креслу и сел, опустив голову на колени.

– Не волнуйтесь, – сказал он. – Сейчас пройдет.

Но не так быстро, как поняла она через некоторое время, и не без посторонней помощи. Она подошла к столу, положила на тарелку большую порцию жаркого и встала перед ним на колени.

– Вам будет лучше, сэр, если поедите.

К ее удивлению, Деринг не стал спорить. Все еще наклонившись вперед, он съел все, что она ему предложила.

Она сидела на корточках между его голыми ногами, отчетливо пропуская через сознание все, что могла видеть, а еще больше то, что скрывали полотенца. Она пыталась сосредоточиться на его лице, щетине на подбородке, влажных концах волос. Но взгляд ее постоянно скользил вниз, туда, где полотенце соскользнуло с плеч, и к жестким волосам на его груди. Совершенно неподходящие образы мелькали в ее голове. Рука у нее задрожала. Солидный кусок жаркого шлепнулся на пол.

– Хватит, – сказал он, опершись ладонями о колени. – Если вы принесете мне халат, полагаю, я смогу доковылять до стола и сесть как настоящий джентльмен.

Пока Кэт убирала миску и приносила тяжелый парчовый халат, Деринг встал и сбросил полотенца. Она обернулась как раз в тот момент, когда они падали, и тотчас прикрыла глаза.

– Вот, – сказала она, швырнув ему халат. Тихий смех и шорох парчи.

– Вы можете спокойно распахнуть ваши шокированные очи, дорогая. Неужели я все-таки ошибался? Вы, дьявол помоги нам обоим, невинная девушка?

– Нет!

Слишком много чувства. Щеки ее вспыхнули.

– Ну, это хорошая новость. Погасите, пожалуйста, лампы. Пока мы ужинаем, мне не хочется видеть встревоженное выражение на вашем лице.

Она начала понимать, когда он говорит не то, что у него на уме. Это, правда, не мешало ей догадываться об истинных мыслях Деринга, но теперь она уже не реагировала так воинственно на его поддразнивания. При других обстоятельствах ей это, наверное, даже понравилось бы. И если бы это был другой мужчина, конечно. Этот уедет через пять дней – не слишком скоро для нее, – и их пути никогда больше не пересекутся.

Комнату освещал только огонь камина. Она сидела напротив него за столом, где они лишь прошлым вечером вместе ели клубнику и пили шампанское. Казалось, что это было очень давно. Он набросился на большой кусок холодного ростбифа, придя наконец в себя после обморока.

– Вы угрожали мистеру Фидкину? – спросила она, направляя разговор в безопасное русло.

– Похоже на то. И еще ввел его в заблуждение, как вы, вероятно, заметили. Если повезет, то наемные убийцы «Рая» не будут пытаться убить меня в ближайшие дни.

– А что же вы намерены делать? Чего вы от меня хотите?

Лорд Деринг поднял брови.

– Я серьезно, – сказала Кэт, взяв морковь и откусив кусок. Это было ошибкой. Невозможно сохранить достоинство, хрустя морковкой.

– Слишком серьезно, Кэт. Что бы я ни думал о теории «Черного Феникса», но вынужден признать, выбор они сделали прекрасный. Вот я, человек, прикидывающийся, будто ему ни до чего нет дела, кроме его собственных удовольствий, – это довольно близко к истине, – а вы играете роль обольстительной красотки, попавшей мне в когти. Гордость красавицы заставляет ее сопротивляться мне, даже когда она покоряется из страха и, что ближе к истине, от страсти. Это, как вам придется признать, не может долго продолжаться.

Она отложила морковь.

– Я не покорялась.

– Но вы должны. Ваша воля – моя, как и ваши желания. И только ваша гордость – препятствие на пути, но если вы меня вынудите, то я подавлю ее.

Удар был нанесен, невидимый, но сильный, будто камень упал ей на сердце.

– Я не принуждаю вас ни к чему. Если вы такой жестокий, то только потому, что предпочитаете быть таким. Или потому, что вы зверь по природе.

Молчание. И спустя некоторое время большая ласковая рука коснулась ее щеки.

– Не говорите так, Кэт. Я не такой человек.

Она взглянула ему в лицо, оно было в тени, и только в глазах мерцали отблески лунного света, падавшего в окно.

– Я знаю. Мне очень жаль. Это было… Я просто устала, вот и все.

Снова долгое молчание. Она изучала свои руки, жесткие и исцарапанные веревками. Она слышала треск огня, его тихое дыхание, насмешливые голоса, зовущие ее прочь от него. От жизни. От счастья. Они никогда не отпустят ее, она это уже знала. По крайней мере добровольно. А чтобы убежать от них, ей не хватит смелости.

– Спросите меня о чем-нибудь, – нарушил молчание он.

– Я… Что? О чем?

– О чем хотите. Что позволит вам доверять мне хоть немного. Всего несколько дней, Кэт. И ночей… ночей, которых вы боитесь. Но я не возьму у вас ничего, что вы не захотите дать мне добровольно.

– Вы так говорите. Но откуда вы знаете, чего я хочу? Как вы можете быть таким… самонадеянным, чтобы считать, будто читаете мои мысли? Мои секреты останутся при мне.

– Это мое единственное полезное умение, – сказал он. – Но мои ощущения ограничиваются только настоящим, тем, что вы чувствуете или как отреагируете в этот или следующий момент. Угадывать прошлое или будущее я не умею. Кстати, несмотря на мой хваленый дар, вы чаще всего меня удивляете. И к своему великому огорчению, я потерял способность доверять собственному инстинкту.

– Вздор. Вы манипулируете мною так же, как привыкли проделывать это с другими. Каррингтон. Фидкин. Даже мистер Гиллиам, который так восхищается вами.

– Боже милостивый! Я-то считал его умным, все эти разговоры о горах и геологических проблемах… – Блеснули белые зубы. – Кэт, я не могу доверять никому. Мы попали в зыбучие пески. Все не так, как кажется. Но если сейчас вы зададите мне вопрос, я отвечу на него без обмана.

Назвать сотни вещей, которые ей хотелось бы знать о нем, значило показать, насколько он интересует ее, а этого Кэт не хотела.

– Но какая польза в том, – проронила она с похвальным безразличием, – если нет ничего существенного, что меня интересовало бы?

– Считайте это экспериментом. Вам известно, что говорят обо мне. Разве вам не любопытно хоть немного? Вы не хотели бы услышать мои объяснения?

– Но я ничего о вас не знаю, кроме того, что в спешке вас наняли, потому что вы хорошо вписываетесь в компанию других гостей.

Некоторое время он внимательно смотрел на нее, не говоря ни слова. Потом, покачав головой, рассмеялся.

– Боже, – протянул он, все еще посмеиваясь. – Я в обществе единственного человека в Англии, которому неизвестна моя репутация.

– Ну, я знаю, что вы повеса, игрок и бездельник.

– Правильно по всем пунктам. Но «Рай» кишит такими. – Он опустил подбородок на сложенные руки. – Как унизительно. Я думал, что ваше непосредственное презрение ко мне коренится в общепринятых представлениях. Но оказывается, я не нравлюсь вам сам по себе.

Она тщетно искала ответ.

– Единственное, что меня интересовало, – это наше расследование и то, что вам не хватает для этого самоотверженности.

– Мы уже ощипали эту ворону до последнего перышка, – сказал он, вставая. – Думаю, мне нужно выпить вина.

– Я принесу, – поспешно сказала Кэт. Когда она вернулась, Деринг смотрел в окно. Прибывающий месяц бросал ленту света на темное озеро. Девушка наполнила для него бокал, налила немного себе и поставила графин так, чтобы он мог до него дотянуться.

– Хорошо, милорд. Что же это за обычные причины, по которым люди относятся к вам свысока?

Он повернулся к ней.

– С чего бы начать? Думаю, с конца истории, из-за которой я стал обедневшим виконтом, изгнанным из своего дома, отвергнутым семьей, лишенным наследства. Остался лишь титул да немного земли, которая номинально принадлежит мне, но распоряжается имением мой брат. Он сохранил его в довольно хорошем состоянии, учитывая обстоятельства, а я зарабатываю себе на жизнь за карточным столом.

Сделав глоток, он вернулся к окну.

– Это, конечно, звучит так, будто я виню всех, кроме себя самого. Но так думать – ошибка. Я сам виноват, что попал в неприятности, и если и был другой путь, гордость ослепила меня.

Наверное, он говорил о ней. Она взяла кусок хлеба и намазала его маслом, чтобы заняться чем-нибудь, а не только неотрывно смотреть на него. Казалось, он погрузился в собственный мир, и пока он сам не расскажет ей о нем, доступ туда ей закрыт.

– Мой отец был страстным собирателем земель, – продолжил Деринг. – Как только у него появлялись деньги, он немедленно покупал землю. Больше всего ему хотелось приобрести кусок пастбища, прилегающего к нашему имению, но сосед не продавал его. Он разводил лошадей, и по этой причине я проводил больше времени у него, чем у себя дома. Я… неравнодушен к лошадям, был таким всю жизнь, а его дочь – страстная наездница. Наши родители давно решили, что мы поженимся. Но для меня это оставалось отдаленной перспективой. Был Итон и Оксфорд, а после этого, когда моему большому путешествию[6] помешал Бонапарт, мне оставалось только присоединиться к моим друзьям в Лондоне. Домой я наведывался редко, и хотя мы с Белиндой по-прежнему ездили верхом вместе, внимание я уделял только лошадям.

Кэт могла бы поспорить на все свои сбережения – одиннадцать фунтов, – что Белинда уделяла все внимание только ему.

– Затем, месяца через четыре после моего приезда на Рождество, отец явился в Лондон с горящими глазами. И, как я потом понял, очень довольный. Как только будет получена лицензия и сделаны необходимые приготовления, мы с Белиндой должны пожениться. Брачный контракт уже составлен. Невеста закусила удила, и не без причины. Она, по ее словам, была беременна от меня на четвертом месяце.

Сердце у Кэт упало, и она потянулась за бокалом. В этот же момент Деринг захотел взять свой, и их руки соприкоснулись. Прикосновение отозвалось в ней звоном большого медного колокола. Его ребенок. Его ребенок. Его ребенок.

– Чтобы завершить эту скучную историю, – сказал он, – я отказался жениться на Белинде. Отец пришел в ярость, и прежде всего потому, что вожделенная земля стала бы его по условиям брачного контракта. Он пытался запугать меня и угрозу свою потом выполнил – отрекся от меня. Но я был непоколебим. Моя и ее семьи, все соседи и все их коровы стали моими противниками. Скандал охватил северный Дорсет и достиг, естественно, Лондона. Мне перестали присылать приглашения. Друзья от меня отвернулись. Содержание мне перестали посылать, репутация моя разлетелась в клочья, я не мог ни платить по счетам, ни занять денег.

Теперь он смотрел на нее. Хотя она и не могла видеть его глаза, она чувствовала, что его взгляд ищет ее, союз во тьме, которого она хотела, не зная почему. А потом она поняла.

– Белинда лгала?

Он долго молчал. Потом издал хриплый звук, похожий на смех, и сделал большой глоток.

– Даже я не такой нахал, чтобы отказаться от своего ребенка и от его матери. Но я никогда не прикасался к Белинде, за исключением того, что помогал ей забраться в седло. Она была умна и устраивала так, что мы были с ней одни, и – я уже говорил о своей наивности? – я не видел ничего зазорного в общении с другом детства. Похоже, мой отец и ее, и большинство членов наших семей и соседей тоже, догадывались, что я не виноват в ее положении. Но и в этом случае они считали, будто я должен был избавить их от неприятностей и скандала и просто взять ее в жены. Давняя договоренность, объединение семей и собственности, репутации всех участников – что значили мои возражения по сравнению со всем этим? А как же несчастное дитя, которому нужно имя и отец?

Насколько проще было бы, понимала Кэт, уступить. Сделать то, о чем просили, чего, от него ожидали. Как она завидовала его мужеству отказаться!

А как же любовь? – думала она. Дети, которых продают за землю, за уплату долгов или просто чтобы освободиться от них. Соседи, опасающиеся последствий и закрывающие глаза на правду.

– Но ребенок родился все-таки в законном браке, – продолжал лорд Деринг. – И стал третьим в очереди за титулом. Моего брата, моложе меня на год, уговорили пожертвовать собой ради сохранения семейной чести. Взамен все, что не принадлежало мне по майорату, перешло к нему. Джордж – человек спокойный, легко поддается влиянию. Думаю, он хотел угодить отцу, который до того редко обращал на него внимание.

Это произошло двенадцать лет назад, и за прошедшее время многим пришлось пожалеть о сделанном. Отцу удавалось держать Белинду на коротком поводке из-за денег, но после его смерти она потратила все состояние Джорджа и наградила его еще тремя детьми. Ни один из них не походил на брата. Наша мать заботится о них. Родители Белинды, стыдясь ее поведения, живут замкнуто. Соседи не общаются с обеими семьями.

– И вы тоже их не признаете?

– Все обстоит иначе. Хотя у меня была одна возможность исправить положение. Через несколько лет я получил письмо от отца. Он хотел поговорить со мной о примирении, намекая на возможную финансовую поддержку и на изменение своего завещания. Я, естественно, клюнул на приманку, видя шанс восстановить свое состояние, и помчался сломя голову в Деринг-Парк.

Горький смех.

– Сначала показалось, что мы сможем договориться. Он потребовал, чтобы я остался в Дорсете и посвятил себя имению, на что я с радостью согласился. В своей жизни я ничего не хотел больше, чем заниматься именно этим. Но была и еще одна цена, которую я должен был заплатить за его прощение.

Гнев, закипавший в ней с самого начала его истории, теперь вспыхнул ярким пламенем.

– Что же, ради всего святого, он должен был простить?

– Я задал тот же вопрос, но менее вежливо. Это разозлило его. Он потребовал, чтобы я взял на себя ответственность за все, что не сложилось, униженно молил бы о прощении, публично покаялся. Только унизившись перед населением всей юго-западной Англии, я буду принят как блудный сын. В награду мне разрешат жениться на невесте, выбранной им для меня. За этим последовала довольно отвратительная сцена, мама плакала, Джордж ломал руки, а отец и я пытались перекричать друг друга. Вскоре я снова уехал, и так все кончилось. Мое упрямство дорого мне стоило.

– Но вы не были виноваты! Как он мог свалить все на вас?

– Дорогая Кэт! Вы перешли на мою сторону? Не будьте так импульсивны. Чем повредило бы мне ложное признание? У меня ничего не осталось, лишь немного гордости, и вопреки всем доводам разума я отказался от наследства и уцепился за эти остатки самоуважения. Чувством собственного достоинства, уверяю вас, счета не оплатишь, а удовлетворение быстро испаряется. Ясно, что отец был не прав. Но он тоже был в отчаянии. Понадобились годы, чтобы я понял, что, несмотря на все угрозы, он пришел ко мне за отпущением грехов. И, будучи таким человеком, каким он был, отец мог сделать это, только требуя моего покаяния и защищая собственную гордыню. Я никогда не пожалею о том, что отвернулся от Белинды, но горько раскаиваюсь, что в тот день, когда мой отец протянул оливковую ветвь мира, я не принял ее.

– И не женились, чтобы доставить ему удовольствие?

– Нет, пока его суждение о женщинах не изменилось бы. Но род должен продолжаться, даже если речь идет о таком недостойном его представителе, как я. Если бы мне дали время исправить свою репутацию, я нашел бы подходящую жену.

– Вы все еще можете это сделать. Если бы вы женились на богатой наследнице, у вас появились бы деньги, чтобы занять достойное положение в обществе и управлять имением. Все так делают.

– Вы хотите, чтобы я превратился в охотника за состоянием? – Он снова сел, как бы стараясь лучше рассмотреть ее при свете огня в камине. – Не подумал бы… Что это у вас в руке?

Она посмотрела на свою руку. Охваченная гневом, она сжала кулак, и теперь в руке у нее был комок хлеба с маслом.

– Ох, какая гадость!

Под звуки его хохота она удалилась в спальню – как только она отворила дверь, Мальволио кинулся к ней – и вымыла руки. Ополоснула и лицо, смывая впечатления от рассказа лорда Деринга.

Все ее прежние представления об этом человеке изменились. Будучи уверенной в своей приобретенной с таким трудом способности оценивать мужской характер, она считала его умным, поглощенным собой, сибаритом, эксплуататором, очаровательным, нерадивым и бесполезным образчиком знатной фамилии. Тот самый сорт, из-за которого аристократия получила такую дурную репутацию. Если бы она по рождению принадлежала к его классу, она достигла бы гораздо большего, имея такие возможности.

Может быть, он и на самом деле был таким. Но в нем было и кое-что другое, хотя она еще не совсем поняла, что именно. Да она и не пыталась. Это могло бы вызвать у нее слишком большую симпатию, заставить ее переживать за него, соединить предательскую страсть с более сложными желаниями. У нее и так уже достаточно неприятностей.

И все-таки она может позволить себе наслаждаться его обществом. Нельзя отрицать, что он развлекает ее. Он бросал ей вызов, чем она возмущалась, даже когда принимала его. Ее не раздражало, что он выигрывал почти каждую схватку.

Вернувшись в гостиную, она увидела, как Деринг скармливает ростбиф Мальволио, которого не пришлось долго уговаривать набить свой живот именно этой едой.

– Кэт, посмотрите в окно и скажите мне, что вы там видите.

Она посмотрела в окно, наклоняясь к его плечу.

– Отражение месяца в воде. Очертания холмов на другом берегу озера. А что я должна увидеть?

– Стойте, где стоите. Или придвиньтесь поближе, если хотите, и продолжайте наблюдение.

– Это трюк?

– Ну, я просто пользуюсь случаем, – сказал он, одной рукой обнимая ее за талию. – Но никаких трюков.

Она чувствовала, как от бурного дыхания вздымается его грудь, ощущала ткань халата, тепло его тела.

– Значит, обольщение?

– Ох, надеюсь на это. Но сейчас мы совмещаем удовольствием делом. Смотрите на озеро.

Она заставила себя сосредоточиться. И тут она увидела это – свет там, где его только что не было. И он двигался.

– Фонарь на лодке, и сейчас его открыли.

– Приоткрыли. Это уже третий, который я увидел. Если они только не изменили курс, то догадываюсь, что они отошли в темноте от острова и, достигнув точки, где уже трудно определить, откуда они отправились, превратились в тех, за кого их и приняло бы большинство наблюдателей, – за ночных рыбаков. Нам нужна подзорная труба, Кэт.

– Уверена, что миссис Киппер сможет достать. Как вы думаете, что происходит? Контрабанда?

– Учитывая количество вина и крепких напитков, потребляемых здесь, я не удивлюсь, если «Рай» покупает их на черном рынке. «Феникса» это интересует?

– Покупка контрабандных товаров? Не думаю. Но улика может быть полезна в другой ситуации.

– Нам нужно проверить этот остров, Кэт. Не завтра. Сомневаюсь, что я буду способен на такую экскурсию. Пикник в среду подойдет, и я уже заказал маленькую шлюпку. Вы умеете грести?

Ей казалось, будто она все еще прижимается к нему, а это совсем лишнее.

– Я гребла, – сказала она, возвращаясь к своему креслу, – но не долго. Неужели вы так слабы, что не сможете справиться со шлюпкой?

– Я хочу создать такое впечатление. Или у меня не будет другого выбора. – Он подозрительно серьезно посмотрел на нее. – По правде говоря, дорогая, я ужасно болен и устал.

– Мне жаль. – Она старалась, чтобы Деринг не заметил симпатии в ее голосе. – Хотя странно. Вы приземлились на твердую почву и немного скатились вниз. Но с этого времени я не могу вспомнить, чтобы, вы прилагали какие-нибудь усилия. Двое мужчин несли вас с горы, а сюда доставили в экипаже. Перед этим меня подвесили на канате, как копченый окорок, и отправили, чтобы я закрепила вас на веревках. Я проделала всю работу, милорд. А вы там просто полеживали.

Озорная улыбка появилась у него на губах.

– Обычно я этим не увлекаюсь, но в более удобных условиях – скажем, мягкая постель подо мной – я был бы счастлив лежать там, пока вы делаете всю работу.

– Ах, ради Бога. У вас в голове когда-нибудь бывают другие мысли?

– В вашем обществе? Почти никогда. А вам хотелось бы, чтобы я вас не желал?

– Это сделало бы нашу задачу намного менее… беспокойной для меня.

– Но и намного менее приятной, особенно когда начнется настоящее волнение. Разве я не был чрезмерно терпелив? Я изображал наркомана и пьяницу, лишь бы дать вам время. Чтобы еще больше растянуть этот срок, я столкнул себя со скалы.

– Ха!

– Но мы не можем продолжать в этом духе. В доме часто бывают слуги. Они видят, что-то не так. Они меняют простыни. Они сплетничают, а некоторым за информацию платят. Время для дискуссий и промедления закончилось. Сегодня вы будете спать в моих объятиях. И если мое тело подчинится моей воле, вы будете счастливы, что мое терпение кончилось.

Вместе с ее гордостью, теперь опасно качающейся на самом краю обрыва.

Она могла бы продолжать сопротивляться ему, приложив к тому все свои силы. Но риск выйти из игры был слишком реальным. Или достаточно существенным, чтобы послужить извинением тому, к чему взывала ее плоть.

В свете гаснущего огня Кэт уже едва различала его лицо. Выражение, которое оно приняло. Так ей было проще сказать то, что она собиралась. И кто бы мог подумать, что она будет так смущаться, после той жизни, которую вела?

– Я танцовщица, – сказала она. – Актриса. Когда эта неделя закончится, я вернусь к своему ремеслу. Ничто не должно помешать этому. Вы… будете осторожны, милорд?

– Я всегда благоразумен. Вы должны помочь мне, Кэт, но обещаю. Пока мы оба осмотрительны, последствий не будет. – Он с трудом поднялся. – Идите в постель, если хотите. Я выведу эту псину, – Мальволио лежал у его ног, похрапывая, – на прогулку в сторону острова. Вряд ли мне удастся что-нибудь рассмотреть, но уверен, там происходит нечто большее, чем просто контрабанда.

– Очень хорошо, только вот незадача! Я уже была ночью в этом лесу, и у меня есть черная одежда, в которой меня трудно различить. А вас сразу заметят, а в случае бегства в таком состоянии легко догонят.

– Не лишайте меня прогулки, – возразил Джаррет. – Или это ваша тактика очередного промедления?

– И хорошо зарекомендовавшая себя, сэр. Я счастлива, что вы подумали об этом.

Глава 13

Кэт решила привязать Мальволио к дереву в саду. Пес скорее мог выдать ее, залаяв на мышь-полевку, чем оказаться полезным. Он лег на пузо, округлившееся от ростбифа, и положил морду на передние лапы. В жизни пса все так просто. Поправив вязаную маску, Кэт отправилась на восток.

Луна, медленно плывущая на западе, давала мало света. Девушка шла вдоль береговой линии, стараясь держаться в тени деревьев. Иногда она бросала взгляд сквозь листву на поросший деревьями остров, похожий на мохнатого зверя, спящего на воде.

Заметив небольшую возвышенность, с которой открывался хороший обзор, Кэт забралась на дерево и стала высматривать, сама не знала, что именно. Если от острова отошла еще одна лодка, то, очевидно, с другой стороны, недоступной ее взгляду. Потом она ждала почти час, по ее внутренним часам, и не увидела никого, кроме совы, охотящейся среди деревьев. Но когда девушка уже собралась уходить, в центре острова мелькнул огонек.

Она взобралась на дерево повыше. Свет, то исчезавший, то появлявшийся снова, в зависимости от плотности зарослей, неуклонно продвигался на восток. Кэт соскользнула на землю и пошла в том же направлении.

Следуя параллельно острову, она поняла, какой он большой. С берега свет уже не был виден, и Кэт решила, что лодочник привязал свое суденышко на восточной стороне полуострова, на косе, выдававшейся в воду, как согнутый локоть. Из этой точки всякий мог легко и быстро выйти к сторожке «Рая».

Когда она уже могла различать полуостров, то нашла другое густое дерево и взобралась повыше, чем в прошлый раз. Точно, свет продолжает двигаться в том же направлении и приближается к воде. Потом он исчез. Вскоре, как тень на фоне озера, освещенного звездами, маленькое судно отошло от острова.

Первым порывом было двинуться в ту сторону, в надежде увидеть, как лодка причаливает к берегу. Но у нее не было подзорной трубы, и если гребец не держит фонарь так, чтобы он освещал его лицо, то рассмотреть и узнать его невозможно. Кэт не любила ошибаться, и свое раздражение частично выплеснула, пробежав большую часть дороги до коттеджа.

Деринг развел огонь и оставил горящую свечу. Она отвязала поводок Мальволио, дала ему остатки ростбифа на блюдце, наполнила водой миску и начала неторопливо стягивать брюки и вязаную тунику.

Ей показалось, что пронесся вихрь, не коснувшись ее. Годы дисциплины и контроля забыты, и на какое-то время она, к своему стыду, была этому рада. Но длинная пробежка на холодном, как в декабре, воздухе смягчила ее острое желание. Она снова была в безопасности, держа в узде свои неправедные страсти.

Логика проснулась и начала приводить веские аргументы. Не было причины будить его светлость. Ей не удалось узнать ничего такого, что не могло бы подождать до утра. Кровать – огромная. Возможно, ей удастся проскользнуть туда незамеченной. А ему необходим отдых.

Ее ночная рубашка и халат лежали на софе, там, где она их оставила. Необходимость научила ее тихо раздеваться, двигаться беззвучно и ложиться в постель, не мешая спящему там человеку, точно чувствовать час и минуту так, чтобы уйти до того, как он проснется. Это помогало, конечно, если мужчина был очень пьян.

Оставив халат, который мог зашуршать, Кэт погасила свечу и на цыпочках направилась в спальню. Уютный огонь в камине обозначал длинную фигуру его светлости, как обычно, отвернувшегося к другой стороне кровати. Она закрыла дверь перед Мальволио, который присоединился бы к ним, будь у него такая возможность, и скользнула под одеяло.

Тишина на другой стороне кровати. Она отважилась улечься поудобнее, наслаждаясь мягкими простынями, их свежим запахом, теплом тела, которое, возможно, лежало немного далековато. Почему ей было легче рисковать жизнью бок о бок с этим человеком, нежели лежать с ним рядом, страшась его прикосновения и жаждая его?

Она закрыла глаза, ей хотелось расслабиться. Прислушалась к его дыханию. Было слышно только биение крови в ее висках. Все в ней застыло в дурном предчувствии. Нужно было остаться в другой комнате вместе с Мальволио.

Потом шорох – тело повернулось в простынях, – и большая теплая рука легла ей на талию.

– Мне послышалось, что кто-то пришел, – пробормотал он. Рука сдвинулась вниз по бедру и сжала в кулаке ткань. – Это что такое? Броня?

– Фланель.

– Тем не менее хорошая защита. Вы собираетесь оставаться здесь всю ночь?

– Как видите, милорд, я в пределах досягаемости.

– Но ближе ко мне вам будет уютнее, – сказал Джаррет. – Без паники. Я собираюсь повернуться на другой бок и придвинуть вас к себе, вот и все.

– А вы не хотите узнать, что я видела на острове?

– Если бы это было очень важно, вы бы уже рассказали мне. Иди сюда, Кэт. Согрей меня.

Он без труда притянул ее к себе, ее спина – у его груди. На нем, как она и ожидала, ничего не было.

Его рука лежала у нее на груди, его запястье – под ее подбородком, его ладонь обняла ее шею. Устроившись так, он начал двигаться… совсем не так, как она ожидала. Объятие, властное и охраняющее, растопило ее сопротивление. Постепенно страх и желание исчезли. А он все еще медлил. Чтобы не испортить ничего своей грубой страстью.

Через некоторое время, когда вожделение отступило и покой охватил ее, она погрузилась в сумерки сознания. Его дыхание шевелило ей волосы. Пульс на его запястье бился возле ее горла. Благословенное чувство, что она находится в полной безопасности, хоть и на короткое время.

Иногда ей снились сны, сейчас она видела сон о перьях. Она парила на облаке из них, нежном как пух. Она была чертополохом, но мягким внутри. Или это слабость? Одно и то же.

Чертополох, крапива, колючка. Она не родилась с иглами, как дикобраз. Она не хотела заострять иглы, торчащие из ее тела, укоренившиеся в ее сердце. Но они были необходимы.

Почему она не падала? Она должна сейчас упасть. Все приятное, как ее облако из перьев, разрушалось, стоило ей приблизиться к нему. Рвалось в клочья. Но пока перья все еще щекотали ее, а бриз нес над зелеными полями. Вот она свисает с дерева, наблюдая за упавшим мужчиной, она протягивает руки, и он взлетает к ней.

Она на верху лестницы, глядит вниз на упавшего человека, раскидывает руки и бежит.

«Ш-ш», – прошуршали перья, расправляясь, как ангельские крылья, поднимая ее в небо.

Когда Кэт снова увидела сон, это был сон о воде. Она плавала в теплом бассейне, вода щекотала шею, намочила волосы, омывала ее живот и груди. Она проникала в самые тайные места и касалась их, будучи водой и огнем одновременно. Свет. Земля, утонувшая в свежести дождя. Она выбросила зеленые ростки, и они открылись навстречу солнцу. Покрылись почками. Она была цветком. Колючкой. Чертополохом.

Кэт открыла глаза.

Теплые губы ласково касались ее шеи. Легкое дыхание дразнило волосы.

– Иногда мне кажется, что ты проснулась, – прошептал низкий голос. – А потом я снова теряю тебя.

– Вы трогали меня?

– Немного. Здесь – он коснулся поцелуем ее затылка, – и здесь, – его рука опустилась на ее талию и двинулась вдоль бедра, – и здесь.

Кончик пальца дразнил ее грудь, сосок. У нее перехватило дыхание.

– Останься со мной, Кэти. Тебе нечего бояться.

Сердце колотилось, как пойманная птица. Он должен чувствовать это. Его ладонь лежала у нее на груди, будто он мог остудить гнев у нее внутри. Она заставила себя поспешно дышать. Медленное, глубокое дыхание отдавалось у нее в спине. Его грудь вздымалась и опускалась в унисон с ней. Он настроился на ее ритм, почувствовал ее настроение и успокаивал ее.

Он просто держал ее в своих объятиях, именно так, как ей и хотелось сейчас.

И Кэт начала признавать, что белый жар внутри ее не был гневом. Не сейчас. Привычка заставила подумать так. Страх и ужас – вот чего она ожидала, когда с ней был мужчина, это было почти все, что она могла вспомнить о мужском обладании. О его превосходстве.

Как клубы пара, поднимающиеся из земных глубин, всплывали воспоминания. Юная девушка, спрятавшаяся за обтянутым гобеленом экраном перед камином, глядящая на элегантного английского джентльмена, пришедшего с визитом. Ее застенчивый реверанс при его следующем визите. Кокетство, привычная улыбка, сильные руки, поднимающие ее на сиденье фургона.

Она пропала сразу, пропала, когда отчаялась бежать, и поверила в обещание обрести убежище в его объятиях. Так что, когда он скрывался с ней в пустых комнатах и альковах с балдахинами, когда он учил ее, как мужчина может пробудить ее чувства, желание погрузило ее в безумие.

И теперь другой элегантный английский джентльмен соблазнял ее, и уступить такому человеку – это последнее, что она собиралась когда-нибудь повторить.

– Ты опять ушла от меня? – Его голос, мягкий как пух, коснулся ее уха. – Что мне сделать, чтобы ты поверила мне хоть ненадолго?

Она положила руку на его ладонь, лежавшую на ее сердце.

– Не просите меня о доверии. Но на этот раз я последую за вами, куда бы вы меня ни повели.

– И ты позволишь мне пойти всюду? Касаться тебя всюду?

– Пожалуйста. Я не могу думать. Я не могу решать. Я…

Палец коснулся ее губ.

– Тебе и не надо, милая Кэт. Я дам тебе то, что тебе нужно. Будь со мной. Ничего не делай, отдайся чувствам.

Не успела Кэт вздохнуть, как он нашел путь под ее ночную рубашку, и вот она уже у нее на талии. Она позволила бы ему снять рубашку, села бы, чтобы помочь ему, но он уже получил доступ туда, куда хотел. Его руки спрятались в мягкой фланели, он взял ее груди в свои ладони, гладил их, ласкал ее соски.

Закутанная тканью там, где он касался ее, обнаженная и открытая там, где он ее не трогал. Ощущения, неожиданные и противоречивые, заставили двигаться ее ноги. Тереться друг о друга. Ее охватило нетерпение.

Но он не спешил.

– Я твой любовник, – бормотал он, – в тёмной безопасности этой ночи. В другое время ты можешь ждать от меня большего. Ты можешь потребовать все, что я смогу тебе дать. Но сейчас ты еще не готова к этому. Будем нежными, Кэт. Мы останемся в приливе страсти, где тебе не нужно бояться, если это именно то, что сковывает тебя.

Пальцы одной руки провели по ее животу, сводя с ума, скользнули через естественный пункт назначения к нежному месту под коленом и двинулись в обратный путь. Как настоящий художник, он точно знал, где нужно положить мазок. Она никак не могла догадаться, где он коснется ее в следующий раз. Ожидание заставляло ее извиваться, она невольно хватала его запястье и понуждала двигаться вперед. Он не обращал внимания на ее указания.

– Только вообрази, – сказал он голосом, хриплым от сдержанности, – что мы будем делать в другое время, когда я смогу целовать тебя, и прижиматься к тебе, и отдать все мое тело для услаждения твоего.

Мы можем делать это сейчас, хотелось ей сказать ему. Но так было лучше. Он знал это, понимал, что ей нужно. Одна большая теплая рука продолжала играть с ее грудями. Палец другой пасся на внутренней стороне ее бедра. И у ног сзади появилось что-то горячее и набухшее.

Ее голова откинулась на его плечо. Его язык толкнулся в ее шею, как бы ища вход. Затем зубы, мягко, но уверенно, потом губы, все они оставляли свой след. Джаррет двигал бедрами, вынуждая ее чувствовать его размер, его твердость, рождая в ней представление, как это будет, когда он проникнет в нее.

Ей казалось невозможным сорваться с цепи, не испытывать страха, но его тело было сильным, его руки обладали волшебной силой. Они полностью освободили ее. Когда его палец достиг того места, где она желала бы его ощущать, Кэт удивленно вскрикнула. Ощущение было таким прекрасным! Он был обворожителен.

Он нажал вверх, через влажное приветствие к ее набухшей сущности, и она почти взлетела, как фейерверк. Деринг, должно быть, почувствовав это, предпочел замедлить движение. Она не имела ничего против. Больше всего на свете ей хотелось ощущать его внутри себя. Теперь руки ее были стиснуты в кулаки. Она согнулась, готовая принять его. Его член пульсировал у ее ягодиц.

Он вставил в нее палец. И только, но она опять вскрикнула.

– Еще? – шепнул он.

Его голова упиралась в ее макушку. Он, должно быть, почувствовал, как она кивнула. К первому пальцу присоединился второй, а его язык, влажный и теплый, ткнулся в ее ухо.

Он окружал ее со всех сторон. У нее было ощущение, будто он касается ее всюду. Его пальцы двигались в ней, сзади он нажимал на нее, его рука ласкала ее груди, рот играл с ее шеей, плечами и в раковине уха.

– Еще один, чтобы быть уверенным, что ты можешь принять меня всего полностью.

Еще один его длинный палец, сделав ей немного больно, протиснулся в щель, но скоро этого стало недостаточно. Она извивалась на его руке, у его груди, от желания, растущего в ней. Так долго одинока и пуста. Бесконечно жаждая того, что она сама себе запретила.

– Пожалуйста, – просила она. – О, пожалуйста.

– Да. – Он вынул пальцы. Изменил положение. – Подними колени. Впусти меня, Кэт, так глубоко, как я смогу.

Она подняла колени почти до груди. Он просунул руку между ее бедер, освобождая пространство.

– Задержись здесь на мгновение.

Рука переместилась, и потом он вошел в ее открытое тело. Потыкался, ища вход.

Достиг его.

Толстое и жесткое его мужское достоинство постепенно проникало в нее. Он немного отодвинулся назад, занял другое положение и пробрался еще глубже.

– Почти на месте.

Он взял сжатую в кулак руку, разжал ее и поднес к тому месту, где они соединялись.

– Ты не видишь, – сказал он. – Но можешь себе представить. Возьми мой член большим и указательным пальцами. Вот так. Двигай их вниз, туда, где я исчезаю в тебе.

Ее пальцы не могли охватить его. Ей не верилось, что такое большое может проникнуть так глубоко в нее. И он собирался продолжить движение.

– Определенно, ты не можешь…

– Могу. Мы оба можем. Будет проще, если я буду сверху, а ты закинешь свои прекрасные ноги мне на плечи. В другой раз мы так и сделаем. И впредь тебе это понравится даже больше, чем сейчас. Держись, Кэт. Я больше не могу ждать.

Она почувствовала, как он скользил в кольце из ее пальцев, пока ей не пришлось разжать их и позволить его плоти запечатать ее. Соединение полное, казалось, он очень долго оставался на месте, тяжело дыша, растягивая ее так, как с ней никогда не случалось, и она даже не думала, что такое возможно.

– Тебе больно?

– Ах нет. – Она пошевелила бедрами, не столько потому, что в них торчал толстый кол, но больше для того, чтобы понять, что еще доступно. Движение без боли. Это было возможно. Это становилось необходимым. Но в том положении, в каком они находились, двигаться придется ему. И она хотела, чтобы он это делал.

Она так ему и сказала.

– Ах, – с долгим вздохом произнес он. Рука, ласкавшая ее груди, переместилась к талии и плотно легла там, удерживая ее на месте, когда он немного отодвинулся назад, потом снова вперед. Прелюдия к неторопливому ритму, который заставлял ее ощущать каждый его дюйм всякий раз, как он повторял движение. Упрямые твердые толчки возобновлялись много раз, заставляя ее желать, чтобы все продолжалось без конца, как оно и было. Ей хотелось, чтобы он проникал еще глубже и плотнее, чем прежде.

Он впился губами в ее шею, одной рукой направив ее бедра перемещаться некоторое время по часовой стрелке. Теперь она действительно чувствовала его, их движения дополняли друг друга и создавали ощущения, которые разливались по всему телу от трения их гениталий.

– Я хочу больше, – выдохнула она. – Больше.

– Тебе нужно вот что. – Он переместил палец выше того участка, где двигал его взад и вперед, и начал потирать то место, где наслаждение слилось в один дрожащий кусок плоти. – И это. – Его толчки создавали давление, которое поднимало ее все выше и выше. А потом жжение превратилось в большой пожар. Она уткнулась лицом в подушку, чтобы не закричать.

Когда наслаждение достигло пика, он прекратил движение при толчке вниз. Все еще внутри ее, он подождал, пока волны жара и волшебного ощущения текли своим благословенным курсом. Только когда она обмякла, он снова начал двигаться.

Но теперь, когда нужно было вынуть его, все еще твердого, с ее губ сорвался протест:

– Разве ты не…

– Я хочу, чтобы ты была в безопасности, – сказал он. – Как я и обещал. А теперь спи, моя Кэт. Мне нужно уйти на некоторое время. А потом я вернусь и буду с тобой всю ночь.

Джаррет проснулся около полудня и, к своему удивлению, обнаружил свернувшуюся клубочком Кэт рядом с собой. Его первой мыслью, нашедшей полное одобрение тела ниже талии, было начать день с самого хорошего старта. Но мысль эта исчезла, когда он почувствовал, как глубоко Кэт погрузилась в сон, как усталость укутала ее своими объятиями. Ему там не было места, не сейчас.

Он собрал одежду, оделся в гостиной и, позвав собаку, с тростью в руках отправился на прогулку к «храму». В первую ночь Мичем показал ему здания холодных и горячих бань, парикмахерскую, массажную и залы для занятия спортом. Ему нужно было все это, и его долг – чуждое для него слово – предписывал ему провести вторую половину дня на виду и в пределах досягаемости.

Когда его вымыли, прогрели, пропарили, охладили и побрили, он покорно отдался в руки турчанки-массажистки, которая растерзала его.

– Вы быть счастливый, – сказала мадам с последним шлепком. – Я обещаю.

И правда, после неспешного обеда в ресторане «храма» он был в состоянии двигаться без той скованности, которая так мешала ему после падения со скалы.

Хорошо, что Кэт выспится, подумал он, чувствуя нетерпение в чреслах. Сегодня ночью им обоим не удастся отдохнуть.

Всю вторую половину дня, показавшуюся ему бесконечной, мыслями он постоянно возвращался к своей цыганке, своему тирану. Она напомнила ему о подарке на день рождения, который он получил от своего деда: множество коробок, одна в другой, и в последней, самой маленькой, и был собственно подарок – булавка с изумрудом, которая для мальчика восьми лет не представляла никакого интереса. Но много лет спустя, продав ее, он смог избежать выселения из квартиры, которую снимал. Сейчас ему вспомнились все возрастающий восторг, приятное любопытство, удивление сложностью задачи. После этого подарка он заинтересовался своими научными занятиями.

Если снять с таинственной Кэт все семь оболочек, что он там обнаружит?

Прекрасная погода выманила большинство гостей на прогулку, так что ему пришлось довольствоваться обществом подобных ему лентяев и удалось немного выиграть в вист. Каждая копейка была у него на счету. К концу этой недели он снова будет сам по себе, опять там же, где оказался двенадцать лет назад.

На счету была также и каждая минута, а он растрачивал драгоценные часы, не узнав ничего стоящего, пока слуга не принес ему записку на бланке «Рая». В любое удобное для его светлости время Сайлас Индиго будет рад предложить показ заказанных его светлостью рыболовных снастей.

Извинившись, Джаррет оставил игру и последовал за слугой к поросшему травой берегу ручья, впадающего в озеро. Здесь очень пожилой человек с седыми волосами и бакенбардами раскладывал удочки и другие принадлежности, назначение которых по большей части Джаррету было неизвестно.

– Вы не рыбак, судя по выражению вашего лица, – мягко заметил Индиго. – Пока слуга не отойдет, изображайте интерес к моей выставке.

Еще один лакей «Черного Феникса», догадался Джаррет, прочитав записку. Он взял удочку и сделал вид, будто изучает ее.

– В Лондоне рыбалка плохая. Какие у вас новости?

– Хотел спросить вас о том же. Я не много могу добавить к тому, что вы уже знаете. Мы узнали о связи лорда Каррингтона с благотворительным фондом для брошенных детей, расположенным недалеко от Картмела. В приюте Святого Суитина им дают начальное образование и обучают ремеслам, после чего воспитанников отдают в подмастерья или в услужение. О Каррингтоне сообщают как о великодушном покровителе, который очень помогает в поиске мест для детей.

– Вы можете выяснить, что это за места?

– У нас пока нет их списка, но мы уже поговорили с несколькими мальчиками и девочками, которым нашли работу в окрестностях. Они хорошо отзывались об условиях в приюте Святого Суитина и, казалось, процветали. Но некоторые из них упомянули, что лорд Каррингтон и еще один или два джентльмена время от времени посещают их и приносят подарки: апельсины и пряники – и спрашивают об их здоровье. И по словам детей – последнее недостоверно, – самых красивых мальчиков и девочек отправляли на специальную подготовку. И вскоре для них находили места. Мы полагаем, что большинство отправляли в Лондон.

Джаррет понял скрытый намек.

– И продавали в бордели.

– Красивых детей часто выбирают и для других целей. В качестве пажей, например, или как компанию для собственных детей. Но боюсь, вы попали в точку. Чего нам не хватает, так это улик о связи продажи детей с фондом Картмела, и они на нас с неба не упадут. Не могли бы вы помочь нам, милорд? Если бы «Феникс» занялся этими несчастными, то где мы могли бы найти эти заведения…

Джаррет прервал его:

– Сожалею, что разочарую вас, Индиго, но я совершенно заурядный негодяй. Вам нужно было бы выбрать более развращенного типа.

– Человек без совести не принял бы нашего приглашения. И все-таки у нас была причина верить в то, что вы можете предоставить нам нужную информацию. Не знаю, насколько они правдивы, но ходят слухи о ваших противоестественных наклонностях.

У Джаррета все внутри сжалось.

– Старые истории, которые распространяла женщина, известная тем, что я отверг ее. Хотите верьте, хотите нет, но я не смогу помочь вам.

– Но до вас также доходят слухи о других джентльменах. Нам не нужно встречаться с ними. Если бы у нас был кто-нибудь, кто следил…

– Поймите одно. Я знаю, каково жить, когда тебя подозревают и осуждают. Вам придется ловить рыбку где-нибудь в другом месте. Но если детям грозит опасность, предлагаю вам найти Блоссом Коттл на Хаф-Мун-стрит. Ей больше всех известно о сексуальной торговле в Лондоне, и если ваш эмиссар ее не оскорбит и не будет слишком назойливым, то хорошая взятка развяжет ей язык. – Он швырнул на траву удочку, которую перед тем рассматривал. – Еще что-нибудь?

– Только одно. Мы узнали, что во время своего недавнего путешествия француз, которым вы интересовались, приобрел несколько лошадей в имении поблизости от Деринг-Парка. Женщина, которую он привозил сюда, уехала с ним на север, но не сопровождала его в Карлайл. Мы полагаем, что она наняла почтовую карету в ту ночь, когда они покинули «Рай». Тем не менее мы не можем совсем исключить возможность того, что она организовала нападение или это сделал д'Арвен по ее поручению.

Кивнув, Джаррет отправился вдоль озера, чтобы остыть. По крайней мере нашлось объяснение случайному появлению Белинды, хотя он еще не был готов считать ее ответственной за покушение на его жизнь. Конечно, ей хотелось убрать его с дороги, но были и другие кандидаты. Сарн, например, или кто-нибудь, связанный с «Черным Фениксом», у кого была причина поспешить с этим делом. В каждом лагере есть свой изменник.

На виду и в пределах досягаемости, напомнил он сам себе через некоторое время. Вернувшись в «храм», он несколько раз сыграл в карты. Потом Джон Гиллиам едва не проиграл ему в пикет всю вторую часть отцовских денег. После этого они ужинали на террасе с тремя безобидными малыми и любовались удивительно ярким закатом.

Разбогатев на восемьсот фунтов, Джаррет был готов отправиться на поиски Кэт и так и сделал бы, не появись тут роскошный экипаж Каррингтона. С отвращением он приговорил себя оставаться в пределах досягаемости еще некоторое время.

Глава 14

Записку от Деринга принесли как раз тогда, когда Кэт, раздраженная тем, что ее оставили одну почти на целый день, уже готова была закипеть от злости. Он покинул ее этим утром, не сказав ни слова, не расспросив о ее наблюдениях за островом, не потрудившись сообщить, когда его ждать. Даже два часа, которые она провела на сцене театра, делая упражнения и готовя свое выступление, не отвлекли его от неотесанных друзей. И теперь, незадолго до полуночи, он нацарапал записку, от которой ее настроение резко поднялось:

Приходи к «храму». Повяжи волосы и оденься скромно. Держись спокойно.

Пока слуга ждал, чтобы отвезти ее туда, Кэт быстро сменила нарядное платье, выглаженное для нее миссис Киппер, на темно-зеленое с единственным украшением – скромной ленточкой под грудью. Больше времени ей потребовалось, чтобы зачесать назад пышные волосы, стянуть их в тугой узел и закрепить шпильками.

Всякое разочарование жалило. Ему не нужно было изображать заинтересованность в их миссии или в ней. Она никогда не просила его быть с ней откровенным. И она почти согласилась с его доводом, что он использует ее, чтобы получить доказательства. Это практически лишило ее последней возможности возражать ему. Так или иначе, но ради удачи миссии она все равно вскоре легла бы под него. Ему вовсе не нужно было завлекать ее.

Но она не должна думать о том, что произошло прошлой ночью. Она вспоминала эту сцену множество раз, и всегда вывод получался один и тот же. Он проснулся, испытывая острое желание, и у нее появился шанс оказаться в его объятиях. Не более того.

Пока парный двухколесный экипаж продвигался по узкой дороге, освещаемой фонарем, она поддалась гневу. Возможно, Деринг послал за ней, потому что гостям захотелось увидеть представление. Или он хотел доказать этим простым платьем и манерой вести себя, что она полностью в его власти. Она едва ли могла бы отрицать это.

Как низко она пала всего за четыре дня и ночи. Защищаться от мужчин, считавших актрису общим достоянием, для нее никогда не было сложно. Настоящая опасность заключалась в близости, физической и другой, в ее жизни актрисы бродячей труппы. Ее коллеги, большинство из них, были добры к ней, но было опасно заводить друзей или вообразить, будто она может свить семейное гнездо. Нужно было оставаться совершенно самостоятельной, иначе она стала бы слабой. Это грозило разрушить душевное равновесие, которое ей удалось восстановить.

После десяти лет, когда она считала себя защищенной, ей показалось, будто она недоступна соблазну. И тут какой-то плут-виконт вступил на плавучую льдину и разжег там огонь. Разжег его внутри ее и очаровал ее настолько, что она не очень-то и возражала. Он проник в холодные места и согрел их, в самые темные места и осветил их. В пустые места, которые заполнил собой.

И преодолев ее сопротивление, он легкомысленно удалился, оставив ее в огне.

Больше это не повторится, решила Кэт за этот длинный, пустопорожний день. Ей снова преподали урок, и его она не должна забывать.

Они подъехали к «храму», слуга выскочил из экипажа с фонарем в руках и проводил ее мимо мужчин, отдыхающих на террасе и в холле. Почти все они повернулись и смотрели на нее. Она не увидела ни одной женщины ни здесь, ни в небольшой комнате для азартных игр, куда слуга проводил ее.

Лишь один стол был занят. Она узнала лорда Гоулшема, лорда Шеффера и сэра Роберта Уайли, которые играли в карты. Деринг, без сюртука, неуклюже ссутулился в кресле, ноги вытянуты под столом, у локтя бокал с чем-то, похожим на бренди. Он взглянул на нее и снова уткнулся в свои карты.

Судя по раскладу, они играли в вист. И стопка фишек показывала, что выигрывает Каррингтон.

Гнев пронзил ее. Конечно, нет! Даже Деринг не поставил бы ее на кон. И все-таки нечто подобное он уже делал. Когда она впервые услышала, как слуги сплетничали о вновь прибывшем госте, который выиграл герцогиню в шахматы, она решила, что это только слухи. Потом она встретила Деринга и поверила каждому слову рассказанной истории.

Пока она наблюдала, были разыграны последние взятки, и несколько фишек передвинулись к Дерингу. Он сделал большой глоток бренди, равнодушно глядя на нее поверх края бокала.

– Ну, что скажете? – заметил Каррингтон с довольным выражением лица. – Прекрасное условие, тысяча в фишках против демонстрации. Не понимаю, почему вы не согласны. Чем бы ни кончилось, вы не проиграете.

– На самом деле могу. Я уже проиграл. Почти шестьсот фунтов. – Деринг пошевелил гибкими пальцами. – Как это объяснить? Счастье мне не изменило. Карты выпадали хорошие. Я играл блестяще, как всегда. – Он улыбнулся. – Должно быть, дело в моих партнерах.

– Шеффер и Уайли менялись местами после каждого роббера, – возразил Каррингтон. – Как мы и договаривались.

– Но с вами они играют так хорошо, а со мной совсем плохо.

Шеффер хлопнул ладонью по столу так, что фишки подпрыгнули.

– Вы обвиняете меня в жульничестве?

– Боже мой, нет. Если бы я считал вас нечестным, то не играл бы ни с вами, ни против вас. Но признайтесь, вы хотите, чтобы выиграл Каррингтон или чтобы проиграл я, и ваши желания влияют на игру. Совершенно против вашей воли, я уверен.

– А я убежден, они постараются играть лучше, – сказал Каррингтон. – Деньги – это так мелко в конечном счете. Особенно несколько сотен. Вызов – вот что должно интересовать вас. Поединок умов.

– Вот именно, – сказал Деринг. – Для меня игра в азартные игры давно перестала быть спортом. Это просто работа, такая же скучная и утомительная, как труд в поле. За исключением того, что в случае проигрыша мне, возможно, придется ночевать под открытым небом.

– Но в данном случае ваш проигрыш стал бы общим выигрышем. Или вы считаете, будто наблюдатели помешают вам? Или вы утратили интерес к постельному спорту с цыганкой? Она вам надоела?

Кэт с трудом заставила себя остаться на месте. Нельзя сказать, чтобы это было так уж важно. Никто не обратил на нее ни малейшего внимания. Для них она значила столько же, сколько тонкие фишки из слоновой кости на столе. Одна ничем не лучше, чем другие, и ценность их заключается только в том, что ими можно пользоваться как товаром для обмена.

– Что мне надоело, – заметил Деринг, – так это перспектива кидать ее на общую постель, где уже побывали сотни, в комнате, где несмотря на все труды отличных слуг «Рая», остался запах моих предшественников. Даже в погоне за удовольствиями я неизменно привередлив.

Брови Каррингтона взлетели вверх, как птицы с ветки.

– Значит, вы признаете порядок? Даже ритуал?

– Иногда. Если он исполняется на уровне, превосходящем любительский театр. Я думал, что мы отдаем предпочтение изысканному развлечению, и поэтому ваше желание наблюдать в замочную скважину, как я бросаю в постель цыганку, удивило меня. Я не считал вас человеком, получающим удовольствие от созерцания эротических сцен.

Кэт впервые увидела, как покраснело серое лицо Каррингтона. Потом он рассмеялся.

– О, я люблю понаблюдать при случае. Но вы совершенно правы. Следить за тем, как вы берете женщину, которую уже имели, было бы довольно скучно. Давайте поднимем ставки, согласны?

Деринг сцепил пальцы на затылке.

– Что вы задумали?

– Некоторые из моих друзей соберутся в четверг ночью для определенной церемонии. Ничего изысканного – больше подготовительное мероприятие, – но мне хотелось бы сделать его менее рутинным. Для нашего развлечения разрешите нам иметь девушку.

Кэт затаила дыхание. Ноги у нее приросли к полу.

– Иметь в обычном смысле? – спросил Деринг. – Или перспектива более мрачная?

– Не в этом случае. Обычно мы удовлетворяемся шлюхами, но было бы интереснее по очереди, один за другим, именно с этой шлюхой. Нас всего дюжина или около того.

Деринг вытаращил глаза.

– И что мне с ней делать после такой ночи? Вы забываете, Каррингтон, что я заплатил три тысячи гиней за право владеть ею в течение недели. Не важно, что вы внесли свой вклад и что я в то время был не в себе. Я заплатил, получил ее и намерен держать при себе до конца недели. После этого, конечно, я с удовольствием мог бы передать ее вашим соотечественникам. Как насчет субботы? Права заканчиваются в полночь, но до того времени я могу принудить ее к повиновению. Назначьте свою церемонию на десять, и мы изящно завершим это пикантное приключение.

Каррингтон нахмурился.

– На субботу не назначено никакой встречи. Но полагаю, наше общее наслаждение ведьмой могло бы стать прелюдией к тому, как я оценю вас в роли повелителя. Вы забыли об этом?

– И правда забыл. В худшем случае вы сочтете меня неудачником, так меня и раньше уже называли. Но вы не сказали, что вы ставите на кон?

– Две тысячи фунтов, – быстро ответил Каррингтон. – При условии, что вы используете их для продолжения этой игры. Если вы удвоите их, то все деньги ваши. Проиграете – мы забираем цыганку.

Казалось, Деринг задумался. Потом он протяжно вздохнул.

– Но ведь это опять работа, дорогой. Тяжелее, чем в поле. Я не живу в вашей рафинированной среде, где несколько тысяч фунтов – мелочь. Мне приходится выигрывать эквивалент заработной платы, но не в этом цель моих каникул в «Раю». Простите, но я выхожу из игры.

Кэт, мысли которой были сосредоточены на том, чтобы заставить себя молчать, все-таки ожидала, что Каррингтона этот отказ расстроит.

Вместо этого он улыбнулся.

– Я совершенно не собирался относиться к вам свысока. А что, если я прибавлю к моей ставке лошадь, которая принадлежала вам?

Деринг выпрямился и положил локти на стол.

– Теперь вы меня заинтересовали. Мне нужны деньги, и, как вы знаете, я отчаянно хочу эту лошадь. Но чтобы получить и то и другое, я должен выиграть у вас в карты, когда мои партнеры – ваши друзья. Не обижайтесь, джентльмены. Хотя Каррингтон не стал бы возражать против того, чтобы вы играли блестяще в мою пользу, не уверен, что могу сделать ставку на вашу лояльность.

– Значит, меняем колоду, – сказал Каррингтон. – Для разнообразия берет младшая карта.

– Но тут нет никакого вызова. И один из нас проиграет. Почему просто не поторговаться, сэр? Не важно, деньги или игра. Я собираюсь поменять цыганку на свою лошадь. Что скажете?

– Этого нет в моем контракте!

На мгновение, слишком поздно, Кэт поняла, что сделала шаг вперед и заговорила. Протестовала. Она не представляла ни на минуту, будто эти мужчины допустят такую дерзость. Но отступать было уже слишком поздно, даже если она смогла бы принудить себя к этому. Маркиз собирался пустить ее по своим друзьям? Деринг хотел бы продать ее за лошадь?

– Еще одно слово, – дружелюбно произнес Деринг, – и я отдам тебя слугам.

Каррингтон поднес руки к вискам.

– Вы уже знаете качества гнедого. И было бы честно, вы так не считаете, если перед тем, как передать его вам, я посмотрю, что мы получим взамен?

Деринг небрежно взмахнул рукой:

– Вот она.

– Я имел в виду, – сказал Каррингтон, – более тщательную проверку. Шеффер, не окажете ли услугу?

– Она пока еще не ваша, – сказал Деринг. Он поманил к себе слугу, стоявшего в стороне с подносом. – Закрой дверь с той стороны и никого сюда не пускай.

Шеффер, который приподнялся с места, снова сел.

– Вы ее защищаете?

– Едва ли. Но Каррингтон готов отказаться от моей лошади, которую он на самом деле хотел бы сохранить, ради вашего удовольствия. Где тайна, джентльмены, если чернь сможет наблюдать за происходящим?

– Шеффер жаждет наказания, – сказал Каррингтон. – Чем меньше тонкостей, тем лучше. У него будет такая возможность, как всегда на наших празднествах, а тем временем позвольте нам получить удовольствие от предвкушения. Вы ее разденете?

– Хорошо. – Деринг встал, потянулся и направился к ней. – Должен сказать, это исключительно красивое тело. Вам не придется жаловаться.

Кэт думала, что самым большим позором для нее был аукцион, но, как однажды сказал Деринг, она слишком наивна. Выставление на всеобщее обозрение было бы еще хуже, чем то, что ей предстояло, это точно. Но если бы он собирался отказаться от демонстрации, ему вовсе не нужно было привозить ее сюда.

Ей стало дурно, она уставилась на картину на стене напротив, изображающую мужчин, стреляющих в птиц. Деринг подошел к ней сзади и начал вытаскивать шпильки, удерживающие собранные в узел волосы. Она вспомнила о том, как он последний раз был так близко от нее. От него исходил, тот же жар, и запах бренди, и аромат, свойственный только ему.

Когда последняя шпилька упала на пол, Деринг пальцами расчесал ее волосы, пока они не упали кольцами и завитками на плечи и спину. Потом он развязал зеленую ленточку и швырнул ее на карточный стол.

Он раздел немало женщин, могла бы сказать Кэт. Он знал, где найти разрезы в юбках, чтобы добраться до тесемок. Он ловко развязал их, и юбки скользнули на ковер. Вскоре были расстегнуты крючки на корсаже с короткими рукавами и корсаж снят, она осталась в корсете, нижней сорочке, чулках и туфлях.

Кэт цеплялась за надежду, что этого будет достаточно, и когда Деринг отошел к столу, она проводила его взглядом.

– Думаю, – сказал он, – у кого-нибудь из джентльменов есть при себе нож?

Каррингтон потянулся к ботинку и вытащил узкое лезвие. В свете ламп блеснула рукоять, украшенная драгоценными камнями.

– Прекрасно. Мне надоело развязывать корсеты. – Снова оказавшись у нее за спиной, Деринг занялся шнуром, стягивавшим корсет. – Стой спокойно, цыганка. Пальцы плохо меня слушаются.

Через несколько мгновений она почувствовала давление, как в спину уперся нож, разрезающий кружева. Корсет упал на пол. Потом, оставаясь у нее за спиной, он разрезал муслиновую сорочку от горла до подола.

Всхлипнув, Кэт почувствовала, как две половинки распались, обнажая ее от шеи до кончиков ног. Затем он разрезал полоски ткани у нее на плечах, и вся одежда упала.

Прикрытая только волосами, с кружащейся от унижения головой, она неотрывно смотрела в серую пустоту. Гордость заставляла ее держать руки по бокам, лицо не выражало ничего. Кэт пыталась, насколько возможно, сохранить достоинство.

Она планировала месть.

– Повернись, дорогая. Как видите, джентльмены, отлично со всех сторон, под любым углом. Лучше всего то, что танцы сделали ее ловкой, гибкой и сильной. Она вас не разочарует.

– Хорошая сделка, – сказал Каррингтон. – Ваша лошадь возвращается к вам в обмен на два часа обладания женщиной.

Деринг, направляясь к двери, посмотрел на нее через плечо:

– Одевайся.

Пока она натягивала юбку и корсаж, он разговаривал с кем-то в коридоре. Не обращая внимания на смех и сальности других мужчин, Кэт наклонилась, собирая остатки своего гардероба и шпильки, какие могла найти.

Вернувшись, Деринг взял ее под локоть и помог подняться на ноги.

– Слуга отвезет тебя в коттедж, – сказал он, подтащил ее к двери и практически вытолкал в коридор. – Ты знаешь, что тебя ждет, когда я вернусь.

Глава 15

Некоторое время Кэт двигалась как сомнамбула, с трудом переставляя ноги и глядя прямо перед собой.

Она выдержала пристальные взгляды, и смех, и скабрезные жесты по пути к экипажу и села рядом с кучером, гордо задрав подбородок и прижимая к груди свое нижнее белье. Ночь, для разнообразия, была очень теплой для этого времени года.

Кэт строила планы.

Прибыв в коттедж, она вывела Мальволио на короткую прогулку и накормила его вяленой олениной. Потом разделась, тщательно вымыла каждый дюйм тела, щеткой для волос соскребая прикосновения Деринга, липкие мужские взгляды, следы своего сокрушительного унижения. Волосы она заплела в косу, закрутила пучок и закрепила шпильками на затылке, надела скромное платье с длинными рукавами и поверх него – легкий халатик, который она использовала в театре, когда гримировалась. Нож в чехле был надежно привязан к икре.

Что бы ни имел он в виду, произнося свои прощальные слова, что бы ни ожидало ее при его возвращении, она не собиралась доставлять ему удовольствие. Наконец, закрыв Мальволио в спальне, Кэт погасила все лампы, оставив гореть лишь одну, в гостиной, которую поставила на каминную полку. Даже одетая теперь в длинное закрытое платье, она не смогла бы выдержать чужого взгляда. Сев в кресло возле окна, Кэт сосредоточила все свое внимание на озере, наблюдая за фонарями, как они с Дерингом делали это прошлым вечером. И совершила ошибку, снова позволив ему завладеть ее мыслями. Она так же переживала бы, если бы он не был свидетелем ее позора? – спрашивала себя Кэт. До того, как она согласилась принять участие в этой миссии, ей достаточно четко объяснили, насколько это может быть рискованно. И ее это ни в малейшей степени не взволновало. Тогда – нет, потому что риск был теоретический, а ее переполняло чувство вины. Возможность восстановить свою честь или по крайней мере сделать шаг в этом направлении. Какое ей было дело до унижений и оскорблений, даже от мужчин, которые обычно вели себя прилично? В «Раю» им позволялось проявлять самые отвратительные черты их характера. Чтобы произвести впечатление друг на друга, они могли бы хвастаться и расхаживать с важным видом, как петухи в курятнике.

И Деринг был такой же. В самом деле, ведь его выбрали именно потому, что он прекрасно вписывался в компанию гостей, достойных осуждения. И если иногда она неожиданно для себя замечала в нем совершенно другие черты характера, то это только доказывало, что жизненный опыт ее ничему не научил. Значит, ее все еще можно одурачить, если скрывать черную душу под обаятельной и красивой внешностью.

Этой ночью, однако, Кэт заглянула за роскошную декорацию. Лорд Деринг вел себя как вульгарный хам, ничем не отличаясь от других мужчин. И его мнение о ней не имело для нее никакого значения.

Но вопрос, который однажды вырвался у нее, не оставлял ее. Вот печальная правда – она низкая обманщица.

Перед аукционом, как напомнила ей миссис Киппер, Кэт заявила, что готова вынести любое испытание. И была готова, пока не подверглась настоящему боевому крещению. Вот тут она встала на дыбы и принялась жаловаться и жалеть себя.

Теперь Деринг видел, как она колебалась. Она вздрогнула от его прикосновения. Ее пульс участился. Теперь ему известно, что на самом деле она не самоотверженная и не храбрая. И это больше, чем все остальное, терзало молодую женщину.

Как актриса, Кэт всегда была готова погрузиться в исполняемую ею роль, даже если та противоречила ее природе. Но нынче вечером, когда его руки раздели ее, обнажилось не только тело. Она почувствовала, что предстала перед ним слабой, испуганной и недостойной.

Слава Богу, она не сбежала. Ни из комнаты – она никогда не убегала от таких мужчин, – ни позже, когда кучер подвез ее к коттеджу и оставил одну. Даже сейчас она все еще могла бы уйти. Со дня своего появления в «Раю» Кэт задумывалась о бегстве и знала пять путей, как незаметно исчезнуть из имения.

Ей всегда удавалось найти выход из любого положения, исчезнуть из города или любой компании, если ситуация выходила из-под контроля. Когда все это не имело для нее никакого значения, предположила она. Иногда ей было достаточно всего лишь черного хода, чтобы убежать из гостиницы или украсть лошадь. Но когда Пендрагон задерживался в графстве, схема могла быть более хитроумной. Профессия заставляла ее выступать перед множеством людей, и в один прекрасный день кто-нибудь мог узнать ее.

Кэт всегда помнила: время ее ограничено. И очень удивлялась, что за столько лет ее еще не обнаружили. Но каждый рассвет мог стать для нее утром ее последнего дня на свободе, она засыпала, страшась восхода солнца. Теперь рок настиг ее. А может быть, это было возмездие?

Потом пришло приглашение от «Черного Феникса», и Кэт поняла, что стоит на распутье, это ее шанс исправиться. Может быть, судьба явила ей свою доброту?

Но нет. Она дала ей Деринга.

И он уже приближается, о чем предупреждал лай Мальволио. Вскоре раздался сильный стук в дверь, но Кэт не торопилась ее открывать.

И вот он стоит пред ней, или, вернее, висит на плечах двух слуг в ливреях, с бессмысленным и радостным выражением лица.

– Куда его поместить? – спросил один из молодых людей.

– Куда хотите. – Девушка отступила в сторону, давая им возможность втащить лорда в дом. – На софу, думаю. Или в спальню.

– Видите, – невнятно пробормотал Деринг, – она не может дождаться, когда я буду в постели. Скажи им, цыганка.

– Он настоящий петух, – заверила она слуг, терпеливо стоявших с непроницаемыми лицами.

Деринг перестал держаться за них, проковылял к дивану и едва не упал, изображая поклон. Пытаясь выпрямиться, он шлепнулся на диван и сидел, довольно улыбаясь.

– Можете идти, – сказала слугам Кэт. – Я присмотрю за ним.

– Видите, – сказал Деринг, – говорил вам, она меня ждет не дождется.

Все это произносилось под непрерывный лай Мальволио, который прекратился, только когда слуги удалились. Кэт с отвращением посмотрела на Деринга.

– Мне нужно сообщить тебе две вещи, – вдруг довольно отчетливо проговорил Деринг. – Я очень пьян, лыка не вяжу. Пьян как сапожник. Это одно. А другое – я, может быть, и не в таком подпитии, как ты думаешь. Или даже, как я считаю сам. Что значит, признаю, пьян в стельку.

– Благодарю за информацию. – Подумать только, ее беспокоило, как бы этот козел не подумал плохо о ней.

– Ты меня ждала, – сказал он. – Одетая, в переднике. Значит, хочешь меня отругать.

– Я надеялась поговорить с вами, но, очевидно, сегодня это невозможно.

– Ах, говори речь, умоляю… рвущуюся с языка. – Он прихорошился. – Я правильно сказал? Во всяком случае, вот он я. Тебя ничто не остановит. Я даже буду слушать, может быть.

Кэт стояла у каминной полки, ее рука в опасной близости от тяжелого подсвечника.

– Я не в настроении проявлять снисходительность, милорд.

– Я бы сказал, вообще не в духе. Ради всего святого, давай разберемся с этим. Пали из своих орудий, дорогая. Сдирай с меня кожу своим языком. Испепели меня взглядом василиска. – Он нахмурился. – А кто такой, черт возьми, василиск? И почему он смотрит неподвижным взглядом?

Она была настроена на ссору, это точно, но с этим пьяным шутом каши не сваришь. Почему он не упал бесчувственным на пол, как полагается пьяным? Этот уперся локтями в колени, подпер лицо руками, очевидно, подражая василиску.

– Хорошо, это грек, это точно, – сказал он, подтверждая ее подозрение. – Ты могла бы быть гречанкой, думаю, только глаза не такие. Я знаю не многих греков. Больше похоже на то, что ты валлийка, или ирландка, или шотландка. Но во всяком случае, не из доброй страны Англии. Откуда ты, цыганка?

Сердце у нее упало. Она добилась безупречного произношения. Никогда ни у кого не возникало ни малейшего подозрения.

– Я родилась под поганкой, сэр, и научилась говорить у сорок.

– Продолжай. Мне интересно. Или измени тему, если хочешь. Я могу подождать. Никто из нас не покинет эту комнату, пока ты не выпустишь по мне весь свой арсенал и у тебя не лопнет терпение.

Это высказывание прозвучало очень членораздельно и связно. Неужели он играл все время? Смеялся над ней?

И как раз в этот момент он, пошатываясь, встал на ноги и открыл дверь коттеджа.

У Кэт был слишком большой опыт общения с пьяными мужчинами, чтобы ошибиться в причине его ухода.

Отвратительный дурень. Если ему повезет, он попадет в кусты и проведет там ночь, и букашки будут ползать по нему. Именно такое он заслужил, заставив ее стоять голой перед этими аристократами-паразитами.

Гнев, отложенный до того времени, когда он сможет понимать, о чем она говорит, снова прокладывал себе дорогу. Если Деринг отважится сегодня снова показать свою распутную физиономию в этой комнате, то ничто не остановит ее. И бокал бренди сейчас очень пригодился бы ей, подумала Кэт. Все остальное с нее сняли. Так почему бы ей не сбросить с себя и запреты?

Кэт уже опустошила половину бокала, глаза у нее слезились, она кашляла и задыхалась при каждом глотке, когда Деринг вдруг вломился в дверь. Побледнел, с удовлетворением отметила девушка.

– Ну, думаю, это было неизбежно, – сказал Деринг. Кэт не заметила никакого раскаяния на его лице. Он подошел к буфету и налил себе выпить. – Не смотри так осуждающе, дорогая. Этого как раз достаточно, чтобы прополоскать рот. Не волнуйся, целовать тебя я не буду.

– Как будто я разрешила бы!

– Я этого и не воображал. – Он прислонился бедром к буфету. – Тебе не приходило на ум, что сегодня вечером я поступил так, как было необходимо?

Кэт не была готова признать это.

– Тут мне пришлось бы довериться вашему суждению, лорд Деринг. Но у меня нет оснований так поступать.

– Какой же смысл продолжать, если между нами нет доверия? Может, нам бросить все это, как ты думаешь?

– Вы с самого начала не хотели приезжать сюда. Вы пьете, играете, распутничаете, и когда все это вам приедается, играете в отвратительные игры.

– Тут вы попали в точку, – сказал Деринг. – Но учтите, что я пытаюсь стать членом Внутреннего Круга Отвратительных Хамов, и поэтому должен убедить их, что я один из них, хотя у меня достаточно трюков и причуд, чтобы добавить перцу в их скучное времяпрепровождение. Догадываюсь, что даже совершенное беспутство надоедает через некоторое время.

– Думаю, это не просто ваша догадка.

– Ты удивилась бы. Не скажу, что я сделал выбор в пользу возвышенной морали. У меня просто не было другого способа попасть в залы изысканного порока. Но теперь, ради сомнительных целей «Черного Феникса», я намерен пробраться туда с помощью обаяния и коварства и используя тебя. Для этого, тебе нужно это признать, ты здесь и находишься.

– Но не для того, что произошло сегодня вечером.

– Именно для этого. Или еще хуже. Тебя выбрали из третьесортной театральной труппы, чтобы ты соблазняла гостей своей красотой и, да, своим талантом. Но ты ведь не играла сцену, когда Офелия сходит с ума, когда я впервые увидел тебя в театре. Ты намеренно поддразнивала и возбуждала мужчин в этом зале. Довольно успешно, нужно сказать. А теперь ты заявляешь, будто тебя шокировало, что некоторые из этих мужланов хотят от тебя больше, нежели игривые обещания, и намерены использовать свое богатство, положение и силу, чтобы получить это.

Их разговор один на один проходил вовсе не так, как планировала Кэт.

– Вы все переворачиваете с ног на голову. Они не смогли бы заставить вас выставить меня на всеобщее обозрение где бы то ни было. Это вы послали за мной. Все случившееся ваших рук дело.

– Все не так просто. Каррингтон с помощью своих дружков устроил мне проверку. Их маневры начались за несколько часов до твоего появления. Было ясно, что обычной выпивкой и кутежом дело не кончится. Требовалась демонстрация, необходимая церемония перехода из потенциального злодея в настоящего негодяя. Я решил, что публичное посвящение лучше.

Он двумя руками причесал волосы.

– Ты мне ответишь, правда? Если бы тебе заранее назвали цену за следующий шаг в нашем плане, ты согласилась бы на это?

И снова Кэт оказалась перед дилеммой. Она всегда соглашалась с теорией, далекой от практики. И избегала правды, как делала это и сейчас.

– Вы должны были объяснить это в своей записке. Я смогла бы подготовиться.

– К чему? Послушай, не важно, почему я послал за тобой. Бумагу мне принесли. Я писал записку при всех, и если бы они ее не прочитали, то полюбопытствовал бы слуга и доложил им о ее содержании. Это была проверка, Кэт, задуманная человеком гораздо умнее меня. Вынужденный принять решение немедленно, я подумал, что ты согласишься сыграть свою роль.

Злость так и вибрировала в воздухе вокруг него, когда он бесцельно шагал по комнате. Расходует энергию, подумала она. Обуздывает себя. Пытается воззвать к ее благоразумию.

На это никакой надежды, поскольку она вообще неблагоразумна. Но она не могла забыть свой позор.

Он прислонился к стене в другом конце комнаты, лицо его оставалось в тени, руки опущены.

– Разве у меня был другой выбор? Неужели я не увидел альтернативу? Честно говоря, не знаю. Я признаю ответственность за свои решения, но это не значит, что я их оправдываю. И это вовсе не означает, что я ими горжусь.

– Было не похоже, чтобы вы хоть немного были против. Да, понимаю, вы дали им возможность увидеть то, что они хотели. Но они распознали в вас нечто, милорд. И сегодня вечером я увидела это сама.

– Я такая же дырявая лодка, как и все прочие. Чего я никак не могу понять, так это твоей преданности «Черному Фениксу». Ради него ты готова терпеть унижение и презрение и даже мое общество, что, как кажется, оскорбляет тебя больше всего. Почему ты отдала свою жизнь в их руки? Это бессмысленно. Недостойно тебя.

– Но людей убивали. И вас едва не убили. Дети… мы не знаем точно, что с ними происходило, но теперь вы догадываетесь, на что способен Каррингтон.

– Сатанинские сексуальные ритуалы, конечно. Но «Рай» не единственное место в Англии, где совершают преступления и терпят самые извращенные вкусы. Можно обнаружить, что в обычной английской деревне процветают отвратительные нравы. Так почему… объединение филантропов тратит целое состояние, чтобы разоблачить это несущественное место у воды?

– Вы считаете, что нужно позволить этому безумию продолжаться? Что ничего не нужно делать?

– У «Феникса» есть право на свои хобби. И я не имею ничего против того, чтобы сыграть роль расфуфыренной приманки. Но чертовски неприятно, что тебя отправили в это болото.

– Потому что я не справляюсь с этой работой?

– Потому что они используют тебя как пушечное мясо. Ты считаешь их благородными рыцарями, Кэт, но они делают это для своей выгоды. Скорее всего ради собственности. Возможно, это вендетта. Или «Феникс» – это просто банда наемников, которую за определенную плату может заполучить каждый. Можно поклясться, что тут они что-то приобретут. Терять им практически нечего, поскольку опасная работа – как мы оба знаем – поручена лакеям.

– Надеюсь, не скоро наступит такой день, милорд, когда я стану такой же циничной, как вы.

– Не наступит. Ты совершенно слепа. Твои суждения никогда не будут критическими и очень редко – правильными. Пока ты не будешь доверять самой себе, Кэт, ты не сможешь понять, кто из мужчин или женщин использует твое доверие.

– Ха! Поучения подлеца, который ничего обо мне не знает. Вы сами так сказали.

– В надежде выпытать какие-нибудь сведения, – ответил Деринг с пренебрежительным жестом. – Я даже обнажил немного перед тобой свою черную душу. Но проникнуть за твои бастионы не удалось, и мы остались при своих. Опасности и так достаточно, Кэт, чтобы мы еще ставили друг другу подножку. Нам нужно прийти к соглашению. Я, например, расскажу тебе, что мне известно, и если ты не сможешь это вынести, то завершим игру.

– У вас нет права заканчивать ее. Вы принимаете решения вроде обещания отдать меня этим мужчинам в субботнюю ночь, потому что знаете: вас к этому времени здесь уже не будет. Но я не обещала уехать и не собираюсь этого делать, пока миссия не будет выполнена. Вам нужно было учесть это, до того как вы преподнесли им меня на тарелке.

– Ах, дорогая, ты покинешь «Рай», даже если мне придется тащить тебя за волосы. Но уедем ли мы завтра утром или найдем способ продержаться достаточно долго, чтобы узнать, чем занимается Каррингтон с друзьями на своих сборищах во время солнцестояния? И как бы ни вел я себя сегодня вечером, все ради того, чтобы обеспечить себе приглашение туда.

– Я думала, на четверг.

– И то и другое. Потребовалось много времени, чтобы выманить приглашение на ночь пятницы. Да, конечно, пока заключалась сделка, я чертовски напился, хотя еще больше делал вид. Ты застала конец представления и решила, что я и тебя хочу обмануть, и ты не совсем не права. Я просто не мог устоять.

Вот, значит, как. Все ее усилия пропали зря, унижение и полная бесполезность. А его светлость прогулялся, не думая о результате, и вытащил главный приз.

Она должна быть счастлива. Важен лишь результат, и все равно, как его добились. Но она завидовала его триумфу, возмущалась легкости, с которой он преодолевал все трудности. В ее жизни не было ничего более важного, чем добиться успеха именно здесь. И звездную роль должна исполнить только она, даже если об этом никто больше не будет знать. Все зависело от того, что она сможет доказать сама себе.

И теперь этот человек, не имеющий никакой власти, права или убедительной причины, хочет лишить ее роли. Украсть ее шанс завершить свою собственную миссию.

Она едва могла различить его – темная фигура у стены, локти согнуты и подбородок опирается на сплетенные ладони. Он ждет, что она выйдет из себя. Готовится повернуть ее аргументы против нее, высмеять ее гнев, быть терпеливым с ней, как он привык вести себя с какой-нибудь норовистой лошадью.

Нет. Лошадей он любил. Он даже продал ее за одну.

Уступи она сейчас ему хоть дюйм, никогда ей не удастся обрести почву под ногами.

– А что, милорд, вы собирались рассказать мне? То, о чем вы точно знаете, что это правда?

– Ах, – мягко сказал он, как будто не желая возвращаться к этой теме. – Еще только одно, Кэт. Это пустило слишком глубокие корни в нас обоих, чтобы мы могли этим пренебречь, и если нам не удастся договориться, остальное не будет иметь ни малейшего смысла. Я хотел бы выяснить, почему ты так враждебно настроена.

– Боже мой, мы уже говорили об этом целый час. У меня есть причины злиться, более или менее важные. Некоторые совсем неуместные, признаю, но причин у меня достаточно.

– После того, чему ты подверглась сегодня вечером, все, что ты мне сказала и посчитала истиной, оправданно. Но я говорю не о происшедшем в игорном зале. Твоя враждебность направлена не на меня. И даже не на Каррингтона с его распущенными друзьями. Она против того, что случилось прошлой ночью в моей постели.

– Чепуха, – неуверенно произнесла она. – Я с-сделала то, что вы мне сказали, это было частью нашего маскарада. Ваши доводы были убедительны.

– Как хочешь. Но нет, это только один из факторов. Решение же было принято несколько раньше той страстной личностью, которую ты держала связанной и с кляпом во рту в подвалах. Все, что я сделал, – это помог тебе осознать свое желание, принять удовольствие, не признаваясь, что хочешь его. Ты представила это как долг и жертвоприношение, как мученичество, а на практике все обернулось совсем не так, как ты опасалась. То, чем мы занимались вместе, превзошло все фантазии, которые ты построила вокруг этого. И именно это ты не в силах вынести, Кэт. Ты больше не можешь притворяться. События нынешнего вечера позволили тебе напасть на меня, но гнев не защитит тебя от правды.

– Был ли когда-нибудь мужчина, – сказала она, – который не воображал бы себя неотразимым любовником? Вы путаете враждебность с презрением, милорд. Но это не должно нас больше волновать. Теперь, когда вы проникли в круг Каррингтона, нет необходимости, если она когда-нибудь и существовала, придавать слишком большое значение видимости. Сексуального характера, я хочу сказать.

– Понимаю, что ты имеешь в виду. – Он вышел на свет, взгляд уверенный, на лице ни тени улыбки. – Я согласен.

Воцарилась мертвая тишина. Кэт не ожидала такой быстрой капитуляции.

– Господи, – поспешно ответила она, – я ожидала от вас другого.

– Ты переоцениваешь мое стремление уложить в свою постель женщину, которая этого не хочет. Но поскольку я имею охоту защитить свою репутацию хорошего фехтовальщика, то продолжим наш спектакль на публике. В частной жизни я не буду соблазнять тебя, не опасайся. Если только обстоятельства не изменятся, конечно. Или ты не решишь, что желаешь меня.

Кэт хотела отвергнуть такую возможность, но что-то в его лице, в выражении его глаз удержало ее. Еще два дня, подумала она, и три ночи. За такое короткое время она не поддастся слабости.

– Тогда занимай постель, – сказал он. – А я все еще пьян настолько, что могу спать на подстилке из чертополоха. Завтра, если ты захочешь присоединиться ко мне, мы заскочим на остров. Иди. На сегодня хватит.

Кэт ушла, не сказав ни слова, но задержалась в дверях. Свой реверанс она задумала как вызов или, возможно, как сарказм, но, выпрямившись, она, к своему удивлению, обнаружила, что оказывает ему честь.

Эта дань, которую он, возможно, и не заметил, поставила печать на их отношениях. То, что никогда по-настоящему не начиналось, закончилось. В будущем она будет держать свою гордость, свой юмор про себя. Миссия важнее всего.

Полчаса она сидела на кровати с Мальволио на коленях, прислушиваясь к звукам в соседней комнате. Когда, казалось, Деринг отключился, она решила убедиться в этом. Приоткрыв дверь, она увидела его лежащим на животе на меховых коврах у холодного камина, лицо его было повернуто от нее, дыхание медленное и равномерное.

Кэт закрыла дверь, не торопясь переоделась и дала Мальволио оленины, чтобы занять его. Потом подняла окно, через которое проникла в коттедж в свой первый визит, выбралась наружу и снова опустила раму.

Ночь была теплая и исключительно светлая. Красноватый месяц, которому не хватало совсем немного до полной луны, сиял на поле из сверкающих звезд. Кэт бесшумно углубилась в лес.

Глава 16

Открыв на следующее утро глаза, Кэт обнаружила на подушке записку. Она была короткая и не очень понятная: «Будь готова к двенадцати часам. Надень шляпу». Она выполнила оба указания и ждала, когда лорд Деринг в сопровождении двуколок и слуг прибыл к коттеджу.

Не зная, как себя вести, Кэт держалась в стороне, пока Деринг руководил приготовлениями. Слуги принялись чистить и полировать большую шлюпку, несколько дней стоявшую на привязи у ступеней, ведущих к воде. И когда она засияла на солнце, в нее загрузили еду, напитки, рыболовные снасти и наживку, простыни и подушки, клеенчатые плащи и зонты на случай дождя, ружье и порох, если его светлости, вздумается подстрелить что-нибудь… все, что может потребоваться джентльмену и его леди во время послеполуденной прогулки по озеру. Затем его светлость занял свое место на носу, предоставив слугам помогать Кэт забраться в шлюпку. Лодку оттолкнули от берега, и они отправились в путь.

Удобно устроившись на скамейке, выложенной подушками, на носу шлюпки, Кэт наблюдала, как Деринг гребет сильными и равномерными толчками, направляя шлюпку через озеро. Несмотря на легкий бриз, день был необыкновенно теплый. Вскоре лорд Деринг остался в одной рубашке, и Кэт делала вид, будто не замечет, как напрягаются крепкие мышцы под белым тонким батистом. Широкополая шляпа скрывала его лицо, на губах играла улыбка. Он выглядел непринужденным. Спокойным. Почти счастливым.

Не желая портить ему настроение, она сидела тихо, разглядывая берег и холмы, возвышающиеся над зелеными пастбищами. Ястребы, издали похожие на воробьев, кружили в теплых потоках воздуха. Прямо перед шлюпкой стая лысух, с головами и клювами, белыми, как рубашка Деринга, поднялась в воздух и улетела в более безопасное место.

– Мисс Кэт, – произнес он, и она вздрогнула, – поскольку я делаю всю работу, не будете ли вы так добры налить мне кружку эля? За корзинкой стоит кувшин.

Она нашла сосуд, вытащила пробку и обнаружила завернутую во фланель кружку.

– Острова уже давно не видно, милорд. Разве мы не проверим его?

– Возможно. Но сначала я порыбачу. – Он поднял весла и положил их в лодку.

Кэт передала ему кружку, полную на три четверти, и смотрела, как он осушил большую часть ее. Теперь они были посреди озера, их можно было видеть из «храма», и значит, предположила она, он разыгрывает очередное представление.

– Вам нравится ловить рыбу? – спросила она, начиная учтивый разговор впервые после обучения этому искусству в Академии Св. Бригитты. Но по ее опыту, от галантного разговора никогда не было никакой пользы.

– Нет. Но после того как Сайлас воспользовался демонстрацией удочек как предлогом для того, чтобы поговорить со мной, я решил довести эту тему до конца.

– Сайлас?

– Расспросите миссис Киппер о нем. Вся эта таинственность сбивает меня с толку.

Еще один эмиссар «Черного Феникса», о котором ей не полагалось знать. Или им просто некогда было рассказать ей о нем?

– Тут несколько удочек. Можно мне тоже порыбачить?

– Ты можешь заняться этим вместо меня. – Он протянул кружку за новой порцией эля. – Ты раньше ловила рыбу?

– О, много раз. Лосося. Но я удила в реках и ручьях, не в озере. Не знаю, что здесь водится и на что клюет.

– В этой корзине есть все, что тебе может понадобиться, – сказал он, принимая полную кружку. – Насаживай наживку и забрасывай удочку. Мы, как говорят, убиваем время и удовлетворяем любопытство тех, кто, возможно, наблюдает за нами. Когда им все это надоест до слез, мы медленно направимся к острову.

Кэт довольно долго выбирала удочку, проверяя вес и баланс!

– Сайлас сказал мне, что в этом озере я могу поймать окуня, форель, щуку, угря. – Деринг сделал еще глоток. – Весь день меня мучила жажда. Почему средством от похмелья служит выпивка? Только эль, конечно, но тем не менее. Есть и лимонад, он привязан и плывет за нами в воде, чтобы охлаждался. Но я думал приберечь его к обеду. Поймай угря, ладно? Другую рыбу я бы не узнал. Ну может быть, только форель, если ее подадут под масляным соусом.

Снова сев на место, с удочкой на коленях, Кэт взяла кусок бекона из корзинки с наживкой и насадила его на крючок.

– Угри любят бекон? – Он прислонился к носу лодки, уперев локти на борта.

Настоящая сорока, подумала она, трещит, как будто они добрые приятели. Она хотела бы ответить в таком же тоне, но не знала, что сказать.

– Я люблю бекон, – ответила она, чувствуя себя глупо. В любом смысле. Только прошлым вечером он сказал, что ей не хватает чувства юмора. Но это не так. Просто он у нее не всегда уместный, и она приучила себя не расслабляться в обществе и не смеяться много. Люди – ну, мужчины, – принимали смех как приглашение к интимности.

Но в этот день лорд Деринг не представлял опасности. Его хорошее настроение освещало лодку, как солнце. Ни поддразниваний, ни сексуальных намеков, ни высокомерия, присущего лордам. Если бы они встретились при других обстоятельствах, ей, наверное, очень понравился бы мужчина, сидящий напротив.

– Если рыба не захочет бекона, ты можешь оставить его себе на обед, – сказал он.

Она встала и забросила леску далеко от лодки.

– А если она его схватит, то мы можем приготовить ее на обед?

– Только если ты возьмешь на себя все отвратительные процедуры между ловлей и едой. Я разожгу костер, если ты настаиваешь, но на этом заканчиваются мои способности. Поджарить хлеб или испечь картофель на огне – вот и все, что я знаю о том, как прокормить себя.

– Еще один беспомощный аристократ. – Она улыбнулась ему через плечо и увидела, как он удивленно поднял брови. Не потому что оскорбила его, поняла Кэт, а оттого что расцвела в улыбке. За исключением ее фальшивой радости на сцене, она не часто позволяла себе улыбаться. Если вообще разрешала это.

– Это ради меня Бог создал таверны, – сказал он. – И рестораны, и уличные киоски, где продают сырные пироги. И женщин, умеющих ловить рыбу.

– А что вы в ответ даете обществу? – Ничего остроумного, но насколько Кэт могла вспомнить, она впервые участвовала просто в разговоре, а не в споре.

– Ах, Боже, – потом послышался сухой звук, как будто он потянулся. – Дайте подумать. Я, бесспорно, хорошо выгляжу. Остроумен. Нравлюсь женщинам. Если меня удается оторвать от карточного стола, я приличный танцор. И я чертовски хороший лошадник. Подумав, вижу, что обычный трубочист больше дает обществу, чем я. И опять же, если бы Всевышний захотел, чтобы я был лучше, то он должен был бы выбрать для меня более героическую роль.

– А разве вы сейчас не такую роль играете?

В наступившем молчании она десять раз пожалела о своем вопросе.

Потом он сказал:

– Ни в малейшей степени. Кажется, я не знаю свою роль или что мне делать дальше. Ты можешь лучше описать меня как подходящий реквизит.

Она почувствовала, как дернулась леска, и едва не выронила удилище, но успела схватить его.

– Клюнула! Клюнула!

Поставив ноги по бокам скамьи для устойчивости, девушка стала тянуть леску.

– Очень большая! – взволнованно крикнула она. – Пытается уплыть.

– А что сделала бы ты на ее месте? Спроси, не дотащит ли она нас до острова.

На удочке, не похожей на простые приспособления, которыми Кэт ловила рыбу в реке возле своего дома, по всей длине были кольца, и еще она была оснащена катушкой. Привыкнув к обращению с простым длинным гибким удилищем, девушка с трудом справлялась с непривычной снастью.

– Помогите мне, сэр.

– Не сегодня. Я тут для того, чтобы наблюдать и учиться.

Какой несносный человек! Но, увидев его спокойное довольное лицо, она поняла, что относится к этому небольшому упражнению как к настоящей битве, а к рыбе – как к врагу.

«Никакого чувства юмора, сказал бы я». Его слова все еще ранили, потому что – как бы она это ни отрицала – были правдой, а она не хотела этого. Возможно, однажды она снова станет той молодой девушкой, которая нередко попадала в беду, потому что слишком часто смеялась.

Остыв, Кэт взялась за катушку и тянула леску уже более уверенно. Деринг посвистывал сквозь зубы, намеренно стараясь досадить ей. Она задумалась, а не бросить ли рыбу ему на колени.

Ее добыча появилась из воды довольно быстро и оказалась не такой тяжелой, как она решила вначале. От неожиданности Кэт едва не упала в лодку. Деринг засмеялся.

Она отпустила катушку, и рыба снова ушла под воду. Кэт сердито схватилась за ручку, принялась ее крутить и снова вытащила рыбу на поверхность. Она взмахнула удилищем влево от себя и опустила рыбу Дерингу не на колени, но на башмак.

Он отшвырнул рыбину, которая принялась извиваться и биться на дне лодки. Деринг поднял обе ноги, чтобы не касаться ее.

– Но это младенец, – сквозь смех проговорил он. – Рыбенок.

– Не меньше семи фунтов! – Она преувеличила, но совсем немного. – Не оскорбляйте мою рыбу.

– Боже упаси. Это прекрасная рыба. Но отправь ее обратно.

– Обратно? Вы хотите сказать, назад в озеро? Отпустить ее?

– Она славно сражалась, Кэт. И все еще продолжает бороться. Огромная воля к жизни у этой рыбы, и нам нужно уважать ее. Кроме того, она просто не смогла устоять перед соблазном, перед этим куском бекона. Но все божьи творения заслуживают того, чтобы им дали последний шанс. Дадим ей еще один?

Она посмотрела на свое маленькое завоевание, на пойманную рыбку, и ей захотелось как можно скорее вернуть ее в родной дом. Но когда Кэт попыталась ухватить рыбешку, та не далась ей в руки. Она не считала Кэт своим другом.

Деринг тоже им не был, но руки у него были больше и сидел он к рыбе ближе. Девушка снова попыталась схватить рыбу, и руки их встретились, ее ладони опустились на тыльную сторону его рук. Мгновение… нет, гораздо дольше, они застыли без движения. Их взгляды встретились. Она все еще сидела верхом на скамье, теряя равновесие и клонясь к нему. Рыба извивалась у них в руках, протестуя, задыхаясь без воды, стремясь убежать.

– Сними ее с крючка, – мягко посоветовал Деринг. Кэт потребовалось немало времени, чтобы перекинуть ногу через скамью. Потом, чувствуя его взгляд на себе, она наклонилась и, держа голову рыбы одной рукой, другой осторожно вытащила крючок из губы.

Два плоских рыбьих глаза бессмысленно уставились на нее. Солнце отражалось в ее чешуе. Кэт отпустила голову рыбы.

– Давай вместе, – решил Деринг. – Держись за мои руки, и отпускаем ее вместе.

Они взяли рыбу, касаясь рук друг друга. Кэт посмотрела в его серо-зеленые глаза и встретила его внимательный взгляд. Потом по его команде они отпустили руки, и рыбка, как ныряльщик, некоторое время висела в воздухе, прежде чем погрузиться в воду. Серебристый всплеск в воде, и она исчезла из виду.

Освобождение рыбы заняло не много времени, но казалось, будто прошла целая вечность. Ничего существенно не изменилось, и все-таки Кэт чувствовала себя по-другому. Она опустилась на скамью, глубоко дыша, и наблюдала за солнечными бликами на воде.

– Нет смысла продолжать рыбалку, – заметил Деринг. – Теперь этот парень уже, наверное, оповестил своих друзей о наших странных занятиях. Не поискать ли нам местечко для пикника?

Она посмотрела на него, немного сбитая с толку.

– Если хотите. Но как же остров?

– Может немного подождать. Сейчас мы повернем назад, но немного в сторону. На всякий случай запутаем следы, если кто-нибудь еще обращает на нас внимание. – Он взял весла, опустил их в воду и начал грести. – Поищи на противоположном берегу место с травой и тенистыми деревьями.

– Вы никогда не спрашивали, что же я увидела той ночью, когда пошла посмотреть на остров поближе.

– Ну хорошо, – с тяжелым вздохом сказал Деринг. – Я надеялся отложить разговор о долге на самый последний момент, но делать нечего, давай рассказывай. Что ты там увидела? Дым? Ужасные звуки? Колдовские заклинания?

– Свет, – с ноткой нетерпения в голосе ответила Кэт. Конечно, ей не много удалось разузнать, но он говорил с таким презрением, будто ее сведения вообще ничего не стоили. – Сначала я увидела его в середине острова, он двигался на восток. На восточном берегу он погас, а потом я заметила, как от острова отошла лодка.

– Так почти то же самое мы наблюдали из окна.

– Но те лодки шли в западном направлении. И они отходили из разных точек острова. А эта одна направилась на восток.

– Все еще напоминает о контрабандистах, тебе не кажется?

Весла болтались в воде, лодка замедлила ход и начала поворачиваться вокруг своей оси. Кэт посмотрела на Деринга, который, нахмурившись, смотрел на нее.

– А как ты узнала, откуда отправились лодки, державшие курс на запад?

Она не собиралась утаивать от него эту информацию, но рассказ не доставлял ей удовольствия.

– Прошлой ночью. Когда вы уснули, я побывала на острове.

– Ты!… – Лорд Деринг укоризненно покачал головой. – О чем ты думала? Я… Боже мой!

Когда еще бывало, чтобы ему не хватало слов?

– Никакой опасности не было. Я следила, не появятся ли огни, и ни одного не показалось. Я была очень осторожна.

– Ну конечно. Переправилась туда сама?

– Я поплыла к острову. Расстояние не слишком большое, милорд, а я чертовски хороший пловец. Вы заметили, что мы вертимся на одном месте?

– Такое случается со мной всегда, когда я с тобой, – сказал он, погружая весла в воду. – Я все время хожу кругами. Так ты хочешь сказать, что сделала удивительное открытие?

– Нет. – Ей страстно хотелось, чтобы все было по-другому. Когда она шла по лесу, тихо двигалась по воде, выбралась на остров, сердце ее билось в предвкушении. Она обнаружит что-нибудь очень важное. Наконец-то ее активность оправдается. Но этого не произошло, и на обратном пути к дому от разочарования и усталости ноги как свинцом налились.

– Я осмотрела остров только по периметру, – продолжила она. – Под кронами деревьев было слишком темно, но берег в лунном свете можно было хорошо разглядеть. В восточной части острова суша немного выступает, и образуется что-то вроде залива. Судя по следам, там после последнего дождя побывало много лодок. А еще я обнаружила бухты с канатами, привязанными к деревьям и прикрытыми ветками и листьями.

– А не фляжками с вином? Никаких кружев валансье? Испанских сапог?

– Поклажу могли выгрузить здесь, а спрятать ее в другом месте. Остались следы, будто тащили какие-то тяжести. А через некоторое время я обнаружила две тропы, ведущие в глубь острова. Их начало было также прикрыто ветвями и чем-то похожим. Не ищи я эти тропы, не заметила бы.

Деринг остановил лодку, слушая Кэт, но теперь, поджав губы, снова принялся грести. Она подумала, что впервые ей удалось немного лишить его самообладания, и это давало ей чувство удовлетворения.

– Я продолжала идти, – заговорила она снова, когда Деринг не смог ничего сказать. – Потребовалось примерно два часа, чтобы вернуться на то место, откуда я начала свой путь. По большей части деревья подходили почти к самой воде. Нередко мне приходилось идти по колено в воде, и на этих участках я не видела ни тропинок, ни причалов, ни привязей для лодок. Только однажды, как раз там, где, казалось бы, ничего быть не может… Мне трудно описать, что я увидела. Кажется, будто кто-то срезал кромку острова и закрыл эту рану деревьями. Когда вы попадаете туда, то даже с расстояния в несколько дюймов не видите, что, убрав несколько ветвей, можно провести туда маленькую лодку. Там легко спрятать несколько лодок, вытащив их на землю. Я видела, где это делали. Я также приметила тропы, не так тщательно скрытые, как другие, ведущие в глубь острова.

– Место, откуда отчалили лодки, направлявшиеся на запад?

– Возможно. Есть и третье место, не очень хорошо скрытое, которое я могу показать вам отсюда в подзорную трубу. Мы скоро будем проходить мимо.

– И пройдем мимо. Сейчас остров нас не интересует, и мы, конечно, не будем направлять на него подзорную трубу. Наблюдай за берегом слева от нас, Кэт. Поищи место для пикника за островом. Еще что-нибудь тебе удалось обнаружить?

– Ничего. На той стороне острова, которая ближе всего к коттеджу, не было следов чего-нибудь необычного. Мои открытия не многого стоят, я знаю. Но я должна была попытаться.

– Напротив. – Лорд Деринг сдвинул шляпу на затылок и вытер рукавом вспотевший лоб. – Это полезная информация. Не знаю, подозрителен ли для «Черного Феникса» остров, но ты существенно сузила круг наших поисков. Сегодня мы причалим недалеко от самой выдающейся точки и пройдем оттуда в глубь острова. Хорошая работа, Кэт. Не делай этого или чего-нибудь подобного впредь.

У нее сердце чуть не выскочило из груди от радости. Ее похвалили, не за ее танцы, или песни, или игру на сцене, даже не по обычной причине – проклятие ее красоте, – но за действие… ну, она не была уверена. Но он не отмахнулся от того немногого, что ей удалось узнать, как от не имеющего значения. Желая угодить ему еще раз, она внимательно посмотрела влево, на местность, ограничивающую озеро на севере, и принялась рассматривать траву, деревья и ручей.

– Теперь, когда мы признаемся в своих мрачных тайнах, – сказал он после паузы, – я, наверное, скажу тебе, что завлек Джона Гиллиама в нашу компанию.

Кэт с ужасом посмотрела на него.

– Вы рассказали ему о «Черном Фениксе»? Но наказание…

– Будет таким, что испанская инквизиция покажется безобидным утенком. Да, знаю. Но я остерегся называть имя «Черного Феникса» и намекнул, будто здесь я сам по себе и провожу расследование ради Господа Бога, Англии и святого Георга. Нам нужна помощь, Кэт. А он человек хороший.

– У нас есть помощники. Миссис Киппер и ваш Сайлас.

– Их наняли. Кроме того, я им не доверяю. Гиллиам будет картой, которую я спрячу в рукаве и вытащу в нужный момент. Сейчас он собирает образцы горных пород и окаменелости в таких местах, откуда хорошо просматривается остров. У него есть подзорная труба, и он запоминает все происходящее на острове. Он также отличный стрелок, хотя и не любит это демонстрировать. Не нужно просить тебя не рассказывать об этом нашим официальным товарищам?

Похоже, он ждал от нее, что она изменит «Фениксу» ради какого-то распутника и молодого человека, которого видела всего один раз.

– Я не могу дать такое обещание.

– Тогда по крайней мере держи эти сведения при себе некоторое время. Я сам им все расскажу, если они понадобятся для выполнения моего плана. – Он коротко засмеялся. – Если, конечно, мне удастся этот план придумать.

Кэт взглянула на цаплю, пролетавшую над озером, сине-серую с белым, на ее длинные, прямые, как копья, ноги. Поглядывая по сторонам в поисках новых мест для ловли рыбы, возможно, она хочет сменить обстановку. Кто может сказать, почему птица выбрала именно это направление? Или женщина – именно этих союзников?

– Возможно, я помогу вам, – пообещала она.

– Обязательно. При составлении плана, конечно. Мне не хотелось бы подвергать тебя риску.

– Только я, – возразила Кэт, – могу это сделать.

– Это-то и беспокоит меня. У тебя есть такая привычка – закусив удила пуститься галопом… или поплыть… навстречу опасности. Мне представляется, как ты пробираешься на тайную церемонию Каррингтона, размахивая своим маленьким ножом, пылая праведным гневом.

– Я вовсе не собираюсь делать такую глупость, милорд. Но при составлении плана забота о моей безопасности не должна влиять на наши решения.

– Кто говорит о твоей безопасности? Я твердо решил уехать отсюда целым и невредимым, а это значит, что я не должен спотыкаться на пути отсюда о всяких падших женщин.

– А теперь вы говорите глупости. Вы беспокоились о том, чтобы я не рисковала, но вам не нужно этого делать.

– Я и не стал бы. Если рыцарство еще не скончалось, то я буду счастлив подтолкнуть его в этом направлении. Я собираюсь сделать так, чтобы ты не смогла попасть в беду. Но достаточно об этом. – Весла замелькали быстрее. – Пререкаться будем потом, когда меня накормят.

Они оставили остров позади, потом он уже не был виден, когда озеро сделало поворот вокруг скалистого выступа и понесло их немного к северу. Кэт обнаружила маленький водопад, прокладывающий себе путь с крутого холма в ручей, и обратила на него внимание Деринга. Вскоре он подвел лодку к берегу.

– Поищи место, где мы сможем расположиться, – велел он. – А я пока выгружу наши запасы.

Кэт принесла простыни и подушки на поросший деревьями луг возле ручья и расстелила их под раскидистыми дубами. Деринг вскоре появился, таща огромную корзину в одной руке и кувшин – в другой.

– Поскольку я трудился, как раб на галерах, – сказал он, – то тебе позволяется обслужить меня.

– Почту за счастье. – Она пошла к корзине, которую он поставил на простыню. – Боже мой! Тут хватит на восемь человек.

– Мы и так оскорбили «Рай», взяв так мало. Они хотели погрузить павильон со столом и стульями, китайский фарфор и двух-трех слуг, которые приготовили бы для нас еду. – Деринг потянулся всем телом. – Когда я сказал им, что сам еще не знаю, где мы остановимся, они стали настаивать на том, чтобы с нами поехал слуга, который сидел бы на веслах, и еще один для обслуживания. В конце концов мне пришлось сказать им, что ты не стоишь таких забот.

– Я согласна с этим. – Кэт расставляла тарелки, стаканы и раскладывала приборы. – Вы очень утомились, милорд?

– Возможно. – Он опять потянулся. – Иногда я нанимаю лодку в Гайд-Парке, но в этом озере поместилось несколько Серпентайнов. Сегодня вечером, если я не превращусь в столб, мне придется прибегнуть к помощи сумасшедшей турчанки.

– Уверена, мне не хочется знать, что это значит, – чопорно сказала Кэт.

Засмеявшись, Деринг отправился к ручью и наклонился над водой, напомнив ей, что она, как непослушная школьница, забыла вымыть руки перед обедом.

Конечно, она сполоснула их в озере, но они все еще были липкими и немного пахли рыбой. Порывшись в корзине, она обнаружила мыло и мочалку и понесла все это к ручью.

– Вот, сэр.

В ответ он набрал горсть воды из ручья и плеснул ей в лицо.

– Разве не хорошо? Ледяная, прозрачная, как бриллиант, и очень вкусная. В Лондоне нет ничего подобного.

Она могла бы плеснуть в него водой тоже, но давно уже переросла время детских забав. Они умылись, разложили влажные полотенца на солнце и вскоре с аппетитом поедали куриные ножки, ветчину с горчицей, фруктовый компот, тушеные бобы с ростбифом и ломти сыра.

У них было и вино, но Деринг отказался откупоривать бутылки. Они пили лимонад, а когда он кончился, то милорд наполнил кувшин родниковой водой, и они пили ее.

За едой говорили очень мало. Деринг накинулся на еду, как голодный волк, и манеры у него были немногим лучше. Несмотря на все, через что им пришлось пройти вместе, Кэт начала чувствовать себя неловко. Может быть, потому что они не ссорились, к чему она уже привыкла. Или оттого что она была наедине с мужчиной, он ей ничем не угрожал; и она чувствовала себя хорошо в его обществе.

Что могло бы быть более опасным, чем это?

Деринг, порывшись в корзине, обнаружил лимонный пирог, рулет с вареньем и песочное печенье. Он подложил себе под спину несколько подушек, расстелил на коленях салфетку и водрузил туда блюдо со сладостями.

– Не думал, что такое возможно, – сказал он. – Но сегодня «Рай» оправдывает свое название. Будь у меня деньги, я провел бы здесь большую часть лета. Только ходил бы по озеру под парусом, а не в шлюпке с веслами. А в светлые и теплые ночи спал бы в палатке, прямо на этом месте.

– И вам не надоело бы? У меня мало опыта с отдыхом, но не могу себе представить, как можно долго ничего не делать.

– Ах, но нельзя же ожидать от нас, беспомощных аристократов, что мы замараем руки каким-нибудь ремеслом. – Он за два приема уничтожил пирог. – И если уж мне суждено прожить бесполезную жизнь, то я предпочел бы сделать это на свежем воздухе, окруженный красотой. В душе я всегда оставался деревенским парнем.

– Этого я меньше всего ожидала от вас, – сказала Кэт, сама удивляясь своей искренности. – Разве у вас нет другого выбора, кроме Лондона и игорных притонов?

– Возможно, их сотни. Но для меня они завершились именно так. И потому-то я и оказался сегодня здесь. Сделка не самая лучшая, но сейчас я об этом не жалею.

– Какой вы странный джентльмен, – пробормотала Кэт, ожидая, что он, как всегда, засмеется в ответ. – Еще песочного печенья?

Он отрицательно покачал головой, отставил пустое блюдо в сторону и опустился на подушки, скрестив на груди руки.

– Свою работу вы уже выполнили, мисс Кэт. Давайте отдохнем еще часок, а потом вернемся к нашим делам.

Она согласно кивнула, но поздно. Деринг уже закрыл глаза.

Пока Деринг дремал, Кэт тихо собрала тарелки, сполоснула их в ручье и снова упаковала в Корзину. Потом она сидела возле него на простыне, скрестив ноги и сложив руки, наслаждалась разглядыванием его.

Никто не назвал бы его классическим красавцем, как древнеримские статуи или Мартин Феллоуз, ведущий актер труппы Пендрагона. Но даже теперь, когда во сне рот у него был слегка приоткрыт, Деринг ухитрялся выглядеть так… как ему полагалось.

И однажды ночью, недолго, но этот дразнящий, неотразимый, неожиданно добрый мужчина принадлежал ей. Или она отдалась ему. Она и сама не знала, когда ее сопротивление рухнуло, но менять ничего не стала бы. И не сожалеет об этом, хотя за эту короткую интерлюдию ей придется расплачиваться снова и снова.

Она и сейчас уже платила. Боль потери проникла глубоко, свилась кольцом среди других мук и стала частью ее. Она проснулась, чувствуя, как сжалось горло. Красота делала ее печальной, потому что она не может длиться долго. Удовольствия, как этот день, который она провела с ним, вызывали у нее желание плакать.

«Мне жаль, – хотелось ей сказать ему. – Все, что я знаю, – это как выжить, как защитить себя, как убежать. Одна ошибка, и весь мир рушится. Ты не должен был заставлять меня желать тебя».

Но как она могла остановиться? Он подарил ей мечты вместо ночных кошмаров, хорошие воспоминания, которые помогут прогнать дурные. Глаза жгли непролитые слезы, Кэт смотрела на Деринга, понимая, что когда они расстанутся, он навсегда сохранится в ее сердце.

Глава 17

Кэт убрала подзорную трубу и громко хмыкнула.

– Вы ведете себя так, будто повсюду прячутся наблюдатели, пристально разглядывая нас каждую минуту. Кому это нужно? Мы ведь не сделали ничего подозрительного. Мы вообще почти ничего не делали.

– Говоря «мы», ты имеешь в виду меня.

Деринг, снова севший на весла, стал поучать Кэт, как нужно проводить разведку:

– Во-первых, никаких подзорных труб. Мы могли бы поручить слугам собирать для нас информацию, особенно о гостях, прибывших сюда впервые. Я, конечно, по-прежнему интересую своего будущего убийцу и того или ту, кто заплатил за мое устранение, Некоторые джентльмены, сделавшие ставки на предстоящее мероприятие Каррингтона, будут следить за ходом событий. И конечно, сам Каррингтон. Если я могу завербовать в шпионы Джона Гиллиама, не вижу причины, почему бы и ему не нанять себе помощника.

– Значит, наш визит на остров обязательно заметят?

– Мы не предпринимаем никаких усилий скрыть это. Как обычные отдыхающие, следуя внезапному порыву, мы причалим, некоторое время побродим там и заявим, если нас спросят, что заблудились. Очень вероятно, меня ждет нагоняй от мистера Фидкина, и если тебя будут расспрашивать о нашей прогулке, ты станешь жаловаться на мошек и порванное платье. Напомни мне, чтобы я порвал твою одежду.

Они подошли к восточной окраине острова, но все еще шли вдоль противоположного берега озера.

– Показать, где причал? – спросила Кэт, пытаясь отыскать место, где она нашла привязи для лодок. – Тогда мы будем вблизи одной из троп.

– Наоборот. Давай держаться подальше от причалов, которые ты обнаружила прошлым вечером. А что касается тропы, так мы ее сами проложим. Здесь ведь Озерный край, а не африканские джунгли. Сейчас я направлюсь туда, а по дороге мы с тобой разыграем пантомиму, будто ты возражаешь моему плану. Когда лодка причалит, отказывайся от высадки. Я тебя выброшу из лодки.

– Да, милорд. Очень хорошо, милорд. Он внимательно взглянул на нее.

– Я прекрасно сознаю, что все эти меры предосторожности могут по большей части оказаться совершенно бесполезными или лишними. Но подумай, во всей этой неразберихе от нас зависит только одно – наше собственное поведение. Поэтому, Кэт, представь себе, будто на нас постоянно нацелена подзорная труба. Давай не будем делать ошибок, на первый взгляд безобидных, но на самом деле могущих стоить нам жизни.

Девушка виновато опустила голову. Весь ее жизненный опыт доказывал правоту его слов. На сцене и в реальности она создала тысячи придуманных образов, в ее исполнении ложь казалась правдой. Это ее единственный талант, а она не догадалась, насколько он сейчас необходим.

– Мне нужно было соображать лучше, – признала Кэт. – С этого момента я буду делать все, что вы скажете.

– Это уже что-то новое. – Ухмыльнувшись, Деринг направил шлюпку к острову. – Пока ты чувствуешь себя обязанной подчиняться мне, самое время устроить скандал из-за того, что я делаю крюк.

Спектакль оказался коротким, и это было очень кстати, потому что Кэт было трудно долго оставаться в образе. Когда она потребовала, чтобы он отвез ее обратно в коттедж, он ответил глупым стишком. Она притворилась, будто чихает, и спрятала лицо в носовой платок. Дети обожали бы его, подумала девушка, услышав, как он фальшиво поет о необыкновенных приключениях свинки и ежика. К тому времени как он привел шлюпку на мелководье и выпрыгнул, чтобы вытащить ее на берег, Кэт уже насмеялась, прикрывшись носовым платком. Так она не веселилась со школы.

– Выходите, мисс Кэт, – предложил Деринг. С собой он взял трость, ту, со шпагой внутри. – Некоторое время мы будем прокладывать себе путь прямо, потом свернем направо или налево, в надежде найти одну из тропинок. Как у тебя с ориентацией на местности?

– Отлично, – сообщила Кэт. – У меня еще и хорошее чувство времени, если это важно. Что мы ищем?

– Будь я проклят, если знаю. Контрабандисты нас не интересуют, как ты понимаешь, если только «Феникс» не получает от них деньги. Думаю, нам нужно проследить за источником пресловутых огней, дыма и мистических шумов. Каррингтон не сказал, где состоится праздник солнцестояния, но готов поспорить, где-то по соседству. Наша главная цель – узнать, на какой стороне острова находится это место, если, конечно, допустить, что мы сможем его узнать. Сколько времени?

– Около четырех.

– Значит, еще долго будет светло, но мы не можем оставаться здесь больше трех часов. Даже это, наверное, слишком много. В общем, мы ищем то, что сможем найти, включая тропы, опознавательные знаки и все, вызывающее у нас подозрение. Держись от меня поблизости.

Остров, конечно, не был глубинной Африкой, но оказался труднопроходимым. Через некоторое время им пришлось вернуться к берегу и притвориться, будто они только что обнаружили тропу, которая уже была известна Кэт. Войдя в роль, девушка стала изображать нежелание следовать за Дерингом, до тех пор пока тот не схватил ее за руку и не потащил за собой.

Вскоре Джаррету пришлось отпустить ее руку, потому что тропа, усеянная камнями и ветвями, была немногим шире его плеч. Воздух, насыщенный запахом мха, лишайников, палой листвы, становился все теплее, по мере того как они пробирались в глубь острова.

Казалось, что они покинули обычный мир и очутились в сказочном лесу. Кэт любовалась орешником, остролистом с белыми цветами, дикими яблонями и вишней среди милых серебристых берез. Насекомые и мелкие зверушки шуршали в подлеске. Над головами летали щебечущие птицы. А лесные цветы, как драгоценные камни, мелькали среди деревьев, кустарников и папоротника – фиалки и колокольчики, земляника, коровяк, красный лихнис и белый лук, жимолость, желтый дудник, волшебный паслен, – открывая свои сердцевинки для Пчел и бабочек.

Деринг прокладывал путь, и Кэт оставалось только поспевать за ним и наслаждаться красотой этого волшебного мира. Казалось невозможным, даже кощунственным, что в таком месте могут твориться ужасные дела. Но она знала о женщине, убитой в церкви, когда та украшала цветами алтарь, и нежеланных младенцах, брошенных умирать на снегу. Нигде на земле нет безопасного места.

– Боже мой! – раздался вдруг голос Деринга, скрывшегося за поворотом. – Ты только посмотри!

Догнав его, Кэт увидела, что он стоит перед чем-то, на первый взгляд похожим на прочную стену. Но, подойдя ближе, девушка поняла, что это всего лишь живая изгородь высотой восемь-девять футов, тянущаяся влево и вправо, насколько хватало глаз.

– Как же мы перелезем через нее?

– Иди сюда, – сказал он, быстро направившись влево. – Здесь заросли не такие густые.

И действительно, в том месте, где слабый свет проникал сквозь плотные кроны деревьев, был проделан ход, заметный только тогда, когда они оказались прямо перед ним.

– Стой здесь, – велел Деринг.

Несмотря на свое обещание слушаться его, Кэт последовала за лордом Дерингом в лабиринт по узкой тропинке. Никаких других ходов в стене или боковых дорожек, которые обычно приводят к тупику в путанице троп, здесь не было. Они двигались параллельно наружной стене, и ярдов через шестьдесят – семьдесят тропа повернула назад, но теперь они шли уже ближе к центру лабиринта. На этот раз путешествие было более продолжительным, может быть, ярдов сто, и когда они снова повернули назад, у нее перехватило дыхание от зрелища, представшего перед их глазами.

Солнечный Свет, которого им не хватало с того момента, как они двинулись в чащу, теперь слепил 214 глаза. Живая изгородь образовала огромный квадрат, у дальней стороны которого росли деревья и цветы, стояли мраморные колонны, статуи на пьедесталах и какое-то огромное непонятное греческое чудище. Прекрасный сад, но больше ее занимало то, что простиралось прямо передней.

– Что это? – удивленно спросила она Деринга, остановившегося рядом.

– Лабиринт, – пояснил он. – Иногда его называют дерновой путаницей. Студентом я видел такой недалеко от деревни Сомертрн в Оксфордшире. Примерно такого же размера, узор другой, но глубокий. Есть еще один, в Дорсете, недалеко от Деринг-Парка, но тот гораздо древнее. Ему, наверное, несколько веков. Уже трудно рассмотреть узоры, они такие старые и запущенные, но местные жители празднуют там майский праздник, танцуют вокруг майского дерева и тому подобное.

– А стали бы ведьмы пользоваться лабиринтом?

– Не знаю, что используют ведьмы, кроме зелья в кипящем котле, как в «Макбете». Глаза тритона, лапы лягушки, что-то в этом роде. Посмотрим, что там на другой стороне?

Они могли пересечь лабиринт, изящный узор был вырезан в роскошном травяном ковре, но по молчаливому соглашению медленно побрели по вырезанной запутанной дорожке, назад и вперед под постепенно сужающимися арками, пока не подошли к мраморным солнечным часам. Рисунок повторялся и по другую сторону, и Кэт подумала, что ритмичный узор извилистых троп очень успокаивает. Ей вспомнилась кельтская песня, которой ее научили странствующие актеры. Простой и запоминающийся мотив и очень соответствовал этому месту. Здесь также подошла бы колыбельная, гимн или плач.

Когда они приблизились к саду, то очертания статуй и колонн стали лучше различаться. Она всмотрелась внимательнее. На расстоянии она приняла их за изображения обычных богов, богинь, девушек и юношей в длинных одеждах. Но они оказались совсем… другими.

И она была здесь с Дерингом.

Щеки у нее вспыхнули. Если он улыбнется ей своей соблазнительно насмешливой улыбкой.

Кэт не могла сдержаться. Она оглянулась на него. И точно, вот она, эта улыбка. Девушка точно знала, о чем он думает, и, конечно, ему тоже, как почти всегда, известно, что у нее на уме.

Но дело сделано, теперь семь бед – один ответ.

– Эти колонны изображают именно то, что мне кажется?

– Дай-ка посмотрю. – Он потер подбородок. – Как меня учили, – менторским тоном произнес Джаррет, – классические колонны бывают трех видов: коринфские, ионические и дорические. Но эти, должен заметить, явно не выдержаны в одном стиле. Их стиль можно было бы определить как… нахальный.

– Этого я и боялась, – сказала Кэт, сдерживая смех. Он всегда заставлял делать ее то, что годами она приучала себя не делать. – И статуи мерзкие. Все эти голые торчащие зады.

– А вот об этом я знаю благодаря Байрону и его увлечению садами Френсиса Дешвуда. Эти изображения – для обычая целовать сатану в ягодицы. Я бы не стал спешить делать это, к слову сказать, но, очевидно, это главное в колдовских ритуалах.

Они прогуливались среди статуй в направлении к чудовищу, любуясь запутанными садами со скульптурами и цветущими розовыми кустами.

– Все-таки это не были лодки контрабандистов, – сказал Деринг. – Возможно, они везли садовников.

– Кто-то потратил на все это много усилий. Не знаю, как давно существует здесь этот сад, но живая изгородь быстро вырасти не могла.

– Действительно. Должно быть, остров был обитаемым, или по крайней мере его часто посещали, веками. Думаю, мы обнаружили нашу главную цель, Кэт. Смотри. – Он указал ей на металлический столб. – Такие используют для крепления больших палаток. А вокруг нас стойки для фонарей.

Они прошли сквозь проход в низкой самшитовой изгороди и вышли на площадку с греческим чудищем посредине. Наружную границу образовывали непристойные колонны и мраморные кресла с высокими спинками, расположенные между ними. Всего тринадцать, подсчитала Кэт. У каждого кресла была мраморная скамеечка. На земле белые камни образовывали какой-то узор. Они сияли на солнце.

– Тринадцать кресел по кругу, – заметил Деринг. – А эти белые камни образуют магический пятиугольник. Там наверху – алтарь. Посмотрим?

Три ступени вели к большой глыбе черного мрамора размером шесть на четыре фута и высотой до пояса. Тут же был и мраморный столб пониже, белый, вероятно, на него ставили свечи, подношения и черт знает что еще.

За кругом колонн тянулась живая изгородь. В тени послеполуденного солнца она показалась Кэт совершенно цельной. Девушка уже хотела предложить, чтобы они поискали выход на этой стороне, когда Деринг стиснул ее руку и повернул лицом к себе.

Вид у него был свирепый. Белки глаз блестели, как белые камни. Одной рукой он вцепился ей в руку, другой сжал ее плечо. Кэт вскрикнула от боли, и он отпустил ее, чтобы дать ей пощечину, которая опять не коснулась ее лица. Потом Деринг снова стиснул ее, подтащил к алтарю и прижал к нему спиной. Его тело прильнуло к ней. Горячее дыхание жгло щеку. Потом его бакенбарды коснулись ее подбородка, когда его рот прижался к ее губам. Почти.

– Я заметил двух мужчин, глядящих через отверстие в изгороди. Они прямо напротив нас. За нами следят.

Его хриплое дыхание заставило Кэт ослабить сопротивление.

– Продолжай драться, – приказал Деринг, встряхивая ее. – Пусть все выглядит как можно страшнее.

Кэт пронзительно завизжала, выкрикивая ругательства и дала волю рукам. Он не делал больно, но его настойчивость придавала ей злости и силы. Кэт освободила одну руку и ударила лорда Деринга по лицу, и довольно сильно.

Он выругался и отступил от нее, и опять замахнулся, но удара не последовало, одна видимость и громкий звук. Он положил ее на алтарь, приник к ней, расставив ноги и прижав свои колени к ее бедрам.

– Представляй себе, будто подзорная труба все время направлена на нас.

Она посмотрела в его горящие глаза, начиная понимать, что происходит. Здесь их могли убить, и никто этого не увидит. Для них единственный выход – обман.

Кэт принялась изо всех сил вопить по-французски, по-гэльски и по-португальски.

Деринг отвечал ей ругательствами на самом вульгарном английском. Запустив пальцы обеих рук в ворот платья, он разорвал его. Этим утром Кэт одевалась сама, и корсета на ней не было. Лорд Деринг поднес лицо к ее грудям.

– Выглядит как настоящая. – Он взял в рот ее обтянутый муслином сосок, заставив Кэт застонать от наслаждения.

Опомнившись, она принялась бить его по рукам. Попыталась пнуть его ногой, но он притиснулся к ней всем телом, удерживая ее бедра. Его губы переместились на другую грудь. Она сопротивлялась, чувствуя его силу, ощущая, как ее тело готовится принять его.

– Сопротивляйся!

Кэт, подчиняясь приказу, вцепилась ему в волосы обеими руками и сильно дернула.

Вскрикнув от боли, он повторил ее жест, не причинив ей боли, но сопровождая движение хорошим громким воплем. Его грудь терлась о ее груди. Бедра – о ее живот и бедра. Странно, пугающе, дьявольски возбуждающе.

Много раз ей приходилось переживать жестокое совокупление. Ненавидеть это. Ненавидеть мужчину. Но сейчас все было по-другому. Мужчина был другим. Она не должна была быть в состоянии вынести это, и все-таки она хотела этого.

Его сдержанность, когда он притворялся, будто обращается с ней жестоко, была восхитительна, потому что он сам был возбужден. Он жестко упирался в нее. И его тело ощущало это, необузданность их обоих, призыв к соединению, примитивный зов плоти к удовлетворению.

И лишь борьба была показной. Страсть была самой настоящей.

Его руки задирали ее платье. Его колено проникало между ее коленями, раздвигая ее ноги. Теперь его руки оказались под ее коленями, поднимая их.

– Продолжай сопротивление, Кэт. Я не буду входить в тебя, но нам нужно, чтобы все выглядело по-настоящему.

Ее крики, ругательства. Она колотит кулаками по его спине. И между грязными проклятиями и тумаками она прошептала:

– Сделай это. По-настоящему.

– Ты уверена?

– Почувствуй меня. Положи туда руку.

Он провел рукой вверх по ее ногам и между ними к влажному входу, созданному ее желанием. Он застонал. Встал, расстегивая панталоны.

Кэт не могла помочь ему, вынуждена была продолжать притворный поединок, хотя все, чего она хотела, было притянуть его ближе и почувствовать, как он протискивается в нее.

И тут он сделал это стремительным, сильным толчком, от которого у нее вырвался крик удовольствия.

Их глаза встретились. Он, должно быть, увидел, что она согласна, почувствовал ее сильный отклик.

– Дерись, Кэт, – прохрипел Деринг. – Должно выглядеть, будто я скачу на тебе изо всех сил.

Длинный и твердый, обнаружила она. Ее колени все поднимались и поднимались, давая ему все больше доступ. Его бедра двигались вперед и назад. Дыхание вырывалось хриплыми стонами.

Давление на сердцевину ее желания лишало способности мыслить. Она чувствовала, как белый жар пронзает ее, слышала длинный вопль и знала, что это кричала она. Он держал ее ноги поднятыми, скрывая, что вышел из нее.

Обеспечивая ей безопасность, как и обещал.

Немножко всхлипывания сойдет для наблюдателей за плач, надеялась Кэт. Она лежала на спине, теперь уже одна. Он слез с нее и с алтаря, занятый своими панталонами. Ее взгляд неторопливо переместился на его лицо. Губы его шевелились.

– Беги, – шепнул он. – Я – за тобой.

Кэт задвигалась, почувствовала помеху и увидела его трость, лежавшую рядом с ней. Подхватив ее, она ударила Деринга по плечу, сильнее, чем собиралась.

Взвыв от боли, он потянулся к ней.

Кэт уклонилась, спрыгнула с алтаря, перемахнула через три ступеньки и помчалась через сад, все еще держа трость в руке. Другой рукой она ухватилась за противоположный конец трости. Если кто-нибудь из шпионов настигнет ее, то она не колеблясь выхватит шпагу и пронзит его.

Достигнув лабиринта, она устремилась прямо через него, добежала до защиты высокой живой изгороди и помчалась вдоль длинных прямых отрезков. Ожидая опасности, Кэт вытащила шпагу и держала ее наготове, но никто ее не поджидал. Она бежала по дорожке, вьющейся вокруг деревьев, кустов и выступов известняка, подхватив юбки, внимательно глядя под ноги, чтобы не споткнуться. И лишь увидев впереди свет, поняла, что берег уже близко. Она замедлила бег. Тут ее поджидала другая, возможно, самая большая опасность. Если наблюдатели увидели, как они причалили, то кто-нибудь мог сторожить теперь возле лодки. Не исключено, что они даже увели лодку с этого места. Девушка скользнула в густые заросли, едва протискиваясь между деревьями. Хорошо, что сейчас весна, а не осень. Не трещат под ногами сухие ветки и опавшие листья. И наконец сквозь маленький пробел в пышной листве ей удалось увидеть шлюпку. Она была на том же месте, где ее привязал Деринг. По всей видимости, лодку никто не трогал.

Теперь опасность позади. Она старалась не думать о том, что могло произойти с лордом Дерингом. Решительный враг побежал бы за ним, сообразив, что скрывшаяся женщина не так важна, ее можно обнаружить и позже. Пробравшись сквозь густую заросль, Кэт окунулась в солнечный свет у кромки воды.

Перевела дух. Вода тихо омывала ее ботинки – равнодушное озеро, которое не волнует маленькая человеческая драма.

Ей казалось, что сейчас здесь Деринг появиться не может. Она отвязала канат, швырнула его в лодку и толкала изо всех сил, пока шлюпка не закачалась на мелководье. Она последовала за ней, развернула и забралась внутрь. Уселась на скамейке. Взяла весла. И все время ее внимание было сосредоточено на начале тропы, на месте, где мог бы появиться Деринг.

Но его все еще не было видно. Сердце у нее колотилось в груди, как раз там, где расходилось рваное платье. Он разорвал ее платье, как и обещал.

Чем больше времени проходило, тем менее вероятным казалось его появление. Лорд Деринг посоветовал бы быть осторожнее, подумала она. Он всегда так делал и притворялся, что и сам так поступает, но обычно он предупреждал ее. Только потому, что он хотел бы этого, Кэт подняла весла и отплыла ярдов на тридцать от берега.

Солнце жгло ее непокрытую голову. Она не помнила, как он снял ее шляпу, но он всегда умел делать это очень ловко своими гибкими пальцами. Ей вспомнилось, как золотая гинея мелькала между его длинными пальцами, фокусы, которые он проделывал ими на ее теле. Сладкие воспоминания, свежие и яркие, которые она будет хранить. Даже если он появится в следующее мгновение, через два дня он снова уедет. И ей останутся лишь воспоминания.

И тут он появился, небритый и красивый, приставив козырьком руку к глазам, высматривая шлюпку. Увидел ее. Поднял руку, помахал в знак приветствия.

Или ей так показалось, пока он не ткнул пальцем в ее сторону.

– Возвращайся сейчас же назад, или я душу из тебя вытрясу!

Ошеломленная, она на мгновение ослабела. Обвисла на скамейке. Пришла в себя… частично. Наверное, он снова разыгрывает сцену, чтобы ввести в заблуждение кого-то, кто следует за ним. Возможно. Он был таким хорошим актером, намного лучше, чем любой, с которым она когда-нибудь выступала вместе, чего она, конечно, сначала не знала. Она почти доверяла ему временами. Стыдилась, если ей не хватало веры в него, зная источник своих опасений. Но как часто она была не в силах угадать его намерения!

Его последний приказ был бить его. Бежать. У нее была трость с кинжалом. Если бы он хотел чего-нибудь другого, то он бы мог дать ей более понятный сигнал. Она стояла, по веслу в каждой руке, задрав подбородок.

– Вот лодка, милорд. Если она вам нужна, плывите сюда.

– Если хочешь остаться целой, плыви сюда и подбери меня.

Казалось, он смотрит за нее и влево. Взглянув через плечо, Кэт увидела яхту «Рая», направляющуюся к «храму». Несколько мужчин стояли у рей, наблюдая за ними.

Достаточно безопасно, значит. Кто-нибудь подберет его.

Она снова села и погрузила весла в воду.

– Последний шанс, милорд. Плывите сюда или добирайтесь домой другим путем.

– Я не умею плавать! Вернись! Ты с ума сошла? Вернись!

Она продолжала грести не спеша, на случай если яхта тоже будет уходить.

Он погрозил ей кулаком. Стянул рубашку и принялся размахивать ею, теперь стараясь привлечь внимание людей на яхте:

– Эй! Эй, там!

Яхта медленно начала менять курс, направляясь к острову. Один мужчина спустил веревочную лестницу.

Удостоверившись, что Деринга скоро подберут, Кэт налегла на весла. И принялась гадать, правильно ли она поступила, бросив ему вызов в присутствии такого количества свидетелей.

Глава 18

Погрузившись по самую шею в горячую воду, Джаррет сидел на скамейке, приделанной внутри парного бассейна, и размышлял о том, какой же из его незаконченных планов имеет больше шансов на успех. Ни один, насколько он мог судить, но ему необходимо что-нибудь предложить, и как можно скорее. Кэт ждала от него хотя бы добросовестной попытки, и ради нее он собирался сделать ее.

Что, к черту, он собирается предложить? «Вы предоставите неопровержимые доказательства для суда», – дал невыполнимый приказ твердолобый «Черный Феникс». Не похоже. Кто же поверит слову Джаррета Деринга, плохого игрока, против маркиза Каррингтона и равных ему, которые выступят в его защиту? И это в том случае, если допустить, что Джаррет проживет достаточно долго, чтобы доставить улики, да шансов не слишком много.

Не важно, что происходит во время церемонии солнцестояния, ему было ясно: свидетельство одного очевидца с дурной репутацией не доказательство. А какие еще улики мог он предложить? Записей никаких быть не может. Резонно, что участники вечеринки, четыре раза в год совершающие отвратительные злодеяния, научились подчищать за собой. Если виновников собирались представить на суд, то соответствующие власти поймали бы их на месте преступления.

Но как ему устроить это? Для засады потребуется хорошо продуманный план, соблюдение строгой тайны и гораздо больше помощников, чем он сможет собрать. Не говоря уж о том, что он неправильно рассчитал время. Злодеев нужно поймать до того, как они приступят к действиям, когда их намерения уже будут очевидны, но они еще не успеют принести вред.

Ко всему прочему, он не учел, что у Каррингтона, конечно, слегка поехала крыша, и лорд не просто устраивает оргии и приправляет их несколькими жуткими ритуалами. Жестокость, свойственная Шефферу, – это одно. Но что, если проститутки и мальчики-педерасты добровольно нанимаются для того, чтобы их использовали? Не такое уж необычное дело, хоть и нелегальное, оно было недостаточно мерзко, для того чтобы заслуживать всех этих усилий «Черного Феникса». Ничто из того, что ему удалось узнать об этих мужчинах и их жертвах, не оправдывало риска, которому подвергали себя они с Кэт.

Хотя использование детей или, Господи сохрани, приношение их в жертву было бы совсем другим царством зла. Если бы выяснилось, что они занимаются именно этим, он не смог бы остаться в стороне. Но он не в силах справиться с дюжиной мужчин, даже с помощью Джона Гиллиама.

В каком бы направлении он ни надумал действовать, все дороги шли или по кругу, или вели в никуда. «Вы сделаете все необходимое, чтобы закрыть ворота "Рая"», – сказал Джорди. Легко сказать. Так какого черта «Феникс» не снабдил его всем, что требовалось для этого?

– Извините, что помешал, лорд Деринг. Позвольте поговорить с вами?

Фидкин, что его не удивило, стоял у него за спиной на самом краю бассейна. Джаррет и не подумал обернуться.

– Идите сюда, – сказал он, взмахнув рукой, возможно, обрызгав водой Фидкина. – Я хотел сказать вам, что сумасшедший турок стоит тех денег, которые вы ему платите. Сегодня вечером мне показалось, будто он размягчает мои мышцы кувалдой, но тут же я почувствовал заметное облегчение.

– Нам приятно слышать это. Но мой тягостный долг – поговорить с вами о нынешнем инциденте. Остров – частное владение, и если кто-нибудь из гостей захочет воспользоваться им, то тариф, даже по меркам «Рая», заоблачный.

– Милое местечко, хотя странновато украшенное. Вы его сдаете, да?

– Редко. Мы выступаем только как посредники. Но, милорд, дело в том…

– Я вас понял, Фидкин. Нужно было сообщить это до того, как я нарушил предписание, неизвестное мне до сих пор.

– Эта информация, милорд, есть в тех материалах, которые я вручил вам по прибытии.

– Значит, мне придется их теперь прочитать. Пока примите мои извинения за нарушение границы. Я смотрел на остров каждый день со своей террасы и, проплывая мимо, взял на себя смелость разглядеть его поближе. Больше это не повторится.

– Благодарю вас, милорд. Желаю вам приятного вечера.

Подобострастный идиот. Джаррет положил голову на край бассейна, мысли у него были такие же нечеткие, как и затуманенный паром вид. Слава Богу, его отсюда не выселили, хотя он, возможно, и обрадовался бы этому как предлогу для бегства.

– Должен признать, – раздался голос Каррингтона с того места, где только что стоял Фидкин, – что ваши шансы избежать моей цензуры существенно уменьшились. Как вы оправились от унижения быть высаженным на пустынный остров?

– Начнем с того, что сначала мне нужно было пережить унижение. Нельзя вылечиться от болезни, которой у тебя нет. – Джаррет проводил время в бассейнах, чтобы не попадаться на глаза назойливым наблюдателям. Но теперь это не спасло. – Цыганка сорвалась с цепи, вот и все. Ей придется заплатить за это. Однако сегодняшний день был немного более интересным, чем другие.

– Между тем уже вечер, а она еще не понесла наказания.

– Вы путаете меня с Шеффером, который предпочитает быстрое жестокое наказание медленной изощренной пытке. Моя цыганка сначала опьянела от гнева и временного триумфа. Но вскоре после этого осознала, что натворила и что я могу за это сделать с ней. Время идет, и страх ее растет. Ожидание наказания не дает ей покоя. И когда я наконец приду к ней, она сдастся. Она будет молить меня о прощении, вот тогда-то я и проявлю свое неудовольствие.

Две голые ноги, белые, как фарфор, скользнули в воду рядом с Дерингом. Каррингтон сел на край бассейна и поставил ноги на скамеечку.

Теперь время подходящее, предположил Джаррет. Если странный маркиз испытывает к нему склонность, то лучше выяснить это, прежде чем ему сделают прямое предложение. Подняв локти назад, он положил руки на кафель и подтянувшись, сел, голый, на борт бассейна.

На Каррингтоне была длинная рубаха с поясом. Деринг испытал облегчение, поняв, что на мужчину рядом с ним не произвела ни малейшего впечатления его нагота. Никаких взглядов ниже пояса и вообще на него. Эту неприятность можно исключить, обрадовался он, хотя эксперимент и нельзя было считать законченным.

– Мне хотелось бы больше узнать о вашей тактике, – сказал Каррингтон. – Отложенное наказание, хотя и изысканное в своем роде, едва ли ново. У вас есть особые приемы для того, чтобы справляться с непослушными женщинами?

– А вам зачем? У вас есть такая, с которой вы не можете справиться?

– Нет, нет. У меня нет ни жены, ни любовницы. Я сейчас интересуюсь чисто теоретически, но в свое время мне пришлось жить среди кучи деспотичных и, похоже, ненормальных женщин. Вы можете подумать, будто я одержим темой наказания женщин, но лучше сказать, это удерживает меня от мести.

– Отмщение из вторых рук? – Джаррета удивили такие откровенные признания, и он пытался понять, насколько они искренни.

– Не совсем. Жестокость никогда не приносит удовлетворения надолго, потому что преступления сами по себе нельзя аннулировать. Я предпочитаю дирижировать оркестром, и пусть другие играют на различных инструментах, но я непременно хочу знать, как они делают свою музыку. Это позволяет мне пополнять колодец, поддерживать ощущение, будто я не уступил силам, когда-то неподвластным мне, Точнее, не совсем спасовал перед ними. – Впервые Каррингтон взглянул ему прямо в глаза. – Расскажите мне, как вы делаете более изощренным наказание для своей цыганки. Это поможет мне вынести правильное суждение о вас на нашем сборище в субботу.

– Меня это совсем не заботит, знаете ли. Но как человек, потерявший свое наследство из-за лживой, хитрой женщины, я не возражаю против того, чтобы поделиться с вами своей особой музыкой.

Джаррет почувствовал себя плохим актером в очень плохой пьесе. Затянувшийся разговор заставлял его нервничать. Однако по какой-то непонятной причине Каррингтон решил довериться именно тому человеку, которого прислали сюда, чтобы уничтожить его. Это неожиданное преимущество, на которое еще минут десять назад Джаррет и рассчитывать не мог, нужно было закрепить всеми возможными средствами.

– По-настоящему изощренная пытка, – сказал он, – относится не к телу, а к разуму. И нужно знать не только способ, как содрать живьем кожу, но как затронуть самые чувствительные места в сердце женщины. Цыганка привыкла к грубому обращению, и, попав в мои руки, она покорно приняла это. Мне это удовольствия не доставило, уверяю вас, и я стал выяснять ее тайные надежды и страхи, вот на них-то я и играю. Ей хочется доброты, даже помощи, так что временами я добр к ней. Я внушил ей, что могу взять ее с собой в Лондон в качестве любовницы. Поэтому она изо всех сил старается угодить мне.

– А ее страхи?

– Боится ожидать лучшего, конечно. Но я позаботился о том, чтобы цыганка не лишалась такой надежды. Она не знает, сможет ли выдержать мою жестокость, которую я проявляю наряду с тем, что защищаю ее. Поэтому я делаю вид, что оберегаю ее, только для того, чтобы в самый неожиданный момент проявить к ней еще больше жестокости. Так я поступил сегодня, когда мы исследовали остров, и, как вы знаете, она сбежала на лодке. Следующий ход за мной, так все и идет. Я всегда выигрываю, она вечно страдает. Но ни одна игра не захватывает меня надолго. Я буду рад передать ее вам в субботу ночью и отправиться в поисках нового вызова.

– Господи! – заметил Каррингтон. – Вы создали искусство боли.

– Для этого необходимо терпение и интерес к человеческой природе. Вы, конечно, найдете удовлетворение средствами, которые отвечают именно вашим потребностям. Прежде чем сделать свои предложения, я должен лучше познакомиться с ними и с вами.

– Это можно устроить, – проговорил Каррингтон, возбужденно зашаркав ногами по скамеечке. – А что вы делали с ней на острове?

– Придется начать со вступления. Весь день пробуждал ее надежды, поверяя ей свои секреты. Остров не входил в мои планы, но когда мой каприз привел нас туда, мы обнаружили там весьма Примечательную сцену. Посреди густых зарослей есть живая изгородь, образующая лабиринт, и сад с эротическими статуями. Вы это видели?

– Конечно. Завтра ночью мы там встречаемся, а также на солнцестояние.

– Значит, мне не нужно описывать мраморный алтарь, на который я ее швырнул и обольстил. – Наблюдая за бледными руками маркиза, лежащими на восковых коленях, Деринг заметил, как кровь сильнее запульсировала в его венах. Было ли это возбуждением от рассказа о сексуальной жестокости или удовлетворением от того, что избранный им рекрут подтвердил рассказ его шпионов? Трудно сказать.

– Неожиданная жестокость доставила мне удовольствие, – продолжал Джаррет, намеренно безыскусным тоном. – Ее шок, ее опасение, что я брошу ее, тогда конец надеждам.

– А сегодня вечером? Как вы будете восстанавливать ее доверие?

– Чем-нибудь новым, думаю. Сдержанность, ну и что подскажет мне моя фантазия. Инструменты, как мне говорили, могут предоставить здесь.

– В Ксанаду. Здесь недалеко от зала есть витрина. Посмотрите там. – Маркиз встал. – Этим летом с погодой нам не везет, – заметил он таким тоном, как будто не они только что закончили разговор о насилии и пытках. – Что бы ни произошло в пятницу ночью, праздник солнцестояния обязательно состоится. А что касается нашего небольшого торжества завтра, я приму решение, вернувшись во второй половине дня. Сейчас дела заставляют меня уехать в имение. Это недалеко отсюда. Прежде чем вы покинете «Рай» – через две недели, да? – я хотел бы пригласить вас к себе.

– С удовольствием, – ответил Джаррет, не зная, что и думать обо всем этом. – Возможно, ничего особенного. Кажется, Каррингтон считает, будто они стали в некотором роде друзьями. А Джаррет собирался провести предстоящие двадцать четыре часа в надежде, что ливень помешает проведению оргии.

Поскольку он уже обсох, насколько это возможно в парном воздухе, то позволил служителю одеть себя и направился через мост в Ксанаду. Возможно, это было простым совпадением, или леди Удача снова взяла его под свое крыло, но из выставочного зала, когда он подошел к нему, появился Сайлас Индиго. Вскоре они оба закрылись в комнате, обозначенной как «помещение для принадлежностей».

– Не пугайтесь, – сказал Джаррет. – Мне нужны оковы, упряжь и всякие инструменты для извращенцев. – Он понизил голос: – Нас тут могут подслушивать или подсматривать за нами?

– Здесь – нет, но все-таки лучше разговаривать потише и делать вид, будто мы занимается совершенно нормальным делом.

– После пяти дней в этом месте я уже не знаю, что нормально. Я вам коротко объясню суть дела, а вы пока отберите и упакуйте нужные мне предметы. Позже пусть слуга доставит все это мне в самую маленькую комнату для азартных игр. Я буду там до десяти тридцати, выслушивая насмешки моих приятелей. И еще мне хотелось бы, чтобы вы сделали и другие приготовления. Если у вас в распоряжении есть опытный шпион, пустите его по следу лорда Каррингтона, который скоро отправляется в свое имение. По крайней мере он так говорит. Мне хотелось бы знать, не посетит ли он Святого… не важно, как это место называется. А если у вас есть еще один шпион, отправьте его проследить за всяким ребенком, которого заберут из приюта до вечера пятницы. Выясните, куда их доставляют. Сможете что-нибудь сделать?

– Этим нужно заняться немедленно? Это не просто, но мы постараемся.

– И отправьте миссис Киппер в коттедж, как только она освободится, но не раньше одиннадцати часов. Что еще? – Джаррет взлохматил волосы дрожащей рукой. Он приводил в действие план, не очень хорошо понимая, в чем тот состоит.

– Мне кажется, вы утаили от меня кое-какую информацию, милорд. Не могли бы вы поделиться ею со мной?

– Конечно. Спросите миссис Киппер, после того как я с ней переговорю. Сейчас у меня больше нет времени. И потом, может вызвать подозрение, если все маленькие «Фениксы» слетятся. Полагаю, вам не известно, где я мог бы найти Джона Гиллиама?

– С тех пор как вы стали проводить с ним много времени, я, естественно, проследил за ним. Сейчас он в библиотеке, читает газеты.

– Я пошел. Не забудьте прислать мне пакет.

Сайласу Индиго, наверное, не понравилось такое пренебрежительное отношение к нему, думал Джаррет, направляясь в библиотеку. Да он и сам был удивлен своими действиями, будто бы он собирался действительно выполнять свою задачу, а не бросить все и уехать. Но раз уж он ввязался в игру, которую в данный момент не мог прекратить, то тут и проявился его инстинкт игрока. Сейчас он блефовал сам с собой, со своими союзниками и противниками. Его последующие действия будут зависеть от их реакции.

Он чертовски надеялся, что так и будет.

Ближайший час он провел с Гиллиамом и выиграл, как и договаривались, несколько сот фунтов.

В это же время Гиллиам получил от него указания, на которые ответил с пугающим воодушевлением. Джаррет не доверял страстным энтузиастам-любителям. Он и так с трудом удерживал в узде Кэт, как ясно показала его неудача.

Наконец, приказав доставить ужин в одиннадцать, он взял тяжелый пакет, в котором черт его знает что находилось, и поскакал к коттеджу. Следующая игра, Господи помоги, будет самой сложной в его жизни.

Кэт сидела возле окна, как догадывался Джаррет, но встала сразу, как только он вошел. Руки ее были сжаты так, что костяшки побелели, губы плотно стиснуты. У Джаррета сердце защемило, когда он увидел страх в ее глазах.

– Мне очень, очень жаль, – сказал Джаррет. – Я сделал тебе больно? Ну конечно, но…

– Нет. – Она выглядела смущенной. – Может быть, немного, но я ничего не имела против. Было удивительно приятно, хотя не такой опыт я хотела бы повторить. Вы не… вы не сердитесь на меня? Свидетели были далеко. Я подумала, что при таких обстоятельствах мне позволено бросить вам вызов. Но я ведь не знала, что вы не умеете плавать. А потом, когда мне нужно было грести назад, я увидела яхту и… ну, гордость не позволила мне вернуться за вами. Это так глупо. У нас нет времени на мои обиды.

– Ах, Кэт. – Пакет с шумом и звоном полетел на пол. Он шагнул к ней. Она подняла на него глаза, умоляя.

Джаррет не мог найти нужных слов. Обняв девушку, он почувствовал, что она дрожит. Но дрожь прошла, как только она прислонилась к нему и с легким вздохом отдалась его объятию.

Через некоторое время, поскольку дела у него были неотложные, он вернул ее на место у окна и, положив руки на плечи, объяснил, почему сегодня ему снова придется просить ее разыграть вместе с ним очередной гнусный спектакль.

– Это последний, – заверил он ее. – Когда слух о нем дойдет до Каррингтона и прочих, то они решат, что я еще больший извращенец, чем Шеффер, и это лишит их всех подозрений, которые у них в отношении меня еще могут оставаться. Мне нужна большая свобода действий, Кэт, если я хочу быть убедительным.

– Будет больно?

– Нет. Я подвешу тебя в спальне, а слуги; когда придут, увидят тебя только на расстоянии. Слишком издалека, во всяком случае, чтобы заметить прокладки, которые Сайлас приклеил на внутреннюю сторону наручников. Тебе будет неудобно, но недолго.

– И… – Она вспыхнула. – Мне придется быть совсем обнаженной?

– Это мы повторять не будем. Но ты сможешь устроить так, чтобы выглядеть почти обнаженной и соблазнительной, насколько ты сможешь вынести, чтобы привлечь их внимание?

– Да. – Она нахмурилась. – На чем же вы подвесите меня?

– Ты не заметила все эти металлические крепления в головах постели, на балдахине и ножках кровати? Их прикрывает резное дерево, но теоретически на этой постели можно привязать человека или принимать любые сексуальные позы, какие я мог себе вообразить.

– Меня не интересует, что вы можете себе представить, – ответила Кэт и направилась к пакету, валяющемуся на полу. – Не сейчас, во всяком случае. Это все нужно немного наладить, даже для двухгрошовой шлюхи. Можно посмотреть?

– Конечно. Но большая часть этих предметов – только для спектакля. Дай я разбросаю их на буфете, где слуги обязательно их заметят, и ты можешь судить об их назначении, пока и прикрепляю оковы к кровати и готовлюсь исполнить свою роль.

– Меня наводит на размышления, милорд, насколько хорошо вы все это делаете. Иногда я боюсь, что вы привычны к этой роли.

– Знаю. На этот раз у меня действительно была возможность спросить у тебя разрешения, прежде чем использовать для такого представления. А что касается опасений, тебе придется самой судить о моем характере. Могу только заверить тебя, что, несмотря намой многочисленные недостатки, я не нахожу удовольствия в жестокости.

Он распутал цепи, кандалы, достал кляп из кучи всякого другого оборудования и увидел, как глаза Кэт стали как тарелки при виде всего этого.

– И еще, дорогая. Я подбил тебя на эту уловку с лодкой. И если уж на то пошло, плавать я умею.

Минут двадцать спустя залаял Мальволио, оповещая о прибытии слуг, которые доставили ужин, заказанный Дерингом. Кэт, чувствуя себя неуютно, хотя терпеть было можно, стояла босиком на постели, руки в наручниках вытянуты над головой и прикреплены к железному кольцу, встроенному в деревянный балдахин.

Деринг, со зрачками, сократившимися от глазных капель, с дыханием, пахнущим бренди, быстро закрепил кляп и дал ей знак, прежде чем спрыгнуть с постели.

– Можешь мычать, – сказал он. – Только не переиграй.

Он закрыл Мальволио в гардеробной, взлохматил волосы и еще раз проверил положение зеркала. Слуге пришлось бы подойти близко к открытой двери спальни, чтобы прямо взглянуть на девушку, но с нескольких мест в гостиной он мог бы увидеть ее отражение в зеркале. На ней был корсет поверх прозрачной нижней рубашки, которая оставляла открытыми ноги, голая белая кожа должна была привлечь внимание. На Деринга это, во всяком случае, подействовало. Громкий стук. Время поднимать занавес.

Деринг взял рукоять хлыста, оставив хлыст виться кольцами на постели, и пошел открывать дверь. Она услышала мужские голоса, его голос, чересчур громкий и невнятный, остальные – вежливые, звон расставляемой посуды. Потом Деринг произнес: – Хочу огня.

Это заставит хотя бы одного слугу заняться камином, а взгляд влево позволит ему увидеть ее полностью. Она согнула ноги в коленях и повисла на цепях, стараясь выглядеть как можно несчастнее. Молодой человек, присевший на корточки перед камином, доставал из обитой железом корзины поленья и укладывал их на решетку. Потом разжег огонь лучиной и поднялся на ноги, обернулся в ее сторону и замер на месте.

Даже из-под полуопущенных век она могла видеть, как у него открылся рот, щеки запылали. Он сделал попытку отойти и сделать вид, будто ничего не видел. Кэт сохраняла свою позу, и вот другой слуга, немного старше, нашел повод положить что-то на каминную полку. Никакой реакции, кроме удивленно поднятых бровей, со стороны этого человека, но цель последнего спектакля, поставленного Дерингом, была достигнута. Дверь коттеджа открылась, потом захлопнулась.

Деринг немного подождал, прежде чем пошел освобождать ее, начав с наручников.

– Моя репутация, или то, что от нее еще осталось, отправилась прямо в ночной горшок. Захочет какая-нибудь богатая наследница выйти за меня замуж, как ты думаешь?

Кэт не могла ответить, и это даже к лучшему. Что тут можно сказать? С тех пор как лорд Деринг вернулся в коттедж, он не был похож на того джентльмена, которого она, как ей казалось, уже начала понимать. Он все еще отпускал возмутительные шуточки, конечно. Возможно, он не перестанет шутить и тогда, когда его будут опускать в могилу. Но во взгляде появилась целеустремленность, в поведении – решимость.

Когда он отвязал ее запястья, ноги у нее подогнулись. Но он успел подхватить ее на руки и отнести на софу, помог натянуть халат. Кэт взглянула на него, показывая на кляп во рту.

– Неужели? Эти последние минуты были такие спокойные.

Он отвязал кляп и швырнул его в огонь. Потом встал на одно колено и принялся массировать ее запястья.

– Скоро прибудет вся компания, и я начну отдавать приказы, будто сам знаю, о чем говорю. Ты можешь поправлять меня и даже спорить со мной, но когда мы начнем осуществлять план, тебе придется делать то, что я велю. А теперь давай поужинаем. Потом у нас с тобой будет много работы.

Вскоре появилась миссис Киппер с письмом для лорда Деринга.

– Слуга в синей с золотом ливрее принес это в главный дом, – объяснила она. – Я сказала управляющему, что сама доставлю его сюда.

Кэт наблюдала за тем, как Деринг сломал печать, пробежал глазами записку и нахмурился. Письмо он сунул во внутренний карман сюртука.

Следующим был Джон Гиллиам, весь в черном. Он явился через открытое окно спальни, как не раз поступала она сама. В руках у Гиллиама был небольшой саквояж.

Когда все уселись с бокалами вина в руках, Деринг встал у камина, сцепив руки за спиной.

– Буду краток. Сегодня, после разговора с лордом Каррингтоном, я готов поверить, что он действительно использует свои ритуалы во время солнцестояния для совершения противоестественных действий, возможно, даже убийств. Если такому суждено произойти, то будет это в ночь на пятницу в саду, обнаруженном нами с Кэт на острове. Меня пригласили туда, но один человек не сможет помешать дюжине других. Чтобы захватить их в нужный момент, нам необходимы союзники, план и элемент неожиданности. У меня ничего этого нет. Однако первый шаг придется сделать в ближайшие несколько часов.

– Осмотреть остров, – предложила Кэт. Джаррет улыбнулся ей.

– Она уже обнаружила места, где причаливают лодки, но нам требуется подробная карта центральной части острова. Предположим, на острове сейчас никого нет, тогда в нашем распоряжении несколько часов темноты для разведки. Но тут есть свои сложности, потому что видимый свет, такой как фонари, привлечет к нам внимание. Когда я еще раньше разговаривал с Гиллиамом, он думал, что можно найти решение вопроса.

Мистер Гиллиам вытащил из своего саквояжа маленький, закрытый сверху фонарь.

– Я его переделал так, чтобы свет падал только вниз. Но я смог сделать только один фонарь.

– Я посмотрю, что там есть, – сказала миссис Киппер, – в жилье камердинера, если оно не закрыто.

– Поищите еще что-нибудь плавающее, – попросил Деринг. – Вроде этого подноса, на котором стоят графины. Мы не можем рисковать, взяв шлюпку, так что нам придется перевозить материалы на маленьких плотах.

С наступлением ночи Кэт непрерывно смотрела в окно, исключая то время, когда она висела в спальне и огней не увидела. Но пока они не доберутся до острова, им не удастся узнать, есть ли там кто-нибудь, кроме них.

Несколько минут спустя все, за исключением Деринга, принялись переделывать фонари с помощью инструментов, обнаруженных в ящике в комнате камердинера, и привязывать лески к подносам. Это была идея Кэт, когда она вспомнила о шестах и других снастях, находящихся в шлюпке. Неужели пикник состоялся всего несколько часов назад? – удивилась она, грызя сыр и продолжая работу. Казалось, прошел уже целый месяц.

Деринг заряжал пистолеты, которые миссис Киппер дала ему после покушения на его жизнь. Он завернул их, фонари, трутницы и свечи в куски клеенки, вырезанные из накидок и шляп, прихваченных ею из шлюпки, без конца рассуждая о своих подозрениях, планах и идеях.

Потом Деринг переоделся, она тоже. И Кэт не могла не заметить письмо, выглядывающее из внутреннего кармана, когда он снял сюртук. Она посмотрела на него, и их взгляды встретились.

– Это не такой уж большой секрет, – сказал Джаррет. – Я не решил, возьму ли тебя с собой, но путешествие даст нам возможность пересмотреть нашу стратегию. Ты ездишь верхом?

– Да.

– Значит, мы наймем тебе верховую лошадь. Но не знаю, есть ли в конюшне «Рая» дамские седла. А надеть те брюки ты не можешь туда, куда мы отправляемся.

– Я справлюсь, – заверила его Кэт. – И где это будет, милорд?

– Один друг организовал для меня встречу с мистером Робертом Саути, у которого может быть информация относительно поэмы, что я тебе показывал. Мы приглашены с визитом в одиннадцать часов завтра утром. Остальное я расскажу тебе в пути. Не сейчас, все по порядку. Давай возьмем мистера Гиллиама и тихо удалимся в заросли. Показывай дорогу.

Ей не удалось разглядеть адрес отправителя на сложенной бумаге, если он там и был, но Кэт почти не сомневалась, что письмо было от герцогини Сарн.

Глава 19

– Поэзия оплачивается лучше, чем я думал, – заметил Деринг, постучав медным молотком в дверь. Кэт согласно кивнула, обводя взглядом сады, Деруэнт-Уотер и окружающие вересковые пустоши. Хотя сам дом ничем особенно не выделялся, место его расположения трудно было бы выбрать более удачно, учитывая, что мистер Саути, как и мистер Вордсворт, черпал вдохновение в красотах природы.

Тут на пороге появился слуга, которому Деринг сообщил свое имя, и их проводили в большую комнату, стены которой закрывали книжные полки и витрины. Солнечные лучи лились потоком в широкие окна, заставив Кэт зажмуриться. Потом она заметила фигуру молодой женщины, мило и модно одетой, сидевшей на выложенной подушками скамье в эркере.

Деринг удивленно вскрикнул и направился прямо к ней.

– Ваша светлость! Не ожидал увидеть вас здесь.

– Должна признаться, для мистера Саути мой визит также был неожиданностью, – ответила дама. Она поднялась с места и протянула ему руку для поцелуя. Деринг легко коснулся губами ее запястья в перчатке. – Он присоединится к Нам через несколько минут, но я хотела бы переговорить с вами прежде. Вы представите мне вашу спутницу?

Деринг обернулся к Кэт, казалось, он забыл о ее существовании. Он поманил ее подойти поближе.

Девушка осторожно приблизилась, почтительно остановившись в шести футах от них, и сделала реверанс перед герцогиней. Перед женщиной, которую лорд Деринг выиграл.

– Позвольте представить вам мисс… м-м… мисс Кэт Гаэтану, – сказал Деринг. – Она актриса. Мисс Гаэтана, я имею честь представить вас ее светлости герцогине Сарн.

Герцогиня, сияя глазами, приветствовала ее улыбкой.

– Я когда-то думала пойти на сцену, мисс Гаэтана. Мне в то время это казалось самым увлекательным занятием. Возможно, вы расскажете мне, чего я лишилась, избрав вместо этой профессии замужество.

Испугавшись такой перспективы, Кэт сделала еще один вежливый реверанс.

– Но давайте оставим эти церемонии, – предложила герцогиня, – обойдемся без них. Мисс Гаэтана, выбирайте себе кресло с видом на озеро. Деринг сядет вот здесь, рядом со мной, и притворится, будто его не шокирует мой маленький обман.

– Мне хотелось бы, чтобы вы объяснили, каким образом вообще оказались здесь. Письмо вам я отправил всего несколько дней назад. Вы научились летать?

– Если бы я могла! Курьеру было приказано по пути в Лондон остановиться в Сарн-Эбби, а я была там, готовясь отправиться с визитом к бабушке Сарна, которая очень больна. Но поездка в северную Шотландию очень долгая, а герцогиня не может путешествовать инкогнито. Каждая остановка вызывает переполох.

– Но обслуживание прекрасное, уверен, да и вообще все только самое лучшее.

– Конечно. Но если вам на путешествие хватит несколько дней, то мне на него потребуется не меньше двух недель. Я пожаловалась на это Девонширу, который и нашел блестящее решение проблемы. Специальная повозка. Это похоже на мою собственную маленькую гостиную и спальню на колесах. Два экипажа для багажа и слуг, четыре верховых и моя повозка – мы похожи на передвижной Цирк. О Господи! Что-то я разговорилась. Давайте я быстро расскажу вам, что мне удалось узнать.

– Вряд ли вам удалось выяснить многое, если у вас не было возможности провести расследование в Лондоне.

– Я подумывала о возвращении в Лондон, но услышала последние новости о мистере Кольридже. Состояние его здоровья ухудшилось, и, будучи в самом дурном расположении духа, он обосновался в доме доктора, мистера Джеймса Гилмана, в Хайгейте. Никому не разрешается посещать его. Поскольку у меня не было возможности задать вопрос самому автору, то я подумала, что смогу что-нибудь разузнать у его старого друга. А мистер Саути женат на сестре жены мистера Кольриджа, которая живет также здесь, в Грета-Холле. Возможно, вы встретитесь и с ней.

– Ему было что-нибудь известно о поэме?

– Ах, вот мы и подошли к моему обману. Заранее отправив к вам слугу с письмом, в котором говорилось о моей встрече, я еще не получила согласия от мистера Саути. Но он был так добр, что изъявил готовность принять меня, когда сегодня утром я явилась к нему. С моей стороны это было дурно, особенно в это время. Я только что узнала от миссис Саути, что их младший сын заболел и умер всего несколько месяцев назад. Все домашние в трауре, но она заверила меня, что «озерники» – так они называют тех, кто приезжает в эти края летом, – настолько привыкли являться сюда с визитами, что приходится принимать их. Однако мне придется удалиться, прежде чем появятся другие посетители.

– Чтобы избежать переполоха.

– Такова расплата за дурную славу. Вы расскажете мне, Деринг, в чем, собственно, дело?

– В свое время, возможно. Кое-что. Если вы настаиваете на этом сейчас, то я буду вынужден солгать.

– Тогда ничего больше не говорите. Я уже и так тону во лжи.

Герцогиня встала, пригладила юбки и взглянула на Кэт.

Застигнутая врасплох, Кэт отвела глаза и вскочила с кресла, не зная, что делать дальше. Сделать еще один реверанс? До сих пор все аристократы, с которыми ей приходилось иметь дело, были мужчины. И большинство из них приходили за кулисы, чтобы похлопать ее по плечу.

– Надеюсь, у вас не создалось впечатления, будто мы игнорируем вас, – дружески улыбаясь, сказала герцогиня. – Вторгшись в дом к незнакомым людям с просьбой об одолжении, я хочу сейчас удалиться как можно скорее. Но когда мы встретимся, с вашего позволения, снова, я расспрошу вас подробно о театре. Моя собственная жизнь очень похожа на это – сплошное притворство и крайности. Думаю, мистер Шекспир был прав. Весь мир – театр.

Продолжая говорить, ее светлость удивительно грациозно проследовала к двери. Дерингтоже смотрел ей вслед, задумчиво нахмурив лоб. Внезапно он догнал ее, взял за руку, которой она уже держалась за ручку двери, и отвел в сторону.

Кэт, стоявшая посреди комнаты, не могла расслышать их разговор. Они говорили очень тихо, и ошибиться в связи между ними было невозможно. Деринг склонился к ней, а герцогиня смотрела на него снизу вверх, с жадным любопытством на лице. Однажды она положила ладонь на его руку. Всего лишь на миг, но Кэт почувствовала, будто ее ударили.

Ревность, как голодный волк, впилась в нее своими клыками.

Она всегда сознавала, что лорд Деринг никогда не будет принадлежать ей. Невозможно представить себе – скрывающаяся от правосудия актриса и английский виконт, хотя она не могла не думать об этом. У него, конечно, такой мысли никогда не появлялось. Но знать, что пропасть между ними непреодолима, – это одно и совсем другое – посмотреть правде в глаза. Наблюдая за ним в обществе женщины его круга, она увидела, что оба они предупредительны и очаровательны, изысканными манерами и хорошо чувствуют себя друг с другом. Кэт буквально ощутила, как нож впивается ей в грудь. Элегантная герцогиня заставила ее почувствовать себя нескладной. Высокой, неуклюжей и заурядной. В общем, совсем из другого теста. А еще так недавно она была счастлива. Когда три заговорщика отправились на остров, таща за собой плоты, не зная, что их ждет впереди, она поняла – это настоящая жизнь. Она гордилась своей миссией, действуя заодно с виконтом и сыном графа. Они, в свою очередь, с уважением относились к ее идеям и аргументам. И это было в самом деле так. Обман она заметила бы, ведь в этом она настоящий эксперт.

Проведя Деринга и мистера Гиллиама к тропам, обнаруженным ею раньше, Кэт почти не сопротивлялась, когда они настояли на том, чтобы она пошла по более удобной дорожке, которую нашла сегодня днем. Ее задачей было исследовать изгородь и сад, где, как ей удалось обнаружить, большие мраморные плитки были на самом деле умело замаскированными люками.

Ей понадобилась бы сила Деринга, чтобы поднять их, но все-таки она справилась и открыла входы в три подвала. В двух из них хранились деревянные ящики, возможно, их оставили здесь контрабандисты, но тут же были и факелы, фонари и сундуки с чем-то, похожим на театральные костюмы и реквизит. В третьем подвале было больше деревянных ящиков и нечто вроде клетки для животного средних размеров, но в отличие от других этот подвал сужался и переходил в туннель. Она прошла по нему, согнувшись почти вдвое, пока едва не столкнулась лбом с лордом Дерингом, появившимся с другой стороны.

Слишком скоро начало светать, и им пришлось вернуться в коттедж. Там мистер Гиллиам надел одежду, принесенную им с собой в саквояже, и отправился в главный дом, как бы после приятной утренней прогулки. Кэт упала в постель рядом с Дерингом, и они немного поспали, обнявшись. Потом была долгая поездка верхом в Кесвик. Деринг на своей лошади, которой он так дорожил, с озорной улыбкой на губах. Он часто усмехался, охотно смеялся, но выражение простого и спокойного удовольствия на его лице этим утром радостью отзывалось в ее сердце.

Теперь внутренний огонь, который она несла, как волшебную свечу, погас.

О чем они все еще говорят? Герцогиня уже уходила, а ему вдруг захотелось ее удержать. Кэт не возражала против того, что они не обращали на нее внимания. В сложившихся обстоятельствах она была даже рада этому. Но она чувствовала себя как человек, который получает эротическое удовольствие, подглядывая за двумя влюбленными, обменивающимися воспоминаниями о прошлом или строящими планы на будущее, и старается не привлекать их внимания.

– Но я хочу, – повысила свой приятный голос герцогиня, давая понять, что их конфиденциальный разговор подошел к концу, – чтобы вы позволили мне лично доставить ответ. Я просто жажду посетить «Рай».

– Тогда сделайте это после того, как я уеду, ваша светлость. Чем меньше мне сейчас будут уделять внимания, тем лучше. И еще одно. Письма, прибывающие в «Рай», могут открывать или проверять тайными средствами.

– Не бойтесь, – засмеялась герцогиня. – Я точно знаю, как ввести всех в заблуждение. Мисс Гаэтана, простите, что мы были так невнимательны к вам. Я надеюсь встретиться с вами в более располагающей обстановке.

«Да, конечно, – подумала Кэт, когда герцогиня выпорхнула из комнаты рука об руку с Дерингом. – Меня пригласили в самые лучшие места».

Она подошла к окну и стояла там, не видя ничего сквозь влагу, застилавшую глаза, когда Деринг вернулся вместе со стройным джентльменом и полной женщиной в парике, как с первого взгляда определила Кэт. Они выглядели лет на сорок и дружелюбно, хотя и сдержанно улыбались.

Деринг представил Кэт мистеру Саути и миссис Кольридж, последовал обмен поклонами и реверансами. Джаррет, распоряжаясь, как в собственной библиотеке, рассадил всех так, чтобы им было удобно беседовать.

– Извините, – начал Деринг, – за вторжение в ваш дом по столь незначительному поводу. Действительно, все дело в том, что я чрезмерно увлекаюсь загадками. И эта имеет отношение к недавней публикации поэмы мистера Кольриджа. Я…

– Вы здесь, – прервал его мистер Саути, и грудь его раздулась, как кузнечные мехи, – чтобы расспрашивать меня о творчестве другого поэта?

– Только из-за загадки, – быстро проговорил Деринг, покраснев. – Я вовсе не был намерен проявить неуважение к вашему превосходному творчеству, которое стало легендой уже во время моего поступления в Бейллиол, всего через несколько лет после того, как вы удостоили колледж чести своим посещением. Все говорят мне, сэр, что я дерзкий малый.

– Да, да, – уже немного мягче сказал мистер Саути. – Значит, вы из Бейллиола? Полагаю, ваш вопрос не может быть слишком глупым. Так о чем вы хотели меня спросить?

– Уже по меньшей мере года два мне известно несколько фраз, определенно взятых из какой-то поэмы, хотя я никак не мог определить ни ее названия, ни автора. Теперь я обнаружил, что после ее опубликования прошел всего месяц. – Деринг достал из кармана небольшую книгу. – Из предисловия же следует, что «Кубла Хан» был написан почти десять лет назад. И я удивлен, как он мог попасть мне на глаза, вот и все.

Мистер Саути пожал плечами, по всей видимости, эта загадка не произвела на него впечатления.

– Возможно, вы слышали, как сам Кольридж читал поэму. Иногда он это делал. Хотя я считаю, что он не любит представлять незаконченное произведение. Одно такое чтение вслух в доме лорда Байрона на Пиккадилли привело к этой публикации. Правильно, Сара?

– Я очень огорчилась, прочитав объявление, в котором говорилось о ее издании, – ответила она, – Напрасно Кольридж опубликовал фрагменты.

– Мне нужно разузнать о публичных чтениях, – сказал Деринг, не обращая внимания на замечание миссис Кольридж.

Высказывание не было нелюбезным, но Кэт почувствовала, что женщина несчастна. Или, возможно, она просто увидела как бы свое собственное зеркальное отражение.

– Ничего не могу сказать по поводу этого, – снова заговорил мистер Саути. – Если это важно, то я тоже однажды читал свою поэму. Это было в 1813 году, вскоре после моего избрания Поэтом-лауреатом. Леди Уиллингтон, у которой летний дом в Уиндермире, организовала прием в мою честь. Я должен был произнести речь, а Кольридж согласился приехать из Бристоля и прочитать одну из своих блестящих лекций. Но, наверное, он забыл о приглашении, потому что ни сам не появился, ни извинился перед нашей хозяйкой.

Круглое, как луна, лицо миссис Кольридж выразило безропотное терпение.

– Молчание и отсутствие. Это типично для него. Мистер Саути кивнул.

– Леди Уиллингтон, огорченная, прислала мне записку с просьбой продлить мое собственное выступление. Я решил, раз уж нет самого Кольриджа, прочитать немного из его произведений, чтобы развлечь гостей. Так что тем вечером я читал «Кубла Хан». Не так выразительно, как это сделал бы сам Кольридж, но слушателям понравилось. Особенно одному молодому человеку, который сел рядом со мной за ужином и попросил разрешения скопировать поэму, в чем я ему, естественно, отказал. Но я позволил ему подержать ее некоторое время в руках, пока он запоминал особенно понравившиеся ему строки. Довольно приятный джентльмен, хотя и чуточку чересчур увлекся незначительными деталями произведения.

– Вы помните, как его звали, сэр?

– Не думаю, что вообще знал его имя. Нет, подождите. Оно начиналось на Б, я почти в этом уверен. Б, а потом еще слог. Может быть, вспомнится. Хотите увидеть поэму?

– Непременно, если вы будете столь добры.

Деринг последовал за мистером Саути к письменному столу, всем своим видом изображая горячий интерес, Кэт заметила в его глазах настороженность, слабое движение пальцев говорило о сдерживаемой энергии. Она предложила бы ему сейчас золотую гинею, чтобы он мог поиграть ею, как делал это во время аукциона.

– Ага, вот она. – Саути держал в руках лист бумаги, исписанный с обеих сторон. – Кольридж прислал мне ее много лет назад. Это копия, сделанная его рукой, поэтому я и сохранил ее. Хотя, – сказал он, улыбнувшись впервые за все время, – я редко выбрасываю книгу, брошюру или просто лист бумаги, как вы могли заметить. Позвольте, я взгляну на печатное издание поэмы?

– Надеюсь, вы сохраните ее, с моей благодарностью и наилучшими пожеланиями.

Пока Саути сравнивал рукопись и книгу, Деринг сел напротив миссис Кольридж и заговорил с ней об интересных местах в окрестностях. Отвечая на его вопросы, миссис Кольридж совершенно преобразилась. Она говорила с воодушевлением и довольно остроумно, на что Деринг отвечал в том же духе. Еще одну обвел вокруг пальца, подумала Кэт, зачарованно наблюдая за работой мастера. Она. уже знала, каково быть объектом его обворожительных манипуляций. Даже хорошо зная, что у него на уме, вы все равно хотели, чтобы он был искренним, реагировал на вас так, как ни на кого больше. Женщины так впечатлительны, столь легко поддаются обману.

– Он внес много изменений в поэму, после того как сделал мою копию, – сказал мистер Саути. – Когда, точно неизвестно. Возможно, он редактировал ее перед публикацией.

Кэт и Деринг тоже подошли к письменному столу и встали по бокам от мистера Саути, который указал им на расхождения в копии и печатном издании. Ей изменения не показались существенными, хотя мистер Саути похвалил два из них как решительные улучшения.

– Но это, – сказал он, покачав головой, – просто отвратительно. Посмотрите, вначале он написал «гора Амора», а потом зачеркивает и пишет «гора Амара», что является настоящей аллюзией.

– Намеком на что? – спросил Деринг. – «Амора» – похоже на amore, любовь. Не на это ли он намекает?

– Но посмотрите у Мильтона, когда он пишет о поисках Эдема сатаной. «И не там, где абиссинских королей сторожит гора Амара, как полагают некоторые, находится истинный рай». Разве «Амара» не подходит для поэмы, заканчивающейся словом «рай»?

– В самом деле. – Деринг взглянул на Кэт, как бы в поисках человека в этой комнате, понимающего всю важность сказанного.

– А потом, к несчастью, он меняет это слово на «Абора», если это только не просто ошибка наборщика. Мне хочется верить, что это именно так и было. Ни один поэт, будучи в здравом уме и твердой памяти, не допустил бы намеренно такого искажения.

– Даже по моему скромному разумению, замена кажется бессмысленной, – согласился с ним Деринг. – Вы можете вспомнить что-нибудь еще о том джентльмене на приеме, сэр? О его внешности или манерах?

Саути оторвался от поэмы и выглянул в окно.

– Очень мало. У него были хорошие манеры, он приятно говорил и двигался. Темные волосы. Джентльмен, лорд… Би… нет, не могу вспомнить. Я сказал бы лорд Бикон, но это не подходит. Что-то в этом роде. Мне сообщить вам, если я вспомню имя?

– Буду счастлив.

Пока Деринг записывал мистеру Саути свой адрес в Лондоне, миссис Кольридж провела Кэт в сад и показала себя хорошей собеседницей, даже без поддержки со стороны Деринга. Наконец, получив приглашение посещать хозяев дома в любое время, Кэт и Деринг поскакали через мост, перекинутый через реку Грета.

На другом берегу их ожидал верховой, молодой человек в синей с золотом ливрее.

– Не отправиться ли нам в Кесвик? – обратился к нему Деринг. – И не поискать ли там уютное местечко, где можно перекусить?

В отдельном кабинете гостиницы «Герб Кесвика» Деринг, воспользовавшись походным столиком, притороченным к седлу слуги, исписывал страницу за страницей. А Кэт ковыряла пастушью запеканку на своей тарелке, гадая, чем же он там занят. В течение всего дня он сосредоточенно делал шаг за шагом, и ни в одном из них для нее роли не было. И зачем он взял ее с собой?

Чувство вины, и без того никогда не покидавшее Кэт, снова стало терзать ее. Она должна была бы знать, какое наказание ее ждет. Ведь ее волновала только миссия, и она распекала Деринга за то, что тому до этого нет никакого дела. Теперь он посвятил себя целиком выполнению их предназначения, а она слоняется вокруг него, как глупая школьница, которой вскружил голову помощник садовника. Но она Хотя бы не царапается, требуя внимания к себе, – жаждая заверений в любви. Во всяком случае, вслух.

Лорд Деринг писал долго, потом промокнул страницу и перечитал все письмо. Аккуратно сложил его и снова взялся за перо…

Она не могла сдержаться и попыталась прочитать имя адресата.

– Граф Кендал, – сказал Деринг. – Я прошу его, надеюсь, мне удалось сделать это в достойной форме, оказать нам Помощь сегодня ночью. Это предложила ее светлость. И это ее Принадлежности для письма, а молодой человек, встретивший Пас, – слуга герцогини. Я описал лорду Кендалу наши сомнения, сообщил, что, по моему мнению, может произойти, и особенно подчеркнул, какую помощь мы надеемся получить от него. Герцогиня пришлет нам ответ своим способом.

Деринг запечатал письмо горячим воском, выждал нужное время и приложил к воску свою печать.

– Конечно, его может и не быть в этом имении, но ее светлость говорит, что его брат всегда готов порезвиться. Если эта затея провалится, то она обратится за помощью к Лорду-наместнику.

– А почему бы не обратиться сразу к нему? Я думала, вы хотите, чтобы официальные власти были свидетелями.

– Тут дело частично в юрисдикции. Имение Сарн и лорд-наместник находятся в Уэстморленде, а «Рай» – в Ланкашире. Кроме того, лорд-наместник не очень ее одобряет. Кендал – лучший шанс для нас обеспечить помощь, и он пользуется большим влиянием. Поверь мне, Кэт, мне не хотелось бы докучать герцогине. Но к кому еще мы можем обратиться?

За разговором он упаковал письменные принадлежности.

– Дай мне отправить письмо. А потом я доем остатки запеканки, и мы тронемся в путь.

Кэт рассчитывала, что они сразу поедут назад, в «Рай». Но его светлости нужно было кое-что купить. Кесвик – городок маленький, дома выстроены из местного серого камня и покрыты черепицей. Они переходили из магазина в магазин, выбирая вещи, назначение которых он объяснял ей, только купив их. Но и разговаривая с ней, мыслями он был далеко.

Деринг купил также платье, для нее и нижнее белье. Он сказал, что так он возмещает вещи, порванные в «храме наслаждений». Но истинное их предназначение было другое. Он закутал в них купленные предметы, чтобы никто не смог разглядеть их.

Была уже середина дня, когда они наконец отправились в путь, упаковав свои покупки в большой ковровый мешок, но тут Деринг снова удивил ее, свернув на узкую дорожку, ведущую к вересковым пустошам, окруженным холмами. Там вокруг прямоугольного камня стояли высокие камни, веками выдерживавшие ветер и дождь.

– Вот это настоящее, – заметил Деринг. – Настоящее друидское капище, а может быть, оно было построено и использовалось поклонниками другого древнего культа. Это не то искусственное святилище, как на острове, не плод таинственного ума, пытающегося скрыть свои ритуалы под покровом примитивных традиций. Это называется Кастлериджский каменный круг. Миссис Кольридж рассказала мне, как его найти.

– Как красиво, – покривила душой Кэт, хотя окрестности были очень живописные. Она чувствовала себя одной из его покупок, которую он тащит, куда ему нужно. – Но зачем мы сюда пришли?

– Сама сообрази. Я здесь для того, чтобы свежий ветер сдул паутину с моей головы. Чтобы искупить свою вину. Чтобы собрать все силы, которые могут быть на нашей стороне. И помолиться, чтобы буря началась именно тогда, когда мне будет нужно, и продолжалась бы столько, сколько мне захочется.

– Вы же не собираетесь участвовать в… вечеринке лорда Каррингтона? – Она едва не сказала «оргии».

– Если она сегодня состоится, не важно где, я должен там быть. Но мне нужно, чтобы на острове никого не было, когда там снова высадится наша маленькая армия. Когда мы встретимся с Гиллиамом, я объясню, что задумал. Ты сможешь потерпеть до тех пор?

– Если вы пообещаете, что меня, ради моей безопасности, не исключат из битвы.

Обхватив ее за талию, Деринг поставил девушку на один из камней поменьше в самом центре круга.

– Правда, я хочу удержать тебя подальше от опасности, но ты слишком нужна в самом ее центре. Теперь мы все завязаны в этом деле, и каждый из нас будет служить там, где он больше всего принесет пользы.

Облегченно вздохнув, она смотрела, как Деринг сдвинул шляпу на затылок и оглядывает окружающие их холмы.

– Вы что-нибудь узнали у мистера Саути? – помолчав, спросила Кэт.

– Кое-что новое для себя о Мильтоне, но, да, думаю, узнал. Время, когда Саути читал поэму, как раз здесь в Озерном краю, за год до того, как был построен «Рай», кажется подходящим, как и повышенный интерес к поэме неизвестного джентльмена. Я знаю человека, по описанию очень похожего на того, о котором говорил Саути. Сегодня вечером я расскажу о своих подозрениях Сайласу Индиго.

– Вы полагаете, что этот человек может быть владельцем «Рая»?

– В любом случае стоит узнать о нем побольше. Каждый, кто слышал поэму, может вспомнить «храм наслаждений», «Рай», Ксанаду. Но только тот, кто видел текст первого варианта, мог назвать яхту в честь горы Амары.

– Думаю, вы очень умны, если смогли вычислить все это.

– Ты так думаешь? – Он выглядел до смешного довольным. – Удивительно, как множество отдельных и, по всей видимости, не связанных друг с другом нитей, если их со единить, дают полную картину. Если все мои подозрения оправдаются, то владелец – тот же человек, который проиграл мне так много две недели назад. Интересно, знает ли он о том, что меня пригласили в «Рай»?

– Может быть, это он и устроил.

– Если он это сделал, то маленькое приключение со мной в Ско-Фелл – еще одна нить в ковре. Я считал все это семейным делом, убийством из-за наследства, но… Хорошо, не важно. Завтра вечером мы сыграем свои роли. – Он встал на цыпочки, став одного роста с ней, и положил руки ей на плечи. – Давай поцелуемся на счастье. Нам чертовски нужна удача.

Глава 20

Буря, на которую они надеялись, явилась не по расписанию. Вынужденные искать убежища на постоялом дворе, Кэт и Деринг вернулись в коттедж в сумерки и нашли два письма на столике возле входной двери. Одно было от маркиза Каррингтона, другое – восковая печать на нем была ловко подделана – от герцогини Сарн.

– Кто-то поработал над ним, – сказал Деринг, показывая Кэт улики, прежде чем распечатать письмо. Оно было длинное, на нескольких страницах, сплошь кокетство, соблазн и пренебрежение, которое должно было убедить другого мужчину, будто ее светлость испытывает мимолетное наваждение. Джаррет рассмеялся.

– Ну? – с ноткой нетерпения в голосе спросила Кэт. – Ждать нам помощи?

– Мне нужно расшифровать более мелкие подробности, но, похоже, лорд Кендал окажет нам поддержку в этой игре. Он посылает сегодня вечером сюда кого-то для получения инструкций. Проклятие. Это невозможно предотвратить, но мне не нравятся чужаки, которые появляются на территории и привлекают к нам внимание.

Кэт протянула руку:

– Можно мне?

Оставив ее читать письмо герцогини, Деринг просмотрел короткую записку Каррингтона. Из-за бури церемония, назначенная на сегодняшнюю ночь, переносится с острова и имение Каррингтона. Всех желающих принять участие в церемонии у «храма» будут ждать экипажи, которые отправятся в путь в десять часов.

Джаррет не собирался присоединяться к оргии, если бы ему удалось избежать этого под благовидным предлогом, но ему и не хотелось демонстрировать свое нежелание. На часах уже было за половину десятого. Если поторопиться, то можно успеть, но если человек набрался опиума – или использовал глазные капли, чтобы выглядеть таким, – то он мог бы добраться до «храма» после того, как экипажи уже уедут, и утопить свое разочарование в выпивке.

– Не ходите туда пешком, – сказала Кэт, когда он показал ей письмо. – Только не в эту погоду. Повесьте фонарь и потребуйте, чтобы вас доставили туда.

– К десяти меня туда уже не отвезут. – Он задумчиво посмотрел на нее. – Можно подумать, тебе хочется, чтобы я пропустил оргию.

– Ерунда. Мы с мистером Гиллиамом справимся. Вы можете побежать, чтобы успеть, и развлекайтесь.

Кэт была недалека от истины; подумал Джаррет, возвращаясь вскоре после полуночи на двуколке к коттеджу. Его единственной обязанностью теперь было делать то, чем он занимался последние несколько часов, представляясь ужасным малым, с которым Каррингтон завел знакомство, и усыпляя подозрения, если таковые были, о своем истинном характере. В это время завтра, хорошо или плохо, но со всем уже будет покончено. Он не мог дождаться, когда расстанется с «Черным Фениксом» и придет к соглашению со своей соблазнительной своевольной цыганкой.

Она ждала его, с распущенными по плечам волосами, в халате, накинутом поверх черных брюк и блузки. Они с Гиллиамом доставят приобретенные Джарретом приспособления на остров.

– Все ждут вас в спальне, – сообщила Кэт.

Все – это Гиллиам и двое мужчин, которых он не узнал. Один из них – маленького роста, тощий, без передних зубов. Он сидел по-турецки на полу и держал что-то, закутанное в клеенку.

Другой незнакомец, молодой, худощавый, светловолосый, поднялся с кровати, где они с Гиллиамом изучали нарисованную от руки карту.

– Кит Валльянт, сэр. Самый младший и любимый браг Кендала. Он велел мне передать вам сообщение. Если я вам надоем, то вы должны меня отправить назад. Точнее, он сказал, когда я вам надоем.

Джаррет заметил, что все они были в черных брюках и рубашках.

– Кажется, у меня нет формы, – заметил он.

– Но вам не нужно прятаться, а у меня есть подходящий наряд, потому что я балуюсь контрабандой. Фергус идет с нами, чтобы я не попал в беду. Он был денщиком у среднего брата на Пиренеях,[7] и у него вошло в привычку присматривать за негодяями Валльянтами.

– Мы подозреваем, что контрабандисты иногда используют остров, чтобы прятать свои товары. Вы, случайно, не один из них?

– Мои собственные правонарушения ограничиваются заливом Моркамб, но я знаю одного парня, которому известен еще один. Вы хотите, чтобы я что-то разведал для вас? Или вас интересует, появятся ли сегодня ночью контрабандисты? На это мало шансов при полной луне. Хотя они могут прибыть сегодня, при такой-то буре.

– А что именно вы собираетесь сделать для нас, мистер Валльянт?

– Все, что потребуется. Гиллиам и мисс Кэт все объяснили. Мы с Фергусом отправимся с ними на остров. И он собирается оставаться, пока дело не будет сделано. Фергус привык к мокрым бивуакам и может спрятаться даже в ванне. И никто не догадается, что он там. Я вернусь завтра к Вечеринке.

– Очень хорошо. – Джаррет все больше чувствовал себя Лишним. Он уселся в кресло. – Еще один из шайки Каррингтона был со мной в «храме», слишком пьяный, чтобы участвовать сегодня в празднествах. Мне удалось выудить из него некоторые подробности. Обычно в ритуалах солнцестояния участвуют двенадцать человек плюс еще один Странный парень, выдающий себя за друидского жреца. Он выполняет несколько магических трюков, большая часть их Связана с появлением огня. Вы понимаете, в чем проблема.

– Если его огненные трюки увидят люди, ждущие в лодках, – сказала Кэт, – то они могут принять это по ошибке за сигнал высаживаться на берег. Но мы уже нашли решение. Мистер Фергус подумал, что мы можем воспользоваться ракетами, и привез с собой три штуки.

Вот что было в длинном тонком пакете, который он прятал.

– Гиллиам, вы знаете, как с ними обращаться?

– Я сам запущу ракеты, – сказал Фергус. – Мистер Валльянт увидит огненные стрелы. Кто первым заметит сигнал, тот и пойдет первым, а другой вскоре за ним.

Джаррет мог бы возразить против участия еще одного сына графа в опасном деле, но система сигнализации убедила его. Кэт и Гиллиам не имели опыта в стрельбе из лука, и ни у одного из них не было достаточно силы, чтобы отправить стрелу на большое расстояние.

– Если Каррингтон не изменит программу действий, – сказал он, – то мы прибудем на остров в лодках, их будет пять или шесть, вскоре после одиннадцати. Гоулшем не захотел говорить о церемонии. Сказал только, что она нудная, кроме самого конца, но он предполагает то, чего мы больше всего опасались. От каждого из нас ждут участия в жертвоприношении: пользуются ритуальным клинком, хотя ребенок обычно к тому времени уже мертв. Гоулшем думает, что мальчика заранее накачивают наркотиками или алкоголем, потому что по прибытии на остров он не сопротивляется. Большинству мужчин жертвоприношение не нравится, но Каррингтон требует этого, а он устраивает празднество.

– Ребенка привозят в лодках вместе с остальными? – спросила Кэт.

– Не думаю. Хорошо бы перехватить его по дороге. Люди Индиго наблюдают за сиротским приютом. Но если мальчика все-таки доставят на остров, то ваша основная задача – обеспечить ему безопасность. При возможности вам нужно также повредить лодки, кроме одной-двух, на которых мы сможем бежать.

– А как вы выберетесь оттуда?

– Мне это не потребуется. Ну, если только кто-нибудь не решит, что я виноват во вторжении Кендала.

– Или не воспользуется еще одной возможностью, чтобы попытаться убить вас. – Кэт сидела у туалетного столика, составляя список. – Мы спрячем запасную лодку или пометим надежную на случай, если вам придется спасаться бегством. И захватите оружие, которым сможете воспользоваться. Что вы желаете нам еще сказать?

– Боюсь, ничего. Завтра я буду выглядеть таким разгульным, что это всем бросится в глаза, но постараюсь держать ушки на макушке. Самая трудная задача – незаметно доставить вас троих на остров. Люди, похоже, весь день будут заняты уборкой после бури и подготовкой к церемонии. Она состоится, будет дождь или нет. Гоулшем сказал, что если погода испортится, то они установят большую палатку.

– У мистера Валльянта и мистера Фергуса отличное предложение, – сказала Кэт. – Мы выберем время и способ, как попасть на остров, после того как они осмотрят его. Уже поздно, Деринг. Мы отправляемся.

Джаррет кивнул и помог собрать вещи, которые они должны были переправить на остров.

– Тебе обязательно нужно ехать? – спросил он Кэт, когда они ненадолго остались одни. – Гиллиам и один может их проводить.

Девушка искоса взглянула на него.

– У нас и так мало людей. А если вы так хотите покувыркаться, ну и отправлялись бы на оргию.

В одиннадцать часов в ночь летнего солнцестояния пять лодок отошли от причала недалеко от ворот «Рая», на каждой по два гребца и по два пассажира с факелами. Трое приглашенных гостей не явились, включая француза Валери д'Арвена, любовника Белинды. Джаррет не знал, хорошо это или плохо.

Во второй половине дня в коттедж был доставлен пакет с его костюмом. Всем участникам празднества полагались белые балахоны, белые накидки с черными капюшонами и золотые маски в венецианском стиле. Но даже в таком виде Джаррет без труда узнал знакомых ему мужчин. Каррингтон появился в обществе священника, в белом и без маски.

Пьяный Гоулшем буйствовал, а Шеффера можно было безошибочно узнать по сильному запаху одеколона.

В лодке вместе с Джарретом сидел неизвестный ему человек, не произнесший пока ни слова. Поэтому Деринг особенно порадовался тому, что Кэт приделала ему перевязь для пистолета, висевшего теперь у него за спиной. А в сапоге у него торчал нож в чехле.

Ночь, ясная и довольно холодная, была светлой от звезд и полной луны, когда процессия из лодок, битком набитых людьми не от мира сего, с факелами в руках, в напряженной тишине пересекала озеро. Они держали курс к восточной части острова, где выступающий кусок суши образовывал заводь, что облегчало высадку даже для мужчин в длинных одеждах.

Джаррета беспокоило присутствие гребцов, из-за чего было сложно повредить лодки. Но оказалось, что Каррингтону тоже не нужны свидетели. Всех гребцов собрали в две лодки и отправили обратно.

Пока все хорошо. С факелом в руке, загадочный незнакомец рядом, Джаррет присоединился к процессии, направившейся по тропе, ведущей к саду с лабиринтом.

Кэт в коротком костюме, изобретенном миссис Киппер, с наступлением ночи вошла в воду и поплыла к острову, таща за собой плотик – поднос с одеждой и оружием. Фергус не советовал оставаться в мокрой одежде и обуви, это могло оставить следы. Спрятавшись в зарослях, она быстро переоделась и поспешила к месту встречи, где ее с новостями ждал мистер Гиллиам.

– Там очень много пещер и туннелей, – сказал он. – Остров просто пронизан ими. Контрабандисты прячут не очень ценные грузы в известных всем пещерах, а наиболее ценные – в других. Их место нахождения пока еще не известно, но Валльянту рассказали об одном туннеле, ведущем к самой большой пещере. Теперь мы знаем, как можно незаметно проникнуть туда.

– А что насчет ребенка?

– Никаких признаков, только слуги и рабочие, да и те покинули остров на закате. Валльянт считает, что ребенка привезут на лодке, пронесут через туннель и поместят в клетку, которую мы видели у входа. Конечно, это только предположение. Но нам нужно выбрать себе пункт, где мы расположимся, и это место не хуже других.

– Дерингу сегодня не удалось разузнать ничего полезного, – сказала Кэт. – Но он упомянул о странной шутке, которую кто-то отпустил по поводу осла в клетке. В этом, наверное, что-то есть. Ну и что мы сейчас будем делать?

– Если нам придется освобождать ребенка из клетки, то меньше всего он, наверное, испугается вас. Вы готовы спрятаться в туннеле, чтобы принять мальчика, если нам удастся забрать его?

– Просто притаиться в дыре и ждать?

– Вы можете схорониться за ящиками, если хотите, но нам нужно, чтобы был открыт проход, через который ребенок сможет исчезнуть. Мы считаем, что лучше надежно укрыть его, чем пытаться увезти с острова, когда будут высаживаться люди Кендала. Во всяком случае, нам с вами нужно добраться к тому месту. Пройти к тайному ходу трудно. Вы готовы?

Им нужно было пробираться между плотно растущими деревьями и через густые заросли к люку, расположенному j у стены лабиринта. Деревянную крышку скрывал дерн и папоротник. Не зная, что вход здесь, обнаружить его было невозможно. Внутри тесной пещеры, в которой едва можно было стоять в полный рост, мистер Гиллиам немного приоткрыл фонарь, который он спрятал тут заранее, и показывал дорогу.

– Это путь к бегству, – сказал он. – До того как был построен «Рай», контрабандисты чувствовали себя здесь достаточно спокойно, но в какое-то время они все-таки прорыли ход от главной пещеры, чтобы не оказаться в ловушке. А теперь нам придется говорить только шепотом.

В конце туннеля длиной примерно сто ярдов деревянная рама обозначала вход в пещеру на уровне колена – дверь настолько широкую, чтобы мог протиснуться довольно крупный мужчина. Она открывалась внутрь. Кэт отворила ее на дюйм и не увидела ничего, кроме ящиков у одной стены. Здесь были и фонари, о чем она догадалась по мигающему свету под сводом пещеры.

Чтобы замаскировать вход, контрабандисты приделали что-то, возможно, сделанный из папье-маше и раскрашенный камень у двери со стороны пещеры. Кэт открыла дверь пошире и скользнула внутрь. Гиллиам последовал за ней. Оба держали в руках пистолеты.

Кэт высчитала, что до одиннадцати остается одна-две минуты. Если ребенок должен появиться здесь, то он уже и пути. Клетка стояла на ящике, ее дверца поднята, а несколько фонарей обозначали вход, ведущий в сад. Люк вверху был закрыт. Она пожала плечами, и мистер Гиллиам в ответ повторил ее жест.

Осмотревшись, мистер Гиллиам выбрал для укрытия место за ящиками, где пещера сужалась и переходила в туннель. Кэт осталась у входа в запасной туннель, свернувшись калачиком в пустом ящике, откуда она сквозь щели могла видеть пещеру. Ей была хорошо видна клетка, но мало что еще. Подумав, она отодрала планки в стенке, ближайшей к стене пещеры, очень близко от фальшивого камня. Мистер Гиллиам дал ей знак, и она попробовала, насколько быстро может спрятаться. Все получилось очень хорошо. Он ее не видел, хотя и знал, где она прячется. Они заняли свои места и приготовились ждать.

Приспешники, как называл их Каррингтон, сидели на мраморных сиденьях между напоминающими фаллические символы колоннами, которые окружали греческое чудище. Луна, стоящая почти прямо над головой, отбрасывала серебристый свет на каменный пятиугольник у их ног, на статуи, населяющие сад, на чудище и его черный алтарь.

На ступенях, ведущих к алтарю, так называемый друид приступил к действу, распевая на языке, который, очевидно, сам и придумал. Время от времени он вздымал свои жилистые руки к небу, что было знаком для остальных произнести: «Да будет так».

Было жарко в маске, шерстяном балахоне, накидке и капюшоне. Где же, черт возьми, Кэт? Нашли они ребенка? Джаррет смотрел в небо, ожидая появления огненных стрел.

Двое мужчин в коричневых балахонах, с большими подносами в руках вдруг появились на фоне стены лабиринта и приблизились. Когда они проходили мимо него, он увидел на одном подносе ножи, а на другом – курящиеся трубки и еще какие-то предметы, о назначении которых он не догадывался. Гоулшем что-то говорил о гашише. Проклятие.

Друид благословил содержимое подносов. Так тому и быть. Затем последовало примитивное магическое действо, начавшееся с того, что на кончиках пальцев священника сверкнули искры.

В это время лодки Кендала уже, наверное, вышли из-за изгиба озера, где Джаррет и Кэт устраивали пикник. Они будут ждать в темноте сигнала.

Друид слегка отогнул рукава, как это делают фокусники. И сразу Каррингтон и слуги поднялись по ступеням с подносом, на котором лежали трубки, и пошли от приспешника к приспешнику, зажигая гашиш. В отверстия для рта в их карнавальных масках вставлялась трубка, позволяющая каждому затянуться наркотиком. Никто не отказался. Похоже, выбора не было.

Проклятие!

Кэт с мистером Гиллиамом уже почти полчаса находились в своем укрытии, когда она услышала мужские голоса. Со стороны туннеля приближались двое мужчин. Они миновали то место, где спрятался Гиллиам, и попали в ее зону видимости. Она могла разглядывать их только по плечи, но один из них нес безвольную фигуру, похоже, мальчика лет восьми или девяти.

– Пришли. Смотри, чтобы он не проснулся. Его светлость не любит воплей.

– Он проглотил лошадиную дозу опиума. Приподними немного крышку люка. Этот побольше, чем остальные.

Кэт застрелила бы негодяя на месте, если бы не опасность задеть мальчика. Он был почти в пределах досягаемости для нее. Если мужчины уйдут, она сможет мгновенно унести его.

Они поместили мальчика в клетку, довольно осторожно. Кэт предполагала, что его не должны видеть, пока ему не наступит время сыграть роль в извращенных ритуалах Каррингтона. Ребенок мирно лежал на боку, подогнув ноги, как будто спал обычным сном. Потом один из мужчин сел на ящик возле клетки, закрыв от нее мальчика.

Мужчины жаловались на плохой ужин и гадали, как скоро джентльмены явятся за парнишкой. Кэт размышляла, о чем сейчас думает мистер Гиллиам. Собирается что-нибудь предпринять? Именно сейчас здесь были только два стража, а значит, это мог бы быть их последний, лучший, шанс. Как только дверь наверху откроется, ребенок пропал.

– Мне нужно присмотреть за лодкой, – сказал мужчина, который стоял. – Да кому ее красть? Сегодня слишком холодно. Когда уж лето наступит?

– Ты лучше иди. Если маркиз сунется сюда и увидит тебя…

– Тогда я прихвачу себе бутылку и одну еще для Уилла.

К ужасу девушки, он подошел к ящикам и принялся рассматривать их, пытаясь обнаружить тот, в котором хранится вино или что-нибудь покрепче. Ее ящик был довольно далеко от него, но он подбирался все ближе и ближе. Ругательство, еще ругательство. Что-то про занозы. Потом радостный вопль.

– Здорово, – обрадовался сидящий мужчина. – Можешь и мне дать бутылочку. Отбей горлышко, ладно?

Звук удара стекла о камень, когда бутылку открывали таким простым способом. Ей хотелось надеяться, что им обоим осколки стекла попадут в глотки.

Раздался легкий свист, когда удалился мужчина, которому нужно было наблюдать за лодкой. Где же мистер Валльянт и Фергус, почему они не заметили, как эти двое высадил и на остров мальчика? Но это было нечестно. Половина их сил была здесь, как и полагалось, а двое мужчин не в состоянии держать под наблюдением весь остров.

Между глотками мужчина, сидящий на ящике, бормотал что-то вроде песни. Этот звук перекрывал слабый, шум, который возник, когда Кэт выбралась из ящика и прокралась между стеной пещеры и ящиками к месту, футах в десяти позади мужчины и клетки.

А что теперь? Она могла бы застрелить его, но если пуля пролетит мимо? Или отрикошетит? А вдруг через него попадет в ребенка? Кроме того, выстрел могли услышать, и дюжина мужчин примчалась бы вниз по склону.

Ящик, из которого достал и бутылки, находился довольно далеко, не дотянуться. Чтобы добраться до него, ей пришлось бы проползти участок, где он мог ее заметить. Хотя не обязательно, что он посмотрит в ту сторону. Трудно сказать. Но картина – бутылка опускается ему на макушку – была очень соблазнительна. Она не верила, будто смогла бы заставить себя вонзить ему нож в спину, что было бы самым верным и надежным способом, доступным ей. И мистер Гиллиам не мог приблизиться незаметно и ударить.

Она предпочла бы бутылку с вином.

Джаррет кашлял, старался не дышать и всячески пытался не вдыхать дым гашиша, но его проникло слишком много за маску, и он попадал в легкие. Довольно скоро его охватило чувство эйфории. Лунный свет стал ярче. Звук заунывного бормотания друида показался почти сладостным для слуха. Он поглядел на мужчин вокруг, думая, что, может быть, это всего лишь невинное развлечение. И почему он считал Каррингтона убийцей?

Чувствуя себя совершенно расслабленным, Деринг откинулся на спинку мраморной скамьи, и ему хотелось, чтобы друид снова пустил искры. Была причина, по которой ему хотелось увидеть фейерверк. Кажется, у него проблемы с памятью. Например, зачем он здесь оказался?

Сжимая в одной руке горлышко бутылки, а в другой – пистолет, Кэт подкрадывалась к своей цели. Мужчина притопывал ногой и напевал между глотками, что для нее было очень удачно, и все его внимание было сосредоточено на двери на вершине склона. Если она откроется, он немедленно спрячет бутылку и весь обратится во внимание.

Все это давало ей шанс, лучше, чем она даже могла надеяться, незаметно подойти поближе. Мистер Гиллиам тоже благоразумно держался очень тихо. Но ничто не могло остановить тени. В мигающем свете фонарей они танцевали на стенах и потолке пещеры. А когда она подошла поближе, то и ее тень присоединилась к другим.

Достаточно близко. Кэт подняла руку.

Что-то заставило его оглянуться.

Бутылка ударила его по затылку, сильный удар сбил мужчину с ящика, и он рухнул на землю. Кэт услышала, как к ней спешит Гиллиам.

Чья-то рука ухватила ее за колено, она потеряла равновесие. Она попыталась высвободить ногу, но не смогла удержаться, упала и покатилась.

Вместо того чтобы броситься к ней, мужчина схватил клетку и бросил ее в Гиллиама, который увернулся и шлепнулся на ящик. Его пистолет, выбитый из руки, куда-то делся. Кэт подняла свой пистолет, но человек поставил клетку с ребенком между собой и ею.

Мистер Гиллиам с трудом поднимался на ноги. Мужчина, отодвинувшись от Кэт, схватил бутылку, отброшенную ею. Горлышко было цело, а остальное представляло собой круг из острых зубцов.

– Подойдешь, я его зарежу, – сказал он, размахивая оружием перед клеткой, где лежал мальчик, на свое счастье, все еще без сознания.

Это было уже чересчур. Движением, которое она практиковала долгие годы, Кэт вытащила нож и вонзила его в горло мужчины. Он опрокинулся и рухнул на ящик. Мистер Гиллиам успел подскочить и выхватить у него из рук клетку. Мужчина соскользнул на землю, глаза и рот у него были широко открыты, кровь хлестала из раны. Он умер, прежде чем они освободили мальчика из клетки.

Кэт подумала, что теперь они могут отправиться домой. У мальчика была порвана только одежда, его самого стеклянные зубцы не достали. Теперь им нужно было отправить его в запасной туннель, сдвинуть ящики, чтобы скрыть выход, и увести ребенка в лес. Но когда они провели мальчика в туннель, мистер Гиллиам вернулся поискать свой пистолет, на тот случай, если они снова попадут в беду. И пока он копался среди ящиков, в пещеру из главного туннеля вошел еще один мужчина.

Кэт увидела его, когда тот обнаружил Гиллиама, который наклонился и ничего не замечал. В руке мужчина все еще держал бутылку. Он швырнул ее Гиллиаму в голову, промахнулся и прыгнул на Гиллиама. Тот попытался уклониться, но мужчина уже был на нем. Они принялись драться, катались по земле. Мужчина был на голову выше щуплого Гиллиама. Кэт схватила свой пистолет, который положила поблизости, пока они передвигали ребенка.

Мужчина сжал горло Гиллиама и собирался ударить его головой о землю, когда Кэт прицелилась и выстрелила.

Каррингтон во второй раз поднимался по ступеням в сопровождении слуги в коричневом балахоне с подносом. Джаррет рассеянно наблюдал за ними. Друид зажег лампу из красного стекла, казалось, что вокруг нее обвилась змея. Лампа висела над черным алтарем, на котором Джаррет однажды лежал с Кэт, если можно так назвать это неприятное происшествие. Он все еще испытывал горечь, не уверенный, правильно ли тогда поступил. Возможно, за ними сквозь ограду наблюдали всего лишь садовники. И ничто не угрожало ни им, ни их миссии.

В то время, когда на принятие решения было всего несколько секунд, он не стал искать другие варианты. Кэт поймет, считал он. Похоже, так оно и было. Она насладилась своей маленькой местью, оставив его на острове, хотя он был в безопасности, поскольку яхта оказалась недалеко. Оба они выбрали безопасные пути и не скомпрометировали себя, так что можно считать, он сделал правильный выбор. Но результат мог быть таким же, если бы он просто взял ее за руку и увел.

Он поднял глаза и увидел стоящего над ним Каррингтона с протянутыми к нему руками. Там лежал нож с рукоятью, украшенной драгоценными камнями.

И тут Джаррет вспомнил, зачем он здесь.

Он взял нож – а что еще он мог бы сделать? – а Каррингтон перешел к следующему приспешнику, который сидел, прислонившись спиной к Джаррету и касаясь волосами его затылка. Оглянувшись на Джаррета, мужчина нежно погладил острие своего ножа большим пальцем.

Где же огненные стрелы? Ракеты? Кэт и все остальные? Где ребенок?

И как бы в ответ на эти вопросы звук, похожий на выстрел, нарушил тишину. Он был приглушенный, как будто из-под земли, и испугал всех, кроме Джаррета.

Деринг знал, что звук возник в пещере, и понял, почему кому-то пришлось стрелять там, внизу. Но ему не было известно, кто именно стрелял, кого ранили или что вообще там произошло.

Сначала, казалось, мужчины приняли это за часть представления. Они посмотрели на Каррингтона, который, в свою очередь, глядел на дверь люка, закрытую мраморной плитой. Друид пригнулся за алтарем. Джаррет оглянулся на своего спутника по лодке и встретился с ним взглядом. У него появилось такое же чувство, как тогда, когда его столкнули с обрыва на вершине Ско-Фелл.

Каррингтон что-то сказал слуге. Тот отставил поднос и еще с одним слугой пошел поднимать крышку люка. Несколько мужчин поднялись на ноги, понимая, что традиция на сей раз нарушена. Послышались вопросы.

Когда дверь открыли, слуга ступил на склон и исчез из виду. Крик. Еще один. Каррингтон подошел к спуску и заглянул вниз, пытаясь рассмотреть, что же там происходит. Наконец, очень медленно, он спустился в пещеру.

Джаррет не ожидал, что он вернется тем же путем, каким ушел. Что бы там ни произошло, Каррингтон почти наверняка воспользуется туннелем, чтобы добраться до лодок. Некоторые мужчины толпились вокруг. Другие последовали за Каррингтоном.

Деринг отошел к краю круга, освещая путь факелом. На том месте, откуда появились слуги с подносами, он обнаружил небольшое отверстие в стене лабиринта. Он пробрался сквозь него, пробежал по лабиринту и оказался в лесу. Увидел тропу и отправился по ней, надеясь, что она приведет его к лодкам.

И тут он услышал топот ног позади. Кто-то следовал за ним.

Они втиснулись в запасной туннель, сдвинули за собой ящики, чтобы скрыть вход, и как раз затворяли дверь, когда открылась крышка люка. Кэт поспешно закрыла дверь, а мистер Гиллиам взял на руки ребенка. Мальчик пробудился, ресницы его затрепетали, но он все еще был под действием наркотика и вскоре опять уснул.

Исцарапанный и избитый мистер Гиллиам настаивал на том, что у него достаточно сил, чтобы нести ребенка. На споры времени не было. Кэт пошла впереди, освещая путь фонарем, и вскоре они оказались возле отверстия, которое должно было вывести их наружу.

– Подождите здесь, – прошептала она. – Бегите, если услышите шум в другом конце туннеля, и спрячьтесь в лесу. Мне нужно найти Валльянта и Фергуса и сказать, чтобы они подали сигнал. Кто-нибудь придет нам на помощь. – Она подняла фонарь и посветила в лицо мальчику. – Как он, в порядке?

– Дыхание спокойное. Бледный, но тут мы ничего не можем поделать, только унести его отсюда и показать доктору. – Мистер Гиллиам опустился на землю, держа ребенка на коленях. – Нет, фонарь вы возьмите. Опустите щитки, пусть свет падает только на землю. Это поможет вам добраться до того места, где караулил прошлой ночью Фергус. Ракеты должны быть там. Когда выберетесь отсюда, сворачивайте вправо.

Чутье не подвело ее, и она вышла к тому месту у стены лабиринта, где лежали ракеты, все еще завернутые в клеенку, рядом с инструментом Фергуса. Она развернула их и попыталась понять, как с ними обращаться. И тут из-за деревьев появился Фергус. Он взял у нее ракеты и принялся быстро действовать, не переставая при этом рассказывать новости.

Пришли еще две лодки и встали на причал в тайной лагуне в северо-восточной части острова. Гребцов связали и заткнули им рты кляпами, но они с Валльянтом попали туда уже после того, как мальчика унесли. Валльянт пошел по тропе, надеясь догнать мужчину или мужчин, уносивших его. Фергус проделал небольшие дыры в днище лодок и вернулся, чтобы заняться ракетами.

Кэт также быстро поведала, где теперь находится мальчик, помогая Фергусу привязать ракету к ветке, воткнутой в землю. Фергус воспользовался ее фонарем, чтобы зажечь лучину, и поднес ее к запалу. Через несколько секунд, пошипев, с пронзительным визгом ракета взвилась в воздух. Две следующие взлетели следом, засияв на фоне ночного неба.

Когда не появились огненные стрелы, они поняли, что Кит занят чем-то другим. А Деринг? Кто-нибудь помогает ему нарушить церемонию?

– Пусть Гиллиам с мальчиком остаются на месте, – сказал Фергус. – Это сейчас более безопасно, чем где бы то ни было. Вы возвращайтесь туда и ждите. Я поищу Кита и лорда Деринга.

Ничего такого она не сделала. Как только Фергус исчез за деревьями, Кэт направилась туда, где должен был появиться всякий, кто выходил из пещеры через главный туннель. Это было недалеко от того места, где она видела лодку контрабандистов в ночь, когда впервые вскарабкалась на дерево, чтобы наблюдать за движущимися по острову огнями.

Подойдя поближе, Кэт услышала выстрелы и шум из-за стены лабиринта. Скоро все мужчины начнут разыскивать лодки, чтобы уехать отсюда. Тут-то на них и нападут люди Кендала.

Думая, что Каррингтон привез свою компанию в маленькую бухту на востоке острова, она, пригнувшись, пробиралась между деревьями у кромки воды и, продвигаясь в этом направлении, чуть не столкнулась с Китом Валльянтом, выйдя из-за толстой ивы. Он схватил ее за плечи и удержал на ногах, его белые зубы сияли в лунном свете.

– Иду за стрелами, – сказал он. – Тут черт знает что творится. Привязаны только три лодки, все, кроме одной, повреждены. Затонут, не уйдут далеко. Как мы договорились, одну я пометил, положил листья на дно. Но сейчас вам туда не попасть. Услышав, что по тропе к озеру бегут мужчины, я убрался восвояси. Пошли со мной.

– Гиллиам с мальчиком в запасном туннеле. – Она тяжело дышала. – Фергус ищет вас. Давайте запускайте стрелы. Ракеты наделали шума, но света от них мало. Дайте дыхание перевести. Я за вами.

Ему это не понравилось, но пришлось оставить Кэт в тени ивы. Она постояла, выждав, не передумал ли он, и снова пустилась в путь.

Джаррет мчался вниз по тропе, бросая по дороге факел, маску и капюшон. Человек, бежавший за ним, отстал, но ненамного. Деринг подумал, не спрятаться ли ему в зарослях, а потом напасть на преследователя с пистолетом, но ему не было известно, ни кто гонится за ним, ни какие у него намерения. Может быть, парень просто скрывался и решил последовать за мужчиной, который, похоже, знал, куда бежать.

Джаррету было известно, куда ему мчаться, но он не имел представления, что его там ждет. Если гребцы вернулись обратно на других лодках, то ему плохо придется. Но, выйдя из-за деревьев, он обнаружил лишь три привязанные лодки, и никого, кто приглядывал бы за ними.

«Помеченные листьями на дне», – говорила ему сегодня. Кэт после обеда.

Он нашел надежную лодку, отвязал ее и приготовился столкнуть ее на воду, когда его преследователь оказался перед ним с ножом в руке. Маска упала, открылось грубое, смутно знакомое лицо. Один из слуг «Рая», подумал Джаррет, когда человек прыгнул на него. Отклонившись в сторону, Деринг потянулся за пистолетом. Мужчина быстро развернулся и ударил его ножом по плечу. Вскрикнув, Джаррет размахнулся и, сильно саданув его в лицо, бросил мужчину на спину. Но тот недостаточно долго лежал на земле, чтобы Деринг успел достать пистолет из перевязи. Тогда он потянулся за ножом в ботинке и успел схватить его в тот самый миг, когда человек снова прыгнул на него. Оружие выбили у него из рук. Джаррет схватил человека за запястье, чуть выше украшенной драгоценными камнями рукоятки церемониального кинжала, стиснутого короткими пальцами. Они боролись молча, мужчина пытался направить нож в грудь Джаррета, который с трудом удерживал его. Из раны в плече Деринга струилась кровь, рука ослабла.

Нужно спешить. Он дал коленом в пах противнику, который громко закричал от боли. Мужчина выронил нож, упал на колени, и Джаррет добил его жестким ударом правой в челюсть.

Вернулся к лодке, спустил ее на воду, взобрался туда. Только он успел сесть на скамью и взяться за весла, как несколько человек в балахонах появились из-за деревьев. Во главе группы он увидел Каррингтона и Шеффера. Шеффер держал пистолет.

Над головами взлетели огненные стрелы и осветили небо. Деринг принялся грести изо всех сил.

Кэт обогнула выступ береговой линии и увидела, как от берега быстро отходит лодка, в ней один человек на веслах. Она сразу узнала знакомый силуэт и испытала чувство огромного облегчения. Потом увидела людей, бегущих за ним. Шеффер целился в него из пистолета, но передумал, когда расстояние между ними и Дерингом увеличилось. Мужчины вскочили в другие лодки и кинулись в погоню за Джарретом.

Они были уверены, что догонят беглеца. Ведь у них в каждой лодке на веслах сидели по два человека. А Деринг, казалось, щадит свою левую руку. Она последовала бы за ним, но лодок на берегу больше не было. Другие мужчины могли появиться в любое время. Кэт снова обогнула выступ, но в обратном направлении, и вскарабкалась на дерево у самой воды. Отсюда она могла наблюдать за происходящим на озере.

Деринг греб быстро, но преследователи сокращали разрыв между ними. За ним гнались пять человек, четверо с дикой энергией работали веслами. Кажется, они понимали: если Дерингу удастся сбежать от них, то он даст показания против них. Каррингтон – теперь он держал в руках пистолет – стоял на носу лодки ближе всего к Дерингу.

Кэт смотрела им вслед, на темные силуэты вдали. Лодки Кендала, полдюжины, рассеялись и шли к острову. Потом две лодки, самые правые от нее, рванули прочь. Она увидела, что они направлялись за двумя лодками, набитыми мужчинами, которые, казалось, стартовали к острову. Мужчины, похоже, обнаружили темные лодки, потому что они быстро повернули назад, туда, откуда пришли. Союзники Кендала следовали за ними, не открывая свои фонари, чтобы рассмотреть мужчин, держащих ружья. Здесь, на воде, убегающие преступники были арестованы и отправлены на берег.

Это отвлекло Кэт, и она смогла перевести дух, прежде чем снова обратила все свое внимание на Деринга, который был на расстоянии пистолетного выстрела. Каррингтон, расставив ноги для устойчивости, прицелился.

Она не могла этого вынести. Так близко к концу, к успеху, и теперь ей придется увидеть, как он умрет.

Господи, помоги, Господи, помоги, Господи, помоги! Но Он не узнает ее голос. Она никогда не обращалась к Нему. Так почему же Он будет слушать ее сейчас? Господи, помоги, Господи, помоги!

Закричал мужчина во второй лодке. Она, казалось, погружается в воду. Погрузилась. Кэт забыла, что сказал Валльянт. Он сделал так, чтобы они утонули. Каррингтон оглянулся. Мужчины в другой лодке кричали, чтобы он подобрал их. Вместо этого он указал на Деринга. Его гребцы увеличили темп, а Деринг его заметно терял.

Погружающаяся лодка изменила курс, гребцы попытались направить ее к берегу. Потом, руководствуясь благоразумием, они встали на одну сторону, перевернули шлюпку, чтобы держаться за нее, направляясь к берегу.

Каррингтон настаивал на своем. Она подумала, что тот не верит в возможность затопления своей лодки. Да! Гребцы начали говорить об этом.

Но Каррингтон навел на них пистолет. Один замахнулся веслом в его сторону, но не попал. Теперь в лодке каждый думал только о себе. Человек, целившийся веслом в Каррингтона, скользнул в воду и сильными взмахами поплыл к берегу. Другой – Шеффер, догадалась Кэт, – казалось, о чем-то умолял. Ей было ясно, что если они не покинут лодку и не перевернут ее, то она пойдет ко дну вместе с ними. Или, возможно, Каррингтон умеет хорошо плавать и только хочет сначала сделать выстрел.

Теперь Шеффер схватил весло и шагнул к Каррингтону, пытаясь столкнуть его за борт. Каррингтон, обернувшись, кажется, наступил на свой длинный балахон. Раздался выстрел, и Шеффер упал как подкошенный.

Звук был достаточно громкий, на лодках Кендала его услышали. Там сняли щитки с фонарей и увеличили скорость. Но они были все еще на довольно большом расстоянии, а лодка Каррингтона быстро наполнялась водой. Как могла видеть Кэт, она исчезала у него под ногами. Он оказался в воде, как и Шеффер, чье безжизненное тело всплыло спиной вверх. Каррингтон появился на поверхности, ломая руки, запутываясь все больше в своем намокшем в воде балахоне, как догадывалась Кэт. Он попытался стянуть его через голову, но ушел опять под воду.

Кэт посмотрела на лодку Деринга. Тот развернулся и подходил к Каррингтону. Но когда он дошел до того места, где, как поплавок на воде, болтался Шеффер, маркиза на поверхности озера уже не было видно.

Деринг снял свой балахон, скинул короткие сапоги и нырнул в воду. Она видела, как он нырял все снова и снова, выныривая, чтобы глотнуть воздуху, руки его были пусты. Он все еще пытался выловить маркиза, когда подошла первая лодка Кендала. Двое людей из нее нырнули, чтобы продолжить поиск, дело облегчалось тем, что воду освещали фонарями. Но теперь Каррингтон уже наверняка утонул. Деринг на несколько минут повис, держась за борт лодки, оглядываясь, как бы надеясь увидеть пузырьки воздуха, поднимающиеся к поверхности. Это было бы знаком того, что Каррингтона все еще можно спасти. Наконец он позволил вытащить себя в лодку. Какой-то человек начал обматывать тканью его плечи.

Он ранен. Кэт наблюдала за Дерингом еще некоторое время, но он продолжал сидеть прямо и разговаривать с людьми. Подошла еще одна лодка. Значит, все закончилось.

Известия об этом скандале вызовут закрытие «Рая» и, очень похоже, ряд арестов. Знатные люди будут обесчещены. Ребенок, к счастью, в безопасности и мало что сможет вспомнить об этом происшествии. Джон Гиллиам, Фергус Макфергус и Кит Валльянт позаботятся о нем. А Деринг, без сомнения, горячо отблагодарит герцоги ню Сарн за помощь, в которой они отчаянно нуждались.

Кэт осторожно слезла с дерева и пошла, скрываемая густыми зарослями. Торопиться некуда. Ее не будут искать пря мо сейчас. Каждый подумает, что она с кем-то другим, а когда поймут, что ее нет, будет уже поздно.

Гораздо проще удалиться тихо, без объяснений и прощальных слов. Она их терпеть не может, а кто-нибудь может попытаться задержать ее.

Но у нее нет выбора. Все, что она делала для «Черного Феникса», привело ее к уверенности, что в нужный момент она может набраться мужества и пойти на большой риск, если дело того стоит. Это касалось только ее. Но пока она не преодолела последнее препятствие, она не может терпеть свою вину или начать думать о будущем.

Так что Бог с ними, с запланированным отъездом и приготовлениями, которые она сделала. Она уйдет сейчас, переплывет озеро и пойдет дальше, как сможет.

Но Кэт немного всплакнула, начав свое долгое путешествие, и плакала каждый день, пока не выплакала все слезы. Какое это имело значение, если она никогда больше не увидит лорда Деринга? Существо высшей породы, он залетел в ее неустроенную жизнь и вылетел из нее, как ракета Фергуса.

Боль поселилась в ней, как квартирант, на всю жизнь. И все-таки она не могла сожалеть о том, что хоть и недолго, но была с ним под одним небом.

Глава 21

Летом светских приемов в Лондоне мало, и проходят они вяло.

Джаррет обнаружил свою добычу на третьем из тех, которые посетил, он же был и первым, куда явился без приглашения. Но здесь были и танцы, насколько можно судить по звукам музыки и топоту ног, раздававшимся сверху, а значит, ни одного, даже не приглашенного, джентльмена не отправят восвояси. Джаррет взбежал по лестнице, незаметно проскользнул в помещение, которое могло сойти за бальный зал, и заметил знакомую спину среди сборища мужчин.

Ловко минуя кружащиеся пары, он пробрался к своей цели и легко коснулся одетого в синюю форму плеча.

– Не хочешь ли потанцевать, душенька?

Майор лорд Джордан Блэр сердито обернулся и встретился лицом к лицу с Джарретом.

– Господи, Деринг, где ваши хорошие манеры?

– Я их потерял. – Джаррет улыбнулся остальным мужчинам. – Вы нас извините, джентльмены? Нужно переговорить об одном долге.

– Должны ему денег, да? – Сэр Перегрин Джонс приложил ко лбу весьма легкомысленный платочек. – Никогда, не играйте в карты с Блэром. Он не мошенничает, потому что ему это просто не нужно.

– Я кое-что ему должен, это точно. Идемте, сэр. Мы уладим все в узком кругу.

Сохраняя холодное молчание, они нашли маленькую душную гостиную и вышли на балкон, плотно закрыв за собой французское окно.

Блэр, очень представительный в своем гусарском обмундировании, при медалях и кружевах, пронзительно взглянул на Джаррета.

– Разве я вас не предупреждал…

– Да, да. Ужасные последствия и все такое прочее, Но давайте обойдемся без ваших театральных представлений и перейдем сразу к моим. У меня пропала напарница. Я разыскал театральную труппу Пендрагона, где вы ее завербовали, но никто там не знает, где она сейчас может находиться. За последние две недели я разослал запросы всем владельцам гостиниц, кучерам почтовых экипажей, фермерам, пастухам… думаю, вы меня уже поняли.

– Теперь, когда миссия завершена, она вправе идти, куда ей вздумается. От нее ожидали, что она уйдет, чтобы не оказаться замешанной в последующих неприятностях. В определенное время вас вызовут для дачи показаний, но ее, как женщину, приглашать не будут. Вы меня поняли? «Феникс» эта молодая женщина больше не интересует, и я представления не имею, где она может быть. Мы закончили разговор, сэр?

– Только в том случае, если вы не возражаете против того, что «Черный Феникс» будет представлен свету. Или той его части, которая удивится падению «Рая» и заключению в тюрьму нескольких знатных персон, все это под огненными крыльями птицы «Феникс», секретной организации, более опасной, нежели враги, с которыми она борется. Может быть, это и не так, но уверяю вас, самым дурным слухам, которые я распущу, поверят.

– Вы давали слово.

– Вы просили меня дать слово. Но это все казуистика. Если бы я поклялся своей честью, то это ничего не значило бы по сравнению с тем, чего я сейчас добиваюсь. И вы предоставите мне это, мой дорогой Джорджи, потому что мы с моим адвокатом уже заготовили свидетельство. Случись со мной что-нибудь, даже смерть от удара молнии, все имена, факты в преувеличенном виде будут опубликованы и станут известны всем.

Даже в скудном свете, падающем сквозь занавешенное окно, Джаррет заметил, как побледнел Блэр.

Он постарался сохранить выражение крайнего удивления и уверенности в себе. Все это был сплошной блеф, конечно.

Не существовало никакого документа, полного ужасных разоблачений, не было даже и адвоката, готового напечатать его в случае необходимости. Финансы Джаррета не позволяли ему такую роскошь, как адвокат. Да еще сознание того, что он, к своей досаде, не сможет разоблачить «Феникс» только потому, что тот не дал ему того, в чем он отчаянно нуждается.

– Что вам нужно? – резко спросил Блэр.

– Любая информация, которая поможет мне отыскать ее след. Ее настоящее имя. Где она родилась. Где живет ее семья. Видно, что она получила образование, какое трудно ожидать от странствующей актрисы.

– Вы просите слишком много. Наше соглашение не предусматривало установление ее истинной личности или ее происхождения. И что бы она вам о себе ни поведала, это было ее желание.

– Но ваше соглашение предусматривало ее использование для самых грязных дел в «Раю», заставляло рисковать девушку жизнью, а когда она добилась того, чего не могло добиться все ваше братство, вместе взятое, вы просто отпускаете ее, как надоевшую собаку. Что хорошего в том, майор лорд Блэр, что вы играете в рыцарей Круглого стола, если вы не отвечаете за солдат, посылаемых вами на битву? Если люди, работающие с вами, не имеют для вас никакого значения, значит, «Черный Феникс» утратил свой моральный компас. Да, конечно, я понимаю, что такие высокопарные высказывания из моих уст звучат фальшиво. Ноя кое-чему научился, встретив Кэт.

– Не я привлекал ее к делу, – задумчиво сказал Блэр. – Мне о ней ничего не известно.

– Тогда соберите информацию… И узнайте прежде всего, что заставило «Феникс» вовлечь ее в это дело. Я сейчас имею в виду постыдную тайну, которую она скрывает. Уверен, такая тайна есть, и кое-кому в вашей организации удалось о ней пронюхать. Убежден, она отправилась куда-то, чтобы разобраться с этим. Если вы скроете от меня малейший намек на то, где она может находиться, я отплачу вам разглашением всей, какая у меня есть, информации о «Фениксе».

А туда же относится и ваше имя, сэр, и угрозы в мой адрес. На случай, если со мной случится что-нибудь плохое, вы будете первым подозреваемым. Ах да, вся информация мне нужна в ближайшие двадцать четыре часа.

– Вы просите невозможного.

– Остерегайтесь затягивать время, выясняя, кто мой адвокат, и не давите на беднягу. Сделайте так, чтобы это стали возможным.

Тяжело вздохнув, Блэр ответил:

– Если будет позволено, вас информируют. Джаррету показалось, на этой ноте разговор можно закончить. Небрежно поклонившись солдату, который, очевидно, хотел бы стереть его в порошок, лорд Деринг покинул балкон и прием.

Следующим вечером под дверь Джаррету подсунули записку. Большая черная печать – теперь он уже узнавал ее: Феникс, восстающий из пепла, – дорогая бумага и твердый почерк были те же, как и начальные слова:

Вы приглашаетесь…

В ресторан «Новая луна» в Биллингсгейте, как выяснилось. Полчаса спустя он вышел из дома с тростью со вставной шпагой, которую ему дала миссис Киппер. Не слишком надежная защита, если он угодит в засаду, но сдаваться без борьбы Джаррет не собирался. Переполненный ресторан, расположенный на узкой улочке между двумя тавернами, пропах бараниной, элем и потом. У входа его встретил слуга, который и сопровождал его по узкому лабиринту лестниц до маленького, плохо освещенного помещения, в котором стояли лишь колченогий стол да пара ветхих стульев. На одном из них восседал тот самый клерк, что в первую встречу приставил ему пистолет к спине.

Он – Роберт, как вспомнил Джаррет, – в этот раз выглядел совершенно безобидно. На носу у него сидели очки в простой оправе, набитая бумагами открытая папка лежала перед ним, а возле локтя стоял нетронутый бокал вина. Когда Джаррет вошел, он неуклюже поднялся с места и предложил ему сесть на стул напротив.

– Мы вас разыскивали, лорд Деринг. Еще осталось много концов в деле «Рая», которые нужно связать воедино. – Это ваше дело. Давайте поговорим о моем. – Джордан предупредил, что с вами будет нелегко. – С терпеливой улыбкой Роберт порылся в бумагах и поправил очки на носу. – Ну хорошо. Молодая женщина, известная под именем Гаэтана, урожденная Катриона Финнерти, родилась двадцать восемь лет назад в Дублине. Ее родители – люди приличного происхождения, но безалаберные. Очевидно, желая обрести больше, они потеряли все. Но пока они осуществляли свои проекты, двоюродная бабушка взяла ребенка под свое крыло и позаботилась о его образовании. Она также завещала Катрионе дом и приличный кусок земли. Хотите вина, сэр?

Мысленно Джаррет уже был на полпути в Ирландию.

– Продолжайте.

– Преследуемые кредиторами, супруги Финнерти уговорили одного английского джентльмена жениться на их дочери, которая якобы вскоре должна получить наследство, рассчитывая на то, что этот джентльмен обеспечит дочь средствами, которые они смогут присвоить. Но джентльмен, горя желанием жениться на богатой наследнице, не имел денег, чтобы выполнить свои обещания. Вскоре после свадьбы родители исчезли. Полагаем, они эмигрировали, но куда – нам неизвестно. Все это произошло десять лет назад.

Свадьба.

Тьма окутала Джаррета, как пелена. Значит, она замужем. Он с трудом глотнул, подождал, пока пройдет дурнота. Вспомнил, что она в беде и что он хотел помочь ей. А все остальное, на что он надеялся… неужели он действительно считал это возможным? Было слишком поздно уже до того, как он ее встретил. Наконец Джаррет взглянул на клерка.

– А муж?

– Умер. – В глазах Робина мелькнула веселая искорка, как будто он догадался о мыслях Джаррета. – Его звали Эдвард Фолшо. Двоюродная бабушка отдала Богу душу вскоре после свадьбы. Фолшо умер через год, и его младший брат захватил имение. Миссис Катриона Фолшо покинула дом.

– Брат вышвырнул ее вон?

– Мне не разрешено говорить об этих обстоятельствах. И не нужно хватать мои записи. Я отдам их вам, прежде чем мы расстанемся, но информация, которая вас интересует, не здесь. Если хотите узнать всю историю, вам нужно услышать ее от самой миссис Фолшо.

– Скажите мне сейчас. Это поможет мне найти ее.

– Мы скажем вам, где это произошло. – Робин поджал губы, казалось, ему хочется рассказать больше. – Возможно, она направилась туда, чтобы завершить все свои дела. Вы, без сомнения, захотите принять в этом участие, так что мы взяли на себя смелость помочь вам.

Джаррет, не испытывавший никакого доверия к «Черному Фениксу», гадал, куда, к черту, они хотят его отправить. Он, возможно, может оказаться на борту корабля, держащего курс на Ботани-Бей.

– Просто скажите мне, в каком направлении. Я и сам смогу добраться туда.

– Не сомневаюсь. Но наиболее быстрый способ, не говоря уж о том, что и самый удобный, – это сесть в Бристоле на пакетбот. Мы посылаем с вами миссис Киппер, которую также волнует судьба молодой женщины. Сайлас Индиго слишком занят делами «Рая», чтобы мы могли обойтись без него. Но другой джентльмен готов вам помочь. С ним вы встретитесь на борту судна.

Гордость заставляла его отказаться от судна, от поддержки и всего, что мог бы предложить «Феникс». Но верхом путь на север до Холихеда, порта, откуда обычно отправлялись через пролив, слишком долгий, и он не имел ни малейшего понятия, с чем может столкнуться в Ирландии. И что значит гордость, в конце концов, если это противоречит интересам Кэт? – Пока с этим не покончено, – заявил Джаррет, – я требую, чтобы лошадь оставалась у меня.

Деньги «Феникса», которые еще сохранились, будут использованы на необходимые нужды, и если что-нибудь окажется нетронутым, когда все закончится, я это верну. Вам больше нечего мне сказать?

– Совсем немного. Вес здесь. – Робин постучал по папке с бумагами. – В том числе и адрес дома, завещанного миссис Фолшо, и некоторые данные о теперешних его обитателях. У меня есть сведения о других субъектах, хотя должен заметить, вы проявляете удивительно мало любопытства относительно того, что случилось после закрытия «Рая».

Джаррет пожал плечами.

– Я был всего лишь катализатором или, возможно, ломом. Чем-то таким, с помощью чего можно взломать крышку и выпустить паразитов. Их дальнейшая судьба меня не касается.

– Но один из них едва не стал причиной вашей смерти. Мистер Фидкин, который надеется, что поток откровений купит ему ссылку вместо петли, машет языком, как вдова веером. Полагаю, вы подозревали жену своего брата в организации нападения в горах, возможно, при поддержке ее любовника-француза. Но если верить Фидкину, то это был лорд Битон, который просил его позаботиться об инциденте. Только если подобная возможность представится сама по себе, сказал Фидкин, назвав это необязательным пожеланием, а не приказом. Как я понимаю, было две попытки, обе совершил один и тот же слуга «Рая». Нет сомнения в том, что Битону было досадно проиграть вам в шахматы и не получить герцогиню.

Ради ее детей Джаррет считал, что должен быть счастлив доказательством невиновности Белинды. Но нельзя исключить, что она не попытается убить его в ближайшее время.

– Придется мне проглотить это разочарование, – сказал Джаррет. – Я собирался посетить се в Ньюгейте. А что сталось с Битоном?

– Отправлен в Тауэр, чудом. Вы знали, что у пего были почтовые голуби? Фидкин быстро послал ему сообщение о готовящемся штурме острова, но случилось так, что и у нас были почтовые голуби. Если бы вы не разгадали его и не сообщили об этом Сайласу Индиго, мы не успели бы захватить лорда Битона. «Феникс» хвалит вас за сообразительность.

– Очень польщен.

– Есть еще новость, – сказал Робин, поспешно меняя тему разговора. – О лорде Каррингтоне.

– Все еще мертв, надеюсь?

– О да. Но когда мы выловили его тело из озера, то сделали довольно жуткое открытие. Как мне сказали, именно вы обнаружили, что он сумасшедший. Это же подтвердили и свидетельства соседей и слуг, которых мы опросили. Его мать, овдовевшая после пяти лет замужества, как говорят, была душевнобольной. Но поскольку она заключила себя, своего сына и дюжину слуг в имении, то не было никого, кто знал бы ее хорошо. Ходили слухи, будто она убила своего мужа и что ее сын, когда подрос, убил ее. Но в обоих случаях суд признал это самоубийством.

– По какой причине мне нужно об этом знать? – спросил Джаррет, неожиданно для себя испытывая умеренное любопытство. Что может привести человека к ритуальному убийству мальчика и повторять это зло четыре раза в год? Это напомнило ему… – А что с мальчиком, которого мы вытащили из клетки?

– Сироту поместили в приличную семью, дали денег на обучение в школе и изучение ремесла. А что касается Каррингтона, то, кажется, когда он был в возрасте этого мальчика, мать ножом лишила его мужских достоинств. Две служанки подтвердили это, и потом пришлось бороться за его жизнь.

Боже милостивый!

– И они не сообщили об этом властям?

– Что теперь можно сказать? Они боялись, полагаю, и зависели от леди Каррингтон. По всем отчетам, она выглядела довольно нормальной в тех редких случаях, когда появлялась в обществе. Можно только сожалеть немного о маркизе. Если он не унаследовал ее сумасшествия, то мать сделала его безумным. Он завещал свое значительное состояние сиротскому приюту, из которого выбирал своих жертв, возможно, это была его попытка искупления грехов. Множество детей смогут жить лучше, чем они могли бы надеяться.

– Вы правильно сделали, рассказав мне об этом, – помолчав, признал Джаррет. – Есть еще что-нибудь, что мне нужно знать?

– Много интересного, но ничего подходящего для вас. – Робин закрыл папку и толкнул ее через стол. – Позже вы сможете спросить, если захотите. И учитывая ваш успех в казавшемся безнадежным, рискованном предприятии, мы в будущем не отказались бы от ваших услуг, если вы…

– Я не принадлежу к вам, – поднимаясь, Джаррет прихватил папку. – Ее настоящее имя Катриона Фолшо?

Удивившись внезапному вопросу, Робин кивнул.

– Но едва ли она будет пользоваться им.

– А я думаю, вам лучше надеяться, что я найду ее. Если она ускользнет от меня, я примусь за вас…

Глава 22

Когда пакетбот встал на якорь в Дублинском заливе, компания путешественников, большую часть плавания занятых составлением планов, разделилась. Сэр Перегрин Джонс в сопровождении камердинера, его помощника и гиганга – мальчика на побегушках направился в глубь Килдэра, где он будет якобы подыскивать себе имение. Джон Гиллиам и миссис Киппер, игравшая роль его матери, поехали разыскивать ее сбежавшую дочь.

Джаррет, закончив все необходимые дела в Дублине, тащился верхом от одного постоялого двора к другому, от та верны к таверне и наконец оказался у каретного сарая на границе графства. Для видимости он интересовался покупкой лошадей, а на самом деле высматривал знакомый про филь, особую манеру двигаться, характерные жесты. Кэт будет переодета, он был в этом уверен, и если заметит его первой, то заляжет на дно. По этой причине район его поисков охватывал все места в радиусе двадцати миль от усадьбы Гринуиллоу-Мэнор, которую «Черный Феникс» определил как ее возможное место пребывания. Лучше, если девушку первым обнаружит кто-нибудь другой из их компании.

Сэр Перегрин утверждал, что им будет нетрудно найти молодую женщину. Только потому, что он никогда не имел с ней дела, подумал Джаррет на седьмой день поисков, прибыв в последнюю таверну на окраине Килдэра, куда он еще не наведывался, и провел там большую часть дня, размышляя за кружкой темного эля. Слуга Перри доставил этим утром записку обычного неутешительного содержания – никаких следов беглянки.

Джаррет даже не думал о том, чтобы сдаться, несмотря на то что они лишь предполагали, будто она вернулась в Ирландию и направится в то место, где выросла. Возможно, она разыскивала человека, кого-то, кто оттуда переселился.

Ну, это ему неведомо. Он мог только продолжить ее поиски, допуская при этом, что Кэт не ограничится Килдэром. Подбадривая себя, Джаррет отправился на запад. Запах торфа от Алленских болот витал в воздухе, когда он скакал по почти безлюдным местам к оторванной от прочего мира деревушке Иденберри, последней остановке почтовых карет. Зря сюда забрался, подумал он, глядя на маленькие домишки и крошечные лавчонки. Пока лорд Деринг ужинал на постоялом дворе, грубовато-прямодушный хозяин сообщил, что до темноты ему до ближайшего городка не добраться, благородному джентльмену и силы тратить на это не стоило.

Еще один потерянный день. Еще день, когда Кэт могла попасть в беду. Беспокойство жгло его, стучало в затылок. Он решил утром повернуть назад и попробовать поискать в другом направлении.

Слуга отвел Банши за постоялый двор и привязал его в тени, где конь мог пощипать густой травы. Наутро, садясь на лошадь, Джаррет заметил мальчика с граблями в руках, чистящего стойла в конюшне. Его черная одежда, напоминавшая брюки и блузу, в которые была одета Кэт, когда он видел ее последний раз, привлекла его внимание. Сердце подпрыгнуло в груди, как и всегда, когда он встречал такой наряд, или женщину с пышными черными волосами, или синие глаза, которые могли бы пронзить любого мужчину, как шампур протыкает картофелину. Куда бы он ни смотрел, всюду ему мерещилась Кэт. Она была в любом месте, где был он, но только потому, что мысли о ней не оставляли его.

Деринг повернул Банши и увидел, как мальчик что-то подобрал с пола стойла. Блуза задралась и обнажила округлый женский зад.

Иденберри. Это значит «райская роща», как сказал ему хозяин постоялого двора. Во второй раз он находит свою Кэт в «Раю».

Радостные возгласы и тихие молитвы благодарности смешались в его душе. Огромное облегчение поглотило все прочие чувства. Господи милостивый, погляди только на нее. Чистит стойла. До какого же отчаяния она дошла!

В полном смятении он направил Банши в конюшню и подъехал сзади к Кэт, совершенно упустив из виду, что у нее в руках грабли. Он мог представить себе статью в «Тайме» – «Известный грабитель отправлен на тот свет граблями».

Когда Джаррет приблизился к стойлу, где она работала, Кэт повернулась, не поднимая головы.

– Хотите поставить лошадь в стойло, сэр? Конюх-то сейчас ужинает. Я подержу уж вашу лошадку. А поглядите его в кухне.

– Хуже акцента я еще не слышал, – сказал Джаррет.

При первых же звуках его голоса она неосмотрительно взглянула на него. И тут же на лице ее появилась маска. Он так же быстро всегда надевал свою, но все-таки ему удалось уловить выражение… нет, трудно определить. Удивление, страх, облегчение… все вместе. И если он не очень ошибался, то также и радость.

Но это была Кэт, а посему она немедленно стала колючей, сплошь шипы, когти и негодование. Но было уже слишком поздно, чтобы он этому поверил. Джаррет знал, что, несмотря на все ее намерения и опасения, она была рада ему.

– Уходите, – заявила она, сжимая рукоятку грабель. – Вы только все испортите.

– Дорогая, ты только отделяешь солому от лошадиного навоза. Так что даже если бы я очень постарался, вряд ли смог бы что-нибудь испортить. – Он подтолкнул Банши ближе к ней и нисколько не удивился, когда Кэт не двинулась с места. – И кроме того, как я могу уйти без того, за чем явился? У тебя есть нечто, принадлежащее мне. Золотая гинея.

Краска бросилась ей в лицо.

– Д-да. Но она в таком месте, откуда я сейчас не могу ее достать. Пожалуйста, милорд. Вы должны, уйти.

– Хорошо. – Деринг взял грабли у нее из рук и бросил на кучу соломы. – Но ты пойдешь со мной. И не шуми, пожалуйста, если не хочешь привлечь внимание. И по той же самой причине я предлагаю, чтобы ты ехала у меня за спиной. Я не могу, при всем моем уважении к тебе, обнимать мальчика-конюха.

Кэт долго пристально смотрела на него. Потом, поджав губы, нашла ящик и, встав на него, взобралась на спину лошади. Прошло еще бесконечно много времени, прежде чем она обняла его за талию.

В своем роде это было самое интимное объятие, какое он когда-либо ощущал. Акт доверия, хотя вынужденного, но все-таки доверия. Все неизвестные и непреодолимые препятствия в этот момент рухнули для него. Она позволила ему, пусть ненадолго, включиться в поиски, которые заставили ее совершить это путешествие. Все остальное можно будет преодолеть.

– Слава Богу, нам недалеко ехать, – сказал он. – От тебя пахнет тем, что ты разгребала.

– Почему вы здесь? Как вы меня нашли?

– Я отвечу тебе на все вопросы только после того, как ты примешь ванну и поешь. Тебе нужно забрать какие-нибудь вещи?

– На это нет времени. По правде говоря, вам было бы лучше покинуть меня сейчас. Вообще оставить одну. Есть дела, которые ждут меня.

– Знаю. Я спрошу тебя – после ванны, – что случилось, и ты скажешь мне всю правду. А потом, моя милая Катриона, я помогу тебе.

Закутавшись в халат Деринга, Кэт сидела по-турецки на постели, а он расположился в кресле напротив нее, небрежно держа бокал вина в руке. Слуги только что закончили убирать ванну и остатки их еды, большую часть которой с жадностью проглотила Кэт, пока Джаррет немного рассказал ей о том, что произошло в «Раю» после ее исчезновения.

А у нее в ушах, с тех пор как он произнес их, все звучали чудесные слова: «Я помогу тебе».

Деринг упомянул, что приехал не один. Миссис Киппер здесь, в гостинице, вместе с Джоном Гиллиамом. Еще один джентльмен, по словам Деринга, был также поблизости и тайно занимался сбором информации. Их послал, сказал он, «Черный Феникс», чтобы они обеспечили ее безопасность. От нее ждали сотрудничества.

Если бы предстоящее не было таким мрачным, это очень подбодрило бы ее. Но как бы то ни было, Кэт согревала уже одна мысль о том, что она не одна. И ей предстояло провести немного времени в обществе лорда Деринга, после того как она смирилась с мыслью никогда больше его не увидеть. И это ранило больнее, чем что-нибудь другое в ее трудной жизни, насколько она могла вспомнить. Теперь она должна рассказать ему свою историю, которая, конечно, заставит Деринга пожалеть о том, что он согласился участвовать в новой миссии «Черного Феникса». И сказать ему правду, которую никогда никому не открывала. Эта правда таилась внутри ее, как тугой узел, который она носит с собой, казалось, уже несколько жизней. Кэт не могла себе представить, как откроет ее.

– Думаешь, какую ложь выбрать? – спросил Деринг с мягкой улыбкой.

Их взгляды встретились. Несмотря на его непринужденную позу и небрежный тон, которым он задал свой вопрос, взгляд у него был твердый.

– Я не собираюсь лгать, – сказала Кэт. – Просто не знаю, с чего начать.

– За логику приза не будет, – сказал он. – Почему бы не начать с причины, по которой мы здесь?

– Хорошо. – Сердце у нее дрогнуло. Она с трудом глотнула, перевела взгляд на стену у него за спиной, снова посмотрела ему в глаза. – В семнадцать лет я вышла замуж. Когда мне исполнилось восемнадцать, я убила своего мужа.

Никакого шока. Никаких оскорблений. Только одна бровь поднялась, вот и все. Казалось, он ждал чего-то в этом роде.

– Тебя принудили выйти за него?

Судя по выражению лица, Кэт едва дышала.

– Не силой, если вы это имеете в виду. Другого выбора у меня не было, а он был красивый и обаятельный. С раннего детства я проводила большую часть года в школе для благородных девиц, и за исключением младшего садовника, которым я увлеклась, других мужчин почти не видела.

Мистера Фолшо мне представили мои родители. Их мотивы мне неизвестны, но его ухаживания были пылкими и лестными. Я почувствовала себя важной персоной, как никогда прежде. Во мне разгорелось желание.

Кэт слегка пожала плечами.

– В конце концов страсть меня и погубила. Хотя моя двоюродная бабушка Мара была против этого замужества, даже умоляла меня отказать Фолшо, я ее не послушала. Здоровье ее тогда ухудшилось, а я всегда знала, что она собиралась оставить мне дом и землю. Я даже понимала, что именно поэтому Фолшо и стал ухаживать за мной, но была уверена, что потом он полюбит меня. Мне очень хотелось верить в это и после нашей женитьбы, когда он начал показывать свой истинный характер. Я все пыталась угодить ему. Я считала себя виноватой в его жестокости. Вы, наверное, считаете меня очень глупой.

– Вовсе нет. – В его голосе не было сочувствия, в чем виновата была она сама. Это была простая констатация факта.

– Когда тетя Мара умерла, дом стал моим, а значит, его. Эдвард привез свою мать и младшего брата, и они стали жить с нами. Том Фолшо был довольно глупый, суеверный и очень боялся матери. Миссис Фолшо стала руководить хозяйством и прогнала почти всех слуг. Мне пришлось выполнять много работы по дому, против чего я не возражала. Мне необходимо было чем-то заниматься. Но я противилась тому, что Эдвард проводил время, пьянствуя и играя в карты в местных кабаках, а земля была заброшена. У Тома не было других интересов, кроме общения с душами умерших. Однажды на ярмарке предсказательница пообещала ему открыть, большой секрет, но ничего из того, что он услышал из потустороннего мира, не отвечало его ожиданиям.

– Полагаю, ты избегаешь самой трудной части своей истории, – сказал Деринг.

– Мне хотелось, чтобы вы поняли, почему я сделала это.

– Вернешься к этому, когда будешь готова. Я здесь не для того, чтобы судить тебя, Кэт. Не имеет значения, что ты мне расскажешь, я все равно останусь ни твоей стороне.

– Но почему? – Кэт теребила край халата. – Что, если это слишком ужасно?

– Такого не может быть. Я уже знаю, что мужчина обращался с тобой плохо. Я заметил признаки этого с первых же дней. Думаю, если бы твой муж все еще был жив, я сам убил бы его.

Снова ночь была холодной, как ни в какое другое лето. В камине горел торф. Но ей показалось, будто солнце встало в номере «Золотого кувшина». Что ей не нужно больше бояться тьмы. Что она выйдет из этого ночного кошмара со здоровой душой.

Мужество, которое ей придал этот удивительный человек, укрепило ее. Она выпрямилась, перестала бояться, что, рассказывая свою историю, выставляет себя на его суд, и добралась до самой сути:

– Напиваясь, Эдвард становился злобным. И большую часть времени он был не в состоянии спать со мной. В этом он винил меня, а значит, меня нужно было наказывать. Хотя я оставалась как будто заключенной в доме, он старался не оставлять заметных следов. Его главной целью обычно был мой… – Кэт удержала руки, двинувшиеся, как всегда, когда она вспоминала об этом, к животу. – Я боялась, что от его побоев никогда не смогу иметь ребенка. Поэтому, когда муж зверел, я убегала. Пряталась. Иногда дралась с ним.

В ту ночь, когда это произошло, я спряталась в комнате на третьем этаже. Он обнаружил меня, схватил за руку и протащил по лестнице на один пролет вниз. Уцепившись за перила, я сопротивлялась. Он стукнул меня, и я прикрыла живот руками, чтобы защититься от следующего удара. Я кричала. Я всегда громко кричала, но никто не приходил мне на помощь. Он схватил меня за руки, чтобы оторвать их от перил, а я попыталась оттолкнуть его. Должно быть, он стоял на краю лестничной клетки и потерял равновесие, не знаю. Кажется, он двигался, потому я до него не дотянулась. Последнее, что я помню: его уже не было.

Признание жгло ей горло.

– Я услышала глухой удар, и он вскрикнул. Казалось, все это длится очень долго. Он лежал, как куча тряпья, на площадке первого этажа. Я не могла на это смотреть и, зажмурившись, застыла на месте. Открыв глаза, я увидела двух слуг. Один стоял на коленях возле Эдварда, а другой приложил ему палец к горлу и покачал головой. Экономка смотрела на меня. Я увидела, что руки у меня вытянуты вперед, раскрытые ладони как бы отталкивают воздух, похоже, я только что толкнула его. Наверное, я так и сделала. Но я знала бы – вы согласны? – если бы толкнула его с такой силой. Я не пыталась ударить его. Я лишь хотела удержать его от того, чтобы он бил меня.

Тысячи раз пыталась Кэт восстановить в памяти все движения и то, которое привело к смерти Эдварда, но безуспешно. Она действительно убийца? Или это ничего не значит? Она желала ему смерти, а это то же самое.

– Я повернулась и устремилась вверх, – продолжала Кэт, – спустилась уже по потайной лестнице. Никто не успел догадаться, что я ушла, а я покинула дом и убежала в лес.

– Потому что считала себя виновной в убийстве?

– Думаю, просто от ужаса. Какова бы ни была правда, миссис Фолшо постаралась бы, чтобы меня сочли виновной в смерти ее сына. Что произошло дальше, можно пропустить. Через некоторое время меня подобрала бродячая труппа, там меня научили танцевать, петь и выманивать у людей монеты. Я все еще не знала, опасно ли мне вернуться домой. И вот один из парней, которому я нравилась, нанялся на работу в тех местах, чтобы все выяснить. Ему удалось узнать очень немного, только то, что миссис Фолшо и Том все еще живут в доме и что местные жители называли меня «та, что прикончила своего мужа». После этого, чтобы в один прекрасный день кто-нибудь не докопался до правды, я отправилась в Англию и нашла работу в маленькой театральной труппе.

– Но кто-то узнал тебя. Кто-то, работающий на «Черного Феникса».

– Мне об этом ничего не известно. В письме говори лось о вине, ошибках и долгах, все это и так мучило меня с той самой ночи. Я всегда хотела искупить свои грехи, сделать что-нибудь хорошее для мира. Чаще всего я думала, что если бы мне удалось принести жертву ради благой цели, то я нашла бы в себе силы вынести последствия смерти Эдварда.

– Чистя конюшни? – Выражение его лица внезапно изменилось. – Не хочешь ли ты сказать, будто намеревалась отдаться в руки властей?

– Если бы потребовалось. Я хочу прекратить это бесконечное бегство. Вернуть себе настоящее имя и свою честь. И если Господь позволит, мою жизнь.

Его губы скривились в улыбке.

– Ну, тогда давай подумаем об этом. Что тебе уже удалось разузнать?

Так Деринг снял с нее свинцовый груз, гнетущий ее вес эти десять лет. И возможно, взвалил его на свои плечи. В любом случае Кэт стало легче. Она почувствовала сладкий вкус надежды.

– Почти ничего, – ответила она, пытаясь говорить убедительно. – Я служила в двух тавернах и работала в конюшне, как вы видели. Но о смерти Эдварда и об исчезновении его жены уже никто не говорит. Я знаю, что Фолшо все еще живут в Гринуиллоу-Мэноре. Дом и сад в жалком состоянии. Забыла сказать, что после оглашения предстоящего брака моя двоюродная бабушка тайно изменила завещание. Имение уже не переходило мне напрямую, как было в ее первом завещании. Сейчас оно в опекунстве в пользу моего первого ребенка, что определенно значит, у Тома Фолшо на него прав нет.

– Тогда меня удивляет, что он все еще там.

– Если меня не повесят за убийство, я выселю его оттуда. Адвокат, составлявший завещание, управляет деньгами, но мне не удается узнать его имя. Мне как раз исполнилось семнадцать, я была охвачена страстью и едва могла дождаться, когда стану законной женой английского джентльмена. Только потому, что бабушка Мара заставила меня пообещать ей это, я спрятала копию завещания, а не отдала ее своему мужу, как собиралась. Оно находится в библиотеке, потому что туда никто из Фолшо не заходил. Если меня арестуют, милорд, пожалуйста, позаботьтесь, чтобы им не оставили дом.

– До этого не дойдет. – В его глазах она увидела то же выражение, как и тогда, когда он планировал уничтожение Каррингтона. Ее он сейчас почти не замечал, это она знала. В голове у него рождались планы. И скоро он начнет отдавать приказания.

– Ты правильно поступила, сбежав десять лет назад, – сказал Деринг. – Ты была молодая, слабая женщина. У тебя были враги. Теперь у тебя есть друзья, и ты обретешь силы. Что касается стратегии, то думаю, атака в этом случае лучше, чем длительная осада. Значит, нам нужно действовать быстро. Ты готова продолжать?

Кэт не ожидала сочувствия. Не хотела его. Но теперь они могли обсуждать дальнейшие шаги.

– Конечно, – сказала она. – Но мне нужна моя одежда.

– Миссис Киппер раздобудет для тебя что-нибудь подходящее. Мы двинемся дальше, как только все будет готово. – Он встал, настроенный отправиться в путь. – А сейчас я хочу, чтобы ты вспомнила все, что знаешь о тех двух слугах, которые присутствовали при несчастном случае с твоим мужем. А еще лучше, составь список всех слуг, работавших в Гринуиллоу-Мэноре. На столе все для письма. Опиши точно, где находится завещание. Нарисуй план комнаты и обозначь место. У того, кто туда пойдет, будет мало времени на поиски документа. Вопросы есть?

Теперь наступила ее очередь пошевелить мозгами, но в голове у нее был полный хаос.

– Два, – сказала она первое, что пришло ей на ум. – Уже темно или скоро стемнеет. Куда мы поедем ночью?

– В Дублин. Еще вопросы?

За первым вопросом последовал второй:

– Почему в Дублин? Что нам там делать?

Он был уже у двери, глаза слегка мрачные, хотя на лице играла улыбка.

– Покупки, – сказал он. – Ты должна произвести хорошее впечатление. Да, и когда мы вернемся в Килдэр, чтобы встретиться с властями и семьей твоего покойного супруга, ты будешь леди Деринг.

Глава 23

– А я думала, вы просто собираетесь разыграть сцену. – Кэт ухватилась обеими руками за кожаную петлю у дверцы экипажа. – Конечно, вы не можете жениться на мне. По-настоящему.

Было уже далеко за полночь, и шел сильный дождь. Небольшой наемный экипаж трясся по ухабистой дороге. Кэт, покачиваясь на скамье напротив Деринга, казалось, лишь теперь поняла то, что для Джаррета было совершенно очевидным.

Ну хорошо, он не просил ее руки и сердца. Но похоже, выбора у нее не было, и предложение было бы лишь намеком на ее прошлое. Кроме того, она могла бы и отказаться. Так что он решил пойти более простым путем, представив эту женитьбу как факт, и постепенно подвести ее к пониманию его точки зрения. Лучше действовать сейчас силой, а извиниться потом.

Теперь настало время просить прощения. И он сделает это, ii своей манере, если она даст ему возможность вставить хоть слово.

Сейчас Кэт излагала ему все причины, по которым о свадьбе не могло быть и речи. И он выслушивал их, удивляясь при этом, почему с Кэт все превращается в баталию. Но ей, он в этом не сомневался, приходилось сражаться всю жизнь. Возможно, теперь она просто не знала, как остановиться.

Кэт уже перебрала все аргументы разной степени важности – ее возможное осуждение как убийцы, годы, проведенные в качестве странствующей актрисы, ее сомнительное задание в «Раю» – и перешла к возражениям типа «вы разрушите свою жизнь», когда он пристально взглянул на нее. Кэт не злилась. Она по-настоящему огорчена. Пора прекратить поток ее слов, пока она не зашла слишком далеко.

– Есть, конечно, и другой вариант, – сказал он, с трудом выдавливая слова. – Но он гораздо хуже, чем идея с женитьбой. Послушай, я не хочу и не допущу, чтобы ты предстала перед властями в какой-нибудь другой, нежели относительно безопасной ситуации. Жену виконта тоже могут осудить, но только при наличии убедительных доказательств. Например, более веских, чем показания слуг против тебя. Прошло уже десять лет с тех пор, как все это случилось, и любой хороший адвокат усомнится в том, что они помнят, как все произошло той ночью. Выйдя за меня замуж, Кэт, ты будешь в безопасности. Но без защиты моего имени – а это единственное, что я могу тебе предложить, – исход дела по новому расследованию смерти Фолшо остается неопределенным. Ты сбежала и вела такой образ жизни, который большинство людей сочтут недостойным.

– Знаю. А какой у меня есть выбор? Упрямая женщина.

– Вернуться со мной назад в Англию, – сказал Джаррет. – Начать карьеру сначала, если тебе так хочется. Найти покровителя, способного лучше позаботиться о тебе, или мужчину, за которого ты захочешь выйти замуж. Зачем отдаваться в руки равнодушной и, возможно, некомпетентной системы правосудия в этой глуши? Свекровь, которая свидетельствовала против тебя десять лет на зад, поступит так же снова. Зачем тебе это? Разве можно обнаружить правду после стольких лет? И ты уверена, что хочешь ее знать?

Казалось, прошло очень много времени, прежде чем Кэт ответила. Голос ее едва можно было расслышать за грохотом экипажа.

– Я должна сделать это, милорд. Все эти годы я собирала свое мужество по крохам, пока его не набралось достаточно для того, чтобы приехать сюда. Я чувствую все время тяжесть в груди. Это чувство вины, и страха, и безнадежности. Лучше покончить с этим, чего бы это ни стоило, чем я буду остаток жизни влачить жалкое существование, как все эти годы. Но я отказываюсь вмешивать в это вас. Нет ли третьего выхода? Женитьба, возможно, которая будет сразу аннулирована? Я могла бы использовать фальшивое имя.

– Для этого слишком поздно. – Деринг хранил эти новости на тот случай, если бы она приняла его предложение. Теперь придется воспользоваться этими сведениями как оружием. – У меня есть специальная лицензия от архиепископа Кентерберийского и гарантия брачной лицензии епископского двора ирландской церкви в Дублине, в обоих документах моей невестой значится Катриона Фолшо. Я выложил круглую сумму двору в качестве залога, что для брака нет помех. Я имею право жениться на тебе законным образом в двух странах, Кэт. Может быть, это и лишнее, но я хотел избежать любой случайности.

– Вы собирались жениться на мне до того, как нашли меня? Даже до того, как покинули Англию?

– В любом саду есть своя змея подколодная, дорогая. Я не в силах вернуть тебе твою прежнюю жизнь, как и никто другой. Но я могу освободить тебя от нее и повести в новую жизнь… пока буду с тобой.

Он оторвал ее онемевшие пальцы от петли, за которую она держалась, и взял ее руки в свои. В золотистом свете фонаря тени скользили по ее лицу. Он мог заставить ее хотеть его. Он знал, что мог бы, если бы только она отважилась на этот прыжок в неизвестность вместе с ним.

И снова он был на краю пропасти, как в горах Ско-Фелл, и эта женщина – единственная нить, связывающая его с жизнью. Он говорил тихо, так что ей пришлось наклониться к нему, смотреть ему в лицо и внимательно слушать его слова, а не думать о доводах против, которые она приведет потом.

– Мы оба, – начал он, – в молодости совершили ужасные ошибки. Мы были безголовые и себялюбивые. Мы поверили не тем людям. И наконец, нас предали наши семьи, нас изгнали из дома и лишили наследства. Твое путешествие было более сложным, я в этом уверен. Твой характер сформировали трудности. О своем пути или о себе я не могу сказать ничего хорошего, кроме того, что сейчас у меня нет долгов. Видишь, как мало я могу предложить тебе.

– Вы тот, кто вы есть, – просто сказала она.

Джаррет не понял, что она имела в виду. Он мог не оправдать чьих-то надежд, это так, но если она будет вдохновлять его, он сможет стать лучше. И в какой-то степени уже стал.

– Мы странники, – тихо продолжал лорд Деринг. – Одинокие и потерянные, пока не нашли друг друга. Так не продолжить ли нам наше путешествие вместе?

Она долго молчала. Джаррет держал ее руки, чувствуя, как пульсирует в них кровь. Наконец Кэт спросила:

– А если, милорд, вы почувствуете сожаление, что связались со мной?

– Не знаю, – откровенно ответил он. – К тому времени мне будет лет девяносто, стану пускать слюни в шезлонге в Бате и, возможно, влюблюсь в чью-нибудь болонку. Все, что я могу обещать тебе, – это по меньшей мере полвека верности и, что очень возможно, нелегкое существование. Особенно если власти сочтут тебя виновной в убийстве и нам придется спасаться бегством.

– Я думала, что замужество исключает такую возможность.

– Так и будет. Но если нет, то уже готов план бегства. Что бы ни произошло, Кэт, мы с этим справимся. Так что ты скажешь?

– Что я не доверяю самой себе. Что я еще не исчерпала все аргументы. Что больше всего я боюсь привести такой, который заставит вас изменить свое решение.

Сначала он не мог поверить своим ушам. Она, наверное, оговорилась, сейчас возьмет свои слова обратно и выложит новые возражения. Она даже не подумала, будто он может жениться на ней из-за ее имения – прямо посреди пастбищ для лошадей, – которое унаследовал бы их первый ребенок. Он был уверен, что именно этот довод она бросит ему прямо в лицо.

– Я не хочу менять свой взгляд на это. Но ты запутаешь нас окончательно, если я позволю тебе продолжать. Иди ко мне. – Прежде чем Кэт начала сопротивляться, он посадил ее к себе на колени. Она лишь удивленно вскрикнула. – Ты заметила, что мы никогда не целовались? Я думаю об этом все время. О том, как мне этого хочется, как мы это сделаем, и какая ты на вкус, и куда это нас заведет.

– Вы не можете соблазнить меня на замужество, – сказала она, прислоняясь к нему. – Я уже однажды оказалась замужем за человеком просто потому, что страстно желала его. И эту ошибку я не повторю.

– Конечно, нет. Ты выйдешь за меня совсем по другой причине, и мне безразлично, по какой. А пока мы оба полны страсти – не прикидывайся, что это не так, – и нет никакого разумного основания отказывать себе в этом удовольствии. Поцелуй меня, Кэт.

– Откуда вы так хорошо знаете эту пьесу? – ворчала она, устраиваясь поудобнее в его объятиях. – С ума можно сойти. Кэт всегда делала то, что приказывал ей Петруччио.

– Великолепный пример. – Джаррет развязал ленты у нее под подбородком и снял шляпу. – Я вспомню еще и другие строки, чтобы заставить звучать твои внутренние струны.

Кэт дерзко взглянула на него:

– Если поцелуй единственный способ вынудить вас замолчать…

– О да. – Он притянул ее к себе, наклонил голову и накрыл ее губы своими. Они были мягкие, сочные, сладкие, как персики. Она застонала, очень по-женски и приглашающе, сердце у него подскочило. Ее волосы, гладкие и короткие, пахли мылом, которое он ей дал. Ее рот, когда открыла его для него, имел привкус его зубного порошка.

Все мужское в нем обрадовалось при малейших признаках его власти. При ее податливой позе, ее приглашении к большей интимности. Но он знал, углубляя поцелуй, что это она держит его жизнь в своих руках.

Дождь прекратился, и утреннее солнце проглядывало сквозь облака, когда экипаж подъехал к хорошей гостинице на Саквилл-стрит. Кэт, растаявшая от удовольствий путешествия, опиралась на руку Деринга, когда он вел ее к двойному номеру, заказанному, как она узнала в конторке портье, для них сегодня рано утром.

– Джон Гиллиам скакал верхом перед нами, – объяснил Деринг, пока она наслаждалась горячей водой, мылом и мягкими полотенцами. Он сидел в кожаном кресле с высокой спинкой, положив ноги на оттоманку, довольный собой и расслабленный, типичный образ совершенно удовлетворенного мужчины. – Сейчас он приводит в состояние боевой готовности викария, собирает свидетелей и приобретает букет цветов, который ты понесешь. Нам сообщат, когда в церкви все будет готово.

– Я думала, мы пойдем за покупками.

– Начнем сначала, дорогая. Мне не пристало покупать платья для женщины, которая не является моей женой.

– А то, чем мы занимались в экипаже, тебе пристало?

– Конечно. Господь Бог прекрасно знает, что мы собираемся пожениться. А приличные владельцы магазинов хотят видеть обручальное кольцо на твоем пальце. А я его тебе не надену, пока мы не произнесем обеты.

– У тебя есть кольцо?

– Конечно, оно не достойно тебя, но есть. Подготовлено все, что полагается. Дело о смерти Фолшо и твоем наследстве висит на волоске, а вот вокруг этой женитьбы я построил крепостную стену. Ничто не сможет помешать нам или разрушить ее.

– Если только я не откажусь выйти за тебя. Прошлой ночью ты старался возвести стену вокруг меня?

В его глазах мелькнуло что-то похожее на обиду. Он тяжело задышал, потом, помолчав, ответил:

– Я планировал провести первую ночь после свадьбы здесь. – Он показал на широкую постель с роскошным балдахином и парчовым покрывалом. – Я хотел, чтобы мы впервые по-настоящему занялись любовью. То, что произошло в экипаже, – это моя неуправляемая страсть к тебе и твоя – ко мне. Страсть не всегда можно сдержать.

Она кивнула, устыдившись, и снова принялась умываться. Каждый раз, когда она почти верила ему, ее охватывала паника и желание перейти в нападение. Он не виноват. Насколько она знала, он искренне верил во все, что говорил ей сейчас.

Кэт боялась собственной неполноценности, неспособности стать ему настоящей женой. Что скажут его аристократические друзья, когда он вернется в Лондон с такой женой? Она никогда не смогла бы сопровождать его в общество. И когда он снова окажется в привычном для себя мире, то встретит там равную себе женщину, такую, как герцогиня Сарн.

Как она переживет долгие ночи, когда он оставит ее дома, чтобы быть с людьми своего круга? Атак он и сделает. Как бы благородны ни были его намерения, лорд Деринг унаследовал вековые традиции. Он думал, что лишился только наследства, которое у него украли, но теперь он мог потерять также и чувство собственного достоинства.

Она могла бы повторить слово в слово все, что он когда-нибудь говорил ей, описать выражение его лица. Она знала его уловки, полеты фантазии, конструкции, которые он строил, чтобы скрыть правду, даже от самого себя. Многого она не понимала в нем, были противоречия, которые приводили ее в недоумение, но в одном она совершенно уверена. Пока он не станет тем, кем должен быть по рождению, он не успокоится, не почувствует удовлетворения, и душа его будет пуста.

Помешает ли она ему, став его женой? Или, поскольку до сих пор ему не удавалось самостоятельно заняться собой, она должна направить его туда, где его место? И достанет ли у нее мужества сделать это, даже если в случае необходимости он оставит ее?

Все эти вопросы кружились у нее в голове, и ответа на них не находилось.

– А как случилось, – спросила Кэт, – что «Черный Феникс» вдруг заинтересовался мною? Мне говорили, что по завершении миссии «Черный Феникс» поможет мне найти новое место. И других связей между нами не предполагалось. И все-таки тут миссис Киппер с сэром Перегрином, которых я пока не видела. И мистер Гиллиам тоже.

– И я.

– Не знаю, почему и ты тут, может, только потому, что решил быть галантным. По словам миссис Киппер, «Феникс» занимается преступлениями в высших слоях общества. Конечно, моя скромная история недостойна его внимания.

– Дорогая моя Кэт, тебя нельзя не заметить. И не забывай, что некоторое время ты была одной из них. Возможно, они заботятся о своих людях. А что касается Джона Гиллиама, то он здесь, потому что в восторге от тебя. Рассказывая о трагических событиях на острове, он уверяет, что ты спасла ему жизнь, я, правда, этого не заметил.

– Может быть, я это и сделала. Было темно и сыро. – Ей не хотелось вспоминать об этом. Глядя на себя в зеркало, она видела лохматого мальчишку с горящими щеками, распухшими губами и яркими глазами. Бесчестная распутная невеста предстанет сегодня перед алтарем. Она надеялась, что свидетели будут близорукие и их пути с ней никогда больше не пересекутся.

Некоторое время спустя Кэт и Деринг прошли пешком к церкви Святой Анны, где Джон Гиллиам ждал их с удивительно суетливым священником и солидным мужчиной лет шестидесяти. Деринг представил ее лорду Уитуорту, который предложил себя в свидетели, и она сделала реверанс.

– У нас есть публика, – сказал лорд Уитуорт, предлагая ей руку. – В Ирландии прохожие, увидев, что где-то намечается свадьба, собираются, чтобы порадоваться церемонии. Сентиментальный народ эти ирландцы. Такого не увидишь в церкви Святого Георга на Ганновер-сквер.

– Да, милорд. – Но ей было приятно, что несколько рядов были заполнены улыбающимися, болтающими людьми. И она надеялась, что их не очень разочарует ее простой наряд и шляпка. В утешение им Деринг выглядел хорошо за них обоих.

Возможно, потом она осознает всю чудовищность своего поступка, но сейчас священник так спешил, что ей не оставалось ничего другого, как исполнить роль скромной невесты. Деринг, непринужденно шагающий рядом с ней, казалось, совершенно доволен своим вступлением в этот неравный брак, и никакая ее краткая лекция в последнюю минуту не предостерегла бы его от этого. Но когда священник спросил, известно ли кому-нибудь из них препятствие их союзу, Кэт прикусила язык и уставилась в молитвенник, ожидая, что сейчас он загорится.

Лишь однажды, когда Деринг надел ей кольцо на палец и ободряюще сжал ее руку, она отважилась взглянуть ему в глаза. Моя, говорили они. И еще она подумала, что он выг лядел счастливым.

В ризнице они расписались в приходской книге регистрации браков и подписали еще несколько бумаг, две из которых были украшены печатями и лентами.

– Никто, – сказал Деринг, – не усомнится в нашем браке, увидев это.

Мистер Гиллиам также поставил свою подпись, а за ним и лорд Уитуорт, который скрепил документы еще одной, и даже большей, печатью.

– Леди Деринг, – сказал он, обращаясь к ней по имени. – Как говорит ваш супруг, я не могу иметь удовольствие принять вас в своем доме, пока не будут завершены определенные дела. Лорд Деринг знает, что я готов оказать поддержку, если потребуется. Я желаю вам большого счастья и жду, когда смогу ввести вас в наше общество.

– Благодарю вас, милорд.

Наверное, он не знает ничего о ней и ее происхождении, если говорит такие вещи.

Дерингу и мистеру Гиллиаму нужно было еще много обсудить наедине, но вот наконец она сидит с мужем в экипаже и готова познакомиться со своим новым гардеробом. Который, как она вскоре узнала, он заказал для нее сразу по прибытии в Дублин. Полдюжины платьев, костюм для верховой езды, пальто и накидка, шляпки и перчатки, нижнее белье ждали, когда она их примерит, в заведениях, которые они посещали. Ошеломленная, Кэт молча позволяла подшивать подолы и закладывать складки, как и в театре, когда подгоняли костюмы. Казалось невероятным, что все эти очаровательные вещи, выбранные мужчиной, который разделял се вкусы, принадлежат ей.

– Придется мне подкормить тебя, дорогая, – заметил Джаррет. – В своих странствиях ты заметно отощала. Ну и хорошо, потому что переделки потребуют времени, и нам придется отложить отъезд. И мы сможем провести нашу настоящую первую брачную ночь.

Вспыхнув от смущения, Кэт услышала, как за ширмой захихикали швеи.

Деринг так спешил с бракосочетанием, что Кэт покоилась на облаках его уверений. Но она вернулась на землю, когда они оказались в гостинице, где в голове у нее снова зажужжали осы с острыми ядовитыми жалами.

Что хорошего, бубнили они, в этом кольце, красивых бумагах и новых платьях, если ее приговорят за убийство Эдварда? Как узнал мистер Гиллиам, в ходе первого разбирательства два свидетеля ее не защищали. Они даже не явились. А что, если их найдут и они покажут, будто она столкнула своего мужа с лестницы? Кэт не могла исключить такую возможность. Когда все будет сказано, и сделано, чем поможет Деринг, отрицая очевидное?

Конечно, знание того, что же произошло на самом деле, может принести некоторое облегчение. Сотни раз Кэт вспоминала ту ночь, пытаясь воспроизвести свои движения и намерения, и каждый раз все кончалось уверенностью в том, что ни при каких обстоятельствах она не могла бы умышленно лишить жизни другого человека. Потом была та ночь на острове, когда в опасности оказался мальчик, и она убила, не раздумывая. Без сожаления. И она убила еще раз, защищая мистера Гиллиама.

Только Бог да дьявол знают, на что она способна. И ей самой было неизвестно, кто из них заявит свои права на нее.

Кэт сидела напротив Деринга за маленьким столом, делая вид, что наслаждается великолепной едой, которую он заказал в их спальню. Маленькие морщинки в углах его глаз и рта выдавали усталость, хотя в целом он казался довольным собой. И много времени он проводил, просто глядя на нее, что должно было бы раздражать ее, но этого не произошло. Если ему нравилось, как она сейчас выглядит, лохматая, обеспокоенная и костлявая, потому что неделями мало ела и почти не отдыхала, значит, она действительно счастливая невеста.

– Лорд Уитуорт был очень любезен, хотя немного суховат, – заговорила Кэт, чтобы избавиться от необходимости насильно впихивать в себя следующий кусок еды. – Он твой друг?

Засмеявшись, Деринг допид свое вино.

– Простое знакомство. Я увидел его в порту и сразу подумал, что он может быть мне полезен. Большинство британских пэров, политиков вернулись из Дублина в Лондон после подписания Акта об унии,[8] оставив его заниматься трудной работой, имея за это мало льгот. И визит английского виконта, даже и с дурной репутацией, для него уже удовольствие. Уверяю тебя, его имя на этих прелестных, хоть и нетрадиционных, документах, подтверждающих бракосочетание, в будущем может оказаться очень полезным.

– Он важный джентльмен?

– Скажем, его положение имеет вес для тех, с кем нам придется иметь дело. Я тебе разве не сказал? Он лорд-наместник Ирландии.

– Боже мой! – Кусок жаркого упал с вилки на тарелку, а за ним – и сама вилка. – Конечно, ты мне не сказал. Ты мне вообще ничего не рассказываешь. Так продолжаться не может, Деринг. Мне нравятся сюрпризы, но только если я знаю о них заранее.

– Но я же пытаюсь произвести на тебя впечатление. Поверь мне, когда ты увидишь, как я живу в Лондоне и как мало денег смогу добыть в будущем, ты поймешь, какой я презренный малый. Так что прости мне мое тщеславие сейчас, пока у меня есть такая возможность. И если уж мы заговорил и о спеси, до отъезда из Дублина нам нужно приобрести для тебя парик.

Кэт почувствовала обиду.

– Разве я выгляжу так ужасно?

– Нет, конечно. Но мы собираемся начать расследование возможного преступления, а короткие волосы делают тебя похожей на человека, который только что вышел из тюрьмы.

– Но шляпка…

– Подойдет. Парик не так уж и важен. Если кто-нибудь сделает замечание по поводу твоих волос, я скажу, что пришлось их остричь, когда ты заболела малярией.

– Мне все равно. Правда. Просто в этом есть какая-то ирония. Ведь я продала свои волосы, чтобы из них сделали парик для кого-нибудь.

– Ты – что? Я думал, ты постриглась так коротко ради конспирации.

– Нет. – Она запустила пальцы в свои прямые, короткие, как у мальчишки, волосы. – У меня появился неожиданный шанс незамеченной покинуть остров и «Рай», но было уже невозможно забрать деньги, припрятанные для поездки. За свои волосы я купила билет на корабль в Ирландию.

– А что с гинеей? Ты сказала, будто она все еще у тебя. Почему же ты ею не воспользовалась?

Кэт не собиралась рассказывать Дерингу про свои волосы. У нее это просто вырвалось, а он, как назло, вспомнил о гинее. Кэт попыталась все обратить в шутку:

– Ты же сказал мне, чтобы я вернула тебе гинею по первому требованию. Не помнишь?

– Это просто был театральный жест, на публику. Неужели ты могла подумать, будто я буду гоняться за тобой, чтобы отобрать эту проклятую монету?

– Я не надеялась увидеть вас снова, милорд. – Щеки ее пылали, она встала, запустила руку под юбки и полезла в маленький мешочек, привязанный к ленте на поясе. Золотая гинея засияла в свете канделябров на ладони Кэт, когда она протянула ее Дерингу. – Волосы отрастут, а этого я не могла лишиться. Это единственное, что оставалось мне от тебя.

Его глаза скользнули по гинее, на секунду задержались и поднялись, чтобы встретиться с ее взглядом. Кэт увидела их влажный блеск, потом из уголка глаза по щеке скатилась слеза. Она наблюдала за ней как завороженная, тронутая до глубины души. Всю комнату заволокло туманом так, что она ничего не видела, кроме его силуэта и слабого блеска золота на своей ладони.

Потом он оказался перед ней. Свет канделябра золотился на единственной слезе, оставившей след на его лице. Он показался ей пришельцем из какого-то таинственного мира, как селки,[9] явившийся за своей смертной невестой.

Своей большой ладонью Джаррет взял ее открытую руку снизу и сжал ее пальцами гинею.

– Оставь ее, – сказал он. – На случай, если она когда-нибудь поможет тебе. Но насколько у тебя хватит терпения, надеюсь, ты позволишь мне быть рядом с тобой, в твоем сердце и в тебе. Ты пойдешь со мной в постель, Кэт? Позволь мне любить тебя всю эту ночь так, как мне всегда страстно хотелось.

Она почувствовала, что вся влажная, горит желанием, как будто он уже воссоединился с ней. Она могла бы и сама схватить его и потащить в постель, чего он, возможно, и ждал от нее. Она тоже этого хотела.

Но более того, она желала настоящей фантастической брачной ночи, со всеми изысканными церемониями, которых никогда не было в ее жизни раньше. Мелкие знаки внимания. Крошечные открытия. Она хотела видеть его всего и отдать ему всю себя.

Джаррет ждал, застывший и, как она поняла, напряженный. Для них обоих это было ново, это путешествие за пределы желания, за рамки наслаждения, за таинственные границы любви.

Этой ночью все началось с расстегивания пуговиц на его жилете.

Он смотрел на нее с высоты своего роста, улыбка играла у него на губах.

– Ты собираешься снять с меня одежду?

– Так и есть. И не разрезать ее, и не перед публикой. Радуйся, что я не жажду мести.

– А чего ты жаждешь?

– Я дам тебе знать, когда доберусь до этого. – Расстегнув все пуговицы на жилете, Кэт сняла его с Джаррета и занялась шейным платком, узел которого он уже ослабил. Крахмальный воротничок был давно сброшен. – Хотя, думаю, ты и сам догадаешься.

Посмотрев ниже его талии, она заметила, что место назначения начинает давать знать о себе.

Ее мужчина. Ее любовник. Ее муж. Планы медленного соблазнения растворились в ее нетерпении. Она не могла дождаться его. И не думала, что он в силах долго сдерживаться. Нет, судя по живому свидетельству, упирающемуся в его брюки, когда она попыталась вытащить из них рубашку.

Кэт остановилась, приказала своей плоти охладиться и отстегнула запонки. Потом она подняла ему руки и стянула рубашку через голову. Он послушно следовал ее указаниям, делал все, что она ему показывала жестами. Выпрямившись, он посмотрел на нее, серо-зеленые глаза полны ожидания.

Она оглядела его сильные плечи, крепкие мускулистые руки. Широкую грудь, поросшую волосами, и плоский живот.

– Я занимаюсь греблей, чтобы сохранять форму, – сказал он. – Как бы иначе я смог выдержать пьянство, игру и всяческое распутство, что и составляет мою жизнь?

Даже не будь он таким красивым, она желала бы его не меньше. Ее восхищала сложность его характера, честность, юмор – тысячи нитей, из которых сплеталась его личность, которые обвивали ее и притягивали к нему. Но ее тело, обладающее собственной волей, радовалось его твердой мужской силе и даже – она не могла этого отрицать – его самоуверенности. Он знал, что может и доставит ей удовольствие.

– Ботинки сними сам, – сказала она повелительно, как одна из королев, которых ей приходилось играть. Эта роль всегда очень подходила ей.

Джаррет прошел к приспособлению для снимания сапога она любовалась игрой мускулов на его спине, пока он послушно выполнял ее приказание.

– Мне тебя тоже раздеть? – спросил он, подходя к ней в носках.

– Позже, – ответила Кэт. – Возможно. Но сначала это. – Ее пальцы принялись за его панталоны, расстегивая пуговицы и спуская клапан. На нем были шелковые кальсоны, о которых она уже знала, хотя и не видела их. Под кремовой тканью он возвышался, как башня.

Не в силах противиться, она положила на него руки, на его могущественное, одетое в шелк мужское достоинство.

– Прошло уже довольно много времени, – охрипшим голосом предупредил он. – Будь осторожна.

Кэт с удовольствием ощутила свою способность возбуждать его желание, нетерпение, с которым его плоть вставала, чтобы приветствовать ее. Освободив самую горячую часть его, она спустила его панталоны по бедрам и ляжкам, положила руку на его грудь, как бы отдавая команду, и когда он сел на постель, сняла с него кальсоны и носки. Потом она снова велела ему встать, голому, как новорожденный младенец.

Вот так и она стояла у всех на глазах в ту ночь в «Раю». Кэт с задумчивым видом обошла вокруг него, как торговец предметами искусства, оценивающий статую. Глаза Джаррета весело блестели. Он прекрасно сознавал, как выглядит и что обычно женщины думают об этом. Он также – могла бы сказать она – наслаждался, покоряясь ей как объект желания.

Нельзя сказать, чтобы он мог позволить этой игре затянуться. Не сделал он это и на сей раз, но по уважительной причине.

– Это наша первая брачная ночь, – нежно сказал он. – Я всегда готов делать все, как хочется тебе. Но именно в эту ночь, если только это не слишком неприятно тебе, я попросил бы тебя отдаться мне.

Полностью одетая, она посмотрела на своего голого супруга, и ей не хотелось прекращать игру. Она и сама не знала почему, ведь они смогут и будут повторять нечто в этом роде много раз в будущем.

И потом, когда он нежно провел пальцем по ее щеке, она поняла.

Раньше он говорил об их первой брачной ночи так, что это пугало ее, ибо подразумевало такую близость, которой она боялась. Как могла она отдаться ему на милость? Вчера в это время она сидела в медной лохани, соскабливая с себя грязь и смрад после работы в конюшне. А сегодня она была леди Деринг, превратившаяся по воле волшебника в существо, которым по рождению ей быть не суждено.

Еще одна роль, еще одна пьеса, в которой она играет.

Кэт не отваживалась вообразить себе, что может произойти, если она позволит себе увлечься этим очаровательным, импульсивным мерзавцем.

И все-таки она не могла оттолкнуть его. Годы одиночества лишили ее кожи и плоти, оставив лишь лед в костях. Она чувствовала, что он овладевает ею, просто прикоснувшись к ней рукой. И она – объяснения этому не было – делала его счастливым.

Обнаженный ее руками, Джаррет свободно предлагал себя ей, прося взамен только, чтобы она отдала ему себя также самозабвенно. Кэт думала, что он понимает: перспектива открыть ему свое сердце пугает ее сильнее, чем все прежние неприятности. Но ей придется сделать это, здесь, в эту ночь. Она должна попытаться стать тем, кем он призывает ее стать.

– Да, – сказала Кэт, как бы отвечая на вопрос, заданный им, кажется, целую жизнь назад. – Ты хотел этого, и теперь по закону и по имени я твоя жена. Дальше должны руководить вы. Я готова, сэр.

– Это только начало. – Его улыбка согрела ее. Его руки на мгновение задержались на ее щеках. Он заглянул глубоко в ее глаза, скрепляя обещание, данное ими без слов. И потом с нежностью, переходящей в страсть, он начал снимать с нее одежду.

Глава 24

Лорд и леди Деринг вернулись в «Золотой кувшин» на следующий день ближе к вечеру и обнаружили там сэра Перегрина, еще более самоуверенного, чем обычно, который ждал их в отдельной гостиной, отведенной им. Солнце отражалось в начищенных до блеска медных пуговицах его сюртука, сияли белизной его рубашка и галстук, разноцветные полоски жилета, а на животе блестела цепочка от карманных часов, не забыть еще рубиновую булавку в галстуке и не менее семи колец на пальцах. – О Господи, – пробормотала Кэт, стиснув руку мужа при виде сэра Перегрина. Стараясь удержаться от смеха, Деринг подвел ее к нему, чтобы представить. От изысканных поклонов и цветистых приветствий сэра Перегрина Кэт тоже едва не рассмеялась вслух. Невозможно было понять, серьезно это или джентльмен шутит, но ей показалось, будто представление свидетельствует о его хорошем настроении.

– У вас недурные новости? – спросил Деринг, который, должно быть, тоже догадался о причине такого поведения. – По большей части – да, – ответил сэр Перегрин, изображая танцевальное па. – Но не все.

– В любом саду есть своя змея подколодная, – заметила Кэт, вызвав своим замечанием, как она и ожидала, смех Деринга.

– У этой леди безошибочный слух на диалог, Перри. Никогда не говорите при ней ничего, что могло бы обернуться против вас.

– Я никогда не сожалею о сказанном. Но при случае могу и отказаться от своих слов. Посмотрим мой свадебный подарок? – Сэр Перегрин открыл кожаный портфель, достал сложенный втрое лист бумаги и протянул его Кэт.

– О Господи! Вы нашли завещание бабушки Мары. – Она передала бумагу Дерингу, который заглядывал в нее через плечо Кэт. – Но как вам удалось вынести его, сэр?

– Под рубашкой, а рубашка – под жилетом, а жилет – под сюртуком. Немножко воровства у парочки простодушных воров. Но если вы хотите услышать всю историю, леди Деринг, то займите место как слушатель.

Деринг, углубившись в завещание, отошел к окну, так что одна Кэт села в кресло напротив сэра Перегрина, принявшего величественную позу у камина.

– Пока мы разыскивали вас, – начал он, – я маскировался под глуповатого парня, желающего отхватить имение в Ирландии по выгодной цене. Сейчас меня знает уже каждый в Килдэре, и когда я появился у дверей поместья Гринуиллоу-Мэнор, миссис Фолшо буквально затащила меня в дом. Вынужден сказать, дом находится в плохом состоянии. Во многих комнатах исчезли картины, орнамент, а кое-где даже и обои.

– Я ожидала этого, – сказала Кэт. – Эдвард начал распродавать вещи вскоре после того, как умерла моя двоюродная бабушка. Он клялся, что истратит деньги на приобретение скота, но на самом деле они все ушли на бренди и азартные игры. – Она, не удержавшись, взглянула на Деринга, который тоже слишком увлекался этими вещами, но он, кажется, не расслышал ее замечания.

– После нудного осмотра нижнего этажа, – продолжал сэр Перегрин, – мы попали в библиотеку, где я заявил, будто слишком утомился, чтобы продолжать осмотр. Прошло довольно много времени, пока удалось убедить мистера Фолшо сопровождать моего слугу, который осмотрит имение, а миссис Фолшо должна была помочь моему камердинеру нарисовать план дома. Я, конечно, удобно устроился с бутылкой кларета и хорошей книгой. Несмотря на разруху в других комнатах, полки в библиотеке были полны книг, покрытых толстым слоем пыли.

Она довольно улыбнулась. Бабушка собирала книги и карты с самого детства.

– Мне не составило труда найти потайную панель, которую вы описали. Я похитил бумаги, положил их поближе к груди и похрапывал на софе, когда вернулась миссис Фолшо. Вскоре явился и ее миленький сынок, пот стекал с него ручьями от такого непривычного физического напряжения. Чтобы заручиться хорошим приемом на будущее, если вдруг мне понадобится посетить их еще раз, я, прежде чем удалиться, подал им надежду.

– Деринг, – окликнул сэр Перегрин, – вы прослушали мою историю. Чем вы там занимаетесь?

– Ищу лазейки.

Внезапно ощутив беспокойство, Кэт подскочила к окну и вырвала завещание у него из рук.

– Я никогда его не читала. Оно отличается от того, что говорила мне бабушка?

– К несчастью, нет. Кажется, адвокат, составлявший его, заключил все ее желания в место, надежно охраняемое законом. Я не могу придумать, как буду выцарапывать имение из лап нашей первой дочери.

– Очень разумно, – сказал сэр Перегрин. Потребовался глубокий вздох, всего один на этот раз, чтобы Кэт догадалась: Деринг поддразнивает ее.

– Это моя вина, сэр Перегрин. Я посоветовала ему жениться на наследнице. Но… вместо первого ребенка в завещании говорится именно о первой дочери?

– Если ты не отдашь концы, не произведя на свет ни одной. А пока ты управляешь имуществом по доверенности совместно с поверенным, неким мистером Патриком Махони, чей офис находится в Килдэр-Сити.

– Чтобы быть точным, – томно произнес сэр Перегрин, – он переместился в Наас и будет счастлив принять лорда и леди Деринг завтра в одиннадцать часов утра. Подходит?

– Вы ведь не объяснили…

– Конечно, нет. – Сэр Перегрин поправил кружевные манжеты. – Мой слуга, притворившись слугой Деринга, доставил вашу просьбу. Причина встречи не уточнялась. Вы знакомы с этим адвокатом, леди Деринг?

– Бабушка Мара говорила мне, что доверяет ему и что я тоже могу положиться на него. Конечно, я была взволнована предстоящей свадьбой и не обратила на ее слова особого внимания. Но зачем, собственно, мы собираемся встретиться с ним? Мы же не можем просто захватить имение и выселить Фолшо?

– Думаю, мы попросим у него помощи, – сказал Деринг. – Мы потребуем созыва совета, который разберется с обвинениями против тебя. Есть какие-нибудь новости по этому вопросу?

Сэр Перегрин погрузился в кресло.

– Сожалею, но должен сообщить, что один из свидетелей, молодой лакей, был призван в Королевский флот во время неприятностей с американцами. Когда конфликт закончился, он предпочел остаться в Онтарио, где залечивал рану. Это нам стало известно от его матери, живущей в Клере.

Как они смогли собрать так много информации за такое короткое время? Кэт уже хотела задать этот вопрос, как снова заговорил сэр Перегрин:

– Мать парня чувствует себя не особенно хорошо, и поскольку для нее поездка к нему была бы слишком тяжела, мы решили сделать по-другому. Она даст показание, что ее сын после увольнения из Гринуиллоу-Мэнора рассказывал миссис Фолшо грозилась впутать его в убийство мистера Эдварда Фолшо, а молодая леди не сталкивала своего мужа с лестницы. Тогда он побоялся обратиться к властям, и, кроме того, обвиняемая леди уже сбежала. Если бы она вернулась, то он рассказал бы все, что видел.

И это было неправдой. Сердце у Кэт бурно заколотилось.

– Я этого не делала? Правда?

– Вам померещилось, будто вы это сделали, – успокоил ее сэр Перегрин. – Другая свидетельница, служанка, которая сейчас работает в Кестлтон-Хаусе, не видела, как Эдвард Фолшо скатился с лестницы, но она может много поведать о его жестокости. Как и лакей, она молчала во время следствия, запуганная миссис Фолшо.

Сэр Перегрин вытащил из рукава веер и раскрыл его.

– Как видите, мы не можем немедленно предоставить свидетеля, способного совершенно точно сказать, что вызвало падение. Если необходимо, мы постараемся доставить молодого человека из Канады, чтобы он выступил в вашу пользу, но я думаю, до этого не дойдет. Мы плетем свою сеть, леди Деринг. Ни у кого не хватит сил победить в одиночку, но в конце концов, полагаю, мы восторжествуем.

Кэт чувствовала себя одинокой почти всю свою жизнь. Теперь люди, о существовании которых она еще совсем недавно даже не подозревала, собрались, чтобы встать на ее защиту.

– Во время моих поездок, до того как я покинула Ирландию, – сказала она, – я пыталась, стараясь не привлекать к себе внимания, найти слуг. Как же вам удалось так быстро обнаружить их?

– Подкрепление. «Феникс» набрал помощников на севере и направил их в Холихед. Вы их не встретите. Мы не можем добиваться успехов, если весь мир будет знать, кто мы и что делаем.

– Никогда бы не сказала. По крайней мере сможете вы передать, как я им благодарна?

– Конечно. Но сейчас давайте подумаем, как очистить ваш дом от тараканов. Вам не повезло, леди Деринг, с замечательно тупыми родственниками. Фолшо с важным видом изображает из себя помещика, но он полностью под башмаком у своей матушки. Она – дура, но хитрая и подлая. Пока ей удавалось отделываться от своих кредиторов, хотя у нас есть все основания полагать, что они уже теряют терпение. Отсюда ее горячее желание продать мне имение.

– Она никогда им не заплатит.

– Фолшо, без сомнения, прихватят деньги и скроются. Мы и хотим, чтобы они удалились, будьте уверены, но с пустыми руками и прежде, чем начнется новое следствие по делу о смерти вашего супруга. Без свидетельства миссис Фолшо дело против вас просто развалится.

– Несмотря на то что я сбежала?

– Вы были очень молоды и запуганы. У нас есть и два свидетеля, ни в чем не повинных, но которых миссис Фолшо настолько застращала, что они тоже покинули имение. И ваше замужество с английским лордом – вот на чем все держится. Виконты в принципе никогда не женятся на уголовных преступницах. Теперь мне нужно узнать слабости Фолшо. Как мы можем убедить их оставить поле битвы?

Стратегическое совещание продолжалось до ночи, часть его прошла за ужином. Явился Джон Гиллиам и на некоторое время к ним присоединился один из слуг сэра Перегрина, который предоставил информацию о раздраженных кредиторах. На следующий день некоторые из них будут стучать в дверь коттеджа Гринуиллоу-Мэнор.

Когда Деринг вспомнил о суеверии Тома Фолшо, об одном предрассудке, о котором Кэт сама рассказала ему, ее осенила прекрасная идея.

Сэр Перегрин вернул их на землю.

– Вы не должны пугать привидениями Тома Фолшо, – сказал он с несвойственной ему серьезностью. – Это было бы неприлично. И если он узнал бы вас, то мог почуять заговор. Но играть на его страхах – это идея прекрасная. И я не имел бы ничего против того, чтобы переодеться в привидение. Интересно, что носят сейчас модные призраки. Ну хорошо, об этом позаботится миссис Киппер. Вы можете помочь, леди Деринг, отметив местонахождение лестницы для слуг и тайные ходы на плане, нарисованном моим камердинером.

– Поскольку когда-то Фолшо поверил в предсказание гадалки, – сказал Деринг, – возможно, на него подействует другое предупреждение из мира ясновидящих.

Кэт загорелась.

– Я могла бы…

– Нет! – в один голос воскликнули мужчины.

– Все очень запутано, – мягко напомнил ей сэр Перегрин. – А вы, как жена Цезаря, должны быть вне подозрений.

– Но я ведь замужем за Дерингом. Недоверчивости не избежать.

Они засмеялись, приняв ее шутку за вынужденную капитуляцию. Эти люди не хотели, чтобы она впутывалась в их мужские дела, хотя на карту поставлена ее жизнь, ее будущее, ее наследство. Ее замужество, наконец, и ее будущие дети, ее гордость. Она хотела играть героиню, а ей отвели роль статистки.

Деринг, сидевший справа от нее, взял ее руку в свои.

– На острове я чувствовал себя точно так же. Пока я форсил в этих дурацких одеяниях, без всякого толку, исключительно для того, чтобы меня там видели, ты с Гиллиамом и другими взяла на себя весь риск. Это очень сложно и сводит с ума, я знаю.

Она кивнула и улыбнулась, она действительно поняла. Они участвуют в битве, только один человек может пойти в атаку, и в данный момент это, совершенно ясно, может быть только сэр Перегрин.

– Два дня назад я заметил какой-то лагерь, кажется, это были цыгане, – сказал он. – Если они все еще поблизости, то мы, вероятно, можем нанять предсказательницу судьбы и сообщить ей такие подробности о Томе Фолшо, которые поразят его.

– Ну, это уж мое дело, – заявила Кэт. – Мне довелось жить в таком таборе и говорить на их жаргоне, поэтому они примут меня за свою. Мы сейчас идем туда?

– Возможно, завтра вечером, – ответил сэр Перегрин и наполнил ее бокал. – Большую часть дня мы проведем с юристами, это тяжелое испытание, нам нужно хорошо выспаться и, как я всегда считал, не помешает выпить.

Поверенный двоюродной бабушки Мары, мистер Патрик Махоуни, встал, приветствуя своих клиентов, которых проводили в его кабинет, наклоном головы.

Джаррет, для которого его последний опыт общения с адвокатами закончился известием о лишении его наследства, ответил Махоуни косым взглядом. Адвокат выглядел лет на шестьдесят, среднего роста, плотного сложения, с вьющимися клочками редеющих рыжих волос на голове. Бледно-голубые глаза, острые и умные, встретили и выдержали взгляд Джаррета.

Клерк официально представил лорда и леди Деринг, и в этот момент Махоуни вежливо перевел взгляд на Кэт. Джаррет увидел, что он узнал ее, и на его веснушчатом лице мелькнуло удивление.

Кэт отпустила руку Джаррета и подошла к письменному столу.

– Теперь я вас вспомнила, мистер Махоуни. Однажды вы посетили бабушку Мару. Она пригласила меня выпить чаю вместе с вами и проявить свое умение вести себя в обществе, но Катрионе Финнерти не хотелось утруждать себя хорошими манерами в солнечный полдень. Вы, должно быть, приняли меня за очень дурно воспитанную особу.

– Я нашел вас очаровательной, и мне хотелось обладать хоть частью вашей удивительной энергии. Но пожалуйста, милорд, миледи, присядьте и расскажите, чем я могу быть вам полезен. Ваш визит, как я догадываюсь, касается имения Гринуиллоу-Мэнор?

Пока они усаживались в удобные кресла, поверенный открыл стенной сейф и вернулся с бумагой, похожей на еще одну копию завещания Мары Коффи. Руки у него слегка дрожали, когда он разворачивал бумагу и надевал очки в золотой оправе.

– Вы знаете, что здесь?

– Да, – сказала Кэт. – Бабушка Мара дала мне другую копию.

– Я хранил ее тайну более десяти лет. Отправить дальше новое завещание, составленное во время смерти вашего супруга, послать его на утверждение – значило бы не уважать ее волю. Конечно, Фолшо постарались бы все передернуть. Я продолжал надеяться, что, уезжая, вы были в положении и ваш ребенок однажды заявит свои права на наследство. Только мой сын, который практикует в Дублине, знает, что прежнее завещание утратило законную силу из-за вот этого.

– Ребенка нет, – сказала Кэт. – Но я хочу убрать Фолшо из имения и заботиться о нем как полагается. При условии, конечно, что сначала справлюсь с другими проблемами.

– Действительно. Вам вряд ли разрешат управлять имуществом или даже свободно передвигаться, если над вами будет тяготеть обвинение в убийстве.

Джаррету понравилось, что Махоуни разговаривал напрямую с Кэт, а не ждал, пока ее муж будет говорить за нее. В то же время у него руки так и чесались вмешаться, особенно когда тема стала опасной. Он разжал кулаки и постарался выглядеть непринужденно.

– Меня объявляли в розыск? – спросила Кэт.

– Нет. В стране после восстания было неспокойно, и постоянно поднимались протесты, иногда даже очень жесткие, против Акта об Унии. Эдвард Фолшо представлял презренных англичан, но его очень не любили по его собственной вине. Вряд ли кто-нибудь поверил в версию событий, изложенную миссис Фолшо, уверявшую, будто у нее есть свидетели, потому что се сообщение не было ни последовательным, ни подкрепленным доказательствами. Слуги заявляли, что находились в это время в другом месте, кроме одного, который внезапно пропал, и некоторые люди подозревали его в преступлении. Другие считали, что вы вместе задумали убийство вашего мужа, а потом сбежали. В конце концов, без особого энтузиазма, сменили руководителей следствия. А потом это дело похоронили.

– Что произойдет, если я приду и попрошу провести новое расследование? Согласятся на это или меня закуют в кандалы?

Махоуни склонил голову набок.

– Обычно, леди Деринг, расследование возбуждается по просьбе жертвы или его близких, а не подозреваемого. Вы уверены, что пересмотр этого дела обелит ваше имя? Если это вообще ваша цель.

– Я не могу свободно дышать или вернуть наследство своему ребенку, если Господь пошлет нам детей, пока этот вопрос не будет решен. Мы нашли свидетелей, сэр, которые подтвердят, что миссис Фолшо не было на месте, когда произошел несчастный случай.

– Она дала ложное показание под присягой? – спросил Махоуни без особого, впрочем, удивления.

– И запугивала слуг, которые могли бы опровергнуть ее историю. Я полагаю, мы победили бы в честном слушании, хотя сожалею, что скандал коснется моего мужа и моих детей. Даже вэтом случае лорд Деринг поддерживает мое решение, и каков бы ни был риск, я готова пойти на него.

– Вы знали, милорд, женившись на ней, что ваша невеста подозревалась в убийстве?

– Да, она мне рассказала. Я вижу ее вину только в одном – она вышла замуж за жестокого человека, который, желая избить ее, потерял равновесие и свалился с лестницы.

– Она так вам все изложила?

– Не совсем. – Когда он обратится в суд? – Из ее слов я понял, что она не уверена в происшедшем. Все случилось так быстро, а она старалась защитить себя от его кулаков. Она не помнит, чтобы ударила его или даже прикоснулась к нему, но не могла бы в этом поклясться. В этих обстоятельствах что ей еще оставалось, кроме бегства? Какой был шанс в суде у нее, ирландской девушки, подозреваемой в убийстве английского джентльмена?

– Я задаю эти вопросы сейчас, лорд Деринг, потому что власти зададут их вам позже. Разве нет оснований полагать, что в гневе или из-за ненависти к своему жестокому мужу она намеренно воспользовалась возможностью столкнуть его, чтобы он умер?

– Каждое человеческое существо имеет право на самозащиту. И леди Деринг стала бы бороться, рискуя жизнью, чтобы уберечь беззащитную жертву от нападения. Но намеренное убийство? Никогда. – Джаррет взглянул на Кэт. Лицо ее напоминало лицо святой, высеченное из мрамора. – Поэтому она и опасается, не проявились ли сила ее характера и мужество в тот вечер, вот в этом она никогда не была уверена. Девушка восемнадцати лет не очень знает себя, мистер Махоуни. И на ее стороне не было никого.

– Ну, теперь есть. Будем надеяться, что еще не слишком поздно. Чем я могу быть полезен вам, леди Деринг?

– Мы надеемся, что вы поможете нам начать законные процедуры, необходимые для открытия повторного расследования, или подать апелляцию в отношении результатов первого дознания. Можете рекомендовать нам адвоката с опытом в подобных делах?

– Мой сын – извините мне мой фаворитизм – пользуется большим уважением в «Судебных иннах» в Дублине.

– Он очень подойдет, – вмешался Деринг.

Ему казалось, будто Кэт, прячась за своей холодной маской, почувствовала облегчение и готова расслабиться. Преодоление еще одного препятствия женщиной, которая опасалась сделать даже маленький шаг. Каждый раз, как ее нога касалась твердой почвы, она удивлялась. Потом она собирала силы и снова двигалась вперед. Он надеялся, что скоро поймет, когда нужно отпускать ее на свободу, когда держать за руку, а когда просто брать ее на руки и переносить через следующий барьер.

– Так, – сказал он, откидываясь на спинку кресла и скрещивая руки на груди. – С чего начнем?

Глава 25

На следующей неделе дюжины пауков плели нити паутины для защиты и освобождения Катрионы, леди Дерн Джаррету не оставалось ничего, как только сопровождать Кэт от одного адвоката к другому, от коронера к судье, выполняя отведенную ему роль – производить на них всех впечатление своим титулом и происхождением. Наконец-то, подумалось ему, он может извлечь практическую пользу из своего высокого титула. Когда начались допросы, он спокойно оставался на вспомогательных работах, согретый любовью и гордостью.

Время от времени главные заговорщики собирались вместе, чтобы сравнить сведения. За ужином в «Золотом кувшине» сэр Перегрин вошел в раж, описывая, как он изображал привидение, пугая Тома Фолшо.

– Слишком короткая сцена, – пожаловался он, описав происшествие. – Бедный парень сразу принялся вопить, а мне пришлось исчезнуть до того, как появились слуги. Но очень удачная и забавная. Я, очевидно, напрасно растрачиваю себя на практической работе. В будущем я попрошу, чтобы мне поручили миссию, требующую больше воображения, подобную этой. Мое мертвенно-бледное привидение заслуживает повторения на бис.

На следующее утро Джаррет отправился верхом в Гринуиллоу-Мэнор с Джоном Гиллиамом, который присматривал за имением. Он впервые увидел это имение, оно, как и говорила ему Кэт, оказалось в плохом состоянии. Несколько овец паслись на обширных пастбищах. Сам дом стоял па холме, дворовые постройки обветшали и сад был запущен.

Если получат имение, что они с ним будут делать? Он оплачивал расходы по спасению Кэт и ее защиту из денег «Черного Феникса», сохранившихся после «райского» гамбита, но остаток придется вернуть. Он дал слово. И хотя у него еще были деньги, которые Гиллиам так жаждал проиграть ему, надолго их не хватит.

Всегда он натыкался на один и тот же непреодолимый барьер – пустые карманы. Привыкнув жить одним днем, – не думая о том, что ждет его завтра, он не умел строить планы на будущее. Сейчас Кэт пребывала в надежде, потому что он ее в этом убедил. Но сам он был в отчаянии, потому что в конце концов она разочаруется в нем.

А между тем нужно было сплести еще много нитей, и самые непокорные из них – дюжины четыре цыган, обитавших на берегу реки, а их скот – мулы и козы – паслись на чужих пастбищах.

Солнце уже садилось, когда появились Джаррет и Кэт, путешествующие одни, хотя двое слуг Перри, вооруженных ружьями, тайно следовал и за ними на расстоянии выстрела. Такая защита не была лишней. Угрюмые обитатели табора попытались отогнать их, пока Кэт не заговорила на языке, который она называла бандитским жаргоном, хотя звучал он как английский, смешанный с тарабарщиной. Эффект был незамедлительный. Пока он стоял в стороне, несколько сердитых парней увели ее.

Спустя короткое время Кэт вернулась, подпрыгивая от радости.

– Девушка из табора, с которым я путешествовала, вышла замуж за сына предводителя этого табора. Мы с ней были подругами. Они с матерью готовы вести Тома Фолшо туда, куда мы хотим его направить, так что я расскажу ей все, что, как мне кажется, может нам помочь. На это потребуется некоторое время, но предводитель не отпустит своих женщин с тобой. Не возражаешь подождать здесь?

Теперь, будучи совершенно лишним, Джаррет улыбнулся, видя, как она довольна, и отпустил ее. Потом он устроился у костра, где ему предложили кружку крепчайшего чая. Собравшись группами, мужчины и мальчики настороженно смотрели на пего. Потом цыгане помоложе начали подходить ближе, уселись по-турецки вокруг огня и стали переговариваться на своем странном языке. Один мальчик застенчиво протянул Дерингу твердое печенье, посыпанное тмином.

Съев его, не поморщившись, Джаррет достал из кармана несколько мелких монет и удивил мальчика, показав ему сначала пустую ладонь, а потом вытащив одну монету у него из-за уха.

Вскоре Деринга окружили самые маленькие, каждый был сначала осчастливлен монеткой, а потом они доверчиво отдавали ее Джаррету, чтобы он опять показал свой фокус. Через некоторое время Джаррет расспросил одного из мальчиков постарше о мулах, и тот дал ему урок езды на муле по полю до пастбища.

Все это время он представлял себе, как Кэт жила среди племени, такого, как это, спала с ними под звездами или в наскоро построенном жилье, и чувствовал огромную любовь к этим чужестранцам, которые приютили и защищали ее.

Кэт вернулась в сопровождении дюжего усатого человека, который сухо приветствовал его прибытие в лагерь, хотя лошади у них уже готовы отправиться в путь. Слова были вежливы, но выражение лица говорило: «Своих дочерей мы спрятали».

– Платить? – шепотом спросил Джаррет у Кэт, когда мужчина не смотрел на них.

Она отрицательно покачала головой, улыбнулась предводителю, сделала реверанс и повела Джаррета к лошадям.

– Он оказал гостеприимство, потому что я подруга члена семьи, – объясняла Кэт, когда они скакали из лагеря. – Было бы невежливо предложить ему деньги, но, конечно, они ждут платы. Когда-нибудь, когда мы устроимся в Гринуиллоу-Мэноре, они предложат нам мулов, и мы их купим.

Джаррет порадовался, что так внимательно отнесся к уроку на пастбище.

Три дня спустя Кэт получила записку от своей подруги-цыганки. В ней неуклюжим почерком было написано только: «Слово доставлено».

– И все? – Джаррет почесал затылок. – Нужно полагать, что задание успешно выполнено? А как мы узнаем подробности?

– Спросить об этом – значило бы оскорбить их, – объяснила Кэт. Она становилась все сдержаннее, по мере того как лорд Деринг терял терпение. – Они проникли к нему, а это уже кое-что. Думаю, мои подруги все сделали хорошо. Но сказать, чего они добились, мы сможем только тогда, когда Фолшо покинут дом. И даже в этом случае мы не узнаем, какая из наших уловок сработала.

– Думаю, все вместе. Но у нас уже иссякает запас трюков, а они все еще живут там. Меня так и подмывает выкурить их оттуда старомодным способом, с помощью колотушек и пистолетов.

Первый свободный от встреч день принес ряд неутешительных сообщений. Прошение об возобновлении дела заслушали, но назначенный судья – человек, известный своим строгим толкованием закона и нетерпимый к обвиняемым в уголовном преступлении, которые не ведут себя должным образом.

– Догадываюсь, что бегство вряд ли будет квалифицировано как подобающее поведение, – сказала Кэт, продолжая полировать ногти, будто речь не шла о ее жизни и смерти. – И могу поспорить, что брак с виконтом мне тоже не поможет.

– Ты становишься фаталисткой, – заявил лорд Деринг, меряя шагами комнату, как делала Кэт, когда сердилась. – Мы не можем просто сдаться.

– Как тебе прекрасно известно, мы и не сдаемся. Все возможное было сделано. Пересмотр дела могли отклонить, а значит, прислать констеблей, чтобы отправить меня в тюрьму. А вместо этого у нас есть удобный случай представить наши доказательства. Нашли пятерых слуг, и все согласились рассказать об условиях в Гринуиллоу-Мэноре и о поведении миссис Фолшо. Миссис Ахерн из Клэра настаивает на том, что проделает весь долгий путь до Дублина, чтобы представить сообщение своего сына. Я удовлетворена, Деринг. Но хочу, чтобы ты сдерживался и не начал ломиться в открытую дверь.

Кэт разбудил настойчивый стук. Это был мистер Гиллиам, покрасневший при виде ее растрепанных волос и халата.

– Они собираются удрать, – сообщил он, едва притворив за собой дверь. – Сегодня в Гринуиллоу-Мэнор явились констебли с официальными документами, наверняка это были повестки в суд. Вскоре после этого слуги – их там теперь всего трое – получили выходные. Фолшо сказали, будто получили приглашение на прием и скоро уедут. Слуг они попросили удалиться немедленно.

Кэт, у которой ноги подкосились, опустилась в кресло.

– Откуда вы это знаете?

– Служанка рассказала, что вчера, после прихода какой-то женщины под вуалью, Фолшо закрыли несколько комнат на первом этаже и, кажется, начали собирать вещи.

– Значит, они не явятся в суд.

– Похоже на это. За домом наблюдают. И если они его покинут, за ними будут следить. Потом, как только выяснится, is каком направлении они движутся, человек верхом на лошади поскачет за ними, чтобы определить цель их поездки. А поскольку они, без сомнения, захотят ограбить дом, то будут приняты меры, чтобы этого не случилось.

– Ах, пожалуйста, не делайте ничего, что могло бы заставить их изменить свои намерения. Пусть берут что хотят, лишь бы убрались.

– У сэра Перегрина есть план. Его трудно переубедить, так он захвачен этим проектом, но я передам ему ваши слова. Кредиторы, как вы знаете, были бы рады продать в счет долгов то, что вы не захотите оставить себе.

– Да. Мы не должны оставить их с пустыми руками. – Кэт едва могла поверить во все это. Перспектива встретиться с Фолшо терзала ее, с тех пор как она решила вернуться домой. – Хорошо, поступайте, как считаете нужным, сэр. Только необходимо сообщить об этом мистеру Махоуни.

– Если хотите написать ему, я найму курьера, чтобы он доставил письмо. Через полчаса?

Примерно час спустя после того, как отбыл нарочный, вернулся насквозь промокший во время поездки Деринг.

– Небеса разверзлись, – объявил он, – когда я уже был недалеко от гостиницы. Боже мой, вот это лошадь. Возможно, мне нужно отправить ее назад в Англию с сэром Перегрином, пока я не передумал возвращать ее. Кэт, будь моей совестью.

Говоря это, он снимал с себя мокрую одежду. Кэт не терпелось рассказать ему новости, но он стягивал рубашку через голову, а потом воспользовался приспособлением для снимания сапог. И ей не хотелось говорить с его спиной. Потом он исчез в гардеробной, вернувшись вскоре в халате, вытирая полотенцем мокрые волосы.

– Постель помята, – сказал он. – Ты отдыхала или у тебя было любовное свидание?

– С помощником садовника.

И тут Джаррет посмотрел на нее. Он отпустил полотенце, оно повисло у него на шее, а он встал на колени перед креслом, в котором сидела Кэт.

– Что? Что случилось?

– Все хорошо. Я просто не могу пока в это поверить. Мистер Гиллиам привез новости. Фолшо собираются уезжать.

– Но это же прекрасно! – Он кинулся к ней и положил ovkh ей на колени. – Значит, все позади. Мы победили.

_ Возможно. Завещание должно, конечно, пройти утверждение. Но нам все еще предстоит пережить судебное разбирательство, и даже без показаний миссис Фолшо мы не можем быть уверены в том, что решение первого дознания будет пересмотрено. Мы должны подготовиться к этому, Деринг. Нам нужно разработать план.

– Это довольно просто. Если Наследство теперь может перейти к нашей дочери, значит, придется отправиться в безопасное место и произвести ее на свет. Нет причин заниматься расследованием. В Ирландии нам больше делать нечего. У нас нет денег, чтобы восстановить дом, в котором, как я уже говорил, жить нельзя. Махоуни сможет присмотреть за имением, сдать землю в аренду под пастбище… он знает, что делать.

– А куда мы отправимся? И на что будем жить?

– Почему бы не в Лондон? Или в Канаду. Или в Индию. В Америку, Северную или Южную. Теперь, когда война кончилась, вся Европа открыта для нас. Купа захочешь, Кэт. У меня хватит на дорогу и на скромное начало. Пока ты со мной и тебе не грозит наказание, я доволен.

– Я знала, что ты захочешь этого, – сказала она. – Ты хотел этого с самого начала. Я могла бы держать пари, с того момента как я сообщила тебе новости о Фолшо, первое, что придет тебе в голову, – уехать.

– А почему бы и нет? Все, кто имеет для нас значение, знают, что ты невиновна. Завещание будет храниться у Махоуни, который огласит его нашим детям. Расследование – слишком большой риск. Плохое решение какого-нибудь узколобого судьи может стоить нам будущего.

– Как дурное решение твоего отца испортило жизнь тебе?

Он подмигнул.

– Если тебе так уж нужен пример, то этот подойдет. У тебя на все есть ответ. Этот парень Ахерн был свидетелем падения и сказал, что не ты тому причина. Тебе необходимо официальное подтверждение, освобождающее тебя от чувства вины, которое ты испытывала? Очищение твоей репутации в глазах людей которым нет никакого дела до того, что случилось десять лет назад?

– Кажется, да, – сказала Кэт. – Все эти годы я просыпалась в страхе, что кто-нибудь узнает меня и потащит в суд. Я не могла назвать ни страну, где родилась, ни данное мне имя. У меня не было своего места на земле.

– Теперь твое место рядом со мной. И ты носишь мое имя.

– Все это делает меня счастливой, Деринг. Но этого недостаточно. Я должна стать прежней. Ты можешь назвать это гордостью без причины, возможно, так и есть. И все-таки я знаю: если я хочу быть хорошей женой и, будь на то Господня воля, хорошей матерью, я должна стать самой собой.

– Ты и есть, думаю, самая настоящая личность, какую я только знал когда-либо. Есть шрамы, дорогая, и сожаления, и тоска, но со временем это все пройдет. Дурные воспоминания мы заменим новой жизнью, которую построим для нас. Не понимаю, почему ты не можешь удовлетвориться этим. Куда бы мы ни отправились, как бы ни сложилась паша жизнь, для меня этого будет более чем достаточно.

– Нет, любовь моя. Не будет. Это не заполнит пустоту в тебе. Новая жизнь не заменит тебе ту, что назначена тебе по рождению. Ты не можешь изменить себя. – Она погладила его спутанные, еще немного влажные волосы. – Я признала эту правду для себя, и тебе придется также принять ее. Никто из нас не может быть действительно счастлив, пока не пройдем через огонь.

Их глаза встретились. Они не отводили взглядов. «Он понял меня», – подумала Кэт. Но ответа от него не ждала. Не сейчас.

Через некоторое время Деринг встал и подошел к подносу с графинами и бокалами.

– Хочешь, чтобы я теперь называл тебя Катрионой? Мужчины всегда меняют тему разговора, если она кажется им неудобной или вовсе нелепой.

– Это твое дело. Но я предпочла бы Кэт. Так меня стали называть с тех пор, как я отправилась в школу. Меня очень удивило, должна признаться, когда ты догадался об этом там, в «Раю».

– Я взял это имя из «Строптивой», – ответил Джаррет. – Ты сама подала идею, отсюда у меня в голове и появилось это имя. Никакой тайны.

– И я, конечно, строптивая.

– Пока нет. – Он принес ей бокал вина. – Но приближаешься к этому.

Кэт улыбнулась. Подшучивание было его способом избежать решения, которое он не был готов принять, но семя она уже бросила в почву. Оно прорастет и даст ростки. И когда придет время, она будет рядом с ним, как он сейчас возле нее.

Джаррет придвинул кресло так, чтобы видеть ее лицо, и сел. Он поднял свой бокал.

– За Катриону Кэт Финнерти Фолшо Деринг. Многовато имен для женщины, которая заявляет, будто не знает, кто она на самом деле. Поедем завтра в Наас и устроимся там? Погода сейчас неустойчивая, и мне не хотелось бы, чтобы мы пропустили представление. Может быть, мы отрепетируем мою роль?

Так как после брака Кэт сменила фамилию, то могло потребоваться его присутствие при даче показаний. Гордость Кэт страдала от того, что теперь, когда на карту поставлена ее жизнь, ей тем не менее запрещается говорить самой за себя. Деринг должен стать членом парламента и проследить за тем, чтобы законы изменились, вот что.

– Ты знаешь всю историю так же хорошо, как и я, – заявила Кэт. – И ты последний человек на этой планете, которому нужна репетиция перед выступлением. Надеюсь, ты не задумал похитить меня и увезти до слушания дела?

– Нет, потому что у тебя все еще есть нож. Но может быть, мне удастся уговорить сэра Перегрина сделать это.

Под председательством судьи, который выглядел так, будто съел на завтрак тухлую макрель, слушание началось в большом переполненном помещении, обычно используемом для собраний. Жители Нейса, главного города графства Килдэр, теснились на узких скамьях, как зернышки кукурузы в початке, а те, кому места не досталось, стояли вдоль стен.

Кэт, в скромном синем платье и простой шляпке, пожалела, что не взяла с собой веер. Они с Дерингом сидели рядом в креслах с высокими спинками, на местах, отведенных для свидетелей. Это было уступкой судьи, которая его вовсе не радовала. Ему хотелось бы видеть ее за решеткой или сидящей как-нибудь отдельно, чтобы было видно, что она обвиняемая. Но мистер Деннис Махоуни терпеливо цитировал неясные прецеденты, относящиеся к нетрадиционным расследованиям, таким как это, до тех пор пока судья не сдался. Вероятно, просто чтобы адвокат наконец замолчал.

Все это произошло до того, как зрителям позволили войти в зал заседаний. Так что, занимая свои места, они увидели лишь скромную молодую женщину, сидящую рядом с красивым мужчиной, сохраняющим полное спокойствие, как полагается настоящему английскому лорду. Его превосходительство лорд-наместник также присутствовал, он устроился в первом ряду в затейливом резном кресле в окружении преуспевающих на вид джентльменов и людей, похожих на охрану.

При встрече с адвокатом и его помощником Кэт рассказали, чего ей следует ожидать. Она прочитала отчет о первом судебном разбирательстве, включая и подписанные миссис Фолшо свидетельские показания, и узнала, о чем будут говорить свидетели, выступающие в ее защиту. Все шло так, как предсказал мистер Махоуни.

Слуги один за другим рассказывали о жестоком обращении мистера Эдварда Фолшо со своей женой и служанками. Экономка поклялась, что миссис Фолшо не присутствовала при падении своего сына с лестницы, и когда она, экономка, пошла к ней, чтобы сообщить ужасную новость, миссис Фолшо спала в постели.

Судебное заседание шло своим чередом, в зале становилось все жарче, в голосе судьи слышалось все больше досады. Но все оживилось, когда слово дали миссис Ахерн, но лишь для того, чтобы судья отказался принять ее заявление на том основании, что это всего лишь пересказ слов ее сына. Дрожа от возмущения, она проковыляла, опираясь на палку, прямо к столу, за которым восседал судья, и высказала ему свое мнение.

– Мой Кевин – хороший парень, ваша честь. Знаю, что он должен был бы сам все рассказать, и неправильно было убегать. Но он тогда был мальчиком, когда работал на этих дьяволов Фолшо, и госпожа сказала, что позаботится, чтобы его повесили за пособничество убийце хозяина. Он был бы сегодня здесь, чтобы говорить за себя, Кевин-то, но его насильно завербовали, и он сражался за короля. А потом его ранили в Канаде, и… ну, это не его вина. Я продам свой дом, чтобы он мог приехать, если суд подождет, пока он вернется. Он хочет сказать правду, потому как его совесть грызет, что с ней вот случилось. – Миссис Ахерн указала на Кэт. – Выслушайте это сейчас от меня или дайте мне привезти его домой, чтобы сам все сказал.

Взгляды присутствующих, казалось, пригвоздили судью к спинке кресла. Миссис Ахерн, слабая на вид, но с твердым характером, стояла на своем. В самый подходящий момент выступил Деннис Махоуни и спокойно напомнил судье, что это не формальный суд и у него есть право отказаться от обычной процедуры.

Таким образом, миссис Ахерн было позволено выступить, и Деринг, за свои грехи, вынужден был выступать после нее. Он просто и ясно изложил то, что сказала бы Кэт, будь ей это позволено, и сохранял спокойствие во время грубого допроса судьи. Кэт старалась не смотреть на лицо Деринга и не привлекать внимания к себе.

Единственным сюрпризом было появление почтенного Джона Гиллиама, который в перерыве переговорил с Деннисом Махоуни. В течение всего утра несколько раз указывалось на то, что миссис Уильям Фолшо не ответила на повестку в суд. Мистер Гиллиам принес новости, и после перерыва ему немедленно была предоставлена возможность давать показания.

Миссис Фолшо, сообщил он, в обществе своего сына уехала в Кове и села на торговый корабль, держащий курс в какие-то порты Северной Америки. Неизвестно, где они сойдут на берег. В спешке при отплытии произошло неприятное происшествие. Поскольку залив недостаточно глубокий для крупных судов, пассажиры, их багаж и грузы пришлось на лодках отправить на якорную стоянку. Таинственным образом почти все ящики, которые привезли с собой Фолшо, на лодки не погрузили. Мистер Гиллиам, который возвращался в Килдэр, предложил сопровождать их обратно в Гринуиллоу-Мэнор. Возможно, продав содержимое ящиков, можно будет заплатить кредиторам.

Судья подозрительно и недовольно фыркнул:

– Как это вы узнали об этом?

– Я занялся этим, когда увидел их на дороге, ведущей на юг, с целым фургоном груза. Зная, что их ждут на слушании дела, я решил проследить за ними.

– И позаботились о том, чтобы все их имущество не отправилось в путешествие вместе с ними?

– К этому я не имел никакого отношения, – возразил мистер Гиллиам. – Я вмешался лишь после того, как увидел, что ящики остались на пристани, и закончил все тем, что поместил их в сарай в Гринуиллоу-Мэноре.

Рядом с ней Деринг трясся от сдерживаемого смеха. Кэт было не довеселья. Если судья профессионально задаст вопросы, то схема, разработанная сэром Перегрином, станет очевидной. Мистер Гиллиам не сможет солгать под присягой.

Но в зале было жарко, и даже судья теперь вынужден был признать, что единственная улика против Катрионы, леди Деринг, – предвзятые свидетельские показания десятилетней давности, сделанные лицом, скрывающимся от правосудия. Мистер Гиллиам был отпущен.

– У вас есть еще свидетели? – обратился судья к мистеру Деннису Махоуни.

– Ах, в самом деле, – жизнерадостно ответил адвокат. – Еще есть финансовые счета, недавно обнаруженное последнее завещание мисс Мары Коффи…

Слушатели ахнули.

– И конечно, мое резюме важных улик, доказывающих невиновность леди Деринг. Вы не хотите объявить перерыв на ленч, сэр, и продолжить после обеда?

Гул в аудитории. Им было интересно, но скамьи слишком жесткие, а перспектива выслушивать финансовые отчеты мистера Махоуни не слишком привлекательна. Лорд-наместник, который подумывал о том, чтобы принести веер, отмахнулся от этой мысли с нетерпением человека, готового выслушать заявление об окончании дела.

Кэт заметила, что судья бросил взгляд в сторону его превосходительства, наморщил нос и тяжело вздохнул.

– Располагает кто-нибудь информацией, которая может заставить нас задать вопросы свидетелям, присутствующим здесь в настоящее время? Встаньте и объявитесь.

Молчание. Кэт почувствовала, как все ее тело онемело от напряжения. Бедро Деринга, прижатое к ней, было также твердое как скала.

Никто не шевельнулся. Не произнес ни слова.

Судья ждал невыносимо долго, потом встал.

– В свете открытий, неизвестных во время проведения первого расследования, – произнес он тоном римского сенатора, – объявляю решение о предумышленном убийстве, совершенном некоей Катрионой Фолшо из имения Гринуиллоу-Мэнор, графство Килдэр, аннулированным и недействительным. Новое постановление, отражающее установленные факты, будет составлено и предложено всем сторонам, которые должны скрепить подписью свое согласие. Далее, я выдвигаю обвинение в лжесвидетельстве против миссис Уильям Фолшо и заявляю, что, будучи обнаруженной в пределах юрисдикции наших законов и постановлений, она подлежит аресту. Быть посему.

Радостные возгласы слушателей, не обращавших внимания на попытки судебных приставов навести порядок в зале, показывали, на чьей они стороне. Люди похлопывали друг друга по плечу, пожимали руки, торжествовали, как будто они – совершенно чужие Кэт люди – были кровно заинтересованы в исходе этого дела. И может, так оно и было. Власти показали, что готовы признать свои ошибки и восстановить справедливость. Немало для страны, которая видела лишь крохи справедливости на протяжении сотен лет.

Колени у Кэт дрожали, когда Деринг помог ей подняться и держал ее под руку, пока она принимала поздравления и выслушивала добрые пожелания. Потом Кэт пошла от свидетеля к свидетелю, благодаря их за то, что выступили в ее пользу. Она также поблагодарила коронера и мистера Денниса Махоуни, который манипулировал событиями, как волшебник. Потом она подошла к Патрику Махоуни, который признался, что был влюблен в ее двоюродную бабушку, но она отвергла его предложение.

– Мне было так важно, – мягко сказал он, избегая толкающуюся толпу, – помочь девушке, которую Мара любила как собственного ребенка.

Кэт чуть не расплакалась от радости, что свободна, и от доброты такого множества людей, которые помогли ей. Ей только хотелось удалиться вместе с Дерингом и побыть в тишине, дать возможность своей новой жизни пустить корни. Доэтого момента она никогда не была уверена в их совместном будущем.

Появился мистер Гиллиам, его лицо сияло.

– Знаете, сэр Перри спросил, мог бы я принять предложение «Черного Феникса», если появится миссия, которая отвечает моим талантам. Я согласился с огромным энтузиазмом. Он также просил меня передать вам приветы. Этим утром он отплыл в Англию.

– Он был так уверен в исходе дела?

– Думаю, этот джентльмен никогда не бывает в чем-нибудь не уверен. Замечательный человек, хотя немного утомительный.

– А каковы ваши намерения, сэр? Вы сразу вернетесь домой?

– Я никогда не спешу домой, – сказал Гиллиам с некоторой печалью в глазах. – Лорд Уитуорт предложил мне погостить у него, так что я побуду некоторое время в Дублине и изучу сельскую местность. – Потом он протянул руку Дерингу, который с готовностью пожал ее. – Должен поблагодарить вас, сэр, за приглашение разделить с вами приключения. Ваше доверие изменило мою жизнь.

Мужчины не могут выражать свои чувства дольше, чем несколько слов и рукопожатие. С покрасневшим затылком мистер Гиллиам быстро удалился.

Кэт огляделась и увидела приближающегося лорда Уитуорта. Его обычно замкнутое лицо морщилось в улыбке.

– Настоящий триумф, – сказал он, когда Кэт присела в реверансе.

– Вы оказали очень ценную поддержку, милорд. Уверена, что ваше присутствие было очень важным.

– Кто знает? Но именно этот судья и я скрещивали шпаги несколько раз, и он хорошо знал, что любой промах с его стороны не пройдет незамеченным. Я только могу сказать, что мне это доставило удовольствие, леди Деринг. Чтобы отметить победу справедливости, я организовал праздничный ужин в замке сегодня вечером, совсем не официальный, и будет жаль, если вы не почтите нас своим присутствием. Даже миссис Ахерн будет там, потому что потом я отвезу ее в Дублин в своей карете.

Меньше всего ей хотелось быть на людях, но, конечно, придется принять приглашение.

– Мы будем счастливы, милорд. Вы очень добры.

– И эгоистичен. Вы не останетесь здесь, поскольку у Деринга имение в Дорсете, поэтому я должен наслаждаться вашим очаровательным обществом, пока могу.

Откланявшись, он направился к двери, забрав по дороге миссис Ахерн.

– Ты сказала ему, чтобы он отменил этот утомительный бал? – спросил Деринг, нахмурившись.

– Не говори ерунду. Ты воображаешь, что я стала бы решать за другого?

– Если думаешь, что это на пользу. – Его взгляд смягчился. – Поверь мне, соблазн действует гораздо лучше. Займись этим, и ты почти наверное добьешься своего.

– Даже в этом? – На теплой волне своего успеха она не могла удержаться, чтобы не потянуть его за собой. – Ты готов пойти в огонь?

– Думаю, да. Я тоже устал бежать в другом направлении. Но это непросто – выбросить брата с семьей на улицу, не говоря уже о тысяче осложнений, которые за этим последуют. Дай мне немного времени, хорошо?

Глава 26

– Он известный малый, – сказал Деринг, – отличился в бою, красуется в гусарской форме, остроумный собеседник и прочая ерунда. Ничего дурного о нем не слышно. И все-таки через тридцать секунд в его обществе мне уже хочется дать ему в физиономию.

– В подобных случаях часто именно сходство характеров является причиной неприязни, – спокойно объяснила Кэт, которая с самого Их прибытия в Лондон неизменно хранила спокойствие. До сих пор Джаррет пребывал в хорошем настроении, но чем ближе день, когда ему придется вернуть лошадь и встретиться с братом, тем раздражительнее он становился. Сейчас, ведя в поводу Банши по Гайд-парку к месту встречи с майором лордом Джорданом Блэром, Деринг кипел от злости.

– Твоя теория не подтверждается, – рассуждал он. – Другой парень из «Черного Феникса» – называет себя Робином – может быть и банковским клерком. Совершенно бесцветный, со мной ничего общего. А мне он тоже не нравится.

– Может быть, они согласятся, чтобы ты выкупил лошадь. Знаю, просить об этом ты не хочешь, но…

– Конечно, есть такой соблазн. Но последние несколько недель в Гринуиллоу-Мэноре должны были убедить тебя, что каждый пенни, который нам удастся наскрести, потребуется, чтобы привести имение в порядок. Пока я не поддался слабости, даю торжественную клятву не покупать Банши даже по сходной цене. Пока я смогу обойтись и наемной лошадью.

Этим утром на рассвете он отправился на свою последнюю долгую прогулку верхом и, вернувшись, сам долго чистил лошадь. У Кэт душа болела за него. Они вышли на площадь Гайд-парк-Корнер, и Джаррет указал ей на вход в здание «Таттерсоллз», где проходили аукционы чистокровных лошадей. Там он впервые увидел Банши. Кэт догадывалась, что Блэр, потребовавший лошадь обратно в собственность «Черного Феникса», переведет Банши через улицу и снова выставит его на аукцион. Зачем бы иначе он выбрал именно это место?

Прикрыв рукой глаза от яркого сентябрьского полуденного солнца, она заметила щеголеватого джентльмена в синей военной форме, прислонившегося к дереву. Деринг тоже увидел его. Она услышала, как он вздохнул сквозь зубы.

– Вот и вы, – сказал лорд Блэр, непринужденно направляясь к ним.

Деринг остановился, ожидая, когда тот подойдет.

– Вы думали, я не приду?

– Вовсе нет, старина. На вас теперь можно положиться. Мне кажется, заслуга в этом принадлежит целиком этой очаровательной леди, перед которой мы в долгу. Леди Деринг, я к вашим услугам.

– Давайте покончим с этим, – вмешался Деринг, не дав Кэт ответить. – Вот банковский чек на оставшиеся деньги, которые давал мне «Черный Феникс». Если вы хотите получить от меня финансовый отчет, то вам не повезло. Я не храню записи.

– Да и как вы могли это делать в тех обстоятельствах? У нас нет причин сомневаться в ваших словах, сэр. А это, как я догадываюсь, и есть та самая лошадь. Великолепное животное. Мне самому хотелось бы иметь такую.

Сжав челюсти, Деринг передал поводья Блэру.

Кэт знала, чего это стоило мужу. Ей хотелось дать пощечину лорду Блэру за то, что он без всякой надобности ведет себя так вызывающе. Да, в самом деле, эти двое, будучи на ножах, все-таки очень похожи. Это было совершенно ясно. Но она не чувствовала в Блэре злости. Напротив, ей почудилось, будто он хочет что-то сказать или испытывает Деринга. Как будто Деринг не сделал уже гораздо больше того, о чем его просил «Феникс».

– Теперь, когда вы вернули лошадь, – сказал Блэр, – не хотите ли выкупить ее? Мы предлагаем вам хорошую цену.

– Нет, – ровным голосом ответил Деринг.

– Можете назвать свою цену.

– Вы со мной играете? Я проделал долгий путь до Лондона ради этого. Пусть так и будет. С лошадью я покончил. С вами – тоже и с «Фениксом».

– Ну, не совсем, – извиняющимся тоном заметил Блэр. – Мы оказали вам услугу, и если понадобится, вы должны нам отплатить тем же. Как иначе мы сможем осуществлять то, чем занимаемся, если те, кто получил выигрыш, не пойдут навстречу?

– Я думал, что уже сделал это.

– Ах, «Рай». Но вас пригласили для выполнения той миссии. Это лошадь другой масти. Конечно, вы всегда можете отклонить нашу просьбу.

Деринг, сцепив руки за спиной, оглянулся на Кэт, посмотрел на верхушки деревьев. Листья уже начали желтеть, холодное лето плавно переходило в осень.

– Теперь у меня есть обязанности, – ответил он. – Но я вас понял. Обращайтесь ко мне, когда потребуется, и по возможности я помогу вам.

Удивленная его ответом, Кэт жаждала узнать, попросят ли и ее об услуге. Кто получил от «Черного Феникса» больше, чем она?

– Вы уверены насчет коня? – спросил снова Блэр, и в голосе его теперь не было и намека на насмешку.

– Уверен, – подтвердил Деринг. – Но надеюсь, вы найдете ему хорошего владельца.

– Сколько? – внезапно спросила Кэт.

Деринг резко махнул рукой.

– Я тебе сказал…

– А сколько у вас есть? – поинтересовался Блэр.

– В данный момент почти ничего. Разрешите мне заплатить в кредит. – Она достала маленький кошелек, который всегда носила с собой. – Вы можете взять вот это как залог, что я обязательно выплачу долг. Это самая дорогая для меня вещь.

Золотая гинея сверкнула на солнце.

Она почувствовала укол боли. Утратить гинею, лишить Деринга возможности прийти к ней и попросить монету казалось нарушением доверия. Когда-то гинея была единственной памятью о нем. А теперь она была символом их союза, даже больше, чем обручальное кольцо.

Лорд Блэр выглядел довольным.

– Да, одна гинея – это именно та цена, на которую я рассчитывал. Значит, мы заключили сделку?

– Да, сэр. – Сдерживая слезы, Кэт опустила монету в руку, обтянутую белой перчаткой. Взамен Блэр протянул ей поводья Банши.

Деринг встал перед лордом Блэром.

– Почему вы это делаете?

– Мы платим свои долги, сэр. Как говорится в священном писании, «у кого есть вера, тот может свернуть горы, а без милосердия я – ничто». «Черный Феникс», запутавшись в заговорах и планах, так увлекся, сдвигая горы, что совсем забыл, зачем, собственно, нас создали. Наши приоритеты сместились. Можно сказать, что вы вернули нам нашу душу.

Деринг, стараясь заглянуть ему в лицо, потерял дар речи. Блэр, ухмыляясь, увернулся от него и отвесил галантный поклон Кэт.

– Ваш муж – счастливый человек, миледи. Жаль, что не довелось познакомиться с вами раньше его.

И он удалился. Отороченная мехом накидка развевалась у него за спиной на легком ветру.

Деринг, застыв на месте как столб, смотрел ему вслед.

– О чем это он? – спросила Кэт.

– Ничего важного. Он просто ветреник, пытающийся произвести впечатление на красивую женщину. Говоря о которой…

Он обнял ее, и потом она почувствовала, что ее целуют глубоко и проникновенно. Как отвлекающий маневр это было очень эффективно. Она забыла, где находится, пока ее внимание не привлек детский голос, и она заметила, что мимо идут пешеходы, останавливающиеся, чтобы полюбоваться зрелищем.

– Деринг!

– Что? – Не отпуская, он лишь слегка отодвинул ее от себя. – Это Банши? Я подержу поводья.

– Это люди. Мы устроили сцену.

– Боже мой. Какой скандал! – Большим пальцем он ласково провел по выпуклости ее груди. – Мужчина, влюбленный в свою собственную жену. Теперь я не смогу показаться ни в одном клубе.

Кэт посмотрела на него, ища его взгляда.

– Ты меня любишь? Правда? Он удивленно нахмурил брови.

– Как ты можешь в этом сомневаться? Разве за последние два месяца я был в постели с другой женщиной?

– Страсть – это не любовь. За все это время ты ни разу не сказал, что любишь меня.

– Но это же очевидно. Разве нет? Я имею в виду, что я ведь никогда не говорю о дыхании, а между тем все время дышу. Я люблю тебя как воздух, Кэт. Ты необходима мне каждый миг моей жизни. Я думал, ты это знаешь.

– Это то, во что мне так хотелось верить. Но если человек слова никогда не говорит то, что я жажду услышать, то мне приходится спрашивать об этом. Это абсурдно, я знаю, потому что слова часто лгут.

– Но не между нами. Не сейчас. Нам обоим нужны подтверждения, думаю. Счастье свалилось на нас неожиданно, и мы опасаемся, как бы оно так же быстро не исчезло.

– Я чувствую точно так же. И поэтому веду себя так глупо как раз тогда, когда нам нужно было бы праздновать. Зрители волнуются, дорогой. Переходим к следующей сцене?

Он снова поцеловал ее, полностью отдавшись этому, но когда они направились в гостиницу, Кэт вспомнила об одном незаконченном деле:

– Ты недоволен, что я отдала гинею? Я собиралась хранить ее вечно, но ты сам разрешил мне потратить ее, если это будет мне на пользу.

– Хочешь оставить Банши себе, да? – Судя по голосу, Джаррет нисколько не сердился. – Дело в том, что это моя счастливая монета. Нельзя сказать, что она всегда выполняла свою роль, если учесть, сколько раз я ее тер и проигрывал все, вплоть до нижнего белья. Но она искупила свою вину, обеспечив мне жену и лошадь, только для того, чтобы самой оказаться в кармане этого надутого гусара. Я не имею ничего против того, что лишился монеты, Кэт, но черт меня побери, если я радуюсь ее новому владельцу.

Кэт ухмыльнулась:

– В каждом саду…

– …есть змея подколодная, – закончили они вместе и засмеялись.

По дороге из Лондона в Дорсет погода была к ним добра. Довольно часто Деринг оставлял Кэт в наемном экипаже, а сам садился на лошадь и иногда исчезал на несколько часов кряду.

Кэт сердилась на него, но ничего не говорила. Деринг попросил ее помочь ему составить записку, которую заранее отправил брату, но потом не отвечал на вопросы о том, куда они едут и почему. А поскольку ей самой понадобилось довольно много времени, чтобы вернуться в свой дом и разобраться с собственными демонами, то она не особенно и жаловалась на его молчание. Это не походило на то, будто она пригласила его на свой суд огнем. Она знала, что ему приятно ее общество, даже необходимо, несмотря на дистанцию, которую он иногда устанавливал.

Их единственная ссора касалась текста записки. Его вариант был таким примирительным и рассудительным, что, прочитав его, никто не уловил бы главного.

– Очень хорошо, – заметила Кэт, – что ты пишешь брату о своем желании познакомить семью с твоей женой. Но мы едем туда не за этим, и истинная доброта заключается в том, что нужно подготовить их к полной перемене в жизни. Скажи им правду. Ты едешь в Деринг-Парк, чтобы взять то, что принадлежит тебе.

Он так и поступил, написав слова, которые трудно изложить на бумаге, а сказать в лицо и вовсе невозможно.

Было позднее утро, когда коляска замедлила ходи съехала на обочину дороги. Деринг помог жене выйти из экипажа и повел ее на вершину хребта, возвышающегося над долиной, обрамленной пологими холмами. Из-за сырого лета зелень была особенно яркой, от темной листвы кустарника и деревьев до сочной травы на пастбищ. Серебристо-синяя речка вилась между рощицами и неспешно тогда под маленькими каменными мостиками. У Кэт перехватило дыхание от этой красоты.

– Долина Блэкмор, – сказал Джаррет. – А это река Стур, которая в половодье разливается и делает почву плодородной. Здесь в основном маленькие молочные фермы. Более крупные землевладения расположены на склонах холмов. Деринг-Парк справа от нас, миль пять отсюда.

Если бы он говорил на каком-нибудь непонятном азиатском языке, она и тогда поняла бы по его голосу, как он любит этот прекрасный край. Это было у него в крови, пульсировало в нем, как река, которая питает долину. Кэт беспокоилась, что поступает неправильно, заставляя Джаррета вернуться в свой дом и к своему наследству, но ее волнение исчезло в пронизанном солнцем воздухе. Он должен жить здесь, а ей следует быть рядом с ним.

А Джаррета тревожили ростки, пустившие корни в его доброй природе, которых, как, наверное, сказал бы он, не слишком много. Выселение его семьи казалось ему большим преступлением, особенно потому, что его брат навел былой порядок в имении, таком заброшенном при отце. Раз или два в год, рассказал Деринг жене, он приезжал в Дорсет и спокойно осматривал свои земли, замечая через подзорную трубу улучшения, которые следовали одно за другим. Коттеджи слуг были отремонтированы, хозяйственные постройки заменены, адом покрыт новой крышей, в которой он так нуждался. Нога Джаррета не ступала внутрь дома со времени смерти отца, но он полагал, что и внутри за домом следят так же хорошо.

– Джордж был хорошим управляющим, – сказал он, ведя Кэт назад к экипажу. – Как я могу выселить его? Не говоря уже о четверых детях. Куда они пойдут?

– Я думала, он унаследовал семейное состояние.

– Насколько мне известно, большую часть его он вложил в имение. Деринг-Парк больше принадлежит ему, чем мне.

К большому господскому дому, выстроенному из портландского камня вела круглая подъездная аллея, обрамленная высокими кустами роз. Двое слуг ждали, чтобы принять лошадей, и когда Кэт с Дерингом поднимались по лестнице, дверь открылась и появился стройный молодой джентльмен, брат Деринга, как сразу поняла Кэт. Он был на голову ниже Джаррета, в глазах у него не было зеленого оттенка, волосы подстрижены короче, но скулы и линия подбородка были точно такие же. Он выглядел встревоженным и немного печальным.

Деринг остановился и крепче сжал руку Кэт.

– Джервиса уже нет здесь? – спросил он.

– Он еще нас всех переживет. Но я высматривал тебя, чтобы поздороваться. – Джордж вышел на лестничную площадку и, отступив в сторону, указал на открытую дверь: – Добро пожаловать домой, Джаррет.

Кэт, внимательно прислушиваясь, не обнаружила раздражения в его голосе. Только искренность, как теплый поток между сухими словами. Деринг оглянулся на нее, озадаченный, и они вошли в дом.

Там они никого не встретили. Холл с мраморным полом и полукруглой лестницей был начищен до блеска. В мертвой тишине их шаги звучали так, будто маршировала целая армия. Джордж Деринг остановился у подножия лестницы.

– Я подумал о комнатах наверху, но если ты предпочитаешь…

– Джордж, позволь мне познакомить тебя с моей женой?

Джордж покраснел, когда Джаррет представлял его Кэт, и неловко поклонился.

– Надеюсь, вам понравится ваш дом, леди Деринг, – робко улыбнулся он. – Проводить вас в господские покои?

– Конечно, я удалюсь, если вы хотите поговорить с Джарретом наедине. Но я предпочла бы остаться. Судя по тому, какие вы оба медлительные, мне придется ждать там до глубокой старости.

– Как видишь, – заметил Деринг, – моя жена без колебаний высказывает свое мнение. Поучимся у нее и прекратим этот салонный танец?

– С радостью. – Облегчение отразилось на мягком лице Джорджа. – Но должен предупредить: я приготовил речь. Она не очень удачная, но в ней есть то, что ты должен знать. Вы позволите мне произнести ее?

– Конечно.

Они поднялись по лестнице, чувствуя себя несколько менее скованно, и прошли в светлую просторную комнату. Кружевные занавески колыхались на полуоткрытых окнах. Поднос с чаем стоял на низком столике между двумя диванами, а рядом хрустальные графины с вином и бренди сверкали красным и янтарем.

– Джордж, – сказал Джаррет, садясь рядом с Кэт. – Похоже, тебе нужно выпить. Мне точно нужно.

– Да. – Брат взял бокал бренди, который ему протянул Джаррет, и поднял его. – За ваше возвращение домой. Мне только хотелось бы, чтобы это произошло гораздо раньше.

Деринг от неожиданности даже плеснул бренди на поднос, наполняя свой бокал.

– Знаешь, нет необходимости говорить это. Замечу, что я разрушил здесь все и вся. Аттила с его гуннами был бы лучше.

– Мать, кажется, думает так же. Уверенная, что ты хочешь выкинуть нас из дома, она велела упаковать вещи и доставить во «вдовий дом», где она с детьми ждет, когда будет приказано уезжать.

– Господи Боже мой.

– Она всегда всего боялась. Отец сделал ее такой. Но сейчас ею движет чувство собственной вины, как и мной. – Джордж, все еще стоя, сделал глоток. – Кажется, я уже начал свою речь. Можно я произнесу ее, пока не лишился храбрости?

– Конечно. Но ты не обязан давать мне объяснения. Лучше мы начнем все сейчас заново и продолжим, ты так не считаешь?

– Разве это возможно? Я обманул своего брата и друга, чтобы угодить отцу, которого волновали только участки земли и частично Белинде. Ты всегда был гордостью семьи, но Белинда сказала, что я вытеснил тебя из ее сердца. А я как дурак гордился этим. Мне больно думать, что я тогда поверил ей, и продолжал верить, когда все доказательства были уже против нее.

– Она хамелеон, Джордж. – Меня тоже одурачили. Женившись на ней, ты мне нисколько не навредил. Отец оставил состояние так, как хотел, и ты не мог этого изменить. – Я никогда не винил тебя за это.

– Оно должно было перейти к тебе. И ничто не мешало мне передать его тебе, только мой слабый характер. Всю жизнь мне хотелось управлять имением. Не нужно было учиться в университете, чтобы пахать землю и вести счета. И вдруг, когда ты уехал, Деринг-Парк стал моим. Я говорил себе, что тебе хорошо в Лондоне, что ты никогда не бросишь азартные игры и женщин ради спокойной жизни здесь. Но нужно было дать тебе право выбора. Может быть, ты бы даже нанял меня управляющим. – И никто не справился бы с этим лучше тебя. Я, как ты знаешь, следил за состоянием дел. Запусти ты имение, я налетел бы на тебя, как все девять фурий. Но твои деньги я не взял бы. Моя гордость не позволила бы мне это тогда и не допустит сейчас.

– Но состояния уже нет, по крайней мере большей части. Я много вложил в имение, и поскольку оно скоро стало приносить доход, то Белинда… Хорошо, мне не хватало мужества отказывать ей. Немного я припрятал, купил акции на бирже, обеспечил будущее детям. Родители Белинды говорят, что оставят все, что у них есть, внукам, но я на это не полагаюсь. В любом случае имение, если им хорошо управлять, оправдывает себя и приносит доход.

– Ты должен знать, что я намерен сам управлять имением. Ты можешь, конечно, остаться здесь, и дети тоже.

– Будет лучше, если мы не останемся. – Джордж сел на диван напротив брата. – Белинда теперь редко появляется в Деринг-Парке, но пока ее родители живут поблизости, избежать ее визитов не удастся. И она не упускает случая, чтобы не разрушить жизнь детей. Я хочу избавить их от ее влияния. Они не мои, ты это знаешь. Не моя кровь. Но я люблю их как своих собственных детей и в будущем стану заботиться о них. Что приводит меня… Ах, не знаю, как сказать.

– Говори честно, – посоветовал Деринг. – Это избавит нас от неловкости.

– Я хочу официально расстаться с ней, оставить себе детей и быть уверенным, что она получит лишь скромное содержание. Она уже и так истратила слишком много из их наследства.

– Развод?

– Я не собираюсь жениться еще раз. Но даже раздельная постель и жилье – уже скандал. Я могу вас понять, если будете против этого. Возможно, я могу поселиться в каком-нибудь отдаленном месте, где она не будет докучать нам, и…

– Конечно, ты должен начать процесс. Я помогу тебе. Мы сразу наймем хорошего адвоката. А общественное мнение не важно. Моя собственная репутация была втоптана в грязь, а моя очаровательная невеста явилась ко мне прямо со сцены. Обещаю, твой жалкий скандальчик пройдет незамеченным. Кэт, ты что там подпрыгиваешь? Я совершенно не хотел оскорбить твою прежнюю профессию.

– Не в этом дело. У меня идея. Можно я скажу?

– Позволь, я прерву тебя? Джордж, посмотри на это со своей точки зрения. Тебе не нужно притворяться, будто тебе нравится идея Кэт. Если не придется по вкусу эта, у нее появится другая.

– Имение Гринуиллоу-Мэнор. Ему нужен управляющий, кто может обрабатывать землю и восстановить дом. Мы там жить не будем. – Кэт посмотрела на Джорджа, который смотрел на нее, будто она упала с небес. – Боюсь только, что это в Ирландии.

– Но это просто идеально. Белинда никогда туда не поедет.

– Гринуиллоу-Мэнор сейчас находится в доверительном управлении для моей первой дочери. Пока она родится и достигнет определенного возраста, вы сможете оставаться там так долго, как захотите. Деринг, у тебя есть возражения?

– Нет, за исключением того, что ехать туда далеко, если захочешь их навестить. – Он улыбнулся Джорджу. – Я надеялся возобновить нашу дружбу.

– Отдельное проживание потребует значительного времени, пока будет пройден весь путь в Церковной комиссии, – сказал Джордж. – А я должен показать тебе каждый дюйм Деринг-Парка, не говоря уж обо всех отчетах и счетах. Ты, наверное, захочешь, чтобы я уехал поскорее.

– Значит, некоторые проблемы мы худо-бедно решили. – Деринг поцеловал Кэт в щеку, встал и потянулся. – У меня такое чувство, будто я ломился в открытую дверь, за которой меня ждал мой брат.

Джордж тоже встал, шагнул брату навстречу и протянул руку. Сквозь слезы Кэт наблюдала за тем, как Джаррет пожал ее. Потом он заключил брата в объятия.

Когда они отпустили друг друга, глаза у них были подозрительно влажные.

– Вы, без всякого повода, были великодушны и добры. – Голос Джорджа прервался. – Я надеюсь, когда-нибудь вы простите меня за то, что я так долго лишал вас дома.

– Скажи лучше, что я должен благодарить тебя, – на этот раз руку протянул Деринг… своей жене. Она встала и позволила ему заключить себя в объятия. – Я не могу сожалеть о последних десяти годах или о причине того, что произошло. Это было путешествие, которое я должен был совершить, путь, который привел меня к Кэт. И ничто больше не имеет значения.

Купаясь в счастье, она уже мало слышала из того, что происходило дальше. Деринг предложил брату вернуть всех из «вдовьего дома» и заставить их заняться распаковыванием вещей. Он хотел увидеть своих племянников и племянниц. Джордж сказал, что господские покои приготовлены для них. Говорили о ванне. Обеде. О планах, которые нужно осуществить.

Когда Джордж оставил их в спальне, Деринг упал на широкую кровать и закрыл лицо руками. Плечи его тряслись.

Оставив мужа сражаться с его демонами последний раз, Кэт подошла к высокому окну и посмотрела на сад, террасами спускающийся до самых пастбищ. Вскоре она увидела Джорджа, который легкой походкой шел по дорожке и вскоре исчез за холмом. Пошел к матери и детям, подумала Кэт, внезапно поняв, что они теперь и се семья. А это прекрасное место – ее дом.

На самом деле теперь всегда ее настоящий дом – Деринг. Что бы с ними ни произошло, они встретят это вместе. Но сейчас ей нужно выучить новую роль – хозяйки имения – и молиться, чтобы Бог послал им детей.

Она наблюдала за рыжей кошкой с поднятым в небо хвостом, кравшейся вдоль низкой каменной стены, окружавшей сад. Миссис Киппер не разрешила ей оставить себе Мальволио, потому что он нужен для миссий «Черного Феникса». Кэт очень сожалела об этом, хотя тогда не знала, где его разместит или даже где сама сможет приклонить голову.

Но мечты, об исполнении которых она и думать не отваживалась, осуществились. И, как Деринг, она считала невозможным не оглядываться назад и не смотреть вперед. Они так привыкли к бедам, что просто принять счастье было выше их сил.

Кэт обернулась и увидела Джаррета, наблюдавшего за ней.

– Кажется, я просто не могу поверить в то, что произошло сейчас, – сказал он. – Или в то, что случилось, после того как я принял ужасное приглашение «Черного Феникса». И каким благом это все обернулось.

– Да. Для нас обоих, и для твоей семьи тоже. И я хочу, чтобы ты занял свое место в парламенте и в обществе, как тебе и полагается. Я даже не буду ревновать слишком сильно, когда ты будешь уходить, если я смогу утешаться в этом прекрасном месте.

Джаррет развел руки, и Кэт шагнула к нему, села ему на колени, согреваясь в его объятиях.

– Куда я пойду, – сказала он, – туда последуешь и ты. Ну, не в палату лордов, полагаю, не сразу. Но ради наших детей мы начнем восстанавливать репутацию Дерингов, какой она была два или три поколения назад.

– Ты не можешь ввести в общество актрису, любимый. Твои друзья будут шокированы.

– У меня не будет друзей, которые не примут тебя. Но давай отодвинем все наши сложные задачи на потом; сейчас мне начинает очень даже нравиться быть счастливым. Я мог бы привыкнуть к этому.

– Вижу, что можешь, – пробормотала она, притягивая к себе его голову для поцелуя.

1

Шекспир В. Укрощение строптивой. Пер. М.А. Кузмина. Акт II. Сцена 2. 71

2

Шекспир В. Укрощение строптивой. Акт I. Сцена I.

3

Строка из поэмы «Кубла Хан» Сэмюела Тейлора Кольриджа (1772–1834) в переводе В. Рогова. Библиотека всемирной литературы. Серия вторая. Том 125.

4

Строки из поэмы «Кубла Хан» Кольриджа в переводе В. Рогова.

5

Роберт Саути (1774–1843), англ. поэт, представитель 84 «озерной школы».

6

Длительное путешествие за границей молодого аристократа по Франции, Италии, Швейцарии и другим европейским странам после окончания учебного заведения.

7

Имеется в виду война Англии и Португалии при участии испанских патриотов против Наполеона (1808–1814).

8

Акт об унии между Англией и Ирландией (1800 г.), в результате которого был ликвидирован парламент Ирландии.

9

Селки – люди-тюлени с северных островов. Могут принимать облик очень красивых людей.