Пройдя за четырнадцать дней 20 верст беспрерывным штурмом, геройские корпуса 3-й и 8-й армий спускались победно с Карпат. Они стояли уже на территории Венгрии, но на искони русской земле - на земле Карпатской Руси. Здесь их застал приказ остановиться и перейти к обороне. Трофеями Третьей Карпатской битвы было 900 офицеров, 70000 нижних чинов, 30 орудий и 200 пулеметов с 6 по 30 марта.
      Третья Галицийская битва. Потеря Червонной Руси
      Отдавая 28 марта директиву 3-й и 8-й армиям приостановить наступление и прочно укрепиться на западных склонах Карпат, штаб Юго-Западного фронта отдавал себе отчет в недостаточности их сил. Потери неприятеля, правда, были огромны и доходили до 400000 человек. Одними пленными за Карпатскую операцию было захвачено с января по конец марта свыше 2000 офицеров и 148000 нижних чинов. Однако и наш урон превысил 200000 человек{220}. Дивизии равнялись по силе полкам, а их артиллерийские бригады, расстрелявшие все свои запасы, по огневой мощи равнялись взводам, в лучшем случае - батареям. Преодоление Карпат поглотило столько сил и средств, что для самого похода в Венгрию собственно ничего не оставалось. Январские расчеты Юго-Западного фронта, затеявшего эту славную авантюру, не отвечали реальным возможностям.
      Генерал Иванов требовал подкреплений и снарядов. Ставка, хоть и признавала поход в Венгрию неотложной необходимостью и даже торопила с ним Юго-Западный фронт, но от прямого ответа уклонялась и подкреплений не давала, желая, очевидно, наступления без затраты войск и стрельбы без расхода патронов. Генерал Иванов мог добиться лишь возвращения III Кавказского корпуса. Известное влияние на Ставку оказывал и новый главнокомандующий Северо-Западным фронтом, генерал Алексеев, с переменой климата переменивший и свои взгляды на целесообразность похода на Венгрию.
      На место генерала Алексеева начальником штаба Юго-Западного фронта был назначен генерал Вл. Драгомиров, сдавший VIII армейский корпус генералу Кашталинскому. Начальником штаба Северо-Западного фронта вместо генерала Орановского был назначен генерал Гулевич.
      26 марта - в светлый праздник - германцы Линзингена вероломным образом овладели Козювкой. Бесчестный враг знал, как мы чтим праздник Пасхи, и решил этим воспользоваться. К этому времени финляндские стрелки, бессменно 2 месяца защищавшие Козювку, были отведены на отдых и сменены частями 60-й пехотной дивизии. Один из полков этой последней - 237-й пехотный Грайворонский - и занял высоту 992. Германские парламентеры пожелали хороших праздников и обещали все праздники не стрелять. Мягкотелые россияне, разумеется, раскисли от умиления, не подозревая, что германское племя рождено во лжи.
      Внезапным ударом вюртембергские полки разметали безмятежно разговлявшихся грайворонцев и захватили Козювку, от которой неизменно два месяца подряд отбивались финляндскими стрелками. Эти последние плакали от бешенства, бросаясь в неистовые контратаки. Но, несмотря на все усилия, вернуть Козювки им не удалось - неравенство сил было слишком велико. Все попытки XXII корпуса и 60-й пехотной дивизии вернуть ее оказались безуспешны. Эта досадная утрата значительно ухудшила положение Карпатского фронта, создав угрозу в стрыйском направлении.
      Все внимание Юго-Западного фронта обратилось на левый фланг 8-й армии, а все внимание Верховного - на действия 9-й армии. К апрелю месяцу из 16 корпусов Юго-Западного фронта 13 завязли в Карпатах, отчасти (в 3-й и 8-й армиях) уже перевалив их; 2 корпуса 3-й армии были развернуты фронтом на запад - у Горлицы и по Дунайцу и 1 был в резерве фронта. Западное направление Горлица и Дунаец - совершенно не интересовало руководителей русской стратегии. Направление это, по словам последней подписанной генералом Алексеевым директивы Юго-Западного фронта, ныне еде более уменьшило свое значение, ибо противник не имеет здесь важной реальной цели. Русские стратеги Мировой войны разгром живой силы врага отнюдь не считали реальной целью, полагая таковую лишь в занятии географических объектов.
      Март - апрель 1915 года были решительными месяцами в судьбе Российской Империи. Нашей Родине надлежало разорвать все теснее сжимавшееся роковое кольцо неприятельской блокады. С выступлением Турции на стороне Центральных держав политическое и экономическое положение России стало катастрофическим. Она была изолирована от остальных союзников, и ее экономическую жизнь постепенно стал разбивать паралич. По картинному определению генерала Головина, Россию можно было уподобить дому с заколоченными дверьми и окнами, в который можно было проникать только через трубу. Самым важным фронтом для России становился турецкий. Без предварительного разгрома Турции нечего было и надеяться на сокрушение Германии и Австро-Венгрии.
      Заправлявшие судьбами страны столоначальники, как в Ставке, так и в Министерстве иностранных дел, до сознания этой задачи не доросли. Они видели дым, но не замечали огня, констатировали следствия, но оказывались бессильны постигнуть причину. Кругозор их был слишком невелик для уразумения взаимодействия политики и стратегии.
      Политически обстоятельства складывались как нельзя лучше. Имея в виду свои личные выгоды (гегемония на Ближнем Востоке, моссульская нефть), Британская империя собиралась нанести Турции весной 1915 года решительный удар форсированием проливов. Лорд Китченер обратился к союзникам с предложением участвовать в этой операции. Поглощенная заботой о своем фронте, Франция отнеслась к этому весьма сдержанно, ее участие в замышлявшейся Дарданелльской экспедиции могло быть лишь декоративным. Экспедиция эта всецело ложилась на англичан.
      России надлежало форсировать почти что беззащитный Босфор и овладеть Константинополем. Для осуществления двухвековой мечты, ставшей в Мировую войну и государственной необходимостью, надо было только посадить войска на корабли. Превосходство наше на Черном море к весне 1915 года стало подавляющим. У нас 5 линейных кораблей с залпом в 28 - 12-дюймовых орудий, у германо-турок один Гебен с залпом в 10 - 11-дюймовых пушек. В бою 5 мая у входа в Босфор Гебен вторично за войну (в первый раз 5 декабря 1914 года) был жестоко подбит Евстафием и после этого в бой с нашими старыми, но умевшими постоять за себя броненосцами больше не ввязывался.
      Императорское правительство относилось к этому жизненному для России делу с преступным равнодушием и недомыслием. Ставка вообще не доросла до претворения политики в стратегию. Характерным пороком русской военной мысли конца XIX и начала XX веков была какая-то необъяснимая недооценка десантных операций - и это несмотря на уроки Крымской кампании и Маньчжурской войны, где мы потерпели поражение именно от неприятельских десантов. Кустарные маневры 1903 года на озере Березани, когда хотели, чтобы десант не удался, имели в этом отношении чрезвычайно вредное влияние. Один лишь Император Николай Александрович чувствовал глубокую необходимость для России этой спасительной операции. По настоянию Государя в конце марта и в начале апреля в портах Черного моря сосредоточился V Кавказский корпус (стрелки и пластуны) и сюда ожидался и II армейский корпус. Руководить операцией должен был командующий 7-й армией генерал Никитин.
      Никогда еще российским войскам не предстояло совершить более великое и более важное дело, чем то, что вставало в те апрельские дни 1915 года перед черноморскими моряками, пластунами и молодыми полками кавказских стрелков.
      * * *
      Пока Ставка и штаб Юго-Западного фронта замышляли поход в Венгрию, а Государь - увы, одинокий - настаивал на константинопольской экспедиции, в стане наших врагов было принято решение чрезвычайной важности.
      Стабилизация фронта на Западе исключала возможность быстрого решения войны. От моря до Альп силы были в равновесии и состояние к тому времени техники давало преимущество обороняющемуся. На Востоке же небольшие сравнительно силы сторон на огромном фронте позволяли широкое маневренное творчество.
      Стратегическое решение германского командования перенести центр тяжести на Восток диктовалось политической обстановкой. Положение Австро-Венгрии было критическим, ее армия, разгромленная в Карпатах, не смогла бы выдержать нового генерального сражения. Надо было спасти коалицию Центральных держав и расстроить коалицию Согласия выводом из строя России. Этого можно было достигнуть снятием с французского фронта целой армии для решительного удара по русской вооруженной силе.
      Удар этот было решено нанести у Горлицы и на Дунайце; прорвав растянутый в ниточку правый фланг 3-й армии, зайти в тыл всем русским армиям Юго-Западного фронта, увязшим в Карпатах, и уничтожить их. Карпаты должны были стать могилой русской армии, а Россия, лишившись вооруженной силы, должна была заключить мир любою ценою.
      С французского фронта было снято 14 дивизий, составивших XI армию генерала Макензена. В строжайшей тайне от всех, вначале даже от союзников-австрийцев, войска эти были переброшены в Краковский район. Здесь XI армия вдвинулась между IV и III австро-венгерскими армиями, которые тоже должны были принять участие в наступлении против нашей 3-й армии: IV армия вдоль Вислы, развивая главный удар XI, а III армия, фиксируя нашу 3-ю с фронта в Карпатах.
      Горлицкому громовому удару должны были предшествовать демонстрации. На крайнем левом фланге неприятельского расположения вновь образованной Неманской армии генерала фон Белова надлежало вторгнуться в Курляндию и отвлечь все внимание и все резервы русского Северо-Западного фронта. Одновременно в Карпатах должны были энергично демонстрировать II австро-венгерская, Южная германская и VII австро-венгерская армии, отвлекая внимание и резервы Юго-Западного фронта от горлицкого направления.
      * * *
      14 апреля началась демонстрация в Курляндии. Группа генерала фон Лауэнштейна{221}, поддержанная затем всей Неманской армией, овладела к 25-му южной Курляндией с Либавой, но затем была задержана направленным сюда XIX армейским корпусом генерала Горбатовского. Алексеев не был Рузским, и провести его было не так легко. Штаб Северо-Западного фронта угадал в германском наступлении демонстрацию и не разбросал сил, отправив в Курляндию лишь строго необходимое. В первых числах мая сюда было переведено управление 12-й армией с энергичным Плеве, наименованное 5-й армией. 12-ю армию принял командовавший прежней 5-й армией генерал Чурин, а прежняя 5-я армия на левом берегу Вислы была соединена со 2-й. Положение на Северо-Западном фронте все время оставалось твердым.
      Иначе, к сожалению, обстояли дела на Юго-Западе. Недалекий Иванов и еще более недалекая Ставка чрезвычайно встревожились австро-германскими демонстрациями в Карпатах, носившими особенно упорный характер на стрыйском направлении. Штаб Юго-Западного фронта ослабил и без того слабую 3-ю армию и все внимание обратил на 8-ю. Ставка же, как мы видели, особенное значение придавала 9-й армии и все время торопила с ее наступлением. Генерал Иванов собирался отбиваться в Карпатах, великий князь требовал наступления в Буковине. Ни тот, ни другой не замечали собиравшейся на Дунайце грозы.
      А гроза все приближалась, и те, на кого она в первую очередь должна была обрушиться, уже стали чувствовать ее дыхание. Без глубочайшего волнения нельзя читать сводки обреченных полков IX и Х армейских корпусов за 10 - 18 апреля. Час за часом, день за днем бесстрастно отмечали они накопление неслыханных сил врага перед своим фронтом. Донесения Радко Дмитриева с каждым днем становились все тревожнее. Главные силы его армии были втянуты в Карпаты, откуда враг не грозил. В то же время растянутым в ниточку IX и Х корпусам с их замолкшей артиллерией предстояло отразить наступление необычайной силы. Генерал Радко Дмитриев чувствовал катастрофу, нависшую над его войсками. Он предлагал единственный спасительный выход: заблаговременный отход и перегруппировку сил. Неприятельский удар пришелся бы впустую, и мы имели бы время, место и силы для организации решительного контрудара. Временно, конечно, пришлось бы пожертвовать Бескидами и Западной Галицией, но силы были бы сохранены.
      Ставка не желала этого понять. Ее лозунгом в эти дни было ни шагу назад!. Она предпочитала скорее истребить все свои армии, чем уступить неприятелю хоть одну гуцульскую деревушку... Генерал Иванов считал долгом разделять эту безумную точку зрения, несмотря на представления своего начальника штаба генерала В. М. Драгомирова, уже видевшего опасность. Донесения генерала Радко Дмитриева подтверждали полученную ранее в Ставке телеграмму лорда Китченера о готовящемся германском ударе у Горлицы - Тарнова, но Ставка этими предостережениями пренебрегла. Телеграмма Китченера была от 28 марта. Достойна изумления необычайная осведомленность британского Intelligent service, знавшего за четыре недели место, где было предположено прорвать русский фронт, - и это в то время, когда в тайну еще не было посвящено союзное Германии австро-венгерское командование. Великий князь упорно желал быть слепым. И при таких обстоятельствах генерал Иванов считал, что сам не смеет быть зрячим...
      * * *
      В середине апреля положение от Вислы до Прута представлялось в следующем виде.
      3-я армия генерала Радко Дмитриева растянула свой правый фланг - IX и Х корпуса - по Дунайцу и карпатским предгорьям, от Вислы до Бескид фронтом на запад. Главные силы - XXIV, XII, XXI и XXIX корпуса - группировались на Бескидах и были нацелены на юго-запад, в Венгрию, от Мезо Лаборча на Эпериеш.
      8-я армия генерала Брусилова владела главным хребтом Карпат, развернув VIII, XVII, XXVIII и VII армейские корпуса.
      Между 8-й и 9-й армиями 18 апреля была образована 11 армия, которую принял генерал Щербачев (сдавший IX корпус генералу А. М. Драгомирову). В 11-ю армию вошли XXII и XVIII армейские корпуса, она владела долиной Верхнего Днестра и обеспечивала стрыйское направление. В командующие 11-й армией предназначали победителя Перемышля генерала Селиванова, но он заболел.
      В 9-ю армию генерала Лечицкого в Заднестровье входили новообразованный XXXIII (заамурцы), XI и XXX армейские, II и III конные корпуса.
      Сосредоточение неприятельского кулака происходило с большой энергией. Против нашего IX корпуса на Дунайце сосредоточилась вся IV австро-венгерская армия (9-й, 14-й австро-венгерские корпуса, 22-й резервный германский корпус), а против Х корпуса у Горлицы - вся XI германская армия (Гвардейский, 10-й армейский, 41-й резервный, Сводный германский и 6-й австро-венгерский корпуса). Бескидский германский корпус и III австро-венгерская армия были сосредоточены против карпатской группы 3-й армии, тогда как II австро-венгерская армия противостояла 8-й армии. Южная германская - 11-й, а VII австро-венгерская - 9-й.
      Никогда еще за всю войну русская армия не подвергалась большей опасности, чем в эти апрельские дни 1915 года. Против 6 ослабленных наших дивизий IX и Х корпусов неприятель сосредоточил 16 свежих. У нас здесь было всего 4 тяжелых пушки против 160 неприятельских. У Горлицы 130 орудиям Х армейского корпуса противостояло 572 орудия всей XI германской армии, но в то время, как наши батареи могли расходовать только по 10 снарядов в день, боевой комплект германцев был неограничен.
      Превосходство врага было тройным в пехоте и пятерным в количестве артиллерии{222}. Фактически, принимая во внимание наш снарядный голод, огневое превосходство Макензена над Радко Дмитриевым было в 50 раз. Принимать бой в такой обстановке было безумием и преступлением. Но Ставка совершила это безумие и это преступление, категорически предписав IX и Х корпусам оставаться на месте. Все представления генерала Радко Дмитриева (поддержанного и генералом В. Драгомировым) были ею отвергнуты.
      Стратегический примитив, великий князь Николай Николаевич расценивал явления войны по-обывательски. Победу он видел в продвижении вперед и в занятии географических пунктов: чем крупнее был занятый город, тем, очевидно, крупнее была победа. Эта обывательская точка зрения великого князя особенно ярко сказалась в его ликующей телеграмме Государю по поводу взятия Львова, где он ходатайствовал о награждении генерала Рузского сразу двумя Георгиями. А между тем вся львовская авантюра генерала Рузского была стратегическим преступлением, за которое виновника надлежало предать суду и, во всяком случае, отрешить от должности. Вся тлетворная карьера генерала Рузского была создана этой обывательской расценкой Верховного. Поражение же он усматривал в отходе назад. Средство избежать поражения было очень простое: стоило только не отходить, а держаться во что бы то ни стало.
      * * *
      На рассвете 19 апреля IV австро-венгерская и XI германская армии обрушились на IX и Х корпуса на Дунайце и у Горлицы. Тысяча орудий - до 12-дюймового калибра включительно - затопили огневым морем неглубокие наши окопы на фронте 35 верст, после чего пехотные массы Макензена и эрцгерцога Иосифа Фердинанда ринулись на штурм. Против каждого нашего корпуса было по армии, против каждой нашей бригады - по корпусу, против каждого нашего полка по дивизии. Ободренный молчанием нашей артиллерии, враг считал все наши силы стертыми с лица земли.
      Но из разгромленных окопов поднялись кучки полузасыпанных землею людей остатки обескровленных, но не сокрушенных полков 42-й, 31-й, 61-й и 9-й дивизий. Казалось, встали из своих могил цорндорфские фузилеры. Своей железной грудью они спружинили удар и предотвратили катастрофу всей российской вооруженной силы. IV австро-венгерская армия была вообще отражена IX армейским корпусом генерала А. Драгомирова, XI германская армия могла продвигаться лишь шаг за шагом. 20 апреля продолжалось жестокое побоище. 21-го брошенный в бой по частям резерв фронта - III Кавказский корпус - понес жестокие потери у Змигрода, но сдержал XI германскую армию. Он принял на себя удар чудовищного тарана - фаланги 10-го, Сводного и 41-го германского корпусов, которую Макензен вгонял в разрыв Х и XXIV армейских корпусов.
      Радко Дмитриев отвел 22 апреля Х и III Кавказский корпуса на Вислоку. На правом фланге 3-й армии IX корпус продолжал стойко держаться на Дунайце против IV австро-венгерской армии. Положение карпатской группы корпусов становилось с каждым днем рискованнее: Макензен уже выходил на сообщения XXIV армейского корпуса. Нельзя было больше терять ни минуты - и командовавший 3-й армией предписал: XXIV и XII корпусам выходить из Карпат, XXI - выйти в резерв для выручки Х и III Кавказского, а XXIX корпусу оставаться пока на месте, держа связь с 8-й армией.
      XXIV корпусу пришлось круто. 49-я дивизия успела, правда, отойти, но 48-я генерала Корнилова была уже окружена. В жестоких боях 23 и 24 апреля у Дуклы геройская дивизия прорвалась сквозь 5 неприятельских, но тяжело раненный Корнилов попал в плен. 48-я пехотная дивизия лишилась 5000 человек из 7000 и 34 орудий. Полки ее вынесли свои знамена. На XXIV и XII корпуса навалилась вся III австро-венгерская армия, но натиск неприятеля был сдержан - и к 25 апреля карпатская группа нашей 3-й армии вышла из гор в полном порядке.
      В Западной Галиции дела приняли трагический оборот. 23 апреля Макензен сбил Х и III Кавказские корпуса и форсировал Вислоку. Пришлось оттянуть с Дунайца IX армейский корпус и конницу генерала Володченко. В сводный конный корпус 3-й армии (впоследствии IV конный корпус) входили 7-я, 16-я кавалерийские дивизии и 2-й сводный казачий. 24 апреля Радко Дмитриев предписал обескровленной 3-й армии отходить на Сан. Западная Галиция была потеряна. Потери под Горлицей были огромны. Х армейский корпус за один день 19 апреля лишился 17000 человек и 10 орудий. Всего в боях с 19 по 28 апреля 3-я армия потеряла 140000 человек, до 100 орудий и до 300 пулеметов{223}. В строю ее оставалось по приходе на Сан в 16 дивизиях 65000 человек.
      Отбрасывая 3-ю армию на Сан, Макензен выходил в тыл всему нашему Карпатскому фронту, и в первую очередь 8-й армии. Необходимо было немедленно начать эвакуацию Карпат, оторвав в то же время 3-ю армию от наседавшего противника.
      К несчастью. Ставка совершенно не отдавала себе отчета в положении. Она просто игнорировала горлицкую катастрофу, более серьезную между тем, нежели самсоновская либо гродненская. Незрячие глаза Верховного главнокомандующего были устремлены куда-то на Буковину, где он подготовлял нисколько не отвечавшее обстановке наступление 9-й армии. Вызвав в Холм главнокомандовавших фронтами, великий князь повелел генералу Иванову ни в коем случае не отступать за Сан. Генерал Данилов, подсчитав номера дивизий, пришел к успокоительному выводу, что решительно не видно никаких данных для отказа от операций в Карпатах. Ему просто в голову не пришло, что в этих дивизиях осталось по 800 штыков, что в артиллерийских бригадах осталось по два стреляющих орудия, что люди валятся с ног от истощения. Столоначальники в Барановичах заготавливали бумаги, проставляли на них исходящие номера и отправляли в штаб Юго-Западного фронта к руководству либо к исполнению.
      В штабе Юго-Западного фронта отдавали себе отчет в катастрофическом положении 3-й армии и риске, которому подвергалась в Карпатах 8-я армия. Генерал В. Драгомиров настаивал на необходимости спасения того, что можно было еще спасти, и на отводе этих армий за Сан. Но генерал Иванов не нашел в себе мужества последовать этому совету, шедшему вразрез с абсурдными требованиями Ставки, и предпочел скорее не согласиться с действительностью, чем позволить себе не согласиться со старшей инстанцией. Он умыл руки, отказался от какого-либо руководства операциями и ограничился автоматической передачей бумажек Ставки в штаб 3-й армии.
      Радко Дмитриев, схватившийся с тремя неприятельскими армиями - эрцгерцога, Макензена и Бороевича, был брошен на произвол судьбы, не получая никаких указаний. Вместо Верховного главнокомандующего был фонограф с раз навсегда напетой пластинкой Ни шагу назад!, а вместо главнокомандующего фронтом почтовый ящик. Никогда еще ни один командующий армией не был в более критическом положении. Великий князь прижимал истерзанное тело 3-й армии к раскаленному железу врага, не давая ей оторваться от этого железа.
      26 и 27 апреля к востоку от Вислоки шло отчаянное побоище. Брошенный в бой XXI армейский корпус и вновь образованный на правом фланге XXIX спасли 3-ю армию от окончательного истребления. В XXIX армейский корпус в Карпатах входили сперва 58-я и 81-я пехотные дивизии, отданные затем в 8-ю армию. На Вислоке в его состав вошли 62-я пехотная и 13-я Сибирская дивизии, прибывшие с Северо-Западного фроэта, а затем, на Сане. корпус состоял из 12-й Сибирской и 45-й пехотной дивизий. Держаться против пятерного превосходства врага с обескровленной пехотой, молчащей артиллерией и не имея в тылу ни единой укрепленной позиции было все же немыслимо ни человечески, ни сверхчеловечески. Комендант Ивангорода генерал Шварц еще задолго до горлицкого прорыва предложил генералу Иванову укрепить средствами вверенной ему крепости позиции в тылу IX и Х корпусов, однако случившийся при этом генерал В. М. Драгомиров отверг это предложение.
      Генерал Иванов пытался сразу же после горлицкого разгрома оказать 3-й армии помощь переброской туда XXXIII армейского корпуса из Заднестровья. Но Ставка запретила трогать этот корпус: он был ей нужен для задуманного ею наступления 9-й армии - покорения гуцульских поселков. Великий князь распорядился отправить вместо XXXIII корпуса V Кавказский, предназначавшийся для овладения Константинополем.
      Совершена была величайшая стратегическая ошибка - величайшее государственное преступление. Отказавшись от форсирования Босфора и овладения Константинополем, великий князь Николай Николаевич обрекал Россию на удушение. Отныне война затянулась на долгие годы. В апреле 1915 года Россия была поставлена перед дилеммой:
      Царьград или Дрыщув. И Ставка выбрала Дрыщув...
      * * *
      30 апреля Радко Дмитриев отвел на Сан свою перебитую, но не разбитую армию, заняв по реке фронт Развадов - Перемышль. В 4 дивизиях Х армейского корпуса было 10000 бойцов, в 2 дивизиях XII - 4000, в 3 дивизиях XXIV - всего 5000, в 4 дивизиях III Кавказского корпуса - 10000 человек. В Х армейском корпусе 9-я пехотная дивизия считала 900 штыков (в 35-м пехотном Брянском полку осталось 150 человек), а 61-я пехотная дивизия - 800 штыков. Правофланговые корпуса - XXIX, IX, Х и III Кавказский - отошли за реку, а левофланговые остались для активной обороны на левом берегу: XXIV - в Ярославе, XXI - в Радымно и XII - в Перемышле.
      2 мая Макензен обрушил свою фалангу на Ярослав, но остатки XXIV корпуса в геройском бою отразили три корпуса германцев. 3 мая XXI и XII корпуса были переданы в 8-ю армию, а в 3-ю передан XV армейский корпус с Северо-Западного фронта. 4 мая на рассвете XI германская армия овладела Ярославом и форсировала здесь Сан.
      Но развить успех ей не удалось: Радко Дмитриев ликвидировал прорыв XXIX и подошедшим V Кавказским корпусами. Макензен приостановил свое наступление. 3-я армия сама перешла в наступление, хоть и безуспешно. 7 мая на место генерала Радко Дмитриева был назначен генерал Леш (сдавший свой XII армейский корпус генералу Каледину), а на место генерала В. Драгомирова начальником штаба Юго-Западного фронта был назначен командир IV Сибирского корпуса генерал Саввич. Опале подверглись как раз те военачальники, что с самого начала предложили единственно разумное решение, позволившее бы избежать катастрофы.
      Общее положение армий Юго-Западного фронта стало следующим:
      На левом берегу Вислы 4-я армия генерала Эверта (XIV, XVI, Гренадерский, XXV и XXXI корпуса) осадила своим левым флангом с зимних позиций назад и перевела на правый берег новообразованный XXXI армейский корпус, ввязавшийся в бои 3-й армии на Нижнем Сане. 4-я армия перешла 3 мая в короткое наступление у Опатова, причем наш XXV армейский корпус нанес сильное поражение 2-му австро-венгерскому корпусу группы Войерша.
      Обескровленная 3-я армия развернула XV, IX, X, III Кавказский, XXIV, XXIX и V Кавказский корпуса по правому берегу Сана для упорной обороны.
      8-я армия генерала Брусилова в конце апреля благополучно вышла из Карпат и в начале мая расположилась частью по Сану - XXI и XII корпуса, частью между Саном и Днестром - VIII, XVII, XXVIII и VII армейские корпуса. II австро-венгерская армия генерала Бем Ермоли следовала за ней, но не преследовала ее.
      11-я армия генерала Щербачева - XXII и XVIII армейские корпуса - 1 мая отошла от Стрыя и в последующие дни завязала в долине Днестра упорные бои с наседавшей Южной германской армией генерала Линзингена.
      9-я армия генерала Лечицкого - XXXIII, XI, XXXII, XXX армейские, II и III конные корпуса - 26 апреля перешла в энергичное наступление вдоль Днестра. Честь этого Заднестровского сражения в первую очередь принадлежит III конному корпусу графа Келлера, разметавшему венгерский гонвед и легионы Пилсудского на полях Баламутовки, Онута и Ржавенцев. Были взяты Залещики и Надворна, и VII австро-венгерская армия генерала Пфланцер-Балтина отброшена за Прут. 27 апреля в знаменитой атаке III конного корпуса у Баламутовки и Ржавенцев участвовало 90 эскадронов и сотен в конном строю. Трофеями этого славного дела было 4000 пленных и 10 орудий. Всего же 9-й армией в Заднестровском сражении взято 20000 пленных и 20 орудий.
      При всей значительности тактического успеха XXX армейского и III конного корпусов победа 26 - 28 апреля не улучшила стратегического положения Юго-Западного фронта: Буковинский театр был слишком удален от важнейших операционных путей, и армия Пфланцера особенно важной роли в расчетах неприятеля не играла.
      Верховный главнокомандующий поставил задачей армиям Юго-Западного фронта сохранить Галицию, опять придав главное значение географическому элементу. Особенное значение придавалось Перемышлю, стратегическая ценность которого равнялась нулю, но имя которого импонировало обывателю. С Северо-Западного фронта в Галицию были вытребованы VI и XXIII армейские корпуса.
      Остановившись на Сане, Макензен подарил нам целых две недели - срок, достаточный для отрыва от врага, организации планомерного отхода и сохранения живой силы. Но о сохранении живой силы Ставка как раз помышляла меньше всего.
      * * *
      11 мая Италия объявила войну Австро-Венгрии. На новый фронт было переведено управление III австро-венгерской армии генерала Бороевича и 4-й дивизии. Отбывшие на Изонцо австрийские дивизии были немедленно заменены германскими из Франции - и на русском фронте выступление Италии совершенно не отразилось.
      9 мая генерал Жоффр предписал командовавшему Северным французским фронтом генералу Фошу перейти в энергичное наступление для облегчения русского фронта. Начавшееся Лореттское сражение стоило французам до 200000 человек убитыми и ранеными, но не дало никаких результатов: на Западе техника еще не успела подняться до уровня требований новой тактики. Видя безуспешность атак в Артуа и Пикардии, генерал Жоффр приостановил дальнейшие наступательные попытки. Кровавые жертвы французской армии остались неизвестными, и в России общественное мнение негодовало на бездействие союзников, которых мы в прошлом году выручили в Восточной Пруссии и которые сейчас не желали нам помочь. Как бы то ни было, России впредь приходилось рассчитывать лишь на собственные силы. А силы эти были весьма ограничены.
      К весне 1915 года был израсходован весь обученный запас армии. Были призваны сроки 1915-го и 1916 годов, давшие до 1 500000 человек, но которых некому было обучать и нечем было вооружить. Пополнения войск весной и летом 1915 года состояли исключительно из ратников 2-го разряда - людей, за различными льготами, физической слабостью (так называемые белые билеты) и сверхкомплектом в войсках прежде не служивших. Люди эти направлялись в непомерно разросшиеся запасные батальоны, слабые кадры которых совершенно не могли справиться с их обучением. После 3, в лучшем случае 6 недель присутствия в этих батальонах они попадали в маршевые роты и везлись на фронт безоружными и совершенно необученными. Эти безоружные толпы являлись большой обузой в войсковых частях, ослабевший кадр которых не мог усвоить и переработать этой сырой и тяжелой пищи. Они раздували численный состав частей, умножая количество едоков, но не увеличивая количества бойцов. Зачастую прибывшие на фронт ратники ни разу не держали в руке винтовки и, во всяком случае, не умели заряжать обоймами. Не получив ни воинского воспитания, ни даже военного обучения, эти ратники 2-го разряда сразу попали в ад летних боев 1915 года самых тяжелых боев, которые знает военная история. Следует ли после этого удивляться бесчисленным отсталым (халупникам), палечникам, самострелам? Упрекать надо не этих несчастных людей, а тех, кто в таком виде отправлял их на фронт.